Третьей из машины вылезла спортивного вида молодая женщина, подтянутая и худощавая.
– О, знакомые все лица! – оживился Маркиз. – Представляешь, у этой девицы даже собачка дрессированная есть. Интересно, она у них оформлена как сотрудник, зарплату получает или нет?
– Какая еще собачка, – процедила Лола раздраженно, – ты бредишь, что ли?
– Слушай, если не можешь идти – так и скажи сразу! – завелся ее компаньон. – Я бы сам пошел, но эти двое меня обязательно даже в гриме узнают, у них глаз наметанный. А просто так возле машины болтаться тоже не получится – у них везде камеры натыканы. Нужно ждать, когда они выйдут, они перед этим на «жучки» проверятся, так что потом будут спокойны некоторое время. Так что давай, приготовься. Старой бомжихой нарядись, я у Ерофеича шмоток взял. Ох, он за шубу розовую с меня три шкуры содрал!
– Угу, бомжихой, – скривилась Лола, – как думаешь, позволит мне кто-нибудь в таком виде ближе чем на пять метров к ним приблизиться? Какой уж тут микрофон.
Леня вспомнил свое общение в мусорке с бомжихой, которой презентовал розовую шубу, и содрогнулся. Лола права, здесь этот образ не пройдет.
В последующие сорок минут не случилось ровным счетом ничего интересного, но вот дверь охранной фирмы открылась, и вышел водитель машины.
– Лола, готова? Пошла! – Леня бросил взгляд на свою партнершу и остолбенел.
Тонкая шея жалко торчала из ворота грязной кожаной куртки, руки с обломанными ногтями все время шевелились – то дергали рукава, то царапали кисти, то пытались оторвать последнюю пуговицу. Сальные волосы были стянуты в хвост грязно-розовой махрушкой. Левая щека представляла собой один большой лиловый синяк, так что глаз совершенно заплыл. Правый глаз смотрел на мир равнодушно.
Любому, кто видел это чучело, в ту же секунду становилось ясно, что данный индивидуум отравлен либо тяжелыми наркотиками, либо алкоголем.
Леня втянул носом воздух. От Лолы отчетливо воняло застарелым перегаром.
– Ну ты даешь! – восхитился он. – Сивуху-то где взяла?
– Отвали! – прохрипела она, икнув, и вышла, засунув в карман куртки необходимые предметы.
Леня приник к экрану.
Водитель по-прежнему сидел в машине. Вот показалась Лола, она шла, раскачиваясь на ходу и загребая ногами, так что встречная женщина, взглянув, пробормотала горестно: «Господи, что люди сами-то с собой делают!» – и прибавила шагу.
Лола успела аккурат к выходу пассажиров черной машины. Судя по озабоченному виду, они торопились на дело, а не просто так, покататься. Лола как бы случайно пересеклась со спортивного вида девицей и тронула ее за рукав:
– Тетя, дай на пиво… – прохрипела она.
Неизвестно, за что девица разозлилась больше – за Лолин внешний вид или за «тетю».
– Отвали! – процедила она и вырвала свою руку. Точнее, хотела вырвать, но Лола держала крепко.
– Дай на пиво, что тебе, жалко, что ли! – Лола повысила голос, добавляя в него истерические нотки.
И тотчас девица хорошо отработанным движением ткнула ее кулаком в бок и отпихнула в сторону. Лола отлетела метра на полтора, как раз под колесо машины. Ни на минуту не забывая о камере над крыльцом охранного предприятия «Кугуар», Лола ловко подсунула маячок под днище кузова и только тогда заорала:
– Убивают!
– Ты чего – рехнулась совсем? – спросил голубоглазый мужчина свою напарницу. – Нарочно внимание привлекаешь?
Одним рывком он вытащил орущую Лолу из-под машины и поставил на ноги. Она тут же начала заваливаться на бок, бестолково махать руками и орать, что она ничего не сделала, а ее бьют.
– Хорош орать! – сказал мужчина и сунул в карман ее грязной куртки сотенную. – Вали отсюда, пока второй глаз не подбили! И чтобы больше я тебя здесь не видел!
Лола замолчала и побрела в сторону, загребая ногами и бормоча что-то себе под нос. Встречные прохожие очень удивились бы, услышав вместо матерных ругательств сонет Шекспира: «Уж если ты разлюбишь – так теперь, теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь…» – и так далее.
– Классно! – сказал Леня, впуская свою боевую подругу в фургончик с надписью «Пуи-фильм». – Я прямо загляделся. Лола, у тебя большой талант.
– Только поклонников нет, – вздохнула Лола, разоблачаясь, – ну, как там?
– С маячком все в порядке, вон он, а микрофон не слышно, потому что они уехали за пределы зоны приема. Вот подъедем ближе, – Маркиз вышел и оторвал с борта фургончика приметную наклейку с надписью, – готова? Поехали за ними!
