– Хорошо! По рукам!

Королева повернулась к итальянцу и проговорила тоном одновременно гордым и смущенным:

– Ну что же, дон Кристобаль, как я и говорила, дон Исаак Абарбанель – просто волшебник, он всегда находит деньги! Теперь нам нужно обговорить кое-какие условия. Я знаю, что вы хотите получить звание Главного Адмирала Моря-Океана. Это приемлемо. Далее, вы хотите также стать вице-королем всех новых земель, какие вам придется открыть, и передавать этот титул по наследству. Думаю, что это чрезмерное требование. Впрочем, и это, и другие условия мы можем обсудить позднее, сейчас же вы можете приступать к подготовке экспедиции…



Майор Степан Веригин сидел у себя в кабинете и читал заключение об исследовании того самого трупа, найденного в сгоревшем доме Самохиных. Заключение это так быстро выдал по его личной просьбе эксперт Вороненко, поскольку Веригин находился с ним в приятельских отношениях.

Правда, Вороненко ворчал, что заключение неполное и скоро только кошки родятся, а он не ракета класса земля – воздух. Но тем не менее в заключении было определенно сказано, что труп принадлежит мужчине от сорока до сорока пяти лет, рост от ста семидесяти шести до ста восьмидесяти сантиметров, среднего телосложения, не тучного и не слишком худого. О цвете волос и глаз ничего сказано не было, поскольку труп сильно обгорел.

Не было также у трупа никаких особых примет. Мужчина при жизни не ломал руки-ноги, а также ребра, не было у него никаких полостных операций, все внутренние органы оказались на месте, хотя и сильно попорчены огнем. В чем эксперт был совершенно уверен, так это в том, что мужчина погиб не во время пожара – не задохнулся дымом, не упал придавленный балкой и все такое. На этот вопрос ответ был однозначный – в огонь он попал уже трупом. Причем не совсем свежим. Также на нем не имелось следов ранений, и пули не нашли. Так что было совершенно непонятно, как же он умер.

К этому времени капитан Нагорный уже поговорил с охранниками и ближайшими соседями коттеджного поселка и получил описание хозяина сгоревшего дома Вячеслава Самохина.

По рассказам, мужчина он был довольно рослый, уж метр восемьдесят точно, не худой, не толстый, с виду здоровый, блондин с серыми глазами и легкой сединой на висках.

– Вполне себе вероятно, что труп, найденный в доме, может принадлежать Самохину… – пробормотал Веригин, – тем более этот тупоголовый Матюша его кое-как описал.

Сам он за это время выкроил минутку и выяснил в городской регистрационной палате, что Вячеслав Самохин владеет, точнее, владел финансовой компанией «Трастфинанс», что опять-таки соответствовало словам Мазая. Майор Веригин привык не полагаться на слова сомнительных личностей, а проверять все сам.

Чем занимается эта компания, майор понятия не имел и не стал углубляться, однако по его просьбе секретарша отделения Света бросила на время свои пасьянсы и общение в социальных сетях и выяснила в Интернете, что не далее как полтора месяца назад на компанию «Трастфинанс» произошел крупный наезд налоговых органов и других не менее серьезных структур.

Что уж там инкриминировалось Самохину, осталось неясным, но явились в фирму бойцы ОМОНа в камуфляже и масках, опечатали все кабинеты и компьютеры, и не арестовали самого Самохина только потому, что кто-то успел его своевременно предупредить и он на работу не явился. И вообще исчез из поля зрения, сбежал, наверное. Однако нигде за границей не объявился.

Майор проверил по своим каналам, не вылетал ли из Петербурга Самохин В. А. Выходило, что не вылетал, не было таких сведений. Он мог бы, конечно, перебраться на автомобиле через финскую границу и вылететь из Хельсинки, однако раз его объявили в розыск, то на границе смотрели бы внимательно.

Если бы не обгоревший труп, то Веригин посчитал бы, что Самохин улетел за границу по чужим документам, но следовало все же проверить. Опять же словам Мазая, который упорно искал Самохина из-за своих больших денег, в данном случае можно было верить: Самохин за границу не выезжал.

Опознать труп можно было при помощи зубной карты. Самохин, мужчина небедный, за зубами следил исправно и наверняка посещал дорогую клинику два раза в год.

Веригин сел поудобнее и набрал номер компании «Трастфинанс», полученный от все той же секретарши Светы, на которую напало удивительное трудолюбие.

Трубку долго не снимали, наконец грубый голос, принадлежавший, как выяснилось, охраннику, произнес:

– Фирма закрыта, не работают они.

– Так никого и нет? Что, ни одного сотрудника? – поинтересовался Веригин. – Это вообще-то из полиции беспокоят, мне бы кого-нибудь найти, кто в курсе.

– Да кто там в курсе… – проворчал охранник, – говорят тебе, сотрудников всех разогнали, все опечатали, личные вещи и то не позволили забрать. Да ваши же и были.

– Не наши, – строго поправил Веригин. – Я, отец, вообще-то по другому делу, расследую убийство в коттеджном поселке «Холодный ключ». А те, кто были, из другой организации.

– А мне без разницы! По мне, что одна организация, что другая – один черт! – по инерции задирался охранник.

Видно, ему было скучно в пустом помещении. Однако спокойный тон Веригина подействовал, так что охранник не стал вешать трубку и после недолгого размышления неуверенно проговорил:

– Вроде бы в бухгалтерии кто-то есть…

– О, в бухгалтерию, значит, пускают? – оживился Веригин.

– А что ты думаешь? В любом случае с бухгалтера все спросят – и наши, и ваши! – авторитетно заметил охранник. – Хозяин вернется, ему отчет полный дать надо? Денежки-то, они счет любят…

Веригин подумал, что, судя по всему, хозяин «Трастфинанса» не вернется уже никуда и никогда, но промолчал.

