Митч издает удивленный вздох, когда я переворачиваю его на спину и сажусь сверху.

Мне нравится представший передо мной вид. Теперь моя очередь брать дело в свои руки. В буквальном смысле.

Стоит мне дотронуться до возбужденного члена, как Митч с шипением втягивает ртом воздух, а потом стонет и произносит несколько испанских слов, которых я не знаю. Может, это проклятия, может, молитвы, неизвестно. Но мне нравится.

Я не тороплюсь, завороженно наблюдая, как Митч извивается подо мной, как его мышцы напрягаются и перекатываются под кожей, как он впивается пальцами то в простыню, то в мои бедра.

– Сьерра, – стонет он, когда я массирую рукой его яички и скольжу рукой вверх-вниз по члену.

Чувствую покалывание внизу живота и влагу между ног. Мне хотелось помучить Митча, но я больше не могу терпеть.

Хватаю презерватив. С сухим шелестом рвется упаковка. Митч порывается сесть, но я толкаю его обратно, потому что хочу остаться наверху.

– Не собираюсь уступать, – заявляю я, но он только улыбается. Его лицо приближается к моему, и я…

– Митч! – издаю стон, прикусывая нижнюю губу и едва выдерживая прилив чувств. Он ласкает меня пальцами, проникает в меня, и я невольно раздвигаю ноги шире. Мне слишком хорошо. Ощущение, будто его пальцы повсюду.

– Я тоже не собираюсь уступать, – произносит он, и я бы с удовольствием наорала на него, но сейчас мне чертовски трудно это сделать.

Подаюсь бедрами навстречу его руке, отдаваясь наслаждению и чувствуя, как нарастает оргазм, когда его большой палец поглаживает мой клитор, а остальные пальцы распределяют влагу. Мои мышцы напрягаются, стоны становятся громче, я зажмуриваюсь, и… Митч останавливается. Как он мог? Как?!

С моих губ срывается разочарованный стон, похожий на всхлип, а ноги дрожат. Он целует меня, и мне требуется мгновение, чтобы обрести способность ясно мыслить.

– Я хочу быть внутри тебя, когда ты кончишь, – тихо и спокойно говорит Митч, поглаживая меня по щеке, а потом забирает у меня презерватив, будто знает, что я больше не выдержу. Приподнимаюсь, давая место для маневра. Закончив, он кладет руки мне на бедра, и я медленно опускаюсь, принимая его внутрь. Сантиметр за сантиметром, с каждым движением чуть больше.

– Господи, помилуй, – выдыхает он, и я прекрасно понимаю, что он хочет сказать.

Перекидываю волосы через плечо, начинаю двигаться и чувствую, как возвращаются недавнее возбуждение и покалывание внизу живота. Как бы то ни было, я не ускоряю темп. Продолжаю неторопливо двигать бедрами вверх-вниз. Хочу растянуть удовольствие.

– Это… это… Сьерра… боюсь, если ты будешь и дальше мучить меня, я наброшусь на тебя, – произносит Митч, а потом громко и низко стонет, водя руками по моему телу. Я теряюсь в этом ощущении.

Но вскоре у меня заканчивается терпение. Я начинаю двигаться быстрее, наращивая темп. Комнату наполняет шум нашего дыхания, стоны и шлепки сталкивающихся тел.

Митч извивается подо мной, скользит пальцами к моему клитору, и с каждым моим движением касается моего самого чувствительного местечка, трет его, чтобы помочь мне кончить.

Мои ноги начинают дрожать, движения становятся более рваными, я сбиваюсь с ритма. Стоит мне почувствовать приближение оргазма, как Митч приподнимает бедра и вжимается в меня, продолжая ласкать.

Я вскрикиваю, зову его по имени и кончаю. В ту же секунду он одним плавным движением переворачивает меня на спину и проникает в меня. Толкается глубже, сильнее, быстрее, пока не кончает с моим именем на губах.

Никогда еще мое имя не звучало так красиво.

Глава 39. Митч

Я без сил падаю рядом с Сьеррой, оставив поцелуй на ее опухших губах. Она лежит с закрытыми глазами и едва заметно улыбается. Никогда она не казалась мне настолько красивой, как сейчас.

Да, я откровенно пялюсь – но черт побери, мне тяжело поверить, что она рядом, нежится в моих объятиях. Что мы были так близки, и что она, судя по всему, не жалеет о случившемся.

