Сангу Манданна

Кики Каллира и нарисованное королевство

Sangu Mandanna

Kiki Kallira Breaks a Kingdom



© 2021 by Sangu Mandanna

© Ольга Ивасенко, перевод, 2021

© ООО «Феникс», оформление, 2023

© В оформлении книги использованы материалы по лицензии Shutterstock.com

* * *

Глава первая

Я совершенно точно убила свою мать.

Ладно, может быть, не совсем точно, но я была в этом совершенно уверена. На девяносто процентов уверена. Ну… может, на восемьдесят пять.

Все зависело от того, заперла я входную дверь, когда выходила из нашего дома сегодня утром, или нет. Но как бы я ни старалась, я не могла вспомнить, закрыла ли ее. И если нет, что ж, тогда велика вероятность, что маму, которая перекрашивала кухонные шкафы, когда я уходила, убил грабитель.

Или она была съедена беспринципным гусем, что звучит нелепо, но только если вы не встречали гусей, которые живут в Лондоне.

День начался не с такой трагической ноты. Стоял жаркий июль, только что закончился учебный год, поэтому я сразу после обеда вышла из дома, чтобы встретиться со своей лучшей подругой Эмили, ее младшей сестрой Тэм и двумя ее подругами. Мы сели в автобус и поехали на другой конец города – в один из тех парков развлечений, которые всегда открываются летом. Мы планировали эту встречу несколько недель, и поначалу все было потрясающе: мы ели мороженое, греясь на солнышке, по очереди катались на гоночных машинах и пытались выиграть гигантских плюшевых медведей.

Мы только что встали в очередь к колесу обозрения, когда Тэм сказала что-то о запертой комнате в детективном романе, который она читала, и мне вдруг пришло в голову, что я не могу вспомнить, заперла ли я входную дверь.

Уже с беспокойством я прикусила кончик большого пальца, наморщила лоб и снова попыталась все вспомнить. Я представила, как выхожу из дома и вставляю свой серебряный ключ в серебряную замочную скважину; но точно ли это случилось сегодня, или воспоминание было одним из бесчисленных миллиардов других, когда я запирала дверь?

– Кики? – Эмили легонько ткнула меня локтем. – Ты в порядке?

Я кивнула и попыталась сосредоточиться на том, что она и другие девочки говорили, но все, о чем я могла думать, это входная дверь моего дома. Предположительно порядок возможных последствий незапертой двери был примерно такой: грабитель (или гусь) видит незапертую входную дверь; грабитель (или гусь) не может поверить, насколько ему повезло; грабитель (или гусь) натыкается на маму при попытке ограбить кухню, а затем неизбежно грабитель (или гусь) убивает (или съедает) маму.

Эмили перевела взгляд на мою руку и с беспокойством наблюдала, как я терзаю ноготь большого пальца.

– Ты не в порядке, – решила она и понизила голос, чтобы Тэм с подругами не услышали ее слов. – Что случилось?

Любому, кроме Эмили или мамы, я бы солгала и притворилась, что мне плохо, или у меня болит голова, или что-то в том же роде, но это была Эмили, поэтому я сказала ей правду.

И поскольку это была действительно Эмили, она выслушала меня и кивнула:

– И неважно, если я скажу тебе, что смерть твоей матери от гуся крайне маловероятна, не так ли? Потому что, если уж эта мысль оказалась в твоей голове, ты не сможешь избавиться от нее?

Она так хорошо меня знала.

– Я должна пойти домой и проверить дверь, – сказала я. Стыд, гнев и разочарование заставили меня стиснуть зубы. – Если я этого не сделаю, то просто проведу остаток дня в переживаниях.

– Хорошо, я пойду с тобой.

– Нет! – запротестовала я. – Останься. Мне будет только хуже, если ты тоже уйдешь.

Эмили поколебалась, но затем сказала:

– Моя мама сегодня приготовит китайскую тушеную курицу на ужин. Поужинаешь с нами?

– Тушеную китайскую курицу с имбирем? – спросила я, оживляясь.

Эмили усмехнулась:

– Ага.

В общем, пообещав прийти к ней на ужин, я покинула парк в более приподнятом настроении. По дороге домой, закинув ноги на сиденье в автобусе, я достала из рюкзака пухлый альбом и быстро набросала рисунок колеса обозрения. Я изобразила крошечное радостное личико Эмили, выглядывающее из кабинки на самом верху, а затем и свое лицо рядом с ней. Хихикнув про себя, я добавила чайку в небе над нами, какающую на голову Эмили. Подруга будет в восторге, когда я позже покажу ей этот рисунок.

Я опустила карандаш и некоторое время просто смотрела на набросок. Вид миниатюрной версии меня, такой счастливой на этом колесе, заставил почувствовать, что я все-таки провела время не зря. К тому же в те двадцать минут, которые я потратила на набросок, я совершенно не думала о своей входной двери.

Но когда я вернулась домой и обнаружила, что входная дверь все-таки заперта, все теплые и нежные чувства, которые вызвал у меня этот рисунок, растворились быстрее куска сахара в горячем чае. Я видела свое размытое отражение в матовом дверном стекле и буквально сверлила себя взглядом – другую себя. Я была в ярости: пропустила веселый день со своей лучшей подругой, потому что не могла перестать думать о двери.

Я тихонько вошла в дом, борясь с искушением громко хлопнуть дверью.

Наверное, я могла бы вернуться в парк развлечений, но тогда Тэм и ее подруги решили бы, что я еще глупее, чем они думали раньше.

