Татьяна Смыслина

Нормальная женщина

Сборник

Выражаю благодарность своему редактору Александру Татаринцеву и иллюстратору Галине Тумас.

Венера



«Спасибо вам, Анатолий, без вас я бы не справилась, – сказала Таня оперативнику и сжала в руках телефон. – И вообще, ваше отделение МВД самое лучшее в Москве». – «Ты замужем?» – спросил Анатолий. «Я – да», – ответила Таня и в очередной раз убедилась в силе «Венеры».

Таня была из увлекающихся натур. Тех, что не видят препятствий на пути, когда всерьез увлечены какой-то целью. Той зимой она захотела стать мастером Джун Юань Цигун – постичь науку саморегуляции и взаимодействия с миром на продвинутом уровне. Единственный центр, который готов был срочно обучить ее этому мастерству, располагался в обшарпанном подвале сталинки на окраине столицы. «Жизнь слишком хороша, чтобы наблюдать за ней через замочную скважину», – сказала себе Таня и решительно припарковалась напротив входа в Центр духовного роста «Гуаньинь». – «Надо довериться этому миру», – прошептала она и, споткнувшись о порог, шагнула вниз по узкой лестнице. «Большинство людей просто боятся выйти за рамки обыденности», – подумала она и повесила свой бомбер из куницы на гвоздь, торчащий прямо из стены. Таня была единственной ученицей на потоке мастеров в центре «Гуаньинь».

Инструктор цигун Геннадий никогда еще не встречал учениц, подобных Тане: тонкая, звонкая, пахнущая дорогим парфюмом. Она так внимательно его слушала, что Геннадию начало казаться, что все те 20 лет, которые он провел в этом подвале, обучая людей ахинее, в которую он сам уже не верил, были прожиты не зря.

Они пили чай и беседовали. Тане казалось, что Геннадий решает, достигла ли она того уровня осознанности, который позволил бы вместить знания, что он собирается ей передать. Геннадий же думал, как ответить на все ее вопросы. Половину из них он просто не понимал, а потому все время подливал ей чаю, который она нехотя, но пила. Она вообще терпеть не могла чай, а этот вдобавок был с каким-то странным привкусом. Когда с чаем было покончено, они перешли в «сиреневый зал».

Сиреневый зал оказался помещением, в котором все поверхности были плотно выкрашены сиреневой краской. На стенах висели портреты неизвестных Тане божеств с нимбами и многочисленными конечностями. По периметру зала курились благовонные палочки – которые из-за полного отсутствия вентиляции были скорее зловонными. Геннадий показал Тане «просыпающегося дракона», «большое дерево» и «принятие Луны в нижний даньтянь». Таню начало штормить – то ли от чая, то ли от благовоний, то ли от обилия внезапно нахлынувшей ци. Но впереди была еще медитация. Под звуки гонга Таня ощутила нечто, чего никогда раньше не испытывала. Сначала комната медленно закружилась и поплыла перед глазами, а потом уже и Геннадий, который сидел под софитом на расстоянии пары метров от Тани, начал видоизменяться. Тане казалось, что нимб теперь есть и у него тоже и Геннадий весь светится и левитирует, как Бодхисаттва. В ее голове вместо гонга зазвучали обрывки песни «Иисус» группы Ленинград. Еще немного, и Таня наверняка вознеслась бы, как героиня клипа на вышеупомянутую песню. Однако в этот момент Геннадий громко чихнул – надышался благовоний. Таня очнулась будто ото сна, встала и нетвердой походкой пошла в туалет, где долго умывалась ледяной водой, чтобы стряхнуть с себя остатки нимба, света и Геннадия. Она ушла не прощаясь, надевая на ходу меховой бомбер.

На этом история могла бы благополучно завершиться – но не в Танином случае. Теперь ей было просто необходимо выяснить, был ли нимб плодом ее разыгравшегося воображения, результатом регулярных практик Геннадия или следствием того, что в этом подвале что-то было нечисто. Поэтому на следующий день Таня положила в сумку нож для чистки картофеля и снова отправилась в центр «Гуаньинь».

Геннадий очень удивился, когда увидел вчерашнюю беглянку вновь. С ним всякое бывало, но на его памяти сбегали от него, пожалуй, впервые – это было очень интригующе, но и несколько пугало. Ученица смотрела на него как-то странно, будто сканировала.

Тане же показалось, что сегодня Геннадий ведет себя более сдержанно. И чай, который Таня лишь слегка пригубила, он подливал не так усердно. Во время практики Таня была само внимание – ждала момент, когда закрутятся стены и появится нимб. Но ничего подобного не случилось. Таня решила, что Геннадий, похоже, осторожничает – хочет усыпить ее бдительность, затем ввести в транс и сделать с ней нечто ужасное. Что конкретно, она пока не понимала, однако твердо решила вывести его на чистую воду.

Когда практика закончилась и ничего примечательного так и не произошло, Таня расстроилась и побрела в раздевалку. Там она спохватилась, что давно не видела свой новый pro max. Она покопалась в памяти – в последний раз видела телефон в чайной, сверяла по нему время. Таня вернулась и сообщила о пропаже Геннадию. Вместе с ним и женщиной, которая представилась управляющей, они перевернули комнату вверх дном, но телефона там не обнаружили. Кроме них, в центре никого не было.

«А вы уверены, что он у вас был?» – спросила управляющая, загадочно улыбаясь. Затем она помогала Тане искать пропажу, но обходя свои владения, закатывала глаза каждый раз, когда под очередной циновкой или пледом не обнаруживалось Таниного телефона. Таня же была уверена, что пришла в центр «Гуаньинь» с телефоном, так же как в том, что эти двое причастны к его исчезновению.

На прощание управляющая дала Тане свою визитку. На оборотной стороне красовалась надпись: «ВСЕ НЕ ТАК, КАК КАЖЕТСЯ». «А у вас что, никогда ничего не пропадало? – вдруг спросила управляющая и, когда Таня отрицательно покачала головой, добавила: – Ну значит, пришло время». И самодовольно улыбнулась.

«Ну это мы еще посмотрим», – отчеканила Таня и, споткнувшись на ровном месте о нахлынувшие эмоции, вышла прочь.

Какое-то время она сидела в машине и представляла – как поедет домой без навигатора, опоздает за сыном в школу, не сможет купить к ужину бутылку Анжело Гайи. «Ну уж нет, – решила Таня, – я никому не позволю обрекать меня на такое». И на этот раз все именно то, чем кажется.

Адрес ближайшего отделения полиции ей подсказали прохожие. В участке было многолюдно и нервно. С десяток задержанных гостей из Средней Азии толпились в коридоре, а дежурный лейтенант рявкал на каждого, кто пытался что-то спросить, попросить, уточнить. Таня никогда раньше не бывала в таких местах. Правда, однажды она была у прокурора, но там все было совсем по-другому – прокурор читал ей стихи, называл себя «печальным менестрелем наших дней» и наливал ей чаю в чашку из сервиза фабрики ЛФЗ. Здесь же ей не то, что чаю, даже листка бумаги, на котором можно было написать заявление, не предложили. Все же она умудрилась рассказать дежурному, что у нее украли телефон, что она знает где предположительно находится похищенное и что надо скорее туда поехать и забрать его.

«Пишите заявление. В порядке очереди, – рявкнул он и на нее. А потом добавил: Никто сейчас никуда не поедет, и вообще в таких случаях телефоны вашей модели обычно с концами…»

Таня начала закипать и открыла сумку. Она стояла посреди кишащего людьми отделения, остервенело рылась в своей огромной сумке и только когда на самом дне нащупала, что искала, облегченно выдохнула. На такой случай у нее с собой всегда был флакон «Венеры», масла любви и удачи. На оборотной стороне флакона мелким шрифтом было написано: «Применять с осторожностью, не более 2–3 капель за раз».

Дальше случилась сцена, которой вполне мог бы вдохновиться Патрик Зюскинд, пиши он своего «Парфюмера» в наши дни. Таня поливала себя ароматом любви и удачи, как Жан-Батист Гренуй, взмахнувший перед собственной казнью платком, пропитанным ароматом всех убитых им девушек. И если Гренуй казался толпе зевак ангелом, то Таня скорее напоминала жрицу культа иланг-иланг.

Теперь на дежурного смотрела женщина, которая по субъективным ощущениям, обладала притягательностью непреодолимой силы. Таня жгла лейтенанта огнем своих огромных глазниц, пока не прожгла дыру в том месте, где у него должно было находиться сердце. Лейтенант сначала покраснел, затем вспотел, а потом выскочил из стеклянной комнаты со словами: «Да сколько можно?» Вернулся он со следователем Анатолием, который забрал Таню наверх.

Таня написала заявление. А потом в подробностях рассказала Анатолию про ОПГ, которая заманивала в свой подвал жертв и с помощью гипноза или наркотических веществ крала у них ценные вещи. Анатолий внимательно выслушал, после чего заметил, что даже если телефон отключен, его можно найти по gps. От лица оперуполномоченного он написал сообщение с просьбой немедленно связаться с ним при обнаружении телефона и отправил на Танин номер. А потом запустил программу поиска.