– На следующем перекрестке сверни направо… – проговорила Лола, которая работала штурманом, то есть внимательно следила за экраном навигатора. На этом экране мигал красный огонек в том месте, где находилась машина «Кугуара».
Леня свернул направо, в тихий переулок, и увидел черную машину. Их разделяло метров пятьдесят, и Леня притормозил, чтобы увеличить дистанцию.
И в ту же минуту события начали развиваться стремительно, как в ускоренной съемке.
Черная машина прибавила скорость, вышла в левый ряд и обогнала сначала вторую такую же черную машину, а потом ехавшую впереди красную «мазду». Обогнав «мазду», черная машина снова перешла в правый ряд и затормозила. Водитель «мазды» тоже ударил по тормозам, чтобы избежать столкновения.
Теперь «мазда» была зажата между двумя одинаковыми черными машинами, как раненый олень между двумя волками.
– Классическая коробочка! – вполголоса проговорил Леня, следя за происходящим.
Тем временем из черных машин выскочили несколько человек, окружили красную «мазду» и вытащили из нее перепуганного, озирающегося мужчину.
– А это еще кто? – спросила Лола, которая оторвалась от экрана и припала к окну.
– Разрешите представить – Павел Альбертович Сапунов, собственной персоной! – ответил Маркиз.
– Наслышана о нем, но вижу впервые! Интересно, зачем он им понадобился?
Павел Сапунов с утра был в скверном настроении. Его буквально преследовали дурные приметы.
Сперва, выходя из дома, он встретил уборщицу Намфису с пустым ведром. Затем, не дойдя еще до машины, споткнулся, причем, как назло, на левую ногу. А перед самой парковкой ему перебежала дорогу черная кошка. Тощая, облезлая, но черная, как ноябрьская ночь, без единого пятнышка.
Сапунов не был так уж суеверен, но когда столько примет подряд – тут кто угодно расстроится.
Он ждал от сегодняшнего дня неприятностей и поэтому был на улице особенно осторожен, не превышал скорость, пропускал пешеходов и останавливался, не дожидаясь, пока загорится красный сигнал, из-за чего водитель синего джипа повертел пальцем у виска.
«Ладно, – подумал Сапунов, – думай что хочешь, а я сегодня буду предельно осторожен».
Навигатор показал, что впереди пробки, и Павел свернул в тихий переулок, чтобы объехать это столпотворение.
И тут его «мазду» обогнала длинная черная машина с затененными стеклами.
Павел пропустил лихача – коли уж он так торопится, не будем мешать…
Но тот внезапно затормозил, так что Сапунов еле успел остановиться в нескольких сантиметрах от заднего бампера.
Он хотел сдать назад, чтобы объехать черную машину, но сзади появилась еще одна такая же и встала вплотную к «мазде», так что задний ход не дашь.
И только тогда Сапунов понял, что приметы его не обманули, он не смог избежать неприятностей, и что это не просто неприятности, а серьезная проблема.
Дверцы черных машин захлопали, из них выкатились несколько человек и окружили «мазду».
– Быстро вышел! – скомандовал крепкий блондин с холодными голубыми глазами.
– Вы меня с кем-то перепутали… – пролепетал Сапунов, вжавшись в спинку сиденья.
Блондин не удостоил его ответом. Он резко рванул дверцу «мазды», выволок Сапунова наружу и передал другому человеку, который втолкнул его в одну из черных машин. Все остальные расселись по местам, и машины тронулись.
Сапунов оказался сдавлен с двух сторон двумя крепкими парнями. Сквозь одежду он ощущал накачанные мускулы и ледяное равнодушие своих попутчиков.
Когда-то давно, в детстве, Сапунов с родителями жил в доме на Суворовском проспекте. Дом был старый, красивый, дореволюционной еще постройки. Квартира у Сапуновых была коммунальная, но комната – большая и с балконом. По обе стороны от балкона стояли здоровенные каменные дядьки. Родители потом сказали Павлику, что эти дядьки называются атлантами.
Маленький Павлик думал, что атланты живые, просто не хотят разговаривать с посторонними.
Он подумал также, как здорово было бы подружиться с ними – тогда все пацаны во дворе боялись бы его задирать. Павлик несколько раз попытался выйти с атлантами на контакт – заговаривал то с одним, то с другим, потом хотел показать атлантам свои марки, потом предложил им свои любимые конфеты «Коровка», но атланты не поддавались, они были неподвижны и безучастны.
Вот и сейчас попутчики напомнили Сапунову тех атлантов – такие же огромные, сильные и равнодушные. Как тогда, он попытался выйти на контакт, повернул голову налево и проговорил робким, просительным голосом:
– Кто вы такие, ребята?