Насколько я могла судить, большинство людей не становились одержимыми от случайной мысли или страха до такой степени, что ничего не могли с этим сделать.

Но со мной было именно так. Я росла веселой и бесстрашной девочкой, но в какой-то момент меня охватила тревога. Я стала нервничать из-за всякой ерунды. Я боялась, что паук, пробежавший по половице, вдруг окажется на моей подушке. Боялась, что акула проберется в наш школьный бассейн (да, я знала, насколько абсурдно это звучит, но все равно беспокоилась). Я волновалась, что какая-нибудь незначительная вещь, сказанная мною три дня назад, на самом деле была довольно глупой, и, возможно, все, кто слышал ее, теперь уверены, что и я сама глупая. Я боялась, что мама однажды не вернется домой. Я беспокоилась, что кто-то из нас забыл закрыть кухонное окно перед сном…

И так далее.

Возможно, немного беспокоиться иногда – это нормально. Но моя тревога никак не заканчивалась. Нет. И чтобы она прекратилась, я должна была что-то сделать. И ладно еще если речь шла о каком-нибудь пауке, потому что тогда мама приходила ко мне в комнату, выслеживала его и – хлоп! И мое беспокойство сразу же улетучивалось. Но иногда все было не так просто. Порой приходилось постараться, чтобы заставить мой мозг успокоиться.

Когда я повесила рюкзак на крючок в прихожей, из кухни донеслись слабый запах краски и звуки веселой поп-музыки, а затем абсолютно живой мамин голос:

– Кики? Это ты?

Я просунула голову в кухню, где мама красила последний шкаф. Желтые пятна виднелись на ее одежде, руках, даже на темных волосах, точно таких же, как у меня, только ее волосы были короткие и подстрижены под каре, а мои – длинные и почти всегда собраны в хвост. Я бы тоже хотела себе стрижку как у мамы, но знала, что мои волосы будут постоянно падать на лицо, я начну постоянно теребить их, заправлять за уши, накручивать на палец и все такое прочее. Я уже и так обкусывала ногти, стоило их кончикам хоть немного отрасти, так что мне совсем не нужна была еще одна назойливая дурная привычка.

– Ты похожа на лимонный пирог, – сообщила я маме хихикая. Затем схватила ее телефон со стойки и сфотографировала.

– Ужасно, – сказала она ласково. – Ты сама выбрала этот цвет.

– Он хорошо смотрится на шкафах, но довольно странно на человеке.

Нахмурившись, мама махнула широкой кисточкой в мою сторону. Я взвизгнула, когда капли холодной желтой краски попали мне на щеку и плечо.

– Ты права, – улыбаясь, согласилась мама, – на человеке это действительно выглядит довольно странно.

Она была совершенно несносна. И я усмехнулась в ответ.

– Итак, – продолжила она, бросая мне кухонное полотенце, чтобы я могла вытереть краску с лица, – почему ты вернулась так рано?

– О, я не могла вспомнить, заперла ли входную дверь, и была почти уверена, что тебя съел гусь, поэтому вернулась, чтобы все проверить.

Это было правдой, но я говорила веселым тоном, как будто считала произнесенное глупым и смешным. Мама знала о моей тревоге, навязчивых идеях, о необходимости что-то делать. Она всегда нормально относилась к этому и никогда не заставляла меня чувствовать себя неловко, даже в тот раз в прошлом году, когда я разбудила ее в четыре утра, наклонившись над ней, чтобы убедиться, что она все еще дышит. Мама просто сказала: «Что ж, я тоже так делала, когда ты была малышкой, так что, думаю, это расплата» – и позволила мне поспать в ее постели до утра.

Но я не думала, что мама знает, насколько мне плохо. Я никогда не говорила ей об этом. Не то чтобы мне не хотелось. Просто зачем ее беспокоить?

А еще, возможно, я не хотела говорить маме ничего, потому что она превратила бы это в Большую Проблему. В гигантское Нечто. А я не хотела, чтобы это было Нечто. Я хотела, чтобы это было Ничто, которое не разрушало бы мою жизнь, не делало меня несчастной, не превращало меня в ту, кого я больше не знаю. В настолько незначительное Ничто, что оно очень скоро пройдет, и я снова стану жизнерадостной.

Прищурившись, мама проигнорировала мою чепуху про гуся и перешла сразу к самой важной части.

– Ты настолько беспокоилась о том, заперла ли входную дверь, что бросила своих друзей и вернулась домой?

Мне не хотелось ей лгать, поэтому я уклонилась от темы, сказав:

– Ну, мне еще стало немного не по себе. Сегодня очень жарко.

И то и другое было правдой.

– Кики…

– Кстати! – с энтузиазмом воскликнула я, беспардонно перебив ее, прежде чем разговор принял нежелательный оборот. – Ты не поверишь, что мне сегодня сказала Эмили! У ее мамы будет еще один ребенок.

Мама тут же переключилась. Конечно, это было круто, что у Эмили будет маленький брат или еще одна сестра, но на самом деле дети были мне не слишком интересны. А вот мама их любила. Я была почти уверена, что она завела бы как минимум пять собственных, если бы мой отец не умер до моего рождения.

– Еще один малыш! – проворковала мама. – Дай-ка мне телефон, утенок. Я напишу Мэй и узнаю, не нужно ли ей чего-нибудь.

– Можно я пороюсь в твоих чистых блокнотах, пока ты разговариваешь по телефону? У меня закончилось место в альбоме.

– Да, конечно.

