Дайни Костелоу

СЕСТРЫ ИЗ СЕН-КРУА

Посвящается кампании «Выстрел на рассвете»
Пролог

Ночной воздух был зябким, влажным, с неба сыпалась, не переставая, туманная морось. Девочка крепко держалась за материнскую юбку: ее пугала темнота, пугали ночные шорохи, ей было холодно и тоскливо. Она начала похныкивать, а затем тихий плач сменился протяжными подвываниями.

Мать тут же обернулась и шикнула на нее — с такой непривычной резкостью, что малышка проглотила рвущийся из горла вопль и зажала рот маленьким кулачком, а другой рукой еще крепче стиснула грубую шерстяную ткань юбки.

— Стой тихо, будь умницей, — вновь сердито шепнула мать, — и никуда не уходи.

Она сделала было шаг в сторону, но малышка все цеплялась за ее юбку.

— Пусти, — резким шепотом велела мать и не без усилия высвободила юбку из пальцев девочки. Опустилась на колени, так чтобы ее лицо было вровень с лицом дочери, хотя в темноте они еле-еле различали силуэты друг друга.

— Мне очень нужно, чтобы ты постояла пока здесь, лапушка, — проговорила она уже мягче. — Я сейчас, только принесу кое-что. На одну минутку, честное слово. А ты постой здесь. Я тебя не брошу.

Она наклонилась к девочке, тронула губами влажную щечку, успокаивающе пригладила мокрые волосы и шагнула в ночь.

Перепуганная девочка замерла на месте, уставившись широко раскрытыми глазами в черную пустоту, где только что была ее мать. Она изо всех сил вслушивалась, не идет ли мама, но слышен был только стук дождевых капель, падающих с листьев деревьев, и тихий шелест травы у самых ног. Когда прямо у нее над головой ухнула сова, девочка вскрикнула от испуга, но осталась стоять где стояла. Она боялась ночной темноты и того, что могло в ней скрываться, но еще больше боялась, что мать не найдет ее, если она сойдет с места. Новый звук заставил ее вздрогнуть, но теперь уже это была мама: она вышла мягкими крадущимися шагами из ночной темноты, что-то держа в руках.

— Розмари, где ты, девочка? — послышался тихий шепот.

— Я тут, мама. — Тонкий голосок дрожал от страха и облегчения.

— Умница. Вот там и стой.

Послышались новые звуки: стук лопаты о землю, тяжелое от натуги дыхание, звон металла.

— Что ты там делаешь, мама? — прошептала девочка.

— Помолчи пока, моя хорошая, — мягко ответила мать, — еще минутку, и я тебе покажу.

Наконец, звуки смолкли, и девочка почувствовала в своей ладони мамину руку.

— Иди ко мне.

Девочка шагнула вперед, куда тянула ее рука, и вскоре эта рука крепким, надежным кольцом прижала ее к маминому боку. Дождь все еще шел, но сквозь рваные облака пробился слабый лунный свет, и теперь, когда глаза уже совсем привыкли к темноте, девочка разглядела небольшую ямку, вырытую во влажной земле. Рядом стояло крошечное деревце, готовое к посадке.

— Ну вот, Розмари, — сказала мама, — сейчас мы с тобой тоже посадим дерево в память твоего отца, как те леди и джентльмены сажали сегодня. Помнишь?

Розмари кивнула в темноте. Она видела днем, как взрослые собрались на краю деревни и сажали деревца.

«Это в память о тех бедных солдатиках, что не вернулись с войны, — сказала ей бабушка, когда они стояли поодаль и наблюдали за церемонией. — А рядом с каждым деревцем имя — видишь? Чтобы все про них помнили».

— Они же не знали, что нужно посадить еще одно, в память твоего отца, — пробормотала мама, — ну так мы с тобой сами посадим, вдвоем — ты и я. — Она взяла саженец и осторожно поставила в вырытую яму. Придерживая его, прошептала: — Подсыпь-ка земли в ямку, Рози.

Девочка опустилась на колени и бросила в яму горстку мокрой, грязной земли. Тяжелая, вязкая, она липла к пальцам и пахла мокрыми листьями. Девочке это не понравилось, она отряхнула руки и протянула их к маме, но та, вместо того чтобы вытереть ей ладошки, как обычно, только прошептала:

— Вот умница. Давай-ка еще чуток.

Поверх дочкиной головы она тревожно вглядывалась в темноту. Малышка неохотно набросала еще немного свежевырытой земли вокруг корней саженца. Наконец мама негромко сказала:

— Хватит.

Она взяла лопату и быстро забросала яму землей, потом заровняла образовавшуюся горку. Нагребла немного прелых листьев и раскидала у основания ствола, чтобы новое деревце не выделялось среди восьми других молоденьких ясеней, посаженных раньше, днем.

Женщина отложила лопату, подняла с земли большую черную сумку, которую бросила рядом, когда они пришли, и достала из нее маленькую фоторамку на деревянном колышке. На карточке под стеклом аккуратными черными большими буквами были выведены слова: «НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ». Женщина протянула рамку дочери.

— Тут написано про твоего папу, — объяснила она, — и мы воткнем ее в землю рядом с деревом.

Она положила ладони на детские руки, и вдвоем они вдавили длинный деревянный колышек с табличкой в землю, рядом со стволом маленького ясеня.

— Благослови тебя Бог, — вполголоса проговорила женщина. — Мы тебя никогда не забудем.

Она обняла дочь — их общую дочь, — и слезы обеих смешались в темноте с каплями дождя. Какое-то время они стояли рядом на коленях на мокрой земле, а затем мать поднялась на ноги. Наклонилась к дочери и поцеловала ее в мокрую щеку.

— Это наш секрет, лапушка, — мягко сказала она. — Не рассказывай никому, как мы с тобой сажали папино дерево. Это будет наш секрет, ладно?

— Даже бабушке с дедушкой? — спросила девочка. Ее не удивил этот запрет: мама никогда не говорила с ней об отце при бабушке и дедушке.

— Даже бабушке с дедушкой, — ответила мать. — Только мы с тобой на всем белом свете будем знать, чье это дерево и кто его посадил. Обещаешь?

— Обещаю, — серьезно ответила малышка. — Никому на всем белом свете… никогда!

