Рева сложила руки вместе, и ее глаза расширились.

– Прошу тебя, Катья. Мы будем учиться вместе.

Катьяни выдохнула, пытаясь избавиться от мыслей о прошлом. Но прошлое прилипло к ней, как кожа к кости.

– Я подумаю об этом.

Рева одарила ее ослепительной улыбкой, как будто она уже сказала «да».

– Я позову твоего Дакша.

Она подмигнула и вышла из комнаты.

Катьяни убедилась, что ее простыня натянута выше плеч. У нее как раз было время на то, чтобы горько пожалеть, что из-за боли в груди она не могла причесаться и почистить зубы, как раздался стук в дверь. Вошел Дакш в сопровождении служанки.

Он подошел прямо к ее кровати и остановился, не говоря ни слова, как будто потерял дар речи. Но его взгляд, устремленный прямо на нее, говорил о многом. Он выглядел невредимым, и, какое бы заклинание ни наложил на него Бхайрав, он от него уже оправился. Как всегда в его присутствии, ее сердце воспарило.

– Как ты? – спросил он наконец, и его мягкий голос пролился бальзамом на ее душу.

– Жива, – сказала она, придав своему тону легкость, – а это лучше, чем альтернатива. – Ее взгляд упал на прислонившуюся к стене служанку. – Где Чайя? – спросила она.

Служанка поклонилась.

– Миледи, она была уволена по приказу принца… короля… предателя Бхайрава. В ее родную деревню уже было отправлено сообщение с просьбой вернуться.

Катьяни наполнило чувство облегчения. Чайя была невредима.

– Оставь нас, – приказала она. – Закрой за собой дверь.

Она бодрствовала и была в сознании, и у нее был шанс побыть с Дакшем наедине. Она никому не позволила бы отнять его у нее.

Служанка колебалась:

– Но, миледи…

– Уходи, – рявкнула Катьяни. – Сейчас же.

Служанка поспешила прочь и, без сомнения, собиралась обо всем доложить Реве.

Катьяни на мгновение прикрыла глаза, тяжело дыша. Ей сложно далось даже это краткое общение.

Дакш сел на стул, который освободила Рева. На его лице читалось глубокое беспокойство.

– Тебе нужно восстановить свои силы. Я приготовил целебный суп по своему рецепту. Он сделан из куркумы, листьев нима, грибов и различных целебных трав. Его принесут с минуты на минуту.

Нет, нет, только не его суп.

– Со мной все в порядке.

Она попыталась улыбнуться:

– Не беспокойся обо мне. А ты? Тебя ранили?

– Телесные повреждения, – пренебрежительно сказал он. – Ничего, заслуживающего упоминания.

– А остальные? – спросила она.

– Все в порядке, – сказал он. – Атрейи и Варун вернулись в гурукулу. Яту вернулись в Нандовану.

Но он остался с ней. По всему ее телу разлилось тепло.

Раздался стук в дверь. Вошел мальчик-слуга с подносом и миской на нем. За ним следовала та же горничная, которую Катьяни ранее отослала прочь. От чаши исходил сомнительный аромат.

– А, отлично. Дай это мне.

Дакш взял поднос, поставил его себе на колени и поднял глаза на двух гостей.

– Вы можете идти. Мне не нужна помощь, чтобы ее покормить.

Увидев их потрясенные лица, Катьяни подавила усмешку. Дакш схватывал на лету.

Но он, казалось, серьезно собирался сам ее кормить. Он подождал, пока закроется дверь, затем зачерпнул суп ложкой, с сосредоточенным выражением лица подул на нее, а затем поднес ложку к ее рту.

– Я могу сама себя прокормить, – запротестовала она, одновременно тронутая и смущенная. – Я съем это позже.

По правде говоря, суп пах очень странно, и ей вообще не хотелось его есть. Она слишком хорошо помнила, каким на вкус было его предыдущее блюдо.

– Пожалуйста, побалуй меня, – мягко сказал Дакш. – Это рецепт, переданный по наследству от моей матери. Он очень эффективен.

