Аэлита. Новая волна:
Фантастические повести и рассказы
ПРОБЛЕМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ
Иван Безродный
Привет от Цицерона
Ронни Кребс потихоньку сходил с ума. В течение месяца он сбросил более двадцати фунтов веса, каждую ночь ему снились сюрреалистические кошмары, постоянно кружилась голова, и все чаще казалось, что кто-то наблюдает за ним и только и ждет момента, чтобы пустить ему в лоб пулю.
Он перестал доверять даже старому Стивенсону — слуге, более тридцати лет верою и правдою служившему его семье, — единственному человеку на свете, с самого начала посвященному в его, Кребса, Великую Тайну.
Впрочем, с каждым днем, с каждой неудачей в испытаниях Машины Ронни все более разочаровывался, и бывали моменты, когда он готов был схватить тяжелую кувалду и разнести Машину в пух и прах. Однако материал, из которого она была сделана, вряд ли поддался бы жалкому гневу слабого неудачника, каким Кребс начал считать себя в последние дни, совсем еще недавно мнив себя богом.
— Вы слишком много пьете, — укоризненно говорил Стивенсон, подавая ему на подносе бурбон, а в дни запоя виски или ром.
— Я знаю, что делаю, — отмахивался Кребс. — Приберись-ка лучше у Машины…
Стивенсон горько вздыхал и убирал бутылки, разбросанные вокруг большого яйцевидного агрегата черного цвета, опутанного толстыми гофрированными кабелями. Эту штуку он боялся пуще огня, считая исчадием Ада, но виду старался не подавать. Круглую же площадку перед Машиной, огороженную низким двойным барьером из хромированных труб, которую хозяин называл Зоной, он вообще ненавидел. Ибо именно туда его молодой хозяин в прямом смысле слова выкинул целое состояние. Именно на нее Ронни мог глазеть, абсолютно не шевелясь, целыми часами и, так ничего и не дождавшись, впадать в очередной запой.
А как было хорошо раньше, думал Стивенсон, до того момента, когда он вместе с хозяином обнаружил в подвале этого старого особняка, приобретенного почти за бесценок, странное сооружение, непохожее ни на что, виденное ранее.
— Джордж, — поначалу горячо говорил Кребс, — с этой штукой мы перевернем мир! Я не знаю, как она работает, откуда и как попала сюда, но будь я проклят, если не заставлю ее делать для меня деньги, и притом в большом количестве!
А Ронни деньги любил и почитал, будучи бесшабашным транжирой, гуленой и заядлым игроком в преферанс. Увлекался он также ипподромом и Лондонской биржей, и до последнего времени именно это больше всего волновало Стивенсона.
Старый служака считал своим долгом научить уму-разуму тридцатилетнего Ронни Кребса, все еще остающегося в его сознании маленьким ребенком, и сохранить хотя бы то, что удалось накопить родителям хозяина, год назад погибшим при крушении железнодорожного состава. После трагедии младшая сестра Кребса Кэтти сразу же выскочила замуж за отставного полковника и уехала в Штаты. Так что, потихоньку проматывая солидное некогда состояние, Кребс, если не считать немногочисленной прислуги, жил один и в ус, как говорится, не дул.
Несмотря на то что по крови и положению Ронни был аристократом, по его поведению этого сказать было нельзя. Была лишь видимость, пускающая пыль в первые минуты знакомства с ним, но быстро исчезающая немного погодя.
А с появлением Машины стало еще хуже. Она превратилась в его идею фикс, в призрачный оазис в скучном мире житейских и «само собой» возникающих финансовых проблем. Впоследствии, после истории со слитком золота, Кребс даже поселился в подвале, который Стивенсону, провоевавшему с хозяином несколько дней, все-таки пришлось для этого приспособить. Он перенес туда кровать, столик, небольшой шкафчик и огромное зеркало, которое через неделю разбил выскочивший из Зоны обезумевший шимпанзе. После этого случая Кребс стал повсюду таскать с собой браунинг.
Динамит был позже…
— Бросьте вы это дело, — с дрожью в голосе умолял хозяина Стивенсон. — Не богоугодное это дело — пытаться изменить судьбу. Чему быть, того не миновать…
Джордж смутно понимал, что такой сложный аппарат, вытворяющий черт знает что такое с предметами, не мог быть изготовлен в их тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, да и через полстолетия тоже это вряд ли было бы возможно. И это пугало его больше всего. Ронни злился и в конце концов перестал допускать Стивенсона в подвал, который постепенно превратился в помойку, исключая разве что самоочищающуюся Зону.
«Судьба дает мне великий шанс, — думал Ронни. — Я увидел его и понял, в чем он заключается, а главное, догадался, как его использовать для своего блага. Больше такого никогда не представится!»
Проблема состояла только в том, что практика не согласовывалась с его теорией, по крайней мере с той, которую Кребс первоначально надумал сам себе. Иллюзорные, радужные мечты богатства и известности постепенно сменились раздражением и тупой злостью на себя, на Стивенсона, на Машину и на все человечество, никак не желающее встать перед ним, Кребсом, на колени в благоговейном ужасе и восторге.
Аппарат, найденный им несколько месяцев назад в куче старого барахла, был ничем иным, как Машиной Времени. Так гласила блестящая металлическая бирка, прибитая к кожуху агрегата под откидывающейся панелью управления. «Хронотрон. Экспериментальная модель ZXU-96. Лаборатория Баумана». На откидной панели темно-вишневого цвета имелась цифровая клавиатура, как на пишущей машинке, маленький светящийся дисплей, который Стивенсон прозвал «дьяволовым глазом», тумблер «Прошлое/Будущее» и две кнопки: «Включение» и «Запуск». Проще пареной репы для такого парня, как Ронни.
Однако с течением времени возникла не одна сотня но, которые Кребс так и не одолел. Сначала он решил, что это чья-то дорогостоящая и неудачная шутка, очутившаяся по какой-то причине здесь, в подвале особняка недавно почившей в бозе старухи, но потом отказался от этой мысли. Будучи прогрессивным молодым человеком, Ронни быстро смекнул, чем может обернуться для него данная находка. Возможность заглянуть в будущее! Изменить по своему усмотрению прошлое! Заставить целый мир вертеться вокруг него, Рональда Кребса!.. Но разумеется, в конечном итоге все сводилось к деньгам. Научной ценности Машина Времени для него не представляла.
Несомненно, она функционировала. Когда Кребс в первый раз включил ее (скорее, со скуки), ткнув лощеным пальцем в кнопку «Включение» и еще ни о чем не подозревая, Машина тихо загудела, а дисплей мягко вспыхнул нежно-голубым пламенем. На нем изобразился ряд нулей и надпись: «Готов».
Ронни тогда нахмурился, поджав губы, но никаких поспешных выводов делать не стал. Стивенсон же был как на иголках. Он в это время руководил несколькими рабочими, вытаскивающими из подвала ненужный старушечий хлам.
— Сэр, — сказал он Кребсу, уже чуя нездоровый интерес молодого человека к непонятному агрегату, — в течение двух-трех дней мы без проблем демонтируем… это… Не извольте беспокоиться! Лучше бы вам подняться наверх! Здесь так пыльно…
— Нет, — задумчиво ответил Ронни, ощупывая панель управления Машины и дивясь ей все сильнее и сильнее, — оставьте это в целости и сохранности, только приберитесь вокруг.
