– Ты поймешь меня тогда, когда у тебя родится дочь, когда вырастишь… но не дай бог тебе ее потерять. А сейчас ни одно мое слово не убедит тебя.

– Поймите…

– Митя! – не повышая голоса, притом внушительно произнес Георгий Дмитриевич и указал глазами на свой смартфон.

Молодой человек сдался. Беря телефон и доставая свою трубку из кармана, он все же сообразил поставить условие:

– Об этой записи знали немногие: Искра, я и следователи, если не считать того, кто мне ее прислал. Но я понятия не имею – кто это, думаю, он никому не открылся, а мне очень хочется знать. Точно так же хочется, как вам, увидеть видео с Искрой. Давайте баш на баш: я вам видео, вы мне сдатчика.

– Что ты хочешь с этим человеком сделать?

– Да ничего, – усмехнулся Митя. – От таких людей предпочитаю держаться подальше, чтобы не было проблем, только и всего. Ну же, Георгий Дмитриевич…

Взглянув исподлобья на него, отец Искры понял, что подозрения незаслуженно пали на следственную группу, это несправедливо, и тогда сказал:

– Это подружка Искры, она слышала ваш разговор у клуба. Тебе она ничем не навредит, поэтому имени я не назову. Прости, так будет лучше.

– Подружка… – неопределенно произнес Митя, перебрасывая из своей трубки в смартфон Георгия Дмитриевича запись. – Вот, возьмите.

Взяв телефон, несостоявшийся тесть, идя к двери шаркающей походкой, сунул ее в карман пальто и вышел, забыв попрощаться.

Подружка? Слышала… Потирая подбородок и глядя в панорамное окно, Митя вспоминал вечер в клубе. Во время выяснения отношений никого рядом не было не только вблизи, но и вдалеке. Перед клубом парковочная площадка, автомобили стояли по периметру, середина была свободной, так что ни спереди, ни с двух боковых сторон никто не мог слышать. Даже если подружка сидела в машине, то лишь видела ссору, но не слышала, следовательно, подслушивала из клуба, стоя за дверью… А с кем Искра пришла? Ну, да, да, с верным хвостиком…

– Сэра! – ударил он ладонью по столу. – И на похоронах она единственная была, рыдала… Когда Бог раздавал мозги, на эту тупицу не хватило.

Сэра прислонилась щекой к окну и закрыла глаза

Стекло холодное, приятное. Вдруг рука толкнула ее в плечо и:

– Сэра! Не спи, здесь тебе не отель.

«Отель» Феликс особо выделил, одной интонацией выразил отношение к девушке. В десять утра он и Павел приехали к ней домой и под свою ответственность забрали на следственный эксперимент, обещали вернуть прямо в руки, от которых Сэра отбилась. Ее мама, конечно, готова была голову открутить непутевой дочери, а та – никакая, с бодуна вестимо.

Если ехать по прямой, уйдет минут семь-десять, но дорожные знаки расставлены таким образом, что приходится приличный крюк дать, чтобы добраться до места происшествия. Это время. В качестве развлечения Феликс доставал Сэру, либо глядя на нее в зеркало заднего вида, либо уставившись в лобовое стекло:

– Слышь, Сэра, неужели ты так надралась вчера одним мартини? Это же компот. Маме можешь заливать, а я не верю. Ну, точно приложилась к стакану раньше… что за бормотуху вы пьете на своей тусне? Хотя… порция стограммовая, а было их пять, выходит, Сэра уговорила пол-литра мартини. Ну, ты, мать, сильна! Уверенно движешься к алкоголизму, это не гламурно, чесслово.

– Отстаньте, – вымолвила она сухими губами.

– А ну, открыла глаза! – рявкнул Феликс, на этот раз он обернулся и снова достал рукой до ее плеча. – Кто нам покажет место? В окно смотреть!

Морщась, девушка дернула плечом, освобождая его от клешни Феликса, открыла соловые глазенки, без косметики она страшненькая, губешки как приклеенные, лохматенькая. Ему в какой-то степени даже жалко стало бледное и неудачное творение ее мамы с папой. Но жалость не входит в перечень обязанностей, как правило, она мешает смотреть реально на ситуацию, которая без того не банальна, потому что криминальна.

– Сэра! – заметив, что она снова веки прикрыла, рявкнул он. – Смотри, здесь Искра села в машину? Отвечай, маракуйя!

– Да! – огрызнулась девчонка.

– Что – да? Что – да? – наехал на нее Феликс, оглянувшись.

– Это было здесь, – отчеканила она, выделяя каждое слово. – Вон киоск! За ним я пряталась от тех козлов, что приставали… Ой, голова лопается…

Павел остановил машину недалеко от киоска, эта часть города хоть и в центре, однако немноголюдна, автомобили здесь тоже нечастое явление, а ночами тем более. Феликс обошел нос машины, открыл дверцу, Сэра в прямом смысле выпала из салона, ему пришлось подхватить чудо-юдо:

– Ты опять уснула? Давай, детка, становись на ножки. Так, молоток… Ну, посмотрела вокруг, вспомнила вечер и рассказала дядям подробности.

– Водички… – застонала девушка.

– Уф! – взмахнул руками Феликс. – Паша…

– Я куплю воды, магазин за твоей спиной, – сказал подошедший к ним Павел – А ты пообщайся с Серафимой.

– Мне с газом! – крикнула ему в спину Сэра.

– Ну-с… – подступил к ней Феликс, поставив руки на пояс.

Собственно, это Т-образный перекресток, они стояли на одном из углов, разумеется, не на самом углу, а как положено – метров пять от поворота. Сэра вытянула руку, указав по диагонали на противоположную сторону.

