Кэтрин Рамсленд

Откровения маньяка BTK. История Денниса Рейдера, рассказанная им самим

Посвящается Карлу Бергу, который вдохновлял меня, и моим коллегам, которые меня поддерживали.
Katherine Ramsland

Confession of a Serial Killer: The Untold Story of Dennis Rader, the BTK Killer

© 2016 Katherine Ramsland All rights reserved





Иллюстрация на обложке Юлии Девятовой





© Голыбина И.Д, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Введение

В почтовом отделении я бросила взгляд на стенд с марками. Во времена переписки Денниса Рейдера с полицией в 2004 году он выбирал марки в соответствии с содержанием посланий. Марку с поездом, например, он выбрал потому, что фантазировал, как поезд наезжает на связанную девушку, брошенную на железнодорожные пути. Это определенно повлияло на то, как я сама смотрела на марки. Марка с портретом пропавшего ребенка теперь казалась мне инструментом в игре серийного убийцы.

В отделе бакалеи Рейдер выбирал коробки с хлопьями не из-за их питательной ценности или вкуса, а отталкиваясь от своего секретного кода. Кукла из отдела детских игрушек превращалась для него в сексуальный объект, как и модели из каталогов или девочка-актриса из детского телешоу. Рейдер глядел на кабинет для занятий воскресной церковной школы как на студию для посмертного фотографирования связанных жертв, а на шее соседки ему мерещилась затянутая веревка. Взгляд убийцы накладывал пугающий отпечаток на самые обыденные предметы.

Он видит мир по-другому. Вот что мне пришлось понять, приступая к написанию этой книги. Однако из-за другого взгляда на мир человек не становится преступником. Все не так просто. Этот текст, изложенный преимущественно Рейдером, посвящен постепенной трансформации обычного американского мальчишки в человека, которого большинство считает монстром. Он называл то, что подтолкнуло его к преступлениям, «Фактором Х». Ему легко было переключаться с одной своей жизни на другую, видеть вещи по-разному: этот феномен Рейдер называет кьюбингом. Гораздо труднее понять, как может внешне нормальный человек переключаться на роль серийного убийцы. Рейдер и сам говорит, что это загадка.

Эта книга – своего рода автобиография. Рейдер написал мне множество писем, и мы подолгу говорили по телефону. (Разговор через тюремные мониторы оказался в данном случае непродуктивным.) Это его история, в том виде, в котором он ее рассказывает, и я вмешиваюсь, только чтобы уточнить хронологию или добавить необходимую информацию. Местами я привожу также материалы исследований или дополнительные сведения. Например, если Рейдер упоминает Теда Банди либо мы с ним обсуждаем какую-нибудь книгу или фильм, я излагаю общий контекст. Я уделяю также внимание современному состоянию исследований по серийным убийцам, особенно в эпилоге.

Я старалась сохранять тексты Рейдера нетронутыми, не исправляя даже грамматических ошибок, если они не слишком мешали пониманию. Мы обсуждали важность того, чтобы он сохранил собственный голос, без моего вмешательства. Его стиль и манера рассказчика так же важны, как содержание того, что он говорит. Думаю, криминалисты смогут сделать из его слов немало полезных выводов.

Хотя эта книга опирается на факты, я не отношу ее к жанру тру-крайм. Для читателей, которых интересуют подробности расследования, я привожу список источников в библиографии. Я рекомендую также «Связать. Пытать. Убить» от журналистов «Уичито Игл»[1], поскольку они находились в центре событий. (Я же больше полагалась на материалы следствия и суда, а также на личные документы Рейдера.) Эта книга не отражает также взгляды семей жертв. Мне не хотелось помещать их истории рядом с историей Рейдера.

В соответствии с увлечением Рейдера числом три, которое кажется ему магическим, в этой книге переплетаются три ветви: история Рейдера, рассказанная его словами, контекст этой истории в тех местах, где он его упускает, и мой структурирующий нарратив. Это введение, однако, изложено с моей точки зрения, как и последняя глава. Пока что вам придется удовольствоваться моим голосом; Рейдер подключится чуть позже. Итак, да начнется разоблачение.



Взлом шифра

Мое знакомство с Рейдером произошло по переписке. На тот момент я знала из новостных сообщений и тру-крайм-книг о том, что он считался добропорядочным отцом семейства и председательствовал в церковной общине, одновременно ведя жизнь серийного убийцы. Среди его жертв была семья из четырех человек. Хотя официальное количество жертв Рейдера равнялось десяти, если бы он убил всех, на кого нацеливался, их было бы в четыре, а то и в пять раз больше. Он сумел сохранять свой секрет от жены, двоих детей, братьев, родителей, соседей, друзей и коллег целых три десятилетия.

Рейдер впустил меня в свою «пещеру» через посредницу, которой доверял (назовем ее Доунетт). Мы обсуждали множество тем, от рутины тюремной жизни до путешествий и уроков испанского. Я заметила, что он отслеживает даже мельчайшие детали и все записывает в свои подробные дневники: что он ел на обед (рис с бобами), сколько часов спал, какие звезды видел из своего маленького окошка в ту или иную ночь, в какое время охранник принес ему еду и лекарства. Он подсчитывал страницы в каждом письме. Все это он фиксировал в своих дневниках. Он иллюстрировал их подробными рисунками, картами и диаграммами. Он рассуждал очень подробно и сразу на несколько тем. Иногда он мог отвлечься и не вернуться к теме, о которой шла речь ранее. Это порой раздражало, но таково его свойство, выдающее особенности личности. Важный вопрос, который стоит задать, исследуя человека, в биографии которого мы не нашли предикторов насилия, – что другое в ней можно найти?

После серии писем про пересмешников и фазы Луны я попросила Рейдера описать мне одну из его фантазий о пытках (которые он в дальнейшем называл «пещерными цветами» или «грибами»). Я видела рисунки из его секретной папки, где были изображены связанные женщины и дети, которых пытают различными приспособлениями, а также фотографии реальных жертв, также связанных и уложенных в определенные позы. Рейдер подписывал их рядами цифр и букв; у каждого изображения было имя, например «Моника». Я хотела понять, что это означает.

Он сказал, придется подождать. Что же, я подождала.

Меня удивляли представления других людей о Деннисе Рейдере. Узнав, что я пишу о нем, они начинали задавать вопросы. Многие основывались на стереотипах о серийных убийцах из кино. У него монотонная речь? Правда же, что психопаты не испытывают никаких эмоций? Еще кто-то настаивал, что он наверняка подвергался в детстве насилию; если Рейдер этого не признает, то просто лжет мне. Другой человек был убежден, что так называемая «триада Макдональда» – поджигательство, энурез и жестокое обращение с животными, – это необходимые прекурсоры серийных убийств.

Иными словами, людям казалось, что они уже знают, о чем будет моя книга. Они искали подтверждения своим представлениям. Но Деннис Рейдер отличался от остальных убийц. Он брал с них пример, но обладал уникальными качествами и опытом.

Одним из наиболее сложных аспектов моего проекта было разгадывание кодов Рейдера. Со временем я даже стала его соавтором в одном из кодов, а потом разработала и свой собственный, которым мы пользовались. Я вкратце расскажу об этом, чтобы читатели знали, какой путь я прошла.

Когда я попросила Рейдера описать его фантазию с пытками, он ответил, что это придется делать в закодированном виде. Идея мне понравилась. Символический алфавит, о котором буду знать я одна, выдаст мне некоторые особенности личности Рейдера, поскольку прорастет из темной почвы, впитавшей его первобытные стремления к доминированию и подчинению.