«Гляди-ка, – с азартом сказал он, – телефон твой совсем близко. Сейчас увеличу карту и все будет понятно». Таня побледнела и заерзала на стуле. Она почувствовала, как в недрах ее мехового бомбера что-то завибрировало. Это было самое быстрое раскрытое дело следователя Анатолия.

Таня и не помнила, когда она получала столько мужского внимания сразу: на нее пришли посмотреть все, кто в тот вечер был в отделении. Все-таки «Венера» работает лучше, чем эта их «Гуаньинь».

Особенный день



«Вези давай!» – всхлипнула Таня и плюхнулась на переднее сиденье. Мужчина, сидевший за рулем черного тонированного «Мерседеса», оторопело уставился на дерзкую незнакомку в норковом палантине. Видимо, с ним давно так не обращались.

Таня и сама уже мало что понимала. День, который должен был стать совершенно особенным – мамин юбилей, – пошел наперекосяк с самого начала. К обеду Таня и Римма Ивановна на всех обиделись и решили дальше отмечать день рождения вдвоем. Сказался то ли «синдром дня рождения», который описал американский психолог Джек Хилгард, то ли Борей, который в тот день дул особенно сильно.

«В центр, по платке», – буркнула Таня. «А конкретнее?» – переспросил таксист. Таня скрутила краешек норкового палантина и уточнила: «А конкретнее – куда ветер дует».

Ветер в тот день дул в направлении столичного ресторана «Пушкин». Таня когда-то рассказывала маме, что в этом ресторане, пожалуй, лучшее обслуживание в городе – однако, сегодня ее норковый палантин уронили в гардеробе дважды. Особенный день.

И все же коктейльная карта заведения оказалась хороша. Через час все злоключения дня превратились в шероховатости и были не то чтобы забыты, но сглажены. Пожарские котлеты, жюльен и мозговые косточки нивелировали впечатление от падения палантина. Хреновуха смягчила тот факт, что муж Риммы Ивановны наотрез отказался надевать пиджак, за что был предан анафеме и оставлен дома как «неисправимый идиот». А кедровая настойка окончательно вернула хорошее расположение духа. Наши героини простили всех и засобирались домой.

Но день был особенный. И Римма Ивановна стояла на крыльце ресторана с пакетами еды для «неисправимого идиота», Таня зябко куталась в палантин и тщетно пыталась вызвать такси – из-за репетиции Парада Победы и перекрытых дорог забрать их можно было только с воздуха.

Они замерзли и зашли в ближайшую аптеку, погреться. Как раз в это время Тане начали звонить таксисты, которые из-за сбоя в системе ожидали ее на Новом Арбате. Они объясняли ошибку сбоем в приложении заказа такси, а Таня очень эмоционально объясняла им, куда, собственно, они теперь могут ехать и откуда могут ее забрать. Александр Сергеевич, чей памятник стоял неподалеку, не использовал таких направлений даже в самых смелых своих произведениях и наверняка восхитился бы богатством Таниного вокабуляра.

Одна из посетительниц аптеки, похоже, решила, что услышанное угрожает ее безопасности и здоровью. Здоровье, видимо, было так себе, особенно психическое. Она пришла за «Но-шпой» и «Афобазолом». Но теперь на время забыла про лекарства и принялась вызывать полицию со словами «мне угрожают» – похоже, приняла близко к сердцу Танины пожелания таксистам. Таня взглянула на женщину, потом на поджавшую губы аптекаршу, потом снова на женщину и громко объявила: «Всем „Фенозепама“, за мой счет». Не помогло. Женщина с «Но-шпой» диктовала полицейским свои данные, Римма Ивановна стояла с бумажными пакетами посреди аптеки и решительно ничего не понимала. Однако она помнила, что день сегодня особенный и все, что происходит, – какой-то там синдром.

«Таня, пойдем», – строго сказала она дочери. «Да нет, мам, теперь я точно останусь. Еда есть, из „Бермудского треугольника“ вывезут, а вот чтоб не было обидно, надо оправдать ожидания гражданки».

Римма Ивановна начала закипать, а Таня хорошо знала, какова она в гневе. Перед глазами пронеслись картины из детства и юности: вот мама переворачивает стол в кафе в Анапе, вот бьет по голове своего прораба, а вот ломает дверь в библиотеку. А сейчас она шла на таран прямо на женщину с «Но-шпой». Таня отчетливо поняла, что «угроза безопасности» может легко перерасти в «причинение тяжких телесных». И сориентировалась мгновенно.

«Мам, такси приехало, там папа голодный, ты же знаешь, он не ест без тебя…» Через минуту они почти бежали вниз по Тверскому бульвару. Позади мигали проблесковые маячки, в пакетах тряслись котлеты и никакого такси впереди не было. Зато позади оставалась реальная перспектива побывать в особенном месте в особенный день.

Они свернули на Малую Бронную, чтобы затеряться в толпе. Но и толпы не было. Зато был припаркованный прямо на тротуаре черный тонированный «Мерседес» с водителем.

Римма Ивановна решительно полезла в машину. Со стороны было непонятно: то ли Римма Ивановна требовала отвезти ее домой, то ли водитель просил Римму Ивановну покинуть салон. Таня смотрела на происходящее и медленно закипала – прямо как Римма Ивановна в аптеке. Она начала на пальцах показывать мужчине, сколько готова заплатить ему за эвакуацию из этой «зоны отчуждения». Когда пальцы кончились Таня потеряла терпение. Она открыла переднюю дверцу и со словами «Вези давай!!!» остервенело плюхнулась на сиденье. Эмоции водителя можно было бы выразить одним словом, но оно непечатное. Он, скажем так, удивился, восхитился и возмутился одновременно.

А Таня зарыдала. И все события дня соединились в этом потоке неконтролируемых женских слез. Мужчина обмяк и сдался.

«Куда?» – спросил он осторожно.

«На Рууублеевкуууууу», – провыла Таня, сдирая с себя норковый палантин. А потом в слезах рассказала ему все: про плохой Яндекс. Бизнес, про но-шпу, косорукого гардеробщика, про всех, кто обидел ее в этот особенный день.

«А чем занимались вы?» – наконец спросила Таня, когда немного успокоилась.

Мужчина молча достал телефон. На видео он методично размазывал по октагону какого-то чернокожего бойца. А особо яростно за него болел попавший в кадр глава одной из маленьких, но гордых республик.

Таня сглотнула слюну и повернулась к маме: «Это мы хорошо с тобой сели, мам, удачно».



Что ж, день оказался и вправду особенным. Боец известного клуба был взят в заложники. Сначала похитительницы пытались накормить его котлетами. Потом в ход пошла рыба – рыбу он тоже отверг, она обиделась и протекла на коврик его идеально чистой машины. Потом Таня предложила найти ему жену, а когда он по привычке отказался, зачем-то пыталась всучить ему свою карточку, чтобы он заплатил за проезд по платной дороге. За это он посмотрел на нее так, как смотрит, должно быть, на своих соперников перед боем. Но потом подарил похитительницам шапку, какие носят члены его клуба.

Похоже, это было признание их победы. Он много чего мог вытерпеть по жизни, но, как оказалось, к женским слезам не имел никакого иммунитета.

В полночь к Таниному дому подъехал черный тонированный «Мерседес» с интересными номерами. Высокий бородатый мужчина вышел, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и подал руку женщине в овечьей папахе. Потом вытащил Таню. Римма Ивановна танцевала лезгинку и называла его «сынок». Таня виновато гладила его по голове и извинялась за рыбу. Судя по его реакции, он и не помнил, когда последний раз с ним ТАК обращались.

«Ну, как отметили, мои тигрицы?» – спросил Танин муж. «По-особенному», – ответила Римма Ивановна и бережно сняла с себя овечью шапку.

Орбита



Таня терпеть не могла шапки с помпонами, гамаши и мохеровые шарфы. Ей было уже пять, и она отлично разбиралась в моде и красоте. Чего упорно не хотели признавать мама и бабушка. Они, например, не разрешали ей отрастить длинные волосы, как у лесных нимф на картинке лака для волос «Прелесть». Таня никак не могла их убедить, что длинные волосы – это красиво, а ее стрижка «Паж» – нет. Мама говорила, что ей некогда возиться с длинными волосами. А бабушка считала, что в таких волосах обязательно заведутся вши.

Таня очень хотела доказать взрослым, что ей идут длинные волосы. Как-то она надела на голову мамины капроновые колготки и привязала к каждой колготе ленточки в виде бантов. Но мама эксперимент не оценила. Она сердито объяснила, что капроновые колготки в дефиците, а банты их могут испортить. Бабушка взамен выдала Тане штопанный чулок.

Чулок тоже пошел в дело. Таня надевала его на голову, прикалывала по бокам невидимками и заматывала у темечка проволокой. Поверх проволоки она привязывала пояс от маминого платья. Получалось что-то вроде конского хвоста. Таня подолгу и с удовольствием рассматривала себя в зеркале. В таком виде она была гораздо больше похожа на лесную нимфу, чем с сомнительной стрижкой, из-за которой Тане постоянно хотелось носить шапку.

Мама с бабушкой купили Тане серую кроличью шубу на вырост. Она была пошита в Китае, скорее всего, на взрослого китайца, но каким-то чудом попала к Тане.