– Вон там они заехали на тротуар, дорогу загородили…

– Сразу за перекрестком?

– Нет, дальше, конечно.

А так называемая верхняя «планка» Т-образного перекрестка представляла собой пешеходный тротуар, за ним – сплошная ограда, за которой располагалась парковая зона. Так что «дальше» ничего не значит, потому что ориентиров нет до самого конца парка. Феликсу, чтобы восстановить точную картину похищения, следовало искать другие подходы:

– А как ты оказалась на этой стороне, если шла за Искрой?

– Шла, – с вызовом сказала Сэра. – Но я же по этой стороне шла. А она по той, – указала на парковую зону. – На той стороне все открыто, Искра меня заметила бы, а на этой вон кусты, деревья, всякие прутья торчат…

– Ограждения насаждений, – поправил ее Феликс. – Ладно. Только я не понял, зачем ты пряталась? Ночью, я так понимаю, здесь темновато.

– Я ж говорила: за ней машина ехала… Тихо ехала…

– На пониженной скорости, – уточнил он.

– Ну, да, на пониже… Ой!

Девушка заметила Павла, кинулась ему навстречу и практически вырвала бутылку минеральной воды, правда, поблагодарила:

– Спасибо. А то думала, умру тут с вами…

– Женщина и алкоголь – страшная сила, – констатировал Феликс, наблюдая, с какой жадностью пьет воду Сэра. – Продолжим. За Искрой ехал автомобиль, марку помнишь, да? (Она отрицательно качнула головой, не отрываясь от бутылки с минералкой.) Все равно не понял: ты на этой стороне, они где-то там, взяла бы и убежала туда, откуда пришла.

– Ты что! – произнесла Сэра, вытирая тыльной стороной ладони подбородок, по которому текли капли воды. – Тут же вторая машина остановилась…

– Что? Что? Что?

– Я ж говорила: Искра села в ма…

– Стоп! – прервал ее на этот раз Павел. – Давай уточним. За Искрой ехал автомобиль…

– Да, да, – закивала девушка. – А я за ними шла.

– А второй автомобиль откуда взялся?

– Второй тоже ехал, только он фарами не светил.

– Серафима, скажи, когда ты заметила первый автомобиль?

– Сразу, как вышла из клуба, я забрала куртку и, чтобы Искру не упустить, выбежала на улицу, на ходу одевалась. Смотрю – трогается машина и едет в ту же сторону, в какую шла Искра. Ну, поехали, и что мне до этого? Я ничего плохого не подумала… Сначала не подумала.

– То есть машина стояла у клуба, да?

– Ну, да, да, – капризно бросила, всплеснув руками, Сэра. – Я ж сказала! Потом смотрю – чего это едет тачка, как черепаха? – Сэра снова отпила из бутылки, отдышалась. – И вдруг дошло: за Искрой едет. Я решила, это новый бойфренд провожает ее, обрадовалась, с ними и мне не страшно будет идти, выручат, если что.

– Много у нее было бойфрендов? – поинтересовался Феликс.

– Ну, были, да… Но Искра сильно разборчивая, обижала парней.

– Вернемся в тот вечер, – предложил Павел. – Ты шла за Искрой, автомобиль ехал… А больше что, никого на улице не было?

– Никого. Ой, две машины проехали, тогда я и увидела вторую без фар, ее осветили проезжавшие. Эта вторая, ну, без фар, тоже не спешила. Я испугалась, темно же и никого нет. Вдруг, думаю, за мной охотятся уроды и выжидают, когда напасть. Взяла и во двор забежала, ворота открыты были, как будто я уже пришла. А сама выждала у стенки, вышла и пошла у самых домов… Там тень прямо черная, у меня куртка тоже…

– Ясно, – перебил ее Павел. – Как я понимаю, из второй машины вышел мужчина и спас Искру от двух приставал из первой, так?

– Спас, ага, – закивала она. – Ошиблась я, хороший человек оказался.

– И поехал в сторону вашего дома? – выпытывал детали Феликс.

– Нет. Он развернулся и по этой дороге – вжик! А я присела за киоском, потому что мимо меня проезжал…

– Ух, ты, блин! – ухмыльнулся Феликс. – Здесь же движение одностороннее, спаситель Искры мог поехать либо дальше мимо похитителей, либо вернуться назад. А он предпочел плюнуть на правила и двинуть по встречке?

Ну, да, нарушил правила – подумаешь! Уходил от подонков, как ему показалось, наиболее выгодным путем. Подъехать к дому Искры можно разными дорогами, к тому же в первую минуту вряд ли он спросил адрес, ситуация не только для девушки была опасной, для спасителя в том числе. Опомнились бы те двое, кинулись за ускользающей добычей, полагая, что стрелять мужчина не будет, и неизвестно, как все обернулось бы. Впрочем, Искре спасение не помогло. Главное – что было потом! Где он ее высадил (не факт, что у подъезда дома), каким образом она попала в лапы преступников? Эти мысли пронеслись мгновенно в голове Павла, а вслух он произнес:

– Думаю, о правилах спаситель Искры меньше всего думал. Серафима, а цифру «три» на номере какой машины ты видела?

– На номере? – вытаращила глазенки та. – Не на номере!

– А где? – изумился Феликс. – Где ты видела?

– Фу, блин! На машине, я ж говорила вчера.

Вот это новость! Она говорила одно, а они оба подумали другое. И стоит, белесыми ресницами хлопает, молчит. Подступив к ней ближе, Феликс едва сдерживался, чтобы не вставить крепкое словцо, и не одно:

– На какой, маракуйя? На какой машине была тройка? На той, что приставала к Искре, или на той, что спасла ее? И в каком месте эта чертовая цифра прилеплена? Место покажи наглядно!