Сьерра лениво тянется, издав милый стон, переворачивается на бок и кладет руку мне на живот. Нет, она точно ни о чем не жалеет. Она не отстранилась, не вскочила с кровати, не убежала. Она уютно устроилась в моих объятиях, осталась – и боже, это лучшее, что происходило со мной в жизни.

Больше всего на свете мне хочется лежать вот так, наслаждаясь этим чувством, и не шевелиться. Увы, это невозможно. Выругавшись про себя, стискиваю зубы. Еще немного. Минутку, еще одну… Больше не выдерживаю. Из-за тонкой пленки пота, стянувшей кожу, шрамы начали зудеть и ныть. Зуд – частое явление, но благодаря компрессионной одежде я редко его испытывал. Но сейчас мне так плохо, что я с наслаждением расчесал бы кожу до крови или вообще содрал ее.

– Митч?

– Что?

– Все хорошо?

На секунду закрываю глаза, а открыв, вижу, что Сьерра сидит рядом и с подозрением смотрит на меня.

– Просто… после того, что случилось… ты очень напряжен.

– То, что случилось, было великолепно, – честно отвечаю я, и Сьерра заметно успокаивается. – Но мне нужно… Не против, если я тебя ненадолго оставлю и первым пойду в ванную?

Не вытерпев, я почесываю бок. Увы, Сьерра сразу замечает это.

– У тебя боли? Я что-нибудь повредила? – серьезно спрашивает она с таким видом, будто готовится закричать: «Ривера, если ты солгал, я тебя прикончу!»

У нас только что был секс, мы сидели друг напротив друга полностью обнаженные, мы оба желали, чтобы все получилось, мы уже обсудили взрыв и его последствия – и несмотря на все это, признаться Сьерре, что мне нужно позаботиться о шрамах, очень тяжело.

– Нет, – качаю головой. – Мне нужно сполоснуться, намазать шрамы кремом, чтобы кожа не зудела, и надеть компрессионную одежду. Я с радостью бы предложил тебе первой пойти в душ, вот только…

Не договорив, я сдавленно чертыхаюсь.

– Пустяки, Митч, – отвечает она, положив руку мне на грудь. – Иди. Я подожду здесь.

– Я быстро, дорогая.

Я встаю с кровати и прохожу в ванную, где первым делом избавляюсь от презерватива. Включив душ, забираюсь под воду. У меня с губ срывается вздох. Вода приятно холодит разгоряченную кожу, смывая пот и раздражающий зуд, который придется терпеть еще некоторое время. Пока все окончательно не заживет. Могло быть и хуже. Зуд можно перенести, я справлюсь. Начну принимать лекарства, если он усилится, но с тех пор, как меня выписали, такой необходимости не возникало.

Я торопливо моюсь, выключаю воду, наспех вытираюсь и обматываю полотенце вокруг бедер. Вытащив из шкафчика рядом с душем свежее полотенце, вешаю его на держатель. Это для Сьерры, вдруг ей понадобится.

Теперь крем. С тюбиком в руке возвращаюсь в комнату и останавливаюсь, чтобы полюбоваться Сьеррой.

Она перевернулась на живот, простыни скрутились у ног, темные волосы разметались. Спина и ягодицы не прикрыты. Сдерживаю порыв ущипнуть себя или залепить пощечину, чтобы удостовериться, что не сплю, что это реально.

Не сводя со Сьерры глаз, сажусь на край кровати. Касаюсь кончиками пальцев ее лопаток, провожу по изгибу спины к бедрам – а затем обратно. Сьерра поворачивает ко мне голову, устало улыбаясь.

– Все в порядке?

– Снова переживаешь за меня? – поддразнивая, интересуюсь я.

Сьерра фыркает:

– Вот еще. Никогда не переживала из-за тебя или за тебя.

Развеселившись, наклоняюсь и кладу руку ей на поясницу.

– Лгунья.

И целую.

Проклятье!

Каждый поцелуй с ней опьяняет, и мне хочется, чтобы он длился вечно.

Этот вечер. Дурманящий. Невероятный. И плевать, что все пошло не по плану. Интересно, что дальше? Чем все закончится? Сьерра останется на ночь, захочет поужинать?

– Сходи в ванную, если хочешь. На держателе висит чистое полотенце – на случай, если ты решишь принять душ.

