– Отлично. А теперь, – произнёс Хоук, потирая руки и пронзая меня взглядом, – у меня есть ещё один вопрос, прежде чем я тебя впущу. У тебя сегодня удачный или неудачный день?

– Что? – удивился я. – Кажется, пока что удачный.

Хоук покачал головой.

– Нет. У тебя удачный день или неудачный день? – Он заговорил быстрее. – Очевидно, ты называешь его как-то по-другому… Радостный день или грустный день? Светлый или тёмный?

Я непонимающе уставился на него. Очевидно, Дрейк недооценивал преподавателя: Хоук был совершенно чокнутым. Чокнутым, как белка-летяга[51].

Хоук начал сердиться.

– Безопасный или опасный? – продолжал он. – Плохой или хороший? Счастливый или несчастливый? Ага!

Я раскрыл рот.

– Счастливый или несчастливый! – торжествующе повторил он. – Так какой сегодня день? Счастливый или несчастливый?

– Счастливый, – признался я. – Сегодня счастливый день. Но откуда вы…

– Заходи, – сказал Хоук и потянул меня за руку. Внутри было темно. – Гибея! – приказал он, и факел вспыхнул, поджигая мою рубашку.

– Вот те на! – Хоук несколько раз ударил меня по животу, чтобы потушить пламя. – Ты же сказал, что сегодня счастливый день.

Я застонал, потому что меня как будто ударили под дых. На самом деле так и было. Но секунду спустя я уже забыл про боль. Пламя факела было небесно-голубого цвета и такое же яркое. Полуночный Синий. Вокруг нас вспыхнули другие факелы, осветив длинную узкую комнату с дверью и полками, на которых лежали стопки бумажных листков.

Хоук внимательно смотрел на меня.

– Итак, – произнёс он, – тебя приняли в Скеллигард, и я твой попечитель.

Я ощутил прилив радости, которая, наверное, отразилась на моём лице, потому что Хоук вздохнул и добавил:

– Да, да, это очень волнительно и всё такое. Но мне хотелось бы прояснить одну вещь: я не хотел становиться твоим попечителем. – Он сердито уставился на меня, как будто бросая мне вызов.

– Почему?

– Не задавай вопросов! – рявкнул Хоук. – Но поскольку ты спросил, у меня есть на то три причины. – Он поднял пальцы. – Во-первых, я знал, что ты будешь задавать слишком много вопросов. Во-вторых, никто, и даже я, не понимает, как научить Фейтера пользоваться магией. И в-третьих, все мои попытки обучить Фейтера обречены на неудачу. Знаешь почему?

Я покачал головой.

– Потому что Фейтеры сами творят собственную судьбу. Они не вписываются в рамки нормы. Они переступают рамки приличия. – Голос Хоука стал загробным. – Они нарушают правила.

Я хотел возразить, что не собираюсь нарушать правила (это было не совсем правдой. Ведь правила существуют для того, чтобы их нарушали), но Хоук что-то вытащил из кармана плаща и заговорил быстрее.

– Кстати о правилах. Вот твои. – Он подал мне медальон, как у Бэзила, которым тот вчера открывал ворота. Он был сделан из бронзы и висел на толстом чёрном шнурке. На лицевой стороне был изображён Скеллигард, а на оборотной, под моим именем, была выбита копия моего кодекса.



Я раскрою свои лучшие качества.

Я буду держать своё слово.

Я буду помогать всем, кому смогу.

Я никогда не стану сдаваться.



– Это твой кодекс, – объяснил Хоук. – Твой закон. Твоё имя и кодекс передали Зохару, и тебя будут вознаграждать и наказывать в зависимости от того, насколько точно ты станешь его придерживаться.

– Что? – со страхом спросил я. – Что это значит? Кто такой Зохар?

Хоук небрежно махнул рукой.

– Обо всех этих скучных вещах тебе может рассказать кто угодно. Давай лучше сделаем что-нибудь интересное. – Он снял с полки папку и показал её мне. – Это сегодняшний журнал. Тут указаны предметы, которые надо сохранить и эксгумировать[52].

– Эксгумировать? – переспросил я. – А это не слишком радикально?

– Нет. – Хоук постучал по журналу и велел мне прочесть вслух.

СКЛАД:2 ящика медового напитка из чёрных слив
ЭКСГУМАЦИЯ:1 комплект для уборной
1 бесценная гравюра Реллика Провидца второго века
3 дюжины мышей-акробатов


– Ну вот, – сказал Хоук и сунул мне в руки тяжёлый деревянный ящик. – Один ящик медового напитка из чёрных слив. Можешь взять ещё? Отлично. – Он поставил второй ящик поверх первого, и я чуть не упал. С трудом сохранив равновесие, я увидел, как Хоук вытащил из кармана верёвку. На ней висели семь ключей, каждый следующий меньше предыдущего, так что первый ключ был размером с мою ладонь, а последний – не больше детского зуба.

