– Тут ведь что важно? – продолжила я, ободренная вниманием слушателей. – Артур не где-то там в Абхазии, а здесь, в Питере! И он общается, пардон, общался с Арсением.

– Свечки или пеньковые колечки, – хохотнул Хедан. – И вся недолга.

– И почему это важно? – Вадик наклонил голову к плечу.

– Дошел слух, что милашка Кари нашла благодетеля с выкупом, – сказал Таммур. – Есть наметки, кто б это был? – Последние слова предназначались Крысу, но Хедан влез со своим ответом без слов: недвусмысленно боднул стол выпяченным пахом и всхрапнул.

– Ну как ты не понимаешь? – накинулась на него Ирка. – Одно дело – наследник, который тихо сидит где-то за границей и знать не знает, что ему от родича имущество привалило. Совсем другое – который с этим щедрым родичем перед его внезапной смертью был в прямом контакте! Во втором случае Артура вполне можно заподозрить в том, что это он спровадил Арсения на тот свет!

Крыс постарался понять, что Таммур имеет в виду. Наверно, Кари под чью-то дудку провернула мухлеж, прикинул он. По крайней мере, ее не посадили.

– У полиции нет сомнений, что это самоубийство. – Вадик переложил голову с правого плеча на левое, продолжая все так же пытливо взирать на меня.

– Твой ход, Там, – сказала женщина. Морячка, догадался Крыс, одна из деловых партнеров Таммура с того берега океана.

– Да мало ли чего нет у полиции! – всплеснула руками Ирка. – Например, ум…

– Шпат обещал, что мне заплатят, – не отставал Крыс.

– Умения придумать альтернативный сценарий. – Я поспешила проявить дипломатичность, потому что обвинять полицию в отсутствии ума было очень невежливо. – И желания продолжать расследование, которое можно прекрасным образом закрыть. А у нас с вами все это есть, и я предлагаю такую версию: братья Бабкины были в сговоре, и это Артур, приехав в Питер раньше, чем Арсений на поезде, убил Смурновых! Могло такое быть?

– Я передам Хейнрейлу… – начал Таммур.

– Дай-ка подумать… – Архипов взъерошил волосы, сосредоточенно посопел и решил: – Вполне могло! Особенно если Смурновы были знакомы и с Артуром Бабкиным. А почему нет, он Александре тоже какой-то родственник…

– Передам ему что? – Дверь отворилась, и Хейнрейл прошествовал в комнату. По бокам двое телохранителей, еще два в коридоре снаружи. За ним вошел Холерный Рыцарь, лязгая доспехом. Прозрачная жидкость шипела в трубках и шлангах и капала на пол, разъедая деревянное покрытие. Сквозь щели брони то и дело просвечивала плоть – бледная, в шрамах. Хейнрейлов громила пришел сюда страхом загонять солдат в строй.

– Кузен кузена, – подсказала Ирка.

Хейнрейл перекинул стул, ставя его между женщиной и Таммуром, раздал себе сам и бросил на кон три золотые монеты, даже не глянув в карты.

– Сойдет за родню, – решила я, вспомнив Борю Фабержонка – внучатого племянника покойного сына сводного брата моей бабушки.

– Упырь хочет, чтобы ему заплатили за Башню Закона, – спокойно проговорил Таммур, не поднимая взгляда.

– И получается, что все могло быть именно так, как мы и думали с самого начала! – Вадик обрадовался, заерзал на стуле. – Смурновы возились в квартире, входную дверь не заперли. Артур вошел без стука и звонка – сюрпри-и-из! С ходу полез обниматься, вколол Кириллу и Александре парализующий препарат, а потом уже спокойно, без особой спешки, доделал свое черное дело.

– Упырь достал то, за чем его посылали?

– Замотал супругов в пленку, уложил на балконе и ушел! – подхватила Ирка. – А вскоре в окно влез узбекский Ромео, Алишер наш Мухаммад! Не понял, что там такое на балконе лежит, вообще не осматривался в квартире, пронесся через нее бегом, как в кино! А потом пришел ты, – она ткнула пальцем в Архипова, – и, конечно же, обнаружил трупы! С твоей дотошностью чего-то не обнаружить…

– Обстоятельства изменились. Башню разнесло на куски.

Она убежденно покивала собственным словам и заключила:

– Он достал то, о чем просили? Нет, не достал. – Хейнрейл раздраженно зыркнул на Крыса. – Ты до сих пор здесь? Воняешь, будто трубу от сортира отымел. Брысь отсюда.

– Все ясно, Смурновых грохнул Артур! Помог кузену получить наследство. Должно быть, Арсений пообещал ему долю, а денежки нашему безработному музыканту-абхазскоподданному в чужой стране были очень нужны.

Крыс притих и замер в тени, но за дверь не ушел. Хейнрейл если и заметил это, не подал и намека.

– Вполне стройная версия, – оценила я. – Объясняет в том числе и наличие у Арсения железобетонного алиби.

Круг опять дошел до Таммура, и он повысил ставку.

– Нам надо объявить, что Башня – не наших рук дело. Стража гонит волну. Мол, мы или мстим за Иджа, или напортачили, устроив на хранилище налет.

Но въедливый Вадик, разумеется, нашел, к чему придраться:

– Только непонятно, о чем тогда Арсений сожалел в своей предсмертной записке. С чем он «не мог дальше жить»? Он же не убивал Смурновых!

– Это еще не всё. – Похвальба Хедана отступила без боя, когда на поле сражения вышли Хейнрейл с Холерным Рыцарем. – Вот как там написано. На стене. Об этом все талдычат.

– Он не был исполнителем, – возразила Ирка. – Но заказал их убийство! Думаешь, этого недостаточно для невыносимых мук совести?

– Вот те раз? Ну-ну, – пробормотал Хейнрейл.