Сэра хмыкнула-фыркнула, дескать, чего психовать? Видимо, чтобы не случилось больше недоразумений и на этот раз ее поняли правильно, она подошла к автомобилю Павла и ткнула указательным пальцем в нижний левый угол заднего стекла:

– Здесь была цифра «три». И ноль.

– Стоп, стоп, – поднял ладони Павел. – Три и ноль? Тридцать, да?

Задумавшись, Сэра пожала плечами, будто сомневалась в цифрах, которые сама же и назвала. Феликс выставил указательный палец, собираясь применить своеобразную психическую атаку явно с угрозами, Павел упреждающе остановил его рукой и уставился на девушку. Прошло совсем немного времени, и она вспомнила детали, видимо, почти трезвой кралась за подружкой:

– Только тройка большая, а нолик меньше и кривенький… А вверху точка, что ли…

– Размер цифр какой? – процедил сквозь зубы Феликс.

Она повертела свою ладонь с растопыренными пальцами, затем приложила к месту, где были цифры, и кивнула, добавив:

– Цифры светились.

– С твою ладонь. А нарисовать? – спросил Павел.

Терехов достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и авторучку, девушка уселась в машину и принялась чертить, но что-то у нее не так выходило. Она чертила еще на новом листе, потом еще, в конце концов протянула Павлу блокнот, признавшись:

– Вот… только тут чего-то не хватает, я не помню всех закорючек. Как будто цифры и не цифры… Не умею рисовать.

Очень понятно – цифры и не цифры! Не свидетельница, а нечто. Павел забрал блокнот, после повезли девчонку домой, по дороге он продолжил:

– Серафима, скажи, фотороботы сможешь составить?

– Это как?

Дремучесть исключительная, ладно, книжки не читает, но кино-то видела наверняка, слово «фоторобот» употребляется чаще, чем она ногти красит! Да делать нечего, Феликс подробно разъяснил, в чем заключается задача и как эта процедура будет проходить, Сэра замахала руками:

– Не, я – не! У меня не получится.

– Значит, ты не запомнила их? – уточнял Терехов.

– Ну, так… – покрутила она в воздухе растопыренными пальцами обеих рук. – Я помню их, а нарисовать не смогу.

– Понятно, – улыбнулся Павел, глядя на нее в зеркало заднего вида. – А опознать, если их показать живьем, сможешь?

– Да, – заверила Сэра.

– Вот и отлично.

Девушку передали с рук на руки матери, как обещали, и, не откладывая дела в долгий ящик, отправились к Левченко выяснять, что за странное изображение – тройка почти в два раза больше нуля. По логике это условная цифра «30» в искаженном варианте есть некий символ, предположил Павел, сейчас многие увлекаются символикой и лепят ее – куда ни попадя.

Левченко устроился на узком диване и спал

Диванчик в компьютерном кабинете маловат для его роста, спал он на боку, согнув острые колени и сунув между ног сложенные ладони, вместо подушки подложил куртку. Его с трудом растолкали, увидев, кто пожаловал, он сразу въехал, что это надолго, забрюзжал, словно старый дед:

– Ну, ребята, я так не играю… Знаете, когда я лег на этот продавленный диван? В шесть утра. Где ваш пацан, прибитый валенком? Свалил? Я его…

– Женьку? – усмехнулся Феликс. – А что так? Он же мямля.

– Ты уверен? – ворчал Левченко, засовывая ноги в кроссовки. – Откуда выдрали его? Мы с ним сутками сидим на порнухе… маньяк, ей-бо!

– Посадил бы кого вместо себя и отдыхал.

– Плохо знаете своего оперка, он своим писком мозг пробил: «Срочно! Срочно!» И заметьте – бессовестно! – давил на мою совесть, мол, от нашей скорости зависит количество новых трупов. Вот накаркает – будет знать. Что вам?

В двух словах объяснили, блокнот с каракулями отдали, Левченко уселся за компьютерный стол, рассуждая:

– Это несложно, похоже на арабскую вязь. Может, слово…

– Я тоже так думаю, – подхватил Павел, беря стул и усаживаясь рядом. – Это либо слово, либо символ… Если точно восстановить, то можно поискать автомобиль с этим знаком. Не думаю, что в нашем городе много автомашин, украшенных подобными элементами. Давай, Левченко, ищи, что это за знак, потом нужно будет просмотреть дорожные камеры видеонаблюдения.

– Ооо… – застонал Левченко, тем самым перебив Терехова и одновременно щелкая мышью. – Я с вашими поисками по уши погрязну, не видать мне ни жены, ни детей, ни маму с папой.

– Других работой займем, – пообещал Павел, хлопнув его по плечу.

Всего через пару минут Левченко объявил:

– Ну, вот и цифра три с вашего рисунка. Как я и говорил, арабская буква… Нет, две арабские буквы, две! Только с точками. На вашем рисунке точка есть, но не на том месте… Попробуем выяснить значение… – Прошла минута, другая, Левченко разочаровал: – Ребята, это просто буквы. Произношение дано, но как знак или символ ничего не означает.

– У нас еще есть нолик, черточка и точка, – напомнил Павел.

– Щас, щас… – бубнил под нос Левченко, глядя в рисунок Сэры. – Нолик сейчас приставим… и черточку… Поиск… Ждем-с, сейчас выдаст похожести. Самому любопытно, что за знаки украшают крутые тачки. Ну, вот… Немножко не так, как нарисовала ваша художница, черточка соединяет так называемую тройку и ноль, над ней дуга, а над дугой квадратик вместо точки.

