Ксения Буржская

Шлюзы

Сборник

© Буржская К., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Предисловие

Никто не читает предисловий, но этот сборник требует пояснений.

Начнем с того, что я никогда не считала себя поэтом – мне это слово всегда казалось очень тяжеловесным, бронзовеющим, несущим в себе Пушкина и нерукотворные памятники. А я? Стихи стали для меня сублимацией, способом объясниться, написать письмо, ничего не сказать прямо.

В этот сборник вошли стихи за 20 лет: с 2002 по 2022 год. Я не веду дневников, и для меня это лучшая хроника – я помню, как, когда, где, с какими чувствами писала тот или иной текст. Точнее – записывала. Потому что стихи – это гул. Иногда в этом гуле попадаются чужие строчки, иногда аллюзии, иногда ты слышишь звон, и не знаешь, где он – а через 10 лет понимаешь, о чем написала.

В 2002 году мне было 16. Я сохранила датирование, чтобы вы увидели, как меняется текст, какую эволюцию проходит чувство – от восторга до злости, от нежности до страсти, от сожаления до надежды.

Если вы ищете какую-то смысловую нагрузку в расположении текстов в пространстве этого сборника – ее нет. Я сделала это намеренно: поскольку я никогда не хранила все свои поэтические тексты в одном месте, мне пришлось собирать их по всем углам и закоулкам – по обрывкам тетрадей, блокнотов, на страницах давно заброшенных соцсетей и в удаленных электронных письмах; и в каком порядке я их обнаруживала – так они сюда и попали. Не хочу, чтобы какие-то искусственные смыслы или композиции отвлекали от течения времени и слов.

Стихи имеют свойство течь, и нужно открыть им шлюз.

2022

Внутри я плачу

(2002–2011)

«Что в твоих руках такое, чего нет в других…»

что в твоих руках такое, чего нет в других,чему подчиняются пуговицы и рули?чем ты таким ворочаешь в моей грудичерные несгораемые угли?что в твоем взгляде, откуда искры летят,и как мое сердце закрыто тобой в блокпост,и как ты внутри меня поместилась всяво весь человеческий рост?что ты там делаешь, мне проще с ума сойти,что все перепонки зажало между костями,не иначе как хочешь вон из меня уйти,путь прокладывая локтями.что ты сказала или не было ничего,почему мой врач не пришел за меня болеть,под глазами протерлось розовое сукно,а могло бы и заржаветь.и мои вторженья подобны насилию и грабежу,так и живу по инерции рядом и не по средствам.а что до соитий – так я ежедневно в тебя вхожукаждым своим идиотским текстом2011

Две Италии

IПо утрам нет вестей от Бога и из Флоренции.Август с грохотом лезет на полку календаря,чтобы видеть сны во весь свой живот и сердце,я держу под подушкой комплект твоего белья;твое белье —чтобы слышать во сне твой запах: мой знаменатель.Поливалки с кабацким шумом ругают ночь,и тот фильм идиотский третьего дня в прокате,о том, что им, кажется, все-таки не помочь,и это вранье.Я рисую: входи в меня, дверь отпирается твоим ключом,и чайник кипит, и воздух такой, что чаю —самое время, и солнечный свет включен,и я тебя каждое утро к себе вращаюс самой Землей.IIОсторожно закрываю глаза, и вот – ты сидишь внутри.А снаружи электрички носятся, собаки лают.И часы картавят: один, два, три,а в четыре – уже светает.Вечерами здесь так холодает, что скрипит в зубахэтот воздух оранжевой сумеречной скорлупой,и твоя Италия смотрит из всех рубах,и из всякой кухни с томящейся джезвой.И так хочется спать, что стоит закрыть глаза,и снабдить этот тихий текст заводным подкастом.А из леса, на небо чертового колесасолнце влезает и смотрится вниз с опаской.2009

Мой белый

Когда я снег соберу в ладони,когда я перестану чувствовать холодя буду в черном, подобно вороне,а ты будешь в белом, и, видимо, молодкогда я дожди соберу по капле,когда для меня перестанешь значить,я попрошу меня ведьмою чернойпо неизменному блату назначитькогда я войду в твои белые стеныкогда я оставлю следы на паркете,тогда, наконец, я останусь довольна,что хоть на минуту меня ты заметил2002

Happy English

На старт, внимание, маршем уходит год – от лета —туда, где уже виден снег;и глухой испариной дымится земля, и щекочетгорячий рот,и ты мне не пишешь: а как?Телефон неисправен.Ну, ничего – затянет, заноябрит; у жителейнаших широт будет солнечный голод. И я несмогу не заметить, что не горит, но жжет где-тотам,должно быть, на уровне горла:увидеть тебя, присвоить тебя плечом,да видит мой черт – я не обещала держаться.О чем я тут в строчку? Да, в общем-то, ни о чем.Такие погоды: не очень-то тянет смеяться.Выходит, что Лондон с лицом запотевшегозеркала в бане: то жар от витрин, то туманныедиалоги из Happy English.И все время кажется, что дырку прорвалов дамбе, и онанарывает Темзой.А у меня тут финиш.2010

«Время гадать на гуще, цедить пастис…»

Время гадать на гуще, цедить пастис,глобус – в плену затвора твоих ресниц;ты, если можешь, до пятницы мне приснись,иначе я здесь совершенно сойду с ума.Утром – по кофе, по слову, по СМС,вечером – кто-то несчастный под кожу влез,ходит и ходит там, и не находит места,ему там приют – придуманная тюрьма.Знаешь, мой милый друг, здесь пустые лица,ты по маршруту Москва, с пересадкой Ницца,пока я, как на собаках, одну столицуменяю плацкартами втридорога на другую.Вот ты из Монако пишешь: улитки, вкусно.Я здесь натираю в щепки «Брюссель» капустный,и время полощет вены, как «Черный русский»,и я без тебя по-прежнему не могу.2011

Октябрь

Октябрь – и вещи уже на балконе совсем не сохнут;время кольцует, смеется, делает нас большими,и снова такая осень, что проще сдохнуть,чем отпустить со словами «но ты пиши мне».Но ты пиши мне.Я буду фоток твоих охранником или вором,маячить по холоду нашей любимой Бронной,и пальцами помнить пульс в углубленьи горла,и то, что деревья ночные становятся морем.Становятся моремна стенах, подушке и тихих спинах,мосгаз с мосэнерго дадут нам угля – согреться,какая холодная будет зима, мне уже противно,какая дурацкая будет весна, мне уже не спеться,не спетьсяни с кем, как с тобой. И приходит нежить,«останься со мной» – это тоже совсем из техроманов, где по страницам немым кортежемшатаются фразы вроде бабочек в животе.Бабочек в животах —не бывает. Там бьются вены, качаются лейкоциты,стучит наковальня желудка, скрипит напалмом.Я знала: мои ладони полны магнитом,а ты – железом. И нас срывает, и прямо на пол.И прямо на полвсе падает с гулким грохотом, скрипом, лостом.Проверь меня временем, медными трубами, долгимстажем,на прочность и верность, на соответствие разным гостам,поверь мне, что так еще не было. Так же – страшно.2009

Для чтения в самолетах

Мой небожитель, я думаю о тебе, начиная снизу,расстегиваю мысленно по миллиметру шелковое,и буквенно, литерно мантры губами считываюкаким-то стамбульским, горячим, несдержанным шепотом.И в эти минуты, я даже по чести не скрою —я вся разделяюсь на макро и чуточку микро,горят остановки Парижа, леса Подмосковья.и дрожь в перепонках ревнивым и жадным пунктиром.Любить тебя датами, фразами, сетью звонков,клеймить их по памяти острой строкой на хитоне.Янтарные пуговицы солнечных позвонковсчитать, накрывая лимериком, словно ладонью.И выучить наизусть. И чуть позже – подохнуть.Когда станет ясно, что все это – сплошь иллюзии.Мой небожитель, я пишу о тебе столько строк,сколько рукам по закону положено думать о Музе.2007

При чем тут Сартр?

В объятьях туманазаперто небо.Медной тарелкой свисаетлуна.У входа в метроты стояла вся в белом,тебя окружала кольцомтишина.Я вышла навстречу —минута в минуту.С волнением в сердцеи Сартром – под мышкой.Ты ощущала себя королевой,я – дерзким и очень наивныммальчишкой.Взъерошила челкухолодным касаньем —сегодня ты —Снежная Королева.А я буду Каем. Я жду приказаний.Я буду белее тебя или мела.И так мы светилисьна тёмных проспектах,что думали люди —неоновый свет.Что думали люди:наверно, реклама.Похоже, осколки и брызгикомет.Луна исчезалав глубоком полёте.И мы – недвижимо —любили друг друга.И Сартр в матовом переплётевнезапно выпал вон из рук.2003

«Во Франции говорят, у каждой женщины должно быть опасное черное платье…»

Во Франции говорят: у каждой женщиныдолжно быть опасное черное платье,узкие запястья, выгоревшие волосы.Говорят, у каждой – должен быть муж, чтобы врать ему,в руках – платина, и бронза – в голосе.Во Франции говорят: у тебя что, нет любовника?(Следует переводить: ты что, никого не любишь?)Во Франции женщины челку стригут так ровно,чтобы она равнялась с линией железных крыш.Во Франции говорят: ври, пока есть о чем,оставляй чаевые, гони на последние в Ниццу.Они улыбаются, щурятся до морщин – и солнце тут ни при чем,просто им нравится чувствовать мышцы.2008

На маяк

Моя дорогая!Здесь солнце масляноИ выглядит, как фитиль.И, обжигаясь об море,Нетерпеливо гаснет.Здесь чайки рубятПерчатками полосуГоризонтальную;Самоубийца-жук на краю кормыОжидает казни.И странным волкомГудит волна,И рефреном звонкимБьется якорь надежныйО дебаркадер.Небо падает грудьюНа воду, теряя маяк —Мигающий и остроносый —В ладонях заката.Моя дорогая,Здесь нет моряков.И пассажиры на палубахОт безделья маются.А мне отчаянно в этомБезбрежном роумингеТебя не хватает —Каюсь2006

«почему я не там где ты розовеют стекла…»