– Ну предположим. – Вадик не выглядел убежденным. – Но тогда с чего это Арсений завещание на Артура написал? Передал имущество сестры, убийство которой постфактум так его тяготило, тому, кто ее кокнул? Это очень цинично, не находите? И совершенно не снимает грех с души Арсения.

– Небось разжигают фанатики, – добавила женщина. – Так вот Божьи войны и начались. Безумие плодит безумие, плодит… непрошенных божеств. – Она покрутила запястьем. Наколки походили на колдовские обереги. Некоторые под взглядом Крыса едва не светились. Он сморгнул. Может, остаточный эффект после близкого общения со старейшиной.

– Чужая душа потемки, – заявила Ирка и уткнулась в стакан с кофе, поскольку ей явно нечего было сказать. – Ну если больше ничего не осталось… Уходим?

– Это правда, Хейнрейл? – спросил Таммур. – Божья война наступает на Гвердон?

Кофе мы допили, но у Архипова явно остались вопросы, а у меня – желание дослушать новогоднюю историю про Хаги-Ваги, который, пока мы беседовали, успел вместе с Дедом Морозом переместиться на Планету Мыльных пузырей. Но Ирка уже рвалась к перманентно голодному коту, и мы не стали засиживаться в булочной.

– Вашими молитвами – никак нет. – Хейнрейл взял карту, потом откинулся и показал свою раздачу одному из телохранителей. Тот злорадно сощурился. – Война вредит предпринимательству. Тем не менее на склады поставь побольше людей – если тут послетают с катушек и начнется паника, удостоверься, что наши точки неприкосновенны. Я собираюсь двинуть больше груза на Архипелаг.

На этот раз решили вместе дойти до станции «Площадь Восстания». Оказалось, что это было очень правильное решение. За сотню метров до метро Вадик вдруг остановился как вкопанный и требовательно спросил у ближайшего фонарного столба, красиво обмотанного гирляндами лампочек:

– Лучше бы мы перевозили людей, – сказал Таммур. Гвердон заполонили беженцы с Божьей войны, готовые заплатить за провоз через безопасный кордон Архипелага – цепочки островов в океане, где бушуют до того свирепые бури, что доплыть туда невредимо можно только на кораблях с алхимическими двигателями. – У Мири есть наводка на старый пассажирский лайнер, мы бы его починили.

– А как он сюда попал?

Хейнрейл зевнул.

– Кто? Столб? Вадик, он тут лет сто стоит! Или даже двести. – Ирка постучала кулаком по кованому завитку. – Массив чугуна! Вещь на века.

– Не интересует.

– Я про Артура Бабкина. – Архипов отвернулся от столба и посмотрел на меня. От Ирки он вразумительного ответа, похоже, не ждал. – Как он попал из Гагр в Питер?

– Там обещал, что вы непредвзято меня выслушаете, – торопливо проговорила женщина. – Это хороший корабль, для морских путей. Он может добраться до Архипелага за…

– Сначала из Абхазии в Крым, там недалеко, – предположила я. – Так что Артур благополучно прибыл к братику Сене в Симферополь.

– Я два раза не повторяю, – бросил Хейнрейл. – Хочешь делать дела в моем городе – запомни. – Он обратился к Таммуру: – А от тебя мне нужен полный аудит – сколько денег у нас на руках и сколько мы можем собрать, если понадобится.

– Там-то они свои черные планы и составили! – влезла Ирка.

Мири откинулась на стуле – стиснутые зубы ясно сигналили о ее недовольстве. Крыс прищурился – она переигрывает, устраивает показуху. Таммур вздохнул.

– А потом, из Крыма в Питер? – Вадик еще не все выяснил.

– Я загляну в журналы. Сколько мне отложить для магистратов?

– Арсений, как мы знаем, на поезде, тот как раз из Симферополя в Санкт-Петербург идет, очень удобно. А вот Артур…

– Нисколько. Это будут иностранные вложения, через тамошних представителей. О наших доморощенных пиявках не беспокойся.

Я задумалась. В самом деле, российских документов у Бабкина-младшего еще нет, иначе Лазарчук не назвал бы его гражданином другой страны. А на поезд, самолет, даже межрегиональные автобусы билеты приобретаются по паспорту. К тому же с учетом черных планов братцев Артуру надо было приехать в Питер тайно, чтобы никто не знал, что он уже там…

– Не за аудит. За Шпата.

– Бла-бла-кар или попутки, – решила я. – А еще лучше – личный автомобиль. И Лазарчук говорил, что у Арсения имелась в собственности машина, что-то непритязательное, отечественное…

– Если Тафсон не бьет и не ломает его и он в самом деле дотянет живым до суда – отложи двадцать, но не трогай их, пока не узнаем, готов ли мальчик к работе. Если он превратится в камень, можно воззвать к состраданию и за пять тысяч отправить его на остров Статуй.

– «Лада Гранта», – подсказала подруга. – Цвета жасмин. Это какой, кстати?

Таммур взял еще карту, затем вскрылся. Кон дважды обошел стол. Хедан старался удержаться в игре, пытался повыступать, но у него, очевидно, ничего не было, и трое других его кровь выцедят досуха. Мири также поддерживает ставку, но перед ней осталась лишь пара монет.

– Бело-желтый, – не задумываясь, ответил Архипов.

– Не стоило играть с ползунами, – выпалил Хедан. – Клятую маску не прочитать.

А меня снова осенило! Не сильно, с размаху по темечку, а мягко, но все равно чувствительно. Я дополнительно шлепнула себя по лбу:

Падение Девяти Лун услужливо потянулся и снял фарфоровое лицо. В тени его клобука корчились черви. Он сплел из них мертвенную тонкогубую улыбочку.

– Грязно-белая «Лада»! Была же такая в Болотном, помните? И не только там… Народ, нам срочно нужно к Боре!

