Все персонажи данной повести вымышлены. Всякое совпадение с реальными лицами и событиями носит случайный характер. Автор Ежегодно в России бесследно исчезают несколько тысяч человек. Из газет Глава первая
ЕЩЕ РАЗ О ЛЮБВИ
Несколько дней тому назад в своем почтовом ящике я обнаружила красочный конверт с рисунком главного корпуса моей «альма матер» — государственного университета нашего губернского города С. На конверте рисовалась цифра 90. Именно столько лет исполнилось университету, открытому еще в незабвенные времена последнего российского монарха.
«Уважаемая госпожа Надежда Фролова! — прочитала я текст вложенного в конверт пригласительного билета. — Оргкомитет по проведению юбилейных торжеств, посвященных 90-летию Университета, имеет честь пригласить Вас 28 октября в 17.00 в Театр оперы и балета на праздничное шоу, посвященное этому знаменательному событию. Ваш ряд… место…
Председатель оргкомитета, ректор Университета, академик РАН Евгений ТОБОЛЬСКИЙ».
«Надо же, — удивилась я, повертев и рассмотрев со всех сторон конверт и пригласительный, — не забыли!» Не скрою, было приятно, что и мне удастся побывать на торжествах, куда соберутся тысячи гораздо более именитых выпускников и гостей. Я закончила университет всего пять лет назад с красным дипломом (видимо, поэтому меня и пригласили), меня оставляли в аспирантуре, но я предпочла живую и гораздо более интересную для меня розыскную работу корпению в архивах, библиотеках, написанию статей и самой диссертации…
Впрочем, поиск оперативный сродни научному. Методы по сути одинаковы — синтез, анализ, дедукция, индукция. И много интуиции. Но о делах не стоит. Я шла на вечер, чтобы немного расслабиться и отдохнуть, встретиться с сокурсниками, любимыми преподавателями, узнать последние университетские новости.
Нетерпение завладело мною с самого утра. Выбрав строгий, но изысканный бежевый костюм деловой женщины, я была готова не к вечеру, а к обеду. Чтобы вновь почувствовать студенческую атмосферу, я решила до торжественного заседания побродить по закоулкам университетского главного корпуса, подышать его воздухом, вспомнить еще не очень далеко убежавшую молодость.
Машину оставила в гараже: встречу друзей, захотим отметить, к чему лишние проблемы? Как скромная российская бюджетница доехала до Университетской на маршрутке. Вот и четырехэтажка из темно-красного кирпича.
Поднялась по десяти мраморным ступенькам, с трудом открыла по-прежнему скрипящую дубовую дверь. Народу не так много, видимо, все уже устремились в оперный театр. Тем лучше, пройду спокойно по коридорам, загляну в знакомые аудитории. Вот здесь, на первом этаже, где теперь музей университета, десять лет назад располагалась приемная комиссия. Долговязой выпускницей одной из лучших в городе «английской» школы № 110 я вошла сюда в июле 1989-го, испуганно сжимая в руках белую картонную папочку с тесемочками, куда были вложены все документы для поступления.
Больше всего я волновалась накануне сдачи истории СССР. Год-то 1989-й, разгар перестройки. «Все смешалось в доме Облонских», — как справедливо отмечал Лев Толстой; так и в отечественной истории акценты уже менялись, учебники отставали от жизни, а самое главное, невозможно было угадать, какова политическая ориентация принимающего экзамен преподавателя, демократ ли он, ельцинист или коммунист старой закалки.
Из этой 205-й аудитории второго этажа я вылетела, судорожно сжимая в руках экзаменационный лист с гордой пятеркой по истории. Пятерка вселяла надежду на поступление… В этой же аудитории профессор Артемьев читал свои интересные лекции по римскому праву. Картина дебатов в римском суде стояла у каждого перед глазами.
На последнем, четвертом этаже, в конце длинного коридора, есть узкий служебный ход. Студенты и преподаватели им почти не пользовались, предпочитая широкие пролеты центрального лестничного марша. На третьем курсе я часто сачковала с противных моему сердцу лекций по криминалистике (предмет я обожала, но мне не нравилась рыжеволосая мымра, его читавшая, доцент Сирухулидзе) и вместе со своим верным поклонником Алешкой Тарасовым взбиралась на самый верх служебного хода, к чердаку. Здесь в безопасности мы целовались до синевы на губах всю криминалистическую пару… Но Тарасовой я не стала, а Алешка женился на последнем курсе на вчерашней школьнице Аллочке. Капитан Тарасов служит в ОМОНе областного управления внутренних дел, побывал недавно в Чечне, вернулся из командировки живой и невредимый, с орденом…
Я взглянула на часы. Пора в оперный театр. Уже не предаваясь воспоминаниям, не оглядываясь по сторонам и не читая знакомые и незнакомые фамилии на дверных табличках, я заспешила к выходу. На третьем этаже меня кто-то окликнул:
— Надя, ты ли это?!
Оглянувшись, я увидела молодую темноволосую женщину в ярком красном костюме. Невысокого роста, тоненькая, похожая скорее на девушку-подростка, женщина шла мне навстречу. Она вступила в полосу солнечного света, идущего от окна, и тут я наконец-то догадалась, кто это.
— Ксения, долго будешь жить или богатой станешь, еле тебя узнала!
С Ксенией Переваловой мы учились в одной школе. Правда, она уже заканчивала десятый, а я только-только восьмой класс, но эта разница в возрасте заметна в школе, а в университете возрастные границы стираются. Она училась на филологическом, я на юридическом, но встречались постоянно на общеуниверситетских праздниках, капустниках, КВНах. Как выпускницы одной школы мы старались поддерживать не только знакомство на уровне «здравствуй — до свидания», но и вспоминали часто своих общих знакомых, милых сердцу учителей, юношей из Ксениного класса (один из них, Сашка Крылов, мне очень нравился), словом, мы были не просто знакомыми. Но затем Ксения закончила университет, поступила в аспирантуру, уехала на год по обмену на стажировку в Германию (она взяла темой исследования творчество Федора Тютчева), и наши отношения прервались.
