Рина Осинкина

Пицца для одного

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

«Отвратительно чу́дная погода», – осмотрев уличные просторы, вынесла вердикт Ирина, закрывая створку балконного окна. Солнце на ясном небе, ласковый ветерок, птички щебечут… Не в пример той, что стояла на прошлой неделе – с мокрым снегом, серым небосводом и злым ветром, рвущим электропровода, протянувшиеся от их высотки к соседней. Отличные погодные условия, чтобы сидеть дома, укрывшись пледом, и не грустить о каких-то там упущенных возможностях в виде привычного шопинга в ближайшем ТЦ или безобидной прогулки по лесопарку в двух остановках подземки. Про заброшенный бизнес Ирина вообще старалась не вспоминать.

Разве могла она когда-нибудь помыслить, что обстоятельства непреодолимой силы принудят народонаселение страны к самоизоляции – практически безвылазной? Нет, не могла, и очень жаль. Если бы предполагала нечто подобное, то завела бы собаку, а не этого неблагодарного дармоеда по кличке Сержант.

Хоть мейн-кун-четырехлетка вполне походил размерами на средней величины керн-терьера, а йоркширского терьера даже превосходил и мог бы послужить хозяйке пропуском в соседний скверик для получасового променада, трусость его была непобедима. Он панически боялся улицы, еще со своего кошачьего малолетства боялся до истерики открытых пространств и громких шумов и злобно шипел на всех незнакомых двуногих. Самое большее, на что кот был способен, – это вылазки вслед за хозяйкой к лифтовому холлу, когда та встречала курьера, доставившего что-нибудь съестное, или проникновение в тесный коридорчик к шахте мусоропровода, после чего с Иркиной стороны следовала неминуемая кара, невзирая на которую Сержант дурной привычке не изменял.

Почему Сержант? Поначалу он был просто Серый, получив кличку за мышиный колер мохнатой шерсти, разукрашенной черными разводами по спине, поперек хвоста и на торчащих в стороны от физиономии бачках. Однако к концу первого года жизни его характер вполне себя выявил, отчего и кличка претерпела изменение. Но если Ирина, обзывая кота на новый лад, имела в виду некоего армейского сержанта-сверхсрочника, то ее муж, Алексей, был твердо убежден, что их животное заслуживает чина сержанта дорожно-постовой службы или, на крайний случай, ГИБДД. Впрочем, командирские замашки питомца семейную пару в большей степени веселили, чем доставляли им проблемы, а истории о его выходках пересказывались приятелям и коллегам с изрядной долей хвастовства – как анекдоты.

Идиллия прекратилась, когда Ирина согласилась на просьбу Михаила, двоюродного брата и бывшего мента, проживающего в небольшом городке на берегу Оки и в столицу на ПМЖ никогда не рвавшегося, и предоставила временное пристанище Наталье, его девятнадцатилетней дочери, которую тот последние десять лет растил и воспитывал в одиночку, рано потеряв жену. В настоящее время девочка училась на втором курсе одного из московских вузов, и теперь, в условиях всеобщей самоизоляции, ей потребовалась более подходящая обстановка для дистанционного обучения, чем проживание в съемной квартире с тремя подружками, тоже студентками-второкурсницами.

Незадолго до этого Алексей был вынужден переселиться в клинику, согласившись с главврачом, что так будет безопаснее для семьи и полезнее для работы. Да и самому Алексею не нужно будет тратить силы и время на раннее вставание и путь туда и обратно. Короче, Лешка согласился, и Ирина тоже. А что ей еще было делать?

Лешка у нее хирург, классный хирург, но не только. Он еще и классный врач в самом широком смысле слова. При нынешней тревожной ситуации его знания и умения незаменимы. А вот из Ирки врача не получилось, хотя и оканчивали они с будущим мужем один и тот же институт – Второй медицинский. Зато из нее вышел отличный бизнесмен, или правильнее говорить – бизнесвумен? Ее выставочная компания «Мед-плюс» приносила владелице хорошую прибыль и – что немаловажно – делала ее жизнь более полной и осмысленной. Хотя нет, осмысленность жизни тут ни при чем. Просто более полной и полезной для семьи.

Алексей временно съехал, Наталья временно приехала, и тот и другая общались с дорогими, родными и близкими по скайпу, телефону, вотсапу. Точнее – Алексей общался с Ириной, Наталка – с преподавателями и приятелями, а Ирина была осознанным интровертом и не общалась ни с кем, кроме мужа, а также кота, но тот обернулся ренегатом.

Сержант скорешился с Наталкой. Эта парочка быстро прочухала, что Ирина не в восторге от их тесных контактов, и принялась старательно скрывать факты общения, однако шила в мешке не утаишь. Ирина не раз становилась свидетельницей, как восьмикилограммовая туша мейн-куна запрыгивает Наталке на колени и трется мордой о ее плечо.

Ирка знала, отчего такое произошло – элементарный подкуп, но легче от этого не становилось.

Сержант был на диете. Наталка подсказала ему, как открыть холодильник. И все.

Дверца холодильника, конечно, тяжелая. Присоски, магниты и все такое. Но и Сержик не микроб. Главное, знать, куда приложить силу, не так ли? Наталья ему подсказала. И неважно, что после первого же набега трепка Сержанту была обеспечена, совсем это все неважно. Важно, что Наталка – настоящий друг, а хозяйка – злыдня.

Наталья была вообще человеком своеобразным. На регулярные теткины приглашения отобедать вместе или поужинать соглашалась редко, предпочитая заказывать доставку всякого пищевого спама. Временами бродила по трехкомнатной квартире Соколовых, бесцельно щелкая выключателями и выдвигая ящики шкафов, несмотря на то что Ирина просила ее так не делать, а та обещала.

Однако ко всем этим чудачествам родной кровиночки привыкнуть нужно и можно, лишь бы брату помочь. Брата Ирина уважала, хоть и не знала его почти, так жизнь сложилась. Тем не менее Наталкину провокацию с холодильником до сих пор вспоминала с негодованием.

Следует отдать Наталье должное: когда той стало известно, что Сержанту крепко досталось и за что именно он огреб, она изобразила нечто похожее на раскаяние, но на ее дальнейшие отношения с котом этот случай никак не повлиял. Ирина надеялась, что Натка достаточно взрослая девочка, чтобы не принять за нежную привязанность пошлый гастрономический интерес.