Как она могла сказать «нет» после такого? Катьяни открыла рот и позволила ему себя покормить. Вкус был таким же сомнительным, как и аромат, но она едва обратила на это внимание. Она была слишком занята, разглядывая его: как он, сосредоточенно нахмурившись, следил, чтобы ни одна капля не скатилась по ее подбородку, и как он дул на следующую ложку, чтобы остудить ее, и как он наклонялся вперед, но очень осторожно, чтобы не прикоснуться к ней по ошибке.

Заботился ли о ней кто-нибудь так же, как он? Она не помнила. Это заставляло ее чувствовать себя такой счастливой и умиротворенной. И ей необъяснимо захотелось спать. Рядом был тот, кто будет охранять ее сон.

Ложка за ложкой, он скормил ей всю тарелку. Когда Катьяни закончила, он коснулся кончиками пальцев ее губ, и его лицо улыбка озарила.

– Спасибо, что побаловала меня. А теперь тебе следует поспать.

О нет, она не собиралась так легко его отпускать. Она съела всю тарелку супа и заслужила награду. Когда юноша попытался встать, Катьяни поймала его за руку.

– Останься со мной.

Его улыбка стала шире.

– С удовольствием. Но принцесса, скорее всего, будет посылать кого-нибудь на проверку каждые несколько минут.

– Мне все равно.

Она уютно устроилась на подушке, крепко держа его за руку.

– Побалуй меня.

Он тихо рассмеялся и погладил ее по голове другой рукой. От его прикосновения по ее телу пробежала теплая дрожь.

– Ты напугала меня, – прошептал он. – Я думал, что потерял тебя.

– Я тоже думала, что потерялась, но там был свет, и он был внутри меня, – сонно пробормотала она. – И этим светом был ты.

Возможно, она пробормотала бы еще что-нибудь, но в какой-то момент просто отключилась. Некоторое время спустя она проснулась, испугавшись, что он ушел, но он все еще был рядом – сидел на стуле с закрытыми глазами. Его бедная рука все еще была зажата в ее руке. Катьяни отпустила ее и осторожно положила ему на колени. Он открыл глаза и посмотрел на нее с такой нежностью, что она едва удержалась, чтобы не притянуть его к себе. Ей хотелось обхватить его лицо ладонями и зацеловать каждый его дюйм. Ей хотелось обнять его и крепко прижать к своему сердцу. Будь прокляты эти бинты и эта слабая, израненная плоть!

– Ты, должно быть, устал, – сказала она заботливым тоном. – Тебе тоже следует прилечь.

Его губы дрогнули.

– Ты сказала мне оставаться здесь.

– Эта кровать достаточно большая для нас обоих.

Она похлопала по краю своей кровати, понимая, что испытывает судьбу, но не в силах остановиться.

– Ты можешь лечь прямо здесь.

– И рисковать причинить тебе боль?

Он покачал головой.

– Лучше подождать, пока твои раны заживут и эти повязки снимут.

Он осознал, что сказал, и покраснел.

– Это обещание? – промурлыкала она, и ее кожа загорелась при мысли о нем в ее постели. – Я спрошу еще раз – и ты согласишься?

– Это зависит от того, о чем ты просишь, – возразил он. – Мне пора уходить. Здесь недавно была Рева, а ее шпионы под тем или иным предлогом входили уже несколько раз. Масло в лампе за это время поменяли уже дважды. Я уж думал, они хотят сжечь эту комнату дотла.

Катьяни рассмеялась, но сразу поморщилась, когда это движение вызвало новую волну боли в ее груди.

– Моя сестра внезапно стала чрезмерно меня опекать.

– Ты все, что у нее осталось, – мрачно сказал он. – Если она хочет стать королевой, ей нужен кто-то, кому она может доверять рядом.

– Она попросила меня быть ее регентом, – сказала Катьяни.

На его лице появилось непроницаемое выражение.

– Я ожидал этого. Мудрый шаг с ее стороны. Ты согласилась?

Катьяни задумалась:

– Думаю, я соглашусь. Она вела уединенную жизнь, в то время как успела погрузиться во всевозможные дворцовые интриги. Я знаю большинство послов и придворных. Потребуется много времени, чтобы отсеять тех, кто не готов хранить верность. Она не сможет сделать это в одиночку. Кроме того, это интереснее, чем быть телохранителем. Никогда не знаешь, когда кто-то попытается вонзить тебе нож в спину.