Он вставил семь ключей в семь замков на двери и по очереди их повернул. Раздался щелчок, дверь открылась внутрь, и за ней оказалась такая крутая лестница, что я был уверен, что упаду и разобьюсь насмерть, если понесу по ней ящики.

– Ты понесёшь ящики, – сказал Хоук. – А я понесу папку. Я пойду за тобой следом на случай, если ты вдруг упадёшь. Это лестница тишины, на которой мы размышляем о семи ужасах, скрывающихся в склепах внизу, и приносим клятву держать их под замком. Ты клянёшься всегда быть ответственным и не выдавать тайн Склада?

– Конечно, – хмыкнул я, передвигая ящики. Я думал о том, какие семь ужасов могут скрываться в склепах.

– Хорошо. – Хоук встал сзади и подтолкнул меня в спину.

– Хоук, – неуверенно начал я, – о каких семи ужасах…

– Ш-ш-ш, – прошептал он. – Лестница тишины, забыл?

Лестница оказалась длиннее, чем я мог представить, и вскоре у меня на лбу выступили капельки пота. Твёрдые края ящиков больно вреза́лись в пальцы, и мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы их не уронить. Я старался не думать, с какой высоты упаду и что буду делать, если вдруг погаснут факелы.

Потом я оступился. Если бы я уже не находился в самом низу, то наверняка бы погиб. Я съехал с трёх ступенек и больно приземлился на пол. Мне удалось не уронить ящики.

– Счастливый день, – сказал Хоук, помогая мне встать. – Именно поэтому я и спросил. Было бы безумием отпускать тебя туда в несчастливый день.

– Откуда вы про это узнали? – спросил я. – Я никогда никому не рассказывал.

Хоук отошёл в сторону.

– Потому что я главный специалист по первому и единственному Фейтеру, Реллику Провидцу. О нём сохранилось очень мало стоящих сведений – в основном это сообщения из вторых уст, – но нам кое-что известно о его юности.

– И у него тоже были счастливые и несчастливые дни? – догадался я.

– Он называл их хорошими и плохими днями, – ответил Хоук. – И такие дни у него были, пока он не научился использовать свою силу. То, что подобное происходит и с тобой, говорит о том, что ты настоящий Фейтер. Или что тебя укусила норвакская ласка судьбы. – Хоук замолчал. – Тебя же она не кусала?

– Я так не думаю.

Последний коридор закончился большой сетью тоннелей, и я ахнул. Это был огромный запутанный лабиринт. Если я окажусь здесь без света и карты, то буду похож на комара, попавшего в тёмную паутину. На муху в арахисовом масле. На слизня, запутавшегося в рогатке[53].

– Да, – сказал Хоук, как будто прочитав мои мысли. – В первый раз выглядит жутковато, верно? Я совсем забыл. Держись рядом. Если потеряешься, я могу тебя и не найти. – Он быстро повернулся и исчез в боковом коридоре. Я поспешил за ним. Хоук сворачивал ещё семь или восемь раз. Наконец мы добрались до маленькой деееревянной двееери с изображением полумееесяца, пооокрытой паааутиной[54].

– Здесь мы прячем вещи для Гладстона, – с нежностью произнёс Хоук. – Он настоящий параноик. Как только он находит вещь, имеющую хотя бы небольшую ценность, как, например, этот напиток, то тут же начинает бояться, что её кто-то украдёт. А потом он отдаёт её мне, чтобы я её спрятал. Странный человек. Когда начнутся каникулы, она ему опять понадобится. – Хоук распахнул дверь, и мы вошли в маленькую кладовку, набитую разным хламом – там были коробка записных книжек, ржавая тележка, нечто вроде собачьего костюма, стеклянная банка с болтами и дюжина других предметов. Мы поставили медовый напиток в тележку, и когда Хоук наклонился, из-под его плаща выскользнул медальон. Кодекс. Он был похож на мой, но только на нём был другой рисунок – мечи, ветки или что-то в этом духе, а в самом центре блестящий чёрный камень.

– Такие штуки есть у всех? – спросил я, указывая на кодекс.

Хоук опустил глаза и сунул медальон под одежду.

– У всех магов.

– А почему на моём нет камня?

Хоук хмыкнул.

– Потому что ты ещё не настоящий маг. Если окончишь школу, к твоему кодексу добавят камень. – Он подал мне папку, и я вычеркнул из списка медовый напиток.

