Анна оглянулась на Кукушкина в его украинской рубахе и широченных штанах и решила, что его внешний вид будет очень хорошо сочетаться с полтавской колбасой.
Еще через десять минут они затормозили возле забора, ограждающего здание старой библиотеки.
– Вот теперь вам придется немного потрудиться, – предупредила Анна своего спутника.
Она помогла Кукушкину выбраться из машины, подвела его к щели в заборе и осторожно отодвинула непрочно закрепленную доску. Кукушкин героически протиснулся в эту щель, стараясь не задевать сломанные ребра и не зацепиться одеждой за гвоздь. Анна подталкивала его сзади и всячески подбадривала.
Наконец Иван Иванович оказался в библиотечном саду.
И тут рядом с ним раздалось грозное рычание.
– Мама! – вскрикнул Кукушкин и стремительно полез обратно.
– В чем дело? Куда вы? – проговорила Анна, пытаясь предотвратить его отступление. – Вы с таким трудом пролезли туда не для того, чтобы сразу же вернуться! Вспомните – там вас ждет старинный ларец!
– Но там… но там какая-то огромная собака! – испуганно пролепетал Кукушкин. – Я вам не говорил… как-то к слову не приходилось… но я очень боюсь собак!
– Боитесь собак? – переспросила Анна.
– Ну да… – смущенно признался Иван Иванович.
– Да это Нюра, дяди-Пашина собака, она вас не обидит…
– Это у меня с детства… когда мне было три года, на меня набросилась большая собака. Ее успели вовремя оттащить, но у меня с тех пор осталась фобия. Так что я очень боюсь любых собак – даже если точно знаю, что они мне ничего не сделают. При виде крупных собак у меня начинается сердцебиение, головокружение, шум в ушах и другие неприятные симптомы…
– Ну ладно, – проговорила Анна после непродолжительного раздумья. – Я пойду вперед и отвлеку Нюру. А вы уж тогда сами пробирайтесь через забор. Сумеете пролезть без моей помощи?
– Постараюсь, – неуверенно ответил Кукушкин. – Вы только собаку подальше отведите.
Анна достала из сумки кусок колбасы, спрятала его за спиной и проскользнула в щель.
Нюра сидела прямо напротив прохода, выжидательно приоткрыв пасть. При появлении Анны на ее морде произошел, выражаясь словами поэта, ряд волшебных изменений: сначала она грозно оскалилась, решив, что на охраняемую территорию проник злоумышленник. Затем, узнав Анну и вспомнив, что прошлый раз та пришла не с пустыми руками, Нюра посмотрела на гостью благосклонно и облизнулась. Наконец она почувствовала волнующий запах колбасы, сглотнула слюну и завиляла хвостом.
– Привет, тезка! – проговорила Анна. – Правильно понимаешь, я тебе кое-что принесла!
С этими словами она продемонстрировала колбасу.
– Очень вкусная колбаска! Правда, с чесноком. Ты как к чесноку относишься?
Нюра дала ей понять, что к чесноку относится терпимо, снова облизнулась и шагнула навстречу неожиданному угощению.
– Э нет, не сразу! Это еще нужно заслужить! – Анна снова спрятала колбасу за спину и пошла в сторону от щели в заборе, подавая знаки Кукушкину.
Иван Иванович, который сквозь щель опасливо наблюдал за Анной, точнее – за собакой, дождался, когда они скроются за углом, пролез через щель в заборе и с прытью, неожиданной в его состоянии, добежал до дверей библиотеки.
Войдя в здание, он закрыл за собой дверь и перевел дыхание.
Вдруг из полутьмы коридора раздался негромкий щелчок, и Кукушкин увидел направленный на него ствол ружья и мрачный взгляд бдительного сторожа.
– Руки вверх! – сурово проговорил дядя Паша. – Ты кто такой? Признавайся сей момент!
Кукушкин от растерянности лишился дара речи.
К счастью, дверь у него за спиной открылась, и в библиотеку вошла Анна.
– Дядя Паша, вы чего? – Она увидела ружье. – Это Иван Иванович, родственник мой!
– Ах, родственник? – недоверчиво проговорил сторож. – А чего он молчит? Я же не знаю, что он родственник. Одет как-то странно, прямо как клоун… Подумал, что грабитель. Я бы сейчас в него пальнул… хоть и солью, а все-таки неприятно.
– Говорю вам – родственник! А что одет так – это потому, что он из-под Полтавы.
– Здоровеньки булы, – выдал Кукушкин большую часть своих познаний в украинском языке.