Соревноваться с данной Натальиной выходкой могла только дебютная, ознаменовавшая их с Ириной знакомство. Показав племяннице комнату, где та может разложить свои вещи, Ирина немного погодя решила узнать, как Натка устроилась. Постучалась, толкнула дверь и застыла, прилипнув к полу. Племянница откинулась в кресле совершенно неподвижно, руки безвольно болтались, покачиваясь в такт ее пульсу, а на физиономии, перекрыв глаза, нос, рот, подбородок, распростерлось существо – плоское, маслянисто-черное, шестилапое.

Ирина опомнилась довольно быстро. Она все же врач, хоть и в отставке, а у врачей шуточки бывают ого-го, и чувство юмора своеобразное. Племяннице еще учиться и учиться. Неслышно ступая, Ирина приблизилась к телу, двумя пальцами ухватила «существо» за торчащий кверху хвостик и сдернула «паразита» с Наталкиного лица. Проговорила деловитым тоном: «Никуда не выходи. Я иду вызывать бригаду дезинфекторов. По последним данным, сухая банановая кожура в соединении с гуталином провоцирует моментальное заражение вирусом. Тем самым, который нельзя называть. Извини, но мне придется привязать тебя к креслу».

Так себе ответ, слабенький, Ирка это понимала. Но наградой ей была краткая растерянность племянницы и – главное – испуг. Пусть секундный, но настоящий. Потом Наталка расхохоталась, и хохотала долго, и сквозь заливистый смех сообщила, что тетя Ира просто супер, а приколы у нее – круть. Надо ли понимать это как комплимент? Ирка сомневалась.

Большую часть времени Наталка просиживала в своей комнате, слушая лекции, выполняя тестовые задания или развлекаясь общением в соцсетях, что хозяйку, безусловно, устраивало. Тем более что стойкой симпатии к племяннице у Ирины, к сожалению, не сформировалось.

Сейчас Наталья тоже прилипла к ноутбуку. Надо бы ей посоветовать какие-нибудь упражнения для глаз, а то зрение быстро посадит. Сержант, скорее всего, с ней, но не обязательно. Где бы он в настоящий момент ни находился, все окна на балконе следует держать закрытыми, девятый этаж как-никак, сиганет за птичкой – и в лепешку. Соседская кошка «летала» прошлой зимой и осталась целехонька, но она приземлилась в глубокий сугроб. И это мелкая кошечка, комариный вес, три кило от силы. У битюга Сержанта такой фокус не выйдет.

Затренькал мобильник, и Ирина направилась на звук. Алексей звонил в восемь, еще до Иркиного завтрака, доложил, что у него «все норм». Тогда кто это? Внеплановые звонки Ирину напрягали.

Оказывается, она понадобилась мадам Валежневой-старшей. Неожиданно.

– Ириночка, здравствуй, дорогая! – запела в трубку соседка по прошлой жизни в пятиэтажке. Теперь она соседка Соколовых по высотке.

– Здравствуйте, Таисия Петровна, – вежливо ответила Ирина, не добавляя полагающееся «как ваши дела?», так как была абсолютно уверена, что бывшая кассирша бухгалтерии и нынешняя пенсионерка без подсказок просветит ее в полном объеме.

– Я хочу поделиться с тобой очень важным открытием. Уверена, что Алексею эта информация будет полезна. Как он, кстати? Не позовешь его на минуточку? Чтобы без испорченного телефона, извини, конечно.

– Его нет дома, Таисия Петровна, вы же знаете, работа. А вечером тоже не будет, – поспешила добавить Ирина, предвосхищая следующий вопрос.

– Как же так, Ирочка? Почему? – уцепилась за тему соседка, а Ирка ляпнула, запоздало сообразив, какой промах совершает:

– Он на казарменном положении сейчас. И днюет и ночует в клинике.

– Да ты что?! – всполошилась Таисия и добавила с притворным сочувствием: – А какая у вас семья замечательная была… Многие тебе завидовали.

– Ну вот пусть и продолжают, – буркнула Ирина, грубо прервав ее причитания. – В чем дело, собственно? С какой стати вы нашу семью хороните?

– Ну как же, Ириночка? Всем известно, как себя ведут мужчины в командировке. А казарменное положение – это даже не командировка, это, я тебе скажу…

Вот тут Ирка поняла, что загнала себя в ловушку. Как прикажете реагировать? Ответить, чтобы та за своим мужиком следила? Так нету у Таисии давно никакого мужика, а бывшего своего поливает грязью с таким упоением, что только повод предоставь. Или сказать ей, что верит Лешке и в нем не сомневается? Еще смешнее получится. Да, дура ты, Соколова, чисто конкретно идиотка.

– Я пошутила, Таисия Петровна! – поспешно выкрикнула она со смехом. – Пошутила! А вы и поверили. Ну какое может быть казарменное положение в мирное время? Вечером придет с работы, я ему вашу информацию перескажу. Что у вас?

– Да? Пошутила, значит? Ну и хорошо, что пошутила. Хотя… Да, информация. Мне известно, откуда появился вирус.

– Всем известно, – усмехнулась Ирина, не желая никаких разговоров о международных заговорах и прочих биотехнологиях.

– Всем известно то, что им в уши напели. А я тебе точно скажу. Вирус – инопланетный. Более того, они до сих пор тут.

– Кто – они и где – тут?

– Инопланетники. В Москве. Я их видела.

– Из окна?

– С балкона. Поздним вечером. Они проводили какие-то манипуляции во дворе продмага. Ты же знаешь, что у нас квартира на двадцатом. Я так мыслю – провиант воровали. Им же надо чем-то корабль заправлять, вот они и решили поживиться калориями из пищевых продуктов. А по ходу дела надышали тут у нас выхлопом своим инопланетным. Думаю, нужно науку привлечь или хотя бы медицину. Если поймать одного гада космического, то можно будет вакцину синтезировать. Ты непременно Алексею мои слова передай. Пусть поучаствует.

– Это были грузчики, Таисия Петровна. Или из ЖКХ люди, санитарную обработку проводили.

– Я еще не выжила из ума, чтобы инопланетян от грузчиков не отличить. Их не было видно в прибор ночного видения. Значит – не теплокровные, а рептилоиды. В монокуляр фигуры в длинных балахонах видны, а в ПНВ – нет.

– А откуда у вас такие шняги? Приборы – я хотела сказать.

– Откуда сейчас у нас все? Через доставку заказали. Сеничка помогла.