Рейдер сомневался насчет «похода к коробке с печеньем» по нескольким причинам. Во-первых, заново проживая свои фантазии, он переходил на «плохую» сторону, к тому, что он называл «Фактор Х», или «Черная Шляпа», становился «монстром». С самого начала я чувствовала, что он хочет произвести на меня впечатление хорошего человека. «Я хороший человек, – повторял он неоднократно, – который делал плохие вещи».

Во-вторых, он справедливо беспокоился насчет тюремного персонала («в Уолполе и у стен есть глаза»), который может завладеть его письмами или рисунками, чтобы продать их или опубликовать в интернете. Поэтому код Рейдера служил и практическим, и личным целям.

Он обещал прислать мне рисунок с закодированным толкованием. Он собирался отправить часть мне и часть Доунетт. Потом нам следовало объединить их.

У меня было свое задание – провести кое-какие исследования. Прежде чем взяться за этот проект, я ознакомилась с результатами, которые другие эксперты по психическому здоровью получили в ходе изучения жестоких преступников. Для «Разума убийцы»[2] я вернулась почти на столетие назад и отыскала около десятка исследований, проведенных высококлассными профессионалами, которые вышли за рамки обычного выяснения биографии серийного убийцы. Мне кажется, что моя работа важна для понимания базовой структуры данного феномена и для новых находок. И то и другое присутствует у Рейдера.



Криминальные умы

Судебный патологоанатом девятнадцатого века, занимавшийся исследованиями криминального ума, вдохновил меня изучить случаи, когда у криминологов, психиатров или психологов завязывались тесные отношения с жестокими преступниками. Этот патологоанатом, Александр Лакассань, изучал «криминальные автобиографии», исходя из предпосылки, что в жизни и опыте серийного убийцы должен лежать и ответ на вопрос, как он стал таким.

В первой половине двадцатого века подобных исследований проводилось совсем мало. В 1930 году доктор Карл Берг опросил серийного убийцу Питера Куртена, который нападал на людей, в том числе детей, и убивал их в Дюссельдорфе, Германия. После ареста Куртен признался, что пил кровь жертв, потому что это его возбуждало. Бергу он поведал и другие шокирующие детали своих преступлений. Насчет тех аспектов, которые доставляли преступнику наибольшее удовольствие, он был особенно точен, и память его не подводила. Он утверждал, что общее количество нападений, совершенных им, приближается к восьмидесяти (включая тринадцать убийств). Выйдя за рамки простого анализа его случая, Берг предложил другим специалистам способы выявления психологических особенностей будущего садиста.

В целом эксперты по психическому здоровью, исследующие жестоких преступников, набрали к нынешнему моменту значительный массив данных об их мотивах, поведении до и после преступления, фантазиях о насилии, ментальных уловках, компартментализации[3] и роли психических расстройств. Нам многое известно о том, как и почему некоторые люди совершают шокирующие жестокие преступления. Однако остается немало загадок – в частности, в сфере психосексуальных расстройств.

Одним из серийных убийц, с которого Рейдер брал пример, был Тед Банди. Он убил по меньшей мере тридцать женщин в разных штатах от Тихоокеанского побережья до Флориды в 1970-х. Банди охотно рассуждал о своих особенностях, говоря о себе в третьем лице: «Первичное сексуальное сближение, – объяснял он, – происходило более-менее добровольно, но оно не удовлетворяло всего спектра желаний, которые он испытывал. Поэтому его сексуальные желания накапливались, усиливались… и это вело к потребности полностью обладать ею».

Еще одним фаворитом Рейдера был Г. Г. Холмс (настоящее имя Герман Маджетт). Холмс признался в своих преступлениях; на его счету было более ста жертв.

«Помню, в детстве я читал про Синюю Бороду, – вспоминает Рейдер. – Я знал про Белый город[4] в Иллинойсе. Помню, я рисовал его в пятом классе, пока одноклассники играли на улице. Мы с еще одним мальчиком рисовали замки судьбы на доске. Нам обоим нравились фильмы ужасов и прочие страшилки».

Это имеет отношение к фантазиям о пытках, которые Рейдер описывал мне, – упоминание «Белого города», построенного для Всемирной выставки 1893 года в Чикаго. Рейдер вспоминал истории, которые рассказывали родные, – о симпатичном мужчине, который построил для путешественников отель. После того как Холмса арестовали за мошенничество с налогами, в отеле прошел обыск, и появились доказательства того, что владелец использовал его как смертельную ловушку. Жертвам не было числа. Рейдеру нравилось представлять себе женщин, загнанных в капкан, как в отеле Холмса.

В подростковом возрасте благодаря детективным журналам, которые можно было полистать в очереди в парикмахерской, Рейдер добавил к своим фантазиям новые элементы. В «Крайм кейсбук мэгэзин» он прочел материал о «Замке ужасов», где Холмса называли «основателем криминального культа» и «современной Синей Бородой». На обложке была иллюстрация с перепуганной девушкой в ночной сорочке, которая смотрит на мужчину, приближающегося к ней.

Рейдера впечатлило двуличие Холмса, который разыгрывал из себя добропорядочного джентльмена, а сам тем временем заманивал женщин в смертельную ловушку. Он снимал плоть с их костей, а скелеты продавал в медицинские школы. Все это происходило в самом центре многолюдного города, но никто не замечал. Он построил целый отель в качестве смертельной ловушки, а окружающие этого не заподозрили.

Рейдер узнал, что на втором этаже отеля были специальные звуконепроницаемые комнаты с глазками, асбестовыми раздвижными стенами и газовыми трубками, которыми Холмс управлял из другого помещения. В большинстве его камер смерти имелись фальшпотолки и потайные двери. Из комнат шахты с хорошо смазанными стенами вели в подвал, где Холмс установил большую печь. Следователи предположили, что Холмс селил молодых женщин в эти специальные комнаты, закачивал туда отравляющий газ и наблюдал, как они мучаются и умирают. Когда все было кончено, он спускал трупы по потайным шахтам в подвал, где их уже ждали бочки с кислотой.

Рейдера восхищали хитрость и изобретательность Холмса. Именно таким человеком он хотел стать. Все считали бы его добропорядочным гражданином, как Холмса, но внутри он таил бы жестокость, вызывавшую у него возбуждение. Он стал бы ловить женщин в свои сети, а потом возвращаться домой к любящей семье. Он мог иметь все. Ему казалось, что он будет еще лучше Холмса: изучив ошибки предшественника, он сумеет избежать поимки. «Я думал, что смогу это контролировать», – сказал Рейдер мне.

Рейдер положил немало сил на фантазии о трехэтажном «замке» в стиле Холмса для собственных извращенных приключений, где он творил бы разные ужасы со связанными женщинами, оставаясь непойманным. Он выбрал себе большой красный сарай на заброшенной ферме, мимо которой часто проезжал по проселочной дороге, ведущей вдоль речки в пригороде Уичито, штат Канзас, где он жил. «Если ехать вдоль Коттонвуд-ривер, – рассказывал он, – там, на северном склоне холма, есть брошенные амбары – отличное место для пыточного подвала, пещеры или тайника. Они стоят на удалении от дороги, там нет любопытных соседей и случайных прохожих».

Он представлял себе, что если найдет достаточно большой амбар, то устроит там короткую железную дорогу. На нее он будет класть своих жертв, уже связанных, и слушать, как они кричат и молят о помощи. Никто другой не услышит их криков. После убийства он просто вернется в окружающий мир, как делал Холмс, и притворится обычным человеком. Мысли о двойной жизни завораживали Рейдера.

Свой воображаемый амбар он называл «логовом ВТК». Там будут разные уровни, говорил он, и силосная башня. Башня ему особенно нравилась. Он собирался устроить там герметичную камеру по примеру тех, где Г. Г. Холмс душил своих «постояльцев». Рейдер обязательно обзавелся бы бочкой с кислотой, чтобы избавляться от трупов, и глазками, чтобы наблюдать за мучениями жертв.