Сев на кровати, она убирает за ухо прядь, упавшую на лицо.

– Крем для шрамов? – уточняет она, проигнорировав мои слова о ванной, и указывает на тюбик.

Киваю. Она забирает его у меня из рук.

– Можно? – Ее взгляд серьезен.

Я удивленно приподнимаю брови:

– Хочешь нанести крем?

– Да. Если ты не против. Если это не слишком…

Она поджимает губы, задумавшись, но я заканчиваю:

– …интимно?

Наши взгляды встречаются. Сьерра слегка наклоняет голову, из-за чего непослушная прядь снова падает ей на лоб.

– Или неприятно, – добавляет она. – Но интимно тоже.

Мы коллеги, через многое вместе прошли, влюбились, занялись сексом – и в будущем займемся снова. По крайней мере, я на это надеюсь. Да, нанести крем на шрамы – интимное действие. Это другой вид близости. Не такой, как секс.

Прислушиваюсь к себе. Несмотря на волнение, одно ясно: я доверяю Сьерре.

– Хорошо. Если тебе хочется. Подожду, пока ты вернешься из ванной.

– Я быстро сполоснусь и продезинфицирую руки. У тебя есть антисептик?

– В шкафчике над раковиной.

Она спрыгивает с кровати и кричит, собрав вещи:

– Дай мне две минуты!

Она и правда укладывается в две минуты. Возвращается в комнату уже одетая. На блузке пятна от гуакомоле, а руки подняты, как перед операцией. Это заставляет меня улыбнуться.

Сажусь на край кровати, Сьерра встает напротив и протягивает руку.

– Крем, пожалуйста.

– Так точно, доктор Харрис, – повинуюсь я, выдавив немного крема ей на пальцы.

– Мне нужно что-нибудь знать? – интересуется она.

– Не дави сильно и лучше мажь сверху вниз. Крем втирай массирующими движениями.

– Поняла.

Она со всей серьезностью берется за дело. Поначалу ее прикосновения ощущаются… странно. Непривычно. Во время секса все иначе, потому что внимание сосредоточено на другом.

Она действует осторожно. Сейчас она больше врач, чем любовница. Шевелит губами, то прикусывая их, то поджимая. Между бровей у нее складка. Она вряд ли это замечает, но наблюдать за ней очень приятно.

– Подними, пожалуйста руки или немного откинься назад, – бормочет она, нависнув сверху, и наносит крем на ребра. Она так близко, что я оставляю легкий поцелуй у нее на виске.

– Ривера, без глупостей, я работаю. – Сьерра отмахивается от меня, как от надоедливой мухи, и толкает, заставляя откинуться назад.

Черт возьми, я без ума от этой женщины.

Последними прикосновениями я наслаждаюсь особенно, ведь скоро все закончится. На секунду прикрываю глаза, концентрируясь на ощущении ее пальцев. Местами крем уже впитался, зуд почти исчез. К заботе Сьерры легко привыкнуть. И к присутствию тоже.

– Готово, – слышу ее голос и приоткрываю глаза, чтобы осмотреться. В одном месте шрамы немного бугристые и требуют особого внимания, но Сьерра обработала их так же безукоризненно, как и остальные.

– Спасибо, дорогая. Ты отлично справилась.

– Рада слышать. – Сьерра выпрямляется. – Помочь с компрессионной одеждой?

Смеюсь. Если уж она взялась за дело, выполнит все наилучшим образом.

– Что смешного? – обиженно спрашивает она.

– Ты не сиделка, не обязана делать это.

– Я твоя… – начинает горячо оправдываться она, но замолкает. – Забудь. Пойду мыть руки.

Ухмыляясь, смотрю ей вслед, но не пытаюсь остановить. «Я твоя девушка» – она это хотела сказать? Покачав головой, провожу рукой по волосам. Как ни странно, я рад, что Сьерра не договорила. Я страстно желаю быть с ней, но это наше первое свидание, мы договорились не спешить и посмотреть, куда нас приведут вспыхнувшие чувства. Надо действовать осторожно. Никаких громких слов, просто наслаждаться. И все же в глубине души мне хочется услышать, как Сьерра называет себя моей девушкой.