– Гутен морген, – ответил ему дядя Паша. – То есть, тьфу, здоровеньки булы…
Контакт как-то не налаживался, и Анна сделала ход конем. Запустив руку в сумку, она оживленно проговорила:
– А мы красненького привезли! И Иван Иванович колбасы привез домашней, настоящей полтавской…
– О! – обрадовался дядя Паша, отставил ружье и принюхался. – Сразу чувствую – колбаска уважительная!
– Гарна колбаса! – подтвердил Кукушкин, исчерпав все свои познания в украинской мове.
Лед растаял.
Вся компания проследовала на дяди-Пашину кухоньку, Анна выложила на стол припасы, поставила посредине бутылку красного вина.
Дядя Паша поставил чайник, достал из шкафчика стаканы, разлил вино:
– Ну, как говорится, за знакомство! А как там у вас, под Полтавой, – жить можно?
– Гарно! – ответил Кукушкин. Он повторялся, но больше никаких украинских слов в голову не приходило.
– Гарно? – переспросил дядя Паша. – Ну вот, теперь буду знать, что гарно! А то кто говорит одно, кто другое… Ну, гарно так гарно! За это надо выпить! – дядя Паша разлил еще вина, выпил, отрезал большой кусок колбасы и завертел головой.
– Дядя Паша, вы что-то ищете? – спросила его Анна.
– Ну да… а горчички нету?
– Нема… – Кукушкин развел руками.
– Ох ты! – расстроился дядя Паша. – Как же такую знатную колбаску – и без горчицы? Это же все равно что огурчик, извиняюсь, без соли!
– Ну, извините, дядя Паша, горчицы-то мы не прихватили, думали, у вас есть…
– Да я и не в претензии, сам виноват, что не озаботился! Вы тут маленько посидите, а я в магазин схожу. Заодно еще красненького прихвачу, а то как же – за знакомство с таким хорошим человеком и не выпить… Тут неподалеку магазин есть, круглосуточный. Я скоро, одна нога здесь – другая там…
В это время в двери появилась морда Нюры. Она умильно облизнулась, почувствовав запах колбасы. Судя по всему, она готова была съесть ее и без горчицы.
– А ты, Нюра, сюда не смотри! – строго проговорил дядя Паша. – Я ухожу ненадолго, так что ты тут остаешься за старшего. Обходи территорию и следи, чтобы никакие посторонние здесь не шлялись!
Нюра послушно гавкнула и отправилась на улицу – нести там дозор.
Дядя Паша прихватил хозяйственную сумку и удалился.
– Ну, Иван Иванович, сейчас самое время взглянуть на ларец! – заявила Анна, едва дверь за сторожем закрылась.
Она помогла Кукушкину подняться на второй этаж.
Пройдя через читальный зал, они оказались в комнате с печью. Анна нашла нужный изразец, нажала на него и открыла тайник.
Кукушкин следил за ней с удивлением.
– Никогда бы не подумал, что такое бывает! – проговорил он, когда Анна запустила руки в темное углубление. – То есть понятно, что в средневековых замках бывали такие тайники, но чтобы в обычной библиотеке…
– А вот и он! – Анна вытащила из углубления серебряный собор и поставила его перед Кукушкиным.
– Какая прелесть! – проговорил тот, опускаясь на колени перед артефактом. – Какая удивительная работа!
– Ну, я свое дело сделала, – нетерпеливо проговорила Анна. – Сохранила этот ларец, привела вас к нему. Теперь – ваша очередь. Вы сказали, что знаете, как его открыть.
– Ну, не то чтобы знаю, – смущенно ответил Кукушкин, доставая из-за пазухи старинную книгу, которую принесла ему Анна. – Во всяком случае, я думаю, что покойный Дмитрий Альбертович не случайно навел нас на эту книгу. Я уверен, что в ней заключается разгадка, можно сказать – в ней находится ключ от этого ларца…
Он раскрыл книгу на том месте, где ее герой (или автор) наблюдает с хоров часовни за ритуалом, который проводит граф Сен-Жермен, и начал читать: «…Граф подошел к возвышению с гробом и остановился перед ним… протянул руки к серебряному ларцу. Граф коснулся его передней стенки, то есть той части, где находились врата собора, и что-то сделал с этими вратами…»
Оторвавшись от книги, Кукушкин внимательно пригляделся к передней стенке ларца. Она представляла собой фасадную стену собора, в центре которой находились резные двери, украшенные изображениями двенадцати апостолов. Над этими дверями находились крошечные часы, на круглом циферблате которых были изображены знаки зодиака.