Качок не ответил. Он, кажется, даже не услышал вопроса, во всяком случае, ни один мускул на его лице не шелохнулся.
Сапунов повернул голову направо и повторил попытку:
– Куда вы меня везете?
Результат был прежним – то есть никакого результата.
«Атланты» сидели, сложив на коленях мощные руки, и смотрели прямо перед собой.
Машина тем временем проехала насквозь квартал унылых хрущевских пятиэтажных домов и выехала к полосе отчуждения, тянувшейся в обе стороны вдоль железной дороги. Навстречу полз бесконечный товарный состав – наглухо закрытые грязно-зеленые вагоны чередовались с платформами, на которых громоздились груды угля и гравия.
Машина притормозила возле переезда, дожидаясь, когда состав пройдет мимо. Шлагбаум неторопливо поднялся, машина переехала на другую сторону.
Человек, который сидел впереди, рядом с водителем, повернулся и приказал одному из «атлантов»:
– Мешок!
Парень достал откуда-то черный матерчатый мешок, одним движением надел его на голову Сапунова. Павел погрузился в пыльную, душную темноту. Он дернулся, пытаясь высвободиться, но сильные твердые руки придержали его, тихий голос проговорил:
– Сиди спокойно, а то голову оторву.
Голос был такой спокойный и равнодушный, что Сапунов сразу и безоговорочно поверил – этот оторвет, не задумается, и замер, зажмурив глаза, от которых все равно не было толку.
Они ехали еще несколько минут.
Наконец машина остановилась, дверцы открылись. Сильные руки подняли Сапунова, выволокли его наружу, куда-то потащили. Он с трудом переставлял ноги, то и дело спотыкаясь. Сильные руки поддерживали его, подталкивали.
Впереди скрипнула открывающаяся дверь, Павла втолкнули, снова придержали. Знакомый голос предупредил:
– Лестница!
И правда, дальше были ступени, ведущие куда-то вниз. Если бы Павла предоставили себе, он просто скатился бы по этим ступеням, переломав себе руки и ноги, а возможно, и шею. Но те же сильные руки поддерживали его, так что он без всякого ущерба для себя спустился по лестнице и пошел вперед.
Заскрипела еще одна дверь, Сапунова подтолкнули вперед – и наконец сняли с его головы мешок.
Он оказался в пустом длинном подвале с низким грязно-серым бетонным потолком.
Вдоль стен подвала тянулись какие-то провода и трубы. Посреди помещения стояли тяжелое массивное кресло и несколько простых металлических стульев. Чуть в сторонке был хромированный столик на колесах, вызывающий медицинские ассоциации и накрытый белой простыней.
Рядом с Сапуновым стояли все те же два «атланта», впереди, возле кресла, – голубоглазый блондин.
Блондин небрежно кивнул конвоирам. Те поняли его без слов, подтащили Сапунова к креслу, толкнули в него, ловко и умело привязали руки к подлокотникам, а ноги – к ножкам кресла и отошли в сторону, любуясь своей работой.
Блондин достал из кармана черную трубку, похожую на допотопный мобильный телефон, с какими ходили братки в девяностые годы, только еще более массивную, поднял ее и проговорил:
– Все готово.
Сапунов, который до сих пор был как бы загипнотизирован происходящим, спохватился и заверещал:
– Вы меня с кем-то перепутали! Отпустите меня! Я ничего не знаю! У меня ничего нет!
На него никто не обратил внимания. Все смотрели на дверь в глубине подвала, как будто чего-то или кого-то со страхом ожидая. И этот страх, это ожидание невольно передались Сапунову, он тоже испуганно уставился на эту дверь.
Наконец дверь распахнулась, и в подвал неторопливо, уверенно вошел коренастый, плотный мужчина средних лет. Он шел, чуть заметно прихрамывая и косолапя, в его фигуре чувствовалась страшная, первобытная сила. На широком лице в красных прожилках горели маленькие злобные глазки.
Этот человек был похож на огромного, страшного, безжалостного зверя.
Может быть, на медведя?
Нет, скорее на какое-то древнее, доисторическое создание, на хищного двуногого ящера…
Этот «ящер» небрежно мотнул головой, и двое «атлантов» бесшумно вышли. Вот только что стояли здесь – и исчезли, как будто и не было их никогда. «Ящер» мотнул головой в другую сторону, и тотчас вышел и голубоглазый блондин.
Сапунов замер, вжимаясь в спинку кресла и в ужасе глядя на приближающееся существо.
А страшный незнакомец подошел совсем близко, остановился и оглядел Павла своими маленькими злобными глазками. В какой-то момент в них промелькнуло злобное удовольствие – он почувствовал переполняющий Павла страх.
Выдержав театральную паузу, незнакомец прохрипел глухим, страшным голосом:
– Значит, это ты?
– Нет, не я… – на всякий случай открестился Павел.