Пока она в ванной, достаю из шкафа чистую компрессионную одежду и рубашку. Штаны можно и эти оставить. Кожа не зудит, остатки крема впитались. Медленно одеваюсь. Упаковываясь в компрессионное белье, думаю, как продолжится вечер. О том, чего хочу.

Все ответы находятся, стоит Сьерре вернуться из ванной и устремить на меня взгляд больших выразительных глаз:

– Тебе помочь?

– Нет, – выдавливаю я, сражаясь с тканью.

На то, чтобы натянуть бандаж на бедра, а затем втиснуть в него руку, уходит уйма времени. Но Сьерра терпеливо ждет, пока я закончу, хотя у нее явно руки чешутся схватить меня и сказать что-нибудь вроде: «Давай я! На твои потуги больно смотреть».

Справившись с компрессионным бельем, надеваю штаны и рубашку. Подойдя к Сьерре, мягко беру ее за локоть и спрашиваю:

– Ты ведь собиралась назвать себя моей девушкой?

На ее щеках проступает румянец – легкий, едва заметный. Я выдерживаю ее убийственный взгляд и, не дожидаясь, пока она напридумывает себе разных глупостей, подавшись вперед, касаюсь ее лба своим, прикрываю глаза и признаюсь:

– Как хорошо было бы это услышать… Но сегодня мне хватит и того, что ты останешься. Здесь, со мной. Не оставляй меня одного этой ночью.

После тихого «хорошо» мое сердце начинает биться быстрее. А шепот: «Я и не думала уходить», – заставляет его пропустить удар.

Мерда, что она со мной делает?

– Замечательно. – Отпускать Сьерру я в любом случае не собирался. – Как насчет ужина?

Глава 40. Сьерра

Началась моя смена в неотложке. Еще два дня – и свобода. Кто бы подумал, что я буду этому радоваться… Слегка качнув головой, вздыхаю. Все-таки здорово жить отдельно от мамы. Можно спокойно сидеть дома, не боясь, что она зайдет с упреками и нотациями о том, как я должна быть ей благодарна. Мне больше не хочется думать, что, несмотря на усердную работу, я не заслуживаю ничего хорошего. Что я чего-то стою только если превосхожу других. Теперь я пыталась поверить, что достаточно быть самой собой. Сьеррой. Просто Сьеррой…

Проводить время с Митчем мне тоже очень нравится. Я улыбаюсь, вспоминая вчерашний вечер, классный секс. Но самое важное случилось после него. То, из-за чего я так переживала: разговоры, близость, не имевшая отношения к сексу. Очень вкусный ужин, который доставил особенное удовольствие. Митч много шутил. Он об этом никогда не узнает, но мне нравится его юмор. Странное чувство – спать рядом с человеком, который тебе небезразличен. Просыпаться рядом и не мечтать поскорее сбежать.

Мы вместе поехали на работу, но за порогом «Уайтстоуна» наши пути разошлись. Мы решили скрывать от коллег, что встречаемся. Так проще.

– Скажи, почему ты так странно улыбаешься? – раздается над ухом чей-то голос.

Я вздрагиваю.

– Черт, Лора! Обязательно так пугать?

– И выглядишь ты как-то иначе…

Оборачиваюсь к ней.

– Как прошла ночь?

– А твоя?

– Не уходи от ответа, Сьерра.

– Ты заметила. Я в восторге от твоей наблюдательности.

– Смешно-смешно. – Она потирает глаза, но быстро одергивает руку и начинает причитать: – Черт! В кои-то веки сегодня сделала нормальный макияж! Посмотри, тушь не размазалась?

Она подходит вплотную, но я невольно делаю шаг назад.

– Нет. Темные круги были под глазами и раньше.

Лора принюхивается.

– Ты по-другому пахнешь. Аромат едва уловим, но…

Она напоминает человека, который крепко спал и наконец проснулся.

– О боже! Вчерашнее свидание…

– Тише! – шикаю я.

Она понижает голос:

– Ты ничего не написала! Как все прошло? Как Митч, ужин и вечер в целом?

– Сейчас привезут нового пациента, – прерывает нас Лиша, сосредоточенно работая за компьютером.

– Спасибо! – хором говорим мы, вызывая у Лиши улыбку. К счастью, она не слышала наш разговор.

Отвожу Лору в сторону, чтобы нас не подслушали.

– Вечер прошел отлично, – шепотом говорю я.