Ждать «выроста» было невыносимо – очень хотелось быть красивой и модной незамедлительно. Таня каждый день доставала шубу из шкафа, подворачивала рукава и ходила в ней по дому, пока не вспотеет. А когда пришла зима, Таня, несмотря на то, что шуба была ей велика, отстояла свое право надевать ее по особым случаям – в гости, «на елку» и в цирк.

Но к роскошной шубе у нее не было подходящей шапки. Мохеровый капор, цигейковая ушанка и даже бабушкин павловопосадский платок на фоне шубы смотрелись блекло.

К счастью, мама как раз сшила себе на заказ норковую шапку фасона «Орбита» – твердый коричневый блин, перекошенный и раздутый с одной стороны. Таня решила, что именно эта шапка подойдет к ее шубе как нельзя лучше. Право надеть «Орбиту» она методично выбивала у мамы две недели. «Хрен с тобой! – сказала мама обреченно. – Иди!»

В цирк ее повела бабушка. Таня была сама не своя от счастья – не столько из-за цирка, сколько из-за шапки. Наконец-то, думала Таня, я буду модной с ног до головы. Разумеется, она не собиралась снимать шапку даже во время представления.



Однако, когда они с бабушкой подошли к автобусной остановке, настроение у Тани ухудшилось. Как оказалось, маленькие девочки в норковых шапках фасона «Орбита» были в Танином городе большой редкостью. Поэтому прохожие уделяли ей слишком много внимания – оборачивались и бесстыже пялились на двигающийся меховой гриб с болтающейся шляпкой. Шляпка постоянно падала Тане на глаза, чем сильно ее раздражала. На улице было ветрено и морозно. Таня стояла на остановке с красными ушами, отвергнув бабушкино предложение перевязать их мохеровым шарфом. Она то и дело поправляла шапку и думала, как все вокруг ей завидуют.

В автобусе было еще хуже. Таня гордо сидела у бабушки на коленях, а кто-то из попутчиков спросил: «Кто ж тебя так нарядил, девочка?» – «Сама», – злобно прошипела Таня и уткнулась в бабушкино плечо. Ей уже расхотелось в цирк.

Но когда в цирке бабушка предложила снять шапку, Таня отказалась. Во-первых, она боялась, что шапку украдут, а во-вторых, шапка хоть как-то компенсировала неказистое трикотажное платье с полукруглым кармашком на груди. На кармашке была пришита аппликация с грибочками – особая Танина боль.

Представление немного отвлекло Таню от мыслей про шапку, пока зрительница, сидящая позади нее, не попросила: «Девочка, ты бы шапочку-то сняла, и нам виднее будет, и тебе». Таня ничего не ответила, но губа ее предательски затряслась. Она изо всех сил старалась не расплакаться, но шапку так и не сняла.

На обратном пути бабушка все-таки привязала Тане на голову шарф, завязав его на узел под подбородком, а сверху натянула «Орбиту». Теперь шапка не болталась и сидела как надо. И все же в автобусе кто-то сказал: «Смотри-ка, Римкина Марфушенька-то какая нарядная» – и громко рассмеялся. Таня резко развернулась на голос и с вызовом посмотрела на тетеньку в некрасивом овечьем полушубке. «Следующий раз еще и мамины сапоги на каблуках надену», – решила Таня и уткнулась лбом в покрытое инеем оконное стекло.

Алые паруса



В детстве Таня очень любила советский фильм «Алые паруса». Она смотрела его несколько раз и представляла, как повзрослев, тоже дождется своего Грея.

Грея она действительно дождалась, а паруса так и остались ее детской несбывшейся мечтой.

Парусов в бухте было немало. Таня отдыхала в эксклюзивном отеле близ турецкого Фетхие. Вилла с тремя спальнями, террасой и шикарным видом на море позволяла с комфортом разместиться и ей, и детям, и няне. Пока дети под присмотром няни резвились в море, Таня наслаждалась одним из лучших видов на бирюзовую бухту. Она смотрела на проходящие мимо яхты и думала, как должно быть счастливы люди, которые могут каждый день швартоваться в новых бухтах. Яхта так и осталась для Тани символом свободы.

А в отеле стартовала Feel Good week – неделя хорошего самочувствия. От нечего делать, Таня тоже решила почувствовать себя хорошо. В течение семи дней она встречала рассвет в гамаке с йогами, обнималась с деревьями, участвовала в коллективных медитациях и даже слепила себе глиняный оберег – в виде члена. После чего записалась на индивидуальную терапию к известной целительнице – за 100 евро в час Тане обещали снять блоки, которые мешали ей по-настоящему наслаждаться устрицами и местным спа. Но Таня пошла еще дальше – не только сняла блоки, но и научилась заходить в квантовое поле безграничных возможностей. Это, правда, за дополнительные 500 евро.

На прощание целительница подарила Тане кристалл кварца на веревочке и сказала: «Теперь ты можешь все. Стоит только захотеть».

На следующее утро Таня сидела в позе лотоса на каменной площадке под террасой и решала, чего же ей захотеть. Мысль о том, что теперь она всемогущая, не давала покоя. «Ты можешь все, стоит только захотеть», – передразнила Таня целительницу, но решила все-таки проверить, насколько это «все» действительно все. Мимо проплывала какая-то яхта, и Таня загадала первое, что пришло на ум.

До вечера ничего сверхъестественного не произошло. Таня загрустила. Она злилась на себя за то, что потратила деньги и время на ерунду, вместо лекций по диетологии или биохакингу.

Разочарование она гасила в баре – два Кира и клубничная Маргарита сняли блоки, а шот текилы ввел Таню в поле безграничных возможностей не хуже, чем сеанс исцеления за 500 евро. Таня сидела за барной стойкой, смеялась, болтала с престарелыми англичанами и даже сделала селфи с чемпионом мира по аквабайку.

Она уже уходила, когда столкнулась с молодым человеком, который нес коктейли. Часть из них пролилась на Таню, и молодой человек, в качестве извинений, потащил ее к своему столику – знакомить с друзьями и заглаживать вину. Таня его вины из вежливости не признавала и намеревалась поскорее уйти, но оказалось, что отвязаться от четырех парней из Тель-Авива было непросто. Завязалась беседа, из которой Таня узнала, что новые знакомые в отеле не живут, а лишь время от времени пользуются его инфраструктурой. Каждый рассказал что-то о себе, кроме одного парня, который молчал и неотрывно смотрел на Таню. Она знала этот взгляд «на две тысячи ярдов». Он случается у солдат, получивших психотравму на поле боя, и у некоторых мужчин, когда они внезапно обнаруживают объект своей глубочайшей привязанности, о котором не подозревали еще час назад. «Ну началось», – подумала Таня и хотела было ретироваться. Но парень заговорил. Его звали Ави, ему еще не было тридцати, и он находился в стойкой ремиссии после нескольких лет лечения лейкемии. Понимая, что несмотря на ремиссию, жизнь его может закончиться довольно скоро, Ави собрал своих лучших друзей и поехал путешествовать по миру.

Он рассказывал, смотрел на Таню, робко улыбался, хлопал глазами и то и дело поправлял смешные очки с толстыми линзами. А потом он куда-то исчез и вернулся – с рожком мороженого для Тани.

Таня была растрогана. Грустный рассказ, общая неуклюжесть и этот наивный рожок с щедро наваленными друг на друга разноцветными шариками – она почувствовала ком в горле. Теперь она и вовсе не знала, как уйти, а Ави смотрел на нее, как смотрят на своих матерей первоклассники, которых оставляют в школе в первый учебный день.

А потом он взял Таню за руку и сказал: «Я хочу показать тебе свою яхту».

Таня поперхнулась мороженым.

Она, как порядочная женщина и мать, поначалу сопротивлялась, но яхту увидеть уж очень хотелось. «Он еще никого на свою яхту не приглашал», – шепнул Тане на ухо кто-то из новых друзей. «Ну, это аргумент», – решила Таня. Любопытство, непреодолимая тяга к приключениям и эта маленькая лесть взяли верх над сомнениями и здравым смыслом.

Около полуночи береговая охрана переправляла к пришвартованной неподалеку яхте девушку, по уши укутанную в шерстяной плед. Рядом с ней сидел молодой человек в очках с толстыми линзами, который пару раз осторожно пытался взять девушку за руку. Она же будто не замечала его и все время смотрела в сторону яхты.

Таня бывала на яхтах и раньше. Но все они были втрое меньше яхты Ави: «Метров 40, не меньше», – прикидывала Таня. Название она разглядеть не успела, наверное, что-то вроде «Пророка Моисея». Флер яхты волшебным образом преобразил и Ави – теперь он чувствовал себя гораздо более уверенным и даже выглядел иначе. Расправив плечи, Ави с нескрываемым удовольствием водил гостью по своему «плавучему дому».

Ави показал Тане просторные палубы с джакузи, столовую, свой кабинет и даже кухню, на которой хозяйничал повар-итальянец. Он по очереди открывал двери фешенебельных кают и как-то особенно подчеркивал размер кроватей. Наверное, на яхтах это считается мерилом крутости, решила Таня. Самая большая кровать, по словам Ави, находилась у него в спальне. Таня поверила ему на слово и от осмотра приватной зоны отказалась. А вот капитанский мостик, мерцающий разноцветными огоньками, манил Таню гораздо сильнее, чем столовая, джакузи и кровати. У Тани захватило дух! «Так вот как выглядят центры управления всех этих божественных Октопусов, Пелорусов и Серен!» – думала Таня и трогала каждую кнопочку.