– Что?! – Незнакомец побагровел. – Ты еще со мной спорить будешь? Я еще ни о чем тебя не спросил, а ты уже возражаешь? Да я же тебя на куски порву!
– Не… не надо… – пролепетал Павел. – Я расскажу вам все, что знаю, только не убивайте меня!
– То-то! – Страшный человек навис над Павлом, как скала, и процедил: – Где он?
– О чем… о чем вы говорите?
– Не зли меня! Ты знаешь о чем! Это ведь ты украл письмо у Таньки?
В голове у Сапунова от страха все перемешалось. Он ничего не понимал, не понимал, чего хочет от него этот монстр, не понимал, о чем он говорит. Какое письмо, какая Танька? А понять было очень важно, от этого зависела сама его жизнь.
– Кто… кто такая Танька? – пролепетал он едва слышно.
– Только не придуривайся! – зарычал монстр, и лицо его стало еще краснее. – Не говори мне, что ты не помнишь Татьяну Коноплеву! Ты, мразь, ее шантажировал!
– Ах, Коноплеву… – Павел наконец понял, о ком идет речь, о ком спрашивает его этот монстр.
Теперь он лихорадочно пытался сообразить, как себя вести, что говорить, чтобы не разозлить еще больше этого страшного человека. Какое отношение он имеет к Коноплевой? Почему она его интересует? Валить на нее всех собак, чтобы отмазаться самому? А может, она его родственница или, не дай бог, любовница, и он тогда еще больше разозлится?
– Вижу, что вспомнил! – прохрипел монстр.
– Вспомнил, вспомнил! – поспешно залепетал Сапунов. – Я же не знал, что у нее такие друзья серьезные… я не знал, что вы… я не знал, что у вас…
– Да мне на Таньку плевать! – перебил его доисторический монстр. – Тоже мне, подруга!
Сапунов окончательно запутался.
Если этому монстру нет дела до Коноплевой – тогда что вообще ему нужно?
– Ты ее шантажировал? – повторил монстр, сверля Сапунова мрачным взглядом.
– Ну да… не то чтобы шантажировал… – юлил тот. – Я хотел, чтобы все по справедливости… по-честному… чтобы она с законной наследницей поделилась… а то, понимаешь, она разбогатела, а девушке ничего не досталось…
– Ты мне мозги не компостируй! – рявкнул монстр. – Меня эта хрень не интересует! Коротко говоря, ты ее шантажировал, а потом, когда номер не прошел, украл у нее конверт.
– Я ничего не крал! – вскрикнул Павел. – Как бы я к ней пробрался? Я у нее и дома-то никогда не был! Это уборщица у нее украла, эта… как ее… Зухра… или Зульфия… ах нет, она вообще София… она вообще из Молдавии…
– Я тебе сказал – не компостируй мне мозги! – прорычал монстр, и на щеках его тяжело задвигались желваки. – Зульфия или София – мне дела нет, хоть Мария Магдалина, но она сама не додумалась бы, это ты послал ее украсть у Татьяны конверт!
– Почему конверт? – переспросил Сапунов. – Почему вы все время говорите про какой-то конверт? София украла расписку… расписку Татьяниного мужа, где он отказывается от претензий. Если бы я достал расписку, ей пришлось бы заплатить…
– А мне плевать на твою расписку! Мне плевать, что было в конверте! Мне нужен сам конверт! Говори – где он? Куда ты его дел? Говори, если хочешь остаться в живых!
Мысли в голове у Сапунова снова понеслись с нереальной, космической скоростью.
Если такого страшного и могущественного человека волнует какой-то конверт – значит, этот конверт и правда очень важный и очень ценный. А он, Сапунов, держал его в руках и ничего не почувствовал, ничего не понял… может быть, можно как-то вернуть этот конверт, самому завладеть им?
Да нет, опомнился он, какое уж тут, сейчас лишь бы выкрутиться, лишь бы остаться в живых, лишь бы как-то оправдаться перед этим монстром…
– Где конверт?! – рявкнул монстр, и лицо его из багрового стало темно-пурпурным, как баклажан. – Ты, дрянь мелкая, отвечай сию секунду – где конверт?
Сапунов смотрел на злодея, как кролик на голодного удава. Под этим тяжелым гипнотизирующим взглядом он перестал соображать, у него не осталось мыслей, кроме одной – спастись, выжить любой ценой…
– У меня нет этого конверта! – взвизгнул Сапунов. – У меня его украли… вместе с распиской…
– Спорить? Со мной? Врать мне? – монстр зарычал, как зверь, маленькие глазки чуть не вылезли из орбит, на губах выступила обильная белая пена, лицо приобрело совсем уже невозможный цвет, он схватил Сапунова за горло и сдавил его железными руками.
В глазах у Павла потемнело, ему померещились какие-то голоса, какие-то люди появились за спиной монстра, но это, скорее всего, были уже галлюцинации.