– Главбух Нина Ивановна больничный взяла, – продолжал болтать охранник, – на всякий пожарный. Так вроде бы Алла Марковна на месте, заместитель ее. Сейчас узнаю.

– Так ты переключи меня на бухгалтерию, мне бы только спросить кое-что…

– Ага, какой умный, – заворчал охранник, – все телефоны отключили. Один только номер у меня и остался.

Послышался шум шагов, скрип двери, потом ответные шаги, судя по стуку каблуков – женские.

– Да? Кто это? Что вы хотели? – Голос был взволнованный и запыхавшийся.

Веригин мимолетно пожалел незнакомую ему Аллу Марковну, которую, судя по всему, собирались сделать козлом отпущения. Главбух-то подстраховалась, больничный взяла, а на эту безответную теперь все и свалят.

– Я хотел бы узнать, какую стоматологическую клинику посещал владелец и директор вашей фирмы господин Самохин? – спросил он. – У вас ведь есть сведения?

– Да, конечно, через нас проходит оплата, – отозвалась она, – рядовые сотрудники ходили в «Стому», у нас с ней договор, как раз недавно перезаключали. А Вячеслав Андреевич с семьей посещал «Нева-дент».

«Ясно, – подумал Веригин, – чтобы с сотрудниками в очереди к врачу не сидеть рядом…»

– Адрес клиники не подскажете? – спросил он.

– Да, конечно, сейчас посмотрю…

Майор снова услышал стук каблуков. Как видно, у Аллы Марковны в бумагах был полный порядок, потому что она вернулась быстро и продиктовала адрес клиники одним духом.

– Скажите… – голос ее звучал теперь совсем испуганно, – Вячеслав Андреевич… умер?

Очевидно, пока ходила, Алла Марковна успела сопоставить все сведения – и что происходит расследование убийства в поселке «Холодный ключ», и зачем понадобилась стоматологическая клиника. Неглупая женщина Алла Марковна!

– Официально ничего не могу вам сказать, – ответил Веригин, – а личный совет примите: увольняйтесь как можно быстрее с этой работы, ничего хорошего вам тут не светит.

Алла Марковна ахнула и повесила трубку.

Веригин удовлетворенно разгладил листок из блокнота, на котором был записан адрес. Что ж, придется съездить в эту клинику, чтобы официально установить личность покойника.

В это время за дверью его кабинета раздался шум, визг Светки, что-то с грохотом свалилось, наверное, папки со шкафа.

Дверь распахнулась, в комнату вошли двое – высокий мужчина в черном костюме и темном же похоронном галстуке и женщина в таком же костюме, сухая, как вяленая вобла, и холодная, как айсберг. Жидкие волосы мышиного цвета были собраны в хвост на затылке, тускло-серые глаза смотрели сурово.

– В чем дело? – спросил майор Веригин, поскольку вошедшие не сказали ни слова.

За свою службу повидал майор всякого, так что вошедших просветил сразу, как рентгеном, – несомненно, это были люди из важной государственной конторы.

– Вы – майор Веригин? – спросила женщина, не утруждая себя приветствием.

– Это написано на дверях кабинета, – холодно процедил майор, принимая ее тон.

Правда, на дверях его кабинетика висела надпись, художественно выполненная от руки Светкой, которая не удержалась и пририсовала к буквам легкомысленные завитушки.

Веригин тут же уловил искорки смеха в глазах мужчины. Женщина не шелохнулась, судя по всему, эти тонкие бледные губы не умели улыбаться. Она буркнула что-то неразборчивое и показала Веригину корочки удостоверения. Махнула быстро перед его лицом и собиралась уже убрать корочки в карман, но майор был не лыком шит и ловко удержал ее руку. Реакция у него была отличная, несмотря на мрачноватый вид и скупые движения.

– Так-так… Специальный сотрудник Соколова Н. В.

Он не успел произнести вслух название организации, выдавшей удостоверение, так как женщина с силой вырвала свою руку.

– Не забывайтесь, майор! – рявкнула она и обожгла Веригина взглядом. – Не давайте волю рукам!

У Веригина было такое чувство, что он по ошибке взял ядовитого дохлого паука, который плохого уже никому не сделает, но все равно противно. Он с трудом подавил желание вытереть под столом руки.

– Вы по какому делу? – сухо спросил он. – Садитесь и излагайте! Только коротко!

Мужчина все так же молча сел на неказистый стул, женщина же осталась стоять.

– Что у вас с пожаром в доме Самохина? – отрывисто спросила она. – Что там с трупом?

– А почему вас это интересует? – медленно спросил Веригин. – У вас к этому дому и к этому трупу какой интерес?

В самом деле – приперлись без приглашения, да еще так по-хамски разговаривают! С чего это он должен докладывать этой бабе?

– Вячеслав Самохин проходит по нашему делу, подробности я вам сообщить не могу, – процедила Соколова.

Майор хмыкнул – чего там, все подробности он уже и без нее знает. Наехали на Самохина по полной программе, видать, не угодил кому-то влиятельному, вот теперь и хотят бизнес отобрать. Что ж, он в эти разборки на высшем уровне встревать не собирается, ему бы со своими делами разобраться.

– Нас интересует труп, который найден в сгоревшем доме, – требовательно продолжила Соколова. – Вам известно, чей он? У вас есть заключение эксперта?

Она попыталась схватить со стола документ, но майор придержал его твердой рукой и задумчиво произнес:

– Что-то я не успел прочитать, из какой вы организации…

– Слушайте, Веригин, это уже переходит всякие границы! – Голос ее в крике был похож на звук железа, скрежетавшего по точильному камню. – Вы обязаны показать мне заключение!