Лора молча пританцовывает. Она смешно машет руками, привлекая внимание Лиши.

– Прекрати! – рычу я.

Она подчиняется.

– Что вы ели?

– Буррито, – отвечаю я, не подумав.

– И как, вкусно? В смысле… – Лора запинается. – Погодите, что-то мне это напоминает. Мы точно говорим о еде? Кажется, у меня дежавю.

Жду, пока до нее дойдет.

– Святые небеса! Вы переспали.

– Да.

– Ты осталась на ночь?

– Да.

Мне неожиданно становится не по себе. Хотя… Я ведь призналась Лоре. Она единственная, кто в курсе. Наверное, именно это и смущает.

– Сменим тему. Не хватало еще, чтобы все узнали. Мы с Митчем не хотим смешивать работу и личную жизнь. Понимаешь?

– Что? А как же чувства? – смеется она. – Вытащите их из рюкзака и оставите дома?

– Ты понимаешь, о чем я, – шиплю нервно, готовясь принимать пациента.

– Ага. А еще понимаю, что это до добра не доведет. Но до тех пор мой рот на замке. Поговорим позже?

– У меня есть выбор?

– Я в восторге от твоей сообразительности.

– Ой, заткнись, – со смехом отмахиваюсь я.

– Радуйся, что твоя проблема сводится к тому, рассказать другим о свидании или нет. Мне вот предстоит через два дня отправиться в поход. Все еще не понимаю, почему на это согласилась. Тем более от Джоша ни слуху ни духу.

– Просто скажи Нэшу, чтобы шел в поход один, с котом.

– Это разобьет ему сердце.

Покосившись на Лору, приподнимаю брови:

– Ты же не расстаешься с ним, а только не хочешь идти в поход.

– Ничего, как-нибудь переживу. Нэш так обрадовался, когда я согласилась. Не могу сейчас отказаться, хотя предпочла бы лежать в ванне и расслабляться.

– Тогда удачи, – злорадствую я, за что получаю от Лоры неодобрительный взгляд. – Кстати, о Джоше. Не нравится мне все это.

– Наверное, он сдался.

– Какая ты наивная. Еще раз повторяю, расскажи Нэшу. Ты хотя бы с Джесс говорила на эту тему?

Лора вздыхает:

– Мы с Джесс разобрались с Йеном. Теперь все хорошо. А вот с Джошем нет. Джесс ничего не знает. Нэш… тоже. Мне неприятно вываливать на него еще и это. Чтобы после всего случившегося и пережитого он беспокоился из-за Джоша.

Собираюсь возразить, но Лора не позволяет:

– Я расскажу ему, если Джош снова объявится. Обещаю.

– Только попробуй не рассказать, – шиплю я.

Этот тип – редкое дерьмо. Надеюсь, он будет держаться от Лоры подальше. И все же мне было бы спокойнее, если бы Нэш о нем знал.

– Прошло несколько дней, но ничего не поменялось. Сьерра по-прежнему корчит недовольную мину.

– Боже! Зина! – кричит Лора, бросаясь обнимать коллегу, вдруг появившуюся в коридоре.

От неожиданности я впадаю в ступор и не могу выдавить ни слова.

– Да-да, я тоже рада вас видеть, – ворчит Зина, выглядя до безобразия счастливой.

– Не подкрадывайся так, – только и говорю я.

Лора отпускает Зину так порывисто, что той приходится поправить хиджаб.

– Тебя очень не хватало! Когда ты вернулась? Не ожидала увидеть тебя сегодня на дежурстве. Твои кексы – просто фантастика.

– Надеюсь, больше ты их не печешь, – фыркаю я. – У Лоры болел живот от переедания, а мне пришлось слушать ее нытье.

– Эй! – Лора упирает руки в бока. – Все было не так ужасно!

Встретив мой выразительный взгляд, она уступает:

– Ладно, это было ужасно. Но кексы того стоили.

Зина со смехом качает головой:

– Я по вам очень скучала. Дома хорошо, но я рада вернуться. – Она глубоко вздыхает. Кажется, она снова обрела душевное равновесие. Это чудесно.

– «Скорая» прибыла! – кричит Лиша, направляясь к нам.

– Ну, вперед, – сияя, командует Лора, и мы принимаемся за работу.