Прошло две недели с тех пор, как Рейдер обещал мне описать свои фантазии о пытках, и вот я получила от него толстый конверт. Я распечатала его и вытащила содержимое.



Ребус

В конверте лежали страницы из газет, несколько вырезок с цветными фотографиями из журналов и частичный список букв – А, В, С, D и так далее – с соответствующими фразами. Я разложила их все на столе.

Я рассчитывала быстро разгадать код Рейдера, но я ошиблась. Его разум шел окольными путями. Я не понимала, как связать между собой присланные им обрывки секретного кода. Я составила собственный список букв алфавита, чтобы делать заметки на отдельном листе, не трогая тот, что он прислал.

Рейдер написал мне также письмо на четырнадцати страницах, включая малозначимые сведения о своем питании в тюрьме или о погоде в Канзасе. На последние я обратила внимание, поскольку упоминания о сельском хозяйстве приводили к фермам и, соответственно, к его вымышленным пыточным подвалам. Я искала зацепки и наконец нашла несколько туманных указаний на то, как следует расшифровывать код. Но даже эти указания были зашифрованы! Прочитав письмо целиком, я нисколько не приблизилась к разгадке.

Рейдер передал часть кода Доунетт, но до нашей с ней встречи оставалось еще несколько часов, поэтому мне хотелось попытаться самой разобраться в той части, которую он прислал мне. Это был ключ к его фантазии о пытке. Фантазии сопровождали его на протяжении всей жизни, в которой он успешно притворялся семейным человеком и церковным лидером. Наверное, они и сейчас никуда не исчезли.

Я еще раз осмотрела вырезки и обрывки газет. В газетах он выделил для меня рекламы книг. Там он обвел цифры и буквы. Среди прочего я получила две страницы из кулинарной книги и обложки двух разных журналов с большими красными амбарами. На одной к амбару была пристроена высокая башня; на другой фотографии Рейдер обвел в кружок собаку. Однако других зацепок он мне не предоставил. Я знала, что придется разбираться в его путаном рукописном тексте, чтобы понять, как все это связано между собой.

Я составила список букв алфавита, чтобы сопоставить их с теми, которые Рейдер подчеркнул на картинках или приписал (вместе со значением) на оборотных сторонах листов с письмом. Я оставила пропуски рядом с теми буквами, значения которых он мне не сообщал, надеясь, что Доунетт их заполнит. Это было сложно, но постепенно я составила следующую приблизительную расшифровку послания Рейдера:



А – на газетной вырезке с рекламой книги «Лучшие рецепты», со словами «название книги», приписанными рядом;

В – на газетной вырезке с рекламой детектива «Вирусы» Кэти Райх с припиской «только книга»;

С – на газетной вырезке с рекламой книги «Башни полуночи» с припиской «только книга» и стрелкой, указывающей на аннотацию: «Сцены сражений написаны как будто от первого лица, зло переплетается с добром, любая возможность спасения грозит опасностью, а из цепи непредсказуемых событий прорастает чувство неизбежной гибели…»;

D – на обложке детективного романа «Больше чем мертвый» с припиской «только книга». В аннотации читаем: «Четверо школьников с учителем натыкаются на страшную находку: частично захороненное женское тело с заклеенными глазами и ртом. Серийный убийца бродит на свободе…»;

Е – рядом с рекламой романа «Искушение герцога» с припиской «только книга» и «упоминание о замке»;

F –

G – рядом с рекламой романа «Лебединые воры», название обведено в кружок;

Н –

I –

J – обведенная кружком картинка с лающей собакой возле красного амбара;

К –

L –

M –

N –

О – обведенное в кружок имя автора, «Хантер» (англ. «охотник»);

Р – отрывок из аннотации, обведен кружком: «Захватывающее, всепоглощающее наваждение, от которого не убежать»;

Q – опять детектив, «Вирусы», с припиской «название»;

R – фотография автора обведена в кружок;

S – рядом с фотографией обложки романа «Башни полуночи»;

Т – фраза на газетном обрывке «Колесо времени» обведена кружком;

U – рядом с названием детектива «Больше чем мертвый» с припиской «название»;

V – рядом с кружком, которым обведена голова девушки;

W – рядом с кружком, которым обведена фраза «Берет женщин в плен».

Я положила листок перед собой и начала еще раз внимательно вчитываться в письмо. Эта задача тоже была нелегкой.

С первого своего послания Рейдер писал обрывками, которые перемежал датами и заголовками, но без разбивки на абзацы. Иногда он перескакивал на новую тему прямо посреди предложения. Мне надо было проявить максимум внимания. Мне казалось, что порой такая обрывочность была вызвана его тюремным расписанием, когда он вынужден был прерываться, но я заметила, что его разум легко соскальзывал с важных тем на незначительные наблюдения о том, что он ел или пил. (Однажды он упомянул в обсуждении телесериала, который мы оба смотрели, что может легко отвлечься даже на самом интересном месте и пойти спать.) Он мог сосредоточиться, но мог также погрузиться в словесную мешанину – какие-то бессвязные фразы, записанные друг за другом в случайном порядке. Это можно было счесть симптомом задержки развития, и такой вероятности я тоже не сбрасывала со счетов.

Несколько страниц его четырнадцатистраничного письма после обсуждения привычных для Рейдера тем вроде поведения фондового рынка (он делал воображаемые инвестиции) были посвящены некоему «чувству Минотавра» – сигнал Рейдера, что мы заходим на территорию ВТК. Минотавр – это мифологическое чудовище, запертое в лабиринте, которое питается юношами и девушками, принесенными ему в жертву. Рейдер прочел о Минотавре в шпионском боевике и счел его подходящим символом, а также хорошим кодовым словом. Он называл серийных убийц Минотаврами. Под этим он подразумевал, что у них внутри живет беспощадный зверь, убивающий невинных людей.

Далее тон письма менялся. Хотя Рейдер добавил несколько сносок (на полях страницы) о том, что действует из лучших побуждений, он явно пришел в возбуждение, когда описывал свое «логово». Процесс его заводил. Как Тед Банди на многочисленных беседах с психологами, Рейдер иногда говорил о себе в третьем лице или использовал другие приемы дистанцирования, но мне было ясно, что он описывает свои самые эротичные фантазии и реальный опыт.

«С чего же начать по главной теме, – писал он. – Я стараюсь сосредоточиться, в уме, и не совсем помню, о чем рассказывал Доунетт в последний Х, когда мы беседовали. Она упоминала, что вы коллекционируете кулинарные рецепты, особенно сытных блюд. Кажется, трехсоставные (вас интересуют больше всего). Поэтому я нашел этот рецепт сытных крылышек-барбекю, которые вам подойдут, настоящий королевский ужин. Тушеная говядина тоже очень сытная. Что касается сытности, я считаю (А) (В) (C) (D) & Е лучшими, а остальные кажутся или выглядят сытными на вкус Минотавра».

Примерно так выглядели все его письма. И растягивались на десятки страниц.

Я обдумала этот отрывок. Мне показалось, что в нем ключ к разгадке. Мне надо было догадаться, как он связан с отсылками к вырезкам, каждая из которых соответствовала одной из букв в списке Рейдера. Он не был каннибалом, так почему книга рецептов? Я еще могла ожидать такого от Артура Шоукросса, серийного убийцы, который утверждал, что поедал тела своих жертв, и который даже написал кулинарную книгу. Однако для Рейдера отсылка к кулинарии должна была иметь какой-то другой смысл.

Одной из книг, название которой он обвел в кружок, была «Лучшие рецепты». Но что за трехсоставные блюда, которые я якобы люблю? Я никогда не говорила ни ему, ни Доунетт, что увлекаюсь кулинарией, потому что это не так. Значит, тут он использовал метафору, но на что она указывает? Рейдеру хотелось убедить «надзирающий глаз», что он предлагает мне нечто хорошее, но я знала, что это уловка. У меня ум заходил за разум.