— Рада тебя видеть, Надя! Какими судьбами здесь? — Перевалова не отпускала мою руку.
— Получила приглашение на юбилейный вечер, а перед началом забежала сюда, вдохнуть родимый дух! — объяснила я свое появление в университете.
— Так пойдем в оперный вместе! — предложила Ксения. — Только зайдем к нам на кафедру, я возьму плащ.
Кивнув головой в знак согласия, я зашла вслед за Переваловой в аудиторию, на табличке которой успела прочитать: «Кафедра русской литературы XIX века».
Лаборантка, увидев мою спутницу, протянула ей тонкую папку:
— Ксения Георгиевна, вам Карнухов с третьего курса новую курсовую просил передать.
Перевалова почему-то тяжело вздохнула, подержала в руках папку, словно взвешивая, посмотрела на свою миниатюрную сумочку.
— Оставлю в своем столе, у меня завтра две пары на вечернем, тогда и заберу.
Она надела кожаный плащ, поправила у зеркала прическу и, взяв меня под руку, вышла в коридор главного корпуса.
— Надежда, рассказывай, как твои дела, где служишь, вышла ли замуж, словом, давай, выкладывай все по порядку.
— Служу свободным художником, замуж не берут, ничего интересного, — я растерянно улыбнулась.
— Это как — свободным художником? — переспросила Ксения. — Ты вроде живописью не увлекалась ни в школе, ни в университете?
Усмехнувшись, я вытащила из своей сумочки визитку, подала Переваловой.
— Чем я тебе не нравлюсь? — с картинным возмущением в голосе произнесла я.
— Нет, но в моем представлении частный детектив — здоровенный мужик вроде этого, второго номера «Единства», Александра Карелина. Черный плащ, пистолет в кобуре под пиджаком, зимой и летом черные очки.
— Супермен, одним словом, — снисходительно улыбнулась я своей приятельнице.
— Нет, а как ты задерживаешь преступников? Они же тебя одной левой, — не унималась Перевалова.
— Пистолет у меня в сумочке, черный пояс по каратэ просто не подошел сегодня к моему костюму…
— Вот почему, Надя, ты замуж выйти не можешь, — перебила меня Ксения. — Какому же мужику понравится, что подруга его одной левой перешибить может?
— Резонно, резонно, — согласилась я. — А ты сама как?
— Работаю, коль успела заметить, в родном университете на своей же кафедре, старший преподаватель. Пишу докторскую.
— Как докторскую? — теперь не поняла уже я. — А где же кандидатская?
— Кандидатскую защитила два года назад, — пояснила Ксения.
— И конечно, не можешь выйти замуж. Какому же мужику понравится, что жена все время в библиотеку, в библиотеку, в библиотеку! — съязвила я в отместку за супермена.
— Замужем второй год. А сыну Антошке уже десять лет, он у меня в пятом классе учится… — с гордостью произнесла подруга.
Удивиться и, как говорят, переварить ее сообщение я не успела: за разговорами мы вышли на Театральную площадь. Обилие милиции на подступах к оперному указывало на ожидание vip-персон. В гардеробе, сдавая плащи, мы с Ксенией договорились встретиться в перерыве между торжественным заседанием и праздничным концертом. Заняв свое место в десятом ряду, я с большим интересом стала осматривать гостей торжества. Раздались аплодисменты — это на сцене показались члены президиума. В лицо я знала немногих: вице-премьер федерального правительства Светлана Петренко шла впереди всех, за нею, пытаясь поддержать ее за локоток, вальяжно шествовал наш губернатор Дмитрий Великов, за которым шли ректор университета Евгений Тобольский, его многочисленные помощники, из которых я помнила только проректора по науке Александра Крафта. Колоритнейшая, надо признать, личность. Но о нем позже. Началось торжественное заседание.
Вице-премьер зачитала приветственное послание от Президента страны. Единственный интересный факт, запомнившийся мне за шелухой казенных строчек президентского послания, заключался в том, что наш университет уверенно вошел в шестерку лучших российских вузов. Это вселяло гордость за «альму матер».
Родимый губернатор воздал должное российскому премьеру начала XX века Петру Столыпину, в бытность которого у власти и был основан наш университет, заявил о своей поддержке классического образования. Уже не слушая официальные речи, я разглядывала сидящих в зале гостей. За годы своего существования университет дал стране много нужных специалистов и известных людей, если судить по орденам и медалям на парадных костюмах собравшихся в театре гостей.
Что нас ждет после перерыва? Я взглянула на программу вечера. Так, концерт мастеров искусств. Скукотища. Ладно, объявят антракт, там видно будет.
В перерыве, пробираясь между рядами кресел к выходу из зрительного зала, я заметила ждущую меня в проходе Ксению Перевалову. Она помахала мне рукой, словно желая убедиться, заметила ли я ее. Я кивнула головой и, выбравшись из тесноты кресел, подошла к ней.
— Надя, пойдем, я познакомлю тебя с мужем! — предложила Перевалова.
— Он у тебя однокурсник? Я его знаю? — поинтересовалась я.
— Сейчас увидишь, — почему-то хитро улыбнулась Ксения, взяв меня под руку и направляя к сцене, откуда спускались прямо в зрительный зал члены президиума.
Мы остановились у первого ряда, пропуская идущих навстречу официальных лиц. Когда с нами поравнялись руководители университета, они все стали дружно здороваться с моей спутницей. Это меня несколько озадачило. Но последовавшая затем сцена и вовсе заставила меня оторопеть.
— Ксюша, родная, что случилось? — взволнованно произнес проректор по науке Александр Крафт, целуя руку моей спутнице.
— Все в порядке, Саша, я только хотела представить тебе мою школьную и университетскую подругу Надю Фролову, — улыбнулась Ксения, выводя меня на передний план.
Я подала руку профессору, который так же галантно ее поцеловал:
— Припоминаю, кажется вы учились на юридическом?
— Да, Александр Андреевич, — пролепетала я.