Луна выплыла из-за облаков, и они обе поспешили прочь, опасаясь, как бы их не увидели чьи-нибудь любопытные глаза. Но в ту ночь мать легла в постель со спокойной душой — впервые за почти четыре года.

Девятое деревце мирно стояло в лунном свете — еще одно деревце в только что высаженной мемориальной роще.

2001

1

— Через мой труп, — отрезала Сесили Стронг. — Это же Эшгроув!

— Эшгроув? — Майк Брэдли, управляющий директор компании «Бригсток Джонс», растерялся впервые в жизни. — Прошу прощения, мадам, не могли бы вы… То есть я, конечно…

— Деревья в дальнем конце площади, — терпеливо пояснила Сесили. — Вы не можете срубить эти деревья, чтобы проложить дорогу! Это же Эшгроув.

— Мадам, уверяю вас, — начал было Майк Брэдли, пытаясь понять, что это еще за полоумная старая ворона, и злясь: такая древняя бабулька, лет девяноста, если не больше, а так наскакивает, — если бы у нас был какой-то другой…

— А вы хоть знаете, что такое Эшгроув, дражайший? — спокойно продолжала Сесили, словно он и рта не открывал. — Нет, конечно, не знаете. Не имеете ни малейшего понятия.

— Ну, в общем… э-э-э… — протянул Брэдли. Он и правда понятия не имел.

Сесили вновь его перебила:

— Это мемориал. Вот что это такое.

До сих пор на собрании то и дело слышалась какая-то возня и бормотание, даже когда выступали данные ораторы, зато теперь стало так тихо, что буквально упавшую на пол булавку было бы слышно, и все взгляды были прикованы к Сесили.

— Эшгроув был посажен восемьдесят лет назад, в 1921 году, — сказала Сесили, — в память о жителях нашей деревни, погибших за своего короля и страну во время Первой мировой войны. О наших мальчиках, которые не вернулись домой. Каждое дерево посажено в память погибшего, и один из них — мой брат Уилл. — Говоря, Сесили не сводила глаз с Майка Брэдли. — В будущем году, в июне, мне исполнится девяносто три. Моему брату Уиллу Стронгу было всего семнадцать, когда он ушел на фронт, и погиб он, так и не дожив до восемнадцати: его разорвало на куски снарядом. Все, что осталось от него, — вот это самое дерево, посаженное в его память. Все, что осталось от него и от других мальчиков, которые ушли на фронт. Если единственный способ проложить дорогу — срубить эти деревья, уничтожить памятник этим мальчикам, то вот что я вам скажу, мистер Брэдли, или как вас там, — она обратила к трибуне негодующий взгляд, — только через мой труп!

Весь вечер у Майка Брэдли хлопот был полон рот: он хотел продать деревне Чарлтон Амброуз план застройки участка, а хлопотным это дело оказалось потому, что деревня разделилась на два лагеря: план обновления старой застройки вызвал споры. Как только Сесили Стронг договорила, глухой ропот, слышавшийся на собрании весь вечер, наконец разразился грозой. После секундного молчания, которым были встречены слова Сесили, все заговорили одновременно. Словно не замечая вызванного ею шума, старушка с великолепным достоинством взялась за свои ходунки, медленно прошагала через холл и вышла в ночь.

Майк Брэдли тут же вскочил на ноги и одним лишь психологическим воздействием сильной натуры подавил шум в зале.

— Дамы и господа, — воскликнул он, — дамы и господа, могу вас заверить, что память павших на войне осквернена не будет. Моя компания, разумеется, установит в их честь каменный мемориал — настоящий, на века, памятник их мужеству и самопожертвованию.

— У них и так есть памятник на века, — гневно выкрикнул кто-то, — пока вы его еще не срубили!

Снова раздался шум: люди выкрикивали с мест, стараясь донести до остальных свое мнение по поводу застройки. Майк Брэдли снова сел, весь красный от гнева: он был в ярости из-за того, что угодил в такую западню. Почему ему никто не рассказал об этих мемориальных деревьях? Кто-то из его подчиненных не выполнил своих обязанностей, и, кто бы это ни был, не сносить ему головы! Майк Брэдли не любил попадать в ситуации, не подвластные его контролю.

Проезд к строительной площадке через деревенскую площадь был критически важен для всего проекта — без этого Майк никогда бы не взялся перестраивать этот обветшалый деревенский клуб, что составляло важную часть сделки. Брэдли обвел гневным взглядом присутствующих, но в суматохе о нем уже все забыли.

Поле Шарп, председателю приходского совета, стало совершенно ясно, что дальнейшие обсуждения в этот вечер уже ни к чему не приведут, и она вновь стукнула молотком, пытаясь призвать публику к порядку.

— Дамы и господа, мисс Стронг подняла вопрос, затрагивающий интересы нескольких семей в деревне, и, разумеется, его следует обсудить на каком-то из следующих заседаний. Я благодарю мистера Брэдли за его предложение заменить мемориальные деревья новым памятником, но сегодня мы уже, очевидно, ни к чему не придем, поэтому объявляю собрание закрытым.

Рэйчел Эллиот, корреспондент местной газеты «Белкастер кроникл», прибыла сюда по заданию редактора, чтобы написать заметку о собрании. В краткой записке, которую Дрю оставил ей, было сказано просто: «Открытое заседание, деревенский клуб Чарлтон Амброуз, 7:30. Проект застройки». Прибыв на место, Рэйчел обнаружила, что маленький клуб напряженно гудит в ожидании чего-то, и ощутила легкую дрожь предчувствия: кажется, на этом собрании она узнает нечто более интересное, чем рассчитывала.

За вечер разногласия в деревне по поводу предложенного «Плана реновации Чарлтон Амброуз» вылились в окончательный раскол на два противоборствующих лагеря, и, вопреки одиноким голосам разума, страсти накалялись все сильнее.

С Майком Брэдли Рэйчел до сих пор не встречалась, однако слава расчетливого дельца бежала впереди него, и теперь журналистка с интересом наблюдала за ним с того момента, как он поднялся с места. Это был представительный мужчина лет сорока, с начинающими редеть волосами песочного цвета, с нездоровым румянцем на лице. В его светло-карих, пронзительно острых глазах чувствовалась скрытая безжалостность, которой, как догадывалась Рэйчел, он и был обязан своим нынешним положением. Рэйчел почувствовала, как эти глаза на мгновение остановились на ней, вычисляя, зачем она здесь. С ручкой наготове она ждала, когда он заговорит.