«Трехсоставные рецепты… и я нашел рецепт сытных крылышек-барбекю, которые вам подойдут, настоящий королевский ужин».

Королевский ужин… Буква «К» была подчеркнута. Ох! Барбекю (англ. barbeque), Трехсоставный, Крылышки – это же ВТК! Неужели все так просто? Я не была в этом уверена, и письмо никак не просвещало меня на этот счет. Я подумала, что упоминание «про замки» просто подтверждает, что мы обсуждаем с ним тот самый замок – замок Холмса – и его воображаемый пыточный подвал. Если он ссылался только на название или обводил слово в кружок, разобраться было легче. На обложке «Лебединых воров» были изображены голые женские ноги, и я решила, что он увидел тут сходство с фотографиями, которые делал другой знаменитый серийный убийца, Харви Глатмен[5], в момент, когда его жертвы узнавали, что сейчас умрут. Рейдера в данном случае интересовали веревки, которыми были связаны ноги.

Усталая, я позвонила Доунетт, чтобы узнать, получила ли она свою часть кода. Да, получила. Теперь мы могли работать вместе.

Она много знала о раннем развитии Рейдера благодаря их пятилетней корреспонденции (более двухсот писем). Она предупредила меня, что иногда он пишет совершенно бессмысленные вещи, и когда мы сравнили свои заметки, стало ясно, что Рейдер и сам давно запутался. (То же самое происходило на допросах в полиции, когда он попытался сам взломать свой «немецкий шифровальный код».) Некоторые элементы ее списка противоречили моему. Однако вдвоем нам удалось кое-что разобрать.

Доунетт отправила мне страничку с перечнем цифр, которые Рейдер совместил с соответствующими им буквами алфавита. «Заглавные – вот ключ», – написал он, и я подумала, что он имеет в виду заглавные буквы, которые обвел в кружок на вырезках из моего конверта. Буквы от N до W у Доунетт были пропущены, но я нашла слова, соответствующие им, на рекламе книжек. Я спросила ее насчет «трехсоставных блюд» и ВТК; она подтвердила мою трактовку и подсказала еще один ключ: «сытный» начинается с «С», а это один из главных аспектов увлечения ВТК пытками. Возможно, то же самое можно сказать про буквы «В» и «К». Связывание – вот что он считал «сытным», «мясом с картошкой» в своих рецептах. Лучшие рецепты являлись его фантазиями. Королевский ужин!

В желудке у меня забурлило. Жертвы! Королевская еда! Рейдер сравнивал пищу со своими фантазиями о пытках, будто они могли насыщать. Он уже упоминал о «коробке с печеньем». Он даже прислал мне фотографию шоколадного фондана с комментарием: «Когда человек выбирает светлую или темную сторону? Вот тут шоколадное пирожное, горячий шоколадный фондан, мой любимый, и рецепт выглядит аппетитно. Ведь даже мороженое мы получаем за обедом всего раз-два в год…»

Я с трудом могла смотреть на это фото.

«С», как я поняла, обозначало секс или сексуальные фантазии. Значит, темный шоколад был сферой Минотавра – ареной убийств на почве секса. Фантазии Рейдера были для него главным лакомством. Итак, мы нашли часть ключей к будущей корреспонденции, а отсылки к еде признали сравнением с его темным либидо.

Далее упоминался некий «роман», который я пишу, про «старые замки» – то есть закодированная отсылка к нашей книге и к амбарам. Он писал, что провел кое-какие «исследования», иными словами, вернулся к истокам своей извращенной психической жизни. Он также включил рисунки «хобби-фермы», которые я «могла бы приобрести», то есть написать о них. Конечно, это был его замок. Он впускал меня к себе в голову, вместилище фантазий. Это напоминало то, как Ганнибал Лектер толковал действия Баффало Билла, открывая правду скорее о себе, чем о своем предмете. Или как Банди описывал паре детективов из Сиэтла подход Ривермена к девушкам и его обращение с трупами[6]. В этом описании Банди приоткрывал собственные методы. Итак, Рейдер, выражаясь метафорически, впускал меня к себе в амбар. Внутри хранились его эротические сокровища.

Прежде чем воспользоваться письмом, полученным Доунетт, чтобы дополнить список, я еще раз перечитала письмо Рейдера. Относительно списка Рейдер говорил, что буквы от А до Е «следует применять к старинному замку из романа, над которым вы работаете. Вы знаете, что силосные башни (H/F) на фермах очень похожи на замки, только без силоса. Люди могут использовать их для разных вещей. Думаю, мальчишки практически все в детстве представляют себя рыцарями. (J) Справедливый, красивые старинные замки, спасение девушек, или в роли Минотавра, наоборот».

Хотя этот абзац кажется практически бессмысленным, я понимаю, что он хотел мне рассказать о детстве ВТК и о фантазиях, которые начались у него тогда. Буква «J» обозначала собаку – собаку Рейдера некогда звали Дадли. «Дадли Справедливый» – мультфильм, впервые показанный по телевидению в 1960-х, когда Рейдеру было пятнадцать, – стал его любимым. И не из-за глуповатого канадского горца – главного героя; нет, Рейдер влюбился в рыжеволосую большеглазую Нелл, которую бросали связанную на железнодорожные пути. Рейдер возбуждался, слушая, как стучат по путям поезда на подъезде к Уичито, и представлял себе беспомощную девушку, лежащую на рельсах, которую вот-вот перерубит пополам.

«Вернемся к замку, – писал он. – Многие дети на фермах часто болтаются вокруг амбаров и силосных башен. Это для них запретный плод; из-за роста и размеров пробраться внутрь. Похоже на коробку с печеньем в буфете. («Убери оттуда руки»), хочется попробовать, стащить печеньице. Я помню одну такую башню, в Канзасе (F [одна из фотографий старых амбаров]). «Не залезай наверх», – сказал голос. Но со временем я стал старше и смелее. Какой вид – когда можешь смотреть и в темную бездну, и на окружающий пейзаж. Здорово было бы иметь там комнату, вроде собственного клуба! Мы играли в ковбоев и индейцев, и пленников сажали в башню. Иногда игры были жесткими (G [со связыванием]). Это часто происходило со мной, соседские хулиганы в конце 50-х, еще в (H [Уичито]). Странное чувство, когда ты связан и сидишь на дне бездны, совсем беспомощный. Крики улетают вверх, никто тебя не слышит. Наверняка те хулиганы чувствовали себя безнаказанными, ты был в их власти. Они могли делать с тобой что угодно, ты не мог им помешать. Как думаете, Темные рыцари из прошлого тоже чувствовали это? «Ты в моей власти». Помню один (F [амбар]) переделанный из вагона, к нему добавили разные пристройки, а вагон остался в центре, прямо с дверью, со всем оборудованием и с лесенкой снаружи. Внутри хранили зерно, разные инструменты, веревки, цепи, много деревяшек, разных жердей, и пахло соломой, сеном, старой мешковиной. Я до сих пор помню запахи амбара, и он был совсем близко к башне. Машинки [поезда] можно было бы держать там, скрытыми от глаз. Легко объединить между собой амбар и силосную башню».

В следующем абзаце он перескакивал на другую тему, но я понимала, что они связаны. Он упоминал, что в старом амбаре жило несколько кошек, которые гоняли там мышей и крыс. Мальчиком он ловил этих кошек и душил их или вешал на балках. Он возбуждался, наблюдая за тем, как они задыхаются, и кошки в амбаре олицетворяли для него жертв, которых он хотел бы там пытать.