Интересно также было то, что круглая, радиусом почти полтора ярда, огороженная барьером площадка рядом с Машиной, которую Ронни впоследствии назвал Зоной, оказалась свободной от какого-либо мусора и, тем паче, толстенного слоя многолетней пыли, покрывавшего все вокруг, в том числе и сам аппарат.
Зато точнехонько по ее центру лежала толстая пачка газет. Один из рабочих хотел было запихнуть ее в мешок для мусора, но Кребс остановил его и, разрезав плотно стягивающую пачку бечеву, внимательно осмотрел находку. Это оказалась подборка основных финансовых лондонских газет, несколько образцов желтой бульварной прессы и пара журналов за четыре недели.
Но за какие недели! Если на тот момент было 14 октября 1965 года, то газеты датировались августом того же года! Как они могли попасть в наглухо закрытый подвал старого дома, тем более что никаких следов пребывания человека вокруг не наблюдалось в течение нескольких лет?! Тоненький слой пыли, осевший на них, не мог скопиться в этом подвале за каких-то два месяца…
Несколько дней Кребс ломал голову, но так ничего определенного и не надумал. Да, иногда он со скуки почитывал фантастические романы и рассказы, поэтому имел некоторое представление об идее путешествий во времени, параллельных мирах и зеленых человечках, свободно читающих мысли и палящих энергетическими лучами. Но одно дело фантастика, которую никто всерьез не воспринимает, а другое… Другое дело — странный аппарат, стоящий в подвале его собственного дома и так и просящий, чтобы им воспользовались.
Что Ронни и сделал.
Строго-настрого наказав Стивенсону держать язык за зубами, этим же вечером Ронни спустился к Машине и принялся за дело. С пультом управления разобраться было легко. Судя по всему, Хронотрон позволял путешествовать в прошлое и будущее, а размер прыжка выставлялся с помощью простой клавиатуры. Разумеется, Кребс был не таким наивным, чтобы сразу сломя голову самому куда-нибудь отправиться.
С полчаса он разбирался с вводом в Машину данных. Хронотрон позволял перебрасывать предметы массой до тысячи фунтов в интервале ста пятидесяти лет по обе стороны от настоящего момента, причем с шагом в один час. На дисплее, как только он пытался что-либо нажать, сразу бежала информационная строка-подсказка, так что перепутать что-либо можно было только при наличии большого желания.
— Вот это яйцеголовые! — восхищенно изумлялся Кребс. — Придумают же!.. А еще жалуются, что науку не финансируют!
Первым делом Ронни послал на час в будущее свою дорогую ручку «Parker» с золотым пером.
Когда он втопил кнопку «Пуск», механический, но приятный женский голосок изнутри Машины произвел в течение десяти секунд обратный отсчет (чем снова до ужаса перепугал Кребса), прозвучал гонг, в Зоне полыхнуло холодным голубым пламенем, и ручка с тихим хлопком исчезла!..
За этот час Кребс, безумно волнуясь, выпил целый кофейник кофе и выкурил несколько крепких гаванских сигар, однако ни через час, ни через два ручка не вернулась. Тем не менее Машина Времени высвечивала успокоительную надпись: «Процесс завершен успешно».
Тогда Ронни набрал мячиков для гольфа и послал на час вперед один из них. И тот вернулся! Ровно через час!
— Внимание! — объявила тогда Машина. — Прибытие объекта. Десять, девять, восемь…
Кребс чуть сигару не проглотил от неожиданности, а его очки в золотой оправе съехали на нос. Вот оно! Свершилось! Как пантера кинулся он к барьеру и, прищурившись, уставился сквозь пелену табачного дыма в круг, в центре которого был нарисован ярко-красный кружок.
Снова мертвенно полыхнуло, и на месте метки появился мячик. Точно такой же, идеальный мячик для гольфа. Кребс схватил его и внимательно осмотрел со всех сторон. Сомнений быть не могло — это был именно тот мяч.
Ронни воспрянул духом и послал в будущее уже два мяча, предварительно расписавшись на них своей замысловатой росписью — что-то его все-таки тревожило.
Пришел только один мяч. С его росписью. Тогда Кребс отослал еще два. Они оба благополучно материализовались, но росписи были сделаны красными чернилами, а не синими, какие он использовал!
И тут Машина отказалась работать, сообщив, что «надвигается мощный хроноциклон, в связи с чем работа по хронопереброске возобновится через пятнадцать часов». Впрочем, было уже за полночь, да и Кребс сильно устал, одурев от выпитого кофе, выкуренных сигар и переживаний. Он поднялся наверх и сразу же лег спать, не обратив внимания на обычные причитания Стивенсона в его адрес по поводу и без повода.
Проснулся Рональд в полдень с ужасной головной болью. Тело безумно ломило, во рту был ужасный привкус, а в ушах шумело, словно он находился на берегу океана. Но, вмиг вспомнив, что у него есть в подвале, Кребс живо привел себя в порядок, перекусил на скорую руку, к неудовольствию Джорджа, постоянно пытающегося привить ему настоящий аристократизм, и побежал к Машине.
Хроноциклон еще не прошел, и два с половиною часа Кребс пытался составить план, по которому следовало бы действовать.
На сей раз он решил попытать счастья в прошлом. Заготовив целую кучу хитро помеченных предметов, он закидывал их по отдельности и скопом на час, два, три назад, но все было безрезультатно. Потом он отправил какую-то безделушку как раз в тот момент, когда намедни впервые включил Машину. И опять провал. Потому что он не помнил, чтобы эта вещь тогда появлялась. Не помнил ни до, ни после отсылки. Этот хроноциклон мне путает все карты, решил наконец Ронни.
С прошлым выходила небольшая неувязочка. Как, действительно, что-то может появиться в его прошлом, посланное из настоящего, если этого он не помнил? Возможно, данная вещь все-таки появилась там, но его воспоминания относятся к старому положению вещей. Так какой же смысл тогда что-либо посылать в свое прошлое? С другой стороны, аппарат же соорудили! Значит, есть какой-то смысл…
Пораскинув мозгами, Ронни понял, что смысл есть, когда он-будущий что-либо перешлет ему-настоящему. Но он постоянно является настоящим, поэтому нужно дать знать ему-будущему о данном опыте, и тогда… Тогда… Маразм какой-то, сердился Кребс. Посылать самому себе записочки в будущее! Эдакая дружеская переписка старых друзей…
И тут Ронни осенило. Фантастика! Это же именно то, что ему и нужно! Информация из будущего! Данные тотализатора, биржевые ставки, скачки, выборы, войны, катастрофы и другие мировые события, а также его собственные, отфильтрованные на будущем его потенциальном опыте от ошибок и неудач.
Он будет богат, неимоверно богат и знаменит, и никто не сможет у него отобрать его бесценную находку, его курицу, несущую золотые яйца!