Феликсу не сиделось, он встал, взялся за спинку стула, на котором сидел Павел, и наклонился к компьютеру, спросив Левченко:

– Да, похоже… Что означает эта штука?

Тот некоторое время шевелил губами, читая текст с компьютера вместе с Павлом, да вдруг откинулся на спинку стула, улыбнувшись:

– Вон как, оказывается, это выглядит. Перед нами, господа, изображение священного звука «Ом»! Это мантра. Используется в индуизме, джайнизме, буддизме, шиваизме, вишнуизме, йогических практиках… Что тут еще написано? Звук стал частью поп-культуры… Да, символ наносится на одежду, тату делают, украшения… Я так думаю, данный символ наши обезьяны лепят повсюду.

– Значение есть? – опять спросил Феликс.

– А то! «В индуистской и ведической традиции Ом – слово силы», – прочел вслух Павел. – Дальше идет расшифровка, но она уже не столь важна, дома почитаем. Отпечатай нам несколько экземпляров, попробуем автомобиль с этим символом отыскать, он же по городу катается, не так ли?

Очутившись в машине и пристегиваясь, Феликс заметил: Паша немного повеселел, во всяком случае, лицо смягчилось, на человека сразу приятно смотреть. По-видимому, чудо-юдо Сэру он считает первой большой удачей, а это не так, удачи и раньше были. На него очень подействовали нарекания начальства, но начальники для того и существуют, чтобы людям портить жизнь. Он решил подбодрить Павла, доброе слово не только кошке нужно, но и человеку даже очень:

– Слушай, Паша, ты везунчик. Не прошло и двух месяцев, а дело сдвинулось с абсолютно безнадежной… нет, с дохлой точки.

– Не разделяю твоего оптимизма, – заявил Павел. – Ольга настаивает, будто не имеется достаточных улик, чтобы говорить о махровой уголовщине.

Ах, вон что его точит! Феликс бы сам чертову Коноплю скормил воронам, у него с ней взаимная и стабильная нелюбовь. Следственной группе Павла порядком нагадила Оленька, сдала их, как стеклотару. Начальство после ее фразочек, сказанных тоном, каким разговаривают с милыми детками потомственные герцогини, озверело: мол, улик для ведения уголовного дела… недостаточно!

– Нашел кого слушать, – презрительно бросил Феликс. – Марихуана… как бы это помягче выразиться… Слегонца скользкая наша княжна морга, как гадючка. Сама накосячит и – кусь! кусь! Всех, кто по пути встречается – кусь! Собственные недочеты перекинуть на коллег – как так и надо. Ядовитая гадючка.

– У тебя есть основания так заявлять?

– Паша, ты святой! Видишь ли, у меня… чутье звериное.

– Но она же права. Сейчас довольно много девчонок, готовых ради денег терпеть пытки, и терпят, наркотиками балуются, просто некоторым не везет, им попадаются подонки, и приходится платить девчонкам, иногда плата – жизнь.

– Паша, эту песню мы прошли почти два месяца назад, но Конопля опять ее затянула и ты туда же! – разгорячился Феликс, со сдержанностью он не очень дружен. – Да кто она такая? Ее дело трупы кромсать, но лезет туда, где меньше всего в ней нуждаются.

– Не любишь ты Олю.

– Не люблю? Что ты! – заулыбался Феликс и мгновенно снял улыбку. – Я терпеть ее не могу, не выношу, у меня аллергия на нее. Утверждения Конопли – бред, странно, что начальство ведется на ее ужимки. Да, есть продажные девчонки, кто спорит! Но не эти две! У этих было все, капризы им обеспечивали родные папочки, а не брюхатые и богатые дядечки, бабло незачем было зарабатывать таким зверским способом. Но для Марихуаны все ясно, она облажала нас, как последняя предательница, а все из-за тебя.

– О! Опять я виноват?

Они поменялись местами: Павел рассмеялся, Феликс стал серьезным как никогда. Нет, диалог он поддержал, но создалось впечатление, что мысли у него не в данной плоскости:

– Ты, ты. Отымел бы Гашишевну как следует в укромном уголке нашей конторы, она бы и раскисла.

– Не мой формат – спаривание, предпочитаю чувства, – полушуткой ответил ему Павел.

– Вон ты какой… – протянул уважительно опер. – Но прав, черт возьми, прав. Потом от нее хрен отвяжешься, в суд подаст, если не женишься, дескать, лишил девственности в тридцать лет. Мда, Паша, Ольку в какой-то степени я понимаю, знаешь, мне ведь тоже отказано.

– Тебе?! Кто посмел?.. – искренне удивился Павел, правда, до него быстро дошло: – Настя, что ли? Ну, Настя это… Настя!

Он выпятил нижнюю губу и многозначительно закивал… Видя такую реакцию, совершенно нетипичную для стоического Терехова, Феликс вышел из состояния отрешенности. Он с интересом покосился на следователя, вперед подался, заглядывая ему в лицо, мол, что имеешь к этой девушке? Но Павел крутил руль и с провокационной улыбкой смотрел на дорогу, опер решил уточнить:

– Я так и не понял: хорошо или плохо, что она Настя?

– А я при чем? Это ты сам реши, сам, а я так…

– Кажется, уже решил… – Феликс снова принял прежнюю позу, глядя прямо перед собой, вернулся и к насущной проблеме: – Вот чую – с этими девчонками какая-то засада, может, что-то связано с ритуалами? В позапрошлом году мы ловили группу юных сектантов-сатанистов, принесли в жертву с особой жестокостью двух школьниц. Представь, из четверых самому старшему семнадцать, он и главарь, младшему – тринадцать!

– Чутье к делу не подошьешь.