Уверенным и, как показалось Рэйчел, довольно снисходительным тоном Майк Брэдли изложил свои планы по застройке участка, выкупленного им у приходского совета. Он без запинки отвечал на вопросы о количестве молодежных домов, о размерах другого, элитного жилья и предполагаемого нового деревенского клуба. Набрасывая заметки по ходу его речи, Рэйчел не могла не отдать ему должного: это было весьма профессиональное выступление человека, знающего, чего он хочет, и решительно настроенного добиться желаемого. Он сохранял спокойствие и невозмутимость перед лицом довольно враждебной группы антизастройщиков, и лишь после того, как Сесили Стронг метнула свою бомбу, Рэйчел заметила, что он утратил самообладание. Эти красные пятна, ползущие по шее за воротник, этот гневный блеск в глазах наверняка заставили бы всех его подчиненных в офисе испуганно пригнуть головы. Для Рэйчел все это не прошло незамеченным. Она с интересом наблюдала, как Майк Брэдли, всеми забытый среди взволнованно гудящей публики, сует свои бумаги в портфель и готовится выскользнуть за дверь. Ясно было, что сейчас ему хочется только одного: убраться из этого неприветливого клуба и выяснить, кто же его так подставил.

Рэйчел перехватила его, когда он сошел с трибуны. Увидев, что она преградила ему путь, он сердито нахмурился, но она была не новичком в своем деле, и грозной миной ее было не запугать.

— Мистер Брэдли, — улыбнулась она ему. — Я Рэйчел Эллиот из «Белкастер кроникл», и я хотела узнать, нельзя ли задать вам несколько вопросов…

Он выдавил из себя некое подобие улыбки:

— Конечно, мисс Эллиот, в любое время. Просто позвоните моей секретарше. — Он сунул руку во внутренний карман, вытащил оттуда визитную карточку и протянул Рэйчел. — Буду рад встретиться с вами. А теперь прошу меня извинить.

Он не то чтобы оттолкнул ее, но, как она позже рассказывала Дрю Скотту, своему редактору, «попер мимо меня к двери, как танк».

Рэйчел сунула карточку в карман и перевела взгляд на трибуну, где Пола Шарп все еще увлеченно беседовала с Дэвидом Эндрюсом, инженером по планированию. Рэйчел знала, где найти обоих, если понадобится, а потому повернулась к залу: ей хотелось поговорить с кем-нибудь из жителей Чарлтон Амброуз. Зал уже начинал пустеть, однако Рэйчел заметила одного из самых громогласных представителей лобби антизастройщиков, представившегося на собрании Питером Дэвисом. Он все еще беседовал о чем-то с высоким мужчиной лет тридцати с небольшим, и Рэйчел подошла к нему.

— Прошу прощения. Мистер Дэвис?

Питер Дэвис поднял глаза и хрипло отозвался:

— Да. А вы кто такая?

Это был невысокий, плотный мужчина лет пятидесяти, на вид старше своих лет, круглолицый, с неровно подстриженными седыми волосами, спадающими на воротник старого твидового пиджака. Он глядел на Рэйчел хмуро, и, судя по морщинкам вокруг глаз и рта, это было его обычное выражение лица, а не раздражение против нее лично.

— Рэйчел Эллиот, «Белкастер кроникл». Я просто хотела поинтересоваться, как вы относитесь к плану застройки. Я имею в виду — в принципе. Насколько я поняла из ваших сегодняшних слов, у вас имеются возражения.

— Возражения! — сердито хохотнул Питер Дэвис. — Возражения есть, как не быть. Хотелось бы мне знать, как этот тип, Майк Брэдли, успел так ловко прибрать это дело к рукам. Для начала — как ему удалось заполучить наши участки? Как приходской совет мог продать их ему в обход нас?

— Полагаю, дело в том, что они принадлежали приходскому совету, — без раздумий ответила Рэйчел, — но я наведу справки, не сомневайтесь. — Она улыбнулась и добавила: — Не могли бы вы рассказать мне поподробнее об этих деревьях? Об Эшгроуве… так это называется?

— Верно, Эшгроув. Ну, в общем, их посадили после Первой мировой войны. Как память, стало быть. Два дерева там в честь двух моих двоюродных дедушек, дяди Джона и дяди Дэна, братьев моего деда.

— Вот как? — живо заинтересовалась Рэйчел. Ранее, возражая против застройки, Питер Дэвис ни словом не упомянул о деревьях и, насмешливо подумала Рэйчел, вероятно, и не думал о них, пока об этом не заговорила Сесили. — Значит, вас не обрадует, если эти деревья срубят.

— Не обрадует, — твердо заявил Питер Дэвис. — Мы должны чтить павших. Эти деревья растут уже лет восемьдесят, и не какому-то там застройщику, — это слово он выговорил с пренебрежительной гримасой, — не какому-то там застройщику их рубить.

— А сколько там деревьев? — с интересом спросила Рэйчел.

— Восемь, — ответил Питер Дэвис, — или девять.

— И чьи же остальные? В чью память?

Питер Дэвис пожал плечами.

— Не припомню, — сказал он. — Одно в честь брата нашей Сесили Стронг, это точно. Придется вам еще кого-нибудь поспрашивать, хотя из тех, кто знал этих людей, уже наверняка почти никого в живых не осталось. Не считая Сесили, конечно. Вот Сесили наверняка помнит. Сейчас-то у нее уже чердак продувает слегка, но кое-что она помнит еще с тех времен, когда была совсем девчонкой.

— Я спрошу у нее, — сказала Рэйчел. — Вы мне не скажете, где она живет?

— Коттедж «Тисовое дерево», возле церкви.

— Большое спасибо, мистер Дэвис, вы очень помогли.

Рэйчел с улыбкой повернулась к другому мужчине.

— К сожалению, не знаю вашего имени, — сказала она, — но мне было бы очень интересно услышать, что вы думаете о программе реновации деревни.

