Астрид Фагер, Мод Габриэльсон

Убийства от кутюр. Тру-крайм истории из мира высокой моды



Astrid Faguer, Maud Gabrielson

MEURTRES HAUTE COUTURE

© Séguier, 2022

Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates



Иллюстрация на переплете Юлии Девятовой





© Егорова О.И., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Предисловие

Мода и ее блистающий гламурный мир… Последний проводник бесчисленных фантазий. В этой индустрии деньги текут ручьями, люди красивы, талантливы и вспыльчивы. Они прямо с подиума отправляются на шикарные вечеринки, где к их услугам и бокалы с шампанским, и дорожки кокаина. Одни из этих клише, к несчастью, верны, но другие – сильно преувеличены. Уже более пятнадцати лет мы вращаемся в этих кругах как журналисты, специализирующиеся на проблемах высокой моды, и вдоволь насмотрелись на обе грани этого мира: и на его красоту, и на его мерзость. Этот мир густонаселен, здесь встречаются и возвышенные харизматичные личности, и скромные тихони, ничуть не менее талантливые и преданные своему ремеслу – которое, по сути своей, есть страсть.

Задача этой книги – исследовать различные факты и криминальные деяния в мире высокой моды и большой роскоши. Одни известны всем, другие – почти никому. Чтобы не сбиться с пути, нам нужно было полностью погрузиться в этот мир. Некоторые истории настолько захватывали, глубоко проникая в человеческие странности и в самые основы человеческой сути, что мы часто задавались вопросом: а каков был бы наш выбор в этой ситуации? Работая над книгой, мы общались с десятками людей, так или иначе связанных с описанными в ней событиями. Среди них попадались и бессовестные адвокаты, и те, кто до конца был предан своим клиентам, и образованные судьи, и полицейские на пенсии, и модели, и сами создатели Истории Моды (именно с большой буквы!). Встречались те, кто не был на виду, но работал в сфере моды, задавая тренды; и даже те, кто был знаком с жертвами трагедий, но далек от этой индустрии, которая так затягивает, и которую они никогда не понимали.

От шестидесятых годов до наших дней эти истории повествуют об эволюции индустрии, постоянно расширяющейся и разделяющей мечтания независимой молодежи. Все эти творческие люди стремились оставить в культуре эпохи свой четкий стилистический отпечаток, чтобы впоследствии вырасти в огромные модные бренды и делать погоду в биржевых сводках. Творческая среда пребывает в постоянном движении, в постоянном поиске грядущей звезды, которая станет законодателем завтрашней моды и при которой сложностям человеческой натуры всегда найдется место.



Астрид Фаге и Мод Габриэльсон

Кельвин Кляйн. Таинственное похищение на Манхэттене



Одиннадцатилетняя дочь Кельвина Кляйна, одного из величайших создателей моды в США, была похищена вчера утром в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене. Девочку освободили, живую и здоровую, через девять часов, после того как отец заплатил выкуп в сто тысяч долларов.

New York Times, 4 февраля 1978 года

В эти девять часов, проведенных в неволе, Марси делала уроки, смотрела телевизор и отдыхала, а щиколотки и кисти рук ей связали слабыми узлами…

Associated Press, 6 февраля 1978 года

«Это был кошмар, который резко изменил нашу жизнь» – Кельвин Кляйн, цитируется по Vanity Fair, август 2008 года

1

3 февраля 1978 года стало знаменательным днем для тридцатипятилетнего создателя американской моды Кельвина Кляйна. Этот день резко изменил жизнь того, кто уже начал добиваться серьезной репутации в области пошива готового платья в Америке, а в особенности на нью-йоркской сцене. И изменил по многим причинам. Еще вчера он с самыми близкими друзьями, подняв бокал шампанского, праздновал выпуск первой линейки своих джинсов, намеченный на завтра. В его великолепной квартире в Соверене, импозантном новом здании в самом сердце Манхэттена, в двух шагах от Ист-Ривер, собралось человек сорок. Брюки из джинсовой ткани, со штампом СК – Calvin Klein – на бирке из белой кожи, пристроченной на талии, те самые, которые вся планета будет скоро покупать нарасхват, действительно должны были на следующее утро поступить в крупные магазины Нью-Йорка. Через пару лет они станут культовыми благодаря скандальной рекламе, на которой позировала юная Брук Шилдс[1], со слоганом: «Знаете, что между мной и моим Кельвином? Ничего». Храм стиля, магазин «Сакс» на Пятой авеню, уже заказал больше тридцати тысяч пар. Однако утром третьего февраля Кельвина Кляйна выдернуло из спокойного сна совсем другое событие. Около восьми часов на ночном столике зазвонил телефон.

На другом конце провода чей-то замогильный голос с легким французским акцентом произнес нечто ужасное:

– Я похитил твою дочь! Готовь сто тысяч долларов купюрами по двадцать. Если позвонишь в полицию, я все равно узнаю, потому что слежу за тобой! Я еще раз тебе позвоню в половине третьего прямо в кабинет.

Свою одиннадцатилетнюю дочь, Марси, Кельвин берег как зеницу ока. Четыре года назад он развелся с Джейн Сентер, своей женой и матерью Марси. Тогда он поклялся себе быть любящим отцом для их белокурой и синеглазой девочки, шаловливой и смышленой. Брак с Джейн продлился одиннадцать лет. Самым большим сюрпризом для Кельвина Кляйна, которому с детства нравились мальчики, было то, что он влюбился в девушку. Неважно в какую. Когда в 1963 году он женился, ему был двадцать один год, но они с Джейн знали друг друга давно, и история их любви началась, когда они были еще подростками. Они выросли в Бронксе, в квартале, который тянулся вдоль обсаженного деревьями проспекта Мошолу-Паркуэй на севере Манхэттена. Из окна своей комнаты ему были видны окна дома, где жила эта красивая блондинка, на которую оборачивались все парни их квартала. В конце пятидесятых оба они учились в одном лицее, в Высшей школе промышленных искусств, расположенной на 40-й улице, недалеко от Таймс-Сквер. Кельвин изучал рисунок, а Джейн занималась дизайном тканей. Потом они оба поступили в престижный Технологический институт моды в Университет штата Нью-Йорк, где обучали искусству иллюстрации и модного дизайна.

В то утро 3 февраля 1978 года, когда Кельвин положил трубку, в голове у него все смешалось. Может, это какая-то скверная шутка? Они с Джейн по очереди забирали к себе Марси, и вчера она ночевала у матери. Первое, что пришло ему в голову, – это позвонить в квартиру бывшей жены. Трубку сняла няня, которая присматривала за Марси, пока Джейн проводила отпуск во Флориде. Она очень серьезно сказала, что ничего не понимает, потому что, как обычно, отвела Марси на остановку школьного автобуса. Но для Кельвина Кляйна в эту минуту ничего «обычного» не было. Он позвонил секретарю Школы Далтона, шикарного здания на 89-й улице, где училась Марси. И здесь ему пришлось узнать неизбежное: девочка сегодня в классе не появлялась.

Затем он позвонил Барри Шварцу. Барри был другом детства, конфидентом и безупречным компаньоном в любых делах, всегда готовым успокоить и поддержать в трудную минуту. Именно он в 1969 году убедил Кельвина создать свое предприятие и одолжил ему десять тысяч долларов, необходимых для первых шагов в бизнесе. В это утро создатель моды с головы до ног дрожал от охватившей его паники и не знал, что делать. Известие о пропаже Марси застало Барри в его доме в Нью-Рошелл, чистом и спокойном пригороде Нью-Йорка.

Барри сразу же взял инициативу в свои руки: велел Кельвину набрать их общего адвоката, Чарльза Бэллона, а сам прыгнул в машину и помчался к лучшему другу. Бэллон тем временем немедленно известил силы порядка, с порога отметя все возражения Кельвина, твердившего об угрозах похитителя.

– Двое агентов ФБР приехали к нему на квартиру, а еще шестьдесят полицейских и других агентов мобилизовали в течение дня. Дело с самого начала приняло серьезный оборот. Кельвин Кляйн был человеком публичным, и жизнь его ребенка подвергалась опасности, – вспоминал уже в наши дни Стивен Гейнc, в 1994 году выпустивший в соавторстве с журналисткой Шерон Чёрчер неавторизованную биографию дизайнера, «Одержимость: жизнь и время Кельвина Кляйна» [2].

Вместе с агентом ФБР Барри Шварц незамедлительно отправился в банковское агентство Manufacturers Hanover Trust Bank, что на Восьмой авеню, где находились солидные банковские счета компании Calvin Klein Inc. Он снял сто тысяч долларов стодолларовыми купюрами, не заботясь выполнять капризы похитителя. Затем каждую банкноту сфотографировали, записав номер, и опрыснули невидимым спреем, позволяющим обнаружить отпечатки пальцев, случайно оставленные злоумышленниками. Такие предосторожности были необходимы в то время, когда анализа ДНК еще не существовало. Кельвин, Барри и двое агентов ФБР, задействованных в этом фантастическом деле, поехали в офис Кельвина и стали дожидаться обещанного похитителем звонка. Можно представить себе отчаяние Джейн, которая грелась на солнышке во Флориде, когда она получила известие от Кельвина: «Марси похитили! Скорее приезжай!»

Тем временем опытные агенты ФБР восстановили весь утренний маршрут девочки. Как и каждое утро, она села в автобус № 80 на остановке Мэдисон-авеню на верхнем уровне Восточной части Манхэттена и поехала в Школу Далтона. В автобусе она встретила друзей. Они весело болтали, рассказывали друг другу всякие небылицы, и всем было интересно, сколько уроков зададут на завтра. Словом, все, как и положено одиннадцатилетним детям. Однако, как рассказала ФБР Дженни Семел, одноклассница Марси, в это утро что-то не заладилось. Едва автобус отошел от остановки, какая-то девушка африканской внешности, стоявшая впереди, подошла к Марси и попросила ее поехать с ней: отец девочки, Кельвин Кляйн, тяжело заболел и очень просит ее приехать к нему в больницу. И, что самое удивительное, девочка послушалась, даже не удивившись. Она вышла из автобуса и сразу села в такси вместе с незнакомкой. Силы правопорядка немедленно отправили Кельвину и Джейн описание незнакомки. И если Кельвин не смог вспомнить, кто это, то Джейн ее сразу узнала. В этом она была уверена…

2

В 1978 году Кельвин Кляйн был уже признанным создателем моды и предпринимателем. Если ему и пришлось подождать несколько лет с выходом на международную арену, то его соотечественники, шикарные и благородные, сразу возвели его на пьедестал формировавшейся американской моды. Особенно его полюбил Нью-Йорк, никогда не спящий город, который позиционировал себя как эпицентр спокойной жизни, несмотря на разгул преступности. «В середине семидесятых американская мода еще находилась в поиске своей самобытности. У нее пока не было, как в Европе, и особенно в Париже, своей истории, прочно связанной с историческим наследием и коллективной памятью. В ту эпоху Кельвин Кляйн вместе с Ральфом Лореном и Донной Каран представлял будущее американской моды, все еще пребывающей в стадии становления», – писал Нэнси Дейл, историк моды, профессор Университета Нью-Йорка.

Кельвин Кляйн родился 19 ноября 1942 года в Нью-Йорке, в либеральной еврейской семье. Его отец, Лео, эмигрировал из Венгрии, а мать, Флора, родилась в семье, происходившей из Австро-Венгерской империи. Лео, совместно с братом, владел сетью небольших продовольственных магазинов, а Флора от случая к случаю работала кассиром в каком-нибудь из магазинов мужа. У Кельвина, младшего из сыновей, были старший брат Барри и маленькая сестренка Алексис. Несмотря на авторитарный характер матери, детство у него было счастливое. Он часто гостил у бабушки по материнской линии, где чувствовал себя свободно и спокойно: «Я был очень близок с бабушкой, почитавшей традиции. Она кроила и шила одежду для многих модельеров, и именно с ней я понял, в чем состоит мое призвание» [3].

Родители поощряли его выбор. Флора, которую все называли Фло, могла часами бродить по длинным рядам магазина уцененных товаров Loehmann’s в поисках платья, блузки, туфель на низких каблучках или какой-нибудь блестящей брошки. Кокетливая и элегантная, она воспитала в детях любовь к красоте. А потому, когда она заметила, что ее младшего сына больше интересуют ее угольные карандаши и блокноты для зарисовок, чем мультики, она не стала возражать. Наоборот, всячески его поощряла. И совершенно естественно, что после колледжа он поступил в престижный Технологический институт моды.

Однако, хотя и Кельвину нравились благородные ткани, шелка, тафта и хлопок тщательной выделки, институтский академизм нагонял на него тоску. Он жаждал деятельности, ему хотелось, чтобы все двигалось и менялось, и чем стремительней, тем лучше. Параллельно с учебой он по выходным и на каникулах подрабатывал в разных ателье то курьером, то кладовщиком в Гармент, квартале, который, как и парижский Сантье, называли «округом одежды» на Манхэттене. Окончив Технологический институт моды в 1962 году, он впервые занялся работой по специальности: рисовал наброски моделей для Дэна Мильштейна, короля этого бурного квартала, чьи пошивочные мастерские пальто и костюмов господствовали над конкурентами. Хотя считается, что талант Кельвина Кляйна неожиданно и ярко проявил себя в девяностые годы, все, что стало сутью его элегантных минималистских моделей, чувствовалось в них еще в семидесятые.