Хейнрейл не дрогнул:

– Зачем нам к Боре? – Ирка и Вадик недоумевающе уставились на меня.

– Это как понимать? Поднимаешь или вскрываешься?

Я с удовольствием убедилась, что их-то вовсе не осенило.

Ползущий полез в карман темной хламиды. Вытащил мешочек и перевернул над столом. Оттуда выкатились рубины и изумруды, целое состояние в драгоценных камнях.

– Элементарно, Ватсоны! Покажем ему фото Артура. Вы забыли? В тот день, когда мы нашли труп Арсения, Боря высадил нас у дома и поехал к себе, но застрял на пустыре. Не мог проехать, потому что перед ним в снегу засела другая машина – белая «Лада».

Без слов Мири положила карты лицом вниз, сложила руки и свесила голову. И снова ее наколки зарябили и неярко вспыхнули.

– Упс, – сказал Архипов.

– Я таких денег с собой не таскаю, – сказал Хейнрейл. – А ползуны не играют в карты. Разве что тому есть важная причина. Чего ты хочешь?

А я добавила для пущей понятности:

– Висюльку, – ответило скользкое многоголосье червей. – Полушку-безделушку.

– И водителя этой машины Боря определил пословицей «Долог волос, да ум короток». А застряла та «Лада» потому, что у нее резина летняя.

– Когда чародей зовет что-то висюлькой, это значит, оно куда ценней, чем кажется. Волшебникам стоит брать уроки у бродячих фокусников. Научились бы нормально лоха включать. – Хейнрейл немного подумал, затем вытащил из-под куртки маленький кулон на тонкой веревочке.

– Конечно, кому нужны шипованные шины в Симферополе, – мелко покивал Вадик, который уже все понял. – Думаешь, это был Артур на машине Арсения?

Крыс его узнал. Это амулет Кари.

– И застрял он там же, где и Боря, не случайно: спешил кратчайшим путем убраться от дома, где мы нашли тело Арсения! – Я максимально развила мысль. – И очень может быть, что эта непредвиденная случайность – маленькое дорожно-транспортное происшествие, в результате которого Артура на машине Арсения увидел наш Боря, – единственное, что уличает Бабкина-младшего!

Хейнрейл покачал талисманчик над банком.

– Вряд ли единственное, – возразил Архипов. – В Мурине все первые этажи домов заняты магазинами, у многих из них камеры, если поднять видеозаписи, можно проследить маршрут «Лады Гранта» цвета жасмин.

– Доставь на кон еще маленько – расскажи, для чего тебе он нужен.

– У тебя профдеформация, ты слишком полагаешься на цифровизацию, – попеняла я. – И упускаешь из виду реалии нашей жизни. В тот день был сильный снегопад, нулевая видимость. Так что вся надежда на Борю. Вперед!

– Если выиграешь, – проклокотал ползущий.

Я махнула рукой – к метро, и Архипов тут же устремился в указанном направлении.

Амулет упал на ставки.

– И я! И я с вами! – Ирка, не желая остаться в стороне и пропустить самое интересное, моментально поменяла свои планы.

– Открываемся.

– А некормленый кот? – спросила я ее уже на бегу.

– Подождет! – в рифму ответила поэтесса.

Ползущий опустил карты на стол и, пока их раздвигал, прошептал заклинание. Реальность завилась и изогнулась под силой его волшбы. Вероятности искривились. Волна изменений проплыла над Таммуром, над Хеданом, над телохранителями – и никто из них ничего не заметил. Большинство людей не способны воспринять тонкие и хитроумные чары навроде этих. В общем-то, не смог бы и Крыс, только его чутье каким-то образом усилилось после похождений в туннелях.

Если бы Волька это слышал, не одобрил бы стишок-экспромт и сказал нашей общей подруге в режиме литературной критики много нехороших кошачьих слов.

Вот почему он увидел, как матово засияли наколки Мири, как будто в крови у нее пожар. Он видел, как она противится изменению, видел, как она ловит и держит его, а потом глотает, заставляет заклятие исказить реальность внутри себя, но не на картах. Женщина охнула от боли и улыбнулась кровью сквозь стиснутые зубы, когда Хейнрейл открыл свою руку.

Победный расклад.

Защищенный Мири от посягания обманных чар ползущего. Она была подсадной, сообразил Крыс и подивился, как ловко Хейнрейл предугадал махинации ползущего. Упырь задрожал, памятуя о силах, что незримо текли вокруг, а его друга вовлекли в еще более важные события.

Хейнрейл подчистил банк. Припрятал талисман Кари в карман и катнул Мири три самых крупных рубина. Поднялся и сказал ползущему:

– Нам с тобой надо чутка поболтать. Всем прочим – на выход.

Похоже, Холерный Рыцарь и Мири не относились ко всем прочим, так как оба остались с Хейнрейлом. Крыс тенью упорхнул за Таммуром.

Он собирался притаиться за дверью, навострить уши и, может, как-нибудь воспользоваться откровением Падения Девяти Лун, но еще один телохранитель Хейнрейла схватил его, свел по лестнице и выпроводил из барного зала на улицу.


Глава одиннадцатая


– Для тебя у хозяина другое задание.

Еще в метро я трижды набрала Борин номер – юный друг и родич не отвечал.

– Работой занят. Пуговицы с лунным камнем ваяет, – предположила Ирка.

Глава 9

– А мастерская у него в городе, на Петроградке, – припомнила я. – Выходит, мы не в ту сторону едем.

Кари по-прежнему казалось неправильным заходить в дом на улице Желаний через переднюю дверь. Все ее привычки толкали пойти к черному ходу для прислуги или вскарабкаться по боковой стене и пролезть в маленькое окошко. Этот дом полагалось грабить, а не жить в нем. Эладора шла с ней рука об руку всю дорогу от университета, то бишь как тиски сжимала ладонь и тараторила без умолку – слова летели взволнованной скороговоркой. Кариллон даже не захотела притворяться, будто слушает. Хотя за Эладорину, буквально говоря, поддержку была благодарна – ее трясло и шатало от слабости.