– Пока не получу приказ от своего непосредственного начальства, я вам ничего не обязан, – твердо ответил Веригин.

– Хорошо, вы его получите, но пожалеете, что сами не пошли на сотрудничество! – Она уже тыкала сухим пальцем, похожим на рыбью кость, в кнопки телефона.

Пока шли разговоры, Веригин переглянулся с молчаливым напарником Соколовой. Тот осторожным взглядом дал понять ему, чтобы не упирался и отдал этой дамочке все, что она хочет. Потому что Соколова – такая стерва, запросто может качественно жизнь испортить. Упертая и злопамятная, если на кого затаит зло, то будет стараться накидать человеку подлянок. Просто так, из вредности.

Соколова между тем говорила что-то в трубку сухим безжизненным тоном. И вроде бы не шептала, но майор ничего не расслышал. После чего нажала кнопку отбоя и уставилась на Веригина холодным рыбьим взглядом, который на людей неподготовленных действовал специфически, а именно: у них начиналось сильное сердцебиение и ломота в висках, а также легкий тремор в руках и ногах, а кое у кого даже позывы к мочеиспусканию и чему посерьезнее, называемому в народе медвежьей болезнью.

Но, как уже говорилось, майор Веригин был мужчина крепкий и повидал на своей работе многое, так что он выдержал взгляд Соколовой совершенно спокойно. Тем более что ровно через пять минут раздался звонок его собственного телефона и в трубке пророкотал негодующий бас непосредственного начальника:

– Что-то ты, Веригин, не идешь на сотрудничество?

И поскольку майор ничего не ответил, начальник продолжил:

– Мы обязаны им помогать. Все-таки дело-то у нас общее…

И снова майор ничего не ответил, только негромко кашлянул в трубку. Начальник понял этот кашель очень хорошо – может, встречался уже с Соколовой, может, вообще недолюбливал людей из этой организации. Но тем не менее строго сказал в трубку:

– Вот что, Степан, ты окажи им помощь, какую попросят. – И помолчав, добавил тише: – Но… без фанатизма.

– Понял, – не моргнув глазом, ответил Веригин. – Слушаюсь!

В первый раз за встречу он увидел в глазах Соколовой человеческое чувство. Это было злорадство.

Майор молча протянул ей заключение эксперта и помятый листок с адресом стоматологической клиники. Она пробежала заключение глазами и спрятала листок в карман черного пиджака, по обыкновению не поблагодарив.

– Мы еще встретимся, майор, – прошипела Соколова на прощание и вышла, повелительно кивнув напарнику.

Тот тоже вышел, пожав плечами.

Майор Веригин почесал в затылке и решил ехать в клинику «Нева-дент». Мало ли что эти двое тоже туда поехали, с ним-то они информацией вряд ли поделятся. А у него нераскрытое убийство на шее висит, с него начальство спросит.



Клиника «Нева-дент» занимала весь нижний этаж большого жилого дома. Двери стоматологии отдаленно напоминали портал средневекового храма, и вывеска, выполненная золотом, весьма впечатляла. Сразу за дверью за низким неудобным столиком сидел охранник. Костюм на нем был явно дороже того, что надевал майор Веригин полгода назад на свадьбу племянницы.

Надо отдать должное охраннику, он сразу понял, кто перед ним. Возможно, этому способствовал тот факт, что Соколова с напарником успели в клинику раньше. Майор провозился с мелкими текущими делами, да еще Светка прицепилась с какими-то протоколами на подпись.

– По поводу зубной карты? – спросил охранник, окинув майора проницательным взором.

– Ну да… – несколько растерялся майор Веригин от такой проницательности.

– Направо по коридору, кабинет старшего администратора, – сказал охранник, – бахилки только наденьте. Ваши уже там.

«Не мои, – подумал Веригин, – моя бы воля, я бы с ними и двух слов не сказал».

Из-за двери старшего администратора слышался шипящий голос Соколовой и чье-то возмущенное контральто. Потом с грохотом упал стул, дверь распахнулась так быстро, что Веригин с трудом успел отскочить, в коридор выбежала полноватая брюнетка в голубом халате, который не мог скрыть лишние килограммы. Брюнетка топнула ногой, выругалась сквозь зубы и побежала прочь, столкнувшись по пути с симпатичной блондинкой лет тридцати пяти.

– Черт знает что! – крикнула брюнетка в ответ на изумленный взгляд блондинки.

Майор Веригин не удивился – общение со специальным сотрудником Соколовой у всех вызывало такие сильные и специфические чувства. Блондинка подошла к дверям кабинета и помедлила. Она была без медицинской формы, но, несмотря на это, майор сразу понял, что она тоже имеет отношение к клинике.

«Неужели стоматолог?» – подумал Веригин. Как все нормальные люди, он боялся зубных врачей.

Жаль, если так, потому что женщина была очень симпатичной – гладко зачесанные светлые волосы, улыбчивые серые глаза.

В это время дверь кабинета уверенно распахнулась, и майор едва успел твердой рукой вывести симпатичную блондинку из-под удара. Из кабинета администратора вышла железная дама Соколова, за ней поспешал ее молчаливый напарник. Соколова так торопилась, что не заметила Веригина с доктором. Из кабинета администратора послышался звон пузырька о стакан, очевидно, там пили валерьянку.

– Ну вот, – сказала блондинка, – кажется, все закончилось. Меня не тронут.

Тут она сообразила, что незнакомый мужчина держит ее за плечо и слегка покраснела.

– Простите, а вы по какому вопросу? – спросила она, мягко отведя его руку.