— Саша, ты не против, если Надя поужинает сегодня у нас дома? — невозмутимо спросила Ксения.
— Наоборот, я буду очень рад этому. Только, девочки, начинайте ужинать без меня, Ксюша, ты же понимаешь, после концерта неизбежный ля-фуршет… — Крафт развел руками, как бы говоря: «Ну, что я могу поделать с этим?»
— Тебя привезут? — поинтересовалась Перевалова.
— Да, не волнуйся, транспорт уже есть.
— Тогда я возьму машину? — вопросительно посмотрела на мужа Ксения.
— Конечно! — он вытащил из кармана пиджака ключи. — Не прощаюсь, до встречи дома! — Крафт кивнул нам и, ускорив шаг, догнал ушедших в холл руководителей университета.
Я же с нескрываемым изумлением посмотрела на приятельницу:
— Ксения, профессор Крафт — твой муж?!
Было чему удивляться. Александр Андреевич Крафт давно уже стал легендой не только нашего университета. Офицер-пограничник, получивший в далеком 1969-м году орден Ленина за сражение с китайцами на острове Даманский (представленный к званию Героя Советского Союза тяжело раненный майор, сумевший в бою организовать дружный отпор превосходящим силам противника Звезды Героя не дождался из-за так называемого «пятого пункта», графы национальности в анкете — Крафт по отцу был немец. Командование подсластило горькую пилюлю, комиссовав по состоянию здоровья уже не майора, а полковника Крафта, присвоив тридцатилетнему офицеру внеочередное воинское звание. К 30-летию сражения на Даманском Президент России исправил ошибку своих коммунистических предшественников, и на груди Александра Андреевича засверкала-таки Звезда Героя, только теперь уже России). После выхода в отставку Крафт вспомнил о филологическом образовании, полученном без отрыва от службы во Владивостокском университете.
За полтора десятка лет отставной полковник сумел стать одним из крупнейших специалистов в стране по русской литературе XIX века, его кандидатская диссертация по творчеству Федора Ивановича Тютчева была засчитана ВАКом как докторская. Но Крафт не остановился на достигнутом. Считая, что литература на самом деле является зеркалом истории, филолог взялся за изучение и русской истории XIX века. Когда я еще училась в школе, он именно у нас, в 110-й, апробировал свой тогда еще экспериментальный учебник «Русская история и литература XIX века». Сейчас, на рубеже веков, по учебникам Крафта занимается большинство старшеклассников России. А доктор филологии стал еще и доктором исторических наук за этот учебник.
Директриса нашей школы, Полина Давыдовна Гвонтмахер, заполучила Крафта в школу, подав ему идею написания школьного учебника.
О личной жизни профессора Крафта нам, старшеклассникам, а потом уже и студентам университета было известно немного. Сына Андрея мы часто видели в обществе отца, но кто из нас обращал тогда внимание на малыша? Жену же ученого я не видела никогда.
— Так профессор Крафт — твой муж?! — повторила я свой вопрос стоящей рядом со мной подруге.
— Саша уже три года как академик РАН, — с гордостью произнесла Ксения, поправляя меня.
— По-нашему, это шок, — повторила я слоган популярной рекламы.
— Приедем домой, сядем ужинать, я тебе всю историю нашей любви расскажу, — пообещала Ксения, открывая дверцу бежевой «девятки», припаркованной на стоянке возле оперного театра.
Ехали долго. Ксения вела «жигуленок» осторожно, чувствовался новичок за рулем. Наконец машина остановилась возле обычной бетонной девятиэтажки в одном из спальных районов города. На мой вопросительный взгляд приятельница пояснила:
— Это моя квартира, свою в центре Саша оставил сыну и жене.
Поднялись на пятый этаж. Обычная трехкомнатная квартира постройки середины восьмидесятых годов. Ксения хлопотала с ужином и продолжала рассказ:
— У меня была однокомнатная неподалеку, а когда год назад мы с Сашей наконец-то оформили наши отношения, мы с мамой сделали родственный обмен, она пошла в однокомнатную, а я вернулась сюда, в мамину.
— Ничего не понимаю… Что означает «наконец-то оформили наши отношения»? — пожала я плечами, ожидая от подруги обещанного рассказа.
— Ты помнишь судьбу Федора Тютчева, его отношения с Еленой Денисьевой? — вопросом на вопрос ответила Ксения.
— Смутно припоминаю. Вернувшись в Россию после многолетней жизни в Европе, поэт познакомился в Смольном институте с ровесницей своей дочери, в которую влюбился как мальчишка, — напрягла я свою память.
— Вот именно. И прожили они в гражданском браке четырнадцать долгих лет, до самой смерти Елены. После ее преждевременной гибели поэт создал великолепный цикл любовной лирики, вошедший в его творчество под названием «Денисьевского», — терпеливо объясняла мне Ксюша.
— При чем здесь ты? — допытывалась я.
— Вот с этой лекции о денисьевском цикле, истории любви крупного российского дипломата и юной девушки, годящейся ему в дочери, и началось наше чувство с Сашей. Он читал нам великолепные лекции по истории и литературе XIX века. А там таких удивительных примеров много: Денисьева и Тютчев, Екатерина Долгорукова и Александр Второй. Я тогда по-другому взглянула на профессора Крафта. Мне шел семнадцатый год, ему сорок седьмой. Разница в тридцать лет. Но я ее не замечала. Ждала его уроков как праздника. Смотрела ему в глаза. Могла по глазам угадать его состояние, настроение. Стала на переменках задерживаться в кабинете, разговаривать с профессором, познавать его мир. Мне было очень интересно с ним. Это такой кладезь знаний…
Потом я стала замечать, как, входя в класс, Крафт бросал взгляд прежде всего на мое обычное место и приветливо улыбался мне одними кончиками губ. Так в наши отношения вошла тайна, известная только нам обоим. А объяснились мы окончательно в канун 1987 года. Крафт пригласил несколько десятиклассников на университетский новогодний капустник. Потом были танцы, и на «белом» вальсе я пригласила профессора… — глаза Ксении блестели, чувствовалось, ей было приятно вспоминать далекое уже прошлое.