– А позвоните его девушке, – посоветовал Архипов. – Как ее? Джульетте.

За дверью, чуть дальше, небольшая кухня. Эладора свалила на стол свой тяжелый ранец и засуетилась с готовкой: ни дать ни взять тетя Сильва с кухни усадьбы Вельдакр пронзила пространство и двадцать лет во времени. Чай заварился, суп булькает на плите.

– У меня нет номера.

Я посмотрела на Ирку, и она помотала головой:

Вокруг нормальный, домашний уют, а Кари сидела и думала о том, как проваливалась в ту беспросветную бездну. Какой-то бог вырвал ее душу из тела и поволок ее вниз. Листик, смытый в подземный сток, – вот кем она была. Крошка пред божественным ликом. Она уцепилась за твердый стол, как будто могла удержаться в вещественном мире одной силой рук.

– Тоже нет. Откуда бы?

– Слушай, а мои заметки профессору пригодились? Ты же мне сразу скажешь, если случится новый приступ? Вообще-то, надо бы держать блокнот под рукой. Лучше быть готовой заранее. – Эладора полезла копаться в ранце, выкладывая книги перед Кари, пока не нашла, что искала. Задержала на Кари взгляд и выскользнула в соседнюю комнату. Вернулась с подушкой. – Если вдруг ты упадешь в обморок и слетишь со стула, целься сюда.

– У меня есть. – Вадик со свистом расстегнул молнию куртки, полез за пазуху и достал, что характерно, не мобильник, а неизменный блокнот. – Вот, я тут записал…

Кари наскоро прикинула, каково будет душить сестру этой подушкой.

– Ты и на Джульетту досье составил?! – не то шокировалась, не то восхитилась Ирка.

– Ну, говори же, что узнал профессор? – донимала Эладора.

– Конечно. Решил, что она тоже имеет отношение к расследованию. – Сохраняя полнейшую невозмутимость, Архипов отчеркнул ногтем нужный набор цифр. – И, как видите, оказался прав.

Кари попыталась ответить непринужденно:

– Кажется, я понимаю, почему ты до сих пор не женат, – пробормотала Ирка. – Такой приземленный педант и зануда!

– Ты была права. Я – святая.

Но в ее голосе отчетливо угадывалось одобрение. Бесспорно, приземленного педанта и зануды нашему с подругой дуэту импульсивных сыщиков, склонных к озарениям, заметно не хватало.

– Ого. – Эладора отступила на шаг, словно ждала, что Кари сейчас вспыхнет пламенем или начнет эманировать призрачной субстанцией по всей кухне. – Необычненько. Наверняка это какой-нибудь ин-ноземный божок. – У нее это прозвучало, словно упоминание любовного воспаления, которое Кари как-то подхватила в одном далеком порту.

Я выразила эту мысль грубоватым комплиментом:

– Видать, так. Началось-то все, стоило мне вернуться сюда, в этот ваш сраный город, – проговорила Кари. Она прокрутила эту мысль в голове. Выходило вполне разумно. Покинув Гвердон, она за много лет навстречалась выше меры со всякой жутью, но никакой старый подслеповатый бог не насылал на нее сверхъестественных наваждений, от которых раскалывалась голова. Быть может, потому-то она всю жизнь и чувствовала неприязнь к этому городу – еще в детстве ей было неуютно в особняке дедушки Тая. Будто около нее непрерывно жужжали пчелы, а, кроме нее, никто их не слышал. Отъезд в сельскую усадьбу тети Сильвы дал благословенную передышку – но даже там, за несколько миль от Гвердона, часто находило беспокойство, тревога – как если бы ее кто-то преследовал.

– Что бы мы без тебя делали, Вадик! – И набрала номер Бориной подруги.

Невидимые пальцы шарят по пригородному краю в поисках потерянной игрушки. Поднимают ее с земли, как святого танцора в Северасте. И с треском ломают.

Девушка ответила моментально, как будто держала телефон в руках, нетерпеливо дожидаясь звонка:

План созрел.

– Ну? Я слушаю!

– Я разбита, Эл. Пойду ложиться, – объявила она.

– Добрый день, Джульетта, – сказала я подчеркнуто вежливо. – Вы не могли бы передать трубку Боре, если он сейчас рядом с вами?

– Но я варю суп, – запротестовала Эладора.

– Со мной? Нет! Я думала, он с вами!

– Разогрею его попозже.

– С нами? – Я машинально огляделась, как будто наш друг и мой дальний родич мог незаметно затесаться в ряды пассажиров вагона метро, следующих на конечную станцию «Девяткино». – А почему вы так думали, скажите, пожалуйста?

Вниз, в свое гнездышко в подвале, где толстые стены заслоняют от городского шума. Еще даже не вечер, часы пока не пробили шесть, но Кари свернулась клубочком и закрыла глаза, стараясь не думать о том, как над ней колышется город.

– Боже мой, что же с ним случилось?! – Похоже, девушка готова была разрыдаться.

Полночь. Дом тих и недвижен; никого не слышно на улице, кроме ватаги гуляк далеко отсюда, на Долу Блестки.

У меня возникло очень нехорошее предчувствие.

Кари прокралась на кухню. Ранец Эладоры по-прежнему лежал на столе, но записная книжка исчезла. Неудивительно – от родственницы не дождаться помощи, даже когда хочешь ее обокрасть. Кари окинула взглядом выстроившуюся рядом стопку книг – какие-то из них, может статься, стоят целое состояние, но она без понятия, какие именно, а брать все слишком тяжело.