Далее он упоминал, что из двух фотографий старых амбаров, которые мне отправил, сам предпочитает ту, где есть большая силосная башня. «Надо быть настоящим мастером на все руки, – писал Рейдер, – чтобы как следует отремонтировать амбар и башню». Иными словами, владелец амбара должен уметь конструировать пыточные приспособления, как Г. Г. Холмс. Холмс активно участвовал в создании инструментов пыток, ходя от мастера к мастеру, пока не получал именно то, что хотел. Холмс во всех подробностях представлял себе, как будут страдать его жертвы. «Ничего нельзя оставлять на волю случая», – как Рейдер любил повторять.

Снова упоминая о моих исследованиях «замков», Рейдер писал: «На мой взгляд, в современном замке (силосной башне) должен быть бассейн на самом дне, без спасателей, так что надо плавать осторожно. Естественно, хозяйственное помещение, обязательно со стиральной машиной и сушилкой и т. п. Надо соблюдать чистоту. Кухня, ножи, очень острые, чтобы резать. Хорошая кладовка с надежным замком, но не очень тесная, чтобы можно было развернуться, как тут в тюрьме, склад шесть на двенадцать, чтобы туда входить и искать все нужное. Там, кстати, никого нет, и ничего не просматривается. Хорошо, что там нет камер, но в современной кладовой они должны быть. Часть современной жизни – надежная система безопасности, внутри и снаружи. Я так думаю, по центру должна идти шахта лифта, а вокруг – спиральная лестница. Нужна гостиная, конечно, и спальня, для сексуальных моментов и сна Х. Подвал, с мишенью для дартса, зоной для игр, луками и стрелами – все в этом роде, мужские развлечения. Много деревянных балок под потолком, чтобы что-нибудь на них подвешивать».

Его упоминание о камерах отсылает к привычке Холмса наблюдать за пленными жертвами, задыхающимися от газа. Острые ножи, стиральная машина – он все учел и продумал, включая не только инструменты пыток, но и средства избавляться от следов.

«Если говорить о клумбах или о песочнице, то нужен сухой песок и тепло. Можно использовать солнечные лампы. Библиотека, чтобы хранить фотографии и сувениры. Сейчас, с цифровым форматом, можно на компьютере, но без интернета, чтобы другие не смотрели». Будучи коллекционером, он хотел иметь отдельную комнату для своих фотографий и рисунков с жертвами, прошлыми и будущими.

На полях этого листа Рейдер приписал: «Если инвалид – инвалидное кресло и т. п. – надо проложить рельсы, чтобы перемещать из комнаты в комнату». Думаю, он имел в виду, что ему нужно предусмотреть способ легко перемещать жертв, ставших инвалидами из-за его пыток.

Похоже, ему доставляло удовольствие свободно рассуждать о своих мрачных аппетитах. «Книги и подборки рецептов с темной стороны, больше горячих шоколадных фонданов! Возможно, в игровой комнате. В каждой будет своя идея. Нужен поезд и настоящие рельсы, только короткие, наверное, прямо в подвале. Мой поезд, какой был перед тем вагоном. Помню, как я прислушивался в детстве к поездам, такой мощный звук и одинокий».

Он упоминал о «железнодорожной теории» и Дадли Справедливом. «Может маленькая Нелл, – спрашивал он, – быть девой в беде из старинного замка? Раньше товарные вагоны для поездов делали из дерева. Я бы хотел иметь такой у себя в башне. Наверху будет логово, еще библиотека/спальня и рабочий кабинет с жалюзи, чтобы их открывать и закрывать». Далее он туманно добавлял, что в этом кабинете будет «принимать большие решения». Как Холмс в своем контрольном центре, Рейдер собирался заседать на верхнем этаже замка и обдумывать самые жуткие фантазии – что делать с добычей, когда она уже в его власти.

«Тут явно видна мужская рука, – писал он. – Женщина сделала бы все по-другому. Сама башня уже похожа на мужское достоинство. И логово сверху».

Да, он наслаждался. Он представлял себе ферму как обиталище для своего секретного «Минотавра» с непременным «мужским достоинством». Все, что он допускал туда – внутрь себя, – принадлежало исключительно ему. Он называл это ЗЧС – «Звездный час Спарки»[7].

Однако далее следовало оправдание: «Я могу погрузиться глубже, если требуется, но ныне все это превратилось лишь в случайные мысли, потому что я стараюсь стать лучше, очистить свой разум и оставаться чистым, но главное для меня помочь вам и другим». И тут же он восклицал: «Но этот сытный пирог, я бы съел его прямо сейчас!»

Лично у меня не было аппетита.

После рассказа о содержимом подноса, который охранник принес ему на обед, Рейдер писал: «Разные вкусы Фактора Х… Физические и ментальные. Кажется, ментальная часть играла главную роль в сытных рецептах… Сытными были вымыслы и фантазии. Еда [жертва] не страдала долго. Мальчики любят замки, как я уже писал раньше. Им нравится фантазировать и рисовать. Может, дело еще и в старых фильмах вроде «Дома восковых фигур». Этот загадочный отрывок отсылает к людям в ловушке и к тем, кого держит в ловушке собственное внутреннее чудовище.

«Потом, снова в подвале, в самой глубине дома, деревянные балки, и курятник, и журнал, который я нашел. Фантазия растет, подпитывается другими журналами. Она как коробка с печеньем, запретная… Начинаются фантазии про разные устройства, приспособления, инструменты. Мне нравится работать, нравится строить. Все эти символы, и потом, наконец (О [Хантер, охотник]) воплощает те ранние фантазии».

Рейдер внезапно обрывал свои рассуждения, но возвращался к ним на следующий день. «Пока я писал прошлым вечером, забыл упомянуть, что в замке будет большой очаг, для тепла, но подходить близко нельзя, можно обжечься». Я так поняла, что он имел в виду печь в подвале у Холмса – чтобы избавляться от трупов жертв. «И в подвале нужны еще кладовые для коллекций и сувениров, рисунков, украшений, прядей волос или старой одежды, обладающей ценностью. Вирусы [жертвы] не могут постоянно быть рядом, когда придет настроение».

Тут Рейдер добавлял еще приписку: «Только не думайте, что я лицемерю в своем письме. Я искренне хочу помочь. Как я говорил в самом начале, мне хочется рассказать все в подробностях, чтобы принести пользу вам и остальным… Я правда очень ценю людей, разные места и вещи. Думаю, всю жизнь я был добропорядочным гражданином, семейным человеком, мужем и отцом. И только ту темную сторону, или оборотную сторону медали, еще надо как-то понять».



Финальный код

Подборка текстов и вырезок позволяла мне отчасти заглянуть внутрь разума Рейдера. Чтобы не утратить ощущения контроля, он играл в игры с заинтересованными слушателями и считал, что его тайны по-прежнему представляют для других ценность. Я заполнила пробелы в списке букв, чтобы получить окончательный код – по крайней мере относительно фантазий о пытках – и расшифровать потаенные мысли Денниса Рейдера.