– Майор Веригин, – вздохнул он, – боюсь, что все по тому же. Насчет Самохина. А вы можете со мной поговорить?

– Могу, – она грустно улыбнулась, – я – анестезиолог, Вячеслава… Андреевича хорошо знала.

От Веригина не ускользнула та маленькая заминка перед тем, как она назвала отчество Самохина, и он нахмурился. Неужели тут наличествуют неформальные отношения? Жаль… Хотя теперь чего уж…

– Пойдемте в мой кабинет, – пригласила женщина и пошла вперед по коридору.

Вид сзади майор Веригин тоже одобрил – ничего вызывающего, но смотреть приятно.

Кабинет оказался маленьким, но очень уютным. Стеллажи с папками, два кресла возле стола, занавески подобраны в тон, на столе – ваза с сухими лепестками. Кажется, Светка говорила, что это называется «саше»… хотя майор не был в этом уверен.

– Меня зовут Елена Викторовна, – сказала хозяйка кабинета, усаживаясь за компьютер, – ваши коллеги…

– Не мои! – тотчас перебил ее Веригин. – Мы из разных структур. Я расследую убийство, мне в первую очередь нужно идентифицировать неизвестный труп и выяснить, от чего он умер.

– Значит, он не сгорел на пожаре? – быстро спросила она. – Понимаете, мне позвонила Алла из бухгалтерии, мы близко знакомы. Она сказала, что в доме был пожар… но Вячеслав Андреевич… его ведь не должно было быть в доме.

– Давайте по порядку, – сказал Веригин, поудобнее усаживаясь в кресле, – вы можете предоставить его зубную карту?

– Ее забрали ваши… хм… В общем, эти люди из организации, но… Ираида Петровна, его стоматолог, она в принципе дала утвердительный ответ.

– Эксперт сравнит карту с… с тем, что у нас есть, и даст официальное заключение, – сказал Веригин, – но судя по всему, труп принадлежит гражданину Самохину.

– Ужасно… – тяжко вздохнула Елена Викторовна. – Но что он делал в доме и отчего он умер?

– Вот тут патологоанатом тоже теряется в догадках. Вроде бы никаких повреждений. Такое впечатление, что он просто пришел и умер. Причем задолго до пожара.

Произнеся эти слова, майор Веригин осознал, что разглашает материалы дела совершенно постороннему человеку, то есть нарушает все возможные инструкции.

– У него было больное сердце, – сказала Елена Викторовна.

– Вы уверены?

– Конечно, уверена, я же анестезиолог, это моя работа. Мы должны знать, какой наркоз может выдержать наш больной, какие заболевания у него в анамнезе… – Она вздохнула, на лицо набежало облачко. Сделав небольшую паузу, продолжила: – Он жаловался на одышку и сердцебиение, я неоднократно предлагала ему обследоваться, но он все отнекивался. То дела, то еще что-нибудь… Мало того, взял с меня слово, что я никому не скажу про его проблемы, даже жене. Ну да, – грустно улыбнулась она в ответ на удивленный взгляд майора, – у нас были дружеские отношения. Вячеслав… Андреевич был очень милым человеком.

Веригин малость успокоился насчет неформальных отношений. Очевидно, симпатичная блондинка-анестезиолог у многих вызывала желание посидеть с ней в кабинете и побеседовать по душам.

– Так что он мог умереть на месте, просто сердце остановилось, и все. То есть, разумеется, официально я этого утверждать не могу, да это и не входит в мои обязанности, но эти его неприятности, они и более здорового человека могли доконать… И стресс… Знаете, я ведь звонила ему, когда узнала о наезде на его фирму.

Веригин поднял было брови – откуда она узнала? Но тут же успокоился – ах да, Алла Марковна…

– Я спросила, что могу для него сделать… – Елена Викторовна смущенно опустила глаза, – то есть я хотела выразить ему…

– А он? Что он вам ответил? – напрягся Веригин.

– Он сказал, что я очень хорошая и что он не вправе подвергать меня опасности. Но потом я все же вырвала у него обещание, что он обратится ко мне, если ему будет нужно. От Аллы я узнала, что в фирме дела совсем плохи, и он… его ищут. А семья Вячеслава Андреевича улетела за границу. Я думала, что он тоже, но вскоре он позвонил на мой частный номер, только для близких.

Майор Веригин с грустью подумал, что все-таки между доктором и покойным Вячеславом Самохиным наличествовали неформальные отношения.

– Он попросил, чтобы я кое-что сделала для него…

– И что же?

– Чтобы я позвонила сторожу… Ну, тому человеку, который был оставлен для присмотра за домом, и попросила его связаться с ним. Ему что-то нужно было забрать из дома. Но никто не отвечал по этому номеру, и тогда он, Вячеслав, сказал, что не может позволить мне рисковать и все сделает сам.

– То есть он собирался пойти туда, в свой дом…

– Ну да, ему нужно было что-то забрать…

– До такой степени важное, что он решил рискнуть… – пробормотал Веригин, – несмотря на то, что его там караулили люди Ма…

Тут он опомнился и прикусил язык. Но Елена Викторовна вскинула на него глаза и прижала руки к сердцу:

– Значит, его все-таки убили?

– Нет-нет, похоже, что он умер внезапно, действительно сердце не выдержало. Но эксперт пока не дал однозначного ответа… Вот еще что, когда он вам звонил последний раз?

– В понедельник, девятнадцатого сентября. – По тому, как быстро ответила анестезиолог на его вопрос, майор лишний раз уверился, что была у них с покойным Самохиным обоюдная симпатия, не зря она так точно дату запомнила. Думала, значит, об этом, горевала, корила себя, что не пошла в тот дом вместо него.

Он распрощался с Еленой Викторовной и поехал в отделение, напряженно сопоставляя даты.