почему я не там где ты розовеют стекла уже утрои скоро будильник команда голос закрываю глазатвои пальцы я помню все как вчера и не отпуститьбесполезная опциязабывать у меня никогда это не выходилопредставляешь чего там только не накопилосьуже солнце идет и держится за перила доброе утролюбимая что тебе снилосья увы не спала и к тому же болело горло да к черту егомне наверное девяносто но я как представлю манжетызапястья ворот такое кино можно снять осторожнымкроссомэти ветки бегут по стене у меня морская болезньили как объяснить тот факт что во мне таблеткая какое то странное существо ну а ты такая что меняуже не спасти ни за что но летоскоро будет осталось недолго право всего-то паранедель и я увижу как ты забираешься в море коленкисплавы самых прекрасных линий все ближе ближе2009

«эта осень не поддается органам чувств…»

эта осень не поддается органам чувств:просыпаюсь как по будильнику – тебя хочу.не хочу волочиться следом, но волочусь;по-другому и не бывает. такое бешеноевремя – полно обещаний на послезавтра,я уже персонаж, и жаль, но совсем не автор.эта осень листья слизывает на завтрак,как собака, когда положишь ей в миску свежее.утро влажное, что-то капает, тянет лобприжимать к основанию твой позвоночный столб.все запотело внутри: как калейдоскопбелья в барабане машины, что лень развешивать.2010

«все однажды кончается: море – сушей…»

все однажды кончается: море – сушей,жара – дождем, улицы – тупиками.не смотри на меня – у меня нет лица, и слушай,слушай ту тишину, что выросла между нами,что съедает мой рот, и звуки, и голоса,и уже ничего не слышно – и мгла слепая,впрочем, жаль, что уже не видима полоса —та совершенно сплошная, и та – двойная.это все как рубеж, как новенький поворот,как предел, как царапины от колец.ты прости, что так долго тянула. скорее вот:что так долго оттягивала конец.и не то чтобы я дурак, или ты – дурак,и не то чтобы я виновата, и ты – местами.просто это та широта, долгота и мрак,что на нашей карте не значится между нами.значит, это предел. значит, я потерпела крах,значит, я не смогла, не выдержала пути.значит, я слабак. значит, здесь. и пусть будет так:отпускаю тебя и руку твою: иди.2010

На фиг

П.К.
Имя твое впечаталось в губыФатально.Шепчу его даже во сне —В два удара по нёбу.Сжимаю и пальцы, и зубы,Чтобы не плакать.Когда ты – навстречу,Сердце ломает рёбра.Но чувствую прочно:Я не имею праваВрываться в твое сознание.В кожу. В график.Как только признаюсь —Ты подаришь мне барабан,Чтобы я колонну возглавилаИдущих на фиг.2005

«забывается все: ключи, кошелек и зонт…»

забывается все: ключи, кошелек и зонт,все проходит мимо, стирается суть прицела,пропадает из виду, уходит за горизонт —привет пограничному офицеруцель въезда? бесцельно – это последний шанспрошу убежища или хотя бы пристань.языка не знаю, мне хватит и пары фраз:какие у вас в меню есть коктейли с виски?голова мне жмет, я расту, и она – мала,посмотри на меня напоследок: могла б гордиться,чем я так тебе не пригодна, не хороша,почему ты мне не хочешь принадлежатьи со мной водиться?человек так слаб, а соблазн как всегда велик.человек вообще мудак и не моногамен.есть такая дурная привычка ее любить —путаться под ногами2011

Синие шорты

Ужасно холодно в синих шортах.Рубашка в три четверти —уже не греет. Хожу угламии поворотами. Так предсказуемо:ты не приедешь.Ужасно мутно в глазах от соли.Платки бумажные на оригамидавно растрачены. Окно консолираскрыто настежь. Торчит в пижамемой беспорядок. Мой модный дайджест.И понедельник уже на связи, уже в фаворе.Уже по-майски звенят трамваиревнивым лязгом.Ужасно холодно. Пальцы ноютот долгих лет неприкосновений.Ты не приедешь. Пошел ты нахуй.до дрожи вязкое ощущение —быть далеко. И не знать до милитвое пространство. Дрожать от боли.Бинтом словарным почти стерильнымсебя укутывать.Все под контролем.Ты не приедешь. Уже вечереет.А я жила этим – вот оплошность.Рубашка в три четверти —уже не греет.И очень холодно в синих шортах.2003

Пески

Мой Бог, эти птицы – ужасные дикари:садятся на ветки антенни пялятся в мои двенадцать метров.А я – засвеченная насквозь – смотри:пою верлибр.Серебро браслетов вокруг запястий —чуть заметно жмет.И птицы, как слова —из-под пера разобраны.А я тобою брежу. И дрожу.И тесно мне в животном днепод ребрами.Разденусь и брошу раковины на камни,пусть ветер суровомнет их жемчужным вздохом.А я играю персиками Серова —как девочка.Как сумасшедший в борделе Босха —от пыльной соли мои рукава длинны,надеюсь, их не завяжут потом крестом.А пока я стою и жду тебя, словно Ассоль.Мой Бог, а про птиц я тебе расскажу потом.Никогда не искала эстетикив глянце камней. Но ты рядом,и я способна смять их в пчелиныйвоск.Мой нежный Бог, никогда и не будет нежней —бликов огня от таких свечейна гранитный лоск.2007

495-812

Я любила тебя.Против ветра плелись поезда.Уезжать не такое уж дело.Остаться – дороже.В темноте продираясьна ощупь расширенных глаз,я тебя рисовала на баннересобственной кожи.Я ждала тебя:не было смысла, и не было лжи.Кто-то здесь рисковализ желания мне помочь.Приходи посмотреть мне в лицои в глаза положивпечатлений на долгую памятьи длинную ночь.Уезжать от тебя.Обессиленно вою в просветы.Разрывает мне грудь пустотоймежвагонный домкрат.И стоп-кран, опираясь на стенкустволом пистолета,сообщит мне под утро,что прибыли в Ленинград.2005

Последнее танго

Ритмично заламывая руки с-образным обручем,Отрываешься, как артистка, в браваде гладкой.Не траться – я все равно окажусь сильнее.Не культуристка, впрочем, – бывшая акробатка.Успокойся, я тоже по факту умею врать.Никому ни слова об этом больше.На каждом миллиметре заканчивается кровать,И ты уезжаешь. Куда на этот раз – Чехия? Польша?Какая мне разница. Орать на меня не смей.И даже звонить не стоит – в танцующем жестеПрими как данность: что только одной ейДоступна опция гладить меня против шерсти.2005

Уточки (мне 22)

Она сводит меня с ума.Расстреливает из-под ресниц,как из арбалета.На каждой влажной выемкеглухой укус.Культурного шока: оперы и балетамало, чтобы играть в маркиз.Она скоро войдет во вкус —на брудершафт разделилисухое и крепкое лето,наматывая нерв на нервв кривую атласных бус.Она убивает меня словами,я лишь прикрываю живот,не так уж больно согласная Нв солнечное сплетение.В немую гримасу сложилсягреческий рот.Прости, что не пригласилана день рождения2007

«я никогда тебя не прощу – это все…»

я никогда тебя не прощу – это всё,что я знаю про будущее и нас.Этой зимой я хотела быть карасем,из которого выдирают снасть.Нет ничего, что избавит меня от боли,от неверия, ревности, в общем, забит багажник,и это последний ненужный сезон контроляза тем, что казалось важным.В океане спокойно, и воет в ногах песок,мой друг звонит мне по-нашему в восемь-меццо,в окошке мелькают пальмы, а я носокищу под кроватью, никак не могу согреться.Да, тут всё не так, по-другому совсем. Ну что ты,это же тема для целой научной лекции —тятя, наши сети притащат нам идиотавсе равно – никуда не деться.2010

«где-то возле шести облака утекают к западу…»

где-то возле шести облака утекают к западу,я не спала: руками по воздуху шарила,искала тебя, хотела тебе расшаритьи всему – заодно – голубому земному шару —нежность внезапнуюи с каждой минутой мне пишется все нежней:ты спишь в проходной и, наверно, парадной зале,на улице метлы пляшут, скрипят педали,ну шесть же утра: лежали б себе и спали,но город полон солнечных батарейво сне мы смеялись, да так, что свело скулу,что это значит – ответит мой внутренний сонник,а он говорит: влезай-ка на подоконник,открывай шпингалеты, впускай светлячков-разбойниковразбегаться по кухонному столу2011

Сын

И нет, чтобы Он не нашел на меня ребра —но окна открыты, грифель визглив и наточен.Стоит закрыть глаза: прожигает точкой —родинка где-то внутри твоего бедра.Память такая стойкая: монохром.Ты улыбаешься, вена скользит по горлу —вдох или выдох. Вот мы идем по городу,ты держишь шумные волосы надо лбом.Здесь кислый привкус вина, сладкий шелест платья;книжку читаем вслух до самого вечера.Вот еще маленький шрам на твоем предплечье —кажется, от ожога. Хочется целовать.Вот пахнет солнцем, хлебом и ленью – сразу,небо сжимается в спазмах грозы монотонной,ступни твои растают в моих ладонях,глаз не могу отвести от твоих коленей.И глаз – от глаз.И нет – так не может закончиться этот стаж:рейсом на альбион, полароидной пленкой,и моего ребра хватило бы на ребенка,и твоего. Но мы вместе ему читали, и значит – наш.2009

СПб

Таков мой город зимой:острые словечки льда сломанногона Обводном,ругань ветра сиплого…Не подскажете, как пройти в Капеллу?Прямо, до поворота, а там —налево. Спасибо!С Невского —два оборота кольцадо моего (маршрут от Новаторов).А мне уже хрипло,даже после глинтвейна,И липкими лужами площадииспещрены, как экваторами.Дама в метро в шубе каракулевойзаняла два места с букетомна эскалаторе —такая нагрузка.Не подскажете, где Аврора?Пожалуйста: вдоль по набережной.Катастрофа: не попасть в Русский.Понаехали. А там Врубель.Но сейчас все к культуре тянутся,Билеты только в цирк. А он что же —не искусство?Зубрами дома встали новые. До чегонескладно:здесь, конечно же, тоже что-топостроят. Со львами, к примеру.Или рисованными атлантами.2006