На Павла обрушилась глухая бездонная темнота, как будто на его голову снова надели пыльный черный мешок.
– Кажется, мы его снова потеряли! – трагическим голосом сообщила Лола, которая следила за экраном навигатора.
– Не может быть, – отозвался Леня, – это очень хороший, очень надежный прибор…
– Ну, и где же он? – Лола повернула экран к Лене, чтобы он мог его увидеть.
Красного огонька на нем действительно не было.
– Ну, значит, мы просто отстали, – проговорил Леня, тормозя на светофоре. – Увеличь масштаб.
– Ты хочешь сказать, что я… – возмущенно процедила Лола, но все же увеличила масштаб карты на экране.
И тут же в правом верхнем углу возник пульсирующий красный огонек.
– Ой, и правда, он снова появился… только не говори «я же тебе говорил»!
– Я же тебе говорил… – не удержался Маркиз. – Ладно, куда мне сейчас ехать?
– Направо! – скомандовала Лола.
Маркиз свернул направо и прибавил скорость.
Улица, по которой они ехали, вывела к железной дороге. Впереди виднелся закрытый шлагбаумом переезд, перед ним стояли несколько машин, в обе стороны от переезда, насколько хватало глаз, тянулась полоса отчуждения.
– Ну вот, снова отстанем! – поморщился Леня. – Неизвестно, сколько придется ждать.
В это время справа появилась зеленая электричка.
– Хорошо хоть не товарняк…
Электричка промчалась мимо переезда, шлагбаум поднялся, машины одна за другой покатили через пути.
– Ну, куда теперь? – спросил Леня, оказавшись на другой стороне железной дороги.
– Кажется, они остановились, – сообщила Лола. – Это должно быть где-то недалеко.
Влево от улицы тянулись однообразные и унылые складские строения и металлические ангары.
– Это где-то там, среди этих складов… – протянула Лола, глядя то на экран, то в окно машины.
– Нельзя ли как-нибудь поточнее?
– Ты же говорил, что это замечательный прибор! Так что все претензии не ко мне…
– Замечательным прибором нужно уметь пользоваться!
– Ну и разбирайся с ним сам! – обиделась Лола.
Леня поджал губы и промолчал – ссориться сейчас со своей боевой подругой не входило в его планы.
Он медленно ехал вдоль ряда складов и ангаров.
Вдруг из динамика на приборной панели донеслось едва слышное потрескивание, а потом раздался какой-то хрип.
– Что это? – вскинулась Лола.
– Они где-то близко, в пределах досягаемости того микрофона, который ты приколола на одежду оперативника. Теперь важно не пропустить их…
Леня поехал еще медленнее, но из динамика больше не доносилось ни звука.
– Не работает, – огорченно сказала Лола, слушая треск вместо разговора.
– Далековато еще, – пробормотал Маркиз, не отрывая глаз от дороги, – сейчас услышим.
И точно, как только они подъехали ближе, микрофон заработал. Сначала снова раздалось потрескивание, потом послышался какой-то шум, как будто упало тяжелое, потом хлопнула дверь, и недовольный голос прикрикнул:
– Вы чего это тут расселись! Нашли время жрать, еще бы водки выпили.
Лола голос узнала, он принадлежал тому самому голубоглазому блондину, которому она всунула в одежду микрофон. Голос был сердитым, судя по всему, его обладатель чем-то был здорово недоволен. В ответ на его слова кто-то заворчал невнятно, с грохотом упал стул, потом все стихло.
Лола толкнула Маркиза ногой и посмотрела вопросительно.
– Говори, не бойся, они не услышат, – вздохнул тот. – Связь односторонняя.
– Долго мы тут сидеть будем? Мне скучно, кофе хочется.
– Скучно ей! Сейчас плясать пойду! – проворчал Леня. – Кофе возьми там, в термосе. Да аппаратуру мне не залей!
Лола сделала вид, что обиделась, налила себе кофе, да так и застыла со стаканчиком в руке, потому что из динамика послышался скрип двери, потом голос блондина спросил: «Что за хрень?», – потом послышался забористый растерянный мат, а потом снова скрипнула дверь, и голос крикнул:
– Эй, там, позовите шефа срочно!
И затопали шаги, и другой голос, который Леня опознал, как голос его давнего недруга Кропоткина, спросил недовольно:
– Ну, что тут у вас? Зачем звал?
– Сам посмотри! – буркнул блондин.
– Ох ты ж… – снова раздался мат, теперь огорченный. – Да никак он его придушил!
– Точно, – мрачно подтвердил блондин, – не дышит. Абзац котенку. Силен Шампур этот. Голыми руками здорового мужика придушить! Зачем только? А с ним самим что?