– Кто у нас? – уточняет Лора, пока я провожу первичный осмотр. – Мистер Фуллер, сорок пять лет, пострадал от строительного пистолета.

– Каждый раз, когда ты дежуришь в неотложке, с людьми происходит какая-то задница, – фыркаю я.

Она смеется.

– В данном случае это ягодица, – шепчет она, пока мы осматриваем обнаженный зад пациента.

– Я очень рада вернуться, – повторяет Зина, широко улыбаясь.

– Как же стыдно. И все из-за тебя! – вопит пострадавший.

Его жена, полыхая гневом и совершенно не чувствуя себя виноватой, суетится рядом с нами.

– Из-за меня? Я предупреждала, что не хочу и боюсь, но ты всучил мне эту адскую штуковину, а потом путался под ногами.

– Ах, значит, это я виноват, что ты засадила гвоздь мне в задницу? – возмущается пострадавший.

Этот спор длился бы вечно, если бы Лиша не обратилась к жене с успокаивающими словами.

– Придется ампутировать ягодицу, – тихо шучу я.

Увы, у пациента оказывается очень хороший слух.

– Что?!

Лора смотрит на меня сердито, но в ее взгляде читается смех.

– Нет, мистер Фуллер, моя коллега просто шутит. Мы уточним, есть ли у вас прививка от столбняка, быстро сделаем рентген и посмотрим, как глубоко находится гвоздь. Затем, сделав местную анестезию, удалим гвоздь, обработаем рану и зашьем. Я обязательно выпишу рецепт на антибиотик. Некоторое время вам будет больно сидеть, но рана быстро заживет. Не волнуйтесь.

– Странный юмор, – рокочет мистер Фуллер, обратив ко мне белое как мел лицо, будто желая убедиться, что я и правда пошутила.

Мы с Зиной обмениваемся усмешками. Нет ничего лучше дежурства в неотложке.



– Вот дерьмо, – бормочу я.

Дверь захлопывается за нами слишком быстро, и мы с покупками вваливается в квартиру. Мне с трудом удается устоять на ногах: я на каблуках – так и не переоделась после вчерашнего свидания. Огромный арбуз едва не выпадает из пакета.

Совершенно измотанная, я закрываю дверь, отбрасываю туфли в сторону и с облегчением вздыхаю: наконец-то я могу нормально ходить и бегать. Пройдя на кухню, разбираю два пакета с покупками. Помимо арбуза я взяла готовый обед, два яблока, йогурт, сок, немного сладостей и средства гигиены – кое-что для повседневных нужд, ничего особенного. Холодильник в новой квартире огромный и чистый. Мамин был настолько ужасным, что я его не заполняла. Здесь все иначе. Мы с Мэйси и Джейн поделили отсеки. Самые верхние достались мне, те, что посередине, принадлежат Джейн, а нижние – Мэйси. Оставшиеся полки, ящики для фруктов и овощей, отсеки для напитков на двери находятся в общем пользовании. У нас никак не получается отметить новоселье или просто вместе поужинать. Кто-то обязательно работает, а если так совпадает, что мы все трое дома, то по крайней мере одна из нас оказывается слишком уставшей. Меня все устраивает. Это лучше, чем жить с мамой.

Расставив продукты, наполняю тампонами и бинтами коробку в ванной – это наша общая обязанность – и убираю оставшуюся мелочовку.

Вернувшись на кухню, оглядываюсь по сторонам. До сих пор сложно поверить, что я здесь живу. Что не вижу маму. Иногда мне слышатся ее упреки, слова, которые так ранят, иногда как наяву видится мамино лицо, разочарованное и полное отвращения. А затем я вспоминаю, что это все в прошлом и больше не имеет отношения к моей жизни. Я убеждаю себя, что заслуживаю большего, но поверить в это нелегко. Нет ничего страшного в том, чтобы быть номером два или три и не стремиться к совершенству. Работа и без того очень тяжелая: если я буду пытаться соответствовать маминым ожиданиям, то сломаюсь – и больше никому не смогу помочь. В первую очередь самой себе. Не знаю, пыталась ли мама позвонить мне. Я заблокировала ее номер. Мысль об этом причиняет боль, но гораздо мучительнее было бы бездействовать и позволить маме разрушить мою жизнь. Разрушить меня.

Раздается писк телефона. Я беру его с кухонной стойки: новое сообщение. От Митча. Губы невольно растягиваются в улыбке.