– Что дальше? – спросил Хоук. – Начинай с конца.

– Мыши-акробаты?

– Ага! – Хоук вышел в коридор. – Это для Бориса. Идём в Зверинец.

Чтобы добраться до Зверинца, нам пришлось девять раз свернуть и преодолеть три лестницы, и я уже не мог понять, где нахожусь. Наконец Хоук остановился у большой зелёной двери.

– Что такое Зверинец? – настороженно спросил я, глядя на большие следы от когтей в нижней части двери.

– Здесь мы держим зверей, – любезно ответил Хоук. – Не отходи ни на шаг. Будет жаль, если тебя съедят в первый же день.

Я вошёл в комнату вслед за ним и оказался в джунглях. В настоящем природном джунглевом[55] дождевом лесу с болотами, лианами и жуткими криками птиц. К моей чести надо сказать, что, выйдя из подземной пещеры прямо в леса Амазонки, я не вскрикнул от удивления, как девчонка. Волоски у меня на шее внезапно поднялись, видимо, из-за опасности быть съеденным каким-то волосатым чудовищем. Я надеялся, что не Хоуком.

Но Хоук оставался спокоен, и я вслед за ним спустился вниз по ступенькам, пока мы не оказались на маленькой полянке. Он залез в карман плаща и извлёк большой полотняный мешок, а потом поднял руку и крикнул:

– Мыши-акробаты! Три дюжины!

Мыши разбегались из-за кустов и выскакивали прямо из стволов деревьев. Они носились, как безумные маленькие гимнасты, играющие в подобие чехарды, но только вместо того, чтобы прыгать друг через друга, они прыгали друг сквозь друга. Одна мышь подпрыгивала, а другая сворачивалась в кольцо, чтобы первая могла проскочить в неё.

– Эти маленькие паршивцы демонстрируют самый сложный способ передислокации[56] во всём животном царстве, – с нежностью произнёс Хоук. – Борис всегда демонстрирует их во время своих лекций по технической эффективности в качестве примера, как не надо делать. – Хоук начал складывать мышей в мешок.

– А не слишком ли самонадеянно критиковать нечто сотворённое Богом? – спросил я.

Хоук застыл, держа мышь в руке.

– Боже мой, Саймон! Ты веришь в Бога?

Я пожал плечами.

– Конечно.

– Интересно. – Он швырнул мышь в мешок.

– Что? – спросил я. – А вы?

– Я верю в себя, – с готовностью ответил Хоук. – Если божество и существует, то оно тоже должно в меня верить.

Я не понял, что он имеет в виду, и не стал спрашивать. Собрав всех мышей, Хоук подал мне мешок. Я перебросил его через плечо, стараясь делать вид, будто всё это меня совершенно не удивляет, как будто меня совершенно не беспокоит копошащаяся масса в мешке или далёкий рёв кого-то огромного, скрывающегося в лесу (или самого леса). Хоук двигался с непринуждённостью человека, занимающегося совершенно обыденными вещами, и я понял, что ему вряд ли понравится, если я проявлю страх.

Я вышел из Зверинца вслед за ним и вздохнул с облегчением, когда за нами закрылась дверь. Несколько минут спустя, перейдя подземный мост, пройдя мимо сломанного колеса турбины и странно безмолвного колодца, мы вошли на гигантский склад. До самого потолка тянулись мили[57] полок, набитых бочками, контейнерами и деревянными ящиками разного размера. Там, где мы проходили, тут же вспыхивали голубые факелы и сразу гасли у нас за спиной.

– Это место называется Сокровищница, – объяснил Хоук. – Что хранится в сокровищнице, Саймон?

– Сокровища? – догадался я.

– Точно. В этой комнате нет ни одного предмета, который стоил бы меньше маленькой фермы. Не урони мышей. Они что-нибудь съедят, и мне придётся тебя продать, чтобы возместить ущерб.

Я слабо рассмеялся, надеясь, что Хоук шутит, но он не улыбнулся в ответ.

– Вот мы и на месте.

Хоук остановился так внезапно, что я чуть не врезался ему в спину. Потом он принялся так проворно взбираться по груде ящиков, что мне было страшно на него смотреть. Люди не могли так двигаться. Минуту спустя Хоук вернулся с узким кожаным футляром.

– Гравюра твоего тёзки, – сказал он. – Для уроков Иодена. Если бы он не был таким ханжой, то просто показал бы своим ученикам картину в главном зале, но он продолжает упорно верить, что эта старинная вещица является более точной копией.

Я вычеркнул гравюру из списка и сунул кожаный футляр под мышку.

– Вам он не нравится, да? – спросил я, вспомнив его слова на моём собеседовании.