Сеничка, она же Есения, – дочурка Таисии Петровны тридцатишестилетняя, с которой та проживает в двушке. С тех пор как увлеклась эзотерикой, изучая предмет по брошюркам, размноженным на ксероксе, стала Есенией. А раньше была просто Танька. Кстати, неплохой дамский мастер. Она еще, когда все они в пятиэтажке жили, приходила Ирине стрижки делать и сложную окраску волос. И до сих пор контакты сохранились.

Таисия Петровна продолжила с горечью в голосе:

– Совсем мой ребенок головой помутился со своей эзотерикой. Я ей показываю – взглянь, говорю, Танюш, нечисть инопланетная по двору шастает, а она и смотреть не желает, отмахнулась со смехом. У нее, видите ли, собственное мнение имеется, твердое причем. Чушь собачья, а не мнение. Вот объясни мне, Ира, как могут вибрации астрала настолько сильно измениться, чтобы породить пандемию? В обратном порядке я бы еще поняла – сначала пандемия, потом повреждение в астрале. Причем не во всем астрале, а лишь в нижних слоях. А Есения никакой критики слушать не хочет, а значит, и наблюдать за интервенцией не будет, чтобы стране помочь.

Интересно, прикалывается над ней Таисия сейчас или «Икс-файлы» всю неделю по какому-нибудь каналу крутили? Версия, что пожилая леди тронулась умом, Ириной не рассматривалась. Столь трезвомыслящее создание на почве уфологии рассудком не повреждается.

– Непременно передам, – прервала ее возмущенный клекот Ирина, надеясь наконец закончить глупый разговор, пойти на кухню и попить чайку.

– Ты о чем? – недовольным тоном спросила ее Таисия Петровна.

– Алексею передам про инопланетный вирус. Разве не для этого вы мне звоните?

– Нет, конечно, – несколько оскорбилась соседка. – Кто я, по-твоему, чтобы попусту звонить? Я у тебя вещь хочу одну позаимствовать. На время. Если не отдашь насовсем, конечно. У вас в прихожей, помнится, старый репродуктор на стенке висел. Он, наверно, еще диктора Левитана помнит. Так не могла бы ты, Ирочка, мне его предать через курьера? К нам должен скоро подойти курьер из «Кошелки», а я его попрошу зайти в вашу башню сначала. Если ты согласна приемник отдать, я с ним созвонюсь прямо сейчас и обо всем договорюсь, и об оплате тоже, не беспокойся.

Ирину просьба удивила. Да, конечно, висит у них в прихожей данный артефакт, по соседству с телефонным аппаратом размещен. Телефон винтажный вполне – из тяжелой черной пластмассы, больше похожей на керамику, с тугим диском для набора номера, на котором, кроме цифр, еще и буквы по окружности имеются, полустертые, правда. Если диск покрутить, он урчит очень приятно. А репродуктор – тот помоложе будет, не настолько стариной дышит, как довоенный телефон, однако предметы эти между собой неплохо сочетаются. Корпус приемника тоже черный, передняя панель с тканевой вставкой, больше напоминающей мешковину, на ней – птица в полете, чайка пластмассовая, белая. Приемник Ирине было жалко.

– Зачем он вам понадобился? – оттягивала с решением Ирина. – Если есть телевизор, два смартфона и планшет?

– Я тебе расскажу, а ты отдавать передумаешь, – ворчливо проговорила Таисия Петровна. – Ну так уж и быть. Мы тут с Есенией рассудили, что тревожные времена настают и громкоговоритель нам нужен для спокойствия. Те же инопланетяне разрушат в Москве коммуникационную систему, что делать будем? Или астрал перестанет пропускать радиоволны. Как будем сводки правительства слушать? А репродуктор не подведет.

– Ну и зачем вам старье наше? Закажите себе новенький в каком-нибудь интернет-магазине, вам завтра же привезут! Монокуляр вы ведь таким образом приобрели, и этот, как его… инфравизор…

– Ира, – сурово оборвала ее пенсионерка, – мы с Сеничкой должны быть рачительными! Нам следует вдумчиво распоряжаться расходами. По той же вышеназванной причине.

– А… приемник не работает. Давно уже, – радостно вспомнила Ирка о полной непригодности устройства радиооповещения к использованию.

– Теть Ир, все нормуль, уже работает! – раздался за спиной Ирины веселый и самодовольный голос племянницы.

Развернувшись в сторону прихожей, Ирина проводила взглядом тощую фигуру в широченной клетчатой рубахе и таких же несуразных фланелевых штанах, отметив, что Наталка направляется к себе в комнату с кухни, при этом старательно прячет за худосочным боком правую руку, потому что в ней, понятное дело, бутер с колбасой. И особенно это было понятно при виде Сержанта, который вышагивал за Наткой следом, всем видом изображая независимость и целеустремленность.

– Кто это там у тебя, Ириночка? – заинтересовалась Таисия Петровна. – Ты разве не одна сейчас?

– Это Наталья, племянница моя. Дочь двоюродного брата, – рассеянно ответила Ирина, соображая, слышала ли соседка, что приемник исправен, или пропустила мимо ушей.

И Наталка хороша, нашла когда хвастаться. Кстати, отчего она решила, что приемник исправен? Включала, что ли? Со стены снимала и присоединяла к розетке на кухне? И почему Ирка этот момент упустила?

Если будешь часами под душем плескаться, нашествие инопланетян пропустишь.

– Ира, ты хорошо девочку эту знаешь? – отвлек ее от размышлений озабоченный голос Таисии Петровны. – Я бы на твоем месте за имуществом присматривала. У вас с Алексеем не квартира, а сущая кунсткамера.

В каком-то смысле Валежнева-старшая была права. Соколовы обожали предметы старины, начиная от медных монет царской чеканки и заканчивая дореволюционной выделки шахматным столиком, инкрустированным перламутром с позолотой. Но предполагать, что Наталка, Мишина дочка, кровиночка, красть у родственников примется, а потом сдавать в ломбард ворованное, Ирина посчитала верхом нелепицы и кощунства. Да и как это выполнить чисто технически в нынешних-то условиях? Вот ведь какая Таисия! Ей только гадости о людях говорить.

– Я послежу за всем этим, спасибо, что надоумили, – чтобы не вступать в дебаты, расплывчато пообещала Ирина.

– Да? – с сомнением спросила Таисия Петровна, но тут же вернулась к волнующей ее теме: – Так ты отдашь приемничек-то, Иринка? Вот и племяшка твоя говорит, что он исправен. Что мне посыльному-то сказать?