Ронни вспомнил о пачке газет, обнаруженных в Зоне Машины Времени. Вот оно! Будущий Кребс, оказывается, уже присылал ему информацию! Но почему они датировались августом и присланы были до того, как он нашел аппарат? Может быть, Машина сломалась, разрегулировалась? Или это все проказы неких хроноциклонов? Выходит, там, во Времени, тоже существует своя погода…
В любом случае гадать сейчас было абсолютно бесполезно. Ронни заготовил пачку листов и написал на них послания с просьбой самому себе выслать в прошлое свежие газеты с расчетом, чтобы они появились у него сегодня вечером. Получалось несколько витиевато и глупо, но иного выхода он не видел. Затем Кребс настроил машину на сутки вперед и отослал их в будущее. Оставалось ждать.
В восьмом часу, когда он уже начал нервничать, прибыло целых три мяча для гольфа, на каждом из которых синел оттиск фамильной печатки Кребса и дата — 16 октября, 10 часов 11 минут. Завтрашний день! Казалось, над ним смеялись. Кребс в гневе разорвал оставшуюся бумагу и тупо просидел в принесенном Стивенсоном кресле более часа, ожидая чуда. Но его не произошло.
Этот Кребс-будущий не может быть глупее Кребса-настоящего, это же понятно! Либо записки не дошли, либо причина была в самой Машине, точнее, во Времени, о глубинных свойствах которого Ронни не знал ничего, как, впрочем, и любой другой на Земле.
А может, газеты из будущего просто затерялись? Машина Времени — это все-таки не Королевская Почта…
К десяти вечера, игнорируя слабые протесты Джорджа, Кребс надрался как сапожник и отослал на две недели вперед старого полуослепшего мраморного дога по кличке Цицерон, уже практически беззубого и страдающего нервным тиком.
— Возвращайся молодым! — пьяно хохотал Кребс. — И не забудь мне-будущему передать привет!
На немой ужас в глазах Стивенсона, в которых стояли слезы, Рональд ответил с пьяной рассудительностью, пожав плечами:
— От него одни проблемы… И гадит везде. Служить науке — это тебе не сковородки драить!
На следующее утро он ужасно страдал похмельем и до часу дня даже не спускался в подвал, в тайне надеясь, что газеты из будущего, а точнее, из сегодняшнего вечера все-таки уже там.
Но их там не оказалось. Зато лежал старый потрепанный рабочий ботинок Стивенсона.
— Странно, — только и мог сказать Кребс и почесал затылок.
— Твой ведь, да? — пристал он позже с допросом к слуге, брезгливо держа обувь за шнурок.
— Да, сэр, — растерянно ответил тот. — Очень похож…
— Что значит очень похож?! — с издевкой прошипел Кребс, превозмогая снова появившуюся головную боль.
— Свои ботинки, сэр, я только что натер ваксой и убрал в шкафчик, — с достоинством проговорил Джордж. — А этот нечищеный.
— Я вижу, старый идиот, что он нечищеный! — взвизгнул Кребс. — От него вообще черт знает чем несет! Но это твой ботинок, не так ли, мой любезный друг?! Как он мог оказаться в Зоне Хронотрона?! Давай подумаем, а?! Ну?! Да! Ты самовольно ходил и пользовался им!
— Боже упаси!.. — всплеснул руками Стивенсон. — Никак нет, сэр!
— А ко мне-то он как мог попасть?! Соображаешь?! — Кребс поднес к носу слуги раскачивающийся штиблет.
Тот был готов хлопнуться в обморок. Уж он-то не мог не узнать свой ботинок, в котором проработал в саду, ухаживая за роскошными розовыми кустами, уже как несколько лет.
— Разрешите, сэр… — промямлил Стивенсон и взял в руки до боли знакомую обувь.
Покрутив ботинок, словно видел его в первый раз, он автоматически вдел в отверстие вылезший шнурок, изогнул подошву и засунул руку внутрь, по привычке проверяя стельку.
— Сэр, — растерянно произнес он, — там что-то есть…
Это оказался скомканный лист бумаги, на котором почерком Кребса было написано: «Привет от Цицерона, малыш!»
— Сработало! — радостно завопил Ронни, округлив глаза. — Цицерон прибыл в будущее, и оттуда я прислал себе ответ! Великолепно! Никуда, Джордж, не девай свои ботинки, они мне скоро, возможно, понадобятся!..
Стивенсон ошарашенно промолчал. Его уже ничего не удивляло, даже то, что неожиданно стельки оказались старыми, хотя он заменил их несколько дней назад. Но почему-то он не решился это высказать хозяину, чувствуя, что эта весть может ему здорово не понравиться.
В прекрасном расположении духа Кребс устремился в подвал. Но тут его посетила одна странная мысль. Как же сразу-то не вспомнил! Вчера он получил три мяча для гольфа, да еще и с печатью, которые, по-видимому, были отправлены сегодня в 10 утра, но уже пробило два пополудни! А сегодня он ничего не посылал! Парадокс. Или дезинформация? Но зачем ему дурить самого себя! Странное дело. Получается так, что из настоящего момента в прошлое слать что-либо бессмысленно, а в будущее — непредсказуемо. Или он что-то недопонимает, или кто-то кого-то водит за нос.
— Тысяча чертей! Я тебя все равно одолею, сатанинское отродье, не будь я потомок Кребсов! — процедил Ронни, решительно распахивая дверь подвала. — Все остальные варианты исключаются напрочь!
Дней десять Кребс денно и нощно торчал у Машины и слал в обе стороны все, что попадется под руку в доме. Так, безвозвратно ушел великолепный фарфоровый китайский сервиз на 24 персоны, шесть бронзовых канделябров начала восемнадцатого века, полный набор клюшек для игры в гольф, двадцать сигар различной степени выкуренности, более сотни отцовских книг на медицинскую тему, к которым Кребс не питал ни малейшего интереса, около фунта разноцветных перламутровых пуговиц, набор кочерег от камина, любимая кукла маленькой дочки миссис Бойд, кухарки, а также сначала просительные, а потом требовательные и под конец гневные записки самому себе. И множество других предметов, из-за которых у него со Стивенсоном начался серьезный разлад. Не забыл Ронни и о свежих газетах.
Обратно вернулась половина пуговиц, пять сигар, несколько книг, в том числе и парочка, не посылаемых до того им в будущее, три канделябра и остальное по мелочи. Зато в качестве бонуса он получил целых три пачки газет, но все они датировались числом дня прибытия, так что согласно своему плану Кребс ничего не мог предпринять.
Выяснилось также, что во время прибытия совершенно неважно было, включена Машина или нет (в первом случае она имела возможность просто предупредить о скором событии), а также то, что предметы не накапливались в Зоне — более ранние заменялись вновь прибывшими, — так что за событиями необходимо было постоянно следить, чтобы не упустить что-либо важное.
Кребс также последовательно посылал несколько предметов в один и тот же момент будущего, но они вместе никогда не приходили, в лучшем случае появлялся один из них.
За это время пронеслось два небольших хроноциклона и один, как выразилась Машина, антихроноциклон длиною почти в сутки, в течение которых Кребс места себе не находил и, шатаясь по дому, терроризировал прислугу.