– Черт его знает, – мрачно ответил Кропоткин, – он и в тот раз, когда бабу эту, Коноплеву, пришил, так же себя вел. Эй, Шампур! Очнись! Да очнись ты!
– А? – послышался хриплый голос, который больше напоминал рычание огромного опасного зверя. – Что?
– Вот тебе и что! – огрызнулся Кропоткин. – Опять ты за свое? Какого черта тебе надо было этого урода убивать?
– Не… не помню…
– Вот те и здрасте! Не помнит он! А что ты вообще помнишь? Помнишь хоть что-нибудь?
Тут послышалась возня, потом хрип, потом снова упало что-то тяжелое.
– Тихо-тихо, – отдуваясь, сказал Кропоткин, – не кипятись. Ну, не рассчитал силы, пришел этому лоху каюк, да туда ему и дорога! Горевать некому!
– А с телом что делать? – подал голос блондин.
– Все, что в карманах, убрать, метки с одежды срезать, тело в дальнем подвале мусором завалить. И так не сегодня-завтра этот склад под снос пойдет. А у нас времени нет.
– Ужас какой! – Лола говорила шепотом, хоть и знала, что ее не услышат. – Он его задушил!
– Да, но в общем-то этот Сапунов сам виноват, – заметил Леня, – если бы он не вздумал шантажировать покойную мадам Коноплеву, то сидел бы сейчас в своей фирме, и никто его не трогал бы. А так…
– Все равно кошмар!
– Тихо! Вроде бы Шампур очухался.
– Вот что, Шампур, – услышали они твердый голос Кропоткина, – я вслепую больше работать не стану. Риску много, а толку пока что мало. Ты мне обещал долю в тех брюликах, а пока про них ни слуху ни духу, а только трупы посторонние вырисовываются.
– Обещал – значит, будет тебе доля, – прохрипел Шампур.
«Врет! – Лола снова пихнула своего партнера ногой. – Ничего ему не даст!»
Лола прекрасно умела отличать по голосу, говорит ли человек правду. Но в данном случае Маркиз и сам понял, что не видать Кропоткину никаких бриллиантов. Не такой Шампур человек, что будет с кем-то делиться.
– А тогда скажи, какого черта ты гоняешься за этим конвертом, что в нем такого нужного?
В ответ не слышалось ни звука, только хриплое дыхание. Лола с Маркизом представили, как Шампур и Кропоткин уставились друг на друга тяжелыми взглядами. Одолел в этот раз Кропоткин или же Шампур после приступа был не в лучшей форме, но он заговорил – нехотя, будто силой выталкивая из себя слова.
– Тогда, после дела, меня взяли. Да только брюлики я успел спрятать. А после суда хотел брательнику передать, где то место искать, только ему и доверял. Брат все же, родная кровь.
А как это сделать, когда вертухаи меня только что рентгеном не просвечивали? На волю и словечко передать боялся. Наседок в камеру подсаживали, и силой пробовали узнать про брюлики, и хитростью.
Ну, выждал я какое-то время, пока им не надоело, а потом посадили ко мне Мишку Коноплева. Ну, про этого сразу видно, что не наседка, ему важного дела никакой дурак не доверит. Он все жену бывшую ругал, что передачи не шлет, ну я и послал ей письмо. Конверт пустой, а в обратном адресе указал место, куда брюлики заховал. Только не просто так, а шифром, который только мы с братом разобрать смогли бы.
А потом достал мобильник незасвеченный, да и звякнул бабенке одной, которая с братом жила. Сам-то он скрывался. Ну, ей сказал, чтобы зашла к Тане Коноплевой.
Обещала сделать все как надо, да вот только брата к тому времени нашли и убили. Сама она пропала – сбежала куда-то или уж не знаю что. А конверт так и остался у коноплевской бабы.
– Да она ж его выбросить давно могла!
– Не выбросила, – прохрипел Шампур, – она мне сама сказала, что не выбросила.
– Ага, перед тем, как ты ее убил! Вот зачем ты это сделал?
– Не помню… ничего не помню… как провал в голове, как пустота темная… пойду я.
Послышались тяжелые шаги, потом дверь закрылась.
– Ты ему веришь? – спросил блондин.
– Верю, – вздохнул Кропоткин, – его выпустили с диагнозом. Какая-то у него мудреная болезнь, от которой у него частичные провалы в памяти. И припадки неуправляемой ярости. А дальше будет еще хуже. Думаешь, чего он этот конверт ищет? Не помнит ни фига, куда брюлики дел. А там все написано.
– Так, может… ну его на фиг, на нем уже два убийства висят… – неуверенно заговорил блондин.
– Да на нем жмуриков этих, как на Жучке блох! – отмахнулся Кропоткин. – Он уже и со счета небось сбился.