В 1968 году он основал общество, назвав его своим именем и связав с именем своего верного друга и компаньона, Барри Шварца. Что было их коньком и козырем? Предлагать покупателям одежду скромную, но эффектную, с ясными и простыми линиями, хорошо подходящими к прямым пальто. Его элегантные приталенные платья и легкие брюки прекрасно подходили и деловым женщинам, и праздным дамам из богатых кварталов. Он постепенно намечал контуры того, что позже назовет минималистическим течением в моде и чему будет верен на протяжении всей карьеры. Это он неоднократно разъяснял в прессе: «Я расскажу вам, почему так люблю минимализм: у моей мамы была страсть к украшениям и нарядам. Когда я был маленький, мы жили в очень щедро украшенном доме. Каждый квадратный сантиметр представлял собой какой-то сюжет, рисунок или объект. От этой пестроты у меня болели глаза, и я все это возненавидел. Позже, когда уже учился в институте, я открыл для себя иной стиль, другой образ жизни, и особенно – японскую эстетику с ее успокаивающей черно-белой цветовой гаммой. Именно тогда я и понял, что в душе я минималист, и навсегда остался верен этому стилю, ни на шаг не отступая от него ни в моде, ни в где-либо еще. Но я не стремлюсь к примитивности в процессе работы: все мои выкройки, фасоны и материалы, которыми я пользуюсь, чрезвычайно сложны и хитроумны» [4].

В тот период жизни, когда случилось похищение его дочери, Кельвин Кляйн был на гребне волны. Он трижды получал вожделенную премию компании «Коти» (Coty American Fashion Critics Award): в 1973, 1974 и 1975 годах. Премия была учреждена в 1942 году одноименной влиятельной компанией по производству косметических средств и парфюма для поддержания и прославления американской моды и бренда Made in USA во время Второй мировой войны. Кроме того, Кельвину неоднократно отдавали свои голоса читатели очень критически настроенных страниц журнала Women’s Wear Daily и модного раздела газеты «Нью-Йорк Таймс», которые и в наше время обладают властью создавать и разрушать целые модные карьеры. В 1977 году редактор раздела моды «Нью-Йорк Таймс» Бернардина Моррис, умершая в 2018 году в возрасте девяноста двух лет, не поскупилась на хвалебные слова по поводу дефиле, которое только что посетила: «Мистер Кляйн, давно известный своими великолепно сидящими моделями, перешел к более свободному и струящемуся стилю. Ткани настолько великолепны, что настраивают на сибаритский лад, а одежда настолько проста, что никому и в голову не придет сказать: “Поглядите-ка, что на ней за платье!” – но все скажут: “Как она великолепна!”» [5]

Кельвин Кляйн пользовался бешеным успехом в городе. В свои тридцать шесть лет он был красив, атлетически сложен и холост. В то время Нью-Йорк, «Большое яблоко», еще был самым опасным городом в мире, а его ночная жизнь пестрела точками наркотрафика и другими местами сведения счетов. Сильно активировались движения за права женщин, за гражданские права, в том числе и за права гомосексуалов. Люди богатые и могущественные с распростертыми объятиями принимали все, что им подсовывала эпоха. Они ночи напролет пьянствовали (а иногда и принимали запрещенные средства) и танцевали на модных городских дискотеках: Electric Circus, Ice Palace 57 или в Hurrah на 62-й улице. Но местом притяжения для всех, местом, куда обязательно надо было пойти, чтобы на других посмотреть и себя показать, был, ясное дело, Studio 54. Торжественно открытый в 1977 году на 54-й улице, этот бывший зал оперного театра, построенного еще в 1927 году, быстро стал самым популярным местом в период между пришествием стиля диско и эпидемией СПИДа, когда сексуальная свобода достигла апогея. Здесь собирались все сливки городского общества – от аристократов в поисках сенсаций до знаменитых артистов. Здесь бывали Энди Уорхолл, Шер, Лайза Миннелли, Даяна Росс, Бьянка Джаггер, Брук Шилдс и, конечно, Кельвин Кляйн. Он любил там появляться, ухоженный, в прекрасном окружении, с бутылкой шампанского. За ним следовала пресса, приглашаемая владельцем заведения Стивом Рубелем, чтобы увековечить эти вечеринки. Все объективы камер были нацелены на модного дизайнера, популярного в городе. «Кельвин Кляйн в то время был известен широкой публике главным образом потому, что часто мелькал на страницах гламурных журналов. Как человек публичный, он был всегда на виду», – подчеркивает Нэнси Дэйл.

3

В девятнадцать лет Доминик Ренси толком не знал, чем хочет заниматься. Родился он в Мартинике, а жил в Нью-Йорке, в маленькой квартирке своих родителей в доме № 71 по 97-й улице, с того самого момента, как вся семья в 1971 году покинула французский остров на Карибах. Мать его была приходящей помощницей по дому, а отец работал в «Кон Эдисон», одной из самых крупных компаний США, занимающейся газом и электричеством. Несмотря на юный возраст, Доминик был обладателем довольно богатого досье в правоохранительных органах: управление автомобилем без прав, ношение огнестрельного оружия без разрешения, магазинные кражи… В феврале 1978-го он полгода отсидел в тюрьме. Жил он на случайные мелкие заработки, не всегда блестящие и не всегда задекларированные. Последнее время он мыл посуду в ресторане La Potagerie на Пятой авеню. Туда его устроила сводная сестра, которая работала официанткой в том же заведении. «Этого парня несло по жизни куда попало, без всяких перспектив на будущее», – вспоминал Стивен Гэн, соавтор биографии Кельвина Кляйна.

Сестра, двадцатичетырехлетняя Кристин Поль Ренси, была хорошенькой девушкой с точеной фигуркой и множеством браслетов на руках. При каждом ее шаге браслеты посверкивали. Она тоже перебивалась случайными заработками, но ее жизнь отличалась куда большей стабильностью, чем жизнь сводного брата. Она жила одна в квартире напротив родительской, в доме № 60 по 90-й улице, и подрабатывала к основному заработку, присматривая за детьми из зажиточных семей восточной части Манхэттена, провожая и встречая их из школы. Джейн Сантр, мать Марси, сразу узнала «похитительницу из автобуса» по описанию стражей порядка: Кристин Поль время от времени присматривала и за ее дочерью. Познакомились они в ресторане La Potagerie, владелец которого в то время был ее любовником.

Доминик все предусмотрел. Идея пришла ему в голову в ноябре 1977-го, когда в один из вечеров он, как обычно, бездельничал, валяясь на диване в квартире родителей, – привычное для него занятие. В тот день взволнованная Кристин сунула ему под нос какую-то «желтую» испанскую газетенку, где смаковалась жизнь селебрити:

– Глянь, это же я!

И правда, на заднем плане фото он увидел старшую сестру в элегантном белом комбинезоне в окружении детей лет одиннадцати возле Бродвейского Винтер Гарден Театра, где тогда шла музыкальная комедия «Битломания» о ливерпульской четверке. Джейн тогда попросила сфотографировать Марси и весь ее класс во время похода в театр, приуроченного ко дню ее рождения. В углу фотографии был ясно виден Кельвин Кляйн, тоже захотевший сопровождать дочь в такой знаменательный день.

– Ого, да ты водишь дружбу с богатыми и знаменитыми! – воскликнул тогда Доминик, уверенный, что его сестра состоит в свите знаменитости.

С этого момента в его голове стал вырисовываться план: похитить девчонку и запросить у богатого отца сто тысяч баксов за ее освобождение! Да проще простого. Детские игрушки! Он все предусмотрел и разработал схему действий, которую назвал «план пятидесяти пяти дней». Почти два месяца парень тщательно отслеживал жизнь Кельвина Кляйна – сначала по книгам и журналам, которые регулярно брал в муниципальной библиотеке Манхэттена на 42-й улице. Ему хотелось узнать все о человеке, чьей жизнью он был околдован. Потом он вообразил себя частным детективом и начал часы напролет простаивать под окнами квартиры и офиса знаменитого модельера. Он изучил его рабочее расписание и все передвижения, прячась в дверных проемах соседних домов. При этом все сведения он тщательно заносил в черную записную книжку и без конца щелкал фотоаппаратом. Вторая часть его плана состояла в том, чтобы как можно лучше изучить привычки потенциальной жертвы. С той же тщательностью он отслеживал каждое движение Марси: ее ежедневные походы в школу и из школы, кто из нянек и в какой день ее сопровождал, насколько часто она видится с отцом… И так же тщательно заносил все в блокнотик.

«Он действительно думал, что способен всех перехитрить», – вспоминал Стивен Гэн. Поскольку Доминик чувствовал себя как в детективном фильме, он прочесал множество городских улиц и переписал номера всех телефонов-автоматов. Оттуда он и будет звонить Кельвину Кляйну в день похищения, чтобы передать четко разработанные инструкции на весь этот нелегкий день. Уговорить Кристин Поль было нетрудно. Это ей он поручит деликатное задание увезти Марси. «Да проще простого!» – подумала она тогда. Девочка ее знает и доверяет ей. Марси привезут в маленькую двушку Кристин. Впрочем, телефон как средство связи злоумышленники все же оставили, чтобы общаться между собой. Третьим членом преступной шайки стал Сесил Уиггинс, приятель Доминика, работавший грузчиком в бакалейной лавке. Его миссия заключалась в том, чтобы предоставить автомобиль, на котором можно будет увезти Марси и Кристин Поль, а потом стеречь девочку, пока Доминик не получит выкуп.

После двух месяцев тщательной подготовки Доминик решил, что пора действовать. Он был уверен, что разработал блестящий план и ничто не сможет ему помешать. Однако препятствие возникло уже в первые часы назначенного дня – 3 февраля 1978 года. Рано утром Доминик отправился на квартиру Сесила, но открыла ему подружка приятеля. Сесила задержали за превышение скорости в состоянии алкогольного опьянения, сам он находился в вытрезвителе, а его машина на штрафстоянке! Мгновенно был найден запасной план: Кристин Поль в одиночку займется транспортировкой девочки до своей квартиры на такси и убедит ее, что и сама тоже стала заложницей. Якобы какие-то двое мужчин угрожали ей смертью, если она откажется увезти Марси.

– Алло! Деньги при тебе?

Звонок, которого так дожидался Кельвин Кляйн у себя в кабинете, прозвучал только в три часа дня. Его тут же окружили десятки агентов ФБР, но он прекрасно держался и сохранял хладнокровие, сразу потребовав, чтобы ему дали поговорить с дочерью.

– Ее со мной нет! Деньги при тебе? – настаивал Доминик.

– Да! Да! – рявкнул в трубку Кельвин Кляйн, позволив ярости выплеснуться наружу.

– Клади их в бумажный пакет. У тебя двадцать минут, чтобы доехать до телефонных кабинок на углу Лексингтон и 42-й улицы. Я позвоню, – грубо отрезал похититель и бросил трубку.

Этот звонок окажется первым в длинной серии звонков, которая заставила Кельвина Кляйна метаться от будки к будке по всему Манхэттену, а следом за ним – и всех агентов ФБР. Да и не только их: Том Монастер, фотограф при таблоиде «Нью-Йорк Дейли Ньюс», услышав, как и всякий уважающий себя папарацци, сообщение полиции Нью-Йорка о деле, сулящем выгодный репортаж, сразу насторожился и выдал такую фразу: «Похищение ребенка весьма известной особы: шаг за шагом!» И, щелкая фотоаппаратом, отправился следом за модельером по всем предполагаемым пунктам встречи с похитителем, которые называли по радио агенты ФБР. В Интернете до сих пор есть эти черно-белые патинированные фото, на которых Кельвин Кляйн, явно смущенный, набирает номер за номером от руки, а под мышкой у него торчит пакет из крафтовой упаковочной бумаги. Последняя точка встречи, указанная Домиником Ренси Кельвину Кляйну, находилась на территории «Пан Америкэн», знаменитой американской авиакомпании, существовавшей с 1927 по 1991 год и выделявшейся среди прочих элегантной летной формой своих экипажей. Ее нью-йоркские офисы в то время располагались как раз за центральным вокзалом, в небоскребе в пятьдесят девять этажей. С самого дня ее торжественного открытия в 1963 году эта футуристическая высотка славилась как самое большое офисное здание в мире.

– Клади бумажный пакет наверху правого эскалатора и убирайся!

После долгих препирательств с агентами ФБР было решено, что модельер, как настоящий смельчак, сам положит пакет с деньгами и вернется к себе в кабинет, где будет ждать звонка, – похититель сообщит ему, где держит Марси.

Когда Доминик Ренси открыл крафтовый пакет, лежавший на мраморном полу возле последней ступени эскалатора, он не поверил своим глазам: внутри действительно лежали сто тысяч долларов, аккуратно сложенные. Он прыгнул в такси, велел себя высадить возле ближайшего телефона-автомата и позвонил в кабинет Кельвина Кляйна, который ждал звонка, положив руку на трубку.

– Пакет у меня! Твоя дочь находится в доме 60 в восточном секторе 97-й улицы.

Это был адрес Кристин Поль.

«Теперь-то уже можно сказать, что шайка подобралась – нарочно не придумаешь: дурак на дураке», – посмеивался потом, сидя в своем кабинете, Харви Хишбейн, адвокат, с которым по этому делу консультировался Сесил Уиггинс. Спустя сорок четыре года после этой невероятной истории он все еще с улыбкой вспоминал эту «шайку разгильдяев».

Надо было видеть эту сцену: запыхавшийся, растрепанный Кельвин Кляйн взлетал по лестнице, прыгая через четыре ступеньки и не зная, в какую дверь стучать.

– Марси! Марси!

– Папа! Папа! Я здесь! – тоже принялась кричать Марси, услышав голос отца.

Застигнутый врасплох Сесил Уиггинс к тому времени уже освободился из вытрезвителя и подбегал к квартире. Кристин Поль сразу прикинулась второй заложницей. Оба не оказали никакого сопротивления и не пытались препятствовать, когда девочка, выскочила на лестницу и бросилась в объятия отца. А он прижал ее к груди и расплакался. Затем они вместе быстро покинули этот дом. «Вдруг я услышала голос папы, который звал меня по имени и стучался во все двери подряд. Я бегом выскочила на лестницу, увидела его и бросилась ему на шею. Я за всю свою жизнь не чувствовала себя так спокойно и безопасно», – вспоминала потом Марси [6]. В эту ночь все трое – Кельвин, Джейн и Марси – остались ночевать в квартире в Соверене. С самого дня развода все семейство впервые собралось вместе.