В прошлом все исчезало, как в проруби, бесследно, несмотря на то что оттуда пришло с дюжину его же записок с просьбой выслать газет и вообще подать признаки сознательной деятельности. Кребс все это прилежно исполнял, и 26-го объявилось целое восторженное благодарственное письмо, датированное 25 октября, с рассказом о том, как он получил-таки 21 числа итоги скачек, произошедших 25 октября, и выиграл таким образом в тот день 34 тысячи фунтов!
Но у Ронни не было этой суммы. Он позвонил в свой банк и не обнаружил там никакого прихода за последние два месяца. Одни расходы.
Очередной парадокс. Но кто-то ведь уже шиковал на эти бешеные даже для него деньги, полученные с его помощью!
Так начался первый его недельный запой.
Поздно вечером двадцать девятого октября, в самый разгар попойки, устроенной в этот день Кребсом прямо в подвале у Машины, на подкашивающихся ногах из Зоны выбрался Цицерон, пуская слюни и дрожа как осиновый лист. Он тут же безвольно привалился к стене и сделал большую лужу.
Кребс с минуту мутным взглядом осматривал сие явление, пытаясь налить в фужер очередную порцию дорогого рома.
— О, мой ддруг! — наконец, поняв, в чем дело, произнес Ронни, заикаясь и с трудом удерживаясь при этом в кресле. Его локоть все время так и норовил соскользнуть с подлокотника. — Тты ппоявился, тты нне бросил мм… мменя!.. Эт’ хорошшшо. Эт’ очч… оч’ хорошшо!
Цицерон отупело мотал головой и пускал носом гигантские пузыри.
— Дж… Джельмены! Я пп… ппрошу вас вы… выппить за-а-а… за моего ддруга, славного Ц… Цицерона! — сосредоточившись, Кребс высосал спиртное, умудрившись, однако, половину его залить себе за шиворот. — Нну как, п… песик, тебе ххорошшо?
Цицерон закатил глаза и тут же сдох, распластавшись на полу бесформенной кучей.
— Неххорошая ты ссобачка! — округлив глаза от удивления, заявил Кребс. — С… с твоей стороны эт’ было не ч… не ччестно… Не было у нас ттакого у… угговора!
Ронни истерично икнул, подпер отяжелевшую голову непослушными руками и на минуту глубоко призадумался, морща лоб.
— С… судьбу нне пперепплюнешь, джельмены! — глубокомысленно изрек он и отрубился, похрапывая и посвистывая на все лады.
Стивенсон был крайне огорчен. Он круто взялся за Кребса, и утром 3 ноября тот выглядел как огурчик. Почти.
— Похорони Цицерона со всеми почестями, — сказал Ронни слуге, — он заслужил это.
Теперь Кребс решил действовать более решительно. У него возникла теория, что, возможно, не все объекты возвращаются в Зону аппарата, некоторые из них могут разминуться с Машиной чисто в пространстве. Может быть, так необходимые ему газеты постоянно материализуются где-нибудь поблизости? Может, в саду. Или на соседнем участке. Или во Франции. А может, и на Луне. В сад-то Кребс сбегал, все облазил там чуть ли не на коленках. И внутри дома все посмотрел. Но вот как быть с соседним участком?
Кошка! Вот оно! Всем известно, что кошки, хорошие домашние кошки всегда возвращаются домой, даже если не знают дороги. И такая кошка была — она жила на кухне и звали ее Сима. Проворная, умная, живая, она как нельзя лучше подходила для плана Ронни.
После завтрака, когда миссис Бойд вымыла посуду и ушла к мяснику, Кребс тайком пробрался на кухню и, даже не дав Симе допить полагающееся ей каждодневное молоко, схватил ее и отнес в подвал. Обычно спокойная и ласковая, кошка что-то чувствовала, отчаянно вырывалась, царапалась, шипела, прижав уши, но, слава богу, не мяукала.
Кребс настроил Машину на час в будущее, включил таймер и, когда прозвучало «один», швырнул Симу в Зону. Та, вращаясь в воздухе, с диким воем исчезла в голубом сиянии. Кребс отер кровь с расцарапанных рук и принялся ждать. Не появилась она ни в обед, ни на ужин и ни через два дня.
— Странно, — жаловалась миссис Бойд, — куда это наша Симочка запропастилась? Уж не соседские ли мальчишки сделали с ней что плохое? Ух, разберусь я с ними! И Цицерон, царствие ему небесное, помер…
Стивенсон подозрительно косился на Ронни, но тот делал невинное лицо и пожимал плечами, переводя разговор на другую тему.
Кошка легко могла погибнуть, рассуждал Рональд. Попасть под машину, упасть с высоты, или ее поймали те же мальчишки. Была бы еще одна, Кребс послал бы и ее, но второй не было, зато в холле висела клетка с разноцветными попугайчиками. У птицы больше шансов вернуться, решил он и проделал тот же фокус с желтым попугайчиком.
Ровно через час Машина произвела отсчет, и по подвалу запорхал попугай. Голубой.
— Черт знает что такое! — выругался Кребс. — С ума сойти можно!
Он снова отправил его в будущее, пятнадцать минут потратив на ловлю юркой птицы. Вернулся желтый. Кребс запихнул его обратно в клетку и снова надрался.
На следующий день Кребс связался с Лондонской радиотехнической лабораторией и заказал автономный ламповый радиопередатчик с мощными батареями в герметичном корпусе, способный самостоятельно передавать в эфир позывные. Эта игрушка обошлась ему в кругленькую сумму, но скупиться на освоении Машины Времени Ронни считал глупостью.
Через пять дней, в течение которых он не трогал Машину, только изредка проверял наличие новоприбывших вещей (ничего не появилось), заказ был доставлен, и счастливый Кребс, включив передатчик, закинул его в будущее.
— А с помощью вот этого приемника, — сказали ему в лаборатории, передавая на руки еще один ящичек, — вы сможете установить наличие передатчика-маяка в радиусе более 600 миль. Впоследствии, если хотите, мы можем запеленговать сигнал и найти его. Только зачем вам, сэр, это нужно?..
Кребс не соизволил ответить.
Сгорбившись в кресле и нацепив на голову наушники, Ронни напряженно вслушивался в потрескивание и шорох радиоэфира. Как только передатчик исчез, характерное попискивание пропало, и Кребс нервно ждал. Иногда ему казалось, что сигнал появился, но это пищало у него в ушах.
Чуда снова не произошло. Несколько часов кряду Кребс провел у приемника, но тщетно. Передатчик как в воду канул. Он перепробовал все частоты, поднял над домом повыше антенну, проверил батареи, радиолампы, но…
Вечером, так ничего и не дождавшись, Кребс в ярости устроил погром в доме, чем здорово перепугал прислугу. Он метался, как разъяренный раненый лев, круша все на своем пути, богохульничал, проклиная все на свете, а потом Бену, второму слуге, расквасил нос и поставил фингал под глазом. После этого Рональд спустился в подвал и, в бешенстве разбив все лампы приемника и искорежив его корпус, отослал обломки на сотню лет в прошлое.
— Если не мне, то и никому! — орал он, брызжа слюной и потрясая кулаками.
Успокоился Ронни только к полуночи, «приняв на грудь» привычную дозу алкоголя.