– Скажите, пусть заходит, – обреченно ответила Ирина и добавила: – Но с возвратом. Слышите, Таисия Петровна? Категорически! Вещь я вам отдаю только до завершения скумбреца.

– Как ты сказала?! – изумилась Таисия. – До завершения чего? Не поняла я что-то, Ира!

Привязался же к ней этот сленг, комар его забодай! А все Наталка, ее лингвотворчество. По мнению студентки пищевого института, в Москве, стране и на планете в целом происходит в данный период времени конкретный абырвалг. Или полный скумбрец. Или – карпец, это уж на выбор говорящего, под настроение.

Кроме шуток, племянница обучалась в институте пищевой промышленности. Узнав об этом, Ирина ее спросила: «Почему? Почему не на айтишника какого-нибудь, не на маркетолога?» И получила вполне взвешенный и продуманный ответ: они с папкой считают, что такого количества менеджеров, айтишников и экономистов стране не нужно. Поэтому – либо строительный, либо пищевой. Но строительный ей не подходит, потому что она не любит ругаться матом.

– Не заморачивайтесь, Таисия Петровна. Оговорилась я. Хотела сказать – до завершения карантина. Таково мое условие. А если вы не согласны…

– Согласна! – вскричала Таисия Петровна. – Хотя ты могла бы и подарить. Однако мне посыльному звонить надо. Какой там у вас код домофона, подзабыла?

Назвав цифры кода, послушав короткие гудки и сунув умолкший смартфон в карман халата, Ирина в задумчивости направилась на кухню ставить чайник. Некая мысль начала тревожить ее, но смутная, не мысль даже, а ощущение.

Из проема кухонной арки высунулась веснушчатая Наткина физиономия, на которой поблескивали два шустрых серых глаза. Затем племянница появилась целиком – почему-то с громкоговорителем в руках.

– Теть Ир, ты вроде этот приемник хочешь кому-то отдать?

Ирина кивнула, не отвлекаясь от чайника, в который лилась струйка отфильтрованной воды.

– Сейчас прям? – допытывалась Наталка.

– Да. А в чем дело? – сведя брови к переносице, поинтересовалась Ирина, наконец посмотрев на племянницу.

– Ничего, – быстро ответила та. – Пойду пыль с него счищу. Налипла, будто смола. А то неловко как-то…

Она исчезла. Ирина, мысленно пожав плечами, поставила чайник на базу и продолжила размышлять.

Беспокоившее ее ощущение оформилось в вопрос. Какой именно предмет она потеряла в собственной квартире? И, главное, когда? Когда хватилась, если точнее.

На кухне возник Сержик. Он посмотрел на Ирку пристальным взглядом, мяукнул беззвучно, потом громче – с брутальной хрипотцой. Когда хозяйка не отреагировала, принялся драть когтями гобеленовый край дивана, виляя от усердия мохнатой задницей. Ирка в сердцах шлепнула его ладонью, но котяра увернулся, выгнув спину и встав на задние лапы, и тоже махнул лапой, целясь Ирке по руке. Она увернулась, а Сержант запрыгнул на диван и принялся вылизывать пузо. Делал он это с обиженным видом.

«Шиш тебе, а не колбаса, – мстительно подумала Ирина. – Попей водички, оно для здоровья полезней».

Мысль о пропавшей вещи становилась все назойливее, призывая к действию. Ну что ж, действовать Ирина готова. Нужно, во-первых, вспомнить, что потеряла, а во-вторых, найти, успокоиться и стереть из памяти грязные намеки пенсионерки Валежневой.

Насыпав в заварочное ситечко – серебряное, естественно, – цейлонский крупнолистовой, Ирина поместила ситечко в чашку, залила кипятком. И направилась на поиски: сначала в спальню, потом в гостиную, внимательно осматривая предметы на полках, выдвигая ящики комода, буфета, секретера, разыскивая взглядом на стенах среди эстампов, гравюр и карандашных рисунков в стильных рамках одиноко торчащие гвоздики или после гвоздиков крапины дыр – и не находя. С тем же результатом она повторила действия в прихожей и вернулась на кухню. Пора наконец попить чаю. В Наталкиной комнате она проведет осмотр позже, когда барышня направится в душ.

Затренькал сигнал домофона. Надо же, как быстро посыльный от Таисии пришел. Отставив чашку, Ирина вышла в прихожую, сняла трубку домофона, впустив гонца в подъезд. На банкетке возле двери обнаружился пакет-майка с репродуктором внутри. Покрутив приемник перед носом, Ирка сделала вывод, что не особенно-то его внешний вид поменялся после протирки, ну и ладно. Наталки поблизости не было.

Выйдя из квартиры, Ирина прошагала по длинному коридору, общему для четырех квартир на этаже, и отворила дверь, ведущую к лифтовому холлу. За дверью ее поджидал дядечка в зеленом форменном напузнике поверх куртки, медицинском респираторе и синих латексных перчатках. Сотрудник службы доставки нетерпеливо мялся с ноги на ногу, заметно нервничая. Крюк, на который его подписала Таисия Петровна, не был санкционирован разводящим, а навар от левой услуги навряд ли компенсирует возможные неприятности на службе.

Пакет с радиоприемником был передан из рук в руки, Ирина кивнула дядечке на прощанье и поторопилась отгородиться от чужака, плотно закрыв дверь и повернув два раза ключ в замке. Дело сделано, можно расслабиться. Она была рада, что визит постороннего человека закончился быстрее, чем обычно. Ирину тяготили посыльные, курьеры, доставщики: не как представители данной профессии – в их профессии не было ничего постыдного, даже напротив, они сейчас всем особенно нужны, – а исключительно как раздражающий и грузящий психику фактор для махрового интроверта.

Как и ожидалось, Сержант даже усом не пошевелил, оставшись валяться на кухонном диване. Эта домашняя скотинка чует, когда приносят еду, и мчится вперед хозяйки встречать посылку, чтобы не упустить шанс для дальнейшего вымогательства. Или чтобы не дать хозяйке ни единого шанса что-нибудь от Сержанта заныкать и утаить.

Усевшись на стул – а в кухне у Соколовых были не табуреты, а стулья с высокими спинками и мягкими сиденьями, обтянутыми велюром, – Ирина с неудовольствием посмотрела на фарфоровую чашечку, стоящую посреди стола. Противнее остывшего чая только холодный кофе. Подогреть в микроволновке? Вылить в мойку? Выпить залпом и заварить новую порцию? Ничего себе вопросики она ставит перед собой, зашибись. Просто космического масштаба проблема.