Я оставила ее радостно набирать сообщение маме Эмили и поднялась в комнату, которую она использовала в качестве домашнего офиса. Мама занималась анимацией и обычно ходила в студию, чтобы поработать над проектом с командой других художников-мультипликаторов, но еще она немного преподавала и старалась работать из дома, когда могла. Поэтому ее домашний офис был забит студенческими эссе, раскадровками, грудами исследовательских материалов, полками с книгами; еще там разместились блестящий компьютерный монитор и графический планшет, а также целая полка с пустыми тетрадями и блокнотами.

Чтобы добраться до нужной полки, мне пришлось обойти стопку книг. На самом верху лежала знакомая мне «Иллюстрированная книга индийского фольклора: Том I» – огромная и красивая, та, что мама читала мне, когда я была маленькой. И да, это был только первый том. Как оказалось, у мамы имелось целое собрание индийского фольклора: истории о чудовищах, о богах и героях, о богинях, которые ездили верхом на львах, о демонах, похищавших принцесс, о королях и королевах, о городах и злобных шакалах и… ну, в общем, о многом другом.

Мне нравились эти истории. Они были особенными для мамы: на них она выросла в Карнатаке, на юге Индии, где провела половину своей жизни, прежде чем переехать сюда. У нас с мамой было не так уж много общего, но любовь к искусству и мифологии была тем, что нас объединяет.

Положив «Иллюстрированную книгу индийского фольклора: Том I» обратно на стопку, я проверила полку с чистыми блокнотами. Там лежало несколько подходящих, но я все равно продолжила поиски. Как воин выбирает свой меч или ведьма – свою палочку, так я, Кики Каллира, должна была выбрать свой новый альбом для рисования. К этой задаче нельзя было относиться легкомысленно. Неправильный выбор мог обернуться гибелью Вселенной!

А потом я нашла его. Красивый, переплетенный белыми пружинами, с двумя сотнями толстых листов чистой белой мелованной бумаги. Обложка выглядела идеальной: мягкой, маслянисто-желтой, цвета вечернего солнца.

Как же приятно и легко быть жизнерадостной девочкой! Еще совсем недавно я легко могла засыпать по ночам. Мне не нужно было осматривать весь дом только потому, что я краем глаза увидела какую-то тень; в мозгу не начинало скрести, если книга на полке лежала корешком внутрь. Почему я больше не такая?

Может быть, со мной и правда что-то не так?! Я знала, что это ненормально, но не могла отделаться от чувства, будто только я одна виновата в том, что больше не была сильной и храброй. А иначе откуда эта тревога, это Нечто, проникшее внутрь меня и прочно там обосновавшееся?

Мои глаза наполнились слезами, и я так крепко сжала желтый альбом для рисования, что у меня побелели костяшки пальцев, поэтому я поспешно развернулась и пошла вверх по лестнице в свою спальню. Плюхнувшись на коврик с коробкой художественных принадлежностей, я открыла новый альбом и начала рисовать первое, что пришло мне в голову.

Первую страницу заполнили очертания монстров. Сначала волк из «Красной Шапочки», затем Чудовище из «Красавицы и Чудовища», а потом асура – огромный страшный демон из индийского фольклора. К тому времени, как я закончила карандашный набросок асуры, я немного успокоилась.

Нет, это было даже кое-что получше: когда я посмотрела на свой третий набросок, то почувствовала внезапный электрический импульс, какие случаются, когда у вас возникает совершенно блестящая идея.

Одной из историй, которую мама рассказывала мне перед сном много лет назад, приглушив свет ночной лампы и держа на коленях «Иллюстрированную книгу индийского фольклора», была легенда о царе асуров – Махишасуре. Она звучала примерно так.

Сотни лет назад, задолго до того, как Индия стала страной, которой она была сейчас, на юге существовало королевство под названием Майсур. Это был роскошный золотой город с красивыми, сияющими дворцами, пологими холмами и пышной зеленью.

Затем в Майсур прибыл Махишасура – самый жестокий и могущественный из всех асуров. Он убил королей Майсура и захватил город. Люди сопротивлялись, но Махишасура и его армия были сильнее. Они забирали детей из их постелей, сжигали посевы и бросали всех, кто пытался с ними бороться, в глубокие тюрьмы, чтобы те никогда больше не видели солнца. И Майсур стал печальным, мрачным местом, где люди жили в страхе и всякая надежда казалась потерянной.

Первый вопрос, который я задала, когда мама рассказала мне эту историю, был:

– Но почему боги не остановили его?

В индийском фольклоре боги всегда невероятно могущественны, и особенно трое из них: Брахма – создатель, Вишну – сохраняющий равновесие и Шива – разрушитель. Когда я указала на это маме, она закатила глаза и ответила:

– Если ты будешь держать рот закрытым дольше двух секунд, Кики, то сможешь узнать почему.

Как оказалось, у Махишасуры было секретное оружие. До того, как прибыть в Майсур, он много лет молился Брахме. Впечатленный подобной настойчивостью (а еще, я думаю, потому, что боги всегда так поступают в сказках), Брахма решил его одарить.

– Я хочу быть бессмертным, – сказал Махишасура.

– Это не в моих силах, – ответил Брахма. – Все, что я могу, это сделать тебя настолько могущественным, что ни бог, ни человек не смогут убить тебя.

Удовлетворенный, Махишасура принял подарок. Ни бог, ни человек не могли его уничтожить.

Поэтому, когда произошла вся эта история с разрушением Майсура, боги были немного раздражены. Они пришли к Брахме и спросили, как им победить Махишасуру, пока тот находится под защитой такого могущественного дара.

– Что ж, – ответил Брахма, – я сказал, что ни бог, ни человек не смогут убить его. Возможно, вам следует послать богиню.