Ави, видя Танин восторг, пришвартовался к ней сзади почти вплотную, положив ее руки на штурвал сказал: «From now we can sail together».

Это отрезвило. У Тани возникло к себе несколько вопросов. Ничего криминального, конечно, не происходило, просто она глубоко за полночь стояла за штурвалом яхты, чей хозяин шумно дышал ей прямо в затылок. Она отстранилась. Но Ави был настроен серьезно и уже распланировал их совместное будущее. В него входили кое-какие изменения Таниной внешности, совместные дети, замороженная яйцеклетка, Танин переезд в Берлин и курсы иврита. Ему вряд ли позволят на ней жениться, так как она не еврейка, сказал Ави, потупив очки, но быть его неофициальной женой она вполне могла бы.

Таня внутренне собралась, закурила и спокойно сказала, что сожалеет, что Брит Милу Ави, скорее всего, уже сделали в неосознанном возрасте, а то она могла бы ему помочь с этим прямо сейчас. Она так же добавила, что это ему надо будет учить русский, чтобы переехать в Пермь, чтобы заморозить там сперматозоидов, но выйти за него замуж ей все равно не позволит ее нынешний муж, поэтому даже неофициально, увы, не получится.

Ави смотрел на Таню и каждое ее слово возбуждало его больше, чем все издания Хастлера времен его пубертата. В его глазах сквозило такое обожание, что даже демонстративно стряхиваемый Таней на белоснежный ковролин пепел он выносил относительно спокойно. Похоже, отказ разделить с ним управление судном он воспринял как вызов и оттого вся ситуация показалась ему еще более пикантной.

Таня холодно попросила отвезти ее на берег. Он повиновался и поехал вместе с ней. У самого берега его накрыл последний приступ страсти, но Тане море было уже по колено. Она выскочила из катера и широко зашагала в сторону виллы. Ави плелся за ней, размахивал руками и выкрикивал что-то из серии «ты странная» и «что я сделал не так?». «Мне ничего не нужно, просто позволь быть с тобой», – говорил он и пытался схватить Таню за руку.

Брезжил рассвет. Ави стоял на коленях возле виллы, умолял взять его с собой и пускал пузыри носом. Таня вспомнила, что именно здесь, на каменной площадке, она утром сидела в позе лотоса и загадывала первое, пришедшее на ум желание – про яхту. Она сверкала огнями вдалеке, а в Танину ногу вцепился ее 29-летний владелец, Aвирам Хаят. Таня сняла с шеи кристалл и швырнула его в море.

Экстрасистолы



Таня всегда трепетно относилась к своему здоровью. И с экстрасистолами (внеочередными сокращениями сердца), возникшими на фоне ремонта, решила разобраться незамедлительно. Через знакомых она нашла «отличного кардиолога, который лечит спортсменов и быстро во всем разберется», и отправилась на закрытую базу подготовки спортивных сборных.

Когда она въехала на территорию учебно-тренировочного центра, ее сердце выдало целый каскад экстрасистол. Столько симпатичных волейболистов, гандболистов и фехтовальщиков разом Таня не видела никогда!

Кардиологом оказалась яркая, пышущая здоровьем женщина предпенсионного возраста. Она послушала Танино сердце, всплеснула руками: «Шумы!» – и уложила Таню на кардиограмму. Сама же достала пудреницу и начала спокойно красить губы морковной помадой.

Таня так разволновалась, что прилепленные к ее груди датчики то и дело отваливались. «Это все из-за худобы вашей. И сердце угробили и присоски, вон, не держатся», – сказала врач. Таня решила, что сейчас она похожа на портовую шлюху и одновременно на Веру Александровну – Танину учительницу математики, ныне покойную. А регистрирующее устройство зафиксировало «что-то нехорошее».

«Да тут прямые показания к абляции», – обрадовалась кардиолог и поправила локон страсти. «К чему?» – переспросила Таня. «Да прижгут вам кусок сердца и будете жить дальше».

Перед прижиганием предстояло пройти еще одно обследование – мониторинг сердечного ритма с помощью аппарата Холтера. Утром Тане на руку прикрепили некое устройство, обмотали проводами и велели «жить своей обычной жизнью», но фиксировать в специальном бланке все, что будет происходить с ней в течение дня.

Первая запись появилась в 11.30: «Избежала ДТП». Когда Таня выезжала с территории базы, она уронила под сиденье автомобиля телефон. И когда доставала его, чуть не въехала в сборную по волейболу. После чего отправилась «жить своей обычной жизнью».

Утром следующего дня Таня явилась к кардиологу с заполненным бланком и «холтером».

Врач пробежалась глазами по бланку и приподняла гуталиновые брови.

– А что за ДТП у вас тут чуть не произошло?

– Да так; отвлеклась, чуть спортсменов ваших не задавила, но они вовремя разбежались. Реакция у них хорошая, и скорость тоже.

Таня хотела было рассмеяться, но наткнулась на ледяной взгляд кардиолога.

– «14.00. Нападение крысы»?

– По магазинам мебельным ходила, решила перекусить. А там кафе такое интересное, на территории бывшего стекольного завода. Я вообще люблю все аутентичное.

Таня в упор посмотрела на доктора и продолжила.

– Сижу за столиком, чувствую – что-то пушистое обтерлось об ногу. Думала, кошка прошла. А потом это «что-то» прыгнуло мне на ногу.

Таня заметила, что кардиолог приподняла обе ноги с пола.

– Надежда на то, что это была кошка улетучилась, потому что это пушистое вскоре перетекло в непушистое. Понимаете? Я никогда не встречала пушистых кошек с лысыми хвостами. Из всех, известных мне млекопитающих, только крысы и бобры заканчиваются непушисто. Но бобры не живут в центре Москвы. Это была крыса. И она сидела у меня на ноге и обтирала меня своим лысым жестким хвостом.

Кардиолог сморщилась и замахала руками. А Таня продолжила.

– У меня «холтер» чуть не разорвало. Он за все свое существование никогда, наверное, такого не регистрировал, ни у одного спортсмена. Но только это не все еще! Крыса оказалась самцом.

– Это вы по хвосту поняли?

– Это я поняла по тому, что было под хвостом. Понимаете, у нас в школе живой уголок был, и там крысы жили. А мальчик, которому я сильно нравилась, взял и обтер меня как-то самцом крысы о щеку. Мы с девочками тогда этого крыса ему в штаны запустили. Уж не знаю, удалось ли ему самому после этого стать самцом. Но крыс, особенно самцов, я с тех пор прям совсем не люблю.

– Переволновались?

– На стол залезла, а потом отмывала ногу мылом в туалете. В общем, так и не поела.

– Так, дальше у вас записано «15.00 – удар током». Это из-за ремонта?

– Нет-нет. Не током, а лазером, но это как током, только хуже.

Кардиолог подозрительно прищурилась и потребовала разъяснений. Таня вздохнула и подчинилась.

– Иду после несостоявшегося обеда по территории бывшего завода, вижу вывеска «Тату-салон». А я давно хочу свести татуировку у себя на шее. Ошибка юности, знаете. Странная водоросль, на которую регулярно смотрит мой муж. Он даже как-то сказал: «Тань, убрала бы ты ее, а то я каждый раз пугаюсь в самый ответственный момент». Ну я и зашла. А там акция! Первая процедура в подарок, если покупаешь потом несколько сеансов.

– А зачем вы с «холтером» туда пошли?

– Так мне сказали: это абсолютно безболезненно. Я была уверена, что раз уж я вытерпела ее нанесение, то сведение вообще без проблем пройдет. Но с первым же выстрелом меня так пробрало, что сопли потекли. Аппарат ваш аж загудел. Наверное, опять экстрасистолы были. Через пару выстрелов я поняла, что моя татуировка не так уж плоха…

– А в 18.15 на вас «упала бутылка»?

– Да. День такой стрессовый был, я в свою любимую винотеку заехала. А там полки дубовые до потолка. Потянулась за портвейном… Он, говорят, для сердца полезен, а я поддержать хотела сердце. В общем, потянулась за портвейном и уронила бутылку хереса.

– Разбили?

– Да нет, поймала. Но сердце чуть не остановилось.

– Потом вы смотрели телевизор…

– Да, «Почему женщины убивают», сериал такой. И сердце лечила. Портвейном.

– У вас тут в 22.30 физическая нагрузка. Уточните?

– Не знала, как записать… Пришел муж, увидел на мне «холтер» и говорит: «Пойдем, сердцу надо давать нагрузку».

Через два дня Таня пришла за расшифровкой показаний «холтера». Кардиолог с порога объявила, что такого количества экстрасистол не видела даже у ветеранов спорта. А потом упрекнула:

– Я же вас попросила жить своей обычной жизнью. И это ваш обычный день?

– День как день, – пожала плечами Таня. – Ремонт закончу и сердце успокоится. Главное – на вашу спортивную базу больше не ездить.