Сержант вздернул уши, встал на четыре лапы, выгнулся, потянулся, спрыгнул с дивана и ленивой трусцой удалился в прихожую.

Опять раздалось треньканье домофона.

– Теть Ир, это ко мне! – звонким голосом оповестила Наталка, выскакивая из своей комнаты. – Пиццу заказала. Могу потом поделиться с тобой. Алле! Заходи!

Это уже курьеру. Не очень-то вежливо. Воспитание…

Что она сказала – пиццу доставили? Полундра. Сержант сейчас следом за Наталкой рванет, а в коридоре заразы всякой начихано тьма-тьмущая, микробов, вирусов, а в их числе может оказаться сами знаете какой…

Ирина кинулась в погоню.

Кот успел пройти по общему коридору изрядную его часть, а приметив «хвост», перешел на крупную рысь и почти выскользнул вслед за Наталкой в приоткрытую дверь лифтового холла. Почти, но все же не выскользнул, пойманный под передние лапы вредной хозяйкой. Ирина, сделав последний рывок, не удержалась на месте, с мейн-куном в напряженно вытянутых руках толкнула плечом металлическую створку, и та отворилась настежь, представив немую сцену.

Высокий мальчишка-брюнет – тоже в напузнике и респираторе, как и предыдущий, – протягивал Наталке белесый полиэтиленовый пакет предположительно с пиццей. Наталка подавала брюнету… Нет, не купюры, а небольшой серебристый футляр, предположительно пенал для помады. Оба вздрогнули, взглянули на Ирку, потом друг на друга, после чего курьер повернулся к кнопке вызова лифта, а Наталка пошла навстречу Ирине, затараторила:

– Теть Ир, вы за котиком вышли? Это ж я дверь забыла прикрыть, шляпа! В другой раз я буду внимательнее, сто пудов, я ж понимаю…

В общем, что-то несуразное несла.

С внимательным недоумением посмотрев на нее, Ирина перехватила недовольно мяукающего кота половчее и направилась в квартиру, позволив племяннице открыть перед собой дверь, потом закрыть и повернуть ключ в замке на нужное число оборотов. Она прошла в ванную, протерла Сержанту лапы влажной тряпицей, хоть он и отбрыкивался недовольно, и опустила на пол. Кот, плюхнувшись возле ее ног, тут же принялся лапы вылизывать. Ирина вымыла с мылом руки и, перешагнув через кота, пошла на кухню. Она делала все медленно, вернее – заторможенно.

Очень не нравилось Ирке происшедшее – в особенности потому, что по необъяснимой на первый взгляд ассоциации она вспомнила услышанный случайно один Натальин телефонный разговор. Еще у лифтов вспомнила, как молния в голове сверкнула.

Ирина делала в квартире уборку, а когда добралась до прихожей, шнур пылесоса запутался в колесиках, и она принялась его распутывать, отключив прибор для безопасности. Электричества она боялась, как пещерный человек. В наступившей тишине из-за двери Наталкиной комнаты очень четко и ясно донесся голос племянницы: «Это стремно, могут увидеть», а потом: «Ну, лады».

Итак… Итак… Что мы имеем…

Да ничего пока не имеем, расслабься. Мало ли о чем бакланила девчонка с подругами?

И как бы в отместку – чтобы не расслаблялась – ее память высветила, какую же вещь тщетно разыскивала Ирина.

Уборка у Ирки всегда происходила шиворот-навыворот, поскольку она терпеть не могла вытирать пыль с мебели из-за наличия в доме большого количества всякой сувенирной мелочевки. Утомлял ее этот процесс, хоть каждая в отдельности вещь ей, безусловно, нравилась, да и приобретались эти предметы вдумчиво и с любовью. Но – утомлял, посему Ирка каждый раз малодушно откладывала его напоследок.

Вот и неделю назад горизонтальные поверхности она протирала уже после того, как расправилась с пылью на коврах и паркете – то есть на следующее утро. Предварительно ей пришлось потратить минут сорок, чтобы расставить мелкие предметы интерьера по местам. Особенность у них была такая – разбредаться и скапливаться бессистемными кучками. Ювелирные украшения из хрустальных вазочек она тоже решила вытащить и рассортировать наконец по шкатулкам и пеналам. А одну штучку она так и не смогла в тот день найти. И на следующий. И сегодня крошечный кулон ей на глаза не попался.

А кулончик был замечательный. Размером не более чем в ноготок на мизинце, малюсенький, он был выполнен в виде мушки. Пузико у мухи было из ярко-зеленого хризопраза, головка – раухтопаз темно-коричневый, крылышки из горного хрусталя, лапки и усики – золотые. Ну, может, и позолоченные, не суть. Суть в том, что вещь получена ею недавно, Ирине очень нравится, да и антикварная к тому же.

Лешка подарил ей эту муху на Новый год. Она просто влюбилась в украшение, все зимние каникулы кулон не снимала – сама в халате и тапках, а муха на шее с золотой цепочки свешивается, красота. И когда на «Все звезды» они с Лешкой ходили в «Крокус», кулон был на ней, и на работу несколько раз надевала, когда каникулы кончились… А на корпоратив восьмомартовский надевать передумала.

Ирка решила, что пора дать отдых и мухе, и себе, а то приестся, и это будет очень обидно. И тогда она положила кулон… положила его…

Растяпа! Лешка-то как огорчится, когда узнает! Это не считая того, что самой Ирке до слез обидно.

Минуточку, а чего расстраиваться-то? Поищи получше, и найдешь.

Уже искала.

Наталка на кухне успела извлечь из шуршащего пакета провизию: коробку с пиццей, литровую бутылку пепси, коробку шоколадных конфет. Полюбовавшись натюрмортом, провозгласила весело:

– Теть Ир, а давай мы с тобой пиццу похаваем! Тут на всех хватит. И сериальчик какой-нибудь посмотрим тупой, чисто поржать. Как тебе такой алгоритм?

Ирина подошла к столу, взяла чашку с остывшим чаем и выпила его большими глотками, не почувствовав вкуса. Она не спеша переместилась к мойке, сполоснула чашку, аккуратно поставила на полку и, повернувшись к племяннице, спросила, глядя ей прямо в лицо:

– Наташ, скажи, пожалуйста, а что ты передала своему знакомому? В обмен на пиццу?

– Что передала? – Наталка растерялась. – А, это… Флешку. С курсовой. А вы наблюдательная такая, я скажу… Вам бы к моему папке на службу.