Итак, боги объединили все свои силы и создали богиню-воительницу Чамундешвари, которая была столь же устрашающей, как и ее имя. Она въехала в Майсур на спине огромного льва, и у подножия холмов они с Махишасурой долго и ожесточенно сражались. В конце концов богиня победила. Она убила короля демонов и спасла Майсур. Ура!

Чтобы показать богине, как они благодарны, жители Майсура дали холмам новое имя в ее честь. Они назвали их холмами Чамунди.

– В следующий раз, когда мы навестим бабушку и дедушку, – пообещала мама, – я отвезу тебя в Майсур, чтобы ты посмотрела на настоящие холмы Чамунди. Ты даже сможешь увидеть статую Махишасуры и храм Чамундешвари на вершине!

Это была забавная история. Всего лишь история. Подобно Зевсу, Тору и Осирису, Махишасура никогда не существовал. Иногда мне нравилось думать, что все они когда-то жили на самом деле, потому что мифология – это очень круто, но так как я уже была одиннадцатилетней, то знала, что мифы – это просто мифы. Шакалы не разговаривают, бог не везет по небу солнце в своей колеснице, а асуров не существует.

И тогда, в тот самый момент, когда передо мной лежал открытый желтый альбом для рисования, у меня возникла совершенно удивительная идея – создать свою собственную, Кики-версию старого города Майсура и пересказать историю Махишасуры по-своему.

Я стала набрасывать карандашом быстрые резкие линии, обводя их черными чернилами и закрашивая фигуры кремовым, белым и красным. Майсурский дворец сверкал передо мной на бумаге и был почти таким же, как тот, что я видела в реальном городе, когда мы с мамой в последний раз были в Индии. Он казался таким теплым и настоящим, что я почти слышала пение птиц и чувствовала жар солнца.

Я продолжала рисовать, вытаскивая кусочек за кусочком из истории, которую мне рассказывала мама, и смешивая их с моими собственными причудливыми идеями. Я рисовала дворцы и механические поезда, уличные рынки и радужные дома. Красные двухэтажные лондонские автобусы и шакалов в глубоком темном лесу. Мощенные булыжником улицы и пышные зеленые холмы. Цирк, в котором круглосуточно идут представления, замок в небе. Эскиз, еще один, и еще. Черные чернила и яркие цвета. Мою руку свело судорогой, а шея болела, но я почти не замечала этого, потому что была увлечена миром, растущим прямо передо мной. Моим миром.

Мне так нравился мой странный, многообразный, идеальный Майсур, что я даже не хотела портить его, добавляя Махишасуру и его армию демонов. Но всем хорошим историям нужен враг, с которым героям придется сражаться, верно?

Я начала с его головы. Махишасура был демоном-буйволом, поэтому я нарисовала ему пару толстых изогнутых рогов. Мне пришлось постараться, чтобы довести карандашные линии до совершенства, после чего я обвела их жирными черными штрихами.

И в этот момент реальный мир как-то изменился.

Сначала мне показалось, что я в поезде. Раздался легкий рокот, не слишком меня обеспокоивший. Но потом звук стал громче, и вся моя спальня затряслась. Подняв глаза, я увидела, что пустая чашка на моем столе яростно дребезжит. Цветные карандаши покатились от меня прочь. Чашка рухнула на пол.

Небо за окном потемнело. Причиной тому была не ночь, а грозовые тучи. Они собирались в груды и неслись по небу, вспениваясь в такт грохоту земли.

Где-то внизу мамин голос тревожно позвал меня по имени. Я выглянула в окно и увидела, что река за нашим садом стала неспокойной и пенистой, как волны в океане. На бурной воде, бившейся о высокие берега, из стороны в сторону раскачивалась лодка.

Затем внезапно все прекратилось. Просто так. В комнате стало тихо, небо прояснилось, снова выглянуло солнце, и река успокоилась.

– Кики? – запыхавшаяся мама появилась в дверях моей комнаты. – Ты в порядке?

– Что это было?

– Кажется, землетрясение, – растерянно сказала она.

Конечно, это было вовсе не землетрясение, но тогда мы этого не знали. Мы не знали, что яростное бурление земли, воды и неба было предупреждением.

В этот момент мне следовало бы выбросить в реку свой красивый желтый альбом, но этого я тоже не знала. Я просто выкинула разбитую чашку, приготовила себе жареный сыр и продолжила рисовать.

Глава вторая

С тех пор прошло три месяца. Наступил октябрь; Эмили узнала, что к концу года у нее появится маленький братик, а мой уже не такой новый альбом был почти заполнен.

– Кики?

Это звала мама, но я не ответила. Я как раз находилась в середине очень детального искусного наброска битвы одного из моих персонажей с асурой и просто не могла остановиться сейчас, когда штрихи моего карандаша были так быстры, а я невероятно близка к тому, чтобы запечатлеть выражение ликования на лице моей героини.

– Кики!

Я взмахнула карандашом, чтобы передать, как развеваются ее волосы, когда она прыгает на асуру с сияющим мечом в руке.

– Критика Каллира!!!

Ой-ой. Мама использовала свой особый тон и назвала мое полное имя.

Я оторвала взгляд от бумаги.

– Да?

– Спустись сюда, пожалуйста! – крикнула она с явным раздражением. – Бабушка и дедушка хотят поздороваться.

Бросив последний печальный взгляд на свой альбом, я вышла, оставив его на кровати. Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы в последний раз общались по FaceTime[1] с моими бабушкой и дедушкой, и мне правда нравилось разговаривать с ними, но только не сейчас.