— Знаешь, как интересно получилось: к Крафту на «белом» танце подошли сразу три девушки. Я, Наташка Яблокова, может, помнишь, в тот год она стала мисс области, такие конкурсы только стали входить в обиход? И еще одна, видимо студентка, я ее не знала, но очень обольстительная брюнетка. Наш профессор протягивает руку мне… Они были в таком же шоке, как ты сегодня, — Ксения заливисто хохочет.
— Потом он провожал меня домой. 30 декабря, канун Нового года. Я попросила его исполнить три моих любых желания. Саша согласился. Первое — сказать правду о том, как он ко мне относится. Выяснила, что я давно ему небезразлична. Но он не хотел приносить страдания сразу трем самым близким ему людям — сыну Андрею, жене, мне. Обещал подавить свое чувство ко мне. Но я уже не могла этого позволить. Мы подошли к моему дому, этому самому. Саша проводил меня до двери. Мы жили вдвоем с мамой, с отцом моим она рассталась давно, когда я была совсем маленькой. Тщетно пыталась устроить свою жизнь. В тот день мама уехала на праздники к своему знакомому в другой город. Поэтому совершенно спокойно я пригласила Сашу в гости. За ним оставалось выполнение еще двух моих желаний… С того вечера он и стал моим гражданским мужем.
— И ты не побоялась? — изумилась я.
— Чего? Стать женщиной? Рано или поздно это случается в жизни любой девушки. У нас с Сашей это было так прекрасно! Он боготворил меня не только на словах, но и на деле. У меня душа поет, когда он ко мне прикасается…
— Я не об этом, Ксения. Как ты не побоялась отдаться женатому мужчине, много старше тебя? А если бы он бросил, отказался от тебя? — уточнила я свой вопрос.
— Я Саше поверила. Он очень бережно относился ко мне все эти годы. За тринадцать лет мне не пришлось сделать ни одного аборта.
— А родила по своей инициативе? — Мне было просто интересно слушать эту необычную женскую историю.
— Да. После школы поступила в университет, закончила первый курс и огорошила своего благоверного желанием иметь ребенка…
— Он что, был против?
— Нет, Саша всегда старается выполнять любые мои прихоти. Ответил просто: «Рожать — так рожать!» И летом 1989-го я родила Антона.
— Кстати, а где он? — поинтересовалась я.
— У мамы. Она всегда подстраховывает, когда мы с Сашей заняты.
— А как твоя мама вообще отнеслась к твоим отношениям с Крафтом?
— Поначалу не одобряла. Нет, не то, что он оказался старше меня на тридцать лет, нет, с этим она смирилась как раз быстро, хотя вздыхала — зять старше ее на три года! Мама боялась, что я так и останусь на всю жизнь просто любовницей, все время приводила себя в пример. Но я убеждала ее, что она одинока, а я любима и рано или поздно стану законной женой Саше. Мама у меня молодец. Только она одна знала, кем мне на самом деле приходится Саша. Мы же вынуждены были скрывать наши отношения долгих двенадцать лет. Без ее помощи я не подняла бы Антона… — Ксения закончила накрывать ужин, разлила в маленькие рюмочки золотистый дагестанский коньяк. — Давай, Надя, выпьем за любовь. Это великая штука, любить и быть любимой!
Мы чокнулись и выпили коньяк, закусив шоколадом и дольками апельсина.
— Ты все-таки дождалась своего счастья? — спросила я, поглощая бефстроганов с картошкой, жаренной в масле.
— Да, дождалась, может, потому, что никогда не торопила Сашу с этим решением. Андрей вырос, закончил школу, университет, женился, только тогда Саша признался во всем жене…
— И какова была ее реакция?
— Антонина Васильевна — замечательная женщина. Саша, кстати, о ней плохо никогда не отзывался. Не знаю, что там у них не заладилось, коль Крафт стал моим… ладно, чего уж там, любовником, будем прямо говорить. Но когда он рассказал жене, что нашему Антону девять лет, она сама подала на развод. Антон сейчас в том возрасте, в каком был его Андрей, когда мы стали близки. Мальчишке в эту пору так нужен отец! Я устала объяснять Антошке, почему наш папа так редко бывает дома и постоянно живет в Москве — это мы с Сашей такую легенду придумали… — моя собеседница помолчала. — Вот так чуть больше года назад я и стала Ксенией Георгиевной Крафт.
— Антону тоже фамилию сменили? — допытывалась я.
— Не пришлось, он у нас с рождения на папиной фамилии, — пояснила Ксения.
Она так и выразилась — «на папиной», а не «на отцовской». Я вспомнила психологию, согласно которой есть жены-дочери и мужья-отцы. Видимо, Ксения и Александр Андреевич принадлежали именно к этим категориям и счастливо совпали в наконец-то оформленном браке. Не могла я удержаться и от чисто женского вопроса:
— Хорошо, Ксюша, тринадцать лет назад, ему — сорок семь, тебе — семнадцать, все понятно. Но сейчас Крафту уже шестьдесят, а тебе только тридцать. Он же стареет с каждым днем…
Ксения расхохоталась мне в ответ:
— Ты о сексе, что ли?! Саша любому молодому сто очков вперед даст. Да ты ж его видела сегодня, разве Крафт выглядит на свой возраст?
Честно говоря, я сама поразилась, как хорошо держался профессор, тьфу, теперь уже академик Крафт. Женитьба на молодой женщине явно пошла ему на пользу!
— У меня, кроме Саши, других мужчин в жизни еще не было, хотя ухажеров, особенно на студенческой скамье, всегда хватало. Но зачем мне другие, коль Саша меня удовлетворяет как мужчина? — вполне резонно заметила Ксюша.
— Ты приводила примеры Тютчева и Елены Денисьевой, Александра Второго и Екатерины Долгоруковой. А ведь у их любви печальный конец: Денисьева умерла, оставив безутешного мужа, а Александр Освободитель погиб, и почти сорок лет вдовствовала Катя… Ты не боишься подобного конца?