— Ник Поттер, — представился мужчина и протянул Рэйчел руку. Пожатие у него оказалось крепкое. Он был высокий, больше шести футов ростом, широкоплечий, и, пожимая ему руку, Рэйчел почувствовала сдержанную силу. Из-под густой, слегка запущенной светлой шевелюры ей улыбались темно-синие глаза.

— Мистер Поттер, — проговорила она беззаботным тоном, — я помню, вы говорили на собрании, — она лихорадочно пыталась воспроизвести в памяти его слова, — о том, какой частью деревенской площади, возможно, придется пожертвовать.

— Верно, говорил.

— А как вы относитесь к плану застройки?

Ник Поттер ответил:

— Так-то, в принципе, я за. Нам и правда нужно побольше жилья, особенно доступного для молодежи, но это все нужно тщательно продумать и сделать по уму.

— А что насчет Эшгроува? — спросила Рэйчел.

— Ну… Я ничего не знал об этих деревьях до сегодняшнего вечера. Я не так давно живу в Чарлтон Амброуз.

— Понаехали, — буркнул Питер Дэвис, все еще стоявший рядом.

Ник Поттер взглянул на него и усмехнулся.

— Да, Питер, понаехали. И все-таки это теперь мой дом, и я не хочу, чтобы его уничтожили слишком плотной или непродуманной застройкой.

— А на ваш взгляд, застройка планируется слишком плотная? — переспросила Рэйчел.

— Не знаю пока, — ответил Ник Поттер. — Очевидно, что «Бригсток Джонс» должен будет построить достаточно домов, чтобы эта игра для них стоила свеч, тем более что им придется еще прокладывать дорогу и строить новый клуб. Но жилой комплекс такого размера способен изменить лицо деревни, и, прежде чем одобрить такое решение, нужно серьезно подумать. Я напишу в комитет по планированию и задам кое-какие вопросы, которые, как мне кажется, стоит выяснить.

— В том числе о деревьях? — тихо спросила Рэйчел.

Ник Поттер пожал плечами:

— Если я этого не сделаю, то сделают другие. Очевидно, есть люди, которым они очень дороги.

Лампы в клубе стали гаснуть. Рэйчел огляделась по сторонам и обнаружила, что в помещении остались только они трое, а сторож уже нетерпеливо маячит в дверях.

— Кажется, это намек, что нам пора уходить, — усмехнулся Ник Поттер.

— Кажется, вы правы, — согласилась Рэйчел. — Спасибо, что уделили мне время. — Она протянула обоим по визитной карточке и добавила: — Если вам в голову придет еще что-нибудь, связанное с этим делом, пожалуйста, позвоните мне.

Они вышли из клуба — двое мужчин вместе зашагали в темноту, в сторону деревни, а Рэйчел — к своей машине.

Вернувшись домой, Рэйчел задернула шторы, чтобы в комнату не проникала зябкая ночная сырость, и налила себе вина, прежде чем включить компьютер.

«Ничего себе вечерок выдался, — подумала она. — Я-то ожидала скучнейшего заседания, а тут такой фейерверк».

Вот за эту-то непредсказуемость Рэйчел и любила свою работу. В «Белкастер кроникл» ни один день не походил на другой, и ни один не был скучным. Хотя задания ей часто поручались рутинные, даже, можно сказать, шаблонные, Рэйчел любила разговаривать с людьми и изучать их взгляд на мир. Слушать, как они говорят о том, что их волнует, было захватывающе интересно. А уж если удавалось напасть на след настоящей истории, она начинала рыть землю, как заправский терьер, и не успокаивалась до тех пор, пока не разузнает все и не переработает в статью.

— Здесь тоже кроется интересная история, я уже вижу, — пробормотала она в ожидании, когда на экране откроется рабочий стол, и пробежала глазами свои заметки, размышляя, с какого конца взяться за дело.

Внимания требовали сразу несколько аспектов, и вскоре Рэйчел поняла, что материала здесь даже не на одну статью. Информацию предстояло еще искать и искать, но Рэйчел знала: если она сумеет ее добыть, история получит продолжение. Определенно нужно поговорить с Сесили Стронг, но сегодня уже нет смысла донимать ее.

«Хорошо бы встретиться с ней у нее дома, если получится, — подумала Рэйчел. — Хочется, чтобы она чувствовала себя непринужденно при этом разговоре. Она единственная, кто знает об Эшгроуве и о тех людях, в память о которых он посажен».

Почти всю ночь Рейчел просидела за компьютером. Заметка о собрании в Чарлтон Амброуз была самым легким делом. Рэйчел ограничилась изложением фактов, приведя аргументы обеих сторон в споре о застройке в том виде, в каком они звучали, пока ситуация не осложнилась упоминанием об Эшгроуве. Разумеется, заявление Сесили было самым ярким событием этого вечера, и Рэйчел в двух словах описала суть проблемы с деревьями, но про себя решила, что хочет разузнать побольше об Эшгроуве, прежде чем разрабатывать эту линию сюжета. Это был шанс написать свою историю, развить ее и довести до финала. Шанс, который она не хотела упустить. Многие грани еще нуждались в дополнительном расследовании, и Рэйчел хотелось уточнить кое-какие подробности, прежде чем показывать свою работу Дрю Скотту.

Она работала всю ночь: записывала по порядку все, что показалось ей достойным внимания, все детали, требующие дальнейшего изучения, дополняла и расшифровывала краткие заметки, сделанные на собрании и после, во время разговора с Питером Дэвисом и Ником Поттером. Рэйчел твердо решила записать все сразу, пока впечатления еще свежи в памяти, и, когда она улеглась наконец в постель, красные цифры на ее радиочасах перескочили на четыре сорок пять.

2

Придя на следующее утро в редакцию «Белкастер кроникл», Рэйчел направилась прямиком в кабинет Дрю и нашла редактора за столом, с кружкой густого черного кофе у самого локтя, с приклеившимся к компьютерному монитору взглядом. Когда Рэйчел вошла, он поднял глаза.

— Доброе утро, Рэйч. Интересное было собрание? — ухмыльнулся он. Он знал, что она не горела желанием туда идти, но куда денешься.

— Я отправила материал по электронной почте, — сказала она, — но принесла вам бумажную копию, чтобы вы взглянули, и хочу получить ваше согласие на небольшое расследование.