С удивлением Анна увидела, что эти часы идут и показывают правильное время. Она сказала об этом Кукушкину. Иван Иванович удостоверился в этом и удивленно проговорил:
– Должно быть, у этих часов очень долгий завод, но, во всяком случае, он рассчитан не на десятки или сотни лет. Значит, последний раз их заводил Дмитрий Альбертович, незадолго до своей смерти… а это, в свою очередь, значит, что он знал тайну этого ларца, в чем я, впрочем, нисколько не сомневался…
Он придвинул ларец к себе и принялся ощупывать его переднюю стенку.
– Здесь сказано, что граф что-то сделал с вратами, то есть с входом в собор, – проговорил он после нескольких безуспешных попыток. – Но эти чертовы врата так плотно пригнаны к стене, что сюда и волос не пролезет. В чем же секрет? Судя по книге, Сен-Жермен не использовал никакого инструмента, он действовал голыми руками…
Он еще раз перечитал фрагмент книги и в растерянности повернулся к Анне:
– Боюсь, что я переоценил свои силы. Не представляю, как подступиться к этому ларцу… что самое обидное – Дмитрий Альбертович не сомневался, что я разгадаю эту загадку, а я не оправдал его надежд…
В это время дверь у него за спиной негромко скрипнула.
Кукушкин вздрогнул и обернулся.
В приоткрывшуюся дверь заглядывала Нюра. На ее морде было написано живейшее любопытство, казалось, она хочет спросить: «А что это вы тут делаете?»
Иван Иванович задрожал, на лбу у него выступила испарина.
– Аня, – проговорил он жалобно. – Прошу вас, сделайте что-нибудь! Вы знаете, как я боюсь собак…
Анна пожала плечами и строго обратилась к Нюре:
– Ты что себе позволяешь? Прекрасно знаешь, что подглядывать нехорошо! Что тебе велел дядя Паша? Следить за порядком на территории! Не допускать сюда никаких злоумышленников! А что ты делаешь вместо этого? Может быть, пока ты за нами подсматриваешь, на участок пробрался посторонний кот!
Услышав такое, Нюра устыдилась и ушла, негромко стуча когтями по паркету.
Кукушкин отдышался, лицо его порозовело.
– Перечитайте-ка еще раз! – попросила его Анна.
У нее не было никаких особенных идей, она просто хотела, чтобы Иван Иванович взял себя в руки и мобилизовал все свои способности.
– Сколько можно? – Кукушкин пожал плечами, но все же начал читать: «…Граф коснулся его передней стенки, то есть той части, где находились врата собора, и что-то сделал с этими вратами…»
– Нет, начните немного раньше, – попросила его Анна, – с того места, когда он подошел к возвышению.
– «…Нетвердой походкой граф подошел к возвышению с гробом и остановился перед ним, как будто чего-то ожидая. Вдруг раздался тяжелый, раскатистый звук. Я вздрогнул от неожиданности, но тут же понял, что это начали бить часы, расположенные в башне над часовней. Они пробили полночь и затихли. Прежде чем эхо их умолкло, граф протянул руки к серебряному ларцу. Я смотрел на него не отрываясь. Граф коснулся его передней стенки…» Дальше я уже читал, – проговорил Кукушкин, оторвавшись от книги. – Здесь нет никакого намека, никакой подсказки…
– Есть! – перебила его Анна. – Я все поняла! Граф подгадал церемонию к тому моменту, когда часы пробили полночь! Может быть, именно в этом и скрыт секрет этого ларца? Может быть, именно в полночь его можно открыть?
– А что – в этом что-то есть… – протянул Кукушкин. – Так что – нам придется ждать здесь до полуночи?
– Вовсе не обязательно. – Анна наклонилась над ларцом. – Что, если попробовать перевести эти часы на полночь?
Она вооружилась пилочкой для ногтей и осторожно передвинула часовую стрелку на двенадцать часов.
– Ну, попробуйте теперь…
Кукушкин пригляделся к передней стенке ларца – и заметил, что из скважины на резных дверях выдвинулся крошечный ключик. С трудом ухватив этот ключик кончиками пальцев, Иван Иванович повернул его по часовой стрелке…
С дверями серебряного собора ничего не случилось, зато изнутри ларца донеслась старинная мелодия – Анна подумала, что это похоже на клавесин или клавикорды. В то же мгновение в передней стенке, чуть выше дверей, но ниже часов открылось небольшое окошко. Из этого окошка одна за другой появились маленькие фигурки: монах в длинной рясе, король в пурпурной мантии, рыцарь в доспехах, красавица в средневековом платье, с зеркалом в руке, богач с увесистым кошельком. Завершал процессию скелет с ухмыляющейся безносой физиономией.