«Дорогая, сегодня я работаю допоздна. Увидимся завтра вечером? У меня или у тебя? Есть вариант выбраться поесть в город – или в бар, выпить чего покрепче».


Я печатаю ответ, потом пойду в душ и заварю лапшу. Все бы отдала за порцию чили от Митча… Почему он так вкусно готовит? Совсем меня избалует своей готовкой.

«Завтра меня устраивает. Давай после работы сходим куда-нибудь поужинать, а затем решим, что делать дальше. Мэйси и Джейн до воскресенья на вечернем дежурстве, раньше десяти точно не вернутся. Сейчас я иду в душ».


Ответ приходит меньше чем через десять секунд.

«Ты дьявол».


Смеюсь. Вот чокнутый. С улыбкой, такой широкой, что от нее болят щеки, откладываю телефон и направляюсь в комнату за чистыми вещами. Там меня ждут две большие коробки. Вчера их не было. «Точно, это два шкафа, которые я заказала», – осеняет меня. Их привезли рано утром, и Мэйси с Джейн приняли их у доставщика. Прекрасно, наконец-то вытащу вещи из надоевших картонных коробок. На днях доставят еще три настенные полки для книг.

Итак, меняем планы! Порывшись в одежде, лежащей в одном из ящиков, выуживаю старую футболку и шорты, чтобы собрать мебель. В душ пойду потом. Ищу ящик с инструментами, который Джейн куда-то убрала. Ага, вот он. Между кроватью Мэйси и новеньким письменным столом. Найдя подходящие инструменты, я с энтузиазмом берусь за дело.



Через несколько часов желудок рассерженно урчит от голода, голова раскалывается – зато оба шкафа готовы. Сборка заняла так много времени, потому что я ошиблась и слишком поздно это заметила. Потребовалась целая вечность, чтобы понять, почему полки не встают на свои места и какого черта все детали друг к другу не подходят.

Выжатая как лимон, вытираю пот со лба.

Желание довести дело до конца и разложить вещи непреодолимо. Но принять душ, переодеться и что-нибудь съесть мне хочется еще сильнее, поэтому я оставляю все как есть, хватаю чистую одежду и иду в ванную. Закрываю глаза, подставив лицо под прохладные струи воды. С губ срывается вздох, полный удовлетворения. Как хорошо… Обычно я не задерживаюсь в душе дольше, чем требуется, чтобы помыться, но сегодня остаюсь в нем до тех пор, пока не замерзаю, а кожа не сморщивается.

Еще не слишком поздно, но, насухо вытеревшись и обвязав полотенце вокруг головы, я переодеваюсь в спальные штаны и свободную рубашку. Осталось намазать кремом лицо, руки и ноги, и хватит на этом.

Я кипячу воду, наконец-то завариваю лапшу с соусом терияки и сажусь на диван перед телевизором. Первые полчаса бездумно переключаю каналы, пока не натыкаюсь на новый фильм о человеке-пауке. Ну и дела! Грант действительно похож на этого актера – цвет волос другой, но черты лица и улыбка… Невероятно. Только Грант выглядит старше, пусть в душе он и мальчишка.

Время бежит. Я готовлю картошку фри, потому что не наелась лапшой, и наслаждаюсь одиночеством и безмятежным вечером. Вдруг раздается скрежет ключа и щелчок, заставляющий меня вздрогнуть.

– Привет! Мы дома! – весело провозглашает Мэйси.

Улыбаюсь, потому что радуюсь каждый раз, когда слышу эти слова. До чего же хорошо чувствовать себя дома! Прежде это бывало очень редко.

– Я в гостиной! – кричу я, слыша, как соседки разуваются и убирают вещи.

– О! Новый «Человек-паук»! – говорит Мэйси, плюхаясь рядом со мной на диван. – Я смотрела дважды.

– Серьезно?

– Конечно, ну как бы… Том Холланд идеально подходит на эту роль.

– Ты про него? – уточняю я, показывая на парня, напоминавшего Гранта.

– Именно. – Мэйси с усмешкой поправляет очки в лавандовой оправе.

– Неужели, – говорю я, пряча улыбку. – Ты, случайно, не знаешь кого-нибудь, похожего на него?

Мэйси задумывается:

– Не уверена…

Это так смешно. Вот бы Лора была здесь…

– Подумай и скажи, когда появятся варианты.