Ксения пожала плечами:
— А мне теперь ничего не страшно. Я была счастлива с Сашей, и этим все сказано…
Мы вновь выпили по рюмочке коньяку. По всему было видно, что Александра Андреевича я не дождусь. Засиживаться допоздна неудобно, поэтому после девяти вечера я начала собираться домой.
— Знаешь, приходи к нам в субботу! Двенадцать лет я вела затворнический образ жизни, подруг у меня практически не осталось, а так иногда хочется посидеть, душу излить. Да и Саша будет рад, он очень гостеприимный по характеру, у них с Антониной Васильевной двери почти не закрывались, то дипломники, то аспиранты. С Антоном тебя познакомлю… — Ксеня вопросительно посмотрела на меня.
Мне самой было очень интересно вблизи посмотреть на жизнь этой не совсем обычной семьи, поэтому я «с благодарностью приняла приглашение», как пишут в официальных коммюнике. Суббота — это уже послезавтра, никаких встреч на вечер у меня не было запланировано.
Ксения вызвалась проводить меня до дороги. Но, когда мы вышли из подъезда, к дому подкатил микроавтобус «Ниссан», из которого вышел академик Крафт. Заметив нас, он попросил водителя подвезти меня в центр города. На этом я рассталась со своими старыми-новыми знакомыми.
Глава вторая
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Пятницу я провела суматошно, как всегда бывает в период творческого простоя — ходила на Центральный рынок, набрала продуктов на целую неделю (обычно я посвящаю этому субботы, но завтрашняя будет занята подготовкой к визиту в семью Крафтов, к академику не хотелось идти кое-как причесанной и одетой), готовила обед — мою любимую дамламу, центральноазиатское блюдо, когда вместе с говяжим мясом на медленном огне тушатся разнообразные овощи — баклажаны, картошка, морковь, капуста; посетила своего парикмахера, а вечером, взяв по дороге домой в частной кондитерской «У Клячкина» мой любимый торт «Наполеон», пила чай, вкушала один за другим кусочки торта, наблюдая, как Леонид Якубович впаривал очередной приз кому-то из игроков «Поля чудес».
На ночь прочитала свежий детектив. Заснула глубоко за полночь, но встала как обычно, в семь утра, поставила чайник на огонь, вынула из холодильника масленку (я люблю мазать на ломтики батона уже слегка размягшее масло, а не только что вынутое, которое, как ни старайся, сколько усилий не прикладывай, ровным слоем все равно никогда не ляжет), сверток с сыром (во вкусах я консерватор, завтрак вот уже полтора десятка лет практически один и тот же — бокал жгучего кофе и четыре бутерброда с сыром) и отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок.
Наконец, приняв душ, пахнущая утренней свежестью, я уселась за маленький кухонный столик, взяв в руки пятничную толстушку «Комсомолки». Я доедала третий бутерброд, когда раздался протяжный сигнал городского телефона. Взяла трубку.
— Алло!
— Мне Надежду Александровну пожалуйста! — голос звонившего показался мне знакомым.
— Я вас внимательно слушаю, — проговорила я.
— Это Крафт! — представился мой собеседник. — Надежда Александровна, я прошу вас незамедлительно приехать ко мне.
Если человек, ждущий меня с визитом вечером, просит приехать утром, значит, у него стряслось что-то экстраординарное. Лишних вопросов задавать я не привыкла, но одно уточнение сделать было необходимо.
— Александр Андреевич, вы на Ксениной квартире?
— Да. Координаты помните?
— Конечно. Через час я доберусь до вас. Устроит?
— Раз нельзя раньше, то устроит. Жду вас! — Крафт закончил разговор.
Сердцем или душой, словом, каким-то шестым чувством ощутив опасность, я наскоро расправилась с последним бутербродом, оделась в рабочую одежду — джинсы, кожаная куртка, водолазка, проверила оружие в сумочке, потушила газ, выключила свет и скорым шагом отправилась в гараж выводить мою верную черную «десятку».
За пять минут до назначенного времени я подкатила к уже знакомой девятиэтажке. Поставила машину неподалеку от третьего подъезда. Накинула ремешок сумочки на плечо, посмотрелась в зеркальце дальнего вида. Вышла и заперла «жигуленок». Включила сигнализацию. На всякий случай огляделась вокруг. Ничего интересного — пара старушек традиционно восседала на скамейке у подъезда, юная мамаша с малышом примерно полуторагодовалого возраста прогуливалась по тротуару. Оставшись довольной результатом предварительного наружного осмотра, я вошла в подъезд.
Позвонила осторожным коротким звонком. Дверь открылась очень быстро, словно Крафт заранее приготовился это сделать. Надо будет взглянуть, куда выходят окна и лоджия квартиры, во двор или на проезжую часть дороги.
Ученый помог мне снять куртку, подал тапочки, показал рукой в сторону зала. Удобно устроившись в кресле, я почувствовала на себе цепкий взгляд Крафта, оглядевшего меня, как говорится, с ног до головы. Поежившись под этим не совсем обычным взором, я инстинктивно поправила прическу, водолазку, джинсы:
— Что-нибудь не в порядке, Александр Андреевич?
— Нет, Надя… кстати, вы позволите так обращаться? — профессор вопросительно взглянул на меня. Заметив мой утвердительный кивок, продолжал: — С одеждой у вас все в порядке. Просто я сомневаюсь, сможете ли вы мне помочь…
Воспользовавшись паузой, теперь уже я, в свою очередь, внимательно оглядела профессора. Лицо с коротким ежиком рано поседевших волос выглядело усталым. Мешки под глазами и чуть красные глаза выдавали бессонную ночь. Что совсем необычно, так это небольшая однодневная щетина — Крафт встретил меня небритым! Выходит, у него действительно что-то случилось. Но что?
— Александр Андреевич, давайте о главном. Что произошло? — как можно более доброжелательным тоном произнесла я.
— Ксения пропала… — голос ученого дрожал. Чего угодно, но этого я не ожидала!
— Как… пропала? — переспросила я.