Сесила и Кристин Поль задержали сразу после того, как отец и дочь воссоединились. А Доминик, гордый, что так удачно все провернул, вернулся в родительский дом не сразу, а только после небольшого турне по кабакам. Он ничего не знал об аресте сообщников и, заглянув в ближайший паб, объявил посетителям, что только что получил сто тысяч баксов и по этому случаю угощает всех присутствующих. Его задержали только на следующий день, 4 февраля 1978 года, когда он возвращался в свою овощную лавку. И если Кристин Поль настояла на своем и была признана потерпевшей, то Сесила сразу вызвали на допрос.

4

В шестидесятые и семидесятые годы публикации о похищении детей знаменитостей постоянно мелькали в прессе. Во Франции самым памятным стало похищение девятилетнего Кристофа Мерье 9 декабря 1975 года. Внук Шарля Мерье, основателя влиятельной фармацевтической группы, был возвращен за выкуп в двадцать миллионов франков. В США надолго удержалась в памяти история сына Фрэнка Синатры. В 1963 году Фрэнк Синатра – младший, многообещающий певец девятнадцати лет от роду, был похищен шайкой из троих преступников, когда возвращался после одного из своих концертов. За него запросили выкуп в двести сорок тысяч долларов. Запомнилась и история шестнадцатилетнего Джона Пола Джетти, внука нефтяного магната Дж. Пола Джетти, похищенного в Риме в 1973 году. Парня держали в неволе четыре месяца и при этом пытали: отрезанный кусок его уха курьер доставил в одну из газет, чтобы надавить на семью Джетти, не желавшую платить выкуп в два миллиона долларов. Пленника отпустили в Неаполе. И если преступников в конце концов поймали и судили, то полученный ими выкуп так и не нашли. Фильм, снятый об этой истории, «Все золото мира», наделал много шума в 2017 году. Публика до сих пор находится под его очарованием.

Тем более 8 мая 1978 года, когда в Верховном суде Нью-Йорка начался процесс над Кристин Поль, Домиником и Сесилом, журналисты были тут как тут. Роскошь, деньги и гангстеры – просто раздолье для прессы. «Один из предполагаемых похитителей одиннадцатилетней дочери модельера Кельвина Кляйна утверждает, что никогда не думал, что Кляйн вызовет полицию. Он должен был просто отдать сто тысяч долларов в обмен на девочку, и все. Никто бы об этом не услышал», – можно было прочесть в одном из изданий «Ассошиейтед пресс джорнал». Джейн и Кельвин доверились суду. Дело было несложным, виновные уже сидели за решеткой, не имея возможности выплатить несколько сотен тысяч долларов, которые затребовал прокурор. Если Сесил Уиггинс, согласившись, как было принято в Америке, на «чистосердечное признание», выторговал себе всего два года заключения, то Доминик и Кристин настроились на сопротивление любому приговору. Родителей малышки Марси ожидал сюрприз.

– При первом знакомстве Кристин произвела на меня впечатление воспитанной и умной женщины, что совершенно не соответствовало типу личности, который ждешь встретить, занимаясь подобным делом, – вспоминает сейчас Ален Зейдлер, адвокат, которому поручили защищать на процессе интересы Кристин.

Поначалу адвокат был уверен, что в эту скверную историю девушку втянул ее брат-рецидивист. Хитрая девица, видимо, и сама так думала, потому что вдруг огорошила суд: оказывается, Кельвин Кляйн был ее любовником, они встречались при каждой возможности, и он сам попросил ее похитить дочь, чтобы привлечь внимание к своей персоне и добиться желанной рекламы с наименьшими затратами.

Этот крутой вираж никого не убедил и очень разозлил Кляйна и его окружение.

– Я в жизни не слышал такого отвратительного и презренного вранья! – кричал Кельвин Кляйн [7].

Отчаянно сопротивляясь, Кристин попыталась зайти с другой стороны: даже если они и не были любовниками, идея похищения все равно принадлежала знаменитому модельеру. Эта версия тоже не продержалась долго. После нескольких дней слушания и бесконечных переносов настал последний срок, и в деле снова обозначился поворот: Кристин и Доминик пришли к соглашению с прокурорским кабинетом и наконец подписали чистосердечное признание в надежде, что им скостят срок. Их приговорили к двадцати пяти годам тюрьмы с возможностью подать прошение о помиловании после восьми лет и четырех месяцев заключения. Кристин Поль Ренси провела за решеткой шестнадцать лет, выйдя на свободу 28 сентября 1994 года. Ее брат Доминик, «мозг» их преступной аферы, освободится только 17 июня 1999 года, пробыв за решеткой двадцать один год. Дальше их следы теряются. Остались только их имена на сайте Департамента исправительных наказаний города Нью-Йорка.

Кельвин Кляйн и его дочь Марси не любят вспоминать эти события. Единственное упоминание о них всплывет потом в прессе, в большой статье об успехах модельера, опубликованной в американском журнале Vanity Fair в августе 2008 года. «Это был кошмар, который сильно изменил нашу жизнь», – решился тогда поведать журналистам модельер.

Однако Кельвин Кляйн не сомневался, что для его бренда эта история станет благословением. И действительно, в неделю, последовавшую за похищением Марси, имя Кельвина Кляйна не сходило со страниц газет и звучало на всех радиоканалах. А джинсы с его фирменным знаком, поступившие в продажу, разлетались как горячие пирожки. Большой магазин «Сакс» на Пятой авеню меньше чем за пять дней распродал более тридцати тысяч пар.

После этого империя, созданная Кельвином Кляйном, быстро пошла в гору. Марка, долгое время привлекавшая к себе внимание как один из множества лейблов, стала определять контуры американской моды. Продвижение было стремительным и, как и подобает настоящей роскоши, непринужденным, при этом никогда не опускаясь в стиле до эстетических излишеств.

В девяностые годы Кельвин Кляйн уже будет признан лучшим среди дизайнеров своего поколения. Рекламные ролики его парфюмов, CK One или Obsession, с юной Кейт Мосс войдут в историю. Тем не менее в 2003 году он решит продать свой товарный знак американской группе PVH (среди прочего владевшей к тому времени товарными знаками Tommy Hilfiger и DKNV) за кругленькую сумму в четыреста тридцать миллионов долларов и отойти от дел. Что же до Марси, то она стала весьма уважаемым в Нью-Йорке продюсером телепередач, среди которых культовая «Воскресная вечерняя жизнь», получившая четыре премии «Эмми».

Катуша, утонувшая муза



«Бывшая топ-модель Катуша, в конце восьмидесятых муза и советчица модного дома Ива Сен-Лорана, вот уже шесть дней не появлялась дома. Обеспокоенные обстоятельствами ее исчезновения, друзья обратились в полицию. Все наводило на мысль, что бывшая модель, прозванная Черной принцессой, упала в Сену, возвращаясь с бурной вечеринки».

Le Figaro, 6 февраля 2008 года

Найденное в четверг, 28 февраля, в Сене тело бывшей модели Ива Сен-Лорана Катуши Найан, пропавшей в начале февраля, опознано после проведенного в пятницу вскрытия.

Le Monde, 1 марта 2008 года

Она упала в воду и сразу пошла ко дну.

Заявление, сделанное следователем по делу Катуши в газете L’Express 7 марта 2008 года

Близкие бывшей модели Катуши, чье тело было выловлено в Сене в конце февраля, не верят, что это был несчастный случай.

Le Parisien, 13 марта 2008 года

1

В ночь с 31 января на 1 февраля в Париже лило как из ведра и дул сильный ветер. Под его порывами вода в Сене ходила ходуном. На промерзших и скользких плитах набережной не было видно ни души. От ветра звенели окна пришвартованных шлюпок. Около часа ночи Катуша Найан [8], бывшая модель, звезда восьмидесятых, уже давно распрощавшаяся с подиумом, возвращалась домой. На ней была короткая белая кожаная куртка, длинное прямое платье с блестками, плотные колготки и темные сапоги на каблуках.

Былая гордость парижской моды, Катуша вышла из ресторана, расположенного в Первом округе, на рю Сент-Оноре. Он назывался «Крепыш», дом-маяк, так называемый show-off, куда избранные всегда могли зайти как к себе домой. На ужине с друзьями напитков было хоть отбавляй. Один из друзей взялся подвезти Катушу на такси и высадил ее в нескольких шагах от «Пти Витесс». «Пти Витесс», с французского «Тихоход», был огромной голландской баржей в 90 квадратных метров, с черно-песочным корпусом (теперь его перекрасили в черно-красный), стоявшей в Восьмом округе, в гавани Елисейских полей под номером 39. Эту баржу бывшая модель арендовала на двоих вместе со своим возлюбленным, пятидесятилетним художником, который велел называть себя Виктором и которого той ночью не было дома. Одна важная деталь: чтобы попасть на «Тихоход», стоявший на Сене между мостом Александра Третьего и мостом Согласия, надо было пройти по соседнему деревянному бело-голубому судну под названием «Миозотис»[9]. Такой паркур по пришвартованным судам требовал немалой сноровки, особенно если надо было добраться до дальних судов.

– Мне холодно, мне холодно, – услышал в ту ночь житель соседнего судна.

Среагировав на странные слова, он вылез на палубу и огляделся по сторонам. Но, никого не увидев, снова отправился спать.

Что произошло потом, не знает никто. Но в эту ночь бывшую королеву красоты последний раз видели живой.

На следующее утро всплыли несколько фактов, впоследствии составивших «загадку Катуши». Во‑первых, состояние ее сумочки, которая, как и знаменитый красный пуловер в деле Кристиана Рануччи [10], сразу вызвало вопросы у тех, кто знал о другом положении вещей. Одна мелочь, крошечная деталь, на которую натолкнулись все, включая полицейских, мешала логичному расследованию дела, словно маленький кусочек пазла, не вписывающийся в общую картину. Коричнево-бежевая сумочка Катуши, выделанная под черепаховый панцирь, лежала перед входом на баржу на уровне рулевой рубки. Внутри сумочки были обычные женские мелочи – ничего необычного, но они были сухими, хотя всю ночь шел дождь. Первым это заметил Дориан, сын Виктора. Было и еще одно странное обстоятельство: упомянутый молодой человек не сразу предупредил полицию об исчезновении бывшей топ-модели. А Катуши уже не было в живых…

Двадцать восемь дней все пребывали в напряжении. За это время дело обросло длинным шлейфом теорий и спекуляций. И в ближайшем окружении модели, и в более далеких кругах вездесущей прессы о нем говорили как о чем-то скандальном и серьезном. 17 февраля 2008 года ежедневная газета «Депеша» вышла с таким заголовком: «Действительно ли Катушу, Черную принцессу, вытащили из воды?»

Похищение, самоубийство, бегство, убийство, несчастный случай… Рассматривались все возможные гипотезы. Семья и друзья подключили к расследованию Бригаду по борьбе с преступлениями против личности, специализирующуюся на случаях загадочных исчезновений. По всей территории Франции разослали уведомления о начале поисков, открыли следственное дело. На берегах Сены работала бригада водной полиции: ныряльщики искали тело или хотя бы какие-то улики и безрезультатно обшарили основное русло и притоки.

28 февраля 2008 года случайный прохожий положил конец всей этой захватывающей истории. Около часа дня он проходил по мосту Гарильяно, что в шестнадцатом округе, и увидел плавающее в воде тело. До того места, где находилось водное жилье Катуши, было пять километров. Найденное тело опознали как тело пропавшей модели, и это подтвердила экспертиза. За ту самую кожаную юбку, в которой она пришла на вечеринку в «Кост», зацепились ветки. Сорокасемилетняя бывшая примадонна подиума утонула. И смерть ее была окружена ореолом тайны.

В тот же день, 28 февраля 2008 года, после ужасной находки в Сене с новой силой возобновилось следствие. Ни для кого не было секретом пристрастие Катуши к кокаину. В каком состоянии она была в ту ночь? Могла ли наложить на себя руки? Кто мог ей этого пожелать? Может быть, у нее произошла какая-то нежелательная встреча? Что делал в ту ночь ее любовник?

В ту же ночь произвели вскрытие [11]. Ни повреждений, ни следов сексуального насилия обнаружено не было. Только на внешней стороне левого бедра и на левой ягодице наблюдалась гематома с отслоением мышечных волокон, но без перелома или трещины. Токсикологический анализ показал изрядное содержание алкоголя в крови за несколько часов до смерти (1,22 г/л), но никаких наркотиков.

Сразу четко наметились три версии расследования: случайное падение, самоубийство и убийство. Второе отмело окружение модели. Катуша была полна жизни и обожала своих троих детей, наперебой заявляли все ее друзья. Полицейские, которые пытались восстановить ход событий, больше склонялись к первой версии – к несчастному случаю. С их точки зрения, дело обстояло так: Катуша много выпила, упала в воду и утонула, тем более что она сама называла себя неуклюжей и никто не видел, как она плавает.

– Я помню, как она в купальнике просто окуналась в воду в бассейне месье Сен-Лорана в Марракеше на съемках фильма Жерома Миссольца «Ив Сен-Лоран, все ужасно», – рассказывала Доминик Дерош, бывшая пресс-атташе модного дома, хорошо ее знавшая.

Также многие вспоминали случай, когда в 2004 году Катушу пришлось спасать и вытаскивать из воды. В тот день ей на помощь пришел ее друг, камерунский стилист Иман Эйси. Произошло это в Париже, возле моста Александра III. Катуша пригласила Имана на такое же, как и у нее, жилье на воде, к своему приятелю, «французу немного старше ее, имени которого я не помню», вспоминал потом Иман. Судно друга стояло возле самого моста. Гостей сердечно приняли, атмосфера была праздничная, все слегка захмелели.