Она протянула ему листы с заголовком:


РАЗНОГЛАСИЯ В ЧАРЛТОН АМБРОУЗ


— Вижу, решила оживить немного, — усмехнулся он, пробежав глазами текст. — Так значит, Майк Брэдли в этот раз не получил все, что хотел, на блюдечке?

— Нет, — подтвердила Рэйчел. — А ты его знаешь?

Дрю засмеялся.

— О да. Он уже не один год пытается прогнуть этот город под себя. И вчера было то же самое?

— В целом да, — подтвердила Рэйчел, — во всяком случае, сначала. А потом всплыло нечто неожиданное — вот тогда его вогнало в краску, и он стал нервничать.

Дрю засмеялся:

— Знакомая картина. И что же пошло не так?

Рэйчел кратко обрисовала проблему Эшгроува.

— Дело в том, — заключила она, — что я хотела бы заняться этой историей поосновательнее, Дрю. Она глубже, чем кажется на первый взгляд. Насколько я могу судить, тут две главные темы. Одна — проект застройки, а другая — история Эшгроува. Я хочу узнать мнение местных жителей о плане строительства жилого комплекса и взять у Майка Брэдли интервью о проекте. Это тема для одной статьи, но остается еще сам Эшгроув. Мне кажется, за этими памятными деревьями стоит настоящая история — из тех, что могут заинтересовать широкую публику. Возможно, мне удастся найти в деревне других живых потомков, помимо Сесили Стронг — это та женщина, что подняла вопрос на собрании, — и Питера Дэвиса. Небольшое расследование. Но к выпуску на этой неделе не успеть.

Вид у Дрю стал задумчивым.

— Хорошо, — сказал он. — История довольно интересная. Раскопай все, что сможешь, а потом, если выйдет что-то стоящее, пустим на разворот. Джон может сделать несколько снимков. — Он побарабанил еще немного по клавиатуре, просматривая макеты страниц, а затем кивнул. — На этой неделе дадим заметку о собрании, а на следующей, если все получится, напечатаем в дополнение к ней твою статью. Хорошо, займись этим. — И, не успела обрадованная Рэйчел устремиться к выходу, добавил: — Не забудь забрать сегодня список заданий у Черри, когда будешь уходить.

В приемной Черри протянула ей список тем, по которым Дрю хотел получить материалы: мировой суд, рождественский спектакль в начальной школе Белстон-Сент-Мэри, рождественский базар в Сент-Джозеф… Все дела довольно заурядные, но Рэйчел не огорчилась. У нее уже было в руках кое-что стоящее, и она была полна решимости сделать все, что в ее силах. Она выудила из сумки визитку Майка Брэдли, позвонила его секретарю и договорилась о встрече на пять часов.

Выйдя со школьного рождественского спектакля, Рэйчел обнаружила в своем мобильном пропущенный звонок. Проверила сообщения и нашла смс от секретаря Майка Брэдли: тот отменил их пятичасовую встречу и предлагал перенести ее на завтра, на то же время. Рэйчел ощутила раздражение и вместе с тем подозрение. Что на уме у этого Майка Брэдли? Почему он отказался говорить с ней? Избегает ее или попросту тянет время? Рэйчел посмотрела на часы. Почти половина пятого. Может, все-таки явиться к нему в кабинет и спросить напрямую?

Однако по здравом размышлении Рэйчел отказалась от этой идеи. Результат, скорее всего, будет отрицательный. Если сейчас настроить Майка против себя, то потом из него уже ничего не вытянешь, а ей очень хотелось бы выслушать от него все по порядку. Уж лучше подождать, скрепя сердце решила она, и прийти тогда, когда ей назначено. Тем более что к тому времени у нее наверняка накопятся новые вопросы, на которые тоже неплохо было бы получить ответы.

Рэйчел вспомнила о Сесили Стронг. Может быть, как раз сейчас самое время повидаться с ней. Попробовать стоило: Рэйчел не сомневалась, что со старушкой будет крайне интересно поговорить. Она вновь достала свой мобильный и, быстро пролистав телефонный справочник, который всегда возила с собой в машине, набрала номер: С. Стронг, коттедж «Тисовое дерево», Чарлтон Амброуз.

— Да? — Голос был хоть и старческий, но твердый. — Кто это?

— Мисс Стронг?

— Да. А вы кто?

— Вы меня не знаете, мисс Стронг, — начала Рэйчел, — меня зовут Рэйчел Эллиот. Я работаю в местной газете, в «Белкастер кроникл», знаете такую? Вчера вечером я была на приходском собрании и подумала — нельзя ли мне зайти и поговорить с вами?

— Со мной? — В голосе старушки послышалась подозрительная нотка. — О чем вы хотите поговорить со мной?

— Об Эшгроуве, мисс Стронг. Мне хотелось бы услышать историю Эшгроува.

— Я вас не знаю, — был ответ. — Я не хочу об этом говорить. До свидания.

— Пожалуйста, не вешайте трубку! — поспешно воскликнула Рэйчел. — Мисс Стронг? Вы тут? — На другом конце линии повисла тишина, и Рэйчел, уверенная, что старушка еще слушает, торопливо заговорила дальше: — Я хочу попытаться спасти ваш Эшгроув, мисс Стронг. Я хочу написать об этом в своей газете, чтобы все знали, что происходит, и чтобы деревья не вырубили. Можно я приеду и зайду к вам? Когда скажете, тогда и приеду. Если вы опасаетесь, можете пригласить какую-нибудь подругу, чтобы была рядом.

Минуту или две продолжалось молчание. Рэйчел выждала и наконец сказала:

— Что ж, спасибо, что уделили мне время. Если передумаете, пожалуйста, позвоните мне в «Кроникл»… Рэйчел Эллиот.

— Погодите, — проговорил ей в ухо хриплый голос. — Приходите сегодня вечером. Моя племянница будет здесь. Приходите часов в шесть.

— Спасибо, мисс Стронг. Я приду. С нетерпением жду встречи с вами.



Рэйчел приехала в Чарлтон Амброуз и припарковалась возле деревенского клуба. Это было старое деревянное здание с облупившейся краской и ржавой крышей из гофрированного железа.

«Отслужил свое», — подумала она, глядя на него. Конечно, новый клуб им бы не помешал.