Рыбный день

IА если бы снег и дождь,а если бы зиму вспять,вернуть нелюбовь и бред,смогли бы меня понять?А если бы ветер, ночь,если бы все – назад?И месяцы эти – прочь,и песни все эти – в сад!А если бы этот день,а если бы слово – вслед?А если я – шмыг – в тень,вы бы зажгли свет?IIЯ б отказалась без тени сомненияот всех до единого воскресений.От всех до единого дней недели,в которых вас нет —они мне надоели.Я б отказалась от всех сред,где есть вы, а меня – нет.Я б отказалась от всех выходных,и, задыхаясь от труб выхлопных,ехала б, ехала вам навстречу,когда бы я знала, что время лечит.IIIЗагорели в черный цвет руки.А на небе в пять цветов – дуги.И под солнцем жжет огонь. Пустьразрывает сердце – вон! – грудь.Я не ведала – ещё —как счастье слепит.А любовь вылечит —детский лепет.IVСрывайте злость свою на краскахкаменных,на серых стенах города.Вы тоже были есть и будете —горды и молоды.И я оставлю вас себена память долгую.И помнить каждый вашшалфей —мой долг.VПоздний вечер —во все грани свет.И ларёк закрыт —газет нет.А в метро полным-полнодуш.Вот жена, а рядом с ней —муж.И смешались запахи духов,и обрывки разбежались снов.И случайно —не на той линииподарил он ей однулилию.А народу в этом городетьма.Он ей тянет сквозь толпу:на!А в вагоне вдруг погассвет.И меня уже в толпенет.VIВетер рвался как перед дождем в окна,завывал по проводам волком.Ветер ветки заносил в воду.(Это будет не про нас – про погоду.)Я пишу, а отнесет ветер.Он лохматый, словно твой сеттер.Я лохматый, словно твой пес.Посмотри, что я тебе принес.2002

207

Ее пальцы ударилисьв щеки моис разбегу.От нечего делать.Я попросила: перчатки сними.И тоже потом разделась.И тонкие копчикинаших зонтовкасались друг другавеерно.Я резала пальцыо тонкий станстального предчувствияветра.И бусы надеждсжали сердце мое,и я попросила: останься…Она брови выгнула,как сирконфлекс,одернув меня,как ранец.И руки мои – с ее плечдолойлетели до самого неба.И пряталась сонно в берлогузима,царапая спину о вербу.И зону ее эрогенногослухая молча ласкала словарнымзапасом.До самых последних желтеющихпор,до самой рябины красной.2006

Красное нефильтрованное

Расстояние рельсы точит.Пять минут – и уже Бологое.Неизбежные семь часовпятиуровневым матом крою.Из Парижа все валят в Ниццу —каждый вечер от клаустрофобиииз столицы бегут в провинцию,разделившись на Гуда и Робина.Я – напротив. Из Балтики в красное.Погулять по пижонской площади,от осеннего ветра морщиться,размечтавшись о двоеженстве.На два города незамеченнойпроложить все свои маршруты.Чтоб прослыть от макушки до пятокчленом общества обэриутов —эпатировать каждый дворикинтеллектом и нецензурщиной.Поиграть в стиле ню натурщицей,доморощенной, неотпущенной.И записки на двух коленках,продолжая строку по бедрам,на рецензии сдаю в beer-пабах.Жаль, что я не Лотрек, не Пабло.И обратно – ступени улиц,разделительные полосы в ямочках.В пятикомнатных люксахбелое – литрами, из стаканчиков.эсэмески, магниты, роуминг,фразы глупые: «время лечит».Собираю пазл из фигур неправильных:мои руки. Твои плечи.Вечером, в вертепе проводницпоражаюсь сама своемукрасноречию. Я целую тебячерез призму лиц,по прибытии такжене встреченных.2005

Три сестры

Приеду к тебе – бесколесый корольс оголенным электрическим чувством голода.Как омнибус, назначенный на главную рольв депо иллюзий: глотать твой город.Ты по-летнему скроешь свое ландо,скользящее плавно в асфальтовой плоскости.Здравствуй, солнечный муравейник снов,добрый вечер, набережные из слоновой кости.Приеду, и в легкие – солнце – вместо корон.Входи, только, пожалуйста, не хлопай дверцей.Переезд в столицу – всего лишь разгон,чтобы взять берлин твоего сердца.2007

«Я не ежик вечно пьяный, я не бог, не лесбиянка…»

Я не ежик вечно пьяный, я не бог, не лесбиянка,не царевна-несмеяна, не пьеро я вечно грустный,не стрелец, не из капусты, не паромщик,не насильник, но люблю, и очень сильно,не погонщик с черной плеткой, я не мокрая селедка,я не свет, не дождь весенний, не последний листосенний, не подснежник самый первый, не предатель,не неверный, не певец, не мелодрама, не стеклов оконной раме,я не гамма, не плафон, не мобильный телефон,не звоню я поздно ночью, ставлю много многоточий,не желаю расставаться, не умею обижаться,я не два больших ствола, я не рыба камбала,спросишь – как идут дела?А дела идут вот так, я не тополь, не дурак, не дебил,не академик, не ученый, не бездельник, не мешокс картошкой белой, не редис, не оголтелый,не хватающий за руки, не мечтающий от скуки,не кричащий твое имя, не мычащий в пантомиме,не боящийся сказать, спросишь – как меня назвать?Назови меня стрелой, назови меня больной, назовименя безумной, позови меня с собой.2003

Sans autre façon

Вечера в театральных пабах.Швыряю грог в больное горло,словно это люголь.Французский мужчинас манерами изящной фабулыдля кинороманапоправляет гольфы.Мальчишка дышит руками,извлекая из мехов аккордеонныхвсю соль и сладость.Я люблю тебя за ночь до встречи,потому что она таки будет.Такая радость:Твоим «рядом» измучить зрачкидо потери билета на поезд.Я не хочу уезжать,к вечеру потеплело и снежило.После:французский бармен учтиво предложитвсе самолеты, маршрутки и корабли,а я промолчу – мои губы свело восторгомот мысли, что знаю цвет твоего Шабли2007

«я знаю, там кто-то есть…»

я знаю, там кто-то есть, Он следит за нами,и волосы нам запутывает душной ночью,и врет нам, и прячется; смотрится зеркаламив наши глаза – с утра, когда мы не очень.я знаю, Он точно есть, я Его терплю,сношу все Его упреки, смешу упрямством,и как могу доказываю, что люблютебя, чтобы Он не мог за тебя бояться.Он сильно зол в часы, когда я слаба,когда я совсем сдаюсь, чтобы не перечить,Он мне говорит во сне: ну, была не была!и утром мне все же дышится как-то легче.это Он меня научил без тебя не мочь,и обнять тебя не уметь, и мышцы сердечные сокращаться,и август любить этот желтый, и плакать – ночь,и совершенно не понимать, как с тобой прощаться.а все потому, что у каждого должен быть он,совершенно случайно найденный в чьем-то теле,когда мы сойдемся, Он сможет покинуть трони просто уйти смотреть нас в открытый телек.2004

«внутри я плачу, снаружи Шопен играет…»

и все эти дети, которые не мои,смеются с глянцевых и не моих фотографийна фоне города – он не мой, но давно стоит —почти ослепляет; заснул – просыпается мафияя странник, не стоик, хожу по чужой стене,редко еще непроторенной, чаще – исхоженной;это не воровство, но заимствование: вот и мне —такое же, тожеи все эти роботы говорящие, собранные по сетям,с которыми не дружу, но френжу – еще иллюзияотлайкай меня ко всем не моим чертям,ты мой плюс один, и я – в плюсевнутри я плачу, снаружи Шопен играет,везде этот шум, только в море молчит маякмне так хотелось любить ее, даже знаячто – не моя2010

LED

Без тебя этот город не тот, не такой, другой,без тебя это небо как будто на метр ниже.и плюет с фасада на мой воротник,или хвост трубой.На мою сбежавшую в панике крышу,на мой плавник.Без тебя этот город пуст.Фонари беспомощны, как кроты.Белая ночь подобна остывшему черному чаю.Без тебя Летний сад сжимается в слово «куст»,и Нева сужается в «вода», «мосты»,и все буквы складываются в «скучаю».2008

SVO

и вот говорит – после чая, что самое время – сну:«останешься или уйдешь – мне, увы, неважно…»и захочется в воду холодную или пойти ко днуэтой части Садового, сквозь вулканический, влажныйветер; туда, где огни в пыли,среди этих шорохов, теплого выдоха балюстрады,этой тонкой границы между «болит» и «злит»,этих домов, раскрошенных на квадраты.…не жалей, что распляшутся руки, остынут рты,и закончится эта дрожь, и пройдет, как рана,ты ко мне ни за что не присмотришься из темноты,чтобы просто почувствовать, как орнаментисчезает – меня, проигравшей свои ходы,но смотри, что потом останется от этих правил.походи по Садовому, поизучай лады —пусть звучит этот громкий и, видимо, лучший кавер.Богу нечего делать в любви. и в который раз:мы слепые и слабые звери, полны заразы —ты не бойся: ведь мы не знаем – какой приказ,потому что и не было ни одного приказа.2010

Techno

я – аппарат ночного слежения, дальнего видения,оснащенный камерой и рудиментами самоконтроля,аптечкой, складным зонтом, антиобледенителем,GPS-навигатором, интернетом, магнитным полем.я – безупречный девайс, алюминиевый корпус,восемь подушек для отдыха, три гримера,десять панелей для проституток, и лотус нотус,чтобы достать телефоны их сутенеров.я – антиблик-стекло, вайфай и три джи,стимуляция точки джи и баллон для граффити,заменитель психолога (функция «расскажи»)и двадцать гигов расстроенной жесткой памяти.конкурентов, увы, но – нет, рынок звонко пуст,стою на полке, как братья четвероногие,смотрю на нее в упор через всю толпу,и вот она говорит: «нет, купи мне нокию».2011

«утром солнце взошло над всей неживой округой…»