– Согласен, – кивнул Феликс, только в его интонации согласия не было ни йоты. – Но теперь я прав. Без оснований прав. И насчет Марихуаны, и насчет девчонок с пустыря.

– Не кипи. Это уже не ты, а усталость из тебя выплескивается, поживем – увидим. Феликс, небольшой группой мы не справимся, нужны еще оперативники.

– Паша, я привел самых нормальных! Как бы ни относился к Сорняку, он пацан хороший, пока не выкипел, как случается на нашем фронте деятельности. Иру с Кимом, Алису с Петей присоединил к нам, остались выкипевшие говнюки.

– Да пусть хоть сто раз будут говнюками, работу обязаны выполнять. Дадим самые бесперспективные участки, но их-то не обойти! На опросы определим, только под протокол, чтобы не со слов говнюков делать выводы.

– Ой, Паша, тут без протокола заставить рты открыть – легче вагон картошки разгрузить, а с подписью…

– Ну, пусть записывают показания тайком на диктофон.

– Незаконно. Были случаи, когда записями потом шантажировали. Да, да, представители органов шантажировали.

– Что, у нас так плохо с исполнением обязанностей?

– Наивный вопрос, а на вид ты дядя умный, – усмехнулся Феликс. – Нет, где-то, наверное… а конкретно у нас… Ладно, сделаю выборку из говнюков.

Время – дефицит, неведомо куда ускользающий

Не успеешь сделать вдох и выдох, а неделя улетучилась, ничего не сделано! Зато очередной втык от начальства стабилен, как по графику, ожидаем, но и тянется до бесконечности. Так и пролетело полторы недели, наступил понедельник, а с ним холод пришел декабрьский, а не начала ноября. Есть и плюсы: безветренно, снежок фланировал в медленном ритме.

– Здравствуйте, Павел, – встретила Тамара его приветливой улыбкой. – Посмотрите, какая красота кругом.

Она уже стояла на старте, а он как всегда запаздывал и, подбегая к ней, отметил положительные изменения, ну и не мог не поинтересоваться:

– У вас все наладилось, работа больше не нужна?

– С чего вы взяли?

– Я давно вас не видел в хорошем настроении, улыбаетесь…

– Это снег, просто снег и красота – ветки в инее… просто сказка. Бежим? – Маршрут не менялся, это давно поняла Грета и опередила хозяйку с другом, потрусила первой, пришлось ее догонять. – А работу, конечно же, ищу, но куда ни приду – нигде меня не берут. Не подхожу. Думаю, одежда виновата, надо что-то попроще одеть, на рынке или в секонде поискать.

– Думаю, столь радикальные меры подождут, – рассмеялся Павел. – Сначала давайте познакомлю вас с другом нашей семьи, он был в отъезде, приехал и готов встретиться с вами. Вечер в пятницу устроит?

– Конечно! – обрадовалась Тамара. – Честно говоря, я уже отчаялась, без опыта работы меня не брали даже продавцом.

– Видимо, дела ваши плохи. Не хотите поделиться?

– Не хочу портить вам утро, как-нибудь в другой раз, ладно?

Времени Тамаре оказалось достаточно, чтобы разобраться в своем житье-бытье и понять: надо стать на самостоятельные рельсы, а не одним махом рубить концы, что страсть как хотелось сделать. Позволивший себе стать бесчестным по отношению к ней Ролан попросту раздавит ее, поэтому вначале – независимость, потом остальное. Но сколько усилий нужно, чтобы, сдерживая себя, подавить гадливость, она старательно избегала негативных эмоций, лишь бы не сорваться.

Одна радость – утро, пробежка, приятное общение с Павлом и ощущение на весь день, что жизнь не так плоха даже вместе с подлыми сюрпризами. На выходе из парка… вот-те раз! Муж собственной персоной. С лицом скандинава, рубившего мечом врагов дней десять кряду – нечто подобное пришло на ум Тамаре. Помимо ассоциаций со скандинавом она прочла на лице мужа: застукал! Ничего не поделаешь, пришлось через сопротивление попрощаться с Павлом, правда, скрыть не смогла, что настроение у нее испортилось:

– Муж пожаловал. До свидания, Павел, спасибо вам.

Ну, раз она не захотела знакомить его с мужем, значит, у нее все очень плохо. Павел побежал домой, а Тамара подошла к Ролану:

– Что-то случилось?

– Я заправил твою машину, – сказал он, глядя с прищуром вслед Павлу. – На ней и приехал, как видишь. Ты не захотела нас знакомить, почему?

– По твоему лицу увидела, что этого не стоит делать, – садясь в машину на пассажирское место, сказала Тамара.

– А что было на моем лице не так? – бросил Ролан.

Она ответила, когда он сел за руль, но! Тамара придала своему тону легковесности, а также обошла конфликт, который явно выстраивал муж:

– Не знаю, эти эмоции мне незнакомы. Поехали.

Общение с мужем она свела к минимуму, перестала его просить о чем-либо, напоминать, что ему необходимо сделать, притом была, скажем так, сдержанно-доброжелательна. Вчера он предельно удивился скудному ужину: макароны и дешевый сыр, вместо свежевыжатого сока – чай. Ни салатов, ни мясных нарезок, ни маслин, которые любят муж и дочь!

– А где еда? – заинтересовался Ролан.

– У меня закончились деньги, – невозмутимо ответила Тамара.

– И мне мама перестала давать мани, – наябедничала Аня. – Я хожу в школу пешком, мама сказала, чтобы я не смела тебя беспокоить по пустякам.