Значит, Самохин позвонил девятнадцатого. Если на частный номер, то, стало быть, после работы. Разговор конфиденциальный, мало ли кто услышит в клинике. Поговорили, и он пошел к себе домой или ночью, или рано утром, чтобы соседи не видели.

Собака хозяина признала и повела себя тихо. Значит, он вошел в дом, и с чего вдруг помер-то? Девчонку эту увидел, которая дом стерегла? Ну не такая уж она и страшная, чтобы человека своим видом до смерти довести. Соседка говорила – девка как девка. Не красавица, но и не уродина записная, самая обычная, в общем. И потом… Ну, допустим, помер он, а она что тогда делала? Нормальный человек полицию вызывает, «скорую помощь». А эта – ничего. Соседка сказала, что в тот день они в магазин ходили, все было как обычно. И собака не выла, а уж по убитому-то хозяину пес должен был надрываться. Чудные дела!

Потом, двадцатого же числа, в дом приезжали эти, из серьезной конторы. Соколова – баба настырная, наверняка все осмотрела. Ничего не нашла, потом бандиты заходили, но их собака не пустила.

А на следующий день девку, что за домом присматривала, выманивает парочка мелких уголовников по наущению неизвестного человека. Для чего выманивает? Чтобы в доме спокойно покопаться. Что-то важное этот тип там искал. Но кто это мог быть? Хозяин уже умер. Бандитам велено было в дом не соваться. Соколова со товарищи уже там была. Значит, был кто-то еще?

За такими мыслями майор Веригин не заметил, как доехал до родного отделения. Доложил начальству предварительные результаты и на столе в кабинете увидел записку с адресом той самой девицы Антонины Барсуковой, чью полуразобранную «хонду» нашли на пустыре. Был там и номер городского телефона.

Майор подумал, что очень неплохо было бы с ней повидаться. Или хотя бы найти ее, убедиться, что она не пропала бесследно. И для начала набрал номер телефона ее квартиры.

Трубку долго не снимали, наконец ответил мужской голос. И по тому, как он произнес обычное: «Слушаю вас!» – Веригин понял, что голос принадлежит официальному лицу.

– Гм… Антонина Барсукова в этой квартире проживает?

– Кто спрашивает?

– Это из полиции говорят, майор Веригин…

– Привет, Веригин! – Теперь майор узнал по голосу подчиненного железной женщины Соколовой.

– А, вы уж успели… – протянул он.

– Ага. Только нет тут этой Барсуковой, не живет она по месту регистрации.

– И никто из родственников не знает, где она может быть?

– Не-а! Дядька ее лежит пьяный в зюзю, а остальные… Тут такой шалман – мама не горюй. Ну, Соколова их сейчас мигом разгонит. Так что ничем помочь не могу.

Незадолго до этого к дому, где с детства жила Антонина, подъехала черная машина. Из нее вышла женщина в черном же брючном костюме, худая, как сушеная вобла, и злющая, как весенняя кобра. Ее сопровождал молчаливый мужчина в темном костюме и черном похоронном галстуке. Женщина подошла к подъезду и проверила список квартир, затем, найдя нужную, не стала звонить, а кивнула своему молчаливому напарнику. Тот приложил к кнопке универсальный ключ. В подъезд вошли уже втроем: в последний момент к ним присоединился водитель – крепкий молодой парень, одетый в джинсы и кожаную куртку.

Трое из ларца поднялись по лестнице на третий этаж, и молчаливый спутник Соколовой нажал кнопку звонка. Долго никто не открывал, наконец послышались шаркающие шаги, и женский визгливый голос спросил, кого надо.

– Барсукова Антонина Алексеевна здесь проживает? – громко крикнул напарник.

– Нету ее, – буркнула женщина за дверью, – не живет она здесь, понятия не имею, где она.

– Вы дверь-то откройте, – миролюбиво сказал мужчина, – чего орать на всю лестницу…

– Ага, нашел дуру! – Голос у женщины достиг уже самой верхней октавы. – Чтобы я неизвестно кому дверь открывала! Сказано – нету здесь никакой Барсуковой, так и иди себе по-хорошему, не беспокой порядочных людей!

Железной Соколовой надоели эти препирательства, и, отодвинув напарника от двери, она взяла инициативу в свои руки:

– Значит, так. В глазок посмотри, удостоверение видишь? Так что открывайте, гражданка Телятина, если не хотите неприятностей!

Такое обращение подействовало, дверь открылась, и взору входящих предстал длинный полутемный коридор, заваленный бесформенными тюками и полосатыми сумками «мечта оккупанта». У двери стояла смуглая темноволосая женщина, судя по легким движениям, еще молодая, но с сильно потасканным лицом. Из дальней двери в конце коридора выглядывал такой же смуглый мужчина с пышными черными усами. Одет мужчина был в растянутые на коленях тренировочные штаны и тапочки для бассейна, так что сразу было ясно, что он здесь – жилец постоянный. Пахло в квартире пылью, лежалыми вещами, а из кухни несло подгорелым бараньим салом.

– Так, – сказала Соколова, обежав все наметанным взглядом и даже определив содержимое тюков и сумок, – где хозяин квартиры гражданин Телятин?

– Болеет он! – Женщина всплеснула руками. – Сильно болеет муж мой, лежит все время! Не верите?

– Нет, – ответила Соколова, – проводите к нему.

Женщина замялась и оглянулась на мужчину. Тот подошел, шлепая тапками.

– Вы по какому делу? У нас все документы в порядке, вон она – жена хозяина, а я – ее брат. Регистрация временная есть, все как надо. У нас с полицией полное согласие, спросите в нашем отделении капитана Закриничного, он вам скажет.