утром солнце взошло над всей неживой округой,облизало лучами выбоины на Пресне.мы во сне отчего-то пели, ходили кругом,словно пони или куплет бесконечной песни.мне снились солдаты, смотрящие порно в окопах,снились дурацкие пограничники без собак.моя славная девочка, все-то у нас через жопу,но раз уж войны не будет – сойдет и так.эти сны превратятся в солнечные осколкии выберутся наружу через слезный шлюз.обними меня крепче, пока я тут маюсь волком,и пока в голове моей играет блюз.2010

«выходи же из-под курсора, тебе понравится…»

выходи же из-под курсора, тебе понравится:здесь светло и чисто, мягко и одиноконичего такого, с чем можно было не справитьсяничего постороннего в этих немытых окнах.будь как дома, ходи босиком, изучай текстуру,а если захочешь – ляг, понимай на ощупь.ничего такого, что поднимает температуруили делает нездоровым и нехорошим.но ты медлишь, и мир сужается до гардин,подоконник сливается с полом, трещит затылок,это все аллергия: зажмурься и уходи,не дыши, вымой руки и шею душистым мылом.выметайся из-под курсора – дорог полно,если знаешь места почище – не жди до завтра.я смотрю в посторонние окна совсем как слон,перебивший сервиз в последней посудной лавке.2010

«Зажглись светофоры, и выдохлись фонари…»

Зажглись светофоры,и выдохлись фонари.Здравствуй, очередное утронесветское.Как же приятно встретитьтебя – здесь —на какой-то Советской.Глоток капучино,и скомканный кошелек:жаль, но опять обсчитали.Я шла, а под ногибросался проспект,искрясь от машинполивальных.Я мчусь на метроразветвленном —домой.На юге прибойв полшестого.И ветер несется,как шлейф от волныментолово-бирюзовой.2005

«вышла из-под баркаса, как из “икаруса”…»

вышла из-под баркаса, как из «икаруса»,мне всю жизнь будет нравится то, чего лишенавот бы взлететь и выкинуть грудью парус,мол дыши меня ветер, молчи меня тишинанесколько метров вверх: золотой перрон,там поезда копченые дымят над лесомтак постою, развлекая пустых ворон,натянув докрасна свою выходную лескумы из морских глубин – тишина да гладь,знай себе чешую натирай до блеская ведь размером не превышаю ручную кладь,но никто не желает брать из-за перевеса2010

С Новым годом

В эту ночь новогоднюю – впервые совсем одна —там, где трамвайные спины, и звезды – фигурки от лего,показалось каких-то два метра до самого дначерно-белых субтитров.Хотелось обжечься снегом.И на Пресне, где ночью не встретилось ни души,хотя мне привиделась пестрая скоморошья стая,я лицом эту белую улицу стала крошитьна те же фигурки лего.Такая злаяна Красной площади смесь из нерусских сот:их жужжание смяло часы, обещания, клятвы.И вдруг разлетелся брызгами Новый год;и стало понятно, что ты не придешь за мнойиз девятого.2010

«Ну вот, скоро утро, троллейбус зажмет в узде…»

Ну вот, скоро утро, троллейбус зажмет в уздежелезную цепь. Еще пара дней, и тыприедешь обратно, и я наведу вездепорядки, умою до чистотывсе метры, стаканы, улицы и мостыи буду смотреть, смотреть с бесконечным вздохом,твою ММС прокручивая, а ты —такая южная – я от тоски подохну.И дальше – всю ночь нащупывая подушку,зажму себе рот, горящий словами, пеплом,а ты на фотке солнечная такая,что я ослепну.2009

«зима здесь категорична: под минус тридцать…»

зима здесь категорична: под минус тридцать.я кошек пускаю в подъезд строго по одной.стараюсь пореже мерзнуть и материтьсяи не ревновать тебя ни к какой другойзиме, обстоятельствам, даже людям.сегодня в зеркале стала чуть-чуть красивее:может быть, обросла. птицы точат клювомснег на дорогах. по пояс стоят таксив болоте машин. забыла волшебное слово.разметки, которым я верила, снова лгут.катаюсь как белка по кругу внутри Садового.когда же твои олени за мной придут?а где-то погода держится евростандарта.и ты там не мерзнешь. а мир сумасшедш, торшерени полон музык, картинок, тесьмы и арта.и отключен от этой категоричности совершенно.2012

Герда

на заснеженном острове спальни, на самом ее краю,герда, полная чувства вины, склонилась над каем:«прости, но я засыпаю, когда ты меня ласкаешь,и не потому, что ты плохо меня ласкаешь, кай,но в последнее время я просто падаю – устаю».кай подобрал свои мантии, повел плечом,воздух осенний крался по стенам каменным.«герда, я так люблю тебя, и между намикруглые сутки бьет ключ и идет цунами,я не умею спать – все тревожу тебя руками,и смола по ладоням расходится горячо».герда легла и прижалась к нему сильней,и луна дальним светом пылала в ее груди.«милый кай, обними меня крепче, но не буди,если даже потребую – не срывайся, не уходи».кай не спал и все думал: как жаль, что нельзя в кредитнабирать этой радости – просто остаться с ней.2010

Фотосинтез

Снег на землеи солнца немоеприсутствие.Способность чувствоватьвскружит надолго голову.Возможность выбора —ещё более несвобода,чем её отсутствие.Видишь, солнце согрелокрыши из литого олова?Знаешь, я не хочу жить,захлёбываясь свободой.Мне нравится,когда птицы ходят по краюоконной рамы.Когда так размытыи смазаны времена года.Когда звенит колокол —не по нам, а в колокольнесоседнего храма.И – слышишь —не теряй меня.Я – дом с трубой.Я – перекличка в стае.И, если ты не говоришь со мной —мне незачем дышать,я задыхаюсь.2002

Редакционное утро

Захожу утром. Сонно.Невыспанно.Неизменно пахнет кофе.Пытаюсь поймать твой стремительный(и строгий!) взгляд.Нереальный —как в сказках Гофмана.Гомона уже преисполненыгранит и скрижали го-ро-да.Голоден мой влюбленный разумжелудка. А завтракнескоро, да?…Так хотелось бы невзначайзадевать тебя,в плечи скомканныекутаясь нутром.Так начинается каждоеновое утро.2005

«не хочу задыхаться встречей с тобой…»

не хочу задыхаться встречей с тобойхватит и того что без тебя кислородсжимается в капсулу и глотать кривойпластмассовый воздух в закрытый ротнекрасиво и глупо и хватит ужебесполезными всхлипами бессонной ночьюжонглировать петь и писать в ЖЖи срываться безумными рваными клочьямиистерика мнется рубашки кройи каналы кабельных снов рябятне хочу, чтобы мир был таким с тобойхватит того, что он плох без тебя2005

Герлен

твои фотографии совершенно не вмещаются в рамки,потому что выходят за них, потому что калечат зрение.а я ношу твой запах в маленькой стеклянной банкеи дышу им украдкой; и буду бросать, как курение,клеить на плечи пластырь, на лоб повязку,если не вижу два дня – то считай пропала:представляешь: город и ветер, мокро и грязно,а я эту банку маленькую достала —живой воды (если она живая) хватает и грамма,и если что – то я завожу себя, как машину,ничего не попишешь, такая моя программа:из маленькой стеклянной банки выпускать джинна.2009

На берегу

я начинаю писать и не знаю о чем это будетнаверное ни о чем оно просто во мне клокочетвырывается душит режет колотит мутитя не знаю что ему надо чего оно хочетя начинаю писать бессмысленно время тратитьпользуясь случаем передаю приветтой что ложится спать у меня в кроватиделая вид что меня там и вовсе нетя начинаю писать и заканчиваются словая сама придумала себе эту жизнь на эоны днейа то что она в костер подкладывала дровачтобы я до тла – простим ейя начинаю писать а время проходит мимоя жду когда счастье подцепит мое бунгалоа то что она никогда меня не любила —так это я никогда не воображала2011

«она мне не пишет, а если и пишет, то так…»

она мне не пишет, а если и пишет, то так:слова незнакомые, будто бы с иностранного —какой-то подстрочник, бесчувственный, словно «лайк»в фейсбуке – отметиться просто. мне кажется этостранным:она мне не пишет уже восемь дней и четыре часа,а если и пишет, то все холодеет внутри —и я бы и рада узнать, что так было всегда,но у меня есть почта, скайп, СМС и хистори.она мне не пишет, а только «привет, как ты там»,и даже без этого «как» (что бывает редко),и между нами какой-то вырос универсамсвоей совершенно универсальной стенкой,с товарами первой надобности, и без нее,что-то вроде «с этим часто приобретают».она мне не пишет, но пока еще узнает,жива ли я (это часто со мной бывает).она мне не пишет, а если и пишет, то так —я слышу звон SMS, и, увы, фальстарт:ксения, вас беспокоит райффайзен-банк,две с половиной списано с вашей карты.2010

Черный русский

У черты, скрестив пальцыв тугую косичку,на рогах у черта,пропуская одну за другойрюмку и электричку,одетая в черное —жду тебя.Проходи мимо,не оглядываясь.Так, стало быть, проще.Я прощаю тебя, отпускаю —Спокойной ночи.2007

Último

И я, наверное, зря ее тяну в эти тексты,слова остреют, царапают, как наждак.С ней все кажется терпче; она – дорогие специи,хотя, если присмотреться: съедобно и так.Эта инфекция в меня вселилась и жгла,ее SMS то свинцовое сверло, то патока;еще минуту назад я жила тем, что их ждала —щекой засыпала в облаке стекловаты.Это в последний раз меня рвет словами, ломаеткостьми,играет настойчиво в песнях по радиоо том, как она улыбается, и не спастись,и какая там льется бронза у нее под платьем.Это в последний раз я кручусь с боку на бок,набиваю подушку слезами, волчком ворочаюсь.Она крошит меня голубям, отдает собакам,и по привычке еще читается в этих строчках.2011

Февраль, 27

Она еще не была никем.Шкафы ловили ее углами.Ласкали тысячами свечейдневные лампы. А я шарфамилечила шейные позвонки.Они трещали от взглядав спину. Мой новый ангелуже трубил. И снег неглаженнымпалантиномтолкал декабрь на эшафот.К концу дымилось и трубы пели.А у меня все наоборот: танцуютяркие акварелиЕе глаза – ярче всех витринласкали тысячи лиц иных.Она уже оказалась всем.А я – ничем. И удар под дых —зиме назло я учу словаи молчу о ней. А пришить бы так —немного неба на два стежка —к пологой крыше ее зонта.2007