Нормальная женщина



«Мне надо тебе кое-что рассказать», – робко сказала Таня мужу, разглядывая деревянный пол на старинной французской вилле. Смотреть на Павла она опасалась.

В начале лета Танин муж объявил, что они едут в Прованс по приглашению одного из возможных партнеров его компании. Мужчины решили совместить дела и развлечения и узнать друг друга лучше в неформальной обстановке, с женами. Возможный партнер – профессор Сорбонны и хозяин исторической французской виллы, закладывал в погреба редкие сорта вин и ждал приезда дорогих гостей в июле. Его супруга, британская ученая русского происхождения, готовила для женщин отдельную программу. Неделя обещала быть насыщенной и познавательной для всех.

«Запомни – это в первую очередь деловая поездка, – сказал Павел. – Поэтому ты не делаешь ничего, что могло бы хоть как-то тебя скомпрометировать, и ведешь себя как НОРМАЛЬНАЯ женщина. Хотя бы раз в жизни». Он пристально посмотрел на жену и напряг нижнюю челюсть. Это был его фирменный взгляд, который означал, что надо делать либо как он сказал, либо никак. Таня пообещала, что не подведет. «Да что там не подведу, он еще мной гордиться будет», – решила Таня и начала готовиться к поездке.

Гости летели в Ниццу одним рейсом – мужчины беседовали о бизнесе, женщины смотрели кино, Таня, с патчами под глазами, читала книгу о французском виноделии. К концу полета она довольно внятно могла рассказать об особенностях прованского терруара и чем сорта «Мурведр» и «Гренаш» отличаются от «Сенсо» и «Сира».

В Ницце было нестерпимо жарко. Вновь прибывшие решили сначала прогуляться по городу, а затем отправиться на арендованных машинах в Барр, на виллу. Таня очень устала от перелета, Ниццы и жары и к моменту прибытия на место была в дурном настроении. Она держалась изо всех сил и натужно улыбалась хозяевам и гостям. Среди гостей был солидный мужчина без пары. Таня видела его фотографию в журнале. «Григорий» представился он и подал Тане руку. Она пристально посмотрела на него и сказала: «Я буду звать тебя Гоже». А потом спросила, есть ли на вилле лед.

Приняв душ и выпив пару бокалов розе со льдом, Таня ожила. По утвержденному заранее расписанию гости должны были играть в петанк – национальную провансальскую игру металлическими шарами. Таня терпеть не могла петанк с тех пор, как тренируясь перед поездкой, разбила шаром из Декатлона деревянную лестницу у себя дома – шар покатился не туда и долго и громко падал, оставляя вмятины через каждую ступеньку. Теперь ее шар летел к кошонету с таким остервенением, что у команд соперников не было никаких шансов на победу.

«Я и не знал, что ты умеешь играть в петанк», – восхитился Павел, обрабатывая антисептиком Танины коленки. Таня играла с таким азартом, что споткнулась о камень и упала на колючий гравий. Коленки кровили и надеть припасенное к ужину платье теперь не представлялось возможным. Тане было обидно до слез. Она изо всех сил старалась быть нормальной, но коленки подвели.

Таня вспомнила, как много лет назад она четырнадцатилетней девочкой участвовала в конференции по лидерству в Вашингтоне. Она родилась и выросла в Пензе, где слово «лидер» употреблялось только в контексте «коммунистическая партия», поэтому единственное, что она понимала про эту конференцию, это то, что на финальном гала-ужине ей надо выглядеть хорошо. Для этого случая у нее было приготовлено короткое платье из черной тафты. Кто-то из девочек надоумил ее побрить ноги. Таня никогда до этого ноги не брила, но совету вняла и купила в супермаркете одноразовые бритвы Bic. Перед ужином она побрила себе ноги, срезав с непривычки часть надкостницы на обеих ногах. Кровь останавливали всем этажом. Самым действенным способом оказалось просто приклеить к ранам кусочки бумаги. На гала-ужин Таня все-таки пошла, причем в запланированном платье – сердобольная соседка по номеру дала ей свои черные плотные гольфы. Так она и просидела весь ужин в гольфах, с наклеенными на ноги бумажками и испорченным настроением.

Ситуация повторилась, однако теперь Таня была взрослее, а значит мудрее. Она не позволит каким-то там коленкам портить ей настроение. Таня надела джинсы, свободную кружевную тунику, пикантно сползающую на одно плечо, и все свои чокеры, медальоны и амулеты, вместе взятые. Остальные женщины были скромнее.

Ужин на открытом воздухе был выше всяких похвал: жареные артишоки, аджапсандал, фуагра и фермерская утка с инжиром, собственноручно приготовленная хозяином дома. Розе лилось рекой и пилось как вода. Много приятных тостов прозвучало в тот вечер, и гости, довольные и сытые, плавно переходили к сырам и десертам. Женщины неспешно беседовали между собой, мужчины курили сигары, Таня сидела за столом вместе с хозяйкой дома и любовалась предзакатным солнцем. «Совсем скоро можно будет отправиться спать», – подумала Таня и сладко зевнула.

Рядом с ней присел Григорий. Какое-то время они вместе любовались закатом и восхищались красотой местной флоры. Потом Григорий замолчал и проникновенно посмотрел на Таню. Повисла неловкая пауза, и Таня, дабы ее нивелировать, включила музыку на своем телефоне. Григорий восхитился Таниным плейлистом, в особенности треком Simply falling от Iyeoka. Солнце почти зашло, и по периметру виллы зажглись фонари в старинных оправах. Григорий сначала просто рассматривал Танины руки, а потом аккуратно взял ее ладонь и продолжил исследовать ее на весу. Таня замерла. А потом произошло то, что она долго впоследствии будет объяснять мужу, но он до конца так и не поймет – пьяный в говно Григорий поднес Танину руку к своему рту и, закрыв глаза… медленно обсосал ее пальцы.

Она в ответ хотела накормить его аджапсандалом, но его как на грех уже унесли.

Когда все гости и хозяева разошлись по спальням, Таня решила поговорить с мужем. «Мне надо тебе кое-что рассказать», – сказала она, глядя в пол. «Говори», – сказал Павел и пристально посмотрел на жену.

«Григорий обсасывал мои пальцы», – сказала Таня и замерла. «Что?» – с нажимом спросил Павел. «Обсасывал пальцы мои Григорий».

«Ну ептваюмать, Тань, ну я же просил!!!»

Валера



Молодой голодный клещ Валера ползал по гладкому женскому телу и искал укромное место. Добычу он караулил несколько дней, и, когда наконец запрыгнул на проходившую мимо его убежища женщину, счастью Валеры не было предела.

Он тщательно обследовал женщину и решил, что лучшего места, чем небольшая бугристая дырка на животе, ему не найти. Валера, хотя и был голодным и неопытным, знал, что пристраивать свое сосало надо с умом. Он напрягся, выделил ротовым аппаратом специальный обезболивающий эликсир и вошел в женщину всем хоботом. «Наконец-то я самореализовался!» – выдохнул Валера и впервые за долгое время расслабился. По его тельцу прокатилась волна удовольствия – женская кровь была вкусна и питательна. Валера сыто задремал.

Проснулся он от яркого света, крика и содроганий места своего обитания. Оказалось, что Валерина женщина пришла в ужас, когда обнаружила подселенца. Кровь в капиллярах моментально застыла и Валере стало тяжело сосать. Он хотел было объяснить женщине, что не стоит так переживать, что он насосется и сам отвалится. Но рот был занят.

Таня кричала, плакала, просила близких «вытащить его немедленно» и даже пыталась договориться с клещом – не помогло. Она с самого детства терпеть не могла, когда дотрагиваются до ее пупка и к тому же страдала арахнофобией – паническим страхом любых видов паукообразных. Поэтому клещ в пупке был для нее двойным ударом. Таня рванула в ближайшую больницу. Счет, по ее ощущениям, шел уже на минуты: если она не умрет от энцефалита, то вполне может скончаться от отвращения. В регистратуру клинического госпиталя в Лапине Таня влетела с криками: «На мне клещ! На мне клещ!» Администратор, молодой флегматичный мужчина, тихо уточнил: «Где?» Таня очень хотела ответить в рифму, но ситуация была очень серьезной, поэтому она ответила: «В пупке».

Через 5 минут она уже лежала на кушетке и тряслась. Таня очень хотела поскорее избавиться от клеща, но от мысли о том, что кто-то еще будет ковыряться в ее пупке, ей становилось дурно. Дежурный ортопед-травматолог заметил ее настроение и велел медсестре на всякий случай придержать Танины руки. «Вы хоть делали это раньше?» – с надеждой спросила Таня. «Нет, я в первый раз», – пошутил доктор и демонически рассмеялся вместе с медсестрой.

Валера почуял неладное, когда его залили какой-то жидкостью. Потом кто-то зажал его тело между двух толстых и мягких бревен и принялся крутить по часовой стрелке. Сосало-хоботок начало выкручиваться из вкусной женской плоти так стремительно, что у Валеры закружилась голова и хрустнули суставы. Еще один поворот туловища и Валеру с головой и хоботом вытащили из женщины и закинули в прозрачную пластиковую коробку.