– Конечно нет, – ответил Хоук, как будто я задал ему какой-то смешной вопрос.

Несколько минут спустя в конце длинного тоннеля мы увидели дверь из тусклого серого железа. Хоук отпер её самым большим ключом из связки, и за дверью оказалась маленькая лестничная площадка с верёвочной лестницей, ведущей куда-то наверх. Рядом с лестницей тут же вспыхнул факел. Мы стали подниматься[58].

– Что это такое? – спросил я.

– Кабинет диковинок, – с благоговением ответил Хоук.

– Хорошее название, – согласился я.

– Это самая опасная комната на Складе, – удивил меня Хоук. – Никогда не заходи сюда ночью.

– Я думал, по правилам ночью вообще нельзя заходить в школу.

– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, – пробормотал Хоук, оглядывая комнату.

Его слова застали меня врасплох.

– Почему она такая опасная?

Хоук перестал оглядываться по сторонам и рассмеялся.

– Думаю, ты сам это выяснишь.

Я не понял, что он имеет в виду, и последовал за ним в поисках комплекта для уборной. Я понятия не имел, как он выглядит, и просто восхищался окружавшими меня предметами. Там были узорчатый чёрный шкафчик, лежавший на боку, двенадцатифутовые песочные часы с золотым песком, гигантское чучело птицы и большой сундук, обвязанный цепями.

– Что это такое? – спросил я, указывая на сундук.

– Одна из древнейших тайн Скеллигарда, – ответил Хоук и сунул голову в шкаф. – Он стоит здесь со дня основания школы. Наверное, принадлежал Фейдриану, ученику Реллика. А может, и самому Реллику.

– А что внутри? – Я не сводил глаз с сундука. Он мог принадлежать Фейтеру. Внезапно меня охватило какое-то странное чувство, как будто в животе появились бабочки. Или огонь. Но я-то знал, что это ни то ни другое. Это была магия.

– Откуда мне знать? – ответил Хоук, не обращая внимания на моё открытие. – Видишь цепи? Они из гальванической стали. Их невозможно разбить, даже при помощи магии. А замо́к – древний именной механизм. Он был заперт для одного человека, и только этот человек может его открыть, произнеся своё имя. Саймон!

Я застыл. Я склонился над сундуком, готовясь произнести своё имя. Возможно, он принадлежал Реллику, а я ведь был его наследником, так? Только не говорите, что не поступили бы точно так же.

– Я запрещаю тебе даже пробовать. Сомневаюсь, что он для тебя откроется, но мы не знаем, что внутри, и я бы предпочёл, чтобы ты стал более могущественным магом, прежде чем попытаешься его открыть. И я бы хотел в этот момент быть отсюда подальше, на случай если внутри заперто что-то ужасное, и оно захочет тебя съесть. Не хочу на это смотреть. Я только что позавтракал.

– Понял, – ответил я.

– Ага! – Хоук указал на старое ведро и щётку на книжном шкафу. – Вот они где. Один комплект для уборной для моего нового ученика.

– Для меня? – переспросил я. – Похоже на старое ведро и щётку.

Хоук широко улыбнулся.

– Это и есть старое ведро и щётка. Какой ты умный! Мы уже сто лет не пользовались подобными архаическими приспособлениями.

– Тогда что мне с ними делать? – спросил я, чувствуя, как меня охватывает страх.

– Конечно же, чистить уборные…

– Уборные?

– Туалеты, – серьёзно ответил Хоук. – В замках их иногда называют отхожими местами, но мы предпочитаем слово «уборные».

– И когда мне предстоит это делать? – недоверчиво осведомился я. У меня были сомнения по поводу того, что другие ученики тоже чистят туалеты.

– В свои несчастливые дни, – ответил Хоук. – Я тебе уже говорил. Я не могу впускать тебя сюда, когда от тебя исходит опасность.

– Это наказание?

– Нет.

– Но очень похоже на наказание.

– Ладно. Наказание.

– За что?

Хоук скептически махнул рукой.

– Полагаю, за то, что ты натворишь впоследствии. Ты похож на человека, который постоянно попадает в неприятности.

– Почему я просто не могу ходить на уроки к другим учителям?

Хоук рассмеялся.

– У тебя не будет уроков с другими учителями. – Он начал спускаться по верёвочной лестнице, и я направился вслед за ним.

– Мастер Хоук, – спросил я, – почему вас назначили моим попечителем?

Он замер и удивлённо взглянул на меня.

– Я думал, это очевидно.

Я покачал головой.

– Ну, – ответил Хоук, спрыгивая вниз, – как я уже говорил, любые попытки обучать тебя обречены на провал или, по крайней мере, на неудачу. Никто не знает, как научить Фейтера использовать магию, поскольку среди нас нет других Фейтеров.