От растерянности она даже с «ты» на «вы» перешла, и это от Ирки не укрылось. Но данный казус и жираф приметил бы.

Настроение у Ирины портилось стремительно. Лавинообразно. Камнепадно.

Она спросила угрюмо:

– А что, интернет-провайдер подвел? Сеть исчезла? Почему такие премудрости?

Наталка молчала, пряча глаза.

– Или не флешка там была с курсовой, а, Наталья? – продолжала допытываться Ирина, не рассчитывая на правдивый ответ.

Наталья разлепила губы и произнесла:

– Извини, теть Ир, но это тебя не касается.

И вышла с кухни.

Ирка дернулась следом, схватила племянницу за рукав несуразной рубахи, развернула к себе и, пряча за злым раздражением горькую обиду, отчеканила:

– Оформляй цифровой пропуск. Пока ты еще здесь, а завтра отправишься в компанию к подругам.

На душе было гадко и обидно. И за брата – он воспитывал, бился в одиночку, а выросла воровка, и перед мужем – за родственников своих. И самой было отчаянно горько, потому что на самом деле к девчонке она успела привязаться, а тут такое… Короче – пусть съезжает.

Глядя в Наталкино застывшее лицо, Ирка добавила холодно:

– Алексею я ничего не скажу, а отцу твоему рассказать придется, не обессудь.

Глаза племянницы наполнились слезами, она быстро повернулась и ушла к себе в комнату, тихо прикрыв дверь. Было слышно, как она зашмыгала носом, засморкалась. Скрипнул диван – присела на крае-шек, похоже. Или улеглась лицом к стенке – поплакать.

Ирина на такие фокусы не покупается. Ее дешевыми театральными сценами не проведешь.

Возле двери возник Сержант, навалился лапами на створку и просочился в образовавшийся узкий проход. Ирка невольно бросила взгляд внутрь и поняла, что все-таки ее провели.

Не плакала племянница, не страдала. Она возилась с наушниками, пристраивая их к смартфону! «Вот это нервы, вот это я понимаю».

Наталка повернула голову на шум и не удивилась, наткнувшись на физиономию Ирины в проеме двери. Слез не было, лицо серьезное. Сказала:

– Я не думаю, что вы правы, но съеду, конечно. Сегодня постараюсь. Не успела предупредить: подвеска в витрине на полке лежит. На третьей, где у вас статуэтки фарфоровые. А то потеряется, мелкая она.

– Какая подвеска?! – выкрикнула Ирина и, не дождавшись ответа, метнулась в гостиную.

– Вот эта, – ткнула пальцем в красавицу-муху Наталка, остановившись у Ирки за спиной.

– Зачем ты ее брала, Наташа?! – с отчаянием в голосе воскликнула Ирка, хватая с полки украшение и принимаясь разглядывать, пересчитывая лапки и усики.

– А что, надо было оставить в приемнике? – язвительно поинтересовалась племянница. – Если уж делаете нычки, то запоминайте, где они, и извлекайте, прежде чем контейнеры дарить.

– Нычки? Какие нычки, Наташа? Давай-ка все по порядку, лады? И хватит уже мне «выкать», надоело.

Наталка хмыкнула и проговорила:

– Лады. Но по-быстрому. А то самое интересное пропустим.

Если по порядку, то папка Наталкин и Иркин двоюродный брат велел дочке пользу приносить, если уж она квартирует у родственников на безвозмездной основе. Так сказать, в качестве компенсации за неудобства и чтобы не раздражать своим присутствием, а, напротив, вызвать расположение.

А какую пользу? Уборку делать Натка не любит, посуду моет машина, а гладить чужое белье Наталка брезгует. Зато она починила косячный выключатель в торшере и подложила под ножку стиральной машины кусок ластика, чтобы не стучала, когда полощет. Тетка даже не заметила, но Наталке плевать. А вот что не укрылось от родственницы, так это что племяшка расхаживает по комнатам, по-видимому, бесцельно. Наталка же со смыслом бродила, ей нужно было найти, куда руки приложить, а заодно подыскать инструмент для мелкого ремонта. Папка ее многим фишкам научил, да и самой нравилось орудовать отвертками и пассатижами, но не ради процесса, а для результата.

Обнаружив, что репродуктор неисправен, Натка решила его оживить или хотя бы попытаться. Сняла заднюю панель, раскрыла корпус и наткнулась на кулон. Она подумала, что тетка устроила тайник от квартирных воришек, припрятав особую ценность, поэтому, когда приемник был починен, Натка кулон положила обратно. А неисправность была фиговая – отвалился проводок, и Натка его просто прикрутила.

Про кулон она вспомнила сегодня утром, услышав теткин разговор по телефону. Наталка ожидала, что Ирина сначала вскроет тайник, чтобы вытащить ценность, но та и не подумала. Наталка специально принесла приемник на кухню и заострила внимание хозяйки, но тетя Ира никак не отреагировала. Конечно, она могла забыть о собственной нычке, а могло быть все несколько иначе. Наталье ситуация показалась подозрительной, и она решила украшение извлечь, ну, а хозяйку предупредить не поторопилась. Наверно, тут она была не права. Пусть тетя Ира на нее за это не сердится. Тем более что кулон – вон он, у нее на ладони.

– Дела… – растерянно произнесла Ирина, укладывая муху на стеклянную полку с балеринами и пастушками. – Как он там мог оказаться?

– Чисто технически?

– Ну, хотя бы.

– На передней панели прореха имеется, почти незаметная. Рогожка от края рамки отклеилась. А может, помог кто. В эту щелочку кулон легко просовывается, я пробовала.

– С этим все более или менее понятно. Но – кто? – продолжала недоумевать Ирина.

– Ну, а я о чем? – воскликнула Наталка. – Сейчас самое интересное пропустим. Торопиться надо.

И, подхватив тетку под ручку, она повлекла ее к себе в комнату.

Они устроились рядышком на диване, Наталка держала смартфон, вручив Ирине одно «ушко» от наушников и сунув второе в свое ухо. Она отыскала в меню гаджета радиоприемник, выбрала из списка частоту и подняла указательный палец, призывая к вниманию.

Сначала они услышали только шум, обычные радиопомехи. Потом голос – женский, но невнятный, слов почти не разобрать. Вскоре к первому голосу присоединился второй. Натка повозилась с настройками, и слышно стало четче.

– Тань, ты что удумала? Нам это барахло еще возвращать нужно, иначе Соколова удавится!

– Мам, сколько раз тебе повторять: зови меня Есенией!