Она вышла из машины и в холодных сумерках зашагала по лужайке к деревьям в дальнем конце площади. Это были ясени — высокие, крепкие, их голые ветви рисовались черным узором на темнеющем декабрьском небе. Они беспокойно колыхались на зимнем ветру, и когда Рэйчел вошла в рощицу, ей показалось, что они сомкнулись вокруг нее. Она пересчитала их. Восемь или девять, сказал Питер Дэвис. Деревьев было девять. Рэйчел пересчитала для верности еще раз. Да, точно, девять. Она подошла к одному дереву и приложила руку к гладкой холодной коре.

— Чье же ты, хотела бы я знать? — спросила она вслух. Ничто не указывало на то, чью память увековечило каждое дерево, да и вообще на то, что это памятник. Рэйчел ходила от дерева к дереву, пока не провела рукой по каждому стволу, думая обо всех этих молодых ребятах со свежими юношескими лицами, которые так беспечно отправились на войну, чтобы уже никогда не вернуться домой, в Чарлтон Амброуз. Их, должно быть, окрыляли такие надежды! Война казалась им приключением, возможностью хоть немного посмотреть мир, прежде чем осесть на родине и начать вести обычную будничную жизнь. Рэйчел вспомнились виденные ею фотографии окопов во Фландрии — грязь, убожество, холод и крысы. Она вздрогнула и, поплотнее запахнув пальто, прошла в дальний конец рощи, где путь ей преградила изгородь. Рэйчел заглянула за нее, но, как ни всматривалась, сквозь сумрак могла различить только полосы вспаханной земли — почти голой, лишь кое-где тянулись грядки озимой капусты. Вокруг торчали небольшие навесы, а между участками вились протоптанные дорожки. Территория была довольно обширная, и все же Рэйчел с трудом представляла, куда тут можно втиснуть двадцать пять домов. Справа поле ограждала серая каменная стена. Рэйчел не могла разглядеть, что находится сразу за ней, но чуть дальше виднелась церковь: ее приземистый силуэт слабо освещали огни паба напротив, через улицу. Новую дорогу к участку с этой стороны площади протянуть больше негде, только через Эшгроув — это Рэйчел видела ясно. Вновь повернувшись к деревне, где в домах тут и там уже зажглись окна, она увидела, что уже совсем стемнело, и направилась к машине. Проходя через Эшгроув, она поежилась. Жутковато тут одной в темноте.

Оставалось убить еще немного времени, прежде чем придет пора навестить Сесили Стронг, но ждать в машине слишком холодно, и Рэйчел зашла в паб.

В баре «Король Артур» было очень тепло, в одном конце располагался огромный пылающий камин, а в другом — ярко освещенная стойка. Посетителей было пока только двое: они стояли у стойки, а перед ними — большие кружки пива. Когда Рэйчел вошла, оба подняли глаза, и Рэйчел сразу узнала в одном из них Питера Дэвиса.

— А, это вы, — хмыкнул он. — И что же вам тут опять понадобилось?

— Здравствуйте, мистер Дэвис, — весело сказала Рэйчел. — Холодно, правда? — Она перевела взгляд на бармена, молодого парня лет двадцати. — Полпинты шанди, пожалуйста.

Пока парень наливал ей шанди, Рэйчел взобралась на барный стул и взглянула на Питера Дэвиса.

— Я приехала посмотреть на Эшгроув при свете дня, — ответила она на его вопрос. — Красивые деревья, правда?

Питер Дэвис глотнул из своей кружки и кивнул, но ничего не сказал.

— Жаль, там нет ничего, чтобы можно было понять, что это мемориал, — заметила Рэйчел.

— Было когда-то, — лаконично ответил Питер Дэвис. — В землю были вкопаны таблички с именами.

— Вот как? И куда же они подевались?

Питер Дэвис пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Когда я был мальчишкой, еще одна-две торчали. Насколько я помню, ходили разговоры о том, что имена высекут на каменных плитах — ну, знаете, мастера хотели нанять. Но так ничего и не сделали.

— А теперь, выходит, никто и не знает, где чье дерево, — сказала Рэйчел, глотнув шанди. — Какое в честь кого, я имею в виду.

— Я могу вам сказать, которые из них посажены в честь моих дядей, — сказал Питер Дэвис. — Те два, что с левого края. Одно, у самой изгороди, в честь Джона, а другое, рядышком, в честь Дэниела. — Он почесал в затылке. — А вот чьи остальные, не скажу. Может, Сесили знает. Вы у нее спросите.

Рэйчел улыбнулась ему:

— Спасибо, так и сделаю.

Другой мужчина в баре был примерно тех же лет, что и Питер Дэвис, невысокого роста, с маленькой головой и мелкими чертами лица, с разлохмаченной бородой, придававшей ему сходство с гномом. Он не участвовал в разговоре, и Рэйчел сама обратилась к нему:

— Добрый вечер. Я Рэйчел Эллиот из «Белкастер кроникл».

— Вот как. — Ответ прозвучал безучастно.

— Я надеюсь написать статью об Эшгроуве и о новых домах, — весело сказала Рэйчел. — Как вы относитесь к плану застройки?

— Пригребают себе нашу землю, — сказал мужчина. — Еще мой отец на этом участке работал. Овощи растил всю войну. Копай для победы![1]

— А потом вы стали его обрабатывать? — спросила Рэйчел.

— Ну да.

— Вы, должно быть, очень огорчились, когда эту землю продали.

Мужчина пожал плечами.

— Приходской совет объявил, что будет продавать, — проговорил он тоном человека, смирившегося с неизбежным. — И то еще нам повезло, что деревья хоть это лето пережили. Я давно так думал — рано или поздно эта земля пойдет под застройку.

— То есть проект не стал для вас сюрпризом?

— Когда-нибудь это должно было случиться. Хоть новый клуб поимеем с этого дела — уже что-то.

— Выходит, вы сторонник этой идеи? — улыбнулась ему Рэйчел.

Он сделал глоток пива.

— Не противник.

— А как же Эшгроув? — спросила Рэйчел.

— А что Эшгроув?

— Ну, по плану ведь его собираются вырубить, чтобы освободить место для подъездной дороги, верно? Как вы к этому относитесь?