— Совсем спивается наш хозяин, — озабоченно сказала миссис Бойд. — Да что это с ним приключилось? Никак не пойму! Чудной он стал, ей-богу…
— Если так и будет продолжаться, я уйду, — заметил Бен, до сих пор придерживая компресс под глазом.
— М-да… — только и мог проговорить Стивенсон. — Однако идемте прибираться…
Через два дня в Зоне появился слиток золота. Высшей пробы. Он одиноко лежал на красной метке и ярко поблескивал в свете электрической лампочки. Несколько минут Кребс отупело разглядывал его, не решаясь даже приблизиться, а потом, выкидывая невиданные коленца, сплясал сумасшедшую джигу.
— Свершилось! — орал он. — Мне уже идут дивиденды! Ай да я, молодчина! Хо-хо, тра-ля-ля! Джордж, старый вшивый верблюд, а ты не верил!
Под слитком лежала записка: «Ронни из 17 ноября! Я все придумал как нельзя лучше. Мы богачи. Срочно обрати весь свой капитал в золото и вышли во 2 декабря 1965 года, ровно в три часа пополудни. Подвернулось отличное дельце. Подробности позже. Вместе, с объединенным богатством — мы сила! Ронни Кребс. 2 декабря 1965 года».
Кребса несколько смутило это предложение. Если учесть такую плохую воспроизводимость пересылок во Времени… Но соблазн был слишком велик. Наконец-то хоть какая-то осмысленная связь! И главное, у него-будущего есть конкретный план действий, а кому можно доверять более всего, как не самому себе? Интересно, что это он там надумал?! Мог бы чиркнуть и поподробнее! Впрочем, возможно, тогда что-нибудь непоправимо изменилось бы там, в будущем… Да черт ногу сломит в этом таинственном, непостижимом Времени!
Проникшись глубочайшим уважением к неизвестным создателям Машины Времени, Кребс в течение несколько дней приобрел через банк золотые слитки практически на весь имеющийся капитал и, предварительно прочитав длинную слезную молитву (а молился он в своей жизни нечасто), отослал их во 2 декабря, сложив в центре Зоны солидную сверкающую кучку. Не забыл он и про послание: «Дорогой Ронни! Посылаю все, что у меня есть. Думаю, у нас все получится, поскорее пришли свой план! Жду с нетерпением».
Все последующие две недели Ронни был таким паинькой и лапушкой, что Стивенсон на радостях как-то даже заикнулся о демонтаже Машины, но в ответ получил такой уничтожающий взгляд, что чуть не подавился, и понял, что хозяин просто проворачивает с ней очередную долговременную аферу.
Время не изменить, думал слуга, все тщета и суета! Лишь бы ничего плохого не случилось, только бы обошлось! Но когда же это кончится?! Долгими ночами Стивенсон бессонно ворочался на жесткой постели и жарко молился Богу, уже, однако, ни на что хорошее не надеясь.
Ронни ужасно волновался. Никакого дополнительного разъяснения из будущего он не получил и, в чем состоит план декабрьского Кребса, не догадался.
И вот настало второе декабря, время перевалило за три часа после полудня и… Ничего! Кребс, как ополоумевший сеттер, кружил вокруг ограждения Зоны, но золото, посланное им 17 ноября, не пришло. Более того, он опять ничего не понимал. Будущее, в которое он попал «своим» ходом, снова не совпадало с тем, другим будущим. Но если раньше это представляло все-таки больше академический интерес, то сейчас он потерял на этом весь свой капитал!!!
Все еще не веря провалу, Кребс, не обращая внимания на протесты Стивенсона, провел у Машины двое суток, не смыкая глаз и не беря в рот ни крошки. Затем он не выдержал и, вновь напившись, проспал беспробудно двадцать часов, обязав Джорджа лично следить за Зоной. К тому времени, конечно, вся прислуга уже знала о Машине — догадки и предположения строились одна фантастичнее другой. Но все пришли к одному мнению — до добра это все не доведет, жди худшего. Миссис Бойд отправила дочку к сестре в Манчестер, а Бен потихоньку стал собирать свои пожитки. Стивенсон просто выл на Луну.
После этого, чтобы постоянно находиться у Машины, Кребс совсем переехал в подвал. Джордж перенес ему вниз нехитрый скарб, обеспечив хозяину некое подобие комфорта, и Ронни почти не выходил наверх, постоянно дежуря у аппарата и мрачно размышляя над своей судьбой, уже не делая никаких попыток что-либо куда посылать.
Однажды у него мелькнула мысль самому отправиться в будущее или прошлое, но он быстро отбросил подальше эту идею, потому что стал просто бояться Времени, его до дрожи страшила перспектива оказаться неизвестно где и когда. И с кем-то.
Нельзя облапошить самого себя, это бессмысленно, думал Кребс. Но это, тем не менее, произошло!
Как-то разгуливая в мрачном настроении по своему саду, он заметил мамашу с тремя близняшками. Для постороннего человека девочки были практически неразличимы. Одинаковая одежда, лица, голоса. Они бегали стайкой вокруг матери и трещали практически идентично друг другу. Долгим, насупленным взглядом Кребс провожал их, пока дети не скрылись за поворотом.
И тут Ронни озарило. А если предположить, что существует целый набор параллельных миров? Скажем, в каком-то ином измерении есть такая же Англия, такой же старый особняк с Машиной и такой же Рональд Кребс, пытающийся разобраться с пересылкой во времени? Скажем, Машина перебрасывает предметы не в свою временную линию, а в параллельную. Этим мог бы сняться парадокс убиения собственной бабушки, например.
Однако существовал серьезный момент: невоспроизводимость результатов, как-то несовпадение количества и качества предметов. Получалось, что, так же как и сестренки-близняшки, эти параллельные миры должны быть похожи, но не идентичны. Параллельные миры чем-то между собой различаются. Где-то Кребс расписался синими чернилами на мячике для гольфа, а где-то красными. В каком-то мире для отсылки в будущее он использовал желтого попугайчика, а в другом — голубого.
Миры различались, возможно, в расположении особняка с Машиной, наличием самой машины или даже существованием самого Ронни! Вот почему он получал гораздо меньше, чем отсылал, а если что и получал, то не совсем требуемое. Эти Кребсы действовали похоже, но не идентично. Как близняшки…
Но ведь что-то у кого-то получалось? Получалось у какого-то Ронни из параллельного пространства! Но почему не у него, почему?! Получалось так, что золото не пришло по назначению тому, кто его заказывал, и не могло прийти, а досталось какому-то другому Кребсу, который, может быть, вообще демонтировал Хронотрон… Впрочем, в любом случае это была пустая гипотеза, и делу мало могла помочь.
Другой вопрос, если существовали подобные парадоксы Времени, то зачем в таком случае такая Машина?! Может быть, создатели сами не разобрались с ней да и забросили это дело? Здесь голову можно было ломать сколько угодно, да все впустую…
С каждым днем психическое состояние Ронни ухудшалось. Он исхудал, зарос жиденькой бородкой, под глазами светились яркие синяки. Иногда ему слышались странные звуки, идущие из ниоткуда, а перед взором постоянно кружили какие-то серые пятнышки. Он стал крайне раздражителен и кидал в Стивенсона все, что попадется под руку, если тот слишком настойчиво крутился рядом.