– О чем болтаете? – Джейн подходит к нам и облокачивается о спинку дивана. Она выглядит напряженной.

– Обсуждаем типа, играющего Человека-паука, – отвечаю я, повернувшись к ней и Мэйси. – Как прошла смена? Вы дежурили в стационаре? Кстати, спасибо, что приняли мою доставку.

– Ерунда, – отмахивается Мэйси.

– Суматошно, – одновременно с ней говорит Джейн.

Они отвечают на разные вопросы.

– Вообще-то Джейн должна была остаться в стационаре, но под конец она потребовалась в неотложке и провела срочную операцию. – Мэйси указала на соседку, которая зевает.

– Что случилось?

– Пришили одной женщине руку. – Голос Джейн звучит так спокойно, будто речь идет об удалении аппендицита. Или о том, как кто-то порезался осколком.

– Что-что?

– Да, реально круто. Они с мужем готовили. Жена зазевалась и положила руку на ту часть стола, где муж рубил мясо. Ну и все, один удар – и запястье пополам.

– Не крутая операция на сердце, но тоже неплохо. – Я поигрываю бровями, и Джейн смеется. Она понимает сарказм, и это здорово. Еще Джейн хороший наблюдатель. Во всяком случае, мне так кажется. Она не особенно разговорчивая, скорее тихая и замкнутая, но думаю, что именно таким людям действительно есть что сказать. Они могли бы поведать столько всего, но предпочитают молчать. Слов не хватает – и одновременно их слишком много.

Я знаю это. До того как подружиться с Лорой, начать отношения с Митчем и сблизиться с ними, я очень походила на Джейн. Тоже молчала, хотя на языке вертелось множество историй. Но будем честны: не каждую историю стоит рассказывать, не каждый захочет ее услышать. Иногда даже мы сами.

Джейн именно такой человек. Я не буду ни о чем ее спрашивать, но мы живем вместе, поэтому часто думаю обо всем этом.

– У меня обошлось без напряженных операций и чрезвычайных случаев, если вам интересно, – шепелявит Мэйси, украв у меня картошку и макнув ее в соус барбекю.

– Как твоя смена?

– Меня отправили в гинекологию – там не хватало рук. Весьма захватывающе.

– Я в душ и спать, – заявляет Джейн и снова зевает. Подмигнув нам, она уходит.

– Доброй ночи! – кричит Мэйси, положив в рот еще картошку.

– Поделиться с тобой?

– Давай. И посмотрим вместе фильм. Что думаешь о новоселье? – сияя, спрашивает Мэйси. Глаза у нее горят. На кончике носа – пятно от соуса.

Я вздыхаю. На Мэйси невозможно злиться.

Глава 41. Митч

Сегодня в больнице суматошно. Но мне все равно, ведь вечером мы со Сьеррой пойдем ужинать. Ожидание встречи скрашивает день. Я пишу врачебные заключения, просматриваю и актуализирую истории болезней, завожу восемь новых документов. Несмотря на пополнение в штате, мы не справляемся, пациентов слишком много. К тому же нам очень нужны еще медсестры и медбратья. Увы, как я понимаю, у нас не хватает денежных ресурсов. Хочется рвать на себе волосы. Именно поэтому нельзя, чтобы в областях здравоохранения и образования на первом месте стояли расчет и жажда прибыли.

Без денег мы ничего не можем – только работать изо всех сил.

Я в палате миссис Ансельм, у которой на завтра назначена операция. Стентирование коронарных артерий. Ничего серьезного.

– У вас есть вопросы по операции, миссис Ансельм? – спрашиваю я, едва выдерживая неприятный взгляд угрюмой дамы лет шестидесяти пяти. Несмотря на возраст, у нее почти нет седых волос. Рыжие пряди струятся по плечам, вьются вокруг головы.

– Вы меня побреете?

Я в замешательстве уточняю:

– Что, простите? Почему я должен вас брить?

– Хочу, чтобы вы побрили мне все тело.

– Миссис Ансельм, в этом нет необходимости.

Волосатостью она не отличается, к тому же по плану операционное вмешательство будет происходить не в области паха.

– Тогда пусть это сделает сиделка.

Ладно, она меня достала.

– Почему бы бритьем не заняться мне? Боитесь, что я ненароком отрежу соски?