— Не вернулась домой после работы, — пояснил Крафт.
— У нее вчера были две пары у вечерников? — полуутвердительным, полувопросительным тоном произнесла я.
— Откуда вы знаете? — подозрительно заметил хозяин.
— Я же все-таки профессионал и стараюсь вам помочь. Вторая пара у вечерников заканчивается в…
— Десять вечера, — закончил фразу профессор.
— Во сколько Ксения Георгиевна обычно приходила домой? — продолжала я выяснение обстоятельств исчезновения приятельницы.
— Обычно я поджидал ее на машине возле четвертого корпуса и за 30 минут мы доезжали до дома. Но это в тех случаях, когда с Антоном сидела Нина Сергеевна, Ксенина мама. Но вчера она приболела, осталась у себя. Ксения не хотела, чтобы я бросил спящего сына одного, поэтому решила добираться на маршрутке. Это заняло бы около часа, — медленно, тщательно обдумывая каждое слово, рассказывал профессор.
— Следовательно, вы ожидали ее в начале двенадцатого ночи, я правильно поняла? — поглядела я на Крафта, копаясь в своей сумочке в поисках блокнота и авторучки.
— Да, именно так, — подтвердил хозяин.
— Когда начали волноваться?
— Около полуночи.
— Александр Андреевич, а вы уверены, что Ксения Георгиевна провела эти две пары? — поинтересовалась я.
— Разумеется. Опоздай она или не приди на занятия, домой обязательно позвонили бы из деканата вечерников. У них есть наш телефон, — вполне резонно объяснил Крафт.
— Что вы предприняли после полуночи? — я строго посмотрела на ученого.
— Спустился вниз, прошел с фонарем путь от нашего дома до дороги и обратно. Никого не встретив, поднялся к себе. До утра не мог найти себе места, слонялся из угла в угол, кидался в коридор на каждый шорох и шум лифта. На зеркале трюмо в нашей спальне нашел вашу визитку, подумал, что в данной ситуации помочь мне можете только вы. Позвонил вам. Пожалуй, все, — задумчиво пожал плечами хозяин.
— А где Антон?
— Да, совсем забыл, утром, как обычно, в 6.30 разбудил сына, накормил и проводил до школы. Школа тут рядом, через два дома, — вспомнил Крафт.
— У них шестидневка? — уточнила я.
— Да, сегодня все шесть уроков, по полной программе, до часу дня.
— Ребенок интересовался, где мама? — я выжидательно посмотрела на моего бывшего преподавателя.
— Конечно, я объяснил Антону, что мама у бабули, та ведь приболела, — не задумываясь, произнес профессор. Следовательно, так было и на самом деле.
— Вам не приходило в голову, что супруга действительно у тещи? — высказала я предположение.
— Нет, у Нины Сергеевны есть телефон, Ксения не позволила бы себе остаться у мамы, не предупредив меня, — не поддержал мою мысль Александр Андреевич.
— Получается, что, кроме нас с вами, об исчезновении Ксении Георгиевны не догадывается пока никто? — я вопросительно посмотрела на ученого.
— Да, пока никто, — подтвердил Крафт.
— В течение этой ночи вам кто-нибудь звонил?
— После одиннадцати — никто. Вечером состоялся разговор с ректором о моей предстоящей командировке в Великобританию, на международный симпозиум. Звонил старший сын, Андрей. Все. — Профессор выжидательно посмотрел на меня.
— А случайных звонков типа «Это квартира Ивановых?» или «Позовите Таню, пожалуйста!» не было? — задала я очередной вопрос.
— Уже под утро был звонок, я сидел в зале рядом с телефоном, схватил трубку после первого же сигнала, на том конце стояла тишина, я несколько раз произнес: «Алло, алло!». Потом сказал: «Вас не слышно, перезвоните!» — и опустил трубку. Но никто не перезвонил, — вспомнил профессор.
— Теперь главный вопрос, Александр Андреевич! Почему вы не сделали официальное заявление в милицию о пропаже жены? — я смотрела в упор в глаза Крафта, словно желая его загипнотизировать.
— Тут много причин. — Он помедлил. — Во-первых, я не совсем верю в возможности нашей милиции.
— А во-вторых?
— Во-вторых, если бы исчезла Антонина Васильевна, моя первая супруга, я бы незамедлительно сделал заявление в правоохранительные органы. А в нашем случае дело очень деликатное… — он слегка замялся. — У нас такая разница в возрасте… Мне бы не хотелось, чтобы наши имена трепались в уголовной хронике бульварной прессы, у них же свои информаторы в каждом отделении милиции, — профессор щелкнул от волнения костяшками пальцев.
— Резонно, — заметила я. — Это все обстоятельства?
— Нет, есть еще и в-третьих. Если это похищение, то мое обращение в милицию может стоить Ксении жизни! — он побледнел от своего собственного предположения.
Я несколько смягчилась. Но надо было уточнить все детали для выдвижения каких-либо версий.
— Александр Андреевич, я вынуждена не просто вторгнуться в вашу личную жизнь, но и задать несколько вопросов практически интимного характера. Встретившись с вами сегодня вечером, как мы с Ксенией планировали, я бы не посмела, естественно, их коснуться. Но сейчас не та ситуация, чтобы соблюдать такт. Вы согласны? — я вопросительно посмотрела на профессора. Он лишь утвердительно махнул рукой: валяйте, мол.
— Хорошо. За последние дни в поведении Ксении Георгиевны не было ничего необычного? Меланхолии, слез, стрессового состояния, депрессии, наоборот, беспричинного веселья? — я вытащила из сумочки диктофон, показала на него Крафту.
— Пишите, — согласился ученый. — Нет, поведение жены не отличалось от обычного.
— Она употребляла наркотики, алкоголь в больших количествах? — продолжала я дальше раскручивать собеседника.
— Нет, могла выпить коньяк или хорошее красное молдавское вино по праздникам. Только и всего.
— Только и всего, — я повторила последние слова Крафта. — Кто обычно вынимает корреспонденцию из почтового ящика?