Анна следила за этой процессией как зачарованная и вздрогнула, когда рядом с ней раздался глухой голос Кукушкина:
– Danse macabre.
– Что? – переспросила Анна.
– Пляска смерти. Так называли в Средние века картины или скульптурные композиции такого содержания, как эта процессия. Пляски смерти должны были напоминать верующим о бренности всего сущего, о том, что все – нищие и богачи, простолюдины и короли – бессильны перед лицом смерти.
Тем временем хоровод фигурок скрылся в окошке, доносящаяся из ларца музыка резко оборвалась. В то же мгновение кровля собора раскрылась на две стороны, открыв внутренность ларца.
Анна подумала, что автор старинной книги совершенно прав – крышка серебряного ларца раскрылась, как раскрываются крылья собирающейся взлететь птицы.
Анна и Иван Иванович столкнулись головами, склонившись над ларцом, – так не терпелось им увидеть, что в нем спрятано.
Впрочем, ничего особенного там не было.
В ларце лежал полупустой замшевый мешочек, перевязанный шелковой лентой, и сложенный вчетверо листок пожелтевшей бумаги.
– Честно говоря, я рассчитывала на большее… – протянула Анна, не скрывая разочарования.
– На большее? – переспросил Кукушкин. – На что же?
– Ну, я думала, там окажутся драгоценности… какие-нибудь старинные перстни, ожерелья…
– Ну, вы – настоящая женщина! Вы всюду хотите видеть исключительно украшения! Если верить тому, что написано в этой книге, содержимое этого мешочка может быть гораздо ценнее любых драгоценностей! Может быть, мы на пороге величайшего открытия…
– А что это за листок? – осведомилась Анна, показав на сложенную вчетверо бумагу.
– Посмотрим, посмотрим… – Кукушкин развернул листок.
На нем была написана какая-то фраза, но не только ее смысл был непонятен Анне, но даже буквы показались ей совершенно незнакомыми – не кириллица и не латиница, а какие-то экзотические значки.
– На каком это языке? – спросила Анна Ивана Ивановича.
– На древнегреческом, – ответил тот. – К сожалению, этим языком я не владею. Вот если бы эта надпись была сделана по-латыни, я бы ее перевел, а так – придется обратиться к специалисту или воспользоваться словарем…
В это время снизу донелись громкие крики и грохот.
– Что там случилось? – переполошился Кукушкин.
– Не знаю, но на всякий случай давайте спрячем ларец…
Иван Иванович положил записку в карман, а мешочек – обратно в ларец. Крышку его они закрыли, поставили ларец на прежнее место и задвинули стенку тайника. Только после этого спустились на первый этаж.
На первом этаже происходило нечто неописуемое.
Дядя Паша стоял на пороге своей кухни с сумкой в одной руке и шваброй в другой. Нюра пряталась под столом, откуда виднелся только ее нос, и даже этот нос выглядел виноватым. Вся остальная территория кухни была засыпана обрывками бумаги и осколками посуды. Знаменитая полтавская колбаса исчезла без следа.
– Я тебе что велел?! – кричал дядя Паша, пытаясь достать Нюру шваброй. – Я тебе что поручил? Я тебя тут за старшую оставил, велел тебе за порядком присматривать, а ты что устроила?
После ухода Анны Беркутовой из офиса прошло почти два часа. Светлана отвечала на звонки, печатала текущие документы и занималась своими делами.
Дверь приемной открылась, и на пороге появилась Лидка Севрюгина.
– Тебе чего? – спросила Светлана, почти не скрывая раздражения.
– Светик, – защебетала Лидка, делая вид, что ничего не замечает. – А ты обедать пойдешь? Тут за углом новое кафе открылось, там такую вкусную рыбу готовят…
«Ну что она вяжется? – подумала Светлана. – Что ей от меня нужно? Так и набивается в подруги!»
– Мне некогда, – ответила она прямо. – Работы много.
– Ну, ты что – вообще, что ли, обедать не пойдешь? – Севрюгина округлила глаза. – Так нельзя к себе относиться, желудок же испортишь!
– Слушай, я со своим желудком как-нибудь сама разберусь! – отрезала Светлана и добавила: – Тебе что, делать нечего?
– Да уж не меньше твоего работы! – обиделась наконец Севрюгина и уже собиралась уйти, чего, собственно, и добивалась Светлана. Но в это время на столе у нее зазвонил телефон, и Лидка застыла на пороге, настроив уши локаторами.
На этот раз звонили по местной линии, из бухгалтерии. Главбух Нелли Леонидовна, как всегда, была на взводе.