– Джульетта, пожалуста, успокойтесь и объясните, где Боря!

– Я не знаю! – В голосе моей собеседницы зазвенели слезы. – Я вернулась с занятий, это было примерно час назад…

Она полистала одну, пока ела холодный суп. Архитектурные чертежи церквей и соборов, наброски гвердонских развалин. Несколько картин какой-то гражданской войны, уличные бои, пожары в городе. Опоясанные мечами рыцари с эмблемами Хранителей объезжают груды золы, где прежде пролегали величественные проспекты. Некоторые здания Кари узнала. На страницах книги у них идеальный, незапятнанный облик. Интересно, что сказали бы те давно умершие зодчие, увидь эти дворцы сейчас, в саже и похабных рисунках, зажатые в тени труб и промышленных вышек.

Значит, она где-то учится, автоматически отметила я и пристыженно подумала, что ничего не знаю об этой девушке, хотя намеревалась разобраться, подходит ли она нашему Боре. Надо бы хоть Архипова расспросить, что там за информация в его досье на Джульетту.

Перевернув страницу, она наткнулась на изображение отвесного колодца, выложенного мрамором, – от склепа внутри большой церкви он уходил глубоко под землю. На дне этой шахты приплясывала стая голодных упырей. Похоже, художника достало рисовать бесконечные геометрические формы да роскошную архитектуру, и он щедро выложился на этом рисунке – собачьи морды упырей прямо оживали, полные злорадства и голода. К ней возвратилась тревога: что стало с Крысом? Сальники все-таки поймали его? Она помнила, как Онгент спрашивал насчет приятеля-упыря: не наслушалась ли она его легенд об ушедших веках этого города. А Шпат до сих пор…

– … а Борюсик как раз уходил, точнее – убегал. – Девушка честно постаралась успокоиться и дать исчерпывающие объяснения. – Только я на порог, он – из дома, даже без шапки и шарфа, куртка в руках. Я ему: «Куда ты? Где пожар?», а он только бросил через плечо: «Не беспокойся, я быстро!» Я и подумала, что он побежал встречать доставку. У нас, вы же знаете, номеров на дверях еще нет, курьеры путаются, не могут нужную квартиру найти.

Глупая девка – тянет волынку, когда надо действовать. Она сердито закрыла и оттолкнула от себя книгу. В выдвижном ящике нашла острый нож и с минуту пыталась распилить алхимические смирительные узы на своем кинжале, но черное вещество сразу затягивало все царапины. Замечательно. Она засунула кинжал в ранец Эладоры, потом заткнула за пояс нож. Перетряхнула кухонные шкафы, забрала еду и шмыгнула наверх, мимо своей комнаты. Там располагались еще две другие – Эладоры и чердачная Мирена, куда вела узкая лестница.

Джульетта замолчала, видимо, набирая воздуха для новой тирады, и я вклинилась в паузу с вопросом:

Имущество Мирена не стоило риска.

– Но Боря не вернулся и не позвонил?

Значит, в комнату Эладоры. Прислонив ухо к двери, Кари расслышала ровное дыханье сестры. Опробовала ручку. Заперто. До нее дошло, что отмычки теперь валяются средь обломков Башни Закона, а может, хранятся у ловца воров. В принципе, мог сработать и кухонный нож, но вряд ли так гладко.

– И на мои звонки не отвечает! Я подумала – это снова вы его к своему секретному делу привлекли, – обиженно заговорила девушка.

Снизошло вдохновение. Она вернулась на кухню, подготовила одну мелочь и обратно наверх.

– Нет, это не мы. – Я лихорадочно соображала. – Джульетта, а машина Борина на месте?

Постучала в дверь.

– Не знаю, мне же ее не видно из наших окон, Борюсик паркуется по другую сторону дома, там есть нормальные места, а у нас только для инвалидов…

– Эладора?

– Джульетта! Пожалуйста, выйдите из дома и посмотрите, стоит ли на обычном месте Борин автомобиль! А потом сразу же позвоните мне, хорошо?

Шевеление, неразборчивое бурчание.

Я отключила вызов и нервно похлопала смартфоном по ладони.

– Эладора? – вновь позвала она.

– Выкладывай!

– Кариллон, – бормочет в полусне Эладора. И молниеносно преображается: – Что стряслось? Что с тобой? Опять новый приступ?

Ирка и Архипов придвинулись ко мне с боков.

– Не получается зажечь плиту. – Она подпустила в голос жалобного нытья, подстраиваясь под саму Эладору.

– Пропал наш Боря, – объяснила я, напряженно соображая.

– О, ради небес! Дай мне минуту. – Шорох, потом щелчок замка.

– Как, куда, почему?

– Прости, – проговорила Кари, – есть очень хочу.

– Надеюсь, не потому, что он важный свидетель. – Мобильный в моем кулаке завибрировал, и я поспешно ответила на вызов. – Да, Джульетта?

– А я до этого предлагала. Ну ничего. – Эладора улыбнулась и протерла глаза. – Пять минут, и будет готово.

– Машина на месте, – сообщила девушка. – Пустая, закрытая.

– Спущусь через секунду, – сообщила Кари. Еще полусонная, Эладора потопала вниз. Кари услышала, как она возится с плитой и проклинает то, что та не хочет зажигаться. Пройдет несколько минут, пока она обнаружит кран, который Кари закрутила на всю.

– В доме есть запасные ключи от нее?

– Разумеется!

Первым делом одежда. Кари набросилась на гардероб Эладоры, разворошила полудюжины одинаковых серых накидок и платьев, вышедших из моды еще во времена тети Сильвы. Модничать-то она не собиралась, но главное – практичность. Ни старушечьи платья, ни серые рясы не годятся для ее задумки. Она нашла пару брюк – возможно, налезут; немного другой одежды – получится под себя подогнать. Всё в сумку. Она будет это носить, пока не сдаст под залог и не приобретет чего-нибудь получше, то есть технически хуже, но будет ближе соответствовать обычной одежде Кари. Эге, а тут что у нас – кубышка с монетами, спрятанная там, куда никто не подумает заглянуть, – у задней стенки гардероба. Гуляй тоже в сумку.