И в нем росла злость, дикая злость. На всех. И в особенности на «параллельных Кребсов». Никто не хотел делать его богатым. Все делали его только несчастным и обездоленным. Он был разорен, унижен и оскорблен. Над ним жестоко посмеялись, хитро использовали и выкинули на помойку жизни. Но они ответят. Кребс еще не знал как, но они все непременно ответят!
А двенадцатого декабря Машина неожиданно прислала шимпанзе. Он выскочил из Зоны и с диким визгом стал носиться по подвалу, размахивая лапами и натыкаясь на предметы. Большое зеркало вмиг раскололось на мелкие осколки, гора выпитых Кребсом бутылок со звоном разлетелась по полу, столик перевернулся, и нехитрая закуска была под ним тут же погребена. Ронни ловко подхватил новую, еще непочатую бутылку мадеры и прижал ее к сердцу, ошарашенно разглядывая гостя. На шимпанзе оказался клоунский цирковой наряд и ошейник с бубенчиками, весело побрякивающими при каждом движении обезьяны. Кребс заметил, что на нем крупно было написано: «Дурачок». В чей огород камень?
Разъяренный шимпанзе — довольно опасное животное. Кребс выскочил из подвала, сбегал в свой кабинет за браунингом и, вернувшись, с наслаждением расстрелял бедного примата. На этот шум явился насмерть перепуганный Стивенсон, вдвоем они убрали тело шимпанзе, и с этого момента Кребс нигде не расставался с пистолетом.
Пятнадцатого декабря Ронни, заняв у знакомых деньги, умудрился достать несколько ящиков взрывчатки и даже дюжину ручных гранат. Как он это сделал, история, однако, умалчивает…
«Моя месть будет ужасной, но справедливой», — удовлетворенно думал начавший сходить с ума Ронни.
— Сэр… — голос Стивенсона охрип и дрожал, когда они вместе перетаскивали к Машине тяжелое и опасное добро. — Зачем это все вам?!
— Надо помочь кое-кому образумиться и понять некоторые элементарные соображения по поводу моей персоны, — усмехаясь, отвечал Кребс.
После обеда Ронни принял традиционную рюмку и решительно спустился в подвал, весело бурча что-то себе под нос.
— Не хотите, джентльмены, по-хорошему, будем по-плохому, — хмыкнул он и выставил таймер Машины на час в будущее. — В конце концов, и я рискую, так что все по-честному…
Он с трудом распаковал один ящик и достал большую динамитную шашку с бикфордовым шнуром. «Один дюйм нашего шнура горит около трех секунд», — сказали ему. Кребс отмерил четыре дюйма шнура и аккуратно обрезал его. Затем запустил процесс хронопереброски, поджег шашку и положил ее по центру Зоны. Когда осталось менее дюйма шнура, шашка исчезла.
— Поиграем в русскую рулетку! — возбужденно воскликнул Кребс и довольно оглядел ящик. — Сегодня все там будете… Если сам останусь в живых.
В течение часа он, нервно поглядывая на ручной хронометр, забросил в будущее пятнадцать шашек, в конце уже так приноровившись, что на глазок поджигал шнур в нужном месте и швырял шашку при последних отсчетах Машины, рассчитывая, что она взорвется там через одну-две секунды после прибытия.
Наконец, по истечении часа отбытия первой шашки, он уселся напротив Зоны, мрачно потягивая коктейль собственного приготовления.
Однако нервов у него хватило минут на пятнадцать. Покрывшись холодным потом, он выскочил за дверь, привалившись к ней спиной с другой стороны и с трудом переводя дыхание. Ровно через минуту в подвале грохнул взрыв. Через три минуты еще. Кребс, уже жалея о затеянном, дрожащей рукой отер со лба пот и кинулся по ступенькам наверх.
Наверху столпилась прислуга. Мертвенно-бледный Бен, отбивая зубами чечетку, круглыми, вытаращенными глазами пялился на хозяина, словно на вернувшегося с того света. Миссис Бойд скороговоркой читала молитву, а Стивенс, тоже перепуганный, принялся ощупывать Ронни:
— Вы целы, сэр, с вами ничего не случилось? Что это было?
— Оставь меня, все нормально… — Кребс устало отмахнулся от него и попытался пройти мимо. — Эксперимент, только и всего. Вы свободны.
Видя, что никто из слуг не двигается, он гаркнул:
— Какого черта вы все здесь делаете?! Что, дел никаких нет, а?! А ну-ка, марш отсюда, и впредь чтобы оставались на своих местах! И держите язык за зубами, иначе…
Ронни красноречиво похлопал по притороченному к поясу браунингу и зашагал прочь. Через мгновение глухо взорвалась еще одна шашка. Миссис Бойд моргнула и со слезами бросилась бежать, а Бен бессильно сполз по стенке на пол, моргая белесыми ресницами. Уж он-то знал, что должно было случиться что-то нехорошее!
Стивенс совсем ссутулился. Перекрестившись, он поджал тонкие губы и пошел к себе в комнату, намеренно печатая шаг. С каждым часом решимость его все росла.
Следующая неделя для домочадцев была сущим адом. Кребс совсем свихнулся и теперь с азартом играл в свою усовершенствованную русскую рулетку. Он напивался вдрызг и бросал в Зону шашки, а вскоре очередь дошла и до ручных гранат. Причем он уже не выбегал из подвала, а прятался за корпусом Машины, на котором до сих пор не появилось сколько-нибудь заметных царапин. Каждый день в подвале гремело пять-шесть взрывов, дом сотрясался, грозясь в любой момент расползтись по швам, летели осколки. Пару раз Ронни задевало: в первый раз в щеку, оцарапав ее, во второй — в предплечье. Но, даже перебинтованный, он не сдавался и увлеченно продолжал свое занятие.
— Мы должны заявить в полицию и остановить это безумие, — в страхе говорила миссис Бойд, в очередной раз пересаливая рагу. — Он всех нас в могилу сведет.
— Или в психиатрическую клинику, — добавлял Бен. — Он же просто псих! Мы все взлетим на воздух! Я уйду…
— Да поможет нам Бог, — отрешенно отвечал Стивенсон и надолго замыкался в себе.
А Кребсу все было нипочем. Цель поставлена. Месть. Ужасная. Неотвратимая. Этих Кребсов там много. И усилия придется приложить огромные.
У него даже возникла мысль послать себе-прошлому-параллельному ящик с динамитом с коротким запальным шнуром и надписью вроде «Отдай мои денежки!», чтобы тот сразу же по прибытии взорвался и гарантированно уничтожил параллельного недоумка, но потом эту идею оставил.
И ночью и днем летели шашки и гранаты. Гремели взрывы…
Никому не сообщив, за два дня до Рождества ушел Бен.
— Он не может творить зло на Рождество! — причитала миссис Бойд на следующий день. — Это страшный грех! Я не выдержу этого! Наш дом развалится. Видели трещину в стене моей комнаты? Вот-вот…
Стивенсон, стиснув зубы, молчал. Он чувствовал, что надо что-то делать, но, что именно, не знал. Он был просто слугой, это и погубило их хозяина.