Он раздраженно покачал головой:

– Думаю, тебе хватило ударов ножом на всю оставшуюся жизнь.

В знак согласия в ее груди снова вспыхнула боль.

– О, так и есть. Теперь удары наносить буду я. Паутина Бхайрава была глубокой и широкой, она простирается как минимум до Калинджара. Я с удовольствием разрежу ее и буду наблюдать, как маленькие паучки спасаются бегством.

Его лицо приняло спокойное выражение.

– Это твой долг. А у меня есть свой. Теперь, когда тебе лучше, я должен вернуться в гурукулу.

Мысль о том, что он уйдет, вновь вернула к ее постели хищные, готовые наброситься тени. Катьяни откинулась назад и глубоко вздохнула.

– Мне очень больно. Я чувствую себя довольно слабой. Это все из-за твоего супа. Он полностью подорвал мои силы.

Он улыбнулся:

– Я останусь, пока ты не поправишься. И я позабочусь о том, чтобы ты ела этот суп каждый день. Тебе понадобятся все твои силы, чтобы выгнать тех пауков. И если ты обнаружишь, что поджечь Нандовану Бхайраву помог сообщник, мне было бы интересно об этом узнать.

Катьяни поджала губы:

– Я вообще не думаю, что это Бхайрав поджег Нандовану.

Он наморщил лоб:

– Что? Это была его стрела.

– Но он сказал, что не делал этого, и я ему верю. Скажи мне, зачем ему было объявлять войну Ачарье?

Он задумался:

– Кто-то сделал это, чтобы подставить его.

– Вот именно. Я думаю, это был Таной – единственный человек, с которым Бхайрав мог поделиться мантрами Ачарьи.

– Почему давний сообщник Бхайрава ополчился против него? – спросил он.

– Баланс, – сказала она, собираясь с мыслями. Это был последний кусочек головоломки. – Это то, что он ответил, когда я спросила его, почему он спас меня, отправив то письмо. Он намекнул, что сделал кое-что еще, и сказал, что я разберусь с этим. Он был связан с Бхайравом, связан клятвой, которую дал ребенку, родителей которого убил. Но он понимал, где добро, а где зло, и он ненавидел то, кем он стал и кем стал Бхайрав.

Дакш медленно выдохнул:

– Значит, он поджег лес, чтобы вынудить моего отца вмешаться?

Она кивнула:

– Он не знал, что Ачарья погиб.

– Похоже, ты разгадала последнюю тайну.

Дакш одобрительно ей кивнул:

– Теперь ты можешь быть спокойна.

– Есть еще кое-что.

Она колебалась. Она раздумывала, стоит ли кому-нибудь рассказывать о том, как она несколько раз чувствовала присутствие Айана после его смерти. В конце концов, это могло быть лишь плодом ее воображения. Но часть ее в это не верила, и в конце концов она рассказала Дакшу о каждом из четырех случаев, когда Айан ей помогал. Рассказ причинял боль, заставляя ее заново переживать самые трудные моменты жизни. Слезы катились по ее щекам, а в горле першило.

Дакш взял ее за руку, и прикосновение успокоило Катьяни. Пока она говорила, он придвинулся ближе, его лицо было внимательным и серьезным.

– И что ты хочешь с этим делать? – спросил он, когда она закончила.

– Я не знаю.

Она вытерла глаза краем простыни.

– Он уже прошел последние обряды.

– Но ты на них не присутствовала, – сказал он. – У тебя не было возможности попрощаться. Может быть, тебе нужно это сделать.

Она шмыгнула носом:

– Каким образом?

– Найди предмет, который что-то значил для вас обоих. Когда ты поправишься, я провожу тебя до реки Кен, и мы вместе попрощаемся.

Как и всегда, его слова ее утешили. Когда он ушел, Катьяни погрузилась в уныние. Его присутствие не уменьшало ее горя, но придавало ей сил. Она могла отбросить горе в сторону, она могла улыбаться и смеяться даже сквозь свою боль.

Но теперь, когда он ушел, боль вернулась с полной силой. Ужасный суп, который он заставил ее выпить, угрожал вырваться наружу, и ей пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы сдержаться. Ее мысли продолжали вращаться вокруг него. Она была ему небезразлична, теперь она это точно знала, но что он чувствовал на самом деле? Она обещала Ачарье, что позаботится о нем. Но как? Пока что именно Дакш заботился о ней.