Второй фронт

Пишу вам, мой ангел, пишу вам, едва дыша,тут расстреливают SMS из-за каждой бойницы.Если и дальше так будет крошиться душа,затягиваясь под горлом, как будто шарф,не хватит хосписов, санаториев и больниц.Вы поймите, мои орудия ее бастионам, увы, не чета,мы еле справляемся всеми литыми наречиями.Но туманом слепит глаза, и уже не понять ни черта,и каждая горизонтальная ось мне почти черта,и делать здесь больше особенно не с кем и нечего.Иногда так в воздухе холодно, что аж коробит,онемеешь, напьешься сидра, намажешь йодомплечи, руки, и вроде бы крепче остов.Она не какая-нибудь баронесса, не выше ростом,но я не могу ее, хоть убей, выдыхать из ребер.2011

Hat verloren

Остановите здесь. Я хочу сойти. Вырвите проводки.Нас сшивали исчезающим операционным швом.Твои звонки не дойдут – частоколом стоят гудки.Останется голос: абонент ушел,да и тот через час охрипнет, как накричится.Это мои рубежи, границы, мой новый левел,выбор за тем, кто тебя растреплет, потом пригладит,кто научил тебя так отличать от плевелзерна; носить вот такие платья,и приходить к нему, выжигая глаза мне?Остановите: лимит истрачен, забор огранен,руки – так ровно сложенные под пистолет.По инерции дам телеграмму: тебе удачи,а у меня тут на завтра выигрышный билетв прачечную, где отстирывают память.2008

Письмо в визовый центр Великобритании

Здравствуйте, уважаемый секретарь генерального консульства,мне так необходимо попасть в Великобританию,я много читала про Темзу, Биг Бен, и английский училас пятого класса, правда безрезультатно.Здравствуйте, уважаемые сотрудники визовой службыэтого же генерального консульства,мне очень нужно попасть в Великобританию,книги вашей писательницы Джанет Уинтерсон —по мне, вроде Библии,а еще у меня есть собрание сочинений Диккенса.Здравствуйте, генеральный консул генерального консульства,мои карты дерьмо, я – пас, как писал еще Бродский,но мне очень надо попасть в Великобританию,я ношу ваш флаг на кедах, а в четвертом классея прочла «Затерянный мир» Конан Дойла.Здравствуйте, королева английская, Елизавета Петровна,хотя Петровна – это моя соседка по лестничной клетке,мне очень нужно попасть в Великобританию,я не буду падать вдребезги на Тауэрский.Здравствуйте, граждане Объединенного Королевства,помогите, чем можете, а лучше попасть в Великобританию,я ведь люблю доктора Хауса за Хью Лори,и Стивена Фрая, и Льюиса Кэрролла, и Эми Вайнхаус,и еще одного человека – с российским паспортом —я люблю больше всехвышеозначенных.2009

«Всю ночь тошнило стихаими, трясло стихами…»

Всю ночь тошнило стихами, трясло стихами,неустойчивы стрелки кранов и грозовые фронты.Я такая маленькая, а карета у ней лихая:через две минуты останется размытый контур.Она – Мэри Поппинс и I-330 – венозная кровь,а я, как Щелкунчик, как Пеппи с цветным чулком,её голос, как джаз или вихрь льняных снегов,мой звук, как мой шаг – отбойник под каблуком.Вот так и запишем: проигран последний бой,я жду, когда боль напляшется перед сиестой.Господи, ты же мог ее сделать моей сестрой,чтобы я любила ее и не хотела инцеста.2008–2009

Моби

Никаких новостей и цветных чернил,все те же дебри и те же дроби.Жаль, что никто меня не любил,кроме прирученной кошки Моби.Жаль, что никто меня не заметил,а так – царапали оболочкусердечной мышцы; позвоночный вертел,олицетворяющий когтеточку.И вот грызу свой роял канин,в холке чернею и вою койотом,и каждый день я опять плюс одинк мурчащим имя твое.2008

Одна ода

Я люблю в ней все, такой тренажер для сердца.Ее карты всегда океанисты, мне нечем крыть,в ее голосе тональностей под сорок герц,ей холодно в мае, она не умеет греться,хотя я уверена: ей просто страшно остыть.Она обжигает и бьет под все двести двадцать,прислушивается к показаниям своего барометра,это как способ самоубийства – пообниматься,она так любит, что ни с одним не сумела расстаться,чтобы вот раз – и нету, и стерла номер.В ее руках плавится сталь, взрывается динамит,она экономит на личных границах, разделяет словом,она может так смотреть, что внутри все дотла сгорит,она нежнее шелка, притягивает, как магнит,а потом заботится: аккуратнее, не разбей голову.У нее есть два ужасно смекалистых продолжения,она решила быть сильной, хотя никто ее не просил,она мастер ассоциаций и предложений,она и хочет остановиться, но без движенияуже не может, и падает, когда нет сил.В ее коже звенит миндаль, и в глазах искрится,она читает журналы про бизнес, кредит,она не выносит двери, куда приятнее притаиться.Я люблю в ней все, даже то, что она боится,потому что бояться нечего, когда болит.2008

Май. Мегаполис

Город в пяти мегапикселяхпопадает в фокус.Формат – сепия.Круглые лабиринты.Я люблю девочку,которая читает Forbes.Не оставившую, уезжая,ни адреса,ни постскриптума.Раскручиваю предельноприцел любопытного зума.Каждую кирпичную стенувспышкой-очередью расстреляю.Я люблю девочку,которая в приват-румпьет белое.И глупостей не прощает.Развешиваю по стенамосколками фотосессии:самые лучшие лица,самый глянцевый вид.Я люблю девочку,которая живет в столицеи носит Esprit.2005

Из ненаписанного на салфетках

Писать по-московски – это значит не писать вовсе.Лишь «разбуди меня» на дверном косяке у порога.И дружить по-московски – это шляться к кому-нибудьв гости,согревая руки мурчащим системным блоком.Целовать по-московски – это значит у всех на виду,и неважно куда – не определяется степенью близости.А мне наплевать: я с утра к остановке иду,чтоб по веткам трамвайным булгаковским, как по карнизу,струиться по улицам. И ни о чем не жалеть.Забывать по-московски – такой же немыслимый трафик.Только пульса фламенко, запущенное на самотек,оставляет привычку любить тебя без географий.2007

Лукопопс

В этом году никакой весны.Утро. Темно. За границейлоджии – снежно.В эту ночь мне присниласьты. И шарф небрежно розовый —тот же. И невыносимая нежность,ошпаренная кипятком черногочая. Чтобы горькое горчежгло. На уровне горла —чтобы молчать. Я скучаю.Мне так повезло: с тобойпрочла по ладоням рукрасстояния иногородние.Вчера в салат кольцевала лук,а плачу – сегодня.2003

«это как в сказке про сороку-ворону – двуличную суку…»

это как в сказке про сороку-ворону – двуличную суку,которая этому дала и этому дала, а потом ушла,обожгла до гжели уши, глаза и руки —чтобы я лучше училась и все-таки поняла:ревность делает слух острее, точнее глаз —впредь никто не пройдет в этот кадр и в эти сны,оставайся во мне, ведь никто не увидит нас,даже я – потому что и нет никакого «мы».не спрошу: кто же сыплет в пустое соленое моресахар – две ложки, каким лабиринтом водит?кто тебя гладит, влияет на ход истории?кто в тебя входит и что говорит при входе?кто на плечах тебе держит огромное небо,чтобы не снились тетки с пустыми ведрами?неужели не я, вероятно не я, ведь меня там не было,значит, точно не я – тот, кого ты сжимаешь бедрами.…а сорока-ворона кашу свою варила – из топора,нелюбви и страхов,и расхлебывать ее теперь абсолютно незачем,этому дала, этому дала, и пошла на херсовершенно будничным темным вечером2010

«Вторая зима в Москве: колокольный звон…»

Вторая зима в Москве: колокольный звон;проснулась под смех приветливых проводниц,под хруст снегопада, греющего перрон,под шепот заиндевелых крутых ресниц.Я снова жива, мои пальцы картавят слог,и сердце все также горит, превращаясь в пар.Сквозь солнечный лепет и предвечерний смогшагами японскими передвигаюсь в бар.Вторая зима в Москве: целлофан огней,оранжевый запах абхазский очищен, взвешен.Этот декабрь сверну и отдам тебевместе с хронической, неоперабельнойнежностью.Как хорошо глотать этот свежий снег,как сладко щекочет горло махровый шарф.Вторая зима в моей-немоей Москвепривычно не остудила мой злой пожар.2009

«это после случается утро, полное запахов…»

это после случается утро, полное запаховзапоминаешь всю комбинацию – дождя и липа сначала холодно, ветрено; пьешь и стряхиваешьс пальцев песок, который уже прилипночью море приснится вчера – а сегодня из логовасмотришь на реку и несерьезные кораблидумаешь: вот же влип я, какого черта,какого Богамне просить о тебе? (чтобы быстро и без молитв)я стою тут большой, серьезный, как настоящийпоэт, идиот, и, в общем-то, ни на йотуне сделался старше – за эти годы, что я выращивалсвою неспособность напомнить тебе кого-томне кажется, я непростительно много знаю:что на чеках из Вьеткафе проступает Басё,что придется стареть, и – что многое объясняет —нет любви, которая может всё.2011

От безделья в кофейне

Ты нарисовала кораблик,и он поплыл по моей стене.В воздухе пахло рябью.Я принесла ладонь,и она пошла по твоей спине.Море, казалось, рядом.Ты показала мне красоту,и она пошла по моим костям,тканям, связкам.Я написала слово,и оно по нервным пошло сетям,снам, развязкам.У меня сегодня нет еще ничего с тобой;ничего – то есть.Мерзнет город под первым снегом.Я написала письмо и оставила здесь,чтобы шло по твоему следу.В совершенно пустой кофейне зеленый чай —плещется и звенит,греет пальцы фарфоровым пледом.Я пишу тебе: за вчерашнее – извини,а сегодня, может быть, пообедаем?2010