– Придумала тоже… Есения… Ну, хорошо, не злись, Есения так Есения. Так зачем ты, Есения, чужое имущество собралась ломать? Или не нужен был тебе приемник, а ты ради смеха меня заставила сегодня унижаться? Спасибо, дочка.

– Не кипишуй, мам. Мне нужно оттуда вещицу одну вытащить, а рухлядь соколовскую я ломать не собираюсь. Потом все приведу в порядок, чики-пуки будет. Главное, тряпку эту с дятлом случайно не повредить, сзаду вскрывать буду.

– Не называй чайку дятлом. Что за вещь, детка?

– Цацка Иркина. Я перед Восьмым марта ходила ей стрижку с укладкой делать. Гляжу – подвеска без присмотра валяется на столике туалетном. Ирка же неряха. Ювелирку разбрасывает по полкам, как мусор какой. Я так обрадовалась! Думаю, дай-ка я тебе, милая, сюрпризец устрою. Поищи, помучайся. Может, найдешь, хотя вряд ли. Метнулась в прихожую, надорвала ножницами мешковину у приемника поближе к рамке, пропихнула цацку – за минуту обернулась, пока «барыня» чай на кухне готовила. «Пойдем, – говорит, – Есения, чайку попьем, а хочешь – кофейку». Добренькая типа, как с ровней она. Так бы и вцепилась ей в космы!

– Это ты ей завидуешь, – с видимым удовольствием проговорила Таисия Петровна.

– Завидую?! Да я терпеть ее не могу!

– Потому что завидуешь, – продолжила гнуть свое Танькина мамаша.

– Да не поэтому же, не поэтому! Просто она старше меня на два года, а выглядит моложе! Потому что жрет все подряд и не толстеет! Потому что мужик при ней, а…

– А у тебя мужика нету, – закончила за нее Таисия Петровна с легкой ехидцей. – А еще у нее шмотки, цацки и бабки. Вы в одном дворе росли, через одну веревочку прыгали, а теперь она – такая, а ты – такая.

– Вот именно. Рада, что ты меня понимаешь. Только ты забыла добавить, что в квартире у них бывать – сплошная нервотрепка. А отрицательную энергетику копить в себе вредно! Чтобы негатив сбросить, его нужно на «физике» реализовать. Когда возможность представилась, я ею воспользовалась.

– Глупый поступок. Никакого навару, – хмыкнула Таисия.

– Как это без навару? Я удовольствие получила. А во-вторых, если Ирка растрепа такая и за вещами не следит, значит, не особенно-то и нужен ей этот кулон. Мы его в свою пользу обратим. Раз уж тебе унижаться, как ты выразилась, пришлось, поделюсь с родной мамкой, не сомневайся. Неужто нам с тобой денежки не пригодятся в теперешних-то условиях?

– Ты сначала сбыть его сумей, а уж потом о наваре говори.

– Мама, эту вещь мы с тобой без труда и за хорошие деньги…

В наушниках раздался противный скрежет – как ножиком по пластмассе. Потом ножик, видимо, отложили, послышался слабый стук и звук удаляющихся шагов.

Ирина спросила шепотом:

– Почему я это слышу?

– Я в приемник «жучок» подсунула, – ответила Наталья нормальным голосом. – У папки их немерено.

– Откуда у охранника «жучки»?

– Почему у охранника? Папка детективное агентство открыл. Погоди, самое интересное пропустим.

«Куда уж интереснее», – подумала Ирина.

Шум в наушниках возобновился и усилился. Несколько раз что-то грохнуло, долбанув слухачей по ушам, донесся треск разламывающейся пластмассы, после чего установилась тишина – ненадолго, секунд на пять, не больше.

Похоже, что горемычный репродуктор, переживший застой и перестройку, подвергли вивисекции. А жаль. Напрасно Танька-Есения высказалась, что Ирина не ценит свои вещи. Она их не просто ценит, она их практически одушевляет, хотя ничего хорошего в этом нет – чревато психическим отклонением в сторону шизофрении.

Не успела Ирина удивиться, чего они там притихли, как тишину эфира разорвал крик.

Это был дикий, душераздирающий вопль, от которого у Ирки мурашки побежали по спине. К воплю прибавились завывания, всхлипы. Потом вновь наступила тишина, разбавленная свистящим шумом радиопомех.

– Наташка, что там произошло?! – испуганно спросила Ирина.

Та приготовилась ответить, но в этот момент наушники снова ожили.

– Ты мне не верила! – захлебываясь, выкрикивала Таисия Петровна. – Мне никто не верил! А вот же она, космическая зараза! «Чужой»! И сколько нам с тобой теперь осталось?..

К выкрикам прибавился истерический смех, которым зашлась Есения.

Ирина вопросительно взглянула на Наталью. Та проговорила, пожимая плечами:

– Помнишь банановую кожуру в гуталине, которую ты сгоряча сунула в мусорное ведро? Я ее спасла. Прикол классный получился, зачем же реквизит выбрасывать?

– Ты эту кожуру в репродукторе разместила?

– Не просто разместила, а живописно и с фантазией. Но, думается, скоро девушки очухаются.



– Что ты ржешь, дуреха? – возмущенно крикнула Таисия Петровна.

Не дождавшись ответа, она перевела взгляд с икающей Есении на «космического гада», обвившего щупальцами динамик. Потыкала «гада» пальцем, принюхалась, низко склонившись над раскуроченным приемником. Изучила палец, выпачканный гуталином. Снова взглянула на дочь и, покидая кухню, спокойно произнесла:

– Это не «чужой». А ты, Танька, хреновый комбинатор.

Есения ничего не ответила. Попив водички из-под крана, она вернулась к кухонному столу, на котором был только что выполнен грубый демонтаж радиоприбора. Вытянула из раскрытого короба Наталкин реквизит, брезгливо отбросила на пол. И уже просто так, на всякий случай, без малейшей надежды потрясла над столом полуразобранный приемник вскрытой стороной вниз. На столешницу просыпался какой-то мусор: два шурупа, сантиметровый огрызок синего провода, крошево черной пластмассы и несколько осколков пластмассы покрупнее, латунная пуговица с пятиконечной звездой. И все. Никакой Иркиной цацки внутри репродуктора не было. Уже не было. Это Есению не удивило.