– Она не расстается со своим альбомом, – говорила мама, когда я спускалась по лестнице.

– Ну надо же, – отозвалась бабушка несколько сухо. – Интересно, от кого она этого понабралась.

Мама прыснула от смеха, но ответила:

– Не думаю, что я настолько плохая. – Я представила, как она качает при этом головой. – Мне нравится, что Кики так увлечена чем-то и так старается, а ее рисунки действительно потрясающие, но я хотела бы, чтобы она проводила немного больше времени в реальном мире.

Но ведь в реальном мире жить было гораздо труднее.

Я вошла в кухню.

– Привет, бабушка! Привет, дедуля!

– Вот ты где, зверушка! – прогремел дедушка с экрана планшета, стоявшего на кухонном столе. – Всегда приятно видеть твою улыбку.

Бабушка тоже просунула голову к камере, чтобы я могла ее видеть.

– Здесь несколько твоих тетушек, – сказала она. Я заметила, что на ней надето сари, это было довольно необычно. – Думаю, они тоже хотят поздороваться.

Поднялась суматоха: бабушка и дедушка отодвинулись в сторону, а три пухлые сияющие тетушки принялись отталкивать друг друга от камеры, чтобы получше меня разглядеть.

– Критика! – взвизгнула одна из них. Ее руки потянулись ко мне, словно она умирала от желания ущипнуть меня за щеки. Я практически чувствовала, как на них образуются синяки. – Посмотри на себя! Тебе уже одиннадцать лет?! С каждым годом ты все больше и больше похожа на Ашвини тайи.

– Все больше и больше, – повторила другая тетушка. – Если ты повернешь лицо чуть вправо, Критика, то станешь точной копией той старой фотографии Ашвини тайи!

История об Ашвини тайи считалась поучительной в нашей семье. Вообще-то, слово тайи означает бабушка, но используется практически для любого старого или умершего родственника. Ашвини была сестрой моей прабабушки и умерла в возрасте тринадцати лет по причине, которую достоверно никто не знал, потому что никого из тех, кто был знаком с Ашвини лично, уже не осталось в живых. Дедушка сказал, что она умерла от гриппа (что, вероятно, и было правдой); мой дядя Шив говорил, что причиной стало разбитое сердце (чего-чего?), и по меньшей мере пять разных дальних мне по родству тетушек настаивали, что виной всему было плохое поведение (и снова: чего-чего?).

Поэтому все дети в нашей семье привыкли слышать такие вещи, как: «Осторожно, или ты закончишь, как Ашвини тайи!» или «Ты что, хочешь закончить, как Ашвини тайи? Нет? Тогда не будь таким нахальным!»

Мне всегда казалось, что бедная Ашвини тайи заслуживает лучшей истории, чем эта, поэтому я поместила ее версию в свой Майсур. Честно говоря, в моей версии было не больше правды, чем в рассказах тетушек, но мне нравилось думать, что Ашвини бы она понравилась. Моя Ашвини стала истребительницей асуров, свирепой, гордой и храброй. В моем Майсуре Ашвини тайи должна была стать героиней.

Так совпало, что именно ее я и рисовала, когда мама меня прервала.

Тетушки все еще болтали, перебивая друг друга. Я уловила обрывки фраз: «Как дела?», «Что ты сейчас изучаешь в школе?», а потом наконец бабушка вырвала свой телефон и прогнала их прочь.

– У тебя что, вечеринка? – спросила я ее, озадаченная необычным количеством посетителей в их доме в такое позднее время. Индия опережала нас на четыре с половиной часа, так что у них было уже больше десяти вечера.

– Да так, небольшая, – кивнула бабушка. – У нас Душера.

Душера – индийский праздник. По всей стране его отмечали по-разному. В Карнатаке, месте, где жили мои дедушка и бабушка, его праздновали с большим количеством вкусной еды, парадом слонов в таких городах, как Майсур, и процессиями статуй богинь, в том числе Чамундешвари, вниз по реке Кавери. Часть этого фестиваля была посвящена празднованию победы Чамундешвари над царем демонов Махишасурой.

Народ кодава из Курга, откуда была родом семья дедушки и где раньше жила Ашвини тайи, вместо этого прославлял Кавери. Его верования были связаны с рекой и нашими предками, а не с богами или богинями, поэтому там Душера иногда включала поездку в Талакавери, место, где река берет свое начало.

Вообще в Индии очень много разных традиций и культур, вероятно, потому, что еще не так давно страна представляла собой группу отдельных государств и королевств. Я не знала большинства обычаев, но была уверена, что люди на севере страны празднуют Душеру по-другому. Для начала они назвали Чамундешвари иначе – Дурга, а в некоторых местах Душера и вовсе символизировала победу совершенно другого бога над совершенно другим королем демонов.

Мы с мамой обычно бывали в Индии раз в год, летом, но однажды мы приехали туда в октябре, и это был единственный раз, когда я тоже смогла отпраздновать Душеру. Это была целая неделя поедания вкусных блюд, что, по моему мнению, делало Душеру лучшим праздником на свете. Иногда, вспоминая те дни, я могла вновь ощутить вкус угощений, которые мы тогда ели: Майсур пак – маслянистый сладкий бисквит, который подавался в виде плиток; джалеби – сладкие липкие кольца цвета заката, пропитанные сиропом; доса – что-то вроде пикантных блинчиков, которые я намазывала маслом; каджу катли – ромбовидные конфеты, сделанные из молотого кешью и сахара.

Сахара там было много. От одной мысли об этом у меня чуть не потекли слюнки.