Остаток ночи был долгим и трудным, как и последующие дни. Ей становилось легче, только когда ее навещали Рева и Дакш. Принцесса приносила новости о жизни дворца и просила у нее советы, которые Катьяни охотно давала. Будь Айан жив, она делала бы для него то же самое. Катьяни была бы его самым доверенным советником, а он – ее королем. Она снова заплакала от своей потери, от потери Чанделы. На что только не были готовы злые люди, чтобы удовлетворить свою жадность. Они забыли, что покинут мир с пустыми руками точно так же, как в него вошли. Что ж, по крайней мере, она не позволит Реве забыть об этом.

Дакш тоже помог Реве советами, за что Катьяни была ему благодарна. Пару раз он появлялся в зале для аудиенций, и его серьезный вид, небесно-голубые одежды и знаменитый меч заставляли замолчать любого, кто был достаточно глуп, чтобы создавать проблемы.

Чайя вернулась, полная радости по поводу восстановления доброго имени Катьяни и обеспокоенная состоянием ее здоровья. Как только она убедилась, что девушка будет жить, то сразу же занялась ее внешностью.

– Миледи, что вы сделали со своими волосами? – причитала она, перебирая в руках спутанные пряди.

– Ничего, – сказала Катьяни, что в общем-то было правдой. – Хотя нет, подожди, кое-что сгорело. Может быть, нам стоит просто отрезать все это.

– Никогда!

На лице Чайи появилось выражение мрачной решимости.

– Теперь, когда у тебя есть такой красивый и ухоженный поклонник, я позабочусь о том, чтобы вы выглядели презентабельно. На карту поставлена моя репутация.

– Что ты имеешь в виду? – крикнула Катьяни, когда Чайя поспешила прочь. Неужели всему дворцу нечем было заняться, кроме как сплетничать? Что за слухи они распространяли о ней и Дакше?



Вскоре Чайя вернулась и принесла разнообразные расчески и масла. Катьяни подчинилась, слишком слабая, чтобы сопротивляться. Она знала, что должна быть благодарна за такую искреннюю заботу.

Неделю спустя повязку на ее груди заменили, а большинство других сняли.

– Могу я теперь выйти из своей комнаты? – спросила она вайдью, когда он разворачивал свежий рулон бинта, чтобы его помощник ее перевязал.

– Только осторожно, – сказал вайдья, размазывая по ее груди противно пахнущую желто-зеленую пасту. Боль усилилась, и она постаралась не морщиться.

– Ходить можно, но не бегать. Никаких тренировок. Если швы разойдутся, ищи другого вайдью.

Она скрыла свое ликование.

– Да, Айрия.

Как только вайдья ушел, она попросила Чайю помочь ей умыться и одеться. Затем она, прихрамывая, вышла и попросила одного из стоящих у двери слуг привести Дакша. Он пришел с таким грозным выражением лица, что явно готовился ее отругать, но она опередила его, объяснив, что вайдья разрешил ей выйти из своей комнаты.

– Я собираюсь на свою первую прогулку, – сказала она. – Идем?

Он встал рядом с ней:

– Конечно.

Когда они подошли к лестнице, он предложил ей руку. Она прислонилась к нему, но больше для того, чтобы почувствовать его тепло, чем для поддержки, которая, впрочем, тоже не помешала бы. Они спустились вниз, и на мгновение она утратила связь с реальностью. Казалось, в любой момент она могла услышать звонкий смех Хемлаты, или подтрунивания Айана и Бхайрава друг над другом, или низкий голос Джайдипа, описывающего одну из его битв.

– Ты в порядке? – пробормотал Дакш, разглядывая ее.

Она улыбнулась ему, возвращаясь в настоящее, полная благодарности за то, что он с ней.

– Я в порядке.

Если бы не он, то она едва ли смогла бы находиться в этом месте, полном призраков прошлого.

Когда она проходила мимо, слуги кланялись. Как же все изменилось, когда ее имя очистилось! Всего несколько недель назад эти же самые люди были готовы бросить ее в кипящее масло. Конечно, она никому из них не доверяла. Она с удовольствием допросила бы одного за другим, и наблюдала, как они извиваются, пока не раскроют всю степень своей вины.