– Возьмите их и ждите нас во дворе, мы скоро будем. – Я закончила разговор и встала: поезд как раз прибыл на конечную. – По коням, господа, пора выводить кавалерию!

Быстро обчистить комнату. Еще деньги, пожалуй, хватит на проезд до Севераста, если она не против жрать трюмных крыс. А в ящичке комода у кровати – алхимический пистолет. Кари опешила – он никак не вязался с мысленным образом ее кузины. Из пистолета пару раз стреляли – видно по нагару на дуле. Защитный оберег для робкой деревенской девчушки? Подарок на переезд, всученный тетей Сильвой? Или подспорье в работе на профессора Онгента?

– Что это значит? – вполголоса уточнил у Ирки Архипов.

Как бы там ни было – в сумку.

– Время кабинетных раздумий закончилось, надо действовать! – Подруга подтолкнула меня в спину, и я пробкой вылетела из открывшейся двери вагона. – Бежим!

Теперь через окно и в ночь. Кари взгромоздилась на узкий подоконник, осмотрела улицу, вдохнула ночной свежести. Окинула взором город целиком. Луна на воде превращает испарения нечистот над кварталом Алхимиков в лиловую дымку. Справа гигантская туша Святого холма, три кафедральных собора выстроились в ряд, как три черепа на полке. Слева туша самого города – Дол Блестки плавно снижается к причалам и Мойке. Она высматривала свечное мерцание восковых голов, которое поведает о маршрутах патрульных сальников. Остался последний страх, что одно из этих кошмарищ найдет ее до того, как она смотается из города.

И мы побежали – так, что ветер засвистел в ушах, а огни густонаселенного «спальника» с развитой инфраструктурой смазались в разноцветные полосы. Светофоры при этом сделались для нас неразличимыми, и мы без раздумий их игнорировали. Разогнавшись на прямой, с трудом вписались в поворот с одного бульвара на другой, снова ускорились и в ворота – по счастью, открытые! – нашего ЖК влетели шайбами.

Кари покачнулась на подоконнике, теряя равновесие – ибо новое видение взошло в ее мозгу, но она была готова к нему – ну или на сей раз оно было не столь глубоким. Так или иначе, она сумела покрепче ухватиться за раму, когда увидела…

Джульетта дожидалась нас, стоя на высоком крыльце. Увидев троицу эффектно финиширующих бегунов, она слетела по ступенькам и затрясла ключами, как первоклассница колокольчиком в День знаний:



– Вот, принесла!

Другую городскую улицу. Недалеко. Здесь, на Долу Блестки. Чудовищно перекосился обзор, словно она наблюдала с дюжины точек разом, и ощущения тоже – струйки дождевой воды в сточных канавах, шкворчащий жар газовых фонарей, тяжелая поступь ночного дозорного – человека, – в конце концов, это Дол Блестки, почти благородный район. Никаких страшил-бакланов или чокнутой восковой отливки, спасибо огромное, но если стражник выйдет из-за угла и поднимет голову, то вперится как раз в Кариллон.

Я выхватила у нее связку на бегу. Взрывая снег ногами, в управляемом заносе вывернула на парковку, прицельно выбросила руку с брелоком вперед, нажала на кнопочку и отключила автомобильную сигнализацию. Очень вовремя: разогнавшаяся Ирка всей своей массой врубилась в бок Борюсиковой «ласточки» – завыла бы та белугой, не отключи я сигналку.

Причудливым двойным зрением она собственными глазами различила в отдалении свет от фонаря стражника, отражавшийся от лавочных окон в конце улицы, при этом видела непосредственно фонарь своим божественным или каким-то там взором.

Я вонзила ключ в замок, повернула его, открыла дверь с водительской стороны и бухнулась на сиденье. По трем закрытым дверям тут же требовательно застучали ладони. Я отжала запоры, и в салон одновременно полезли Ирка с Джулей – сзади и Архипов – справа.

Улица – другая улица, ее там нет, так не бывает, но все равно видно, – считай, пуста. Лишь один горожанин поднимается по длинной лестнице от подземки. Моложавый, тоже человек, в сутане священника.

Я потянулась к авторегистратору.

Она мгновенно его опознала. Это тот жрец из церкви Нищего Праведника. Она видала его прежде – пожранного темным, кошмарным созданием.

– Дай я, мне эта модель знакома, – опередил меня Вадик. – Смотрим запись, мотаем назад?

Дозорный приблизился к твари, что выглядела как священник. Священник улыбнулся, поприветствовал, и Кари своим божественным восприятием смогла почуять, как изменилось при этом создание. Едва открыв рот, оно тут же сформировало горло и легкие, и Кари ощутила вкус желчи на новорожденном языке.

Я кивнула и вытянула шею, чтобы лучше видеть картинку в окошке видеокамеры. Ирка и Джуля нависли сзади и сверху, как атланты, подпирающие слишком низкий потолок.

– Доброй вам ночи. – Стражник кивнул и отправился своей дорогой.

– Стоп! Отсюда вперед, – скомандовала я, и Вадик запустил воспроизведение видео.

Существо повернулось и пошло в сторону улицы Желаний, в сторону Кариллон. Оно смотрит прямо на нее, и оно ее распознало.

Я посмотрела на таймер:

В этот миг она понимает его имя, его название: веретенщик.

– Час пятнадцать назад.

Боря на экранчике вынырнул сбоку – регистратор писал только то, что происходило прямо по курсу машины, неважно, ехала она или стояла.