– Я так завидую, – сказала я печально.

– Я съем за тебя лишний кусочек каджу катли, – утешил меня дедушка.

– У меня тут целая коробка Майсур пака, – вмешалась бабуля, и в ее глазах мелькнул озорной огонек. – Хочешь увидеть?

Мы с мамой с грустью посмотрели друг на друга вот такая у нас семья…

После их звонка мама стала нарезать чеснок и лук для ризотто, которое она готовила на ужин. Когда я отмерила нужное количество риса, мама сказала:

– Кики, о том, что говорили бабуля и дедуля по поводу твоего творчества…

– Ты про ту часть, где ты назвала меня великолепной? – спросила я с ангельской улыбкой.

Она закатила глаза.

– Я знаю, каково это – любить что-то настолько сильно, что все остальное уже неинтересно. Я могла читать книги и рисовать карандашом целыми днями.

– В точности как я. Хотя еще мне интересны торты, – твердо сказала я.

Мама задумалась.

– Вообще-то мне тоже.

Но тут же встряхнулась.

– Дело в том, что любить миры в своей голове – это нормально.

– Но?

– Нет, правда, – она улыбнулась. – Все в порядке. Да, меня раздражает, когда приходится звать тебя по шесть раз, прежде чем ты меня услышишь, но, знаешь ли, чья бы корова мычала. Если от этого ты чувствуешь себя лучше в плохой день, то я рада, что у тебя такое есть.

От чувств вины, любви и благодарности у меня сжалось горло, поэтому я просто обняла маму. Я никогда не говорила ей, как плохо иногда мне бывает, но, возможно, и не нужно было этого делать. Мама все равно меня поняла. Она помогла мне.

Позже, почистив зубы и надев пижаму, я вернулась в свою комнату – и, что более важно, к своему альбому. На ослепительно-белой бумаге появилась Ашвини – девушка с темным каре, веселыми карими глазами, в красной кожаной куртке и с выражением чистого ликования на лице, сражающаяся с одним из демонических солдат Махишасуры.

В моей истории Ашвини была лидером группы детей-мятежников, которые пытались отвоевать Майсур у асуров. Они называли себя Воронами, потому что вороны упрямы, хитры и преданны, и жили они в прекрасном изогнутом доме, который умел скрывать их от приспешников Махишасуры.

Изогнутый дом я собиралась изобразить на другом наброске. Я еще не выбрала для него задний план, но это точно будет какой-то пейзаж, возможно, большой арочный мост через реку Кавери.

Я набросала мельчайшие детали асуры, с которым сражалась Ашвини. Он был демоном-драконом, похожим на того, которого победил бог Индра в одном из мифов: размером с лошадь, с огромными черными крыльями, щелевидными ноздрями, которые выдыхали дым, острым алым языком и блестящими черными драгоценными камнями вместо чешуи. До того как Ашвини выследила его, он считался одним из самых страшных приспешников Махишасуры. Вид его силуэта, проносящегося по ночному небу, заставлял жителей Майсура дрожать от страха.

Я провела чернилами по бледным линиям и потянулась за коробкой цветных карандашей. Размашистые черные штрихи и участки насыщенного цвета превращали белую бумагу в нечто живое. Вскоре битва стала настолько реальной, что я почти почувствовала на своем лице шипящее дыхание асуры.

Вдруг кровать подо мной дернулась, и я от неожиданности вздрогнула.

– Кто здесь? – довольно глупо спросила я.

Как ни странно, никто не ответил.

Я пожала плечами и вернулась к своему эскизу, придавая хвосту асуры зловещий изгиб.

– Ой!

Я выронила карандаш и отдернула руки. Это была быстрая, внезапная вспышка боли, похожая на удар током. Я могла бы поклясться, что исходила она от моего альбома!

После секундного колебания я снова положила руку на лист, готовая в случае чего отдернуть ее. Ничего не произошло. Это была всего лишь бумага. Моя бумага – такая же часть меня, как моя собственная кожа.

Наверное, я просто устала. Я уже давно не спала больше пяти-шести часов по ночам, и хотя рисовать было определенно веселее, чем лежать и размышлять, стоит ли еще раз проверить окна на первом этаже, я знала, что завтра в школе буду плохо соображать, если хотя бы не попытаюсь поспать.

Я положила альбом и карандаши на стол, забралась под теплое мягкое одеяло и выключила лампу.

Когда я проснулась, мой стол был охвачен пламенем, а посреди моей спальни стоял демон.

Глава третья

Это было какое-то жуткое невезение. Конечно, мне случалось видеть плохие сны, как и всем остальным, но чтобы сразу и демон, и огонь… Спасибо, но чего-то одного оказалось бы вполне достаточно.

Я не испугалась. Села, игнорируя демона, и попыталась не обращать внимания на то, насколько реальным кажется жар от пламени.

Асура молча смотрел на меня. Он был точно такой же, как тот, которого я нарисовала перед сном. Черная чешуя из драгоценных камней, узкие ноздри в завитках дыма и злобные глаза. Я сглотнула. Это ведь нормально – немного испугаться в такой момент, верно? Даже если знаешь, что все происходящее нереально.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – вежливо поинтересовалась я.

Асура прищурился.

– Что это за место? – требовательно спросил он. Его голос был похож на низкое рычание.

Крошечные капельки пота выступили на кончике моего носа. В комнате стало жарко и дымно.

– Это Лондон, – сказала я.

– Лунь-дин, – повторил асура, словно пробуя слоги на вкус. – Не Майсур?

– Нет…

– Значит, он это сделал, – пророкотал асура. В его голосе звучало удивление. – Махишасура наконец нашел дорогу домой.