– Ничего страшного, дорогая, я тоже не езжу на машине, в ней бензина нет, – улыбнулась дочери Тамара, ничуть не обидевшись. – А пешком ходить полезно, у тебя недостаток физической нагрузки.

У бедняги Ролана челюсть отвисла, он всматривался в жену и не понимал: это стеб с ее стороны, что ли? Но придраться было не к чему, жена ничем особенным не отличалась, он, ковыряя вилкой горку макарон с дрянью под названьем «сыр», заворчал:

– Ты не могла сказать, что нет денег?

– Если ты забываешь, что тебе и твоей дочери необходима еда, значит, у тебя есть более важные дела, – тут же получил он заготовленный ответ.

И чем на это возразить? Раньше Тамара напоминала, чтобы он перечислил на ее карту деньги, да вдруг перестала, с какого перепугу? Однако, подогретый неизвестной дамой, Ролан с того самого вечера присматривался к жене, думал о рогах, замечал в ней изменения, только не решался проследить и уличить. Находчивости на адекватный ответ не хватило у него:

– Что это за пробежки с посторонним мужиком?

А она мгновенно парировала с мягким укором:

– Я же не спрашиваю тебя, что это за командировки по два раза в месяц и длительностью не менее недели. Значит, так надо, верно?

Тут-то и возникли подозрения: это намек, что каким-то образом жена узнала о его походах налево, но с той же скоростью и улетучились, потому что этого не может быть. Менять кардинально свою жизнь – а смысл? Ролана устраивал семейный очаг, как и сложившиеся отношения. Тамара была идеальной женой: не лезла в его дела, не закатывала скандалов с истериками, не требовала луну с неба, знакомые ею восхищались, что ему льстило. Зачем же что-то менять? Сегодня Вероника для релакса, завтра будет Маша-Ира, а семья неизменна.

– Ты стала другой… – все же констатировал он.

– Конечно. Как и ты. Время нас делает другими.

Однако кое-что требовало ясности, Ролан задал вопрос в лоб:

– Ты бываешь в адвокатской конторе, что там забыла?

Казалось: поймал! И ничего подобного, она не стала мяться, краснеть-бледнеть, оправдываясь или нападая, мол, ты следишь за мной!

– Полагаешь, за пять лет, что мы живем в этом городе, я не могла завести знакомых и друзей?

– Но ты никогда о них мне не говорила…

– Но ты никогда и не спрашивал.

– А почему не приглашала к нам домой?

– Ты не любишь посторонних в доме, о чем не раз предупреждал. Как же я могу ослушаться?

И к тону не придерешься: ни упрека, ни желчи, ни застарелой обиды Ролан не уловил, а все равно что-то не то, не так. В поведение жены обозначился новый компонент – она стала какой-то независимой, это шло изнутри, ненавязчиво. К сожалению, у него не хватило выдержки, чтобы закрыть тему, ибо в миролюбие Ролана втесалась баба, которая добилась с ним встречи во дворе, и ее однозначный намек на рога:

– Короче, так. Хватит в догонялки по утрам играть, мне не нравятся твои забеги с мужиком, ты стала поводом для сплетен…

Он осекся, потому что Тамарочка, его замечательная жена, обладающая мягким и спокойным характером, внезапно окрысилась, ощерилась. Она подняла палец с маникюром почти к его носу и, отбивая им ритм своих же слов, процедила, недобро сверкая глазами:

– Не смей мне намекать на пошлость! Не смей меня втаптывать в грязь! И если уж тебя интересуют сплетни, послушал бы, что о тебе говорят.

И отправилась в душ, слыша за спиной возмущение:

– А что говорят? Что?.. Выдумала, да?.. Кстати, ты хоть помнишь, что я сегодня вечером уезжаю?

Дверь ванной к этому времени была закрыта, слышался шум падающей воды из рассекателя.

Павел замедлил шаг и взглянул на часы

Десять минут до начала рабочего дня, а Феликс и Женя, словно два бедных родственника, подпирали стенку у дверей его кабинета, скрестив ноги и руки на груди. Он подошел к ним и по лицам определил:

– Есть новости, да? (Феликс, выпятив нижнюю губу, многозначительно кивнул.) Если плохие, я вас…

– Казни за плохие вести отменены еще при царе Горохе, – сказал Феликс. – Открывай, сейчас кино будем смотреть, как обещал Сорняк.

Минуту спустя Сорин восседал на законном месте Терехова, а по бокам устроились на стульях Павел и Феликс. В руках юноша держал планшет, пока гаджет загружался, Женя объяснял:

– Мы здорово промучились… Слушайте! Я даже не представлял, сколько сайтов с порнухой… Но нашли то, что искали, только хочу предупредить… У вас крепкие нервы?

– А что такое? – насторожился Павел.

– Да у меня здесь… – указал Женя глазами на планшет в своих руках, – не только видео секса с нашим знакомым Витасом, кое-что покруче.

– Давай, давай… – нетерпеливо произнес Феликс, размахивая рукой. – Что так долго грузится?

– Нервный ты, я тебя боюсь, – пошутил Женя. – Интернет здесь не очень… О, готово. Сайт платный, Левченко объяснит вам, какие здесь залипухи, чтобы зарегистрироваться, он, конечно, ас. Есть! А вот и кадры, которые мы видели, только протяженность документального кино увеличена.

– Искра? Давай то, что не видели, – отказался смотреть Павел.

– Ладно. Итак, почтеннейшая публика, вашему вниманию предоставляю фильму под очень «оригинальным» названием «Девственница», но сколько просмотров! Полтора лимона! Я фигею. Итак, главный персонаж тот же, а партнерша… угадайте!