– Светлана! – выпалила она, едва услышав голос секретарши. – Мне срочно нужны документы по расходам за первый квартал!
– Ну, а я при чем? – огрызнулась секретарша.
Она не собиралась хамить главбуху, себе дороже, но ей действовала на нервы Севрюгина, которая так и стояла в дверях, прислушиваясь к разговору. Светлана посмотрела на нее неприязненно, но Лидка сделала вид, что ничего не поняла.
– Светлана, как ты разговариваешь?! – прикрикнула на нее Нелли Леонидовна. – Я эти документы давала Анне Павловне для ознакомления, а сейчас они мне срочно нужны!
– Но, Нелли Леонидовна, Анны Павловны сейчас нет…
– Что значит – нет? Мне без них зарез! Завтра камеральная проверка, и нам грозят большие штрафы…
– Нелли Леонидовна, она вернется часам к четырем…
– К четырем?! – трубка в руке Светланы почти задымилась. – Ты шутишь? Мне эти документы нужны очень срочно! Как хочешь – принеси их немедленно!
– Но я не могу уйти, мне нужно на звонки отвечать!
Но Нелли уже повесила трубку.
– Вот черт! – в сердцах проговорила Светлана. – Что делать? Уйти не могу, а Нелли рвет и мечет…
– Если хочешь, я посижу на телефоне, – неожиданно предложила Севрюгина.
Светлана про нее уже забыла и сейчас взглянула с удивлением:
– Ты еще тут?
– Ну, если не хочешь – я пойду… – Севрюгина, все просчитав, лениво потянулась к выходу.
– Ну ладно. – Светлана слегка поморщилась, ей очень не хотелось подпускать Лидку к кабинету начальницы, но положение было безвыходное. – Ну ладно, посиди пока тут… я недолго, самое большее – минут на пятнадцать. Если кто-то будет звонить – отвечай, что Анна Павловна в торгово-промышленной палате.
– А если будут звонить из этой самой палаты? – осведомилась смышленая Севрюгина.
Светлана взглянула на нее зло, и Лидка замолчала.
Проводив взглядом секретаршу, она с довольным видом уселась на ее место и потянулась к телефонной трубке, но в это время дверь приемной открылась и в комнату вошел мужчина.
Мужчина был высший сорт – лет сорока, с хорошо уложенными волосами цвета «перец с солью», в отличном итальянском костюме. Добили Лиду часы – настоящие золотые «Картье» небрежно болтались на запястье у этого супермена. Не мужчина – мечта. Еще у него был небольшой шрам на щеке, но он его только украшал, придавая романтический ореол. Немного портили его только глаза – близко посаженные, пронзительные. Что-то в них было неприятное, но ведь не бывает так, чтобы у мужчины не было ни одного недостатка.
– Добрый день, – проговорил супермен задушевным, бархатным голосом. – А что Анна Павловна – на месте?
– Нет ее, – отозвалась Севрюгина, не сводя с посетителя восхищенного взгляда. – Будет часа в четыре…
– В четыре? – разочарованно протянул красавец и бросил взгляд на свои умопомрачительные часы. – Нет, так долго ждать я не могу… а куда она уехала – вы не знаете?
– В торгово… в торгово-промышленную палату, – заученно выдала Севрюгина.
Ее неуверенность не укрылась от глаз посетителя.
– В торгово-промышленную? – переспросил он с точно отмеренным сомнением. – Вы ничего не путаете? Вообще-то я только что оттуда… там ее не было…
– Может быть, вы разминулись… – протянула Лида.
– Может быть. – Посетитель улыбнулся краем рта, подошел к столу, наклонился, обдав Лиду запахом дорогого одеколона. – Ответьте мне на один вопрос…
– Все что угодно! – Севрюгина млела в волнах исходящего от него мужского обаяния.
– Так вот какой вопрос не дает мне покоя: что такая очаровательная девушка делает в этой скучной фирме? Мне кажется, вы достойны большего… гораздо большего!
– Вы меня смущаете… – промурлыкала Лида, порозовев от удовольствия.
– Нет, серьезно – это место не для вас! – продолжал змей-искуситель в итальянском костюме. – Мне кажется, вы вообще женщина не для работы… мужчины должны носить вас на руках, исполнять любое ваше желание…
Лида прикрыла глаза от удовольствия.
Какой мужчина! Какой удивительный мужчина! И как он ее понимает! Да если бы такой мужчина только поманил ее…
– К сожалению, ваша начальница совсем вас не ценит, – продолжал он. – Но это неудивительно: сама она – другого типа, сухарь, бизнес-леди, у нее нет никаких чувств! Ее интересуют только финансовые показатели и проценты прибыли!