А – «Лучшие рецепты» – фантазии ВТК, где еда служит метафорой;

В – «Вирусы» – буква V обозначает «Victim», жертву;

С – «Башни полуночи» – силосная башня. Такая башня на ферме у родителей его матери в Коламбусе, штат Канзас, очень его возбуждала. Поначалу он боялся и амбаров, и башен. Ему снились про них кошмары. Однако вместе с фильмами о монстрах, которые тоже пугали его, фактор возбуждения перевесил страх;

D – «Больше чем мертвые» – его предпочитаемое состояние для жертв. Он наслаждался изображениями связанных и засыпанных землей женских тел. Если глаза и рот у них были завязаны или заклеены, это добавляло еще больше ощущения контроля, к которому он стремился;

Е – «Искушение герцога» – отсылка к замкам и, вероятно, к его собственным искушениям. Имя автора – Хантер, охотник; именно такой образ Рейдер хотел воплощать;

F – фотография амбара в Канзасе;

G – «Лебединые воры» – любое связывание, узлы. В пакет для Доунетт под буквой G он положил изображение политика с заголовком «Связан по рукам и ногам». Для него, утверждал Рейдер, обложка с женскими ногами, которые казались другим мужчинам сексуальными, больше ассоциировалась со связыванием;

Н – фотография силосной башни в Уичито. «Вы знаете, что силосные башни на фермах похожи на замки, хоть и без силоса», – приписал он;

I – отсылка к кошкам на ферме, которых он считал «дьявольскими отродьями» и которых вешал при своих первых попытках убийств;

J – фотография лающей собаки. Пес Рейдера, Дадли, был похож на эту собаку и обозначал отсылку к мультфильму «Дадли Справедливый»;

К – отсылка к Доунетт, первая буква ее настоящего имени;

L – Фактор Х. Рейдер упоминал в письмах о том, что серийные убийцы находятся под воздействием некого «Фактора Х», который отличает их от обычных людей;

М – отсылка к первому оргазму Рейдера, возле живой изгороди;

N – отсылка к девушкам;

О – Хантер, охотник – отсылка к Рейдеру;

Р – «Захватывающее, всепоглощающее наваждение» – фантазии Рейдера;

Q – «Вирусы» – отсылка к жертвам;

R – фотография девушки-блондинки («выглядит именно так»);

S – «Башни полуночи» – отсылка к замку;

Т – Колесо времени: отсылка к игре в бутылочку, как Рейдер называл пыточное колесо, которое разрабатывал в своем воображении. У колеса было две версии. В первой женщину привязывали к колесу плашмя, с раздвинутыми ногами. Рейдер расставлял вокруг колеса приспособления для пыток. Далее он вращал колесо, и там, где оно останавливалось (стрелка находилась у женщины между ног), оказывалось то приспособление, с помощью которого он пытал жертву. Во втором варианте женщину тоже привязывали к колесу, но колесо находилось в воде. Сначала жертва располагалась на колесе вверх головой, но с вращением она погружалась в воду. Рейдер мог останавливать колесо, пока женщина находилась в воде; через некоторое время она захлебывалась и тонула;

U – «Больше чем мертвый» – то же самое, что D;

V – женская голова, обведенная в кружок, – отсылка к содержанию статьи. В данном случае он привлекал мое внимание к женщине на иллюстрации с закрытыми глазами. Поскольку рядом была приписана буква «V», это означало, что она выглядит как подходящая жертва;

W – «Захватывайте женщин в плен».



Обзор

Сотрудничая с Рейдером, я ставила перед собой задачу выяснить, что такое на самом деле его «Фактор Х». Его зашифрованные послания много рассказали мне о том, как функционирует его разум. В них проявлялась типичная компартментализация серийного преступника, который стремится подкармливать своего внутреннего монстра и выглядеть при этом нормальным человеком, не представляющим опасности. Его сбивчивые тексты, перепрыгивания с мысли на мысль выдавали в нем хищника, заточенного в клетку, но по-прежнему голодного. Хотя Рейдер пытался сосредоточиться на христианских идеалах, фантазии о «печенье» и «сытных блюдах», о «шоколадных фонданах» по-прежнему осаждали его со всех сторон. Они поддерживали в нем уверенность, что он для кого-то важен, что представляет определенную ценность – хотя бы как чудовище. Без них он канул бы в забвение. С этим он смириться никак не мог. И не мог отказаться от того, что доставляло ему наслаждение в течение многих десятилетий.

Задолго до того, как серийных убийц стали считать «крутыми», и даже до появления самого этого термина, Рейдер читал про других преступников, чтобы учиться у них. Он усваивал их методы и отрабатывал их подходы. Ему не хватало творческой жилки, но он мог копировать их, добавляя собственные детали. И стараясь не повторять их ошибок.

Однако Рейдер не просто перенял чужие техники. Он сформировался как личность на этих примерах и придумал целую систему кодов, чтобы скрывать свои фантазии. Он кодировал своих вымышленных жертв по цветам с тех самых пор, как начал рисовать их. Мог провести целый день с «Моникой» – девочкой, которую у себя в голове связал и пытал, – одновременно разъезжая по делам и ведя жизнь обычного отца семейства. Мог записывать цепочки символов, чтобы оживлять свои жестокие фантазии, притворяясь, что просто «рисует каракули». Рейдер – один из немногих серийных убийц, проявлявших столь высокую степень организованности. Свои «проекты» он превращал в целые масштабные предприятия. Он стремился попасть в «элиту», и такие сложные методики, равно как ассоциация со шпионажем, позволяли ему ощущать принадлежность к ней.



Таков был мой первый опыт переписки с Рейдером. Постепенно я привыкла к ней. Мы переписывались с 2010 по 2015 год. В этот период я имела также доступ к письмам, которые он писал Доунетт (а также к ее суждениям о нем, составленным в ходе многочисленных визитов и телефонных звонков). Я даже ездила в Канзас, чтобы увидеть места его преступлений и изучить его маршруты.

Сейчас я гораздо лучше понимаю его списки кодов. То первое письмо было обзором всей его жизни. Я предлагаю читателям, закончив книгу, вернуться к данному введению и самим убедиться в этом. Сейчас его рассуждения кажутся вам туманными, но они прояснятся, когда вы начнете немного лучше понимать, как мыслит Рейдер.

Психологическая траектория его жизни показывает, как и почему этот внешне самый обыкновенный мальчик со Среднего Запада превратился в серийного убийцу.



Глоссарий

Поскольку читатели могут запутаться в лексиконе Рейдера, я привожу здесь краткий глоссарий некоторых ключевых фраз. Я составила его изначально для самой себя, включив туда излюбленные темы Рейдера – узлы, пещеры и т. п., – после чего поделилась этим глоссарием с ним.

«Мы будем говорить о Саде Узлов (СУ). Там есть верхний слой почвы (ВС) и более глубокие, где мы работаем. Будут пещерные растения (ПР) – папоротники и грибы. Все ненужное будем считать сорняками и постараемся избавиться от них, чтобы не мешали расти главному урожаю. Будем устранять вредителей, сорняки и грызунов (Г) с помощью репеллентов. Будем хранить упаковки с семенами [его письма] на полках вместе с секаторами и лопатами (инструменты) в сарае [моем офисе] и подпирать виноградные лозы [основной нарратив]. Васильки – отвлекающий фактор, кровоточащие сердца – символ смерти. Установим защитный экран, чтобы нам не мешали, «водой» будут мои предположения, которые помогут семенам прорасти, а солнечные часы (СЧ) будут напоминать о течении времени и сроках (при необходимости). Минотавры дадут нам удобрение.

В пещерах будет три зоны: вход, сумерки и тьма. У входа достаточно света, чтобы там росли разные растения, включая деревья и траву. В сумеречной зоне света гораздо меньше, и его недостаточно для растений. Однако там еще есть мхи и папоротники. В темной зоне естественного освещения нет, и там растут только самые выносливые грибы и мхи. Они приспособились к выживанию в отсутствие света. Мох растет в самых темных углах».