— Ксения, она чаще меня бывает дома, — пояснил супруг исчезнувшей.
— Следовательно, при желании она могла скрыть от вас любое послание, адресованное ей лично?
— За тринадцать лет совместной жизни мы не скрывали друг от друга ничего! — в тоне ответа Крафта мне послышалось не только возмущение, но и скрытая злость.
— В тихом омуте черти водятся! — я специально подзадоривала профессора.
— Оказывается, вы очень плохо знаете Ксюшу, а представлялись ее подругой, — уже разочарованно произнес Крафт.
— Александр Андреевич, я же предупредила: на мои вопросы не стоит обижаться. Сыщик как рыбак, чем шире закинет невод, тем больше рыбы, а в моем случае — версий, в него попадет, — я улыбнулась негодующему профессору.
— Извините, Надя! — буркнул он. — Давайте дальше.
— А дальше совсем уж… интимное. У вас в последнее время с саксом все было в норме?
— Вы хотите сказать, способен ли я еще удовлетоврить женщину, вдвое моложе меня? — уточнил профессор. Заметив мой кивок головой, подтвердил: — Способен. Ксения никогда не жаловалась на неудовлетворенность в постели. Любые ее сексуальные прихоти выполнялись.
Я с явным интересом посмотрела на ученого. Дай Бог, если его слова соответствовали истине! А что, если молодая жена, не привыкшая никому жаловаться, просто завела кого-нибудь на стороне?
— У нее были поклонники? Из числа ваших коллег, студентов, в особенности вечерников, там ведь попадаются и солидные люди? Из соседей, наконец…
— Я не ревнивый и всегда оставлял Ксении свободу действий в этом вопросе, но, когда мы поженились и она сменила фамилию, думаю, такая возможность отпала, — высказал свое предположение Крафт.
— Со здоровьем у нее все было в порядке? Эпилепсией, диабетом, гипертонией или гипотонией, сердечно-сосудистыми заболеваниями — словом, теми, которые способны вызвать внезапный обморок, не страдала? — перешла я уже на медицинскую тему.
— Насколько я знаю, нет. Ксения доверяла мне полностью, нет, даже не как отцу, а как матери, я был в курсе ее месячного цикла, к примеру, — пояснил профессор.
— Похвально. Но она нигде не могла подхватить СПИД или венерическую инфекцию? — я заметила, как побагровел Крафт. — Александр Андреевич, этими болезнями можно заразиться в парикмахерской через плохо или вовсе не обработанный инструмент, так что ничего предосудительного о вашей супруге и моей приятельнице я не думаю.
— Нет, хотя оставим такую формулировку ответа: «Ксения не говорила со мной об этих болезнях». Удовлетворяет? — хозяин возмущенно посмотрел на меня, как бы говоря: «Когда же ты сменишь пластинку?»
Сейчас сменю:
— Александр Андреевич, как складывались взаимоотношения Ксении и вашей бывшей семьи?
— Почему вы спросили в прошедшем времени? — Крафт негодовал.
— Извините, по привычке. Итак, как складываются взаимоотношения ваших двух семей, бывшей и настоящей?
— Вполне цивилизованно. Антонина Васильевна, первая супруга, разумная женщина. Мы дружим семьями, если так можно выразиться. Во всяком случае, на днях рождения Андрея, его жены Насти мы бываем все вместе. Антон гордится своим старшим братом, а Андрей опекает его по мере возможности.
— Вы уже дедушка?
— Молодые не спешат заводить детей. Так что я еще просто папа, — горько усмехнулся Крафт.
— А ваши контакты с тещей?
— Мы стали за эти годы хорошими друзьями. Нина младше меня на три года, — повторил Крафт уже известный мне факт.
— Ваше материальное положение в наше столь непростое время? Испытывали ли вы денежные затруднения?
Крафт снисходительно улыбнулся:
— Тираж моих школьных учебников перевалил за миллион. В 2000 году меня ждет годичная командировка в США. Иллинойский университет пригласил нас с Ксенией, меня — читать лекции, ее — на стажировку по теме докторской диссертации. По сравнению с большей частью творческой интеллигенции мы хорошо обеспечены.
— Кстати о докторской диссертации Ксении. Руководителем кандидатской, как я понимаю, были наверняка вы. А кто научный куратор докторской? О чем, если не секрет, исследование?
— Какой тут секрет? На филфаке закрытых тем не бывает. Кандидатскую Ксения действительно писала под моим руководством, тема звучала так: «Денисьевский цикл — вершина творчества Ф. И. Тютчева». Быть научным руководителем ее докторской работы мне по вполне понятным причинам уже некорректно. Руководит профессор Голубкин Сергей Юрьевич, заведующий кафедрой русской литературы XX века. Тема исследования: «Женское начало в русской лирике XIX–XX веков», — пояснил Крафт-старший.
— Работа продвигается без срывов? — уже совершенно по инерции спросила я.
— Да, конечно, ведь я в состоянии оказать любую помощь.
— У Ксении Георгиевны с собой были документы?
— Да, она имела странную, на мой взгляд, привычку, всюду носить с собой свой паспорт. Я удивлялся: зачем? А Ксюша отвечала: «На всякий случай…» Теперь этот случай, кажется, наступил… — голос профессора задрожал.
Нет, его вновь надо приводить в рабочее состояние, иначе бравый полковник расквасится. Повезло же Ксюшке, такого мужика себе отхватила! Но чем бы его огорошить?! Есть, придумала:
— Александр Андреевич, во сколько обычно ложится спать Антон?
— В девять вечера, после «Спокойной ночи». Мы садимся смотреть «Время» на ОРТ, а сын ложится.
— Следовательно, где-то к 22.00 он уже должен крепко спать? — медленно произнесла я.
Профессор среагировал незамедлительно:
— Вы считаете, что это я уложил сына спать, потом, взяв топор, словно Родион Раскольников, отправился к дороге, встретил жену, укокошил ее, тело скинул в ближайший овраг, он, кстати, неподалеку от дома, туда же выкинул топор, вернулся, спокойно лег спать, а утром вызвал вас, чтобы замести следы? — голос ученого дрожал от негодования. Но лучше негодовать, чем раскисать.