Учебник географии

московская ночь – плотная, как картон.петербургская – размокший батон,в слова смолотый.мы построим город.уходить не спеши.у меня еще есть градус, есть комбикорма души,и немного сил за воротом.мы построим город!а в кухнях откроем курсы джао да и дао цигун.а руки твои – никогда ко мне, и я не колдун,чтобы наворовать твоих рук от голода.мы построим город.ночь петербургская – в кости, как домино.ночь московская – в шашечках от такси,под колею заточенная.а мы – в нами придуманном городе —будем расти: одна к одной.на батарейках, как тамагочи.2007

«Сиам, отзовись…»

сиам, отзовись, наведи мостки,на берег находит волна —волна моей нежности и тоски,вода горлового дна.сиам, отзовись, отзовись, сиам,мне кажется, я одна.сиам, отзовись, будет жаль сдыхать,что ли в шторм тебя укачало?тонуть – это легче, чем выдыхать,я кричала, сиам молчал.я всегда отвечала тебе, сиам,всегда тебе отвечала.сиам, этот город впервые тих,ему же привычней петь,казалось, что мы направляем вихрь,по линиям тащим снедь,сиам, у меня под глазами дно,оно продолжает чернеть.сиам, неужели сошли на нетвсе линии, что в началемаяк, что и так выходил на связь,мне звуком обозначали?сиам, я приемник сдала в ломбард,хочу, чтоб не возвращали.сиам, оглянись, посмотри кругом —машет шторами, лыжами, счастьемгде-то там твой единственный новый дом.солнце тянется день начать.сиам, только берег теперь молчит,я просила его молчать.2011

Снаружи Шопен играет

(2012–2022)

Галич

а когда я вернусь и пустое гулкое времязастучит в автомате зажав мою руку в тиски где увяз коготокя на берег пойду остывать и охрипнув как ветеротмахнусь от тоски наплывающей как катока когда я вернусь кто-то спросит меня беспечноне хочу ли забыть – завершить этот путь астронавтаничего не меняй во мне – пусть это длится вечнои под вечностью я как и все понимаю завтраа когда я вернусь чей-то голос на средней волнеразвернется в ушах словно молот за старым сараемесли что, возвращать долги приходи не мнея возвратов не принимаю.2020

«марсиане вокруг…»

марсиане вокруг итог у меня недугвижу вас – волна ультрафиолетаспасибо за шоколад и еще за этоя бы сказала предчувствиеловкость руквоздух визжит в окно а во мне бежиттоки нельзя проверить но опыт проченспасибо за шоколад и еще за оченьмногое, что меня тут спасает и сторожитчто меня учит верить смеятьсяразвеэто не стоит части моей души?спасибо за шоколад и за то что вшитв меня этот механизмбеспрерывной связи2012

tvrain

сегодня семнадцатое февраля, и ты выпиваешь в «марте»,мандариновый снег тяжелый и тает на куртках,осень уехала в отпуск в пустом плацкарте,возможно, на юг – зимой там, должно быть, крутона балконе все белое, словно рассыпали мел,размололи простыни или натерли кальций.заныла серена, какой-то певец запел,потом замолчал; а теперь – онемели пальцывоскресенье длиннее, если проводишь его один,вечер тугой и тянется как резиная накрасила ногти, купила юбку для балерин,хотя ненавижу их ровные злые спинысегодня февраль, ты выпиваешь в «марте», толпа гремит,корпоратив для такой корпорации как асана;ты не услышишь звонка, но хочется позвонить —так, подрожать на дне твоего кармана.2012

«поведи горячим плечом, чтобы утро смахнуть за ворот…»

поведи горячим плечом, чтобы утро смахнуть за воротосенние птицы вздрогнут за школьным порогомда какая школа? тебе уже тристапора вставать на работуехать в метро, в дождь выходитьс богомкое-кто обещал на тебе жениться, помнишь, у лифта,провожал до восьмого, ловил между этажей,бегал вечером в продуктовый, мерцающие сердечки гифками,говорил вот накопим наклейки —получим набор ножейвы вступили в партию, в клуб перекресток, ногой в говноон говорил это к счастью, а ты смеялась, едва услышавэто было в прошлом столетии, при прошлой власти, очень давноон из этого клуба уже пару леткак вышел«а в прошлую пятницу дали пособие, прибавку к пенсиипомидоры пустили корни, сначала цветочки, затем плодыпо “радио дача” передают сейчас нашу песню,если кто-то и будет мне сниться, так это ты»отмахни рукой сон, пусть он идет куда-нибудь досыпатьосенние птицы вскрикнут, как от уколамама будит тебя, говорит, что пора вставать,впереди еще целая жизнь, каникулы,опоздаешь в школу2020

«здравствуй, моя золотая – роща, монета, рыба…»

здравствуй, моя золотая —роща, монета, рыба —я болею тобой всегда,ты как вирус, допустим, гриппа.одиночество – как пустотапустот, суета бессмыслицы.ты – беззаботная роза,выпавшая из теплицы.я – неудавшееся подобие акробата —шаг, пропасть, проповедь —у меня внутри живут демоны —на одну зарплату, впроголодь.ждут, когда я опять за свое,за эти рваные рифмы:словно ток выстреливаетв руке,но быть живой мне нравится больше,чем быть поэтом.твой живот мне нравится больше,чем быть на этомматерике.ответь, моя неизбывная нежность —проигранный бой,золотая карточка в клубепровальных единоборств —были ли у тебя связи крепче,чем здесь, со мной?может ли кто-то сравнитьсясо мной в упорстве?и страсть эта не животная, а человеческая,сплошная музыка, струна к струне,потому что сначала слово,и это слово – часть моей речи —ты —прилагательное ко мне.2017–2021

«я хочу тебя всю: без единого “надо же”, без единой ретуши…»

я хочу тебя всю: без единого «надо же»,без единой ретуши, без единогона метро —а потом по набережной,а потом по небушку,на глазах прищуренных злых соседушек,там, где ветер с рубашкой воюет бешенои окно по-южному занавешеноштурмом брать мостыи рубашка сдается – уже не страшнои нет укреплений на черной башнеи я красивая, словно бражник,и ты красивая, словно ты.я хочу тебя всю без единого «извини»,без «прости мою чудовищную откровенность»,без еще чего-нибудь, что меня бы оправдывало,потому что мне нет оправданий.потому что я твой человек,потому что я твой пропавший цветок,потому что я твой заблудившийся демон —летящийсияющийнастоящий.и самое время найти мне проводника,коллектора или налоговика,чтобы выпроводить меняподальше.но и там я буду ждать от тебя звонка,приходить к автомату и мужикам,которые его пропили,буду ждать как списанная со счетови построю что-нибудь из мослов,облаков, записок и плавников —например, твою полную копию2021

Сказка на ночь

корвалол выбивает зубы моим словам,отжимает мышцы, прячет глаза в подушку.хочешь печальную сказку, мой лучший враг?что ж: слушай.…в тридесятом царстве жила королева, и жил шут.королеве не по чести с шутами крутить романы,но она проверяла на нем свой придворный кнут,иногда – пряник.чем кончилось? кончилось. да и какое нам дело до них?у нас тут свой актуальный бред:доброй ночи, это последний стихо тебе2012

Савеловский

говорю с тобой через чужой рот,через чужие каналы – в один кликпосмотри эту пьесу: вот,прочти эту книгу.читай так, будто эта о нас – строка заплелась тесьмой,даже если по буквам шаришь во тьме,этот мир целиком есть мое письмо,написанное тебеговорю с тобой маршрутками, номерами веток черезмосты,названиями улиц, станциями метрочто там написано, думаешь ты,что? я никак не разберу – чтотам написано (жаль, я не могу тебе прямо писать как есть,жаль, что буквы я вынуждена подсовывать тебе чужие)там написано (беги прочь, но упрямо лови сеть)я хочу тебя, разреши мне2014

Зверобой

не трава тебя вылечит – не зверобой, не ромашка,не глина белая, только моя ладоньвот тут ложись – ребром под мою рубашкуздесь для тебя свой срок отбывает броньне слишком ли откровенно без полнолунийдля этих блакитных сумерек февраля?так спросит меня при встрече одна колдунья,когда-то пообещавшая мне тебяя ускользну: зачем нам опять встречаться?она усмехнется: я зря, что ли, ворожу!уйду не прощаясь, надо бы отмолчатьсяа ты мне сегодня снилась. не расскажу.2020

Идиотка на чердаке

кто-то хочет спрятатьсясказать: я тут ни при чемя не виноват и залечь на дно —закатиться мячикомне перематывай пленку —один ведь черт —все равно начнется зимавсе равно – прячьсямороз залезает в горлои там дрожитвыдыхаешь егои дальше идешь – до маявот открытка тебе:пожалуйста, не спешине спеши убегать —все равно я тебя поймаю2020

«милый мой мальчик / горячая голова…»

милый мой мальчикгорячая головавылепленный из совершенноиного тестауже отцвели хризантемыуже не растет траваот одной только мыслину же, представь нас вместемилый мой мальчикловкие руки и хвост трубойбудто бы созданный длямоего протестапротив других престолови себя самойглавный герой моих снови моих текстовмилый мой мальчикчистое полотнозолото рассыпанное по кожепоживи ещеналомаем дровв следующем годупозже2013

«… время тащит за волосы, год – и уже до плеч…»

июнь едва не поскальзывается на поворотах,время тащит за волосы, год – и уже до плеч.на сей раз весны не случилось —и лето за узкий ворот падает, и платье легче.забывать я не научилась, дурное – и хитрое,теперь бы привыкнуть, что прошлое неизлечимо,что память приколота к разным тишинкам ихитровкам,и жалит так горько, как самый ядреный чили.Москва как всегда прекрасна; мозоли готовы к летуот бега к тебе, от тебя, к себе, от себя, от всех.беспокойные сумерки светят в лицо рассветамиили недозакатами. южный смех.и под утро так сны слепят, что болят глаза,надо привыкнуть: это как видеть тебя раздетой,и опять обманываться – так недалек вокзал,будто бы я уеду.2013

«все, что ты любишь, должно уезжать все дальше…»