— Лучше бы обойтись без этого, — ответил мужчина. — Но, скорее всего, вырубят. Деньги решают все, так?

Он допил свое пиво, попрощался и вышел из бара, не сказав больше ни слова.

— А вы собираетесь бороться за то, чтобы Эшгроув не вырубили, мистер Дэвис? — спросила Рэйчел.

Питер Дэвис пожал плечами.

— Вряд ли мы что-то можем сделать, — сказал он. — Том прав: деньги решают все.

Он тоже поднялся на ноги, допил последний глоток, пожелал Рэйчел приятно провести вечер и оставил ее в баре одну.

Рэйчел взглянула на часы. Было уже почти шесть, так что она допила свой шанди и расплатилась. Поправила прическу и макияж в дамской комнате, попрощалась с барменом и двинулась к выходу из паба. Открыв дверь, она едва не столкнулась с входящим. Это был Ник Поттер.

— А, привет, — усмехнулся он, узнав ее. — Мы встречались вчера. Все гоняетесь за своей историей?

— Просто хотела взглянуть на деревню, — небрежно ответила Рэйчел. — И в Эшгроуве побывала. Мистер Дэвис говорил, что деревьев там восемь или девять. Если точно, девять. Значит, в память девяти человек.

— Вероятно. — Ник, кажется, заинтересовался. — Любопытно, кто они. Вы уже разузнали?

— Нет, пока нет, — ответила Рэйчел, — но надеюсь выяснить.

Она попыталась обойти его, и он сказал:

— Уже уезжаете или у вас найдется время выпить чего-нибудь?

— Извините, нет, — сказала Рэйчел, — у меня назначена встреча. — Тут же поняв, что это прозвучало резковато, она улыбнулась и добавила: — Спасибо за предложение, но я иду в гости к мисс Стронг.

— В другой раз, — сказал Ник, отступив в сторону и придерживая для нее дверь. — Удачи в расследовании.

— Спасибо, — ответила Рэйчел. — До свидания.

Она вышла в темноту и, когда дверь за ней закрылась, заметила, что улыбается.

В этот холодный вечер полог ночного неба был чист, и мириады звезд, четких и ярких, сияли над головой, когда Рэйчел шла через дорогу к церкви. В ряду коттеджей за ней «Тисовое дерево» стоял вторым. На крыльце горела лампа, проливая свет на дорожку, а когда Рэйчел подошла к входной двери, загорелась еще и лампочка сигнализации. Рэйчел позвонила, и дверь открыла женщина лет сорока. Она пристально вгляделась в лицо Рэйчел, и та лучезарно улыбнулась и проговорила:

— Добрый вечер. Я Рэйчел Эллиот из «Белкастер кроникл». У меня назначена встреча с мисс Стронг.

Женщина коротко кивнула и спросила:

— У вас есть какой-нибудь документ?

Рэйчел предъявила журналистское удостоверение, и женщина, внимательно его изучив, впустила ее.

— Я Харриет Стронг, — представилась женщина. — Племянница Сесили. Вы, конечно же, понимаете, что нам приходится быть осторожными.

— Разумеется, — согласилась Рэйчел.

Харриет ввела ее в маленькую гостиную. Тяжелые шторы на окнах в этот зимний вечер были задернуты, в камине горел огонь. Это была уютная комнатка, полная всевозможных декоративных вещиц, занимавших все доступные поверхности. В кресле у камина сидела сама Сесили, а рядом, так, чтобы до них с легкостью можно было дотянуться, стояли ходунки. Сесили смотрела телевизор, на котором сверху расположилось целое семейство гипсовых кошек. Настоящая кошка дремала у хозяйки на коленях. Когда они вошли, Сесили подняла глаза.

— Здравствуйте, мисс Стронг, — улыбнулась Рэйчел. — Я — Рэйчел Эллиот.

— Здравствуйте. Проходите, садитесь. Харриет, придвинь еще одно кресло для мисс Эллиот. — Сесили сбросила кошку с колен и нажала на кнопку, заставив телевизор замолчать. — Не хотите ли чашку чая или кофе, мисс Эллиот?

Рэйчел заметила, что на столике рядом со старушкиным креслом среди беспорядочно разбросанных вещей стоят старый серебряный чайник и три чашки. Две были уже наполнены.

— Спасибо, — сказала Рэйчел. — С удовольствием выпью чаю.

Рэйчел села и стала смотреть, как старушка наливает в третью чашку молоко, а затем чай из серебряного чайника с прихотливым узором. Сесили Стронг, безусловно, была стара, лицо ее было испещрено морщинами, а вокруг него разлетались тонкой паутиной седые волосы, однако с головой у нее явно было все в порядке. Взгляд выцветших голубых глаз, поблескивающих из-под таких же выцветших бровей, был проницательным и пытливым. Протягивая Рэйчел чашку, Сесили пристально вглядывалась ей в лицо, и Рэйчел инстинктивно выдержала этот взгляд, не говоря ни слова, пока та не заговорила сама.

— Что ж, мисс Эллиот, вот вы и здесь. Какое у вас ко мне дело?

— Очень мило с вашей стороны, что вы так скоро согласились встретиться со мной, — сказала Рэйчел. — Как я уже сказала, я работаю в «Белкастер кроникл» и вчера вечером была на собрании в клубе. — Она умолкла на мгновение и перевела взгляд на Харриет. — А вы тоже были там?

— Нет, — суховато ответила Харриет. — Я бы пошла, если бы знала, что Сесили туда собралась.

— Я не обязана докладывать тебе о каждом своем шаге, — невозмутимо сказала Сесили племяннице. — Тебя это не касается, ты ведь в нашей деревне не живешь.

— Как выяснилось, касается, — заметила Харриет. — В конце концов, эти деревья посажены в память и о моем родственнике.

— Да, как выяснилось. Я знаю, — согласилась Сесили. — Но давай послушаем, что скажет мисс Эллиот.

— Пожалуйста, зовите меня Рэйчел, так будет гораздо проще.

— Что ж, Рэйчел, продолжайте.