Еще миг – и больше она не в городе. Она всего лишь тень от тени, обрывок тьмы, забилась под камень. Камни потрескались, обветшали – куски древних развалин. Земля промерзла – зима, поздняя зима, примерно тогда Кари прибыла в Гвердон. Тьма корчится, поглощает насекомых и от них научается отращивать лапки. Она выползает из укрытия, ловит птицу, забирает глаза и крылья, свивает обличья из разных прядей впитанной плоти и духа. Веретенщик увидел ее тогда издалека. Он пришел в город, чтобы ее найти.

– Куртку он не надел, только набросил на плечи, значит, не собирался надолго задерживаться на улице, – логично рассудил наш педант и зануда.

Видение кончилось, и она целиком в своем теле, сознание опять втиснулось в воровку на подоконнике. Глянув в конец улицы, она заметила в тени силуэт жреца, осматривающего фасады домов. Быстро прижавшись к стене, она сползла обратно в комнату Эладоры – так, чтобы было незаметно снаружи. По промедлению веретенщика она догадалась, что сейчас он ее не чует, раз она уже без сверхъестественного взора, раз оборвалась связь с тем божеством, насылавшим на нее видения Гвердона и вещало о древних упырях.

– Кого-то ждал, – добавила Ирка.

– Кариллон? – прошипела из коридора Эладора. – Если ты будишь меня посреди… – Она вошла, увидала свою комнату после налета и заверещала: – Что, во имена божьи, ты наделала с моими вещами?

Боря на экране видеорегистратора постоял, озираясь, перед капотом, прошелся туда-сюда. Потом махнул рукой, словно кого-то приветствуя или показывая – вот он я, здесь! – спешно вышел из кадра и больше в него не вернулся.

Кари задвинула окно.

– И что все это значит? – нервно спросила Джуля.

– Заткнись! Тварь из Нищего Праведника здесь! Она меня ищет.

– Отмотай еще примерно на сутки назад, – не ответив, попросила я Вадика. – Там будет интересное – как Боря застрявшую «Ладу» выталкивал.

Лицо Эладоры окутало замешательство. Ясно, что Онгент с Миреном не многим с нею делились.

– «Гранту» цвета жасмина? – с пониманием уточнила Ирка.

– Буди Мирена, – бросила Кари.

– Вот оно. – Вадик быстро нашел нужное видео. – Но картинка никудышная, такая метель…

– Он ушел. По поручению профессора Онгента.

Снег летел почти горизонтально, регистратор с довольно слабой оптикой видел даже не крупные хлопья, а сплошные белые ленты – как будто ветер разматывал марлевые бинты. Сквозь них с большим трудом можно было разглядеть ворочающиеся в вязкой ватной белизне фигуры.

– Двери на засов, – скомандовала Кари. Эладора шевелилась недостаточно быстро, и Кари схватила ее за руку и подтолкнула в направлении лестницы. – Дело в моей святости. Это нечистая тварь. Скорее!

– Слева Боря! – нервно подсказала Джульетта. – Его красный шарф!

Наконец подчинившись, Эладора поковыляла вниз. Лязгнули тяжелые запорные прутья. Дверь укреплена и оснащена двойными засовами – сразу по прибытии это показалось Кари подозрительным. А теперь кажется еще и благоразумным.

– Интересно, кто справа. – Я максимально приблизилась к экрану, но что можно сказать по сутулой фигуре в пуховике с поднятым капюшоном, снятой со спины?!

Кари проверила улицу, выглянув в окно сбоку, осторожно, чтобы себя не выдать. Священник медленно поднимался по улице Желаний, переходя зигзагом от двери к двери, с одной стороны улицы на другую и обратно. Возле каждого дома он задерживался, надолго прижимался к двери. Что-то он делает, и Кари не могла определить что, пока он не подобрался ближе. Нелюдь-жрец подошел ко входу, подоткнул своим телом замочную скважину и щель для писем и начал мелко дрожать. Кари видела, как по дому заметались тени, быстро, хлестко – и окна изнутри окрасили кровавые пятна. Однажды на рынке в Северасте Кари показали осьминога в стеклянном аквариуме, и эти тени напомнили его скользящие по стеклу щупальца.

– Ага! Смотри, капюшон сдуло! – обрадовалась Ирка.

Нелюдь-жрец восстановился, всосав щупальца обратно под свою личину. Наверняка все в этом доме, как в каждом из домов отсюда и до угла, мертвы. Жрец повернулся и двинулся через улицу в сторону Кари. Никакие засовы в мире не замедлят поступи веретенщика.

Архипов, не дожидаясь команды, нажал на «стоп» и увеличил картинку. Стало видно, что на затылке у интересующего нас персонажа не то короткий хвост, не то гулька.

Остается бежать. Она проверила форточку в коридоре, смотревшую с тыла дома на дворы и переулки до отдаленного гриба станции Гетис. По крышам ползли огоньки. Этой ночью сальники во всеоружии, в руках сверкают ножи, они ищут преступников, чтобы вспарывать и кромсать, слепые к куда более опасной угрозе на крыльце у Кари.

– Длинноволосый! – Ирка качнулась назад, упала на сиденье. – Что и требовалось доказать!

– Я ничего не понимаю, – едва не плача, сказала Джульетта. – Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?!

Решение было принято еще до того, как осознано. Она вернулась в спальню Эладоры, высунулась из окна. Махонький Эладорин пистолетик имел неслабую отдачу. Голова священника взорвалась брызгами разноцветной слизи. Полупрозрачные щупальца жидким стеклом выплеснулись из развороченного черепа, слепо отвешивая удары по стене. Кари мешком повалилась на пол спальни. Выползла в коридор, ногой захлопнула за собой дверь и подперла, удерживая от скребущихся щупалец. Снизу послышался визг, но, судя по звуку, Эладора сходила с ума от ужаса, а не от того, что тварь с улицы напластывала ее на ломтики.