все, что ты любишь, должно уезжать все дальше,исчезать с радаров, не оставлять ни следа, ни тени.ты должна быть готова, что это случится раньше,чем ты подготовишь себя к спасению.время течет, ничего не проходит, хоть и стремится к нулю,это похоже на неисправные водопроводные краны.для «я люблю тебя» и «я больше тебя не люблю»не бывает ни поздно, ни вовремя, ни ты что-то раносегодня. такой уговор с судьбой: поймай меня,обними меня, если сможешь;как дети за двойку боятся стыда и ремня —так руки дрожат от простого альянса с кожейдругого. не ходи без лица по улицам, это же моветонсделай какую-то маску, может, животного —из папье-маше и резинки. задай себе тон,настроение, производную.не молчи, опрокинь стакан, подари трафарет стене,круглый след на скатерти оставляй бокалом,будто ты жива и все еще хочешь к другой спинеприжаться щекой, хотя это уже – пропало.кухни всегда малы: так что оба в проеме окна,а если в проеме пусто – значит, выключен свет,не пугайся кислого привкуса слез – избыток винаи вины. сделай вид, что тебя исключительно нетдома. так спокойно и мягко плывет босфориз мыслей в пустой голове, и каким-нибудь вечеромпока горит мигающий светофор,есть время сказать:мне сказать тебе больше нечего.2013

Перезимуем

Снег ужасно белый, похож на медицинскую вату,такой вытирают нос, если он разбит.Скоро Новый год, ничего особенного, ну и ладно —ни одна ведь планета не скатывается с орбит.Хожу вдоль стен, осыпаюсь безвольно елкой,сажаю аккумулятор, меняю профиль.Вся память забита: осталось так мало пленки —ну, может, на самую маленькую любовь.Зимуем: с утра невесело, ночью мрак,и пляшет дым вальском над твоей трубой.Я ладони сложила домиком: держу их такнад твоей совершенно горячечной головой.Сколько можно военных действий: довольно трат.И молчание так предательски оглушительно.Никогда б не узнала, что буду ему так рада —бесконечному снегу, что абсорбентом, огнетушителемрвется в окна. Идем по наитию, цель не близка:так синеет закатная полоса или поезд чуетколесами рельсы. Зацепка болит у виска,но мы завтра же это вылечим. Перезимуем.2013

«Влюбись в меня. То есть – смотри на меня в упор…»

Влюбись в меня,то есть – смотри на меня в упор,прямо спрашивай – может, и выйдет толк,касайся меня без вины, ведьс недавних пормежду нами струится варево:смолы, токВлюбись в меня,то есть ревнуй меня словно псих,спрашивай, почему я не отвечала,изводись в выходные,или с ума сходипосле каждой встречи —опять, сначалаВлюбись в меня,будь моим славным мальчиком,случайным призом,стрелой, меня обнаружившей в камышах,и знай, что мне – никогда не бывавшей снизу,так невозможно легко под тобой дышать2013

Болотная

мартовская зима крошит на пол хлопья;трубы кашляют будто дети, пробующие в затяг.в макбуке у Марихен двенадцать открытых окон,и в каждом из них – сквозняк.Марихен посещает митинги с белой лентой:этой зимой очень модно быть легитимным.«надо достроить дом, хорошо, что пошлипроценты.позвони мне в четверг, а до пятницы не звони мне»полчетвертого от метели все так же мутно.кошка гудит как положено всем котам.а вдруг Марихен приснится сейчас кому-тои останется сниться там?мартовская метель засыпает пляжи,беготня через мост похожа на эстафету,я пишу Марихен; а что я пишу – неважно —потому что есть вещи намного важнее этого,я хотела писать о них. получилось вот что:Марихен, я забыла слова и, по ходу, сплю,обещай мне одно, что ты завтра откроешь почтуи подумаешь: черт, а ведь я же ее2012

«и как ночь опустилась в лес…»

Дмитрию Толстобе
и как ночь опустилась в лесокунувшись лицом в тумануронив свой огромный вескак монеты в пустой кармани осталась на некий срокпомогая нам без трудазапастись тишиною впрокпропускающей поездаи сквозь марлю они летяткак оса потерявшая ройесли двое сейчас не спятто я первая, ты – второйрассчитайтесь на раз и дваразбудив свой собачий нюхесли ночь укроет меняпочему ей не спрятать двух?сквозь меня говори – не ждипусть слова не тревожат сонподойду и увижу какв твои окна посмотрит кленнаклонившись поймает ритмчерез ветер и прочий шумговори теперь, говория тетрадь взяла и пишу2020

«хорошо, это можно: иди без слов…»

хорошо, это можно:иди без слов,оставайся вне зоны моей сети,и плевать, что, кажется,ты – остов,а я – все, что должнона нем прорасти,так расходятся швыи ломают крой,так на папертия стою с протянутойк тебе рукой —памятником памятипроходи, проходи —проживем и так —как живут без родины —мимо, словно не человек я,а куст смородины2017

Считалочка

в этом городе купол естьиз туманов и облаковя слепила себе тебяпо рецепту для дураковв этом городе я однао тебе говорю в ночия хотела бы знать ответ,но, пожалуйста, промолчив этом городе тридцать дваголоса – все моиты не слушай меня, не верь,а иди просто помолисьв этом городе снег идет,провода – в темноте как нитья люблю тебя – это оннаказал мне тебя любить2017

В романе «Мы»

помнишь какв романе «мы»в гениальном романесамом лучшем романео любвинаписано чтолюбишь точто не можешьсебе покоритья не могутебя покоритья не могуперестать воеватья не могуперестать хотетьцеловать тебяи если я тысячу разизвинюсьи скажупомнишь какв романе «мы»в гениальном романесамом лучшем романе о любвивсе закончилосьочень плохоим стерли памятьони ничегоне помнилине о чем было жалетьне о чем воеватьнекого целоватьну так вотизвининоя не хочу забыватья ничего не хочу стиратьда и зачемничего тут такогострашногоэто всего лишьна всю жизнь2014

Папа

Ты, исчезнувший,пропавший без вести,если вестью считатьзвонок,засыпанный временем,словно известью,мне не приснившийсяв срок,безучастно стоящий,пока пеленают,не смотрящий в злойпотолок,не отвечающийна входящие —не захотел? не смог?недолюбивший, тоскующий,все в порядке:так продолжалось шоу —сыгравший в ящик, как будтов прятки:иду искать —и ушел.И какой же толк в бесконечныхпамяти блокахрыться с упорствомзавидным,если даже в твойтеатральный бинокльничего не видно.2020

Рео

за окном ничего: нет марса и нет лунывесь небосвод за тучами приунылцеловать тебя в шею, оставаясь рео пурпурными в наказание – йодистой сеткой ажурнойи поезда проносятся словно бы нет опозданийбудет зимапозови меня на свиданиевсе уже отцвететособенно эта смелостьрассвет прилипает к окну как дендробиумбелыйи вереск перебирает ветеркак пальцы волосынет ничего – ни марса ни днани космосани ошалевших глазмерцающих словно звездыв сумраке остывающих процедурныхцеловать тебя в шею, оставаясьрео пурпурнымна т-образном ветреномперекрестке2020

Копирайтер московского транспорта

Дмитрий сказал: здравствуйте, я принес арбузсейчас ведь еще не сезон, но я вам его нашелкак падчерица подснежникии шагнул в ботинках на паркет елочкойутром вымытый с моющим средствоми надежда сказала: дмитрий, снимите ботинкипроходите на кухнютам есть все, что вам нужноно дмитрий стоял как недвижимостьпод его ногами на елочки упрямо стекала лужая подотру повинился дмитрийпонимаете мне неловкопроходить к вам на кухнюбрать ваши нож и доскуи что еще там мне для этого необходимопотому что на самом делея прихожу сюдакаждый деньпотому что я вас люблюно это так же нелепокак мозаики с павелецкой, которые висят на новокузнецкой,а вы знали, что раньше там был портрет сталинана том самом месте где теперь ленин?надежда ответила: нет2018

Пандемия

я уже была на карантине в 95-мв санатории огонектам лежали дети со сломанными костямиу меня тоже кое-что было сломаноточнее спинамои родители не могли прийти ко мневесь декабрьпотому что у нас был карантиня смотрела в окно с подоконникатам на снегу стояли онии махали мнеи улыбались так сильнобудто их кто-то щекочети оставляли записки у вахтершив записке мама писалау вас карантин не скучай не грустискоро это пройдетна новый год будем вместеи бабушка писала в запискеу вас карантин не скучай не грустия читаю горького мои университетыкот тима спит на твоем одеялескоро это закончится(и это закончилось)дима гопник с которым я целоваласьписал в запискексюха без тебя скучно но не грустина новый год оторвемсялучшая подруга юля писала в запискексюнь не ссы прорвемсяхотя она вряд ли писала именно такнам же было по десятьучилка французского ольгавладимировнаписала в запискексенья сэ ля вино регреттэ парьян до рьянили еще что-то такоеона говорила меня ждут в классехотя это вряд лино они все обещали мнечто вот-вотпридет новый годи закончится карантиня поправлюсьи так и случилосьпоэтому вот чтонам нужно просто дождатьсянового годав маеа пока писать запискио том что скучаюлюблюне грустии не ссысозвонимся2020

«протянешь руку и разойдется вода по швам…»

протянешь руку и разойдется вода по швампобежит по темечку словно шальные бесыкак восьмая нога собаке, как телу шрамя нужна тебе – то есть совсем без толкупозовешь и голос провалится будто рыбак под ледприходи и ляг со мной лучше всего валетомговорили мне в детстве ты идиот, идиотничего из тебя не получится, а получилось этохорошо, хорошо, идиот, мне это вполне идетплюй на меня с террасы своей колокольниты не первый и не последний, наоборотты тот, кем я буду мерить насколько больноподходишь ближе и дернет током – не подходивсе, что внутри – не колокол и не мышитак хотелось взять твою руку и приложить к грудивот послушай, хотя не слушай, уже не слышно2017

Ирония судьбы

И десять лет спустя, и двадцать летна той стене написанное словопроявится и сообщит тебечто я была на все, совсем на всеготовачто я придудержи накрытым стол —как держится годами это слово —и пусть в стакане плещется рассолили в графине старомкак в столовойдержи меня всегдав своем уме —запиской, правилом,слепой повесткой —и десять лет спустя, и двадцать летты смотришь на менясквозь занавескуи в этом мутном грязноморгстеклеодно – тебе —написанное слово —как пела Наденьказа праздничным столом —появится и растворится снова.2022