— Я была на собрании, и меня очень заинтересовало то, что вы рассказали об Эшгроуве. Не знаю, поддерживаете ли вы новый план жилищной застройки…

Рэйчел на мгновение смолкла, и эти слова повисли в воздухе. Сесили подумала и ответила:

— Я ничего не имею против него в принципе, хотя предпочла бы более дешевое жилье, чтобы молодые пары могли оставаться в деревне. Единственное, в чем я решительно расхожусь с мистером Брэдли… хотя должна сказать, что не питаю симпатии к этому человеку, а вы? — Она замолчала, вопросительно приподняв брови, и Рэйчел призналась, что мистер Брэдли ей тоже не понравился.

— Итак, единственное, в чем я решительно расхожусь с ним — это деревья, и тут уж я от своего не отступлюсь. Эти деревья были посажены как мемориал и должны им оставаться, пока не доживут свой век. Ясень живет долго — к тому времени, как деревья начнут умирать естественным путем, мы все уже будем давно в земле, и тогда все это станет неважно.

— Вы можете сказать, в честь кого они посажены? — спросила Рэйчел.

— Конечно, — ответила Сесили. — Одно — в память моего брата Уилла, два — в память молодых Дэвисов, Джона и Дэна, потом Альфи Чапмен — это четыре… — Она задумалась на минуту, сосредоточенно хмурясь. — Уилл, Джон, Дэн, Альфи… — пробормотала она. — Ах да, еще Гарри Кук — пятый. Ох, как глупо, я же знаю…

— Не волнуйся, Сесили, — тихо сказала Харриет, — вспомнишь и остальных.

— Но до чего глупо — я же прекрасно знаю, кто эти остальные, — огрызнулась Сесили. — Мы же вместе росли. Отсюда они все разом и на фронт ушли — почти все наши местные ребята попали в Белширский полк. В газете написали, что нужны добровольцы, вот они все и пошли записываться.

— В «Кроникл»? — уточнила Рэйчел.

— Да, — подтвердила Сесили. — Моя мать так гордилась Уиллом, когда увидела его в форме! Вырезала фото из газеты и хранила в Библии.

— Об Уилле написали в газете?

— Была статья с групповым фото, — пояснила Сесили. — Перед тем, как они отправились во Францию. Все ребята из Чарлтон Амброуз, Фредди Херст в центре. Да, Фредди Херст, — торжествующе повторила она, — из поместья. Вот вам и шестой. Он-то, конечно, был офицером. — Плечи у нее вдруг поникли. — Так торжественно они уходили. И так мало их вернулось. Почти все погибли.

— Какое же дерево посажено в честь вашего Уилла? — мягко спросила Рэйчел, когда старушка замолчала.

— Крайнее справа, у самой ограды, — ответила Сесили.

Рэйчел попыталась представить себе рощу, виденную недавно. Насколько она помнила, то дерево, что справа, предполагаемая дорога никак не могла обогнуть.

— А были эти деревья как-то обозначены? — спросила Рэйчел. — Были на них имена?

— Ну, вначале было решено, что со временем под каждым деревом установят каменные плиты с выбитыми именами, а пока что сделали металлические таблички на колышках и вкопали в землю. Небольшие такие — думали ведь, что это временно, пока плиты не готовы.

Это подтверждало рассказ Питера Дэвиса. Рэйчел кивнула.

— И что же вышло дальше?

— Ну, в общем, плиты так и не сделали, а со временем и таблички повыдергивали. Однажды и табличка Уилла пропала, а потом я ее нашла: кто-то закинул ее за изгородь. Тогда я унесла ее домой. Я и так знаю, какое дерево посажено в его память, а табличку с именем жалко было бы потерять. — Она взглянула на свою племянницу. — Харриет, поднимись в спальню — ты найдешь ее в жестяной коробке у меня под кроватью. Табличку с именем Уилла. Не могла бы ты принести ее, пожалуйста?

Харриет кивнула и исчезла наверху.

— Вы знаете, почему мемориальные плиты так и не установили? — заинтересованно спросила Рэйчел.

— Вероятно, потому что сквайр умер, — ответила Сесили, немного подумав. — Это была идея сквайра Херста — посадить деревья. Фредди был его единственным сыном, и его убили на Сомме. Сквайр и организовал эту посадку в 1921 году, но в тот же год и сам умер. Это он оплатил и деревья, и таблички с именами — думаю, и за плиты тоже заплатил бы.

Вернулась Харриет с квадратной металлической табличкой примерно шесть на шесть дюймов, прикрепленной к металлическому штырьку. Харриет протянула ее Рэйчел, и та с интересом стала рассматривать ее, водя пальцами по выпуклой надписи:


РЯДОВОЙ УИЛЬЯМ АРТУР СТРОНГ
1899–1916 гг.
1-Й БАТАЛЬОН БЕЛШИРСКОГО ПОЛКА
ЛЕГКОЙ ПЕХОТЫ
ПОГИБ В БОЮ


— Они все были одинаковые, — сказала Сесили. — Имя, даты, звание, полк и как погибли. Гарри Кук — тот умер от ран. Я помню, на его табличке так и было написано. Все таблички заказывал сквайр.

Рэйчел протянула табличку Сесили.

— А Херсты и сейчас живут в поместье? — спросила Рэйчел — впрочем, без особой надежды.

Старушка подержала табличку в руках, провела пальцем по буквам, а затем положила ее на стол рядом с собой. Покачала головой.

— Нет, что вы. Сквайр Херст был последним. Его жена умерла родами, когда Фредди был еще мальчиком, а жена Фредди там никогда и не жила.

— Он был женат?

— Да, на одной девушке из Лондона. У них родился ребенок… кажется, девочка. Точно не помню. Как бы там ни было, Фредди так и не вернулся домой, и его жена осталась жить с родителями. По деревне ходил слух, что она снова вышла замуж, но я не знаю, правда ли это.

— Вы не помните, как ее звали?

Сесили покачала головой.

— Какое-то цветочное имя, — пренебрежительно ответила она. — Не то Вайолет, не то Пэнси, что-то в этом роде. Она ни разу даже не приехала навестить бедного сквайра.

— Что же было дальше, когда деревья посадили? — спросила Рэйчел. Взглянула на Сесили и добавила: — Вы не возражаете, если я буду делать заметки?

— Нет, нисколько. Записывайте сколько хотите.

Рэйчел нашарила в сумке блокнот и ручку и поспешно записала имена, которые Сесили назвала ей в начале разговора.