В следующий список вошли некоторые термины и сокращения, которые Рейдер использовал в нашей переписке:



БДСМ: бондаж, доминирование, садизм, мазохизм;

ВП: взлом с проникновением;

КС: кровоточащие сердца, убийства по номерам;

Большой G: оргазм (удовлетворение, разрядка);

Пещера: камера одиночного заключения, где Рейдер находится сейчас;

К/М: кошки-мышки, игра, которую он вел с помощью писем и посылок в полицию;

Куб, кьюбинг: компартментализация, демонстрация лишь одной грани личности;

СХК: Смерть Хорошеньким Девочкам;

Диснейленд: см. вечеринки в мотелях;

Тайники: секретные места для хранения вещей жертв, а также сексуальных материалов и приспособлений для связывания;

Проект, ПР, PJ: убийство или инцидент с проникновением, а также люди, которых он выслеживал, или дома, в которые проникал;

Минотавры: серийные убийцы;

Вечеринки в мотелях: аутоэротические сессии со связыванием, которые он устраивал в номерах мотелей;

Ликвидировать: убить;

ЗЧС – Звездный час Спарки (сильное возбуждение);

СФ – сексуальные фантазии;

Непристойные рекламки: фотографии женщин, вырезанные из рекламы в журналах, на которых Рейдер подрисовывал кляпы и веревки для собственного удовольствия; он приклеивал их на каталожные карточки 3х5 дюймов[8].

1. Путь смерти

Люди подчиняются вам, если думают, что с ними ничего не случится, что им ничего не грозит. Деннис Рейдер
Дело № О5СR498

15 января 1974 года после полудня в полицию Уичито поступил вызов на Норт-Эджмур-стрит, угол с Мердок, 803. Трое подростков, вернувшись домой из школы, нашли обоих родителей убитыми. Полицейские приехали в белый угловой дом; они увидели на полу пустой кошелек, а в кухне – пустой бумажник.

В юго-западной спальне на полу лежал труп мужчины, Джозефа Отеро. Его щиколотки были связаны веревкой, руки также связаны за спиной. Один из детей перерезал веревку, державшую на шее мужчины полиэтиленовый пакет, надетый на голову. Использованный ребенком нож лежал возле трупа.

На постели находился труп жены Джозефа Джулии. Она была задушена; щиколотки связаны, руки связаны за спиной. Оба тела были холодными и окоченелыми. Придя домой, дети не успели заметить, что на полу в другой спальне лежал труп девятилетнего Джозефа-младшего. Его руки и ноги были связаны веревкой от жалюзи, на голову надета наволочка, поверх нее два полиэтиленовых пакета и футболка.

Судя по состоянию кухни, на супругов напали, когда они готовили ланч. Старшие дети обнаружили свою собаку на заднем дворе, что было весьма необычно. Телефонная линия была перерезана, семейный автомобиль «Олдсмобиль Виста Крузер» пропал. Дети сообщили полицейским, что в этот дом семья переехала только девять недель назад.

Офицер с фонариком спустился в подвал. Там, в кладовке, он наткнулся на тело одиннадцатилетней Джозефины, повешенной на водопроводной трубе. На ней были носки и футболка, трусики спущены до щиколоток. Бюстгальтер разрезан спереди. Щиколотки девочки были перевязаны веревкой; еще одной веревкой преступник связал ей колени. Руки также были связаны за спиной. Все веревки, включая ту, на которой ее повесили, были выдернуты из жалюзи. Узлы на веревках были мастерски завязаны. На ногах девочки и вокруг тела была обнаружена высохшая субстанция, оказавшаяся впоследствии спермой.

Аутопсия погибших членов семьи Отеро показала, что их медленно душили.

Дети, оставшиеся в живых, рассказали, что утром отец, как обычно, отвез их в школу. Незадолго до этого он получил травму и потому не поехал на работу, а вернулся домой. Тринадцатилетняя Кармен и четырнадцатилетний Дэнни нашли трупы и попытались перерезать веревки. Они хотели позвонить в полицию, но телефонная линия не работала, поэтому они побежали к соседям. Далее старший сын Чарли, пятнадцати лет, также прибыл домой.

Двое свидетелей описали мужчину, уехавшего на машине Отеро в тот день, как мрачного или угрожающего. Пропавшую машину нашли тем же вечером, припаркованную перед магазином «Диллонс» в полумиле от дома. Ключи исчезли. По отпечаткам пальцев установить личность преступника не удалось.

Полицейские узнали от выживших детей, что у отца пропали также наручные часы, а из комнаты девятилетнего брата – радиоприемник.

У следствия появлялось несколько подозреваемых, но ни один не был арестован.



Убийца

«Я люблю угловые дома, подальше от проезжей части и от соседей, – говорит Рейдер. – Я именно такие искал.

Были предвестники того, что должно случиться. Оглядываясь назад, лестница на Темную Сторону началась в 1971 и 1972 годах. 1973-й добавил новых ступенек. Все вырвалось наружу, когда меня уволили. В 1974-м цены на бензин взлетели до неслыханных цифр [с обычных 38 центов до 55 центов за галлон].

Авиационная промышленность пострадала наравне с другими. Тысячи людей лишились работы из-за энергетического кризиса. «Сессна» была моей идеальной работой – я состоял в цеху электрооборудования и покраски. Тут пригодились мои начальные годы в колледже и служба в военно-воздушных силах. Мы занимались схемами электропроводки, тестированием электрооборудования, протягивали проводку в новых самолетах.

Мой босс в «Сессне» был человек понимающий и тоже расстроился за меня. Чтобы подсластить пилюлю, он позволил мне подняться в воздух вместе с пилотом на нашем новом «Ситэйшн-Джете» во время последних испытаний. Но после восторга полета на меня навалилось отчаяние и тоска, когда я покидал завод в последний раз. Сам не зная зачем, я собрал какие-то мелкие детали вроде выключателей и вынес их с завода – возможно, чтобы заставить «Сессну» заплатить. Я был зол и готов действовать.

У меня низкая переносимость к фрустрациям в стрессовых ситуациях. Если меня критикуют – особенно когда я прав, – я буквально взрываюсь, не досчитав до десяти. Мне становится жарко, я покрываюсь потом и в голове придумываю планы мести. Но я достаточно умен, чтобы знать, что месть подают холодной, поэтому мое мщение всегда продуманное и запланированное. Утрата власти вызывает у меня жгучее негодование. Фрустрация – вот ключ. Это либо система, либо человек, который меня не понимает, либо какая-то проблема. Я считаю, что увольнение вызвало у меня массу гнева и фрустрации. Дело в моем эго. Там, где другие как-то справляются, я все держу в себе и превращаю во фрустрацию, а иногда могу отомстить. Когда тебе причинили боль, ты наносишь ответный удар.

В тот вечер [моя жена] Пола отправилась в музыкальный клуб со своей группой, где она пела. Я остался дома один, подавленный и злой на весь мир. Я решил выйти на улицу и сделать что-нибудь плохое. С утратой работы я начал постоянно думать о сексе. Я уже выбрал подходящий район. Мы с Полой там проезжали, когда я подвозил ее на работу. Мы там вместе обедали и ходили по магазинам. Я чувствовал себя там в безопасности и мог высмотреть кого-то и пойти следом.

Я приехал туда и припарковался на боковой улице. Подошел к дому на углу Олд-Мэнор и Девятой. Дом был угловой; свет не горел, а поскольку уже наступил вечер, это указывало, что в доме пусто. Я оглядел двор, подождал и прислушался. Я принял решение. Я постучал в окно, потом занес руку, подождал, пока самолет или проезжающая машина заглушат звон разбитого секла, и отпер дверь. Сигнализация не включилась; свет на заднем крыльце не загорелся. Я подумал, что надо было перерезать телефонный шнур. Когда я вошел, в доме была собака. Она зарычала, но когда я двинулся вперед, отступила. В тот момент мне хотелось взять себе какие-нибудь мелочи – не связанные с сексом. Я взял несколько сверл, еще какие-то мелкие инструменты, кажется, пару перьевых ручек или что-то в этом роде. Нашел наволочку, чтобы их сложить и унести с собой. Я вышел из дома и спрятал наволочку поблизости в кустах, а подобрал, когда ехал мимо на машине.