— Александр Андреевич, помните советскую телеклассику — «Семнадцать мгновений весны» по роману Юлиана Семенова?
— При чем тут Штирлиц? — не понял Крафт.
— Штирлиц действительно ни при чем. Зато папаша Мюллер как раз к месту. Он утверждал, что верит только сам себе. Так и я. Единственное, что я могу утверждать с достоверностью, так это — что я, частный сыщик Фролова Надежда Александровна, не убивала и не похищала вашу жену и свою приятельницу Ксению Георгиевну Перевалову, она же Крафт. Все же остальное придется доказывать. В том числе и ваше алиби. Ведь, обратись вы в милицию, они наверняка приняли бы эту версию за основную: запутавшись в двух соснах, между старой женой и молодой, вы расправились с последней…
— Ну и нравы у вас! — поежился профессор.
— У них! — уточнила я. — Да, кстати, еще одна сумасшедшая мысль пришла в голову. Деньги с собой у Ксении были?
— В пределах ста рублей. Чтобы была возможность в непредвиденной ситуации вернуться домой на такси или частнике, — недоуменно пояснил профессор.
— Дома у вас сколько обычно лежит наличности?
Крафт явно смутился.
— Хорошо, я в конце концов не налоговый инспектор. Пожалуйста, посмотрите в том месте, где вы обычно храните дома деньги, вся ли сумма на месте! — предложила я.
Александр Андреевич вышел в соседнюю комнату. Через пару минут он вернулся, явно побледневший:
— Не хватает тысячи рублей…
— Выходит, Ксения отправилась на вечерние пары, прихватив с собой тысячу рублей. Рискованно, не правда ли?
Крафт лишь кивнул головой в знак согласия.
— Александр Андреевич, продиктуйте мне координаты вашей тещи, бывшей жены, старшего сына и невестки. Мне придется посетить их в первую очередь…
Когда я закончила записывать адреса и телефоны указанных лиц, Крафт как-то очень жалобно посмотрел на меня:
— Надя, я вас очень прошу, найдите Ксюшу, она для меня все…
— Найдем. Употребляю глагол во множественном числе, поскольку вы станете мне помогать во всем. Договорились?
— Все, что у меня есть, я отдам вам за нее. Только что мне делать?
Я взглянула на часы: 9.37.
— Прежде всего побриться, позавтракать и переодеться в обычный рабочий костюм. Нам с вами придется сегодня поколесить по городу. Вам сделать кофе?
Пока Крафт приводил себя в порядок, я колдовала на их кухне, варя кофе и готовя бутерброды. Он завтракал, а я ограничилась лишь чашкой ароматного напитка.
— У вас нет служебной машины?
— Нет, по штату она положена только ректору и первому проректору. Но я могу воспользоваться своей личной… — профессор вопросительно посмотрел на меня.
— Нет, в таком состоянии не следует. Поедем на моей. Только вначале нам придется посетить Нину Сергеевну, вашу тещу. Надо выяснить ее самочувствие, определить Антона после школы. Потом в центральную диспетчерскую «Скорой помощи», в городской морг — он как раз неподалеку от административного корпуса университета. — Я увидела, как поежился профессор. — Если не найдем следов, надо поднять списки групп, у которых вчера читала ваша супруга, мне нужны адреса студентов, возможно, кто-то живет неподалеку от вас, они могли ехать вместе.
— У вас есть автоответчик? — поинтересовалась я, когда после завтрака Крафт переоделся и появился перед моим взором уже в сером костюме, ослепительно белой рубашке и крепко завязанном галстуке, сшитом из той же ткани, что и костюм.
— Есть. Включить?
Подключив автоответчик, мы закрыли квартиру и спустились вниз, к машине.
Увидев «десятку», академик присвистнул от удивления.
— Неплохо зарабатывают частные сыщики! Куда уж мне со своими гонорарами за учебники…
Ехать пришлось недолго. Я даже не успела изложить Крафту все рабочие версии. Их было множество: несчастный случай, похищение с целью выкупа — чеченский след, ограбление, нападение сексуального маньяка, месть покинутой жены, отмщение старшего сына академика за поруганную семью, даже самоубийство или бегство с более молодым любовником пока нельзя было исключать.
Мне сейчас были нужны только факты. Именно факты, выстроенные в строгую цепочку, позволят откинуть все версии, кроме одной, которая станет основной и требующей окончательного доказательства. Но больше всего мне хотелось найти Ксению живой…
Глава третья
БЕСПОЛЕЗНЫЕ ХЛОПОТЫ
Мы остановились у кирпичной пятиэтажки. Здесь, на втором этаже, по словам Крафта, жила его теща Нина Сергеевна Перевалова. На мою долю выпала нелегкая миссия сообщить матери об исчезновении единственной дочери. Надо быть готовой ко всему, тем более, со здоровьем у пожилой женщины не все в порядке. Как бы в обморок не упала…
— Александр Андреевич, вы ждете меня в машине. Я хочу для начала побеседовать с Ксениной мамой сама. Если вдруг потребуется ваша помощь, я выскочу. Уложиться обещаю за минут тридцать, — пообещала я Крафту, выходя из машины.
Тот кивнул на дом:
— Балкон выходит сюда. Крикните, если что.
Пока я поднималась по лестнице, решала, надо ли мне перевоплощаться в кого-нибудь или говорить прямо, чем я занимаюсь и чего хочу добиться от этой женщины.
На протяжный звонок откуда-то из глубины квартиры послышалось громкое: «Иду, иду!», раздался скрежет замка, дверь широко распахнулась, и на пороге появилась невысокая женщина неопределенного возраста, одетая в коричневый фланелевый халат. Белокурые волосы были аккуратно подстрижены, легкий макияж оттенял всю прелесть не утратившего с возрастом свою привлекательность овального лица, ногти на руках тщательно обработаны, карие глаза внимательно смотрят на меня из-под густых ресниц.