Мне это не показалось хорошей новостью.

– Кики? Что ты там шумишь?

Асура резко обернулся на звук маминого голоса, раздавшегося из ее спальни на чердаке, который находился прямо над нами. При этом его зловещий острый хвост ударил меня по ноге, и на этом месте тут же выступила кровь.

– Ой!

Уже второй раз за ночь я это сказала. Я смотрела на ранку, а в это время пламя от стола уже перекинулось на оконные занавески, и меня вдруг охватил дикий ужас.

Получается, это не сон.

Я больше не могла оставаться спокойной. Хотя мой мозг продолжал отвергать вероятность того, что все это реально, мое тело начало паниковать. Сердце бешено колотилось. Мои занавески горели, мой стол горел, альбом для рисования на моем столе горел.

Асура исчез.

Внизу послышался грохот – это распахнулась входная дверь. Он сбежал.

Отлично. По Лондону разгуливает демон.

– Что это было? – я слышала, как мама ворочается в постели. Она спустится с минуты на минуту. – Это что, входная дверь?

Я не могла сказать ей правду, поэтому солгала.

– Я ничего не слышала! – пискнула я.

С чем мне нужно разобраться в первую очередь? С огнем или с демоном? С демоном или с огнем?

Поскольку одно из двух все еще было в моем доме, где находилась моя мать, выбор оказался очевиден. Задержав дыхание и зажмурившись, чтобы как можно меньше дыма попало мне в глаза, я стащила с кровати одеяло и начала бить им по занавескам, а затем набросила его на стол, чтобы потушить оставшееся пламя.

Затем я босиком выбежала из комнаты, спустилась по лестнице и выскочила через открытую входную дверь. Я понятия не имела, что стану делать, когда найду асуру, который являлся ужасно свирепым драконо-демоническим существом, в то время как я была всего лишь ребенком в своей любимой пижаме; но я не могла просто позволить ему уйти. В конце концов, именно я каким-то образом освободила его.

Не говоря уже о том, что он был единственным, кто мог объяснить мне, как он стал таким, эмм, настоящим.

Поэтому я побежала по улице и свернула за угол. Мои бедные ноги: им пришлось смириться со скоропалительным решением выйти на улицу необутой и всеми неровностями тротуара.

К тому времени, как я нашла асуру, он уже добрался до автобусной остановки и вызвал там настоящий переполох. Но, несмотря на необычную суматоху, подъехавший к остановке автобус остановился и открыл двери. Несколько человек выскочили из него, когда асура поднялся в салон. Он топал взад и вперед по проходу, выпуская клубы дыма и рыча на водителя, который лишь вздыхал и выглядел совершенно измученным.

– Уже слишком поздно, приятель, – услышала я его слова. – Прибереги костюм для Вест-Энда. Просто купи билет, чтобы мы все могли поехать по домам, хорошо?

– Костюм? – взревел асура. – КОСТЮМ? Разве ты не знаешь, кто я? Я – асура! Я воин в армии великого Махишасуры! И я помогу ему вернуться в этот мир!

– Билет, – невозмутимо ответил водитель автобуса, – или на выход.

Все это могло плохо закончиться. Я должна была что-то сделать, прежде чем кого-то съедят, или поджарят, или все вместе взятое. Я отчаянно огляделась в поисках чего-нибудь, что мне поможет, но поблизости не было даже подходящей палки, которой я могла бы ударить асуру (не то чтобы палка была хорошим оружием против демона, но это все же лучше, чем ничего).

И в тот момент, когда я уже собиралась прибегнуть к старой проверенной технике очень громкого крика, произошло нечто удивительное.

Мимо меня пробежала девушка. С мечом.

Она помедлила, прежде чем запрыгнуть в автобус, посмотрела на меня через плечо и подмигнула. Подмигнула.

Затем она вскочила в автобус и повернулась лицом к асуре. Она была чуть старше меня, но какая-то дикая, словно из острых линий и углов, с мечом, который казался продолжением ее руки. Я с благоговением наблюдала, как она смотрела демону прямо в глаза и даже не вздрогнула.

– Ты, – асура выплюнул это слово, сопровождая его клубами дыма, – ты здесь. Никак не отстанешь.

Девушка улыбнулась, но это была самая недружелюбная улыбка, которую я когда-либо видела.

– Ты действительно думал, что я не последую за тобой? Убирайся обратно в Майсур, асура. Убирайся и скажи своему королю, что мы не позволим ему вернуться в этот мир.

Асура зарычал и прыгнул на нее. Девушка метнулась в сторону. Она стащила блеющего водителя с сиденья и вытолкнула его из автобуса. Двери с шипением закрылись, отрезав нас с ним от девушки и демона.

– Эй! – крикнул водитель автобуса. – Я вызову полицию, даже не сомневайтесь!

Я проигнорировала его крики и шквал вспышек от телефонных камер и побежала к автобусу. Прижалась руками к стеклу двери, сердце громом отдавалось в ушах. Я хотела помочь, но не знала как.

Все, что я могла сделать, это наблюдать, как демон и девушка сражались в красном лондонском автобусе.

Они двигались так быстро, что иногда казались просто одним размытым пятном. Я могла понять, что они делают, только сосредоточившись на отдельных моментах, как будто они были набросками на листе бумаги. Вот ее меч встретился с его остроконечным хвостом. Вот его зубы сомкнулись в миллиметре от ее лица. Клубы дыма, будто белые змеи, обвивались вокруг них. Вот чешуя ослепительно блеснула в резком свете фар встречного автобуса. Но девушке каким-то образом удавалось устоять против асуры. Более того. Она была великолепна. Она смотрела на него так, словно была рождена для борьбы с демонами.