«Голова вроде цела вся, живой. Отправим его на анализ. Вдруг энцефалитный», – сказал врач. Валера в смятении встал на задние ноги и закричал, что есть мочи, что он приличный клещ и вообще-то следит за собой. Но его не услышали. От бессилья и отчаяния Валера воткнул свой хобот в ватный диск, смоченный каким-то раствором, и тут же упал, одурманенный.

«Так вот зачем нужен был первичный прием ортопеда-травматолога за 7300 рублей, – осенило Таню. – Чтобы, не дай Бог, клещу лапку или голову не сломать». Само «извлечение клеща» стоило по прейскуранту еще 13 900. Видимо, манипуляция считалась настолько сложной и опасной, что госпиталь сравнял ее по цене с задней трепанацией склеры глаза. «Вот же повезло, – подумала Таня, – что к таким профессионалам попала». Даже к клещу – как к человеку.

Валера бегал по коробке пока опять не свалился без сил. Он понял, что выхода нет, и смирился с жестокостью этого мира. Когда его достали из коробки металлическим пинцетом и положили под залитое светом стекло микроскопа, он даже не сопротивлялся. Валера вспоминал, как ловко он запрыгнул на эту чудесную женщину, как вкусна была ее кровь, и думал, как счастливы они могли бы быть. «Я ни о чем не жалею!» – крикнул он, и струя жидкого азота устремилась к нему.

«Вирус клещевого энцефалита, боррелии, эрлихиоз – не обнаружены», – зачитала Таня бланк пришедшего ей на почту анализа клеща. «Чист, как ангел», – вздохнула она.

А Валера улыбнулся ей откуда-то сверху во весь свой колюще-сосущий ротовой аппарат.

Не влезай, убьет!



Таня с детства любила пройтись по острию. Если ей говорили: «Таня, не делай этого, это опасно», – она обязательно «это» делала. Запреты будили в ней исследователя.

«Не суй голову между прутьев, застрянешь», – говорила бабушка. На следующий же день Таня засунула голову между лестничных прутьев в подъезде. Туда голова прошла, обратно – нет. Мешали уши. Согнувшись буквой «Г», Таня стояла в подъезде до прихода слесаря. Он разогнул прутья гаечным ключом, сердито посмотрел на Таню, но выпрямлять прутья не стал. Искривленные, они должны были напоминать Тане, в какой неловкой ситуации она побывала.

В другой раз Таня напихала себе в нос пушистых вербных почек – котиков. Часть котиков вытащили, а часть так и осталась где-то в Тане. Мама сказала, что они теперь там у нее загниют. Но где «там», не уточнила. С тех пор каждый раз, когда Таня заболевала и у нее случался насморк, она думала, что это котики передают ей привет.

Еще были: ключ с узкой дыркой, надетый Таней на палец до самого основания, палец застрял и распух, уже думали вызывать сварщика, но обошлось. Язык, прилипший на морозе к дверной ручке подъезда. Колоски пшеницы, впившиеся в Танино горло, как сюрикэны. И много чего еще, что Таню не убило, но закалило.

По мере взросления ставки росли. Студенткой иняза Таня каждый год ездила в Америку по программам студенческих стажировок. Тем летом ее отправили на Кейп-Код работать официанткой в богом забытой таверне. Работа Тане сразу не понравилась. К тому же управляющий возьми да и скажи: «До конца сентября не вздумай куда-либо рыпаться». Через два дня Таня сбежала.

Стас и Виталик, едва знакомые нелегалы из Челябинска, предложили подвезти Таню до Бостона на своем полуразвалившемся «Корвете». «Там, – сказали они, – ты легко найдешь новую работу». Пожить на первых порах они предложили у себя, в Роксбери.

Даже из окна дребезжащего «Корвета» Роксбери показался Тане недружелюбным: однотипные, старые дома, разрисованные граффити, выбитые стекла, много мусорных баков и мусора – который почему-то валялся возле баков, а не в них. Ремонтные мастерские, гаражи, много старых покрышек и мало белокожих людей. «У нас интернациональный район, – гордо сообщили челябинцы. – Главное соблюдать меры предосторожности». Какие именно, они так и не объяснили.

На следующее утро Стас и Виталик ушли на работу. Перед уходом Стас предупредил: «Ты, это, не выходи пока никуда, это небезопасно. У меня завтра выходной, я тебе сам все покажу».

«Не ходить… опасно», – вслух проговорила Таня.

Через несколько минут она уже натягивала черный спортивный комбинезон для занятий аэробикой. Таня всегда была физически активна и не собиралась изменять своим привычкам только потому, что оказалась в каком-то там Роксбери. «Знакомство с районом лучше всего начинать с утренней пробежки», – решила она и сделала хвост на макушке.

В комбинезоне Таня выглядела, как модель журнала «Шейп». Но у него был один недостаток – ни одного кармана. Поэтому Таня взяла с собой только ключ на веревочке, который повесила на шею.

Было 10.30 утра. Таня вышла из дома и огляделась: слева простиралось подобие сквера, где группа афроамериканцев курила какую-то пластмассовую трубку – одну на всех. Таня решила быть осторожной и побежала направо. Ничем не примечательная, грязноватая улица одинаковых таунхаусов уныло тянулась до перекрестка со светофором, откуда Таня снова повернула направо и побежала трусцой вдоль бесконечной вереницы ремонтных мастерских, мелких магазинчиков и многоквартирных домов. Иногда прохожие останавливались и смотрели ей вслед так, как будто никогда не видели симпатичных белых девушек в обтягивающих черных комбинезонах, грациозно бегущих по Уивер-вей.

Было жарко. Таня устала и захотела пить. К тому же примерно с середины пути рядом с ней все время бежал какой-то чернокожий мужик в сандалиях и громко пел. А некоторые прохожие мужского пола несколько раз пытались дотронуться до нее. Таня услышала много новых, не английских слов, сказанных ей вслед. «Ну в целом, не так уж это и опасно», – подумала Таня и решила, что пора возвращаться.

Она полагала, что ее квартал находится за поворотом, после двух светофоров. Но это был не ее квартал. На перпендикулярной и параллельной улицах его тоже не было. А самое главное, Таня даже не знала название улицы, на которой жила, – она помнила только табличку 15 на доме и обожженную, разрисованную граффити «Fuck Gwen» стену.

С собой у Тани был только ключ на веревочке и черный обтягивающий комбинезон.

Поначалу она просто металась по району. Но чем больше суетилась, тем хуже соображала, где находится, и тем больше привлекала внимание окружающих. Попросить помощи у местного населения было непросто. «Здравствуйте, я Таня и я потерялась. Я не знаю, где я живу, у меня нет с собой никаких документов, и я не знаю ни одного телефона, по которому можно позвонить и узнать адрес, по которому я проживаю», – так звучало бы ее обращение.

А желающих помочь Тане среди мужского населения района становилось все больше. Чернокожий мужик, что бежал рядом с Таней и пел, заметил конкуренцию и предпринял активные попытки познакомиться. Он называл ее «darling» и странно двигал бедрами, пытаясь схватить за руку.

И тут Таня разозлилась – на себя, на жару, на обтягивающий комбинезон и сумасшедшего чернокожего мужика. «Да пошел ты на хуй отсюда!!!» – закричала она по-русски и выпучила глаза, как это делала ее мама, когда выгоняла со стройки очередного прораба.

Пока ее сталкер соображал, куда ему следует идти, Таня решила действовать и уверенно шагнула в распахнутые ворота автомастерской, расположенной рядом. Вытащив из-под машины очень грязного и очень удивленного механика, Таня попросила: «Вызовите полицию. Я потерялась».



Полиция приехала почти сразу же. «Из какого района вы сюда забежали, мисс?» Таня рассказала все как есть.

Полицейские купили ей воды и кофе, и долго возили по улицам Роксбери в поисках дома номер 15 и загадочной граффити «ебаная Гвен». Таня сидела на заднем сиденье машины, отгороженная от полицейских металлической решеткой, и думала: «Вот это я пробежалась».

К 6 вечера Гвен была обнаружена, а вместе с ней и дом номер 15. Полицейские захотели убедиться, что с Таней и дальше все будет в порядке, и зашли в дом. Хозяева дома, нелегалы из Челябинска Стас и Виталик чуть не подавились кукурузными хлопьями.

«Ваша спортсменка? – спросили полицейские. – Вы одну ее больше не отпускайте».

Когда они ушли, на Таню пристально смотрели две пары глаз, требующих объяснений.

«Да я сама завтра уеду!» – сказала Таня и ушла наверх.

То, что полицейские не попросили ни у кого документов, было для Стаса и Виталика невероятной удачей.

«Опасно, не ходи, – бубнила себе под нос Таня, пакуя чемодан, – да самый опасный человек в вашем Роксбери – я».

Волосы



«Один, два, три, четыре», – считала Таня и судорожно искала кнопку «выкл» на новом массажном устройстве. Кнопки не было, а всего режимов было шесть. Значит, осталось еще несколько полных оборотов вращающихся головок. «Так можно и скальп снять», – испугалась Таня и закричала в надежде, что ее домашние ее спасут.