– Вдруг я услышал резкий вскрик и в тот же миг увидел Катушу в воде. Она упала и потеряла свой парик. Я сразу же прыгнул в воду. Люди начали собираться на палубе, а я почувствовал, что течение здесь сильное, и мы с Катушей в намокшей одежде весим прилично.

Друг модели был убежден, что в тот день она просто потеряла равновесие: прошедший рядом речной трамвай раскачал лодку, по которой она шла. Значит, эта же история повторилась через четыре года?

А вот семья Найан считала, что все не так просто – и количество «темных мест» в этой истории постоянно увеличивается. Так, например, ни на теле, ни на лице Катуши не наблюдалось следов долгого пребывания в воде: ни отечности, ни раздутости, ни внешних повреждений от столкновения с плавающими в воде предметами.

– Как это возможно? Как может тело двадцать восемь суток провести в воде и не иметь никаких следов утопления? – твердил один из ее родственников.

Интригует и реакция Дориана, который сразу не оповестил полицию об исчезновении Катуши и не нашел ничего, кроме дамской сумочки. Все в этой истории было как-то не так.

К тому же один из друзей утверждал, что в эти дни Катуша выглядела чем-то явно обеспокоенной. Чтобы приоткрыть завесу тайны, вызывающую тревоги и кривотолки, семья Катуши обратилась за помощью к звездам адвокатуры. И дело взяли в свои руки Ролан Дюма, бывший министр Миттерана, и Усман Сейе, известный специалист по уголовному праву из Дакара.

2

В то время, когда началось расследование, Париж лихорадило: проходила неделя моды. Газеты и журналы пестрели репортажами о бракосочетании бывшей топ-модели Карлы Бруни и действующего президента республики Николя Саркози. В ходе своей успешной карьеры манекенщицы Катуша достаточно хорошо узнала новоиспеченную первую леди. Хотя разница в возрасте у них составляла семь лет, обе часто встречались на одних и тех же подиумах, начиная с показов Ива Сен-Лорана и Кристиана Лакруа.

Они находились в самом центре тех опьяняющих недель женской красоты, что волновали и покоряли Париж, Милан, Лондон и Нью-Йорк. То были моменты роскоши, славы и сверкающей мишуры. Редко кому из моделей удавалось расчистить себе путь к славе, и еще реже удавалось пробиться африканкам, осевшим в Париже в восьмидесятые годы, таким как Катуша. А она была моделью особой: не из разряда холодных и отрешенных красавиц и не из тех мускулистых и мясистых девушек типа Клаудии Шиффер, Эвы Герциговой или Наоми Кемпбелл, что заполонили подиумы девяностых. Молодая чернокожая женщина с хрипловатым громким голосом, появляясь на подиуме как существо солярной, солнечной природы, зачастую выглядела более первозданной и была менее манерной, чем ее партнерши из Европы и Штатов.

– С фигурой африканской статуэтки, – говорил Пьер Берже, – и андрогинным телосложением, с головой, гордо сидящей на длинной, тонкой и крепкой шее, Катуша представляла собой новый идеал красоты, который сразу убедил всех крупных парижских модельеров.

От Кристиана Лакруа до Пако Рабанна и Юбера де Живанши, не говоря уже об Иве Сен-Лоране, самом значительном и заметном, все доверяли ей для дефиле лучшие свои силуэты. Но это еще не все. Катуша, казалось, несла в себе частицу некой осязаемой и пленительной тайны. При всех она могла вдруг разразиться неожиданным хрипловатым смехом, у нее всегда были в запасе неподражаемо саркастические и задиристые шуточки, которые она бросала направо и налево, провоцируя публику. И все, кто с ней общался, будь то близкие друзья или случайные знакомые, в один голос утверждали: это была женщина редкого обаяния, из тех, с кем никогда не соскучишься. Но с другой стороны, ее портрет дополняли стыдливость, граничащая с робостью, а также глубокое одиночество, подчеркнутое флером меланхолии. Эта загадочность сопровождала ее с детства.

Успех и слава пришли к ней не сразу – как и магия нарядов от кутюр. Детство Катуши прошло в постоянных метаниях между Гвинеей, Мали и Сенегалом. Все знали модель под именем Катуша, друзья по подиуму называли ее Катуш, кутюрье Кристиан Лакруа именовал «Гордой дикаркой», а пресса – Черной принцессой. Но на самом деле при рождении ей дали имя Кадьяту Найан. В семье рассказывали, что имя Катуша дал ей отец, Джибраил Тамзир Найан, в честь «катюши», советской ракетной установки, нагнавшей много страху на врагов в ходе Второй мировой войны.

В их семье было шестеро детей: Дауда, Кадьяту, Ральяту, Мамади, Фату и Башир. Катуша была вторым, самым живым и непокорным ребенком. Она часто сбегала из дома и заставляла нервничать своих близких. Родители ее были интеллектуалами: мать, Аисату Дьялло, принадлежала к первому поколению женщин, посещавшему школу. Отец, Джибраил Тамзир Найан, умерший в 2021 году, был блестящим историком и писателем и специализировался на истории региона, расположенного в Западной Африке между Мали и Гвинеей.

Катуша родилась в 1960 году в Конакри, во времена правления президента Секу Туре [12], первого президента Независимой Республики Гвинея. На будущем диктаторе сосредоточились все чаянья народа, в том числе и родителей Катуши. Это там, в Гвинее, ей в девять лет произвели женское обрезание и сослали в Бамако, в Мали, где она подверглась сексуальному насилию. Эту трагедию она описывает в своей автобиографической книге «В моем теле», вышедшей в 2007 году: «Мне произвели эксцизию [13]. И случилось это не в Средние века, а в 1969 году. Это варварское деяние совершили не где-нибудь в глухомани, среди беднейшего населения, не знающего ничего о гуманитарном и социальном прогрессе. Нет, это случилось в столице Гвинеи, в среде интеллектуалов, которые получили университетское образование во Франции» [14].

В Сенегале, в Дакаре, она впервые увлеклась показом моды. Четырнадцатилетняя Катуша загорелась мечтой о моде и о побеге. Одна из ее тетушек взялась ей в этом содействовать. До Парижа ведь всего шесть тысяч километров, подумаешь!

– Я уже очень полюбила мир моды и жадно читала все журналы о моде, какие могла достать. Я мечтала уехать из Африки и стать моделью в Париже. И не сомневалась, что стану знаменитой! Этой мечтой я поделилась с тетушкой Марией, – рассказывала Катуша.

И вот в 1980 году двадцатилетняя девушка ростом метр семьдесят восемь осуществила свою мечту и сошла на берег в Париже. Все, что за этим последовало, будет описано в модных журналах, в проспектах модных показов и в книгах модных кутюрье.

Первым, кто обратил внимание на женские силуэты с узкими бедрами и широкими плечами, сделал имя на этих силуэтах, а солидный доход – на их дефиле, был знаменитый дизайнер восьмидесятых Тьерри Мюглер. Именно он даст Катуше шанс, предложив сделать первые шаги по подиуму. Ему же она будет обязана своими первыми фото для журнала «Вог». Потом будет встреча с Жюлем-Франсуа Крэи у Lаnvin, который сделает ее своей кабинетной моделью [15], потом с Пако Рабанном. Встретив ее как-то на улице, тот даст ей совет, который станет для нее ключом к покорению подиума: «Первое правило: никогда не улыбайся». Следуя его советам, она освоит его металлические платья и массивные, тяжелые прически.

Однако только с месье, как она всегда будет называть Ива Сен-Лорана, подчеркивая свое безграничное уважение к мэтру, все это обретет форму. Рядом с ним она станет самой знаменитой топ-моделью во Франции, а потом и во всем мире и будет привлекать внимание всех известных кутюрье: Кристиана Лакруа, Кензо Такада, Джанни Версаче, Валентино, Джорджо Армани, Карла Лагерфельда, Марка Боана, Джанфранко Ферре, Ральфа Лорана… Сегодня достаточно открыть в Инстаграме аккаунт katouchaniane_memorial, посвященный карьере топ-модели, который регулярно пополняется ее другом, дизайнером украшений Микаэлем Кра, чтобы понять, что всякий раз, как появлялась она, об руку с ней появлялась магия. И неважно, находилась она на подиуме или перед объективом. Катушу можно увидеть и в образе воительницы, когда на ней кожаное платье модели Тьерри Мюглера, и в мистическом образе, одетой в золото и серебро на дефиле моделей Пако Рабанна. Кутюрье сознательно пользовались ее способностью мгновенно перевоплощаться, чтобы как можно яснее и ярче донести до зрителей свои стилистические послания.

– Катуша долгое время открывала все мои дефиле и выходила в последнем платье, предшествующем платью невесты. Она всегда шутила и смеялась над идеей одеть ее в свадебное платье и повторяла, что это абсолютно не для нее. Зато она с одинаковым блеском демонстрировала и самые торжественные и пышные наряды, и деловую одежду. Для меня она всегда была существом высшего порядка, королевой, императрицей, явившейся из далеких, неизвестных краев, а может, и из другого измерения, – вспоминает Кристиан Лакруа.

Вполне логично, что, принимая участие в дефиле у самых знаменитых кутюрье, Катуша и фотографировалась у сливок журналистского сообщества: у Ирвинга Пена и Петера Линдберга. Эти фотографы никогда не получали отказа и публиковались в самых престижных журналах моды.

В модном доме Ива Сен-Лорана, располагавшемся в частном отеле «Наполеон Третий», в доме № 5 на Авеню Марсо, Катуша достигла высшего ранга первой черной топ-модели задолго до Наоми Кемпбелл. Надо сказать, что африканки всегда занимали особое место в сердце Ива Сен-Лорана [16]. Они с Пако Рабанном были первыми кутюрье, открывшими миру чернокожую красоту. После первой встречи с Катушей в 1978 году Ив Сен-Лоран не скрывал своего восхищения этой высокой тонкой лианой с растянутыми к вискам миндалевидными глазами и по-кошачьи гибкой походкой. Его изумленное восхищение на самом деле никогда не проходило. До 1992 года Катуша будет участвовать во всех дефиле его модного дома, демонстрируя и предметы высокой моды, и готовую одежду.

– Катуша была похожа на сенуфо, птиц из слоновой кости, которых коллекционировал месье Ив Сен-Лоран. У нее были очень длинные ноги, широкие плечи и маленькая голова, а большой рот всегда приветливо улыбался. Месье Сен-Лоран ее обожал и доверял ей демонстрировать свои лучшие модели, – рассказывала Доминик Дерош.

Так было и с накидкой «Лев» из перьев, показанной на дефиле от кутюр в осенне-зимней коллекции 1990–1991 годов. «Я хочу, чтобы накидка смотрелась как настоящая львиная грива», – сказал Ив Сен-Лоран. И Катуша, сразу отозвавшись на пожелание мэтра, стала по-кошачьи гибкой и по-львиному величавой: ведь она, как никто другой, была способна носить эту гриву из перьев, созданную французским перьевых дел мастером Лемарье.

Даже в те дни, когда она исчезала с первых строк афиш и оставалась не у дел из-за своего скандального характера, у ее «месье» всегда находилось для нее местечко в дефиле. Такое поведение в среде высокой моды встречается очень редко, и некоторые известные личности иногда ведут себя куда более жестоко.

– Я помню, как один очень известный кутюрье унизил Катушу, пригласив в свое дефиле на стоячее место [17], – вспоминает Филипп Анжелотти, один из самых близких ее друзей.

Сен-Лоран, напротив, никогда не оставлял ее в беде и всегда старался поддержать. В июле 1997 года он пригласил ее на показ своей зимней коллекции от кутюр 1997–1998 годов. Катуше было тогда тридцать семь лет, она уже пережила несколько неудач, окунулась в разнузданную ночную жизнь и познакомилась с наркотиками. Но когда она снова вышла на подиум в салоне «Империаль» в отеле «Интерконтиненталь» на улице Кастильоне с коротко остриженными и зачесанными назад волосами, в черном бархатном костюме матадора, украшенном бриллиантами, и небесно-голубом плаще, который подчеркивал ее осиную талию, и резко обернулась, дойдя до конца подиума, все узнали в ней прежнюю, колдовскую Катушу. Словно и не было прошедших лет.

И в 1998 году, когда Ив Сен-Лоран арендовал Стад де Франс, чтобы дать сигнал к началу матча Франция – Бразилия, первого в финале Кубка мира по футболу, на пятнадцать минут полем стадиона завладели триста моделей, среди которых Карла Бруни, Летиция Каста, Адриана Карембе… И, конечно же, Катуша, которая появилась в своем черном платье «Мое почтение шутке», украшенном двумя белыми голубками. В этом же платье она выходила на дефиле от кутюр в 1988 году и в нем же приняла участие в дефиле прощания Ива Сен-Лорана с миром моды. Тогда в Бобуре [18] состоялась большая полуторачасовая ретроспектива его творчества, на которую были приглашены две тысячи человек. Снаружи ее демонстрировали на двух гигантских экранах, установленных на площадке перед Центром Помпиду, где развернулось самое последнее шоу Ива Сен-Лорана.

3

В 2008 году, когда тело Катуши достали из Сены, мир моды остерегался открыто строить прогнозы относительно причин ее гибели. То, что говорилось в кулуарах, – совсем другое дело. Было много разговоров о несносном и язвительном характере экс-звезды подиума.

И ни для кого не было секретом, что Катуша всегда обожала праздники и все запрещенное, что эти праздники сопровождает.