Розы были в полном цвету. Катьяни с наслаждением вдыхала их пьянящий аромат. Одной из вещей, которые Бхайрав больше всего любил в месяце Чайтра, были розы. Она подумала о том, как он умер, и ее захлестнула волна печали. По крайней мере, она не оставила его в темноте.

Пока они пересекали сад, сладкая трава пружинила у них под ногами. Катьяни все еще держала Дакша за руку, хотя в этом больше не было необходимости. Они приблизились к первому храму: каменному зданию с резными колоннами, открытыми со всех четырех сторон, внутри которого стояла пухлая статуя Ганеши. В этом месте умер Таной. Катьяни прерывисто вздохнула и направилась ко второму храму, который был построен вокруг старого дерева пипал. Она отпустила руку Дакша и в изнеможении рухнула на ступеньки снаружи.

Дакш обеспокоенно посмотрел на нее:

– Ты перенапряглась. Тебе следует вернуться в свою комнату и прилечь.

– Мне хорошо на солнышке. Я чувствую запах роз.

Она посмотрела на него снизу вверх, прикрыв глаза ладонью. Это был самый подходящий момент, чтобы спросить его, что он к ней чувствует. Она знала, какие слова хотела услышать, но не могла заставить себя спросить его напрямую. А вдруг он ответит что-то вроде «ты мой хороший друг»? Она изобьет его и будет прикована к постели еще на неделю.

– Дакш, почему ты оставлял цветы гулмохара в моей хижине, когда я была больна?

Он вздрогнул:

– Почему ты сейчас о них вспомнила?

Катьяни ткнула его в ногу:

– Пожалуйста, не отвечай вопросом на вопрос. Это показывает, что ты не хочешь быть откровенным.

Он нахмурился:

– Ты не могла выйти на улицу, а гулмохар цветет так недолго. Я подумал, что тебе, возможно, понравится, если в твоей хижине появится что-то яркое.

– Спасибо, – сказала Катьяни, вздыхая.

Пока никаких признаний в любви.

– Второй вопрос: почему ты не разговаривал со мной в течение нескольких недель, когда я вернулась с задания по изгнанию прет?

Он открыл рот, но она подняла руку:

– Только честный ответ.

Дакш глубоко вздохнул:

– Я всегда был честен с тобой. Но, возможно, не так откровенен, как ты.

– Единственное, о чем ты упомянул, был инцидент в годовщину смерти твоей матери, – сказала она мягким голосом, не желая причинять ему боль этими воспоминаниями. – Я спросила, почему ты не рассказал об этом раньше, но ты не ответил.

Дакш провел рукой по волосам и сел рядом с ней.

– Те две недели, что тебя не было, я думал о тебе каждый день. Я не мог выбросить тебя из головы. Я ревновал тебя ко всем, с кем ты проводила время. Это меня разозлило.

Она уставилась на него, полная приятного удивления. Почему ты ревновал? – хотела она спросить.

– Почему ты разозлился? – спросила она вместо этого.

– Потому что это мешало моей работе в гурукуле, – сказал он. – Кроме того, я знал, что ты не останешься. Я знал, что твоя судьба заведет тебя в другое место. Я изо всех сил старался не поддаваться твоему влиянию. Я старался держаться на расстоянии. Но в конечном счете это оказалось невозможно.

Щеки Катьяни вспыхнули.

– Ты должен был сказать мне, что чувствуешь, – сказала Катьяни.

Ты должен раскрыть мне все свои чувства прямо сейчас, – хотела она закричать вместо этого.

Он улыбнулся.

– Время было неподходящее. И это бы ничего не изменило. Возможно, это могло помешать тебе. А теперь, когда я ответил на два твоих вопроса, могу я задать один свой?

Ее сердце пропустило удар.

– Спрашивай прямо сейчас.

Он серьезно посмотрел на нее:

– Неужели мой суп действительно настолько плох?

Она расхохоталась, и ее грудь пронзила острая боль.

– Ой.

Она взяла себя в руки, пытаясь успокоиться. Да уж, можно было не ждать от него признаний.