24 февраля

как тогда в девяностыеты находил оправданиячтобы мы продолжались —и мы продолжались.прижимались к ларькам с сигаретамив падиках жалиськ теплой трубе отопленияс каплями застывшей краскиа сейчас мы снимаем кино.мы актеры второго и третьего плановбез единого резервного планав бирюзовойзащитной маскевремя было и вышлотеперь уже все равно.а теперь научи как нам быть —дай нам знакчтобы мы продолжалисьчтобы мы его понялито есть предельно простой —как вставать в эту очередь к выходуиз ниоткудав неизвестное странное местои я там будуи продолжусьи вам займуи займут за мной.2022

Лента Фейсбука

Д. уехал. Уехал М. Уехала А.Эти вчера уехали – видела фото.Эти редакцией. Эти взяли кота.Эти еще в девяносто восьмом,во время дефолта.Да, другого выхода нетизбежать чумыи молчания —сорок минут до взлета —и тот человек, что бралу меня взаймыпредыдущие двадцать лет —снова возьмет их.Так что я понимаю Д. Понимаю К.Нам опять станут слишком малычьи-то тертые джинсы.И как будто бы снова придетсястоять у ларька,выбирая синий Эл-Эм или красныйВинстон.Самолет отрывается —солнце по левому борту —затяните ремни,пояса, отпустите грехи.И, упрямо стоящаяперед зданиемаэропорта,я пока остаюсь,чтобы писатьстихи.2022

Cancel culture

В том магазине, где выдают право бытьлюдьми среди людей,где обещают будущеене то что великое, но хоть какое-нибудь,для нас не сделают скидок.Локтями толкаясь, первыми к кассепридут они,гремя тележками с праведностьюи модным блеймингом,чтобы сказать нам:вас здесь не стояло.И кассирша – в шиншилловом воротникес губами алого цвета —прокатит в обратную сторону нашускомканную идентичностьсо словами: «Дженнифер, отмени».2022

«Вот о чем я хочу тебе рассказать…»

Вот о чем я хочу тебе рассказать:о крысах, бегущихс тонущего корабля;все, что я шепчу тебе за глаза —о том, что соседним фронтом прошла гроза,но совсем не та, чтостоит еще с февраля.Все, о чем я прошу сейчас,чтобы ты плечомк моему плечу —не за этих или за техтак отчаянно билась —а за сирень, и за рыбу в пруду,за черемуху,и причем —ты ведь видела этих рыб —они всплыли вверх.Ты же видела эту сирень —ее всю срубили.Но оно кругом —такое уж, какое есть.Ты и не помнишь, когдаувидела в первый разэту набережную и этот лес,и еще – допустим —тот пятиэтажный выморочныйпейзаж —что, куда ни беги,никогда не отпустит нас.Но и сами мы не отпустим.2022

Реверс

я так хотела к тебе, хотела тебе сказатьчто первой возьмут меня и будет поздно что-то менятьчто мир неустойчиво прост, устойчиво плохчто мы не умеем, не слышим, не ловим блохне ведаем что творим, не имеем веси солнце упорно падает в тот же лесистория сделала сальтовертится центрифугакассета сделала реверспони идут по кругуи в горле моем живет одна безумная доулано текст не рождается из ничего —пустоты и холодаи когда они придут и спросят так в чем виная скажу я оставила ее однуэто ты – одна2022

Реверс

мы такие хорошие, но другие, и я страшнеепод ногами какое-то мокрое, стылое, бежевоепальто все сутулится, греется, жмется к вешалкеи я хуже тебя раз в сто, потому что нежнеекак жаль, что не выпить таблетку и не изменитьсячто голос дрожит в попытке нажать на паузувремя поет и ссылки ползут в мой браузера ты все никак не можешь в меня влюбитьсяплексус внутри в ответе за эти страхии на языке какое-то вовсе нескладное вертитсяпрости что я не умею бороться с мельницамиособенно если они смололи уже все нахуй2012

«то был маяк, и кислород, и знаменатель…»

то был маяк, и кислород, и знаменатель,и вечности открывшийся портали тот, кто рядом встал не с той ноги с кроватипочувствовал как плавится металл,но не ушелто был единственный момент,когда могло быть —не обещало, но могло произойтии я руками разрывала упаковкувыходите на следующей?идииди,пока жива и отпускаю,потом не будет здесь ни выхода, ни дная остаюсь смотреть, как догораеткак остываеткак смываетсяоднане буду. это невозможнони помнить, ни проговорить, ни спеть,ни замолить, ни вывести подкожнони внутривенно,ни забросить в сетьи слышно только как упалаотцепившисьосыпалась вчерашняя звездаи что тут скажешь – будем откровенны —но мы не будем откровенныникогда2017

«Выживут только поэты / влюбленные больше не выживут…»

Выживут только поэтыВлюбленные больше не выживутПоэты выживутчтобы документироватьчтобы записыватьнаши диагнозынаши осипшие дневникиМы с детства зналиэту историюо том что умерли всеосталась одна танянаша таня громко плачетона еще помнит тот денькогда по телеку гонялиодно и то жечерную подводную лодкувсякие там отсекии таня плачетуронила в речку мячики он утонулОбгоревшие окнаБелого домаи таня плачетТанкиДома на каширкеПереход на пушкеЭпизод норд-остаСтанцию парк культурыСтанцию технологический институтТаня пытается вспомнитьхотя бы одно десятилетиебез войнытщетноМоя подруга Веравыходит из вагонакогда видит людей в мешковатойодеждея захожу только в первый вагонмоя жена говорит что я идиоткано я все время тащу еев первый вагониллюзия безопасностииллюзия мираосталась одна таняи Таню уже тошнит2022

Венеция

одиночество не капризничает, затекших рукне выпрашивает, не злит, ничего не требует,я открывала окна отеля, чтобы услышать звук,но и звука – не было.влажный город ночью бесцветен, полон и тих,львы засыпают на древней своей цепи,затерявшийся лодочник мост объезжает лихо,если можно сказать, что лихо – об этом. спи.есть столицы любви, описанные одной строкой,двое-стоят-обнявшись-литой-пластиной.здесь же двое если и замирают на миг-другой,то, скорее всего, в музее перед картинойили перед картиной мира, но как в музее —каждая улица без туристов – уже пантеон.изгибы, прорехи, щели – любой вариант лазеекстановится улицей. и называется дом.вода безучастна, лежит в тишине листамикровли, временем, повернувшим вспять.кажется, только здесь – можно сидеть часамина набережной, и никого не ждать.2013

«… так много в мире простого, не усложняй…»

и ничего не случается – если иметь в видухорошее. а о плохом не нужноприеду в лес и с порога в него войдуи выдохнет заблудившийся ветер южныйтак много в мире простого, не усложняйсмотри, как двойная радуга легла на крышуосунувшейся новостройки, чей острый крайтак манит ворон, и сравнение будет лишнимно лето срывается, словно листья осенью с кленалетит как фанера над серым сырым парижеми выживут, как обычно, только влюбленныеи здоровые – еще не любившие2020

Магазин на диване

ненавижу переход из одного состояния в другоепереезд из одного города в другойи когда ты молчишьтак особенно одинокоособенно сиротливои тогда я включаю магазин на диванетам всегда все хорошобрючки ботиночки туфелькиудобненькая колодочкапосмотрите какой матерьяльчики я смотрю какой матерьяльчикуродство, конечно, полноено уж получше меняраз ты меня бросилаи я не приходя в сознаниесажусь на поездтак чтобы сразу все2014

Литейный

я шел и мне казалось замираетасфальт уже не крутится планетая шел к тебе и ныли руки этим маемя одного хочу – тебя, и только этоведет меня вперед в метро на стройкудругих миров, где ты с утра меня разбудишьсмотри какой рассвет, закат и койкауже расшатана, скрипит, но не остудишьменя, тебя и нас случайно в кубемы нерешительно дерзки как нуворишитак здорово болят сегодня губылюблю влюбленныхневлюбленных – ненавижу2012

«нет, ты молчишь, и правильно – тем верней…»

нет, ты молчишьи правильно – тем вернейесли зима начинается в понедельникэто как первый рази ты входишь в менякак в музейтак и как мне писать о нас —слитно или раздельно?нет, ты молчишьи правильно – без суетызабежишь на минутуприсядешь на стулсмотрителяесли мне кто и ровнятак это тымой партнер по молчаниюбезмолвный мой телезритель2014

«Потому что нас кто-то спасет / это будем не мы…»

Потому что нас кто-то спасетэто будем не мынам развяжут глазаи подарят свободу и разумнам, печальным и злым,непрощенным, забытым, немыммы так долго кормили волковтак за что они насВот за что они нас:мы молчали, пока голос были казался пустыми во что это все превратилосьтолько птицы стучали,что завтра была весна —и весна наступила.Вот за что они нас:убегая от злости и лжи,от бубонной чумы,сбивая с петельэти дверикак и тыкак любойя совсемне хотела войны,только кто мнеповерит.2022

«Где наша прежняя жизнь? В утке…»

Где наша прежняя жизнь?В утке. Утка – в яйце пасхальном.Яйцо у бабки в кармане.Бабка садится в ступу —седлает ее как ковбой.Отдавай нашу прежнюю жизнь —доставай из халата засаленного.Зачем тебе? Ты хромая,злая и пьяная.И с костяной ногой.Не проси – это прошлое, —отвечает бабка, —хоть с нее мало проку(то еще счастье за васотдавать кредиты),но я буду ее хранитькак зеницуока —правого.Потому что левое —(катаракта) ужене видит.Эй, избушка! Алло.Повернись ко мне, если слышишь.Проработаем травмыили – чего уж – получим новые.Где же ваш русских дух?Здесь же больше ничем не пахнет —только борщом и травами,да смолой сосновой.Где наша прежняя жизнь?В утке. Утка – в яйце пасхальном.Яйцо у бабки в кармане.Бабка садится в ступу,халат в пыли.Трешка намертво,навигатор советует ехать дворами.Вот яичко везу, —пишет в твиттер бабка, —на край земли.2022