Я оглянулась на нее:

– Присядь, пожалуйста, – и перевела многозначительный взгляд на Ирку.

Кари не надеялась пистолетиком причинить веретенщику серьезный вред. Она знала, незнамо откуда, уязвить его способно только орудие гораздо крупнее. По наитию, словно из детской памяти, ее озарило: веретенщик забирает чужие формы, ибо по сути своей бесформен. Нечего ломать – у него нет костей. Нечего рвать – у него нет внутренних органов. Ему нельзя пустить кровь. В темных, бесконечно тянущихся катакомбах на дне этого мира веретенщики извиваются, скользят и бесчинствуют. Это дух, облаченный в плоть, тень, отброшенная темным богом, краденый облик, слепленный из запекшейся крови и останков принесенных жертв. Нечто из нашего кошмара.

– Да, Джуленька, ты пока присядь, отдохни, – заворковала подруга, отвлекая и успокаивая девушку.

Но здесь улица Желаний. Окраина Университетского округа, на стыке с богатой частью Дола Блестки. На волосок от того, чтобы считаться избранным городским районом. Взбудоражишь ночной покой пистолетным выстрелом в Мойке или на Пяти Ножах – никто и не почешется. Пальни из волыны здесь, и кое-кто обратит на тебя внимание.

Я повернулась к Вадику:

А в наши дни – и кое-что.

– А можно отмотать на нашу поездку в Болотный?

За плечом Кари пролился свет, словно кто-то запалил за окном костер. На крыше застучали шаги, затарабанили нечеловечески быстро. Сальники пришли.

– Не-а. – Он помотал головой. – Техника не позволяет. Простейшая модель, пишет только сорок восемь часов, потом снова по кругу.

Кари припустила по лестнице. Эладора до сих пор стояла у главного входа: застыла, как истукан, только вопила благим матом. Она как раз напротив почтового ящика.

– То есть сделанная запись затирается через двое суток? – Я подавила вздох разочарования. – Что ж, тогда, конечно, угрозу для него представляет только живой свидетель.

– Назад! – кричит Кари и бегом устремляется к ней, но слишком поздно.

– Для кого – для него?! – выкрикнула сзади Джульетта. – Я требую объяснений! Что все это значит? Где Боря?!

Белая слизистая рука проталкивается сквозь щель для писем и распадается на тысячу размашистых отростков, они тянутся, обрушиваются на Кари и Эладору. На некоторых щупальцах человечьи глаза, Кари замечает это за огрызок секунды между тем, как они появляются, и тем, как они ее жрут. На других – зубы.

Я устало посмотрела на нее в зеркало заднего вида.

Почтовый ящик вспыхивает энергией колдовского заклятия.

– Я по дороге объясню, хорошо? – И немного повернула зеркало, чтобы увидеть в нем Ирку. – Давай местами поменяемся. Ты же еще помнишь, как водить на механике?

Входная дверь разрывается в голубом свете. Жалобный вой Эладоры тонет в нелюдском реве боли из сотни пастей веретенщика. Ударная сила размазывает Кари по перилам. Эладору взрыв подкидывает вверх и отшвыривает в коридор, как куклу. На двери был оберег, сообразила Кари, какие-нибудь чары Онгента. В магии она ничегошеньки не рубила и после сегодняшнего не подойдет к ней и близко.

– О чем речь! – Подруга с готовностью полезла из машины.

Она поднялась. Шатает. Кровь хлещет из носа, изо рта, и в живот будто лягнули, но переломов вроде бы нет. Она подхватила Эладорин ранец, а Эладору рывком вздернула на ноги. Родственница контужена. На некогда белой ночнушке расплывались алые пятна. Впрочем, главное – пока что жива.

– Я тоже умею управлять автомобилем с механической коробкой передач, и у меня есть водительские права категории «Б», – спохватился Архипов.

– Прекрасно, но ты сегодня нам нужен в другом качестве. – Я открыла дверцу и вышла из авто, чтобы уступить место за рулем более опытному водителю. – Будешь штурманом, прокладывай курс на Болотный!

Снаружи, за горящими дверными досками, посреди улицы бесцветной лужей корчился веретенщик. Он потерял любые формы – ничего не осталось ни от жреца Нищего Праведника, ни от красавицы, ни от других личин, украденных до прибытия в Гвердон. Три сальника стали кругом – три копии из одной отливочной формы, у каждого одинаковая маниакальная ухмылка, занесены одинаковые ножи. Ждут хотя бы подобия плоти, которую можно пырнуть. Веретенщик оказал им любезность, принимая облик какого-то подземного огра, грузного людоеда с насекомьими глазами. Стеклянистые, бритвенные щупальца взметнулись с его рук, с боков туловища и вспороли восковую плоть. Подобно алхимической замазке на кинжале Кари, раны на сальниках затянулись сразу же, как открылись.

– Вообще-то Борюсик никому не разрешает рулить своей «ласточкой», даже мне! – заволновалась Джульетта.

Восковые отливки ударили в ответ с быстротой молнии, сотни порезов располосовали живот веретенщика. И тоже исцелились почти мгновенно.

Я потеснила ее на заднем сиденье, захлопнула дверь и заверила:

Им никак не повредить друг друга? Отнюдь, просто потребуется уйма усилий.

– На этот раз Борюсик слова против не скажет, поверь мне!

Веретенщик сделал выпад, сграбастал одного сальника, распял его, растянул восковые руки налево-направо. Тут же из груди огра выросло щупальце крупнее и взрезало живую свечу ровно посередине, обнажив позвоночный шнур фитиля. Огонь сальника потух, и он умер.

– Главное – успеть до того, как его заставят замолчать навсегда, – проворчала Ирка и повернула ключ в замке зажигания. – Пристегните ремни, мы взлетаем!