Подкинув латунный кругляк на ладони, Есения выбросила его в мусорный контейнер вместе с останками «чужого» и прочим добром, вывалившимся из кожуха репродуктора. Присутствие швейной фурнитуры, непонятно как и зачем оказавшейся там, где ей совершенно не место, тоже ее не удивило, поскольку в голове парикмахерши крутилась одна-единственная мысль: выполнять креативные стрижки на Иркиной башке, а потом получать жирные чаевые сверх озвученной цены Таньке Валежневой больше не придется. От слова «никогда».



О том же самом думала и Ирина.

На душе было гнусно, как будто вывозилась в помоях. И стыдно взглянуть на Наталью. Ну и денек!

– Жалко терять микрофон, но для подобных случаев я ими и запасалась, – важным тоном проговорила Наталка, отключая наушники от смартфона.

– Да, вещь полезная, – согласилась Ирина, не желая уточнять, почему у племянницы оказался шпионский девайс, принадлежавший в числе прочих, как та выразилась, ее папке. Хватит уже на сегодня подозрений и обвинений.

Интересно, дошло до Натальи, отчего тетка вытурить ее собиралась? Если дошло, будет неприятно, если нет – нужно срочно придумать отмазку. Но только какую?

– Папка снабдил, – пояснила Наталка. – Но строго велел, чтобы пользовалась только по острой нужде, как сегодня. Кстати, с хорошими новостями тебя, теть Ир.

– По-твоему, это хорошая новость – узнать, что давнишняя знакомая, почти подруга, люто тебя ненавидит?

– А узнать, что у тебя крадет вещи племянница, которую ты приютила, – новость получше?

А ведь и вправду. Глупость сморозила. С хорошими тебя новостями, Ирина.

– Ты извини меня, Наташ. Я виновата.

Наталка взглянула на нее внимательно и улыбнулась:

– Все путем, теть Ир. Вела себя ты благородно. Хоть и эмоционально слегка.

Слегка… Мягко сказано.

– Однако, – встрепенулась Ирина, – а что ты этому молодому человеку передала? Если не…

– Если не муху вашу блескучую? Флешку, я же сказала.

– Не ври, Наталья. Флешку передавать незачем, когда Интернет в каждом доме. Но я не настаиваю, конечно, – опомнилась она. – Извини. Снова извини.

После минутной заминки Наталка сказала:

– Ой, да ладно… На флешке фотки мои, а вовсе не курсовая. А пиццу принес Федька, мой парень. А фотки такие…

Опять пауза.

– Голышом, что ли, сфоткалась? – как можно небрежнее поинтересовалась Ирина.

– Нет, конечно. Тут такое дело…

И Натка рассказала, что с Федькой они встречаются больше полугода, в самоизоляции скучают друг без друга, хоть и общаются ежедневно по скайпу. Недавно Федька попросил Наталку сделать фотографию с пузом, будто она ждет их ребенка. «Нашего ребенка, прикинь, теть Ир!» Ей было неловко делать такое фото, особенно потому, что Наталка не позволила их отношениям зайти слишком далеко – она была твердо убеждена, что негоже себя обесценивать, – но он ее уговорил. Отправлять файлы через Интернет Наталка отказалась, чтобы не перехватили и по соцсетям не растаскали. Тогда он придумал приехать к ней под видом доставщика пиццы, заодно и повидаться бы смогли. Но не очень-то все получилось. Скомканно как-то.

– Теть Ир, только ты не переживай. Снова угрызать себя начнешь, а ты ни в чем не виновата. Это просто стечение обстоятельств такое неудачное. Бывает. А у дяди Леши что, инструмента совсем никакого нет?

Ирина не сразу сообразила, что тема разговора переменена, поэтому ответила с заминкой и некоторым недоумением:

– Как же нет, Наташ? Он хирург, дома тоже держит инструментарий, мало ли какие могут случиться обстоятельства. Отличный австрийский набор недавно себе купил, а прежний на работу отнес. А почему ты спрашиваешь?

– Вообще-то я про другие инструменты спрашивала. Отвертки, кусачки, дрель. Для мелкого бытового ремонта, короче. Что-то я их не нашла. Плохо искала, может?

– Не нашла? Так их и нету, наверно. Слушай, а каким же образом ты приемник чинила? И выключатель? Не кухонным же ножом и давилкой для чеснока?

Наталья бодро-весело сообщила:

– Из положения я вышла легко. Тебе, может, неизвестно, но у дяди Леши еще один набор имеется. Я его в нижнем ящике комода отыскала, там еще подшивка журналов каких-то растрепанных лежит и деревянный фонендоскоп в виде трубочки, прикольный. Старье, короче. И футляр с ланцетами-пинцетами тоже весь такой разодранный. Раньше был замшевый, похоже. Я ему новый куплю, он только рад будет.

– А зачем ему новый, Наташ? – с опаской спросила Ирина, предчувствуя, что услышит.

– Хлипким оказался, – с пренебрежением в голосе ответствовала племянница. – К дальнейшему использованию непригоден. Ты мне только посоветуй, какой лучше заказать, я в них ничего не смыслю. Я еще ему набор отверток подарю. И мультитул тоже, чтобы вместо брелока с ключами носил. Самый навороченный выберу.

Ирина задумчиво молчала. Судя по всему, Наталка использовала в ремонтных целях почти музейный экспонат: набор полевого хирурга времен Первой мировой. Иркин муж приобрел раритет на интернет-аукционе за несуразную цену, мотивировав поступок тем, что это настоящая реликвия – для тех, кто понимает, естественно. Приобрел год назад, полюбовался, сунул в ящик и забыл. Интересно, когда вспомнит снова?

Оценив теткино молчание как неудовольствие, Наталка поспешно добавила:

– Но я сожалею.

«Ага, как же, сожалеет она», – с насмешкой подумала Ирка.

Что же касается Алексея… Так ему и надо. Мастер на все руки и хирург – понятия вполне совместимые. Пусть учится у Натальи.

– Ты пиццу обещала, – напомнила Ирина.

– А куда пропал Сержик? – заволновалась Наталка.

Они посмотрели друг на друга и, вскочив, не сговариваясь, заспешили на кухню.

Хорошо, что они были готовы увидеть нечто подобное – шок вышел умеренный.

Когда Сержант с ломтиком ветчины, торчащим из пасти, и прилипшими к шерстистому подбородку жгутиками тертого сыра – моцарелла, скорее всего, а может, пармезан – на секунду оторвался от поглощения замороженного полуфабриката, успевшего, впрочем, слегка разморозиться, и зыркнул на них возмущенным взглядом, обеим стало отчетливо ясно, что пицца – это такая специальная еда, которая должна и может достаться только кому-то одному.