Модный вибромассажер в дополнение к обычному уходу ей продала на днях косметолог. Для стимуляции мышц лица, с шестью режимами работы, на последних трех подключалась функция миостимуляции и массажер светился неоновым светом. Таня не была уверена в его эффективности, но не устояла – выглядел он очень эстетично. Косметолог сказала, что им полезно массировать не только лицо, но и волосистую часть головы. «Тогда, – сказала она, – лицо будет еще более свежим и подтянутым».

«Почему бы не начать день с полезного и приятного?» – подумала Таня и отставила чашку с утренним кофе. Она включила массажер. Четыре вибрирующие головки призывно загудели. Таня провела по щеке раз, другой – было очень приятно. Она отклонилась на спинку дивана и начала массировать лицо по массажным линиям, пока не проделала все, что было указано в инструкции. Таня взглянула в зеркало и так себе понравилась, что захотела удвоить эффект.

Она вспомнила, что косметолог говорила о важности проработки «сухожильного черепного мешка». Что, мол, прямо посередине головы есть такая область, которая отвечает за расслабление носогубок, и Тане особенно важно ее прорабатывать. В инструкции про это почему-то ничего не было сказано. «Понятно, производитель пожадничал – гораздо выгоднее продать еще один девайс, для головы», – думала Таня. Так массажер переместился на волосистую часть головы.

Таня закрыла глаза от удовольствия. Она уже приготовилась релаксировать, но вдруг почувствовала, как волосы на том самом месте, которое отвечает за тонус носогубных мышц, накрутились на насадку. Теперь ей было больно и страшно. Таня вспомнила рассказ Чака Паланика «Кишки», в котором герою пришлось отгрызать часть своего кишечника, чтобы спастись. Таня помнила рассказ до мельчайших подробностей. «Неужели мне придется перегрызать клок волос, чтобы сохранить скальп?» – она заскулила.

Таня вцепилась одной рукой в пучок застрявших волос, а другой пыталась выключить вибрирующее устройство. Вот только выключалось оно исключительно через прохождение всех 6 режимов. Разработчики-садисты предусмотрели лишь одну кнопку!

Массажер работал на самом первом режиме, значит пройти надо было еще пять. Раз – и девайс заработал быстрее, два – еще быстрее. Таня уже выла от боли и страха – сейчас всю ее засосет в вибромассажер под названием Neo, и она уже никогда не выйдет из матрицы.



Надо было пройти еще три режима. Щелчок – добавились микротоки. Аппарат засиял неоновым светом. Еще щелчок – и Тане не просто выдирало волосы, ее еще и током стимулировало. На заключительном, шестом режиме из глаз брызнули слезы. Еще щелчок – и все остановилось.

Массажер Neo висел на клоке Таниных волос.

Прибежали отец и муж. Отец держал нож, муж – кухонные ножницы. Дрожащая Таня выбрала ножницы. Когда муж отрезал ей внушительный клок волос, спросил: «А зачем ты в волосы-то им полезла, он же для лица?» Таня не хотела объяснять. Она отвернулась и проревела: «Да потому что!..» Потому что производитель жадный, вот почему.

И еще: «выкл» на любом электрическом приборе должен быть отдельно от «вкл». Чтоб не раз, два, три, четыре.

Зубы на полку



Когда Танины молочные зубы сменились коренными, у нее появилась мечта. Она смотрела в зеркало на свои, как ей казалось, вампирские клыки и мечтала от них избавиться. Потому что каждый раз в зеркале Таня видела маленькую вампиршу Клодию из фильма «Интервью с вампиром». И если Кирстен Данст, сыгравшая Клодию, гордилась своими клыками – настоящими, не бутафорскими, то Таня не могла дождаться дня, когда сможет расстаться со своими. И этот день настал.

«Удаляйте, точите, делайте что хотите, но избавьте меня от клыков», – заявила стоматологу уже взрослая Таня. Стоматолог Роман был прогрессивным специалистом, обучался в Швейцарии и относился к зубам бережнее. Он предлагал обойтись брекетами или элайнерами. Но Таня не признавала полумер. Да и терпение было не ее добродетелью – новые зубы она требовала как можно скорее. Роман, хоть и жалел Танины зубы, против такого напора устоять не смог. И после пары месяцев их регулярных встреч Таня готовилась стать обладательницей идеально ровной верхней челюсти из циркония.

Однако готовиться ей пришлось и еще к одному приятному событию. На том этапе воплощения Таниной мечты, когда поворачивать назад уже поздно, а до финала еще далеко, возникло одно непредвиденное обстоятельство – Таня забеременела. Событие это было хоть и приятное, но в ситуацию с зубами вносило свои коррективы – теперь никакой анестезии.

Роман признался, что в таких экстремальных условиях не работал никогда. Протезирование без анестезии – испытание не для слабых. А если учесть еще и токсикоз беременных – вообще мало не покажется. Таню тошнило от запаха лекарств, хлора и, казалось, от самого стоматолога.

Когда Роман подходил к ней с инструментом – пытался что-то поправить или сфотографировать полость рта, Таню буквально передергивало. А особенно невыносимо было усидеть несколько минут со вставленной в рот формой для протезирования, залитой чем-то вроде бабл-гама. Из-за формы она не могла ничего сказать Роману, только махала руками и мычала что-то вроде «вытаскивай быстрей, меня сейчас вырвет». Но токсикоз токсикозом, а зубы сами себя не доделают. Поэтому Таня, перепробовав самые разные способы борьбы с рвотными позывами, выработала свой: глубоко дышать, крепко схватив Романа за рукав, и смотреть на полку с его дипломами.

Таня устала невероятно. Она бы хотела уже вернуть клыки, но Роман и бормашина превратили их в пыль – как солнечный свет превращает вампиров в пепел. Меж тем у Тани появился новый страх.

Когда Роман уже практически завершил подготовку, а Таня, ценой неимоверных страданий, вот-вот должна была получить свою новую челюсть, она призналась ему. Она боялась, что Роман уронит ее новые зубы.

Роман посмотрел на Таню и в его глазах она увидела хтонический ужас. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», – твердо ответил он словами великого русского классика. Тема была закрыта.



Однако в день Х Роман позвал в кабинет своего техника Юру. У Юры в тот день намечалось долгожданное свидание. Девушка, с которой он познакомился на Мамбе, наконец-то согласилась с ним встретиться. Юра ждал свидания с грудью пятого размера мучительных две недели и в тот день буквально изнемогал от нетерпения.

«Ну, Танечка, – бодро сказал Роман, – сейчас случится красота». Он намазал ей верхнюю челюсть специальным скрепляющим раствором. Новые зубы он отдал Юре и велел их держать.

В этот момент на экране клиентского телевизора крутили клип Робби Уильямса «Rock DJ». И когда Робби начал раздеваться, Юра разинул рот и ослабил хватку – вероятно, представил на месте Робби себя. Мыслями он был уже на предстоящем свидании. Танины циркониевые зубы полетели на плиточный пол и звонко раскололись на две равные части.

Прогрессивный специалист Роман никогда не матерился при клиентах. До этого случая. Сразу после того, как Танины зубы разлетелись по полу, он содрал с себя резиновые перчатки и со словами «сука, блять, что ты делаешь?» швырнул их на пол.

Таня сидела с открытым ртом и по-вампирски выпяченной вперед верхней челюстью – с обрубками зубов, смазанных скрепляющим раствором. Она ненавидела Кирстен Данст, Робби Уильямса и техника Юру.

Роман перестал работать с Юрой и сделал Тане новые зубы за свой счет. Старые он склеил и выставил в своем кабинете в качестве демонстрационного материала. Позже он признался, что зубы оправдали себя на тысячу процентов, хотя и стали самым дорогим рекламным макетом за всю историю клиники. Таня за беременность не набрала ни одного лишнего килограмма и родила здорового и крепкого мальчика. Сына назвали в честь великого русского классика, написавшего «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».

«Алешенька»



«Глубокий горловой – легко», – прочла название тренинга Танина коллега по институту Маша. «Пойдешь?» – шутливо спросила она. Таня замялась.

С горлом у нее были свои счеты. Таня с детства была любимицей ЛОРов, но не из-за хронического тонзиллита, а из-за особенной носоглотки – вместо одного нёбного язычка у нее их было два. Каждый раз, когда она открывала рот, чтобы «показать горлышко», очередной медработник восклицал: «Ты гляди! Первый раз такое вижу, редкая аномалия», и звал коллег полюбоваться на «змеиное горло». Второй нёбный язычок не то чтобы мешал, но вносил некоторые особенности в Танину жизнь. У нее сильнее был развит рвотный рефлекс, она чаще давилась, когда ела, и гнусавила так, что при поступлении на иняз ей рекомендовали выбрать французское отделение.

К счастью, эта особенность не помешала Тане удачно выйти замуж. Она внимательно прочитала рекламный буклет и отчаянно захотела «удивить своего мужчину до „глубины души“».

«Пойду!» – ответила Таня и испугалась собственной смелости.

Накануне тренинга она не выдержала и рассказала мужу, чему собирается научиться. «Ты уверена?» – обрадовался он. «Как никогда», – ответила Таня, горделиво расправив плечи.