Хоук стоял перед дверью кабинета, а я прислонился к верёвочной лестнице рядом с синим факелом, делая вид, будто слушаю, но на самом деле думал об окованном цепями сундуке.

– Все магические дары отличаются друг от друга, – продолжал Хоук. – Как музыкальные инструменты. У них много общего, но в конечном итоге из пианиста выйдет плохой учитель для того, кто хочет научиться играть на гурунке. – Он помолчал. – Это ведь всё земные инструменты?

– Только пианино.

Хоук слегка смутился.

– Поэтому другие Мастера не захотят запятнать свою репутацию этим провалом. В то время как моя репутация, – он театральным жестом поднёс руку к груди, – уже запятнана, и поэтому мне нечего бояться.

– Уверен, вы не так уж плохи, – с надеждой заметил я. Меня не радовала мысль о том, что моим попечителем будет школьный неудачник, пусть даже он и был рыцарем Круга.

– Ты заблуждаешься, – пылко ответил Хоук. – Я совершенно не умею учить. Но во всём остальном я просто гений. Я не в состоянии научить собаку сидеть, не говоря уж о том, чтобы обучить юных магов обуздывать скрытую силу. У меня не хватает терпения. – Он улыбнулся. – Понимаешь? – Хоук захлопнул разделявшую нас дверь, и факел погас, оставив меня в кромешной темноте.

– Хоук! – позвал я.

Тишина.

Меня охватила паника. Он сказал, что это самая опасная комната на Складе и что я сам узнаю почему. Неужели он имел в виду именно это? Неужели он и правда бросил меня здесь? Если я выберусь отсюда, смогу ли я найти путь обратно?

– Хоук!

– Страшно, правда? – раздался из-за двери его сдавленный голос.

– Вовсе нет, – спокойно ответил я. – Я просто ужасно по вам соскучился. Пожалуйста, откройте дверь.

– Нет. Пришло время произнести своё первое заклинание.

– Но я ведь даже ещё не раскрылся!

– Жаль, – радостным голосом ответил Хоук. – Тогда тебе будет намного труднее. Готов?

Я заставил себя успокоиться. Вряд ли он оставит меня здесь умирать. Я вёл себя глупо.

– Готов, – ответил я.

– Ты слышал, как я произносил это заклинание всё утро. Голубое пламя.

– Как это делается?

– Просто скажи волшебное слово, – насмешливо ответил Хоук.

– Гибея?

– Ай-ай, – укоризненно произнёс он. – Тебе надо вложить в него побольше силы.

– Гибея! – приказал я. Мой голос эхом разлетелся в стенах, и я почувствовал себя глупо. Ничего не произошло.

– Ну же, – продолжал Хоук. – Попробуй ещё.

– Я пробую. Гибея!

Ничего.

– Ну и ну, парень. Я видел мокрые носки, в которых было больше страсти, чем в тебе. Побольше огня!

– Вы мне даже не объяснили, как это делается! – сердито крикнул я. – Вы не можете просто… Проклятие! Вы ужасный учитель. Гибея!!!

Факел рядом со мной вспыхнул голубым пламенем.

Я тупо уставился на него. В животе снова запорхали огненные бабочки.

– Вот так-то лучше, – похвалил Хоук и открыл дверь. – Ты только что произнёс своё первое осознанное заклинание. Как видишь, магическая сила тесно связана с нашими эмоциями. Об этом знает любой влюблённый подросток. – Хоук хлопнул себя по животу. – Ты это почувствовал?

Я кивнул.

– Значит, я всё-таки раскрылся?

Он хмыкнул.

– Нет. Раскрытие означает, что ты обрёл осознание своей силы. Что ты можешь чувствовать её и использовать, когда захочешь. Нет, ты ещё этого не достиг. Скорее, ты испытал то, что мы называем «трепетом». Мимолётное случайное озарение.

Мне захотелось рассказать о трепете, который я испытал, глядя на сундук, но его следующие слова заставили меня обо всём забыть.

– Ты вызвал пламя. И не просто обычное пламя. Ты вызвал Полуночный Синий. Осмелюсь сказать, на это не способен ни один другой ученик Скеллигарда. – Хоук нахмурился. – По правде говоря, на это способны даже не все учителя. Поэтому мы можем сделать вывод, что ты действительно маг, и очень могущественный. Конечно, мы это и так знали.

– Знали?

– Совершенно очевидно. Ты ведь Фейтер. Реллик тоже был Фейтером, а он был самым могущественным магом в истории. – Хоук хлопнул меня по плечу. – Я не сомневаюсь, что ты его превзойдёшь.