Тут женщина всполошилась, всплеснула руками и бросилась в комнату, откуда вернулась через минуту и стала совать Соколовой какие-то корочки и справки. И все махала руками, так что напарник Соколовой вынужден был ее легонько придержать и спокойно заметить:

– Не суетись, не дергайся. Если у вас все в порядке, то мы уйдем. Только хозяина проведаем. Никого больше в квартире нет?

– Нет. – Женщина замотала головой, но по бегающим глазам было видно, что врет.

Водитель тихонечко двинулся по коридору.

– Так-так… – прошипела Соколова, едва разлепив губы, – значит, вы, гражданка Телятина, вышли замуж восемь месяцев назад. Зарегистрирован брак гражданина Телятина с Мирзоевой Мириам Рахатовной. А паспорт ваш где? Документы предъявите!

– Потеряла, потеряла… – затараторила женщина, – сейчас как раз новый мне делают!

– А вы тоже потеряли? – нахмурилась Соколова. – Какая-то у вас прямо эпидемия!

Усатый молча протянул ей потрепанный документ.

– Ага, Аслан Мирзоев… так-так… – она нарочито медленно листала паспорт, разглядывая каждую страницу. – А вот тут у вас сказано, что зарегистрирован брак с гражданкой Мирзоевой Мириам Рахатовной. Вы что, на родной сестре женились? Ах нет, отчества у вас разные… Как же так, гражданка Мирзоева? Вы при живом муже замуж за Телятина вышли? Штампа-то о разводе нет… Да и в свидетельстве о браке печать сомнительная. Небось корочки пустые в переходе метро купили?

В это время открылась дверь ближней комнаты, и на пороге появился грузный неопрятный старик. Грязно-седые волосы висели космами, глаза были красные, как у больного бассета, на давно не стиранной рубашке не хватало пуговиц.

– Эт-та чего? – спросил он хрипло и закашлялся.

При этом по коридору распространился запах немытого тела и застарелого перегара.

– Да, – тихонько сказал напарник Соколовой, – такой и на Бабе-яге женится – не заметит.

В это время в кухне послышался громкий шум, упала кастрюля или таз, потом грохнули об пол стулом, потом кто-то закричал «Стой!» – и напарник Соколовой бросился в кухню. Ему навстречу выбежал очень худой тип с впалыми щеками и горящими глазами на желтом небритом лице. Напарник бросился ему наперерез и успел перехватить занесенную руку с ножом.

– Вот как? – Соколова подняла брови. – А говорили, что в квартире больше никого нет! Так, может, вы и Барсукову прячете? Где-нибудь в кладовке!

– Нет-нет… – забормотала женщина, испуганно отводя взгляд, – больше никого нет…

Из кухни показался водитель, который зажимал плечо.

– Что, тебя ранили? – спросил его напарник Соколовой.

– Да нет, царапина только, – поморщился водитель, – куртку сильно порвал, паразит, новая совсем была куртка.

Напарник Соколовой ногой отбросил выпавший нож и встряхнул как следует странного типа. Несмотря на то что тот был ужасно худ, в нем чувствовалась звериная сила. Он дернулся и зашипел что-то на незнакомом языке. Глубоко посаженные глаза горели желтым безумным огнем. Он шипел и скалил черные зубы.

– Тихо тут! – прикрикнула Соколова и, подойдя ближе, проскрежетала: – Так… очень интересно. Да это же Махмуд Обоев! Да тебя же вся полиция Северной Осетии обыскалась! Да на тебе убийств висит, как…

– Как на Барбоске блох! – подсказал водитель, за что удостоился сердитого взгляда со стороны Соколовой, которая так боялась собак, что даже слышать про них не могла.

Водитель, надо сказать, на этот взгляд не обратил особого внимания – он был расстроен из-за испорченной куртки.

– Нет-нет… – залопотала женщина, – это брат мой… У него документы…

– Помолчи! – прошипела Соколова. – Молчи, если не хочешь с ним вместе по его делам пойти этапом! И корочки фальшивые мне не показывай, я его по ориентировке узнаю! Ладно, забираем этого с собой, соседний отдел спасибо нам скажет, они давно его ищут. А Барсукову найдем, куда она денется…

И железная женщина Соколова довольно улыбнулась. Но, глядя на эту улыбку, становилось ясно, что лучше бы она этого не делала – у Соколовой были кривые зубы.

Обоев задергался, забился в руках напарника Соколовой и завыл нечеловеческим голосом.

– Еще и под кайфом, – констатировала Соколова.

Как только за ними закрылась дверь, женщина заметалась по квартире, хватая вещи. Ее усатый муж, бывший или настоящий, говорил взволнованным голосом по телефону. На попавшегося под ноги старика она рявкнула по-своему и толкнула его в комнату.

– Эт-та чего? – спросил он, хлопая мутными с перепоя глазами в красных прожилках.

Никто ему не ответил, и он, махнув рукой, пошел спать. А когда проснулся часа через два, то застал совершенно пустую квартиру. Исчезла его фальшивая жена, исчез ее брат или кем он там ей приходился. Исчезли также многочисленные тюки, пакеты и полосатые сумки «мечта оккупанта». Старик окинул взором пустой пыльный коридор и побрел на кухню, чтобы выпить воды из-под крана.



Железная женщина Соколова привезла террориста и убийцу в здание своей серьезной организации и сдала с рук на руки соседнему отделу. Будь Соколова другим человеком, ее бы слезно поблагодарили, мужчине выставили бы пиво или вообще коньяк, а женщине целовали бы ручки и подарили букет свежих роз. Но от Соколовой никто не ждал ничего хорошего, а только гадостей и подлянок, поэтому соседи не знали, как реагировать на ее поступок, и спустили дело на тормозах. Соколова, надо сказать, благодарности и не ждала. Как уже говорилось, человеческие чувства были ей чужды.