Тренировочная база шпагоглотательниц располагалась в центре столицы и была оборудована не хуже бизнес-школы в Сколкове. В аудитории, кроме Тани и Маши, сидело с десяток женщин разных возрастов. Почти все были постоянными клиентами школы и наперебой рассказывали, как круто изменилась после обучения их жизнь. «Ну да, это, наверное, как MBA получить», – смеялась про себя Таня. Она попала на самый продвинутый тренинг из возможных.

Тренер Снежана, громкая, напористая женщина с южным акцентом, объявила, что то, чему они будут обучаться, – «священный Грааль, который каждый мужчина мечтает обрести». Таня раньше никогда не думала о своей глотке как об источнике вечной жизни, и это сравнение поразило ее до глубины души.

Все участницы получили двадцатисантиметровый раздаточный материал, который на местном диалекте назывался «модель Алешенька». Им надо было хорошенько стукнуть по столу, чтобы прикрепить к поверхности. Таня осторожно взяла в руку «Алешеньку» и долго не решалась его стукнуть. Но подошла Снежана и одним ловким движением намертво присосала «Алексея» к парте. Таня легонько ткнула его пальцем, «Алешенька» доверчиво заколыхался из стороны в сторону. Так и познакомились.

Мысль о том, что «Алешенька» был не девственником, не давала Тане покоя. Она подняла руку и робко спросила: «Извините, а чем его можно обработать? Я, наверное, не смогу так…» – «А так и не надо», – ответила Снежана и поставила на каждую парту пузырек со спиртом и коробку с презервативами.

Теоретический блок оказался коротким. Таня узнала, что умение глубоко удивлять зиждется на трех китах: техника, подготовка и тренировка. Технику позаимствовали у фокусников-иллюзионистов, которых еще называют факирами. Нарисовали на доске «Алешеньку», горло и алгоритм их взаимодействия. Таня старательно все конспектировала и перерисовывала в блокнот не понятные простому обывателю схемы – выходило что-то вроде удава, съевшего кролика.

На этапе подготовки Тане даже понравилось – вспомнились уроки сольфеджио и техники речи. Аудитория гудела, как улей, старательно готовясь к главному действу. К тренировке.

А потом произошло то, что лишило Таню дара речи. Тренер Снежана, без разминки, проглотила своего «Алешеньку». По аудитории прокатилась волна восторга, кто-то зааплодировал. Тане уже не терпелось проверить полученные знания. Она зажмурилась и открыла рот – с первой попытки «Алешенька» исчез на треть и сразу же выскочил обратно.

Таня не сдавалась. Она старалась глубоко дышать носом, не волноваться и действовать по инструкции. Но чем больше попыток она предпринимала, тем хуже получалось. Несчастный «Алешенька» каждый раз упирался в двойную преграду, которая защищала Танино горло намертво. От напряжения и постоянно открытого рта у Тани потекли слезы. Челюсть неприятно щелкнула. Ей уже хотелось перемолоть «Алешеньку» в фарш.

Тренер Снежана заметила Танины мучения. Она порылась в ящике стола и достала макет, значительно уступающий в размерах «Алешеньке». «Ну ты посмотри, неженка какая», – сказала она и шлепнула Тане на стол «Малыша». Но и с ним у Тани получалось на нетвердую троечку. Потрепанная и уставшая, она решила передохнуть и обратила, наконец, внимание на Машу. Та вытворяла со своим «Алешенькой» такое, что Тане показалось, будто в какой-то момент макет оживет и извергнет свою пластмассовую начинку.

Маша наголову превосходила всех присутствующих в зале женщин, включая Снежану. Таня смотрела на коллегу с нескрываемым восхищением.

«Эх, Маф, – сказала она, предпринимая последнюю попытку стать факиршей, – не тому ты людей уфифь». А потом сдалась.

Одна лишь мысль не давала Тане покоя – почему при таких навыках Маша все еще была в поиске счастливого обладателя Грааля? Похоже, никто так и не решился стать постоянным обладателем священного сосуда. Боялись уйти в вечную жизнь.

На вторую часть тренинга с выдачей сертификата Таня с Машей не пошли, а отправились в бар. Вернувшись домой навеселе, Таня объявила томившемуся в ожидании мужу: «Не будет ничо, сертификат не дали, не прошла». А потом добавила: «По технике безопасности!»

Блэкмен



Таня очень любила рыбу, особенно речную, жареную, с корочкой. Но один случай все изменил.

Таня гостила у родителей и за ужином подавилась рыбьей костью. Мама сказала: «Это не шутки. От кости помереть можно. Едем в больницу». Через десять минут Таня была доставлена в травмпункт областной больницы с «подозрением на инородное тело в области гортани».

Был поздний вечер. Уставший травматолог выслушал Таню и решил осмотреть ее горло. Для начала он взял марлевую салфетку, плотно зажал пальцами Танин язык и рывком вытянул его наружу. Таня взвизгнула и вытаращила глаза – от неожиданности и боли. Она засомневалась: сможет ли язык теперь уместиться у нее во рту, по ощущениям он стал раза в два длиннее. Пока врач неторопливо рассматривал Танино горло, у нее уже заслезились глаза и потекли слюни. «Ничего не вижу», – уныло заключил травматолог и отпустил язык. – «Идите-ка вы на рентген».

Кабинет рентгенолога располагался в самом дальнем и темном закутке приемного отделения. Таня робко постучала в железную дверь. Ответа не было. Она подождала немного и осторожно вошла. В полумраке она увидела мужчину, сидящего за столом спиной ко входу. Волосы врача были убраны в хвостик, на макушке виднелась начинающаяся алопеция. Рентгенолог развернулся, Таня оторопела – на нее смотрел молодой Ганнибал Лектер в темных очках с толстыми линзами. «Приве-е-ет, я Александр», – вкрадчиво сказал рентгенолог, растягивая гласные. Таню передернуло: «Лучше уж еще десять минут простоять с вытащенным языком, чем оставаться наедине с Этим».

«Инородное тело в гортани? Раздевайтесь». – Обрадовался рентгенолог.

Через пару минут Таня сидела в нижнем белье на холодном стуле и пыталась понять – зачем раздеваться до трусов, чтобы сфотографировать гортань. В свои 24 к врачам она относилась с большим пиететом, однако Александр… Он ее пугал.

Рентгенолог хищно ходил вокруг и притворялся, что думает, как лучше сделать рентген. Он ухмылялся и что-то бормотал себе под нос. «Мммм, какие вы большие», – услышала Таня. «Да вы сейчас просто выскочите…»

Таня замерла – она никогда не встречала рентгенологов, разговаривающих с частями тела. Она ссутулилась, чтобы «они» казались меньше и не отвлекали Александра.

Таня и раньше делала рентгеновские снимки легких, руки и пазух носа, но все происходило гораздо быстрее. Александр же не торопился. По его словам, у Тани никак не получалось сесть «как надо». Ему все время что-то не нравилось. Когда же она наконец села как надо, Александр вспомнил про рентгеновский фартук. Он захотел «возложить» его на непослушную пациентку сам, а Тане эта затея не нравилась. Она всегда надевала фартуки самостоятельно.

Тогда он сердито сказал, что пока Таня «препятствует работе медицинского сотрудника», застрявшая кость может «перфорировать ее ткани» и «сформировать абсцесс в горле». Таня сдалась.

Александр сделал снимок, но сказал, что ничего не видит на нем, потому что изображение получилось нечетким. Поэтому нужно взять область пониже. И скорее всего снять бюстгальтер.

Таня выпалила, что «болит у нее в горле, а не в сиськах», вскочила и размашистой походкой вышла из кабинета. Александр вылетел за ней и вручил ей «неполучившийся» снимок и подобие визитки. На карточке, украшенной черной розой, был напечатан номер телефона и имя – «Александр БЛЭКМЕН».

Сонный травматолог посмотрел на снимок и сказал, что «ничего нет, но на всякий случай сделаем вам гастроскопию». Таня не знала, что это такое и согласилась. Но когда ей в рот вставили расширитель и попытались просунуть туда толстую, отвратительного вида трубку, ее нервы не выдержали. Таня отпихнула медсестру, сама вытащила изо рта расширитель и со словами «да пошли вы на хуй со своей костью» спешно покинула приемный покой.

На улице ее ждали встревоженные родители.

«Ну что там? – спросила мама. – Кость вытащили?» «Да душу они из меня чуть не вытащили», – прошипела Таня. – «Один язык чуть не вырвал, другой чуть рот не разорвал, а третий вообще – Блэкмен».

Как оказалось, никакой кости у Тани не было, она просто поцарапала горло. Но рыбу с тех пор Таня разлюбила.

Православный рейс



Таня страдала аэрофобией. За несколько дней до вылета она становилась нервной и раздражительной и каждый раз, когда заходила в самолет, говорила себе – это в последний раз. А перед каждым взлетом ее накрывала волна страха, который временами переходил в ужас. И только когда шасси касались земли, Таня приходила в себя и могла немного расслабиться.

Вот и сейчас, возвращаясь вечерним рейсом Аэрофлота из Турции, Таня больше всего хотела напиться снотворных и проснуться уже в Москве. Ее попутчиками оказалась семья из Екатеринбурга. Мать и дочь сидели на соседних от Тани креслах, а муж, маленький сын и его бабушка занимали ряд впереди.