Глава 5

Враги

Высшее военное искусство – подчинить врага без боя. Сунь-цзы[59]


По пути со Склада у меня голова шла кругом. Меня ошеломили слова Хоука, непостижимый размер Склада и мучительная тайна сундука Реллика. Я был настолько погружён в свои мысли, что почти не слышал Хоука, зато пока он не видел, успел записать на руке путь до Кабинета диковинок[60].

Вот что я написал:

«ЛЛПЛЛВНЛНЛМПЛМПНПВМПВ».

«Л» – левый поворот, «П» – правый. «Н» – наверх по лестнице и т. д. «М» означало, что мы прошли мимо входа. Конечно, когда я вернусь, чтобы открыть сундук, мне придётся пройти этот путь в обратном порядке, но это будет несложно. Самое сложное – придумать, как украсть у Хоука ключи.

Мне почти удалось сохранить свою маленькую карту. Хоук велел мне отнести гравюру Мастеру Иодену и остаться на уроке истории, и я уже выходил за дверь, когда он внезапно схватил меня за запястье и дёрнул вверх, почти подняв меня над полом.

– Очень остроумно, – прошептал Хоук. Его нос был в дюйме от моей руки. – Ты не первый, кто это придумал. А теперь сотри.

Он выпустил мою руку, и я сердито уставился на него. В отсутствие более достойного способа я облизал руку и принялся тереть, пока чернила не превратились в расплывчатое пятно.

– Вот и хорошо, – весело сказал Хоук. – А теперь иди. – И он захлопнул дверь.

Я вызывающе улыбнулся закрытой двери и вытащил из-за пояса джинсов ключи Хоука. Забавно, но, если бы он меня не поймал, я бы не смог залезть ему в карман. Он сам натолкнул меня на эту мысль своим нелепым вопросом во время собеседования, и я решил, что он это заслужил[61].

Я спрятал ключи в ближайшие доспехи и направился наверх. Конечно, меня не должны были поймать с ключами, и я сомневался, что Хоук догадается заглянуть в доспехи. Теперь мой план по проникновению в Кабинет диковинок был почти готов. Конечно, потеря карты стала ударом, но не смертельным. За несколько секунд, стирая её с руки, я успел её запомнить. Мне повезло, потому что однажды Аттикус всё лето обучал меня изнурительным продвинутым техникам запоминания, и мне особенно удавались бессмысленные рифмы для запоминания списков. Конкретно для этой карты я придумал вот такие странные фразы.

Летающие львы подняли легко ягнёнка (ЛЛПЛ)
Летали выпить нижнее бельё (ЛВН)
Липосакция нижнего белья (ЛН)
Львы моргали, что (не) правы (ЛМП)


И тому подобное. Рифма оказалась не слишком хорошей и к тому же совершенно бессмысленной, но не будьте слишком строги: я придумал её за пять секунд под ястребиным взором рассерженного мага, поэтому я был доволен собой.

Но моя радость длилась недолго.

Когда я добрался до класса Иодена, мне стало ясно, что он не просто меня недолюбливает. У меня появился враг. Немного отвлекусь от темы и скажу, что у меня на плечах откуда-то вдруг взялась очень болезненная жгучая сыпь. Знаю, что это не имеет отношения к моему рассказу.

– Ага! – с презрением произнёс Иоден, когда я открыл дверь. – Новый мальчик на побегушках у кладовщика. Опоздал, как я и думал.

Я бросил взгляд на Дрейка, и его удивлённое лицо подсказало мне, что обычно Иоден не разговаривает так с учениками.

– Вот гравюра, которую вы просили, Мастер Иоден, – вежливо сказал я, подавая ему кожаный футляр. – Мастер Хоук велел мне прийти к вам на урок.

– Зачем? – насмешливо спросил Иоден и тут же сам себе ответил: – Полагаю, ему лень самому тебя учить или он уже успел забыть азы магической истории.

Иоден с вызовом взглянул на меня, но, поскольку Хоук только что заставил меня облизать руку, я был не в настроении его защищать.

– Вижу, у тебя нет плаща. Неужели Музы не смогли сделать плащ, который бы тебе понравился?

– Они над этим работают, – ответил я, внезапно сообразив, как глупо выгляжу. На всех были новые плащи, длинные изящные одеяния глубоких волшебных оттенков. И только на мне были джинсы и жёлтая футболка с покемонами[62].

– Садись за заднюю парту и молчи, – приказал Иоден. – У меня нет времени на нераскрывшихся учеников.