Прекрасная уроженка Гвинеи была ночной птицей, она переходила из компании в компанию, поздно вставала и отличалась неразборчивостью в выборе окружения. В Париже восьмидесятых и девяностых она появлялась на всех праздниках, которые проходили в «Бэн-Душ», в «Паласе», в «Привилеж», «Элизе-Матиньон» или в «Кастель» – экстравагантных храмах и самых знаменитых ночных клубах Парижа. В своих безумных эскападах по злачным местам она пересекалась с Карлом Лагерлфельдом, Грейс Джонс, Паломой Пикассо, Джонни Холидеем, Сержем Генсбуром, Филиппом Леотаром, Энди Уорхолом, Фионой Селин, а иногда – и со своей приятельницей, моделью и принцессой Бурунди Эстер Каматари. В эти же «тусовки» забредали порой политические деятели, начинающие стилисты или представители аристократических семей, падкие на всевозможные развлечения и ночные безумства. И безумства эти неизменно сопровождались кокаином и шампанским. Именно в клубе «Бэн-Душ», на праздновании дня рождения Наоми Кемпбелл, она встретила стилиста Нигеля Кёртиса, который стал мужем.

– Микки Рурк затащил меня на праздник, который в тот вечер устраивал владелец «Бэн-Душ» [19] по случаю дня рождения Наоми. С моего первого мужского дефиле прошло несколько часов. Вместе с моделями, которые участвовали в дефиле, на праздник пришла и Катуша. Мне не составило труда завести с ней разговор, – вспоминал он потом.

В таком же ресторанчике, на этот раз в клубе «Сен-Пэр» в Шестом округе, Катуша устроит торжественные похороны своей незамужней жизни. Она обожала танцевать. Особенно в «Сердце самбы» в доме № 79 по улице Боэти, в кафе с внутренним убранством в бенинском стиле. Кафе располагалось неподалеку от Елисейских полей, алкоголь там лился рекой, и никто, согласно установленному порядку, не имел права являться туда раньше двух-трех часов ночи. «Сердечко», как называли его завсегдатаи, было в самом сердце Парижа кусочком Африки, самым роскошным, самым модным и самым известным. Обычно разгар веселья приходился часов на пять утра. Кафе превращалось в неизбежное место встречи всех полуночников в то время, когда остальные заведения уже задергивали шторы. В клубе «Месье Кане» – так, по легенде, звали мавританца, который за всю жизнь не выпил ни капли спиртного, – порой дожидались десяти утра, чтобы закрыть двери и удачно начать новый день. Для некоторых представителей африканской политической верхушки ночь в этом уютном местечке тоже заканчивалась рано утром. Катуша то здесь, то там заказывала белый порошок, который называла «топливом ночных безумств» [20]. Из‑за этой скверной привычки «Франс-суар» окрестила ее «допинг-моделью».

В Дакаре в два часа ночи, за несколько часов до Рождества, Катушу в плотно облегающем платье и туфлях на высоких каблуках арестовали вместе с двумя подругами-сенегалками за торговлю наркотиками. Все трое попались в ловушку, которую центральный офис Отдела по борьбе с наркотиками приготовил для известного в Дакаре наркоторговца по прозвищу Ваде. Речь шла о хорошем куше – несколько килограммов героина и кокаина – и в конечном итоге о серьезном приговоре: два года тюрьмы без отсрочки и других послаблений для королевы подиумов. Моделей препроводили в центральный комиссариат, а потом в следственный изолятор, где они провели ночь. В результате пресса страшно разозлилась, скандал докатился до Франции, и повсюду слышались намеки на международную сеть торговли наркотиками. Однако версия самой Катуши, чей адвокат добился ее освобождения из-под ареста под залог через два дня, была совсем другой. В своей книге мемуаров модель рассказывает, что из Турции она решила сделать крюк, чтобы еще до Парижа заехать в Дакар, и влипла в эту историю только потому, что оказалась «не в то время не в том месте».

Катуша была не такая, как остальные. Она не имела привычки настолько серьезно ко всему относиться, как некоторые из ее младших подруг. Возьмем, к примеру, Синди Кроуфорд, американскую топ-модель с атлетической фигурой. Всегда в нужном месте и всегда с миллионными гонорарами, она построила свою карьеру твердой рукой мастера, подписав кабальные контракты с «Ревлон» и «Пепси» в 1989 и 1992 годах. Или немку Клаудию Шиффер, которой покровительствовал ее отец-адвокат и любые передвижения которой проходили всегда без сучка без задоринки. И очарования спортивной и пышущей здоровьем красоты, как у француженки Эстель Лефебюр, будущей Эстелль Холлидей, блондинки с чистейшей улыбкой, у Катуши тоже не было. Даже наоборот, Катуша с ее вечными опозданиями и безбашенными ночными эскападами не вписывалась в разряд «отличниц».

Она не была под контролем и не вязалась с пейзажем мира моды, зачастую неестественным и чрезмерно раздутым рекламой. Может быть, именно поэтому многие дизайнеры часто предпочитали ее другим моделям.

– Лица, фигуры и слава многих моделей подчас идут впереди нарядов, которые им приходится примерять. Так произошло и с Линдой Евангелистой, и с Наоми, которые вышли у нас на дефиле только один раз, потому что слишком «гламурны» и слишком «топовы» для той атмосферы, какую я стремлюсь создать. Но я сразу понял, что в Катуше вместе с ее природной живостью и умением очаровать публику есть что-то еще, что-то особенное, присущее только ей. Она естественно включается в любое пространство, улавливает характер тех модных домов, где выходит на дефиле, и без труда вливается в стиль каждого из них, – рассказывает сегодня Кристиан Лакруа.

Возможно, именно это ее свойство, эта способность держаться особняком от всех, и привлекло к ней таких режиссеров, как Марко Феррери и Леандр-Ален Бейкер, у которых она снималась в 1987 и 2007 годах. В то время редко кто из моделей был способен сделать скачок с подиума на большой экран. Разве что Ким Бессинжер, секс-символ Америки, у которой была своя звезда на Голливудском бульваре, смогла в 1983 году прорваться на экран в роли возлюбленной Джеймса Бонда в фильме «Никогда не говори никогда».

Если муза Ива Сен-Лорана в прошлом зарабатывала много денег на дефиле, на интервью в прессе и всяких публичных кампаниях, то так же много одалживала, раздавала, тратила и просто проматывала. Будучи женщиной щедрой, она на практике применяла свою любимую африканскую поговорку: «У меня длинные пальцы, чтобы удобнее было хватать банкноты, и большие промежутки между пальцами, чтобы банкнотам удобнее было исчезать». То же самое констатировали следователи, когда расследовали обстоятельства ее смерти. Их расследование показало, что в 2008 году Катуша в финансовом смысле полностью зависела от своего сожителя и постоянных заработков у нее не было.

Этот факт отметает гипотезу, согласно которой он позарился на ее деньги. На момент ее исчезновения банковский счет Катуши был дебетовым, буквально в несколько сотен евро. И та, кого весь мир привык видеть в одежде от ведущих мастеров, в последний свой вечер вышла из дома в одежде, купленной, скорее всего, задешево в торговом центре: колготки GAP, платье Diabless, куртка Corleone.

Еще Катуша обладала удивительной способностью везде опаздывать. Чтобы держать под контролем свою модель, прожигательницу жизни по ночам и звезду подиумов днем, кутюрье Юбер де Живанши безуспешно окружал ее будильниками, а иногда и высылал за ней своего шофера, чтобы тот вытащил ее из «Бэн-Душ», где она время от времени пряталась от него за диванами. Был и еще один метод: франко-тунисец Азедин Алия, всеми любимый и уважаемый кутюрье, оборудовал в своих апартаментах в Марэ дортуар для моделей – и для неуправляемых, которых он умел держать в узде, и для беспроблемных. Он собирал их всех, как большую семью: от Кристи Тюрлинген до Синди Кроуфорд, от Грэйс Джонс до Линды Евангелисты. Это одновременно позволяло ему организовать и примерочные, которые работали всю ночь, когда готовили новую коллекцию, а возможно, еще и присматривали за «его девочками», с которыми он время от времени отправлялся пропустить по стаканчику в «Бен-Душ». Среди их была и Катуша. Даже работая у Ива Сен-Лорана, который обожал ее больше всех, она умудрялась опаздывать.

«Неважно, что ателье и студии протестовали, выходили из себя и топали ногами. Даже благоговение перед кутюрье почти ничего не меняло в моем отношении ко времени», – писала она в своей книге. За океаном, когда Катуша опоздала на самолет, американский стилист Кельвин Кляйн заставил ее лететь из Парижа в Нью-Йорк на «Конкорде». Но в Нью-Йорке она снова поддалась зову ночных сирен, как и на Ибице, где забрела в новый клуб, в «Эль Дивино».

Но Катуша хорошо осознавала свои слабости. И потому упорно отказывалась обосноваться в Нью-Йорке, где, по ее мнению, был слишком велик соблазн наркотиков. Во всяком случае, так она говорила своей подруге Барбаре Саммерс, экс-модели, которая стала писательницей. «Когда она не кутила в “Бен-Душ” в Париже – особенном клубе, где было легко встретить самых крупных европейских звезд, таких как Джек Николсон или Мик Джаггер, – уточняет ее подруга Эбиан Штайниц, – Катуша принимала гостей после того, как приняла ванну с обильной пеной, в ванной комнате с большими дверями нараспашку». Ее квартира на рю Сен-Клод в районе Марэ, где она жила тогда со своим агентом Жан-Мишелем из модельного агентства «Гламур» [21], свидетельствует о том, что все вечера были забиты до отказа. «Веселье начиналось в девять вечера каждый день. Столы были накрыты, бутылки готовы, буфет ждал посетителей. Манекенщицы, воздыхатели, люди из модных агентств, друзья и друзья друзей… Порой мы даже не знали, кто есть кто» [22].

Среди приглашенных были совершенно разные люди и нередко попадались весьма колоритные личности из разных периодов жизни хозяйки. Моко (друг детства), Ребекка Айоко (модель родом из Того, облегчившая Катуше вход в модельный дом Ива Сен-Лорана), Эбиан Штайниц (модель из Сомали, в конце восьмидесятых сделавшая карьеру в Париже и много работавшая с Пако Рабанном и Оливье Лапидюсом, бывшая жена Пауля Штайница), Грейс Джонс, Соня Коле (экс-танцовщица из Лас-Вегаса, ставшая моделью и завсегдатаем праздников у Катуши), Жан-Мишель (ее агент в «Гламуре»), Кати Жан-Луи (одна из ведущих моделей у Пако Рабанна), Филипп Анжелотти (журналист и большой приятель Катуши, который станет потом ее пресс-атташе), Александр Жуари (парикмахер топ-моделей и других звезд), Иман Аисси (стилист), Карин Сила, Венсан Макдум (еще не ставший ведущим реалити-шоу), Микаэль Кра (мастер по бижутерии из слоновой кости)… Вдали от близких мир моды и вечеринок тогда стал для Катуши настоящей семьей.

Когда Катуша в 1994 году захотела сделать карьеру стилиста под собственным именем, друзья из мира моды протянули ей руку помощи. Карен Малдер, Вероника Уэбб, Кристи Тарлингтон, Карла Бруни и Карин Силла выходили на дефиле для нее бесплатно.

– Я обожала с ней работать. Это была личность свободная, необычайно энергичная и полная воодушевления, верный друг всех женщин, которые действительно стремятся к возвышенному, – вспоминает сегодня Карин Силла.

Однажды кутюрье Пьер Карден сдаст ей свое помещение на площади Согласия возле американского посольства, а Юбер Букобза, владелец «Бен-Душа», пригласит отобедать у себя в клубе и отпраздновать окончание показа. Катуша, постоянная посетительница ночных клубов, на этот раз появилась в другом образе: женщины-провидицы с высоко поднятой головой, которая сумела сменить профессию после пятнадцати лет, прошедших на подиуме под яркими прожекторами.

Впрочем, в октябре 1994 года именно она своим дефиле открыла Парижскую неделю моды с весенне-летней коллекцией для 1995 года. Ее выход на подиум предваряла огромная надпись «КАТУША» черными буквами на оранжевом фоне. По подиуму шли представительницы неподражаемых в своей чувственности африканских гламурных моделей. Девушки – по большей части топ-модели девяностых – выходили в боди с леопардовым принтом, в лифах из деревянных жемчужин или в коротких, спадающих воланами платьях, тоже с анималистическими принтами. В публике тем временем разворачивался свой спектакль. В первом ряду сидели Кристиан Лакруа, Ричард Берри и Джонни Холлидей, который приехал, чтобы поддержать свою невесту, тогда еще модель Линду Харди, бывшую мисс Франция, принимавшую участие в дефиле. Верный из верных Пако Рабанн горячо отозвался на приглашение и ясно выразил свою поддержку Катуше в ее новой профессии. «Эта малышка далеко пойдет», – заявил он на камеру канала FR3, освещавшего это событие [23].

Когда Катуша с головой окунулась в создание своей марки, ей было только тридцать четыре года, но профессию модели она уже оставила. Конечно, она прилично зарабатывала на подиумах, но выпустить собственную коллекцию – дело недешевое. Чтобы открыть свой модный дом, она обратилась за помощью к тридцатипятилетнему русскому бизнесмену Сергею Мажарову, который обосновался во Франции с начала восьмидесятых. Высокий блондин с синими глазами, завсегдатай казино, обладатель лимузина и любитель роскошной жизни, Сергей был типичным представителем золотой молодежи. Однако через несколько месяцев он будет убит автоматной очередью в своей двухэтажной квартире в триста квадратных метров на улице Марсо. Телохранитель не успеет даже схватить духовое ружье, хранившееся в квартире. Ходили слухи, что парню угрожали. По мнению полиции, в деле просматривался след русской мафии. А Катуша поневоле оказалась вовлеченной в новый скандал. Так, в журнале VSD, в рубрике «Судьба», этому событию была посвящена большая статья «Сошествие во ад музы Сен-Лорана». Все это ее больно ранило.