– Про тех я ничего не знаю и знать не хочу! – теперь блондин говорил твердо. – А с Коноплевой пришлось мне разбираться – это раз, теперь вот с этим трупешником нужно что-то решать. То убийство полиция расследует, дело завели, я там в парке болтался, и парни тоже. Нас кто-нибудь мог видеть. Опять же, хмырь этот, которого ты хотел под убийство подставить, где?
– Небось в Караганде, – усмехнулся Кропоткин, – сбежал уже куда-нибудь, только его и видели.
«Хмырь – это ты!» – Лола в который раз толкнула Маркиза локтем в бок.
– Не верю я, что он сбежал, – упрямо гнул свое блондин, – я тут кое-кого поспрашивал, Маркиз этот – парень ловкий, как бы не было нам от него неприятностей.
«Правильно мыслит!» – Леня подмигнул своей боевой подруге.
– Ладно, с Маркизом я после разберусь, теперь надо с Шампуром решать. Значит, завтра отвезешь его к врачу, я договорился. Там, в частной клинике, обещали его память оживить. Какие-то у них есть способы – не то гипноз особенный, не то новые технологии. Денег берут немерено, но результат обещают. Хоть ненадолго, но кое-что вспомнит. А потом пускай вообще в овощ превратится, так даже спокойнее. Все, с телом побыстрее разберись, ребят позови.
Снова хлопнула дверь, стало тихо.
– Поехали! – Леня тронул машину с места.
– Ленечка! – Лола посмотрела на него блестящими глазами. – Получается, на том конверте написано, как найти целый килограмм бриллиантов?
– Выходит так, – подтвердил ее компаньон, – и ты его выбросила. Очень умно.
– Но я же не знала! – надулась Лола. – И ты его нашел, так что он опять у нас!
– Если бы ты знала, чего мне это стоило…
– Ленечка, можно, я на него посмотрю, – заныла Лола, – я знаю, он у тебя вот там, в карманчике…
– Прекрати меня щекотать, в аварию попадем!
Но Лола уже вытащила заветный конверт.
– Ничего не разобрать, одно сплошное пятно, – вздохнула она, – и на свет тоже не видно. Хотя…
– Ну что там еще? – недовольно проворчал Маркиз. – Тебя осенило? Убереги меня Боже от твоих просветлений!
– Леня, мне нужно в солярий! – заявила Лола.
– Какой еще солярий? – Леня едва не бросил руль. – Ты в своем уме? Нашла время!
– А как ты собираешься разобрать надпись на конверте? А я знаю, это можно сделать в солярии, просто просветить конверт в ультрафиолетовом свете!
– С чего ты взяла? – оторопел Маркиз. – Откуда ты знаешь?
– А я в одной книжке прочитала, там герой так сделал, и все у него проступило!
– Не пори чушь! Мало ли что ты в книжке прочитала, может, это фантастический роман был!
– Нет, это был детектив!
– Ну, в детективах все врут, чтобы интереснее было читать! Нет уж, подойдем к делу серьезно!
– Серьезно? – прошипела Лола. – Это значит, ты пойдешь к своей очкастой кобре, доктору химических наук?
– По крайней мере, она сделает все аккуратно! И не повредит конверт…
– Старая, тощая, как вобла, и ноги кривые!
– Это ей не мешает разбираться в своей работе.
– И бородавка на носу!
– Ну не ври, бородавки у нее нет!
– Убью тебя! – Лола схватилась за руль, так что Маркизу пришлось срочно тормозить. Машины сзади негодующе загудели. Леня приткнулся к поребрику и повернулся к Лоле с намерением немедленно задать ей хорошую трепку, но его подруга указывала пальцем на вывеску салона красоты.
– Леня! Это судьба! Ну давай зайдем, попробуем! Попытка не пытка, сам знаешь!
Маркиз подумал, что время дорого и как долго он будет уламывать свою знакомую – доктора химических наук, а она будет капризничать и выяснять отношения.
Сколько они не виделись? Ой, не представить, года полтора, не меньше. Он тогда наврал про срочную командировку в Вальпараисо. Или в Антананариву? Есть такой город? Так или иначе, но она не поверила, все же дама с высшим образованием. А вдруг она за это время замуж вышла? Ну, это, конечно, не преграда, нет такой женщины, которую он, Леня Маркиз, не уговорил бы сделать то, что ему нужно. Но сколько времени это займет… А времени у него как раз и нет.
– Ладно, идем! – буркнул он.
Пока он запирал машину, Лола уже успела договориться насчет солярия, кабина как раз оказалась свободна.
– Заодно и позагораю! – прощебетала Лола, выхватив у Маркиза конверт. – Ты тут не скучай, я недолго!
Солярий оказался вертикальным. Лола втиснулась в довольно узкую кабинку и попыталась подсунуть конверт под ближайшую лампу. Не очень получилось. Она вертелась так и этак, было ужасно неудобно, однако на месте пятна стали проступать какие-то крючки и черточки.