Все начали перешёптываться, и я понял, что Иоден только что подтвердил слухи обо мне. Мне захотелось ударить его по зубам и уйти, но вместо этого я широко улыбнулся и занял место в конце класса, стараясь не прикасаться к спинке стула горящими плечами. Это самый лучший способ отплатить тем, кто пытается вас смутить или унизить: показать им, что вы лучше их. Они не могут этого выносить. Я с удовольствием заметил, что Иоден не исключение, и я почти представлял, как из ушей у него пошёл дым.

– Отлично, – сказал Иоден. – Теперь, когда нас больше никто не будет перебивать, приступим к уроку. По традиции новые ученики совершают историческую экскурсию по территории замка. По пути я буду приводить вам различные исторические факты, а вы будете молчать. Имена тех, кто издаст хотя бы один звук, будут записаны моим помощником, – он указал на Бэзила, – и они больше не вернутся в мой класс.

Дрейк чихнул и в ужасе прикрыл рот руками. Я не удержался и фыркнул. На мгновение мне показалось, что Иоден вышвырнет меня из класса, но он лишь что-то пробормотал себе под нос. Вслед за Иоденом и Бэзилом мы вышли в центральный двор университета. Главное здание, которое обычно называли замком, высилось прямо перед нами. Оно было огромным, и его венчали шпили и башни. Собеседования проходили в его главном зале, а Склад находился на самом глубинном[63] уровне. С обеих сторон двора располагались ряды более мелких зданий, тянувшихся от замка, как два каменных крыла. В одном из них и находился класс Иодена.

То тут, то там на булыжном дворе росли деревья, а в самом центре находился аккуратный сад со скульптурами. Иоден повёл нас туда и указал на нечто вроде длинного стола из слоновой кости. Его украшали замысловатые узоры в виде незнакомых слов и изображений великих деяний.

– Это знаменитый Стол из слоновой кости, – сказал Иоден. – Кто-нибудь знает, чем он известен?

Девочка впереди подняла руку.

– Его привёз сюда Реллик?

– Совершенно верно. – Иоден раскрыл кожаный футляр и развернул тонкий, похожий на жестяной листок с детальной гравюрой человека средних лет. У него был волевой подбородок и приятное лицо. – Это Реллик. Кто знает, почему он так знаменит?

Теперь поднял руку мальчик.

– Потому что он основал Скеллигард?

– Точно. – Иоден одобрительно кивнул, уселся на стол из слоновой кости и жестом пригласил нас последовать его примеру. – История Скеллигарда – это история магов. Когда-то, почти две тысячи лет назад, маги встречались очень редко. Их магия была очень слабой, и они не могли путешествовать между мирами. Все маленькие планеты были предоставлены сами себе, и почти все думали, что они одни во Вселенной.

А потом появились великие маги. Среди них самым могущественным был Реллик Провидец. Говорят, он отчётливо видел всю Вселенную от начала до конца. Без сомнения, он был самым сильным Провидцем на свете, но известен он по другой причине. Кто-нибудь знает, чем он известен?

Сразу несколько учеников подняли руки, и я понял, насколько мало я знаю[64].

– По очереди, – сказал Иоден, и несколько учеников ответили.

– Он известен благодаря созданию Круга Восьми, – сказал один.

– Он исцелил великую чуму, – добавил другой.

– И убил великана Дару.

– А ещё захватил в плен Ужас Каина.

Иоден кивнул.

– Да, он известен в том числе и благодаря этому. Но вы забыли о его величайшем достижении.

Дрейк робко поднял руку.

– Он нашёл кровавые камни?

– Да! – воскликнул Иоден. – Кровавые камни – ключ к его успеху. Реллик заглянул в будущее и узрел там величайшую опасность, болезнь, которая уничтожит Вселенную, а также способ этого избежать. Кровавые камни. Пятьдесят камней, похожих на красное стекло. Они были разбросаны по всей Вселенной, скрыты даже от глаз Реллика, но человек, которому удастся объединить их все, получит величайшую силу на свете. Реллик отправился на поиски камней, и ему это удалось, поскольку он обладал невероятным везением и выдающимися магическими способностями.

– А каково было действие кровавых камней? – спросил один из учеников.

– Этого точно никто не знает. Некоторые считают, что камни проводят или усиливают магические способности их владельца. Другие полагают, что они обладают собственной силой. В любом случае Реллик использовал их, чтобы исцелить великую чуму и изменить судьбу мира. Поэтому его назвали Фейтером, Судьбоносцем.

Дрейк снова поднял руку.

– А я думал, Реллик совершил все эти подвиги, потому что был Фейтером. Вы хотите сказать, это просто титул, который ему дали?

Иоден закатил глаза.

– Принимая во внимание то, в каком диком обществе ты вырос, я не удивлён, что тебе не под силу осмыслить причуды разговорной речи. – Иоден многозначительно уставился на рога Дрейка.