В этот вечер у Кребса было приподнятое настроение. Он спустился в подвал и включил Машину. Он им покажет! Он им всем покажет… Чтобы такого придумать еще? Ронни сел в кресло и задумчиво почесал затылок. Надо принять что-нибудь горячительное — без спиртного умных мыслей что-то больше не приходит…
Неожиданно прозвучал хлопок, полыхнуло синее пламя, и в Зоне появился человек. У него был безумный взгляд, растрепанные волосы, а в руке пистолет.
— Руки вверх, обманщик! — рявкнул он и, не сводя взгляда с Кребса, стал осторожно перелазить через барьер Зоны.
Ронни открыл от удивления рот.
— Ты кто? — просипел он.
— Не догадываешься? — прорычал незнакомец. — Я — это ты, только из параллельной вселенной и на час старше. Вот как. Даром тебе это не пройдет, подонок.
— Я не понимаю… — Кребс, не веря своим глазам, уставился на пришельца. Это был он, Рональд! Рональд-будущий…
— Готовься к смерти, урод! — Кребс-2 навел на него свой браунинг. — Это тебе за обман, за мое бесчестие и бедность.
— Ты о золоте?.. — одними губами прошептал Кребс-1. — Но я сам его лишился, я в точно таком же положении, как и ты…
— Я знаю это, но меня это нисколечко не волнует. Я вас всех уничтожу! — с кривой ухмылкой на губах Кребс-2 нажал на курок.
Осечка. Вторая… Третья…
— О черт… — Ронни-2 побледнел, в ужасе уставившись на свой пистолет. — Я все понял… Черт, не стреляй! Не стреляй!
Кребс-1, воспользовавшись моментом, выхватил из-за пояса браунинг и выстрелил. С дыркой во лбу Ронни-2 опрокинулся обратно, за ограду Зоны.
— Они начали охоту!.. — оттирая пот, Ронни-1 поднялся с кресла и нетвердой походкой подошел к Ронни-2. Тот был мертв.
Ну вот. Теперь они будут прибывать сюда и стараться его, настоящего Кребса, убить. Что делать? Опередить врага! Нанести превентивный удар. Начать самолично уничтожать параллельных Рональдов.
Кребс-1 подбежал к Машине и Набрал на ее клавиатуре команды. Итак, на час в прошлое. Было бы неплохо, конечно, расстрелять их всех еще в середине октября, но тогда они не поймут, за что наказаны. А они должны знать, должны!
— Девять, восемь, семь… — пошел отсчет Хронотрона.
Ронни-1 перепрыгнул барьер и оказался в центре зоны.
— Два, один…
Вокруг Ронни-1 засияло, его замутило, толкнуло, и… перед ним в кресле появился человек, который на Кребса удивленно выпучился.
— Руки вверх, обманщик! — рявкнул Ронни-1 и, не сводя взгляда с человека с признаком сумасшествия на лице, стал осторожно перелазить через барьер Зоны.
Кребс-3 открыл от удивления рот.
— Ты кто? — просипел он.
— Не догадываешься? — прорычал Кребс-1. — Я — это ты, только из параллельной вселенной и на час старше. Вот как. Даром тебе это не пройдет, подонок.
— Я не понимаю…
— Готовься к смерти, урод! — Кребс-1 навел на него свой браунинг. — Это тебе за обман, за мое бесчестие и бедность.
— Ты о золоте?.. — одними губами прошептал Кребс-3. — Но я сам его лишился, я точно в таком же положении, как и ты…
— Я знаю это, но меня это нисколечко не волнует. Я вас всех уничтожу! — с кривой ухмылкой на губах Ронни-1 нажал на курок.
Осечка. Вторая… Третья…
— О черт… — Кребс-1 побледнел, в ужасе уставившись на свой пистолет.
Он совсем забыл, что с утра у него оставался только один патрон, который и был истрачен на Кребса-2… Более того, эта сцена до мелочей напоминала события, произошедшие только что в будущем, но там все было наоборот! Значит, получается, что…
Кребс-3 уже тянулся к кобуре. У Ронни-1 подкосились ноги.
— Черт, не стреляй! — закричал он. — Не стреляй!
Кребс-3, воспользовавшись моментом, выхватил из-за пояса браунинг и выстрелил. С дыркой во лбу Ронни-1 опрокинулся обратно, за ограду Зоны.
— Они начали охоту!.. — опирая пот, Кребс-3 поднялся с кресла и нетвердой походкой подошел к Ронни-1. Тот был мертв.
Ну вот. Теперь они будут прибывать сюда и стараться его, настоящего Кребса, убить. Что делать? Опередить врага! Нанести превентивный удар. Начать самолично уничтожать параллельных Рональдов.
Кребс-3 подбежал к Машине и набрал на ее клавиатуре команды. Итак, на час в прошлое. Было бы неплохо, конечно, расстрелять их всех еще в середине октября, но тогда они не поймут, за что наказаны. А они должны знать, должны!
Вокруг Ронни-12 засияло, его замутило, толкнуло, и… стало абсолютно темно.
— Что за черт, — пробормотал он и на всякий случай присел, прислушиваясь.
Было настолько тихо, что звенело в ушах. В нос ударила пыль. Воздух был тяжелый, затхлый.
— Эй… — несмело произнес он.
Тишина. Ронни-12 достал зажигалку и выхватил из темноты кусок захламленного, мрачного подвала. Где это он очутился, черт возьми? Наталкиваясь на горы всякой старинной рухляди, поднимая клубы удушливой пыли, он принялся исследовать место, куда попал. Каково же было его изумление, когда Кребс-12 понял, что это все-таки его подвал, тот самый, где стояла Машина. Но только тут ее не было и в помине — лишь мусор и старые вещи.
Как же так? Когда он застрелил того подонка, выскочившего из Зоны, то решил поквитаться с остальными параллельными обидчиками, однако попал в место, где было все совсем не так! Ни Кребса-прошлого, ни Хронотрона. Почему? Не этим ли объясняется невоспроизводимость результатов перемещений во времени? Значит, есть куча параллельных миров без Машины и, возможно, без самого Кребса. Вот в такие мертвые миры без обратной связи и провалилась основная масса вещей, включая золото. Правда, в этом подвале ничего такого не наблюдалось. Хотя… кто знает?
Однако пора выбираться — на месте разберемся. В конце концов, если местный Рональд существует, это тоже может принести немалую пользу. Для обоих…
Кребс-12 нашел дверь и дернул за ручку. Та не поддалась.
— Спокойно… — сказал он сам себе, чувствуя, что снова начинает потеть. — Попробуем еще раз.
Он провозился десять минут, пытаясь выйти из подвала, но из этого так ничего и не вышло, к тому же от частого использования сломалась зажигалка, и стало абсолютно темно.
Выход был надежно заблокирован. Ронни-12 вспомнил, что подвал находится довольно-таки глубоко и далеко от других помещений. Ход в подвал, когда рабочие подбирались к нему, был завален тяжелыми ящиками, петли двери надежно заварены, а вентиляционная шахта оказалась тогда забитой тряпьем.
Кребс-12 начал задыхаться. Он ослабил дрожащей рукой воротник и медленно сполз вниз, привалившись спиной к прохладному металлу двери.