– А вот и ошибаетесь, – неожиданно для себя выпалила Севрюгина. – У нее кто-то есть…
Она сама не понимала, кто потянул ее за язык – может быть, захотелось показать этому красавцу, что она не только красива, но и умна, во всяком случае – знает все, что творится в офисе. А может быть, он сам, этот удивительный посетитель, так на нее подействовал…
– Кто-то есть? – переспросил он равнодушным тоном. – Что вы имеете в виду?
– Как – что? – Лида удивилась его непонятливости. – Разумеется, я имею в виду мужчину!
– Да что вы? – на этот раз его голос прозвучал недоверчиво. – Не может быть! При всем моем уважении, думаю, вы ошибаетесь! Анна Павловна – железная леди…
– Я ошибаюсь? – возмутилась Лида. – Ничего я не ошибаюсь! Он ей позвонил, и она тут же сорвалась! Велела говорить, что поехала в торгово-промышленную палату, а сама – к нему помчалась! Вот вам и железная леди! Между прочим, я даже фамилию его знаю!
– Да что вы? – повторил он с прежней долей недоверия.
– Да, фамилию! Его фамилия – Кукушкин! – выпалила Лида. – Да, точно, Кукушкин!
На этот раз она, кажется, сумела заинтересовать этого супермена. Лицо его напряглось, шрам на щеке побелел, в глазах блеснули какие-то опасные искры.
– Вы уверены? – переспросил он, сдвинув брови и низко склонившись над Лидой.
– Уве… уверена, – пролепетала та, глядя на него, как кролик на удава. Теперь он не только восхищал ее, но и немного пугал. Особенно эти пронзительные глаза…
– Он ей звонил вот по этому самому телефону… – говорила она полусонным голосом. – Сначала еще до ее прихода, в половине десятого, а потом – в одиннадцатом часу, тут она сразу и сорвалась…
– Вот как, – процедил супермен и вдруг стал говорить что-то непонятное: – Ваши веки тяжелеют, глаза слипаются, вы засыпаете… вы проспите двадцать минут, а когда проснетесь – не будете помнить меня, не будете помнить, что сюда кто-то приходил…
И Лида Севрюгина действительно заснула.
А супермен повернул к себе телефонный аппарат, открыл список принятых звонков и, просмотрев звонки за сегодняшнее утро, нашел два подходящих по времени.
Он набрал номер, дождался ответа.
– Больница Святого Маврикия, – отозвался приятный женский голос. – Отделение повышенной комфортности.
– Вот оно как, – проговорил супермен, положив трубку на рычаг. – Ни на кого нельзя положиться!
Он покинул приемную Анны Беркутовой, покинул офис ее фирмы, вышел на улицу и сел в ожидавшую его машину.
– Как дела, шеф? – осведомился сидевший за рулем мрачный человек.
– Ты спрашиваешь, как дела? – переспросил супермен обманчиво мягким, вкрадчивым голосом. – Кажется, ты докладывал мне, что избавился от Кукушкина?
– Так точно, шеф, – отозвался водитель.
– Так вот, Кукушкин жив и лежит в той же самой больнице.
– Шеф, этого не может быть! – запротестовал водитель. – Я сам, своими руками сделал ему инъекцию…
– Сам, своими руками! – передразнил его шеф. – Так вот, повторяю тебе: он жив, и Анна только что отправилась к нему! Он лежит в той же больнице, в платном отделении.
Шеф выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы, издав змеиное шипение, и раздраженно проговорил:
– Ничего никому нельзя поручить! Никто не умеет работать! Все приходится делать самому!
– Но, шеф, я вам клянусь…
– Заткнись! – шеф сверкнул глазами. – Лучше не зли меня! Поезжай в больницу…
Светлана немного задержалась в бухгалтерии, помогая Нелли Леонидовне разобрать документы, и вернулась на свое рабочее место только через полчаса.
Лида Севрюгина сидела за столом с закрытыми глазами и ровно, сонно дышала.
– Ты чего? – удивленно проговорила Светлана. – Вставай, я пришла… нашла место спать!
Севрюгина не пошевелилась.
– Да что с тобой? – секретарша потрясла ее за плечо, потом ущипнула – но результат был прежним. То есть никакого результата.
– Что же это такое? – пролепетала Светлана. – Вот как знала, не хотела ее здесь оставлять… что же теперь делать?
Как всегда в сложных случаях, она позвала охранника Толю. В конце концов, на то и охранник, чтобы обращаться к нему в случае непредвиденных происшествий.