Щёки Дрейка залила густо-багровая краска, и несколько учеников захихикали.

Я снова вытащил ручку, притворяясь, что делаю заметки, и с серьёзным видом поднял руку.

– Простите, Мастер Иоден. Я вас не расслышал. Вы сказали, вам пришлось упорно трудиться, чтобы превратиться в колоссальную причуду?

Несколько учеников ахнули. Дрейк издал странный звук, как будто проглотил собственное лицо, но я не смотрел на него. Я не сводил глаз с Иодена.

Он одарил меня ледяной улыбкой. Было бы лучше, если бы он просто выгнал меня из класса, на что я и рассчитывал. Эта улыбка заставляла меня нервничать.

Иоден продолжал, как будто ничего и не случилось.

– Как я уже сказал, теория о том, что Фейтер – это дар, нелепая и устаревшая, и большинство учёных уже давно от неё отказались. В конце концов, Реллик был Провидцем, и, если в нём и было нечто большее, значит, он единственный человек в своём роде.

– До появления Саймона, – заметил Дрейк, удивив меня своей дерзостью. В последнюю секунду он вспомнил, что надо поднять руку.

– Не перебивай меня! Я скоро перейду к нашему новому Фейтеру.

Ну вот. Он наверняка приготовил для меня что-то ужасное.

– Постепенно Реллик стал знаменит, – продолжал Иоден. – Он собрал вокруг себя самых могущественных магов и основал первый Круг Восьми. Среди этих магов был брат Реллика, Рон. По мере того как сила Реллика росла и он собирал всё больше кровавых камней, Рон начал завидовать ему, а затем пришёл в ярость.

Наконец, чтобы защитить камни и будущие поколения магов от ярости Рона, Реллик основал Скеллигард. Для этого он использовал особую систему мер и линий древней магии, которые не давали Рону войти внутрь. После этого про Рона больше никто не слышал. Большинство полагает, что Реллик незаметно убил его, но стыдился в этом признаться.

Сам Реллик умер от смертельной раны, полученной в битве с великаном Тулотом, у которого он забрал последний кровавый камень. Перед самой смертью он соединил все камни и исцелил великую чуму. А затем, продемонстрировав всю мудрость своего возраста, он изрёк великое пророчество и умер.

Иоден торжествующе взглянул на нас, как будто только что сам прикончил старого мага.

– Кто-нибудь может повторить это пророчество?

Дрейк снова поднял руку.

– Никто? – Иоден вздохнул. – Оно написано на лицевой стороне каждого кодекса.

– Кодекса? – шепнул я Дрейку.

– Медальон, – шёпотом ответил он. – Который нам дают на собеседовании. У тебя он есть?

Я вытащил свой медальон и улыбнулся Дрейку, вспомнив, что ещё не рассказал ему, что случилось с Хоуком. Он вскинул вверх два больших пальца.

Я принялся рассматривать свой кодекс и увидел крошечные буквы, выгравированные над изображением Скеллигарда. Я прочёл слова про себя, а Иоден продекламировал их вслух:

Когда пять старых деревПосадят у его костей,Фейтер, или Сын,Изменит все миры.

В то время как некоторые слабоумные приверженцы полагают, что последние слова Реллика – своего рода пророчество о будущем Фейтере, большинство учёных, и я в их числе, уверены, что, произнося эти слова, Реллик был уже не в своём уме. Конечно, слабоумных слишком много. – Иоден злобно взглянул на меня. – С годами сформировалось целое течение, касающееся будущего Фейтера, которого все ждут. Я с удовольствием положу конец этим слухам раз и навсегда. Саймон, пожалуйста, подойди сюда.

Понимая, что меня ожидает какая-то ловушка, я высоко поднял голову и подошёл к Иодену.

Он повернулся к классу и по-отечески положил руки мне на плечи: мне было так больно, что я чуть не завопил[65].

– Обычно, – начал он, – существуют три признака, по которым можно понять, что перед нами Фейтер. Во-первых, у него есть четыре утерянных кровавых камня.

Иоден встал рядом со мной и протянул ладонь.

– Они у тебя есть?

Я заскрипел зубами и пробормотал:

– Нет.

– Что ты сказал? – Он наклонился ко мне. – Не думаю, что ученики тебя услышали.

– Нет, – твёрдо повторил я.

Иоден изобразил на своём лице насмешливую озабоченность.

– Ясно. Возможно, тебе больше повезёт со вторым признаком. Говорят, что Фейтер знает месторасположение гробницы Реллика. Ты знаешь, где она?

– Где-то в Скеллигарде? – предположил я.