– Что ты за человек? Не нужно было так меня смешить. Разве ты не видишь, в каком я состоянии?

– Это был честный вопрос, – сказал он укоризненным тоном. – Дай мне честный ответ.

– Хорошо, честный ответ заключается в том, что вкус у него очень странный, но мне все равно. Потому что это рецепт твоей мамы, и если ты считаешь, что он полезен, я буду пить его хоть каждый день.

Она ухмыльнулась:

– Мое единственное условие – ты должен сам меня кормить.

Улыбка озарила его лицо, и у нее возникло внезапное желание дотронуться до его губ кончиками пальцев. Он был так красив, что это причиняло боль.

– У меня есть более полезные рецепты, – нетерпеливо сказал он. – На самом деле, у меня их целая записная книжка. Многие из них – мои собственные изобретения. Но я не знаю, будут ли они вкусными.

Она махнула рукой:

– Иди на кухню и потребуй все, что тебе нужно. Скажи им, что у тебя есть королевское разрешение. Я готова быть объектом всех твоих кулинарных экспериментов.

Если это и правда делает его счастливым, она готова есть все, что бы он ни приготовил.

Он серьезно отнесся к ее словам. В тот вечер он пришел в ее комнату с бледно-желтой жидкостью, которая была то ли супом, то ли тушеным мясом. Внутри плавали подозрительные комочки неопознанного овоща. Но он был так взволнован своим приготовлением, так предвкушал ее реакцию, что у нее не хватило духу признаться ему, что на вкус это напоминало тыкву, которую пропустили через больную корову. По правде говоря, когда он ее кормил, она переставала ощущать вкус самого блюда. Его руки обладали собственной магией, которая превращала самое ужасное лекарство в милосердно безвкусную кашицу.

С тех пор он каждый день готовил для нее новые блюда, наполненные целебными травами, горькими кореньями, неизвестными овощами и странными грибами. Настал день, когда с ее груди сняли повязку, и она больше не могла притворяться больной. Возможно, его стряпня и правда имела какое-то отношение к ее быстрому выздоровлению. Похоже, сам он именно так и думал. Ее облегчение от выздоровления было омрачено удручающей мыслью о том, что он скоро уедет. Дакш пообещал остаться лишь до тех пор, пока она не поправится.

На рассвете следующего дня он, как и обещал, проводил ее к реке Кен. Когда он увидел ножны в ее руке, то удивленно поднял глаза.

– Мечи?

Она любовно погладила ножны. Ей удалось найти в оружейной комнате и свой меч, и меч Айана.

– Мы, должно быть, уже тысячу раз на них дрались. Это парные мечи, и они составят друг другу компанию. К тому же теперь у меня есть свой собственный бронзовый меч. Почти такой же, как у тебя и твоего брата.

Он улыбнулся:

– Конечно.

В это раннее утро на берегу реки никого не было. Катьяни была этому рада. Она вытащила мечи из ножен и положила их на землю. Дакш побрызгал на них каплями воды и начал последние обряды. Она стояла рядом с ним, слушая и вспоминая об Айане. Солнце поднялось высоко в небо, отбрасывая свой красно-золотой свет на лезвия. Катьяни вспомнила все те времена, когда они играли и тренировались вместе, и все мечты, которыми он делился с ней. Мечты, которые она теперь должна была бы помочь осуществить Реве.

Спи спокойно, брат, – подумала она, чувствуя, как защипало глаза. – Я буду любить тебя вечно.

Она бросила оба меча в реку. С едва заметной рябью они опустились под воду, исчезнув из ее поля зрения как раз тогда, когда Дакш завершил свои мантры.

В течение следующих нескольких дней он помог ей попрощаться с Хемлатой, Джайдипом, Бхайравом и Шамшером. Когда все маленькие обряды были совершены, она чувствовала себя выжатой, но в то же время легкой и свободной, как будто каждая смерть была камнем, который ей наконец удалось сбросить с плеч.





Первое решение Катьяни в ее новом статусе началось с обращения к пожилому дворцовому картографу. Она попросила нарисовать карту старой территории яту в Чанделе. Как только Рева узнала об их истории, то согласилась, что было бы правильно и справедливо вернуть им их землю. При условии, что они смогут соблюдать все договоренности и никому не причинять вреда. Катьяни отправила сообщение гурукулу, изложив свой план и попросив посредничества с яту.