– Правда, что ли, шифр? – удивилась Лола. – Какие-нибудь пляшущие человечки?
Прошло еще несколько минут, и оказалось, что на конверте написано что-то от руки очень корявым почерком. Лола быстро записала все, что удалось разобрать, на обратной стороне конверта. Раздался сигнал. Ее время кончилось.
– Ну что? – Леня выхватил у нее из рук конверт. – Получилось? Ох, да что же это, – он с огорчением смотрел на тускнеющие буквы.
– Спокойно! Я все записала. Вот смотри: город Тверь, улица Барсика…
– Какого еще Барсика? Где ты видела улицу Барсика? Это не эр, а эс! Улица Бассейная!
– Ну ладно, у него почерк неразборчивый, значит, Бассейная, дальше – дом пятьдесят восемь, это точно, а вот дальше… квартира девятьсот тридцать пять! Леня, это точно шифр! Потому что в Твери никак не может быть такого дома, в котором тысяча квартир!
– Разумеется, это шифр, – холодно заметил Маркиз, – мы слышали, как Шампур сам об этом сказал. Что там дальше? Какая-то непонятная закорючка.
– Ясно только «П» и «р», а еще «о». Про… значит, фамилия Прошкин! Или Прохоров, так больше похоже.
– Значит, Тверь, улица Бассейная… в бассейне он, что ли, брюлики спрятал? Лолка, где бывают бассейны?
– В бассейне, – удивилась Лола, – ну… в отелях, в спа-комплексах…
– В бане! Есть бани с бассейном!
– Ну, в банях, конечно, есть шкафчики, но вряд ли их десять лет не открывают…
– Тверь! – перебил ее Маркиз. – Тверские бани! А пятьдесят восемь – номер шкафчика!
– Как-то все просто… – пробормотала Лола. – Шампур говорил, что шифр очень сложный, никто, кроме него и брата, не разгадает, а ты… так быстро.
– Ну, во-первых, я поумнее Шампура буду, – отмахнулся Маркиз, – он головой не больно думает, все больше голыми руками работает. А во-вторых, был я в этой бане лет пять назад. Нужно было одного мужика с крупным авторитетом свести. Ну, в парилке они и поговорили, там никто не заметил. Шкафчики там все на кодовых замках, так что эти три цифры точно код.
И вот еще, фамилия на «Про» начинается, так это не фамилия, а имя он так зашифровал. Прохор там такой банщиком работал, тот еще прохиндей. И связи точно имел криминальные. В эту баню вообще уголовники захаживали. Так что пойдем-ка на разведку.
Леня остановил машину рядом с розовым трехэтажным особняком, украшенным по фасаду барельефами, изображающими мужчин и женщин спортивного сложения, одетых в целомудренные купальники. Особняк был недавно отремонтирован, он сверкал свежей краской и новенькими стеклопакетами.
– Ленечка, плакали твои бриллианты! – проговорила Лола, разглядывая особняк. – Если эту баню недавно отремонтировали, как могли сохраниться шкафчики?
– А как ты думаешь, если бы при ремонте бани нашли полную сумку алмазов, неужели это не просочилось бы в прессу? Ну, если даже не в прессу – слухи бы непременно по городу поползли! Нет, я уверен, что алмазы по-прежнему здесь.
Лола могла ему возразить, но промолчала. Во-первых, она знала, что спорить с Маркизом, если он что-то вобьет себе в голову, бесполезно. А во-вторых, мысль о полной сумке алмазов ее и саму волновала, и ей хотелось, чтобы она воплотилась в реальность. Минувшей ночью она даже видела их во сне. Полную сумку сверкающих, переливающихся всеми цветами радуги алмазов.
Лола бросила взгляд на Лёнины руки, лежавшие на руле. На двух пальцах были синие татуировки вроде перстней, которые Маркиз нарисовал перед поездкой. Татуировки Лоле не нравились, но Леня заверил ее, что снимет их сегодня же.
– Подожди меня здесь! – с этими словами Маркиз выбрался из машины, поднялся по широким ступеням и вошел в просторный холл. За прилавком напротив входа, справа от гардероба, сидела немолодая женщина, торговавшая вениками. Леня с деловым видом направился прямиком к ней.
Для начала он купил веник, протянул женщине крупную купюру и отказался от сдачи.
– Сразу видно приличного человека! – расплылась в улыбке женщина. – А то сейчас такой народ пошел – пожилому человеку рубля лишнего жалеют! Раньше-то я при отдельных кабинетах работала, пиво-закуски подавала, вот где деньги лились! А теперь, после ремонта, новый директор меня оттуда попросил, говорит, стара стала, мой внешний вид клиентов не устраивает. Спасибо, здесь оставил, вениками торговать, но тут разве заработаешь?