Не успела она дойти до своего рабочего места, как по селектору ее вызвали к начальству на доклад. Она пригладила и так прилизанные волосы и поискала в ящике губную помаду. Не нашла и решила идти как есть. Принюхалась по дороге – в этой ужасной захламленной квартире стоял такой запах, она вся им пропиталась. Ну, что уж теперь делать, к начальству опаздывать нельзя.

Соколова начальства не боялась, она вообще никого не боялась, кроме собак, но все же с начальством приходилось считаться.

Разговор в кабинете был недолгим. Начальник как раз говорил по телефону и даже не кивнул ей на стул, что, несомненно, было плохим признаком. Соколова сузила глаза и плотно сжала и без того узкие бледные губы.

– Ну вот. – Начальник положил трубку и посмотрел на нее снизу вверх, подивившись про себя, до чего же неприятная женщина. Но она – отличный работник, что уж тут скажешь. – Ну вот, – повторил он, – звонили от экспертов, там быстренько исследовали зубную карту того обгорелого трупа. И дали пока словесное заключение, что данный труп принадлежит нашему фигуранту Самохину В. А. И помер тот Самохин не от пожара, а от острой сердечной недостаточности, или что там еще с сердцем бывает, инфаркт, что ли… тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… Так что не справилась ты с порученным делом, Соколова.

«Как это?» – хотела спросить Соколова, но вовремя спохватилась и промолчала.

– А вот так. – Начальник прекрасно умел читать ее мысли. – У тебя было задание найти этого Самохина, потому как у нас к нему множество вопросов. Точнее, не у нас, а у налоговой службы и еще кое у кого. А теперь, если он мертв, то какие могут быть вопросы? То есть вопросы-то есть, да кто теперь на них ответы даст? Стало быть, отбой, дело закрыто. Как говорится, нет человека – нет проблемы. Так и придется доложить, – начальник поднял глаза к потолку, – дескать, не справились, не доглядели. Упустили фигуранта, не уследили, понятия не имели, что он в свой дом вернется. И что мне скажут в ответ? У вас, скажут, покойник два дня в доме пролежал, а вы искали, да не нашли? Что у него там в доме – лабиринт Минотавра, что ли?

– Но… – Соколова говорила тише обычного, – можно ведь найти эту Антонину Барсукову. Не иголка все-таки, а человек, найдется…

– И что? – Начальник встал с места, с грохотом опрокинув кресло. – На кой она нам нужна? Ясно же, что она совершенно посторонний человек, Самохина знать не знала! Наняли девку за домом присматривать! Если бы еще она его убила… а так ясно сказано – сам умер. Так что все, вычеркиваем эту Барсукову из всех файлов, не нужна она нам! Иди, свободна пока, отчет напиши и приведи в порядок все бумаги!

Голос начальника в конце беседы стал громким, так что все сотрудники, оказавшиеся поблизости, отчетливо слышали весь разговор. И у всех без исключения в глазах отражалась самая настоящая радость, как будто выиграли главный приз в лотерею. Как уже говорилось, железная Соколова умела вызвать в людях сильное чувство: все ее терпеть не могли.

Адмирал оглядел горизонт.

Впереди, на западе, показалось маленькое темное облачко.

Тревога закралась в сердце дона Кристобаля.

Пока ничего не предвещало шторм, солнце ослепительно сияло в зените, море было спокойно, как лесное озеро, но в воздухе витала какая-то напряженность, какое-то тревожное ожидание.

Справа по курсу виднелась «Пинта» – второй корабль экспедиции. От флагмана его отделяло не более ста кабельтовых. Третий корабль, «Нинья», накануне отстал, и сейчас его не было видно.

Дон Кристобаль подозвал дежурного офицера и велел ему убрать часть парусов.

– Вы уверены, адмирал? – спросил тот, взглянув на небо. – Погода хорошая, но ветер слабоват, и даже под всеми парусами мы идем очень медленно…

– С каких это пор приказы адмирала обсуждаются? – строго отчеканил дон Кристобаль.

Офицер козырнул и бросился исполнять.

Матросы поползли по мачтам, как обезьяны, подтягивая такелаж.

Каравелла пошла еще медленнее.

Тем временем облачко на горизонте росло. Скоро оно уже превратилось в черную тучу. Теперь уже и вахтенный офицер смотрел на нее с тревогой.

Вдруг первый порыв ветра наполнил паруса, «Санта-Мария» угрожающе накренилась и пошла быстрее, на несколько румбов отклонившись от курса.

Дон Кристобаль взбежал на капитанский мостик и приказал:

– Убрать все паруса, оставить только штормовой стаксель! Закрепить все, что лежит на палубе! Надвигается шторм!

Вахтенный и сам теперь это видел.

Матросы сновали по палубе, ползали по реям, готовя корабль к встрече со штормом.

А шторм надвигался, и надвигался неумолимо.

Небо над каравеллой почернело, порывы ветра становились все сильнее и сильнее.

Несмотря на это, волны еще были невелики. Казалось, море только примеривается, думает, устроить ли настоящий шторм или обойтись его репетицией.

Дон Кристобаль посмотрел туда, где виднелся темный силуэт «Пинты». На ней тоже поспешно убирали паруса.

Наконец шторм обрушился на «Санта-Марию» всей своей немыслимой мощью.