Следующее, что она сделала, это написала письма Нимайе, королевской семье Калачури и Адитье. С письмом Нимайе все было просто; прежде чем попасть к принцессе Соланки, оно прошло бы через множество рук, поэтому Катьяни коротко сообщила, что у нее все хорошо и она надеется, что они будут поддерживать связь.

Письмо Калачури тоже было простым: витиеватая записка, отменяющая помолвку Ревы с наследным принцем. Может, им это и не понравится, но они должны понять. Рева никуда не собиралась уезжать. Она была будущей королевой Чанделы.

С письмом Адитье все было гораздо сложнее. Она писала и переписывала его несколько раз, и в конце концов свела к официальному приглашению на свою коронацию в качестве регента. Возможно, он примет приглашение, а может, отправит ко двору Чанделы посланника. Он мог и вовсе проигнорировать письмо. И все же она выполнила свой долг. Катьяни надеялась, что и он выполнит свой. Она не смела надеяться на большее.

Церемония, на которой ее должны были объявить регентом Чанделы, была долгой и трудной. Она проходила в главном зале дворца, и на ней присутствовал весь двор и все дальние родственники Ревы. Принц Окендра прибыл со всем своим кланом, весь в блестящей парче и золоте. Его ястребиные глаза сверкали не менее ярко. У Катьяни состоялся с ним долгий, изнуряющий разговор, напоминающий фехтование, но с помощью одних лишь слов. Он приложил немало усилий, чтобы заверить ее в своей верности и убедить, что находится в полном неведении по поводу того, как яту проникли в крепость Калинджар. Катьяни улыбнулась и ничего не ответила. Со временем она сможет убедиться в правдивости его слов.

Она твердо решила, что поговорит на церемонии с каждым двоюродным братом, тетями, дядями, каждым дворцовым чиновником. По этому случаю Рева заставила ее нарядиться в великолепное красное сари с золотой каймой. Чайя собрала ее волосы в пучок на макушке и украсила их серебряными украшениями. Катьяни едва узнавала себя в зеркале.

– Ты выглядишь потрясающе, – прошептала Рева, когда Катьяни улыбнулась и поклонилась послу Чалукьи. Они стояли в дверях зала для аудиенций, подставляя лицо свежему ветерку. – Твой Дакш, должно быть, поражен твоей красотой.

По ее телу пробежала дрожь. Считал ли он ее красивой?

– Он не мой Дакш, – сказала она. Но я хочу, чтобы он был моим.

Она оглядела сверкающую толпу, но нигде его не заметила. В начале церемонии он был тут, но, возможно, ему все это надоело. Она его не винила.

Однако, заметив его отсутствие, она едва могла это вынести. Катьяни больше не могла стоять там с застывшей на лице улыбкой, вести светскую беседу с незнакомцами, лавировать по политическим минным полям между послами разных королевств и гадать, кто из дворцовых чиновников готов вонзить ей нож в спину при первой же возможности. Она уже собиралась извиниться перед Ревой и отправиться на поиски Дакша, когда глашатай поспешил к двери, встал по стойке смирно и объявил: «Его королевское величество, король Адитья из рода Парамаров».

В зале воцарилась тишина. Глашатай проворно отошел в сторону и низко поклонился. И тут перед Катьяни предстал ее кузен, одетый в бело-золотой шелк, с серебряной короной на голове. С бешено колотящимся сердцем она поклонилась ему.

– Король Адитья, добро пожаловать в Аджайгарх.

– Ты хорошо выглядишь… Катьяни.

Он изучал ее с легкой улыбкой на лице.

– Тебе идет регентство. Поздравляю.

Он впервые назвал ее настоящим именем. Это должно было что-то значить.

– Спасибо, король Адитья, – сказала она, смаргивая слезы.

– Пожалуйста, зовите меня Ади, – сказал он. – В конце концов, мы родственники. Я с нетерпением ждал новой встречи с тобой.

Его взгляд упал на пританцовывающую Реву.

– Позволь мне представить тебе наследную принцессу, – начала Катьяни, но Рева не стала дожидаться, пока она закончит. Просияв, она вцепилась в руку Адитьи.