Как будто она была рождена для борьбы с демонами.

Я уставилась на нее. На ее смуглую кожу. На блестящие темные волосы, остриженные в идеально ровный боб под подбородок. На карие глаза, которые блестели от радости и озорства, которые я в них вложила. Я знала это лицо. Я знала ее.

Она ведь не родилась? Она пришла из того же места, что и асура. Из моего альбома. Я ее сотворила.

Асура бил зазубренным хвостом, который я ему нарисовала. Девушка увертывалась, прыгая с места на место, будто в танце, и неизменно оказывалась вне его досягаемости. Асура зарычал и перепрыгнул через сиденья. Он ударил ее мощной когтистой передней лапой и повалил на пол. Я ахнула, когда он навис над ней; его дым стал малиновым, и он приготовился выдохнуть огонь.

Я забарабанила кулаками по дверям.

– Нет! – закричала я. – Остановись! Пожалуйста!

Звук заставил асуру оглянуться. Он отвлекся лишь на долю секунды, но девушке этого было достаточно. Она вонзила свой меч прямо в сердце демона-дракона.

Асура запрокинул голову и заревел от боли и ярости. Затем он растворился в дыму, который закрутился вихрем в воздухе и тут же растаял.

За моей спиной раздались аплодисменты. Кто-то сказал:

– Было очень круто. Как она это сделала?

Девушка встала, отряхнулась и сделала реверанс. Ее улыбка выглядела такой же яркой, как и ее меч.

Я попятилась от дверей. Воительница открыла их и выскочила из автобуса.

– Извините, – без тени сожаления сказала она водителю автобуса. Он сердито посмотрел на нее и прошагал мимо, возвращаясь на свое место.

Когда автобус отъехал, оставив нас с девушкой позади, я увидела, как посреди улицы в воздухе появился столб черного дыма. Это еще что?

Девушка повернулась, чтобы посмотреть, куда я уставилась. И вздохнула.

– Иногда, – пояснила она несколько раздраженно, – их сердца оказываются не там, где должны быть.

И что теперь бу…

Ой.

Когда черный дым принял очертания асуры, того самого, который буквально мгновение назад превратился в этот дым, я поняла, что девушка все-таки не убила его. Она ударила его в сердце, но сердце находилось где-то в другом месте.

Мой разум не мог с этим справиться.

Я ожидала, что асура нападет на нас, но как только он обрел форму, то кинулся прочь на четырех сильных когтистых чешуйчатых лапах.

Я на мгновение задумалась, почему он не воспользовался крыльями и не улетел, но тут меня отвлек крик девушки:

– Бежим! Мы не можем позволить ему уйти!

У меня было много возражений против этого, но она уже бросилась вперед, и я чувствовала, что было бы невежливо не последовать за ней.

Я помчалась за девушкой, и тут она резко свернула в палисадник соседнего дома, а через мгновение вернулась оттуда с велосипедом. Он был ярко-фиолетовым, с огромной плетеной корзиной впереди, в которой лежала одна забытая картофелина.

– Нельзя красть велосипед! – запротестовала я.

– Мы вернем его, – весело пообещала она. – Садись быстрее!

– Куда?

Она вскочила на велосипед, и тут до меня дошло, куда я, по ее мнению, должна сесть.

– Э, нет, – тут же ответила я. – Я абсолютно точно, на пять миллионов процентов, не собираюсь туда лезть.

Через пятнадцать секунд я уже сидела в плетеной корзине, и мы мчались по улице.

Мои руки и ноги неуклюже болтались, пока девушка яростно крутила педали позади меня; ее восторженный смех звучал у меня в ушах. Я тоже издавала звуки, но это был определенно не смех. Асура маячил далеким пятнышком впереди нас, но мы его догоняли.

– У тебя очень красивые волосы, но они слишком длинные! – крикнула девушка за моей спиной. – Я ничего не вижу! Тебе придется говорить мне, в какую сторону рулить!

– Что?

– ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ГОВОРИТЬ МНЕ!

– НАЛЕВО! – закричала я, когда мимо нас пронеслась машина, возмущенно сигналя. – Теперь направо! Нет, подожди, оставайся слева! ДЕРЖИСЬ ЛЕВЕЕ!

Мы достигли вершины холма. В следующее мгновение девушка резко свернула в мощеный переулок, и я увидела, как асура остановился и повернулся к нам лицом.

Наехав на булыжники, велосипед подскочил в воздухе. Я вылетела из корзины и с болезненным шлеп! приземлилась на зад, в то время как девушка сделала сальто назад, идеально приземлилась на ноги и прыгнула прямо на асуру.

На этот раз драки не было. В прыжке она обхватила меч обеими руками и высоко подняла. Затем врезалась в асуру – их оскаленные зубы оказались всего в дюйме друг от друга – и вонзила меч ему в спину, прямо между черными, усыпанными драгоценными камнями крыльями.

Асура взревел, и от этого звука мои волосы на затылке встали дыбом.

Но девушка даже не вздрогнула. Она просто открыла рот и заревела в ответ.

Когда она выдернула меч, асура превратился в дым.

– Вот это уже точно навсегда, – удовлетворенно сказала девушка.

Я неуверенно поднялась на ноги. Мое сердце билось так быстро, будто оно вот-вот выскочит из груди. Машины проезжали мимо по главной дороге, и где-то над нами лилась музыка из окна, но все это казалось очень далеким.