4

Жизнь Катуши вовсе не напоминала длинный и спокойный поток. В этой жизни было все: встречи, приключения, всяческие крайности, развлечения и неожиданные повороты. Ее без конца кидало то в безбашенные шалости, то в ситуации поистине драматические, то в безудержное веселье. Равновесие – вещь хрупкая, особенно если учесть, что в ее эмоциональной жизни на одной строке в списке охотничьих трофеев располагались футболист первого дивизиона и пламенный французский шансонье. От первой ее любви в Африке в сентябре 1978 года родилась Эми (дочь Германа, парня из хорошей семьи, студента военного вуза). Ее Катуша поручит заботам семьи, а сама уедет в Париж. Следующим будет Александр (сын Филиппа, швейцарского фотографа). Он увидел свет в 1985 году в клинике Спонтини в Шестнадцатом округе. В мае 1997 года Катуша вышла замуж за английского дизайнера мужской моды Нигеля Кертиса (работавшего у Пауля Шмидта, Вивьен Вествуд и в Comme des Garcons). Их дочь Эдан, тоже ставшая моделью высокого класса, увидела свет в 1998 году в Лондоне, в больнице Святой Марии, в которой дважды рожала леди Ди. Мать троих детей, рожденных от разных отцов, Катуша жила, не соблюдая никаких условностей. Надо заметить, что ее отношения с последним возлюбленным, неким Виктором, разведенным с тремя детьми, тоже были далеки от стабильности. А потому в 2008 году, когда бывшая топ-модель ушла из жизни, сразу поползли немыслимые слухи.

Версия убийства возбудила буйные фантазии в прессе, и к этой версии присоединились наиболее близкие Катуше люди. Но кому понадобилась ее смерть? И каков был мотив?

В 2006 году Черная принцесса вступила в борьбу против женского обрезания и основала ассоциацию KPLCE (Katoucha Pour la Lutte Contre l’Excision – «Катуша в борьбе против эксцизии»). Она отдавала много сил этому делу и стала настоящей его посланницей. В 2007 году, после выхода ее автобиографической книги, которая начинается эпизодом ее собственной эксцизии в девять лет, Катуша не сходила с экранов телевизоров, чтобы пробудить интерес к этой проблеме.

«Здесь трудно быть категоричными. Однако есть целая серия вполне вероятных предположений и подозрений, заставляющих думать, что ее смерть не была несчастным случаем. Она только что написала книгу и обещала написать еще одну. Видимо, книга кому-то помешала», – рассказывает один из членов ее семьи.

Катуша отправилась в Сенегал, в путешествие по глухим деревням, чтобы говорить об этой сексуальной пытке, об этом биче. И в очередной раз ее сопровождали кинокамеры. В среде приверженцев традиций ее появление вызвало скандал.

– В то время она слишком увлеклась этой борьбой, и ее не раз угрожали убить, – рассказывает ее близкая подруга Карин Силла.

Надо ли было принимать угрозы всерьез? Стала ли Катуша жертвой своей гражданской позиции?

Есть и другие версии, которые настораживают, – начиная с драки сенегальцев с одним из ее сторонников в офисе сенегальского ресторана «Монтекристо» в Дакаре, – но ни одна из них не заслуживает доверия.

5

2 декабря 2008 года по совету адвокатов семья Катуши обратилась с письменным заявлением к следователю с просьбой допросить или передопросить некоторых свидетелей по делу, а также провести более подробное следствие.

27 февраля 2009 года в десять часов Виктор, последний сожитель Катуши, был допрошен офицером полиции.

Двумя днями позже наступила очередь его сына, того самого, что не сразу сообщил полиции о ее исчезновении, ответить на вопросы следователя. Он подробно рассказал о том, чем занимался ночью 31 января и днем 1 февраля.



Выдержка из протокола допроса 25 февраля 2009 года

«На момент исчезновения Катуши я чинил аудио-видео аппаратуру для певца Жерара Блана и на “Тихоход” заглядывал очень редко. Что же касается дня 31 января 2009 года, то я не помню, чем именно занимался. Могу только сказать, что не отрывался от работы, а ночь с 31 января на 1 февраля провел с подругой в отеле “Мондиаль”. После полудня, примерно в 15:30, я вернулся на баржу. Мой отец в это время находился в Англии.

Ступив на баржу, я примерно в метре от входной двери увидел сумочку Катуши. Она была аккуратно поставлена, замок был открыт. Я сразу подумал, что Катуша в очередной раз оставила или забыла свои вещи на палубе баржи. Я не забеспокоился, потому что для Катуши оставлять вещи где попало – это норма. Внутри судна мне тоже ничего не показалось подозрительным, даже то, что телевизор был включен. По-моему, это был Canal+, поскольку программа была закодирована. Никаких следов еды, сигарет или выпивки. В воскресенье вечером я получил сообщения от отца и от одного из друзей Катуши, что о ней нет никаких новостей. Оба они просили меня остаться в воскресенье на ночь на судне. В тот же вечер я обзвонил все больницы Парижа, и все безрезультатно».



Выдержка из приказа о закрытии дела

«Следствие, назначенное по поводу заявления близких модели, постановило еще раз выслушать Виктора. Он объяснил, что в день исчезновения Катуши объявил о паузе в их отношениях, поскольку хотел, чтобы она занялась лечением от алкоголизма. Он подозревал, что через восемь дней после того, как он ее оставил, она снова начала употреблять кокаин. Описывая образ жизни своей подруги, он заявил, что Катуша в последнее время не имела никаких финансовых поступлений, и уточнил, что все нужды оплачивал он. Следствие подтвердило, что в момент, когда она пропала, он был в Англии, а его сын Дориан находился на своем рабочем месте. Кроме того, расследование установило, что Катуша полностью зависела от него в финансовом плане и ее смерть помешала ему возместить те средства, что он потратил на дела покойной, особенно в Дакаре. Другие расследования, проведенные по запросам гражданских лиц, не дали следствию никакой полезной информации.

Все подтверждает гипотезу о том, что, вернувшись с вечеринки в состоянии алкогольного опьянения, Катуша поскользнулась на палубе и случайно упала в Сену, а значит, погибла вследствие утопления. Ввиду того, что мы не располагаем никакой достаточной информацией о совершении противоправных действий, приведших в ночь с 31 января на 1 февраля 2008 года к смерти Кадьяту Тамзир Найан, мы заявляем, что объявляем дело закрытым за отсутствием состава преступления и отправляем его в канцелярию суда, с тем чтобы оно могло быть вновь открыто в случае появления новых обстоятельств».



7 марта 2008 года в честь Катуши в Большой Мечети состоялась служба. Присутствовали двести человек, среди которых Наоми Кемпбелл, Ноэми Ленуар и Пьер Берже.

Через семь дней Катушу похоронили в Гвинее, на кладбище «Камерун», самом большом в Конакри. Первого июня вслед за своей музой ушел Ив Сен-Лоран.

В 2022 году господин Усман Сейе все еще продолжает верить, что органы юстиции недостаточно поработали в этом деле, «в котором замешаны высокопоставленные представители бизнеса и французской элиты».

Так завершилось дело Катуши, умершей при совершенно ясных обстоятельствах для одних и темных для других, в одну из прекрасных парижских ночей, которые были ей так дороги.

Маурицио Гуччи: месть женщины



Когда основатель знаменитого модного дома Гуччи привел на кастинг двух дочерей, чтобы продвинуть марку своей продукции, он и предположить не мог, какая война развернется вслед за этим событием. Война тотальная, которая продолжится и охватит следующее поколение, а потом закончится кровопролитием.

Les Йchos, 9 июля 2024 года

Вдова Маурицио Гуччи, убитого несколькими выстрелами 27 марта 1995 года на тротуаре возле Миланского бизнес-центра, была арестована на рассвете в пятницу, 31 января, по обвинению в финансировании убийства наследника знаменитого лейбла. Патрицию Реджани Мартинелли задержали в присутствии ее двух дочерей и препроводили в тюрьму по подозрению в уплате 600 миллионов лир (двух миллионов франков) за убийство своего бывшего мужа.

Le Monde, 2 февраля 1997 года

Говорят, что она явилась в тюрьму Сан-Витторе со своим обычным дорожным набором из ста двадцати сумок и разных чемоданов. Одета она была так, словно собиралась в театр «Ла Скала», рассказывала одна из заключенных.

Le Temps, 6 ноября 1998 года

1

«В то утро я осталась дома. Может, была больна, потому что не пошла в школу, а моя сестра пошла. В комнату ко мне зашла мама и сказала, что мой отец умер. Шок был ужасный, весь мир вокруг словно остановился. Мы находились в нашей квартире в Милане, и я помню, что посмотрела в окно. По улицам ехали машины, сновали люди, но в моем восприятии мир остановился. Я впервые потеряла близкого человека после смерти бабушки и дедушки, но тогда я была очень маленькая и совсем их не помню. А с отцом мы были близки, и теперь вся моя жизнь радикально изменилась».

Так Аллегра Гуччи вспоминала 27 марта 1995 года. В то время четырнадцатилетняя девочка жила в прекрасной миланской квартире с матерью, Патрицией Реджани, и старшей сестрой Алессандрой, которой было восемнадцать. Ее родители официально развелись в 1994 году, хотя расстались и жили врозь еще с 1985 года. Когда мать сообщила девочке о смерти отца, то просто произнесла «отец умер», ничего не объясняя и не вдаваясь в подробности. И только из публикаций в СМИ, сначала итальянских, а потом и зарубежных, которые набросились на эту новость, мешая в спешке роскошь, славу и кровавое убийство, Аллегра с сестрой в последующие дни узнали об ужасных обстоятельствах смерти их отца, Маурицио Гуччи.

Надо сказать, он был человек известный. В свои сорок шесть лет он унаследовал весьма авторитетную марку кожевенного завода и модного дома Гуччи. Этот высокий, красивый и всегда элегантно одетый человек обладал неотразимой улыбкой. Он уже отошел от семейного дела, в 1993 году продав свою долю в предприятии группе «Бахрейн Инвесткорп» за 170 миллионов долларов. Однако он немало способствовал тому, чтобы бренд «Гуччи» занял центральное место на карте мира моды и роскоши.

В год убийства Маурицио Гуччи остепенился. Он уже несколько лет жил в мире и согласии с Паолой Франки, модным дизайнером интерьеров. Будучи долгое время другом семьи Гуччи, Паола развелась с бизнесменом Джорджо Коломбо, сделавшим себе имя и капитал в кожевенном производстве. После ухода на пенсию в модном доме, носящем его имя, Маурицио перестал обращать внимание на внутренние распри, отравлявшие жизнь его семьи. Теперь у него были другие проекты: он мечтал самостоятельно сделать себе имя и решил инвестировать! Может быть, в гостиничный комплекс на Испанской Ривьере или в какое-нибудь казино в Швейцарии… Для этого он совсем недавно создал общество инвестиций и консультаций, которое назвал «Виерзее», именем швейцарского озера, якобы обладающего способностью успокаивать.

Утром 27 марта, в понедельник, он пешком отправился к себе в офис, расположенный в нескольких минутах хода от квартиры на Корсо Венеция, в доме № 20 по Виа Палестро. Это один из самых прекрасных проспектов города, с великолепными домами из серого камня, напротив парка Индро Монтанелли, названного именем итальянского журналиста и писателя, умершего в 2001 году. Едва Маурицио миновал тяжелую деревянную дверь, как в него выстрелили четыре раза. Одна пуля застряла в правом бедре, другая ниже левого плеча, третья в правом предплечье. Последняя пуля, контрольный выстрел в голову, так называемый «выстрел милосердия», прошла сквозь правый висок, а потому не оставила ему никакой надежды на спасение. Он скатился по пяти ступенькам из красного мрамора, ведущим в холл дома, где вместе с жилыми помещениями располагался его офис.

Это подлое и совершенно немотивированное убийство возмутило и удивило итальянцев. Единственным свидетелем оказался портье, сицилиец Джузеппе Онорато. Он тоже был ранен: пуля застряла у него в правом предплечье. На другой день на страницах всеми уважаемой ежедневной газеты «Ла Стампа» появились следующие строки:



Первые приметы стрелявшего указал единственный свидетель. Теперь известно, что это человек крепкого телосложения, элегантно одетый, возрастом за сорок. Остальное тонет в кромешной тьме. Автомобиль преступника объявлен в розыск. «Не занимайтесь домыслами, хотя бы из уважения к семье», – предупредил судья Ночерино. Но у нас пока нет следа, по которому можно было бы пустить гончих.



Судья Ночерино со своими манерами стареющего боксера на протяжении всего следствия пытался смешать действительность с вымыслом. А начал он с того, что погрузился в личную жизнь и знакомства Маурицио Гуччи.

2

Маурицио Гуччи родился 26 сентября 1948 года во Флоренции, в семье Родольфо Гуччи и итальянской актрисы Алессандры Вилькенхаузер Ратти, известной под псевдонимом Сандра Равель. Быть Гуччи – дело непростое. Маурицио принадлежал к флорентийской семье, чье имя в шестидесятые годы было известно далеко за границами Италии.