Может, мелькнула у него мысль, подать сигнал выстрелом? Хотя кто его услышит!.. И догадаются ли освободить его отсюда? Но попытаться надо, несомненно.
Воодушевленный, он вытащил браунинг и, направив его в сторону, нажал на курок.
Ничего…
Магазин был пустой, ведь последний патрон Кребс-12 использовал на двойника из параллельного пространства…
Он попал в ловушку, выхода из которой не было. Пистолет выпал из его руки, и Человек Без Будущего горько вздохнул.
— Время не переплюнешь, — тихо сказал он. — Не переплюнешь! Жаль только, что я это понял так поздно. Ничего не выйдет, господа… Аминь.
Санкт-Петербург, Россия
Юрий Бархатов
Подобно дафниям
— Удивительно тусклое солнце. Даже для августа. Можно смотреть прямо на него, и ничего не ощущаешь.
— Это все смог. Сейчас еще ничего, а вот бывают дни, так и вообще солнца не видать. Если еще и тучи, то хоть фонари включай — темнота. Не местный, сынок?
Павел несколько запоздало сообразил, что, похоже, произнес свою последнюю мысль вслух. Он огляделся в поисках нежданного собеседника.
— Не местный, говорю?
Напротив сидел лысый старик с кошелкой и улыбался во весь свой беззубый рот. Именно он и разговаривал с Павлом, поскольку в салоне больше никого не было. Выходной день и ранний час — то самое солнце только что поднялось из-за горизонта и лишь изредка мелькало среди многоэтажек. Потрепанный годами, но все еще способный передвигаться без посторонней помощи, автобус неторопливо катил по пустынным улицам, оставляя за собой шлейф густого черного дыма.
— Я впервые здесь, — сказал Павел, — но кажется, что я тут жизнь прожил. Все маленькие провинциальные городки похожи друг на друга. И ничего-то в них не меняется. Этакие островки стабильности. Ничего их не берет — ни войны, ни революции, ни катастрофы.
«Может, потому, — подумал он уже про себя, — Надя сюда и переехала».
— Это верно, — немного помолчав, согласился старик и с важным видом кивнул. — Всегда тут было тихо и спокойно. Никаких беспорядков. Последний раз, помню… да вот война-то была одиннадцатого года…
— Тридцатисекундная война, — подсказал Павел.
— Вот-вот!.. Тогда какой-то спутник там чуть на нас с небес не навернулся. Хе! Грохоту было… Кратер-то вон, сразу за дачами, — старик кивком указал направление. Павел проследил за его взглядом, но не обнаружил ничего интересного, кроме огромной рекламной голографической проекции — перевернутой трехгранной бутылки, подвешенной в воздухе между домами и извергающей из себя что-то зеленое и шипучее. — …А так больше ничего и не вспомнить. Тихо у нас. Потому, думаю, тихо, что никому не нужны мы… — Старик на время потерял интерес к разговору, лицо его приобрело отстраненное выражение.
Павел отвернулся к окну. Нет, вдруг подумал он, изменения происходят. Они слишком медленные, чтобы привлекать к себе внимание в бешеном ритме жизни мегаполисов, а здесь, в провинции, словно бы специально выставлены напоказ.
Разве во времена его детства кто-нибудь мог рассуждать о смоге, не обругав заодно правительство, мэра и местный комбинат? А небо тогда было гораздо чище. И войны не воспринимались забавными эпизодами в скучной жизни…
— А сам-то ты зачем к нам? — вдруг спросил старик.
— Я-то? — Павел пожал плечами. — К жене я приехал. Три года не виделись.
— Ага, — старик, похоже, чему-то обрадовался. — Ну, значит, встречи вам счастливой. Понятно теперь, зачем цветочки везешь… Освободился, значит?
— А?..
— Ну, — старик несколько смутился, — освободился… Из этих самых… мест. Я подумал… Ты извини, конечно, если что…
— Нет, все нормально. Но тут совсем в другом дело. Совсем в другом. — Но объяснять, в чем именно, Павел случайному попутчику не стал. По правде сказать, он и сам не знал многого… слишком многого.
Разговор сам собой прекратился, и, лишь когда автобусная автоматика звонким женским голосом, еле различимым среди шума и потрескиваний, объявила нужную Павлу остановку и тот пошел к выходу, старик вдруг спросил:
— А ведь ты, парень, не с вокзала едешь?
— Ну… нет, — не счел нужным отрицать очевидное Павел.
— И жилых домов тут в округе нет. Заводская это остановка. Разве что только… Жена у тебя, случаем, не в больнице лежит?
— Почти угадал, — произнес Павел с усмешкой, отдающей дань проницательности старожила. — Но не в больнице. В родильном доме.
Как Павел и ожидал, старик среагировал весьма живо.
— В роддоме? Да, есть тут роддом… Погоди-ка! Чего-то я не понял… Ты говорил, что три года ее не видел, а она рожать собралась?..
— Не слишком приятное положение вещей, верно? — еще раз усмехнулся Павел. Усмешка получилась довольно кислой.
Дежурная медсестра явно не была в восторге от раннего посетителя, оторвавшего ее от чашки кофе.
— Надежда Еремеева? Сейчас проверю. А вы кто ей будете?
— Муж. Я понимаю, что сейчас не приемное время и…
— Погодите, все потом, — дежурная придвинула к себе антикварного вида компьютер. — Так — Еремеева Надежда Степановна, поступила девятого ноль восьмого семнадцатого, отделение… Ой! Это же…
Чем-то до глубины души потрясенная, девушка несколько секунд вглядывалась в экран, затем подняла глаза на Павла. Она тотчас же отвела взгляд, но скрыть застывший в нем ужас ей не удалось.
— Что случилось? — с удивлением Павел обнаружил, что голос его срывается. — Что-то с Надей? Да ответьте же!
— Н-ничего. — Дежурная по-прежнему не хотела смотреть ему в лицо. — Ничего особенного. Она жива и здорова. Ей… Да вы не переживайте так! Просто… — она беспомощно развела руками, явно не находя, что сказать.
— Что-то с ребенком?
— Я должна позвонить, — заявила медсестра уже увереннее, — а вы… Подождите минутку, ладно? — Она вышла, прихватив со стола телефон и не забыв выключить компьютер. Оставила Павла одного и в полном недоумении.
Что, собственно, все это значит? Такое странное поведение, размышлял Павел, ни в какие ворота не лезет. Может, он напоролся на неврастеничку? Или действительно произошло что-то ужасное, связанное с его внезапно нашедшейся женой, и дежурная посчитала, что не вправе об этом рассказывать? Когда два дня назад ему вдруг неожиданно пришло извещение, что некая пропавшая без вести три года назад гражданка вдруг неожиданно обнаружилась в роддоме неведомого сибирского городка, Павел мгновенно забросил все дела и примчался туда так быстро, как только смог. У него были на то причины: Надя могла снова исчезнуть так же быстро и незаметно, как и в первый раз, — заметая следы с тщательностью, которая сделала бы честь матерому рецидивисту. Не желая спугнуть удачу, он никому не дал знать о своем приезде и ничего не сообщил ни в милицию, ни в родильный дом. Но теперь Павел уже сожалел, что не выяснил всех подробностей еще в Москве. Возможно, он совершил ошибку.