Началось добротно смонтированное кино от начала соблазнения: пришли, музыку включили, выпили по глотку шампанского, стали танцевать – предыстория шаблонная, отработанная и прошла она за пару минут. Акт соблазнения длился, как это и бывает впервые, долго. Действовал стриптизер умело: поцелуи, шепоток, уговоры, Анжела ахнуть не успела, а кофточка ажурная снята… Следующий этап: удалось уложить девушку, она стесняется, не дает снять с себя сарафан, но Витас легко развязывает бретельки и часть лифа стащил. Обнажается грудь, якобы влюбленный без памяти припал к ней губами…

– Кстати, обратите внимание, – припомнил Женя важную деталь. – На этих кадрах стриптизер виден полностью, а то, что получил бойфренд Искры, без его наглой морды.

– И не побоялся рожей светить, – ввернул Феликс. – Вот бы розыск работал, как Левченко, и отловил этого урода… Эх, мечты!

– Он давно внешность сменил, розыск и не может его отловить. А здесь не боялся светиться, потому что шансов обнаружить его случайно примерно один к ста тысячам.

– Ну и загнул, – ухмыльнулся Феликс. – Так-таки из ста?

– Пф! – презрительно фыркнул Женя. – Левченко суперпрофессионал, к тому же он вел поиски целенаправленно, у него для этого масса инструментов, от специальных программ до фоток фигурантов. Между прочим, сайт не наш, немцы тащатся, так что стриптизер ничем не рисковал, сам посчитай его шансы. Ой!

За время спора у героев «культового» кино дело продвинулось, Павел остановил запись и накрыл планшет чехлом, подключившись к диалогу:

– Довольно, Анжеле не понравилось бы наше участие в качестве зрителей. А Женя прав, Феликс, шансы действительно малы быть пойманным, но Витас и в случае разоблачения ничем не рисковал. Ну, выложил в Интернет, ну, заработал, и что? На все претензии упрется, мол, девчонки дали согласие, на видео это так.

– А то, что эти девчонки убиты? – возразил Сорин.

– Нет доказательств, что он участник убийства, он у нас пока идет как подозреваемый. И это крутые записи, Женя?

Ни слова не говоря, тот сначала достал из нагрудного кармана джинсовой рубашки квадратный клочок бумаги, исписанный латиницей, после взял в руки планшет. Женя набирал в поисковой строке того же сайта определенные слова, постоянно заглядывая в листок и объясняя Терехову с Феликсом:

– Ссылка есть, но почему-то не проходит у меня… Только набрав название в поисковике сайта, попадем в раздел, мне дал… Мне Левченко нарисовал название раздела, в переводе что-то вроде «Сила и принуждение». Ну, держитесь, такая жесть…

Самое интересное, у Павла и Феликса с первых кадров была одинаковая реакция: у обоих глаза стали круглыми, рты приоткрылись, в этом состоянии шока они пребывали пару минут. А не удивиться невозможно. Без сомнения, кто-то снимал, потому что вначале дана панорама комнаты, в которой ничего нет, кроме кровати. Потом камера наехала на кровать, тогда-то и получили шок Терехов с Феликсом, потому что на кровати лежала привязанная за руки и ноги Анжела. Она явно напугана, всхлипывала, дрожала (камера прошлась по ее обнаженному телу), ничего не понимая, девушка смотрела испуганно, выкручивая ручонки, обмотанные веревками, и умоляла:

– Отпустите меня… Пожалуйста… Вы кто?.. Что я вам сделала? Я никому про вас не скажу… Отпустите…

Раздалась ритмичная музыка. Камера повернулась к двери, вошли три человека в черных масках и черных накидках с капюшонами, закрывающих их полностью до пят. Анжела приподняла голову, насколько смогла, объектив и это зафиксировал, после снова переключился на троицу. Те несинхронно сбросили черные балахоны, из одежды на них остались только маски, закрывающие лица и верхнюю часть головы. От крика Анжелы Феликс даже вздрогнул, Павел – нет, он просто окаменел, уткнув нос в переплетенные пальцы рук.

– Это что, они типа пляшут? – обрел дар речи Феликс.

– Не совсем, – произнес Павел. – Пугают, чтобы вызвать дикий ужас, по-видимому, это их заводит. Обратите внимание, они ведь немолодые.

– Меня тоже заводят, – процедил зло Феликс. – Убил бы тварей. Нет, сначала отрезал бы вялые отростки между ног, чтоб помучились, а потом пристрелил бы.

– Привязана была Анжела крепко, руки-ноги растянуты, сопротивления оказать не могла, – отмечал Павел вслух. – Вот поэтому на телах девушек не осталось следов насилия. Все-все, хватит, я дальше не хочу смотреть.

Сорин остановил запись, на некоторое время тишина давила на уши, так как никто из троицы не шевельнулся, находясь под впечатлением просмотра. Женя запись видел и не мешал старшим товарищам переварить увиденное «зрелище».

– Не понимаю… – первым заговорил Феликс. – Сейчас художественных фильмов полно в стиле порно, в Интернете бесплатно любуйся сколько влезет. В чем же фишка, что сотни тысяч пялятся на это видео?

– Тут дело не столько в сексе, – проговорил Павел, а продолжил через паузу, собирая в кучу мысли, сделать это после просмотра было непросто. – Когда смотришь художественный фильм, подобные сцены вызывают омерзение, иначе и быть не может, но где-то в мозжечке сидит понимание, что в кадре артисты разыгрывают сценку. И абсолютно другое впечатление, другие эмоции, несравнимые с просмотром кинофильма, когда знаешь: все, что видишь, по-настоящему, действующие лица – преступники и жертва, ужас и боль которой проникают в самую сердцевину души, вырваны из жизни. Это не художественный фильм, а живая съемка, клиенты сайта знают: это отснятая натура. Они ловят кайф от страданий жертв.