Модный дом Гуччи создал его дед, Гуччио Гуччи. Как это часто бывает с производствами известных марок с долгой и богатой историей, все началось с маленькой мастерской ремесленника. Лейбл фирмы Гуччи впервые появился в 1921 году во Флоренции. В их мастерской изготавливали чемоданы с красивой отделкой, которые могли удовлетворить вкусы клиентов, все чаще отправлявшихся в заграничные путешествия. Старшему из Гуччи эта мысль пришла в голову, когда он жил в Лондоне. Ему тогда было всего шестнадцать лет, и он занимался весьма романтическим делом: работал грумом в отеле «Савой». Именно в холле этого шикарного отеля, где останавливались самые богатые и знаменитые люди того времени, он впервые наблюдал настоящие кожаные дефиле: чемоданы из тисненой кожи, жесткие дорожные сумки и сундучки, «дилижансные» сумки из мягкой и блестящей кожи…

Вернувшись в Италию, он создал небольшое кожевенное производство и развил его дальше: его не удовлетворяло простое изготовление дорожных сумок и чемоданов, и он преобразовал свою мастерскую в цех по выделке сафьяна, изготовлению кожгалантереи, шорных изделий и прочих атрибутов конного спорта. Вскоре мастерская Гуччи обзавелась клиентами, которых интересовали вещи шикарные, элегантные, а главное – практичные. В 1938 году он открыл магазин в Риме и расширил линейку продукции, освоив изготовление перчаток, ремней и обуви.

«Особенность Гуччи состоит в том, что он своими великолепными изделиями заставил засверкать тосканское ремесленное искусство и в то же время сумел привлечь внимание партнеров к местным народным промыслам, особенно к их материалам. В Тоскане, например, своя манера дубить кожу, и восходит она к традициям XVI века. В этом смысле Гуччи шел в Италии в авангарде. Когда говорят об итальянской моде, то имеют в виду прославленные семьи, сумевшие сделать ставку на ремесленные традиции каждого региона. Такими были Фенди в Риме или Прада в Милане. Гуччи стояли особняком, ибо Гуччио умел очень быстро восстанавливаться и обновляться», – отмечает сегодня Гейлорд Браухот, доктор истории искусства и моды.

И действительно, эксперименты Гуччио не пугали: во время Второй мировой войны он испытывал острый дефицит материалов, и в особенности кожи. И он начал приглядываться к другим материалам: к джуту, пеньке или льну. «Он первым использовал пеньку для изготовления тканых материалов», – уточняет Гейлорд Браухот. В 1947 году сумка «Бамбук» с плетеной ручкой действительно стала маленькой революцией.

Гуччио Гуччи умер в 1953 году, так и не дождавшись расширения своей империи и не узнав, что его имя не сходит с уст людей. Задача довести марку Гуччи до полного блеска перешла к его сыновьям, Альдо, Васко и Родольфо, которые, хотя и не без братских конфликтов, подняли его имя на должную высоту. И разумеется, их расширение достигло интернациональных масштабов.

Первый магазин с логотипом «Гуччи» торжественно открылся в 1954 году на Пятой авеню в Нью-Йорке. За ним последовали магазины в Майами и Лондоне. Двери парижского магазина открылись в 1963 году неподалеку от Вандомской площади. Много разных моделей сумок появилось особенно после завершения работы над коллекцией «1973», которую отличал фирменный знак в виде двойного перевернутого G или шелковый платок с принтом «Флора», придуманный в 1966 году для Грейс Келли. На протяжении шестидесятых годов Гуччи серьезно занимались готовым платьем и в 1969 году организовали свой первый показ в Риме. Там были представлены шелковые платья с цветочным рисунком, брючные костюмы из твида и плотной шерсти, невероятно элегантные замшевые юбки и туники из мягкой и легкой кожи. Дела у Гуччи пошли в гору, и теперь они вполне могли заполучить себе прекрасное место в маленьком элитарном мире моды и роскоши.

В 1970 году Маурицио исполнилось двадцать два года. Он учился на юридическом факультете Миланского католического университета. Как и все его ровесники, он не очень знал, чем хочет дальше заниматься, но в отличие от однокурсников перед ним уже была протоптанная тропа: он принадлежал к семье Гуччи, а значит, ему предназначено продолжать семейное дело. В любом случае эту мечту уже много лет лелеял его отец Родольфо.

Между отцом и сыном установились исключительные взаимоотношения, но иногда возникали бурные ссоры. Алессандра, мать Маурицио, умерла от рака матки, когда ему было всего пять лет. Опустошенный Родольфо так больше и не женился. В память о своей обожаемой и так рано ушедшей жене все остальные годы жизни он посвятил воспитанию, образованию и продвижению единственного сына. Когда однажды декабрьским вечером 1970 года сын объявил, что встретил девушку, на которой намерен жениться, Родольфо насторожился. Внезапная любовь случилась в Милане, на улице Джардини, на ежегодном международном балу девушек из высшего общества в честь юной Виттории Орландо. Все произошло как в фильме, когда между героями проскакивает молния любви: оба были молоды, красивы, оба принадлежали к разряду миланской золотой молодежи. Когда Маурицио увидел Патрицию на другом конце зала, на ней было облегающее красное платье, не скрывающее ни одного изгиба прекрасной фигуры, а синие глаза так напоминали глаза Элизабет Тейлор… Он понял, что сердце его покорено. Патриция была не похожа на тех девушек, кто всю жизнь вращаются только в своем тесном кругу. Она тоже принадлежала к зажиточной семье, но было в ней что-то, что выводило ее за пределы этого тесного круга и заставляло воспринимать как личность непокорную. Надо, однако, сказать, что она отнюдь не была баловнем судьбы.

Патриция родилась 2 декабря 1948 года в Италии, в местечке Виньола в провинции Эмилия-Романья. О ее юности почти ничего не известно. Впрочем, Реджани не настоящая ее фамилия. Она родилась на свет как Патриция Мартинелли. Ее воспитывала мать, Сильвана Барбьери, мывшая посуду в Модене в семейном ресторане. Обе жили в маленькой квартирке в пригороде Милана. Чтобы дать дочери законное имя, Сильвана на короткое время вышла замуж за некоего Мартинелли, чьи следы впоследствии затерялись.

Судьба матери и дочери сильно изменилась, когда Сильвана познакомилась с Фернандо Реджани, крупным миланским промышленником, одним из соучредителей транспортного сообщества, который сделал из маленького ресторанчика в Модене общественную столовую. Фернандо стал ее любовником, а после смерти его жены в 1956 году – официальным мужем. Злые языки утверждали, что Фернандо и есть настоящий отец Патриции. Через несколько месяцев после смерти синьоры Реджани любовница Фернандо стала его законной женой. Сильвана с дочерью переехали в Милан, на улицу Джардини, в семейное гнездо Фернандо Реджани. Это был самый роскошный район ломбардского города (Санто Версаче, брат Донателлы и знаменитого Джанни Версаче, в 2012 году продал свою виллу на той же улице за сорок девять миллионов евро), всего в нескольких кабельтовых от знаменитой Виа Монтенаполеоне [24], где каждый модный магазин имеет свой дом.

У Патриции были прекрасные отношения с приемным отцом, которого она называла «папино». Он был от нее в восторге, а она же манипулировала им, как марионеткой, прекрасно зная, как выманить у него все, что ей захочется: меха, машины, наряды от лучших кутюрье, драгоценности… И самым большим удовольствием для этой хорошенькой амбициозной девчонки было сказать тем, кто желал ее слушать: «Вот увидите, настанет день, когда я все-таки сорву куш» [25]. В пятнадцать лет она получила белое норковое манто, в восемнадцать – шикарный автомобиль «Ланчиа Фульвия Загато»…

Фернандо Реджани ни в чем не отказывал своей маленькой любимице, которую он впоследствии удочерил, дав ей свою фамилию. Вследствие этого его отношения с Энцо, тринадцатилетним племянником, сыном одной из сестер, которого он усыновил в 1945 году, стали весьма напряженными. Мальчик косо смотрел на появление в доме чужой женщины с дочкой. И случилось так, что за напряженную атмосферу в доме пришлось расплачиваться этому пылкому юноше со взрывным характером. Его достаточно быстро отправили в пансион.

– Мой отец сошелся с посудомойкой из бара на Виа Падова, Сильваной Барберини Мартинелли. В один прекрасный день она и ее восьмилетняя дочь Патриция появились в нашем доме со своими чемоданами. И уезжать не собирались, – колко замечал Энцо Реджани [26].

Начало идиллии Патриции и Маурицио Гуччи было отмечено мстительным недовольством Родольфо, отца Маурицио. Тот поначалу прочил сыну брак с Мариной Пальмой, дочерью его друзей, которая потом выйдет замуж за Ставроса Ньярхоса [27]. Молодые люди встречались тайком и регулярно назначали друг другу свидания в ресторане «Санта Лючия». Это заведение, расположенное рядом с Дуомо, Миланским собором, и сейчас работает. Со дня своего открытия в 1929 году ресторан повидал множество знаменитостей, и теперь его стены увешаны их портретами.

28 октября 1972 года пара обвенчалась. Несмотря на то что Родольфо Гуччи пытался запретить этот союз и даже попросил заступничества у кардинала Джованни Коломбо, месса все же состоялась. Свадебная церемония прошла в Милане, в церкви Санта Мария делла Паче. И прошла без появления на ней клана Гуччи. Сильвана и Фернандо пригласили пятьсот человек гостей и закатили грандиозный праздник с кортежем из «Роллс-Ройсов», с лакеями во фрачных парах у выхода из церкви и с торжественным приемом в Клубе деи Джардини.

Первые годы брака прошли успешно и счастливо. Патриция и Маурицио помирились с Родольфо, который предложил сыну место в Нью-Йорке, в филиале фирмы. Его задачей стало помогать своему дяде Альдо, который занимался расширением влияния Гуччи и развитием международных связей фирмы. Патриция подарила мужу двух дочерей: в 1976 году Алессандру, названную в честь матери Маурицио, и в 1981 году – Аллегру. Случалось, что пара позволяла себе всякие излишества, в основном по инициативе Патриции Гуччи: она была без ума от бриллиантов, мехов и прочей роскоши. Супруги Гуччи часто переезжали и объехали все дома, от суперсовременных пентхаусов Нью-Йорка, расположенных на пятидесятом и шестьдесят первом этажах Олимпик-Тауэра в центре Манхэттена, на Пятой авеню, до «Синей Птицы», огромного шале из черного дерева, с голубыми ставнями в квартале Сювретта, которое состояло из трех самостоятельных зданий. Чтобы дополнить картину, а заодно и отпраздновать рождение Аллегры, Маурицио Гуччи подарил себе знаменитую «Креолку», трехмачтовую парусную яхту площадью в шестьдесят четыре квадратных метра с деревянным корпусом, у которой была репутация самой красивой в мире. Когда-то она принадлежала Ставросу Ньярхосу.

В восьмидесятые годы Маурицио все больше и больше инвестировал в семейное предприятие, которое все разрасталось и выигрывало в престиже. Патриция растила дочерей в достатке и роскоши, в которых выросла сама и которые очень ценила. «Лучше плакать в “Роллс-Ройсе”, чем быть счастливой на велосипеде», – заявила она в одном телеинтервью в 1986 году.

3

В первые дни после преступления лучшие сыскные собаки полиции Милана работали до полного изнеможения. Итальянская пресса не давала полиции покоя, и Карло Ночерино, судебный следователь, ведущий дело, требовал результатов. И быстро! Однако улик было очень мало.

«Это наемный убийца, но не могу сказать, что он умелый профессионал. Профессиональному киллеру достаточно двух выстрелов, а этот сделал много лишних. У меня мало надежд его найти, это очень трудно. Даже самые банальные детали не имеют четкого контура. Даже марку автомобиля, на котором бежал преступник, мы не можем назвать с уверенностью. Это вполне мог быть “Рено Клио”, – поделился с американским журналом Vanity Fair один из итальянских служителей закона в июле 1995 года. И тут же добавил: – Я не могу определить марку автомобиля, а без этого не могу найти того, кто нанял киллера. Все это сплошная тайна. Получается, что убийца пришел в офис пешком. Если хозяин офиса беспокоился за свою безопасность, он легко мог нанять телохранителя. Но он этого не сделал».

По мнению следователей, сначала надо было искать мотивы убийства в профессиональных делах убитого и в его финансах. Но ознакомиться с его банковскими счетами и финансовыми регистрами было сложно: последние регистры находились в Швейцарии, и Патриция Реджани, хоть и развелась с Маурицио в 1994 году, была против вмешательства итальянской следственной группы. Ее адвокат блокировал все неоднократные запросы следователей. Таким способом Патриция старалась защитить права дочерей на наследство. А заодно и свое маленькое состояние: при разводе по договору она имела право на ежегодное содержание в миллион швейцарских франков.

Тогда полицейские переключились на профессиональную деятельность Гуччи. В этом плане у Маурицио было полно идей и желаний – начать хотя бы с инвестиций в казино. 7 марта 1993 года в ходе всенародного референдума Швейцария запретила азартные игры на деньги и оставила только тринадцать казино в кантонах и в городах, популярных у туристов. Маурицио, проводивший много времени в своем роскошном шале в Сен-Морице, сразу увидел в этом инфоповоде удобный случай для финансовой операции. Он связался с подрядчиком строительной компании Гастоном Барра, который владел гостиничным комплексом «Спортинг» на роскошном лыжном курорте Гран-Монтана, чтобы построить там казино. «За несколько дней до того, как Маурицио был убит в Милане, я получил от него письмо, где он подтверждал свой план и приглашал меня приехать к нему на виллу в Сен-Мориц, чтобы в подробностях оговорить все условия и расходы», – рассказывал Гастон Барра на страницах газеты «Ла Република» 30 марта 1995 года.

Но ничего подозрительного в их переписке не было, и эта версия быстро заглохла. Затем внимание Карло Ночерино переключилось на скандального итальянского бизнесмена Дельфо Цорци. Подозревали, что он был замешан в неофашистской демонстрации на Пьяцца Фонтана в Милане в 1969 году, когда погибли шестнадцать человек и были ранены восемьдесят восемь. Цорци тогда сбежал в Японию, но теперь его имя снова всплыло в расследовании: он одолжил Маурицио около тридцати миллиардов лир в обмен на право использовать его фирменный знак на азиатских рынках. Эта мутная сделка с финансовым обеспечением, проведенная через Швейцарию, позволила Маурицио спасти дом Гуччи от разорения. Благодаря этим деньгам ему удалось поправить дела своей фирмы, перед тем как продать ее в Бахрейн. Версия о разногласиях по этой сделке тоже быстро лопнула: Цорци подтвердил Карло Ночерино, что долг был возвращен, как положено, по всем правилам.