Увидев спящую за столом Севрюгину, он удивленно посмотрел на Светлану:
– Это что это с ней такое? Спит, что ли?
– Видишь же, что спит!
– Так разбуди!
– Умный какой! Думаешь, я не пробовала?
Толя не поверил. Он подошел к Севрюгиной и крикнул ей прямо в ухо:
– Подъем!
Севрюгина даже не шелохнулась, только вывела носом особенно художественную руладу.
– Правда, не просыпается! – удивленно констатировал охранник. – Ну-ка, еще раз попробую…
Он снова склонился к Севрюгиной и доверительным тоном проговорил:
– Лида, в бухгалтерии премию выдают!
Но и на этот раз Севрюгина осталась в прежнем состоянии.
– Ну, если она уже и на премию не реагирует, значит, правда что-то у нее серьезное, – сделал вывод Толя. – Я слышал, бывает такая сонная болезнь… может, у нее эта самая болезнь?
Светлана с сомнением пожала плечами.
– Или еще бывает летаргический сон… – перебирал охранник. – Одна женщина так сорок лет проспала.
– Анна Павловна будет недовольна, если Севрюгина сорок лет проспит у нее в приемной!
– А вот еще интересный вопрос, – продолжал развивать тему охранник. – Если она тут будет спать, ей за это время зарплата будет начисляться? Она же на рабочем месте находится, а уж что она делает – это отдельный вопрос! Я вот, когда в ночную смену дежурю, тоже часок-другой посплю, но мне зарплату за полную смену начисляют. А двоюродный брат у меня в бюро по трудоустройству работает, так он вообще весь рабочий день спит, специально будильник на работу принес, чтобы случайно конец смены не проспать!
– Во-первых, у нас коммерческая фирма, здесь спать не положено, – возразила ему Светлана. – А во‐вторых, это, на минуточку, не ее рабочее место, а мое.
– Ну так в чем вопрос? Оформить ее временно на твою должность с учетом разницы в зарплате…
– Это я тебя сейчас оформлю на должность уборщицы с учетом разницы! – пригрозила ему Светлана.
– А вот еще вопрос… – протянул Анатолий. – Если она тут будет круглосуточно спать, так ей по КЗоТу еще и сверхурочные придется оплачивать.
– Слушай, Толя, если ничем помочь не можешь – так иди спать на свое собственное место. А то Анна Павловна придет, а тут одна спит, другой ерунду болтает…
– Я, конечно, уйду, – обиженно проговорил охранник. – Только вот еще что я вспомнил: эта сонная болезнь, она вроде бы заразная!
– Правда, что ли? – Светлана на всякий случай отошла подальше от Севрюгиной.
Вдруг спящая красавица пошевелилась, открыла глаза и потянулась.
– Ой, где это я? – проговорила она, оглядываясь по сторонам. – Свет, это я что, на твоем месте заснула?
– Ну, ты даешь, Севрюгина! – ухмыльнулся охранник. – А мы тебя уже в больницу хотели отправлять – спишь и спишь, никакими силами тебя не разбудить!
– Не знаю, что со мной такое… – смущенно пролепетала Лида. – Помню, как пришла сюда, а потом – ничего…
Дядя Паша всю жизнь гордился тем, что у него был хороший, крепкий сон. Он засыпал, едва голова касалась подушки, и легко просыпался по будильнику. Причем заснуть он мог в любом месте, на любой, самой неудобной кровати, на жестком топчане, на продавленном диване, на сене или даже на полу.
– Это оттого, что у меня совесть чистая! – объяснял он своим знакомым, которые жаловались ему на проблемы со сном.
Но этой ночью ему никак не удавалось заснуть.
То ли красное вино, которое он выпил за обедом, оказалось некачественным, то ли он просто превысил свою норму, но только дядя Паша ворочался с боку на бок, кряхтел, стонал и тяжело вздыхал, но никак не мог заснуть. Когда же глаза начинали слипаться и перед ними пробегали цветные картинки приближающегося сна – из темноты доносился громкий вздох: это рядом, на полу, маялась бессонницей Нюра.
– Да что же это такое? – проговорил дядя Паша, промучившись часа два, и приподнялся на локте.
Нюра снова тяжело вздохнула и посмотрела на хозяина с каким-то странным выражением.
– Что смотришь? – прикрикнул дядя Паша на собаку. – Нахулиганила днем, а теперь тебе стыдно? Я же всегда говорил, чтобы крепко спать, надо совесть чистую иметь!