– Значит, вы двоюродный брат Катьи. Я так рада, что вы смогли прийти; я умирала от желания с вами познакомиться. Позвольте мне всем вас представить.

Она потащила его в зал, щебеча, словно птичка, и возбужденная толпа хлынула вслед за ними. Адитья бросил слегка растерянный взгляд на Катьяни, и она ободряюще ему улыбнулась.

– Мы поговорим позже, – крикнула она.

А затем прислонилась к дверному проему и попыталась не заплакать.

Я сдержала все свои обещания, Ачарья. Осталось только одно.

Она выскользнула из яркого, шумного зала и направилась к выходу.

Стояла мягкая, залитая лунным светом ночь. Когда она вышла из дверей дворца, стражники отдали честь. Катьяни спустилась по ступенькам в цветущий сад.

Ей в ноздри ударил густой, сладкий аромат только что распустившихся роз. У пруда с лилиями стояла высокая фигура в небесно-голубых одеждах. Заложив руки за спину, Дакш смотрел на круглую луну. Он выглядел так безупречно, что ей не хотелось ничего говорить и портить момент. Она подкралась к нему и остановилась в нескольких футах позади. Все внутри нее трепетало. Она остро чувствовала шелковое прикосновение сари к своей коже и то, как его одежда трепетала на ветру.

– Сегодня чудесная ночь, – сказала она наконец, потому что ей хотелось чего-то большего, и она не могла больше просто смотреть на него.

Он повернулся и улыбнулся ей:

– Разве тебе не положено быть в помещении, Ваше Высочество?

Она сделала вид, будто ее тошнит.

– Не называй меня так! Это временно. Через несколько лет Реву коронуют, и я буду свободна.

– Неужели?

Он склонил голову набок, размышляя.

– Я думаю, что нет. Это твой дом, как гурукула – мой. И твоя приемная сестра всегда будет в тебе нуждаться. Точно так же, как мой брат всегда будет нуждаться во мне.

Ее сердце упало.

– Ты уже получил от него известия.

Он кивнул:

– Сегодня. Из гурукулы прибыл почтовый голубь. Уттам хочет знать, когда я вернусь.

Она крутила в пальцах кончик своего сари.

– И что ты ответил?

– Я еще не отправил ответ. Мне интересно…

Он сделал паузу, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

– Что интересно?

– Изменится ли твой ответ, если Ирфан снова сделает тебе предложение.

Что? Она с негодованием уставилась на него:

– Дакш, для такого умного человека ты иногда бываешь невероятно тупым.

Он нахмурил брови:

– Это значит «да» или «нет»?

Она отвернулась, чтобы скрыть выражение своего лица.

– Разберись с этим сам.

Неужели после всего, что случилось, Дакш так и не понял, что он для нее значил? И что она значила для него? Как он мог заговорить об Ирфане в такой момент? Она пошла прочь, чувствуя, как желудок скручивает от гнева и разочарования.

– Катьяни, – позвал он.

Она остановилась, ее щеки пылали.

– Мне жаль, – тихо сказал он. – Утром я уезжаю.

Катьяни знала, что это должно было случиться. И все же теперь, когда он сказал это вслух, ей стало так больно, что она едва могла дышать.

– Конечно, – сказала она, стиснув зубы. – Ты нужен своему брату.

– И теперь, когда ты поправилась, я тебе больше не нужен, – сказал он, с намеком на вопрос.

Неправда, – хотелось ей закричать. – Ты мне нужен. Всегда будешь нужен.

– Спасибо, что заботился обо мне, – сказала она ровным тоном. Ей казалось, будто за нее говорил кто-то другой, потому что, конечно, она не смогла бы произнести столь холодные слова.

– Ты сегодня прекрасно выглядишь, – сказал он с тоской в голосе. – Ну то есть, по-моему, ты всегда выглядишь прекрасно. Но сегодня вечером ты выглядишь как королева.

Ее сердце сжалось. Он считает ее красивой. При чем тут ее титул?

– Это просто одежда и украшения. Я не королева.

– Но ты же принцесса, – сказал он. – Даже без регентства в Чанделе, ты все равно остаешься принцессой Парамаров.