– Психи, что ли? – спросил несведущий в этих вопросах Сорин.

– Да, это патология, – согласился Павел. – Здоровым психически и физически не нужна подобная стимуляция. Вон Феликс пример абсолютно здорового человека: видит Настю и заводится, млеет, ей необязательно раздеваться, она в одежде его впечатляет. Верно, Феликс?

– А тебя ничто не заводит, – вставил тот шпильку.

– Так мне ловить нечего, – продолжил подтрунивать над ним Павел. – Между мной и тобой Настя выберет тебя, а я человек практичный, попусту тратиться не люблю. Я так понимаю, второе видео с… – и не закончил фразы.

– Ага, с Искрой, – кивнул Сорин.

– Сценарий новый или?..

– Один к одному. Только Искра не просит отпустить ее, ну как бы понимает, что просить бесполезно. Она ругается, оскорбляет их, плачет, потом, когда… в общем, потом она кричит то ли от боли, то ли от отвращения. Еще этих… в плащах четверо. Показать?

– Не сейчас, – отказался Павел. – С Витасом помимо наших жертв есть еще видео? Он по сравнению с этими ублюдками безобидный засранец.

– Кто знает, – пожал плечами Феликс, – может, это он ходил с камерой и снимал ублюдков. Себя и девчонок снимал же он, неожиданно в нем проснулся кинодеятель. Жека, тебя спросил следователь: есть еще видео?

– Есть. Одно. Открыть? – Павел закивал, и Женя занялся планшетом. – Я бы застрелился, если б узнал, что меня показывают всему миру за этим делом.

– Кстати, Женя, – вспомнил Павел, – Левченко скачал видео?

– Не получилось, как будто защита стоит, пока не разобрался.

– Как не получилось? – закипел Феликс. – Из Интернета любая лабуда скачивается без проблем!

– Я дам ссылку, вот и скачай, – язвительно посоветовал Сорин. – А у Левченко не получилось, мы только скриншоты сняли. Он работает над проблемой, подбирает программы, если понадобится, хакнет к черту сайт.

Третье видео экстравагантностью не отличалось, приемы у Витаса те же, девушка горячая, как Искра, однако более изощренная в сексе. Долго не смотрели, общую картину получили и выключили, Павел начал подводить итоги:

– Итак, мы имеем доказательства насилия и последующих двух убийств. Между прочим, посмотрев видео, я, кажется, понял, как ввели инъекции и почему девочки не сопротивлялись.

– Почему? – заинтересовался Сорин.

– Очень просто. Когда шабаш закончился, но девочки еще были привязаны, за волосы оттянули вперед таким образом, чтобы они ни шевельнуться не могли, ни вздохнуть, вкололи дозу и подождали, когда вырубятся. Потом безвольные тела отвезли к пустырю и выкинули. Теперь что у нас на повестке первостепенное… Машина с символом «Ом» и ее хозяин, он должен дать вразумительный ответ, куда отвез Искру, а также – почему ехал за ней и машиной с двумя похитителями.

– Пал Игоревич, – смущенно произнес Сорин, – вы же не думаете, что спаситель Искры заодно…

– У меня нет привычки бежать впереди паровоза, и тебе не советую, – отрезал Терехов. – Следующий пункт: нам нужны записи с Витасом и насильниками, они доказательство придирчивому начальству, что наша группа на правильном пути, но пока!.. – поднял он указательный палец, – мы их придержим. И передай Левченко, что желательно изучить подробно тела мужчин на видео, может, есть метки – родинки, шрамы, пятна… что там еще может быть? Тату! В общем, любые дефекты на коже…

– А как сравнивать будем дефекты? – отличился Сорин познаниями. – Всех подряд не разденешь…

Разумеется, Феликс захохотал в голос, запрокинув голову назад, ему позубоскалить – как на санках с горы скатиться, улыбнулся и Павел, он же объяснил надувшемуся парню:

– Появятся подозреваемые, заставим раздеться и сравним. А еще можно отправить Женю Сорина в поликлиники и кожные диспансеры с фотографиями дефектов и опросить врачей с медсестрами, не встречались ли у их пациентов подобные отметины…

От такой перспективы у Жени глаза расширились больше, чем когда он смотрел записи с девушками, бедняга жалобно пролепетал:

– Пал Игоревич, за что? Это ж сколько времени понадобится? Нет, это несерьезно, я и за год не управлюсь. Мне учебных заведений хватило!

– А ты как думал следствие ведется? – захихикал Феликс. – Засада, погони, перестрелки и – орден героя России? Хо-хо-хо… А побегать за свидетелями, а написать пару-тройку томов показаний?

– Витас и Леня в розыске, – продолжил Павел, – опросы друзей и знакомых юноши ведутся, результаты нулевые. И последнее, у меня просьба. Об этих записях никто не должен знать, ни начальство, ни коллеги. Мера временная, надеюсь, не столь уж необходимая… Понимаете, у меня опыт негативный: на прежней должности много информации выходило за стены отдела, не хотелось бы убедиться, что везде одинаково.

– Заметано, – пообещал Феликс.

– Будет сделано, – присоединился к старшему по званию и Женя. – А Левченко? Пал Игоревич, я могу его предупредить от вашего имени.

– Отлично, – улыбнулся Павел. – Ну? Вперед? Займемся рутиной?

Все трое дружно встали с мест, а, идя по коридорам, Феликс осведомился тихо, чтобы Женька не слышал:

– У тебя есть основания так осторожничать и у нас?

– Есть. Но об этом не сейчас.

Часть шестая

Тени и люди