Без одной маленькой детали – и без состояния человека, которого терзала совесть, – убийство Маурицио Гуччи, совершенное среди бела дня, несомненно, никогда не было бы раскрыто. Спустя два года с момента преступления, январским вечером 1997 года, в кабинете шефа ломбардской полиции Филиппо Нинни раздался телефонный звонок. Задыхающимся голосом, явно стараясь себя не выдать и сохранить анонимность, какой-то мужчина заявил, что ему есть что сообщить по поводу дела Гуччи, и это будет разоблачение. Незнакомец назначил встречу через полчаса возле мороженицы на площади Аспромонте.

То, что рассказал шефу полиции Габриэле Карпанезе, – так звали звонившего, – произвело эффект разорвавшейся бомбы: убийство финансировала Патриция Реджани, бывшая супруга Маурицио. Мужчину окончательно доконала совесть, и он больше не мог держать все это в себе. В то время Карпанезе вместе с женой останавливался в одном из небольших миланских отелей и быстро подружился с портье Ивано Савиони, племянником владельца отеля. И тот однажды вечером поведал ему, что был причастен к преступлению. Какова была его роль? Он по просьбе Пины Ауриеммы, старинной подруги семьи и доверенного лица Патриции Реджани, вербовал убийц. Пресса прозвала Пину «колдуньей», приписывая ей способности к ясновидению и прочие оккультные таланты, которые она впоследствии будет отрицать. Савиони завербовал двух киллеров: сицилийца Орацио Чикала, за которым числились карточные долги, и Бенедетто Чирауло, хозяина пиццерии, тоже по уши в долгах.

Это Чирауло, раздобыв «беретту» калибра 7,65, решит судьбу Маурицио на пороге дома № 20 по Виа Палестро мартовским утром 1995 года. Преступное трио уже разделило шестьсот миллионов лир (около трехсот пятидесяти – пятисот тысяч евро), перечисленных Патрицией «за оказанную услугу». Снабдив Карпанезе микрофоном, который спрятали у него в рубашке, Филиппо Нинни через несколько дней после тайной встречи поручил ему выудить новые признания у слишком словоохотливого портье. Всю шайку – Патрицию, Пину, Ивано, Бенедетто и Орацио – рано утром 31 января 1997 года арестовала миланская полиция.

4

– После ареста моя мать сказала мне и сестре, что невиновна и не имеет никакого отношения к смерти нашего отца. Мы очень долго ей верили, – поясняет сегодня Аллегра Гуччи, которая недавно опубликовала книгу своих воспоминаний [28].

В июне начался процесс над той, кого пресса поспешила назвать Черной вдовой. Патриция Реджани была осуждена за финансирование убийства Маурицио Гуччи. Она разделила скамью подсудимых со своими сообщниками: Пиной Ауриеммой, Орацио Чикала, Бенедетто Чираула и Ивано Савиони. Сразу после ареста их всех поместили в тюрьму, и Патриция умудрилась даже тюрьму Сан-Витторе превратить в свое маленькое царство.

– Она не называла Сан-Витторе тюрьмой, а всегда только «Резиденцией Виктор». Она всегда была очень хорошо одета, всегда при макияже и заставляла своих сокамерниц держаться так же. Она им говорила: «Вы не должны считать себя побежденными, не должны хандрить, а должны идти вперед». Она поражала нас своим умением держать удар, – рассказывает Аллегра Гуччи, которая в первые годы заключения регулярно посещала мать. Патриция сумела добиться для себя определенных привилегий: ей разрешили в качестве компаньона держать в камере ручного хорька. Точнее, двух хорьков, потому что на первого по неосторожности села одна из ее сокамерниц.

Во время процесса Патриция все время кричала о своей непричастности и невиновности. Какую линию защиты она выбрала? Она вообще ни о чем не знала, пока не оказалась перед фактом, что дело уже сделано. Пина Ауриемма сообщила, что выполнила ее сокровенное желание и устранила ее бывшего мужа, за что тут же потребовала денег. Интересы Патриции защищали два ведущих миланских адвоката: Гаэтано Пекорелла и Джованни Мария Дедола. Эти импозантные синьоры в безупречных костюмах от Армани, с лицами, с которых круглый год не слезал загар, привыкли иметь дело с известными клиентами, такими как скандальный Сильвио Берлускони.

– Патриция Реджани после развода питала стойкую ненависть к своему экс-супругу. Она считала, что он не уделял должного внимания дочерям и пренебрегал обязанностями отца. Она разносила эту информацию по всему Милану – и по мясным лавкам, и по парикмахерским, и по мастерским флористов. Она вопрошала всех подряд, не хочет ли кто-нибудь пожертвовать собой, чтобы уничтожить Маурицио! Она не могла ему простить, что он решил зажить новой жизнью с Паолой Франки, а особенно боялась, что он может дать Паоле свое имя. Если он снова женится, то Патриция перестанет быть единственной женщиной Гуччи, и именно этого она не могла перенести. Но она долго продолжала настаивать, что Пина поставила ее перед уже свершившимся фактом, – объяснял потом в своем миланском кабинете Гаэтано Пекорелла.

Пина Ауриемма, сообщница Патриции, тоже была персонажем странным. Уроженка Неаполя, она познакомилась с парой Реджани – Гуччи еще в семидесятые годы, во время отдыха на острове Искья. Она сразу подружилась с Патрицией, с годами стала ее самой близкой подругой и конфиденткой и от случая к случаю гадала ей на картах Таро. Пина – настоящее имя Джузеппина – долгое время держала несколько магазинов модных товаров в Неаполе. Магазины захирели и закрылись, а она в девяностые годы переехала в Милан к Патриции под предлогом, что станет помогать ей писать книгу о семейном предприятии Гуччи, планы которой Патриция вынашивала уже много лет.

– Мы хорошо знали Пину и часто выезжали на каникулы с ней и нашими родителями. Но она не внушала нам никакого доверия, и мы ее не любили. Она была вульгарная, злобная, и мы не понимали, что мама в ней нашла, – вспоминает Аллегра Гуччи.

Однако именно она, выполняя желание своей дорогой подруги Патриции, с легкостью сколотит банду, которая убьет Маурицио. А посчитав себя обиженной на процессе, будет регулярно требовать денег с Патриции, а та, хоть и нехотя, требования выполняла, о чем свидетельствует прослушка, поставленная полицией.

Еще один элемент защиты Патриции – опухоль мозга, которую прооперировали в 1992 году. По версии ее адвокатов, именно наличие опухоли было ключом ко всему делу. И именно из-за этой скрытой ментальной дисфункции Патриция на весь Милан призывала смерть на голову бывшего мужа.

– У нее вырезали опухоль размером с мандарин, и это оказало большое влияние на ее личность, – вспоминает Аллегра Гуччи. – Она не могла ни на чем сосредоточиться, в разговоре перескакивала с одной темы на другую без всякого смысла, не могла читать ни книг, ни журналов, потому что ничего не запоминала, и в голове у нее все путалось. Поведение моей матери до хирургического вмешательства резко отличалось от поведения после. К тому же у нее часто случались эпилептические припадки.

Миланский адвокат Джованни Мария Дедола так объяснял, почему он в ходе процесса не раз вызывал на судебное заседание психиатров и специалистов по этому виду опухолей и их последствий:

– Она перестала отличать добро от зла и утратила всякое представление о приличиях.

Но, несмотря на эту линию защиты, Пина Аурьемма продолжала настаивать, что именно Патриция попросила ее найти «сильную руку», чтобы уничтожить непорядочного Маурицио, что она была в курсе всех событий и проявила большое нетерпение, когда дело затянулось. Эта версия укрепилась, когда Савиони и Черауло в своих показаниях заявили, что лично встречались с Патрицией Реджани и обсуждали с ней план нападения. Когда же в ходе следствия обнаружилась записная книжка Патриции, мнение следователей окончательно сформировалось: на листке 27 марта 1995 года, то есть дня убийства Маурицио, было написано по-гречески: Paradeisos, то есть «Рай»…

– Судьи приняли во внимание болезнь Патриции, иначе ее приговорили бы к пожизненному заключению, – поясняет Гаэтано Пекорелла.

Ее и Орацио Чикала приговорили к двадцати девяти годам тюрьмы, Пина Аурьемма получила двадцать пять лет, Ивано Савиони – двадцать шесть. Стрелка, Бенедетто Черауло, приговорили к пожизненному заключению.

Патрицию и Пину поместили в тюрьму Сан-Витторе, и обе, недолго думая, перестали друг друга узнавать. Подругами они больше не были. К Патриции регулярно приходила ее мать, Сильвана, и обе дочери, все еще убежденные, что мать ни в чем не виновата. Они приносили ей домашнюю еду, увлажняющие кремы и чистое постельное белье.

– Я думаю, что я очень сильная личность, потому что пережила все годы заключения. Я много спала. Я ухаживала за своими домашними растениями и за ручным хорьком Бэмби, – рассказывала она в 2016 году в интервью английской газеты «Гардиан».

В 2011 году ей предложили условно-досрочное освобождение при условии, что она найдет себе работу. Она это предложение отклонила.

– Я за всю мою жизнь не работала ни дня и начинать сейчас не хочу, – заявила она своему адвокату.

16 сентября 2013 года ее наконец освободили. За решеткой она провела шестнадцать лет. Ее приняли на работу в качестве консультанта по ювелирному искусству эпохи Ренессанса в галерею Бозар. «Я полагаю, что она вполне может быть нашим консультантом и советником по новым поступлениям и оформлению витрин», – поясняет Алессандра Брунеро, которая руководит галереей Бозар вместе со своим супругом Маурицио Манка, в коммюнике, транслированном итальянским агентством печати ANSA.

5

«Я не безвинна. – Так в ходе телеинтервью, которое быстро распространилось по Италии в 2014 году, Алессандра и Аллегра узнали о виновности матери. – Я предпочла нанять убийц, потому что моя жизнь шла не так уж и хорошо и я боялась ее совсем загубить», – продолжила не без иронии Патриция.

Сестры, которые жили в Швейцарии и были наследницами всего имущества отца, с этого дня прервали все отношения с матерью, хотя постановление суда и обязывало их снова с ней встретиться. Патриция имела право на ежегодное содержание в миллион швейцарских франков согласно соглашению, подписанному Маурицио Гуччи в 1992 году во время развода. Но Алессандра и Аллегра были против и ринулись в судебную тяжбу, чтобы отменить это постановление. И тут дело приняло неожиданный оборот: Патриция подпала под влияние одной из своих бывших товарок по заключению, Лореданы Канò.

– Эта женщина поселилась у моей матери и полностью подчинила себе ее жизнь. Мы без обиняков попросили Патрицию сделать выбор: или эта женщина, или мы. Она выбрала Лоредану. Наша мать в очередной раз оказалась под чьим-то влиянием. Мы были вынуждены подать жалобу в суд, чтобы все имущество, которое мать унаследовала от своей матери в 2019 году, не было разворовано и растрачено, – сокрушалась Аллегра.

30 мая предварительное следствие пришло к выводу, что Лоредана Кано вмешалась в жизнь Патриции Реджани с целью завладеть ее имуществом. Кроме Кано в поле зрения итальянского правосудия попали еще восемь человек.

В 2021 году в мировой прокат вышел фильм «Дом Гуччи», снятый по одноименной книге американской журналистки Сары Гэй Форден. Режиссером стал Ридли Скотт, в роли убитого Маурицио снялся Адам Драйвер, а Леди Гага появилась в роли Патриции Реджани.

– Это было поразительно! Я словно видел перед собой живую Патрицию! – восторгался Джованни Мария Дедола, имея в виду блестящую игру американской певицы и актрисы.

Аллегру Гуччи задело содержание фильма, и она заявила, что с реальными событиями он имеет мало общего: «Это вымысел, скроенный по лекалам Голливуда, только и всего». В США фильм принес сорок один миллион долларов только за первые две недели показа, что было лучшим стартом из всех кинопроектов с начала пандемии, когда кинотеатры закрывались один за другим.

Несмотря на все передряги, дом Гуччи продолжал процветать и удерживать ведущую позицию в мировой моде. Еще до 1999 года в руководство фирмой включилась группа Kering, которой руководил француз Франсуа-Анри Пино. С 2004 года Kering стала обладательницей торговой марки Гуччи. В 2021 году фирма заработала 9 731 000 евро, что превысило доходы 2019 года на 31 процент.

Что касается стиля продукции, то художественное направление с 2015 года находится в крепких руках Алессандро Микеле [29]. Этот римлянин с длинными черными волосами, в дымчатых очках и в перстнях на каждом пальце внес нотку романтики и поэзии во флорентийскую фирму, продолжая выпускать кожаные вещи высочайшего качества и тем самым создавая поистине золотой век фамильного дома моды с такой непростой судьбой.

Вооруженное нападение на семью Герлен



Кухарку, садовников, конюхов, плотников, гувернантку и остальных домочадцев собрали на конном манеже, а потом вывезли в небольшую семейную усадьбу хозяина. Двадцать человек заложников крепко связали и бросили в спальню хозяина, расположенную на втором этаже. Хозяин, Жан-Поль Герлен, был внезапно разбужен ярким светом и увидел каких-то людей в черных капюшонах.

Патрисия Тураншо, Libйration, 31 декабря 1998 года

Парфюмера задели пули, оцарапав ему оба бедра, но, к счастью, без особых последствий.

Валери Урман, Le Parisien, 4 июля 1998 года

Семья Герлен подарила прекрасные ароматы всем женщинам и довела до совершенства мастерство изготовления французских духов.