Ветер ревел, валы поднимались все выше, они перекатывались через палубу, оставляя за собой клочья пены, похожие на обрывки дорогих фламандских кружев. Каравелла почти потеряла управление. Она взбиралась на огромные волны, как повозка на гору, а потом резко проваливалась вниз. Вахтенного рулевого привязали к стойке штурвала, чтобы он смог устоять при любом ветре. Однако «Санта-Мария» почти не слушалась руля, она рыскала носом то вправо, то влево. Матросы продолжали работать, они ходили по палубе, держась за штормовые ограждения, тем не менее дон Кристобаль увидел, как одного из них смыло за борт.

Солдаты дона Диего не выходили из своих кают, страшась стихии или мучаясь от жестоких приступов морской болезни.

Далеко справа, в бешеном мареве валов, адмирал увидел «Пинту». Она тоже из последних сил боролась с бурей.

Мачты гнулись и трещали, как жалкие прутики, с трудом выдерживая напор ветра. Обшивка каравеллы скрипела, то и дело грозя развалиться. Но корабль все еще держался на плаву. Более того, подхваченный могучей силой шторма, он быстро летел вперед, на одном только штормовом стакселе.

Слева по курсу дон Кристобаль увидел огромный вал. Как гора с заснеженной вершиной, этот вал навис над каравеллой. Казалось, еще секунда – и водяная гора обрушится на корабль и погребет его в морской пучине…

Но рулевой резко вывернул штурвал, каравелла встала носом по ветру и вскарабкалась на водяную гору.

Дон Кристобаль перевел дыхание, но ненадолго, потому что за одной огромной волной последовала другая, ничуть не меньшая…

Так бесконечно долго каравелла боролась с бурей. Казалось, прошло много часов, хотя корабельный хронометр говорил, что буря началась всего час назад. И она не собиралась стихать.

«Неужели мы погибнем в этом шторме? Неужели мы не дойдем до благословенных берегов Индии?» – думал адмирал, следя за надвигающимися на каравеллу валами.

«…Третий, четвертый…» – отсчитывал он валы, помня, что, по морскому поверью, самый страшный – каждый девятый вал.

«…Седьмой… восьмой…» – тут адмирал увидел тот самый, девятый.

Этот вал закрыл собой черное небо, навис над каравеллой, как образ самой смерти. Рулевой из последних сил крутил штурвал, но гибель казалась неминуемой…

А потом дон Кристобаль провалился в черную бездну. В бездну, полную чудовищ.

– Адмирал, адмирал! – раздался над головой Кристофоро знакомый голос. – Адмирал, очнитесь!

– Подожди, мама, дай мне еще немного поспать… – Кристофоро показалось, что он, маленький, в своем родном доме, в Генуе, и его будит мать.

– Адмирал, адмирал!

Тут он осознал, что давно уже вырос, покинул Геную и теперь плывет в далекие земли во главе флотилии, собранной по велению католической королевы.

– Очнитесь, адмирал! – повторил знакомый голос, и дон Кристобаль Колон, мореплаватель, адмирал и будущий вице-король Западной Индии, открыл глаза.

Он лежал в своей каюте, в окно светило яркое солнце.

– Мы победили шторм… – проговорил он чужим, охрипшим голосом. – Мы остались живы!

– Да, адмирал! – ответил ему все тот же знакомый голос, голос дона Диего. – Шторм миновал, и «Санта-Мария» уцелела. Но буря очень далеко унесла нас с нашего пути, штурман не может определить, где мы находимся.

– Где другие корабли?

– Мы ничего о них не знаем. Может быть, они погибли в буре, а может, их просто очень далеко отнесло от нашего курса. Так или иначе, у нас нет от них никаких вестей.

– А что случилось со мной?

– Вас швырнуло волной о корабельную переборку и едва не смыло за борт. К счастью, вахтенный офицер сумел вас спасти и дотащить до каюты. Как вы сейчас себя чувствуете?

– Нормально!

Дон Кристобаль поднялся и вышел из каюты, опираясь на плечо дона Диего. Он был еще слаб, голова болела, но он не хотел показывать слабость перед подчиненными.

Первым делом адмирал оглядел корабль.

«Санта-Мария» сильно пострадала от шторма. Многие паруса были изодраны в клочья, реи сломаны, но сами мачты, к счастью, уцелели. Матросы под командой корабельного плотника устраняли повреждения, нанесенные бурей.

На мостике вахтенный офицер разговаривал с главным кормчим, штурманом флотилии.

– Дон Кристобаль, – взволнованно проговорил штурман, – наш компас словно сошел с ума. Его стрелка показывает то в одну сторону, то в другую. Мы пытаемся строить курс по солнцу и звездам, но здесь неизбежны ошибки, потому что мы не знаем, на какую широту пригнала «Санта-Марию» буря.

– Ничего, сейчас мы поставим все на свои места!

Адмирал вернулся в свою каюту, достал из сундука заветную шкатулку, вынул из нее компас, который передал ему перед смертью синьор Кастельнуово.

Сейчас настало время, когда этот компас должен будет сослужить свою службу. Сейчас выяснится, правду ли говорил покойный мореплаватель.

Адмирал не на шутку волновался. Если покойник обманул его – все планы Кристофоро провалятся, экспедиция погибнет, новые земли не будут открыты. Но сначала, прежде чем искать новые земли, он должен найти остальные корабли своей экспедиции.

Дон Кристобаль поставил компас на стол и взглянул на него. Стрелка компаса была неподвижна, указывая на северо-запад.

Адмирал вернулся на мостик и твердым, не знающим сомнений голосом приказал рулевому:

– Четыре румба вправо! Так держать!

– Но, адмирал, судя по картине звездного неба, которую я наблюдал минувшей ночью, чтобы вернуться на прежний курс, мы должны держать левее…

– Я сказал – четыре румба вправо! – отчеканил дон Кристобаль.

В голосе его была непререкаемая уверенность и властная решимость.