Нюра встала и ткнулась в бок хозяина мокрым носом. Она хотела показать ему, что совесть у нее чиста, а причина бессонницы совсем в другом.
– Что, на улицу тебе понадобилось? – догадался дядя Паша. – А вот нечего было чужую колбасу лопать!
Собака виновато потупилась и пошла к двери, стуча когтями и оглядываясь на хозяина.
– Ну, что с тобой делать… – Дядя Паша нашарил ногами тапки, встал и побрел следом за собакой.
Он открыл двери, вдохнул сыроватый ночной воздух, наполненный запахами трав и цветов, вышел на крыльцо и подождал, пока Нюра сделает все свои дела. Наконец собака, позевывая, поднялась по ступенькам, вернулась в дом, но не пошла в ту комнату, где они с дядей Пашей спали, а стала подниматься по лестнице на второй этаж.
– Эй, подруга, ты куда? – удивился дядя Паша. – Что еще за новости? Видишь ли, гулять она вздумала посреди ночи! Ты что, заблудилась спросонок? Спать надо!
Но Нюра оглянулась на него с тем же странным выражением и поднялась на второй этаж.
Дядя Паша поднялся следом за ней и увидел, что собака сидит перед старой кафельной печкой, поглядывает на нее с живейшим интересом и даже тихонько поскуливает от возбуждения.
Тут дядя Паша вспомнил, что Анюта со своим пожилым другом тоже поднимались на второй этаж и провели в этой самой комнате довольно много времени.
– Ну и что теперь? – проговорил дядя Паша, недовольно глядя на собаку. – Ну, допустим, были они здесь – и что с того? Мало ли какие у них дела! А ты, значит, за ними подглядывала? Нехорошо это, между прочим! Воспитанные собаки так не поступают!
Собака виновато потупилась.
– Пойдем уже вниз, подруга, спать пора…
У Нюры, однако, были на этот счет совсем другие планы. Она покосилась на хозяина с тем же странным выражением, наклонила морду и сильно нажала носом на один из изразцов.
И тут часть печки со скрипом отодвинулась в сторону, и за ней обнаружился темный проем.
– Ух ты! – изумленно вздохнул дядя Паша. – Ну, ничего себе! Вот же елки-палки!
Он провел в этом старом доме много лет и думал, что знает все его тайны, думал, что дом ничем не может его удивить – и вот на тебе! Прямо у него под носом обнаружился тайник!
– Так вот зачем Анюта сюда приезжала! – запоздало догадался он.
Ему стало немного обидно – значит, она приезжала в библиотеку не для того, чтобы проведать старика, а по каким-то своим делам… да впрочем, кто он ей?
Тем временем Нюра засунула нос в тайник и громко чихнула от слежавшейся пыли. Затем она обернулась и вопросительно посмотрела на хозяина.
– Ну, и что там такое? – осведомился дядя Паша.
Он знал, что нехорошо проявлять излишнее любопытство, но все же не смог удержаться, запустил руки в тайник и пошарил там…
И вытащил из тайника большую и тяжелую штуковину, похожую на макет собора.
– Ничего себе! – протянул дядя Паша, разглядывая находку. – Сундучок, что ли? Никак серебряный… только как же он открывается?
У сундучка не было ни крышки, ни ключа, ни замочной скважины, никаких зазоров или щелей. Дядя Паша поднял его и потряс – внутри что-то брякало и перекатывалось.
– Как же его открыть? – бормотал дядя Паша, изнывая от любопытства и разглядывая сундучок со всех сторон.
Он посмотрел на Нюру, как будто ждал от нее подсказки.
Собака выразительно склонила голову набок и смотрела на серебряный сундучок с большим интересом, но не могла подсказать хозяину ничего полезного.
– Да что же там такое?
Дядя Паша еще раз пригляделся к передней стенке сундучка. В этой стенке была дверь, а над ней – маленькие круглые часы, украшенные знаками зодиака. Дверь была заперта, а часы, как ни странно, шли, стрелки на них приближались к двенадцати.
– Как же его открыть? – повторил дядя Паша, пытаясь ногтем подцепить дверку на передней стенке сундучка.
Вдруг совсем рядом с ним раздалось: «Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку…»
Дядя Паша вздрогнул и оглянулся.
На стене у него за спиной висели часы с кукушкой, которые он сам же и заводил два раза в неделю, и в данный момент механическая кукушка выглянула из своего домика, чтобы сообщить о наступлении полуночи.
И тут же в сундучке что-то щелкнуло, и из замочной скважины в двери показался крошечный ключик.
– Ну надо же… – пробормотал дядя Паша и покосился на собаку.