Я поехал домой, добрался раньше Полы и рассказал ей об увольнении.

Взлом и вторжение на Олд-Мэнор положили начало теме с незаконным проникновением. Возможно, дело было в отторжении обществом. Контроль над домом – вот ключевой элемент. Они считали, что находятся в безопасности в своих маленьких дворцах. Думаю, мои ранние попытки вуайеризма и нынешний опыт слились воедино и взяли надо мной верх.

Без работы, в ожидании начала занятий в Уичитском университете, я испытывал подавленность. У меня хватало времени, чтобы предаваться унынию. Я часто бродил по торговому центру «Твин-Лейкс» и в его окрестностях. Было очень холодно. В предыдущие годы я дважды пытался кого-нибудь похитить, но у меня не получалось. И все равно я хотел попробовать еще.

Я заметил кассиршу из банка «Твин-Лейкс». Я видел ее в банке, когда мы с Полой заходили туда по делам. Я знал, во сколько у нее ланч. В банке все по расписанию. Люди, подчиненные расписанию, для меня уязвимы. Я смотрел, как люди входят в банк и выходят оттуда и как они движутся по парковке. Я мог легко наблюдать за ними из магазина «Сирз». Некоторое время я наблюдал и караулил в «Твин-Лейкс». Я обычно надевал мои зеленые джинсы, синий или зеленый свитер, ветровку, туристские ботинки, теплую куртку и лыжную маску. Я брал с собой нож, скотч, веревку, револьвер 357-го калибра «Mag Ruger» и ходил по торговому центру и прилегающим районам, выискивая жертву. Я представлял, как вламываюсь к ней в машину, заставляю ее лечь на переднее сиденье и быстро перематываю ей руки веревкой или скотчем. Потом я бы поехал в старый сарай, на ферму к северо-западу от Вэлли-Сентер. Там я совершил бы свое сексуальное убийство, а потом спрятал труп.

Кассирша припарковала свою машину напротив меня, на 21-й Северной улице. Там стояло много машин, за которыми я мог спрятаться. Я знал, на какой машине она ездит. Точно по расписанию она села в машину. Я подошел и попытался вломиться к ней. Она закричала и стала отбиваться. Я сдался и сказал, что прошу прощения. Я только хотел отобрать у нее машину, чтобы уехать. Это была уловка. Чтобы ее успокоить. Я сказал, что ничего ей не сделаю, и быстро ушел.

Это была для меня дилемма. Я предпочел сбежать и не нападать при свете дня. Я пошел на северо-запад, по другому торговому кварталу. Сначала я просто быстро шел, потом побежал. За углом одного магазина я спрятал свои вещи, надеясь, что их никто не найдет, – включая куртку и лыжную маску. На мне осталась только ветровка. Я пошел в забегаловку с фастфудом и что-то себе заказал, чтобы спрятаться. Я был уверен, что вскоре прибудет полиция. Потом я медленно пошел, заглядывая во все магазины по дороге, к своей машине. Я шел в потоке людей, чтобы не привлекать внимания.

Замерзший и расстроенный, я подъехал к тому углу, быстро подобрал спрятанные вещи и поехал домой. Поздней я фантазировал про нее и про меня там, в сарае на ферме. Возможно, я сделал пару рисунков этой сцены. В банк я потом старался не ходить. Придумывал какой-нибудь предлог. Если приходилось идти, я надевал солнечные очки и не вставал в очередь к той кассирше. Я разработал правило никогда не возвращаться туда, где совершил попытку и провалился.

Через неделю у меня начинались занятия в Уичитском университете, я получал пособие, но семью кормила моя жена Пола. Я чувствовал себя отвратительно. После провалившейся попытки похищения я решил, что в следующий раз схвачу жертву у нее дома. Под прикрытием дома или гаража загружу ее к себе в машину и увезу на ферму. Тогда я увидел Джулию Отеро.

Моей главной темой было повешение. Сам акт повешения меня возбуждал – все эти веревки, петля на шее, связанные ноги и никакой возможности освободиться. Для самоудовлетворения я подвешивал себя и мог задохнуться так, что едва не терял сознание. Придумывая план для Отеро, я снова мечтал о старом сарае. Я отвезу мать и детей из дома туда. Мы будем абсолютно одни, и мне легко будет их контролировать. Я любил старые сараи, и в окрестностях Уичито было несколько таких, где я мог бы вешать своих жертв.

Отеро я выбрал в результате выслеживания и преследования. Мне нравятся латиносы – женщины кажутся мне привлекательными. Когда замечаешь жертву, начинается выслеживание. Потом, когда преследуешь ее, это уже преследование. Выслеживание, это когда идешь за ней. Я следил за домами по соседству от Отеро. Я решил, что, если в выбранный день их не окажется дома, я пойду к соседям. Переключусь на кого-то другого.

Я купил конопляную веревку в четверть дюйма толщиной в универсальном магазине на юго-восточном углу Хиллсайда и Ист-Сентрал, в моем любимом месте, где я листал детективные журналы и покупал всякие штуки для связывания. Как в «Хладнокровном убийстве»[9]: двое [убийц] закупаются, прежде чем напасть на семью Клаттеров».

Рейдер часто называл избранных им жертв «проектами», с указанием их отличительных характеристик. Также он называл их «мишенями». Данный «проект» должен был называться «Маленькие мексиканцы». В ходе работы над «проектом» он неоднократно проезжал и проходил пешком мимо дома, придумывая, как обманет хозяев. Он собирался изобразить преступника в бегах; ему казалось, что тогда жертва почувствует себя спокойнее и решит, что он ее не убьет.

«Люди подчиняются вам, если думают, что с ними все будет в порядке, что им ничего не грозит. Они почти не сопротивляются – раз, и вы уже победили».

Рейдер подождал, пока его жена уедет на работу, потом надел свою армейскую ветровку и поехал в Уичито. «Утро было очень холодное. Я счистил иней с машины Полы и подождал, пока она уедет. Пола уезжает на работу. Фантазии начинают меня одолевать. Мой шпионский чемоданчик наготове. А что в голове? Там подъем, прилив адреналина. Что-то всеобъемлющее уже взяло надо мной власть. Я все спланировал с Отеро, но еще не знал, чего ожидать в доме и как все пройдет. Я надел свою армейскую ветровку и поехал в тот район на моем белом «Шеви-Импала». Я припарковался на стоянке возле магазина на углу Эджмур и Сентрал. Перешел дорогу и пошел на север, по первой параллельной улице, к их дому – 803. Я неравнодушен к числу три. Я старался выбирать дома, у которых в номере есть тройки или шестерки.

Сердце мое стремительно колотилось. Это было как игра – я бросал вызов, раздвигал границы. Фантазия начинала кристаллизоваться, обретать четкость».

Рейдер прибыл на место ровно в 8:20, потому что знал распорядок семьи: в восемь хозяин дома уезжает на работу и отвозит в школу старших детей (хотя позднее он утверждал, что про старших ничего не знал), а дома остается только мать с младшими. В этот момент его мишень была наиболее уязвима.

С того момента, как Рейдер впервые ее увидел, на сбор информации у него ушло несколько недель, но он наслаждался каждой минутой предвкушения. Он ходил вокруг дома, рассматривая его с разных сторон. С мальчиком, решил Рейдер, он разделается быстро. А вот с девочкой и женщиной спешить не будет. «Эти люди были избраны».

Он перепрыгнул через изгородь и оказался на заднем дворе. «Я перерезал телефонный провод». Он увидел на снегу отпечатки лап и заколебался. Почти уже решил уйти. «Внутри у меня шел спор – продолжать или нет, но это было как снежный ком, который уже покатился с горы. Я едва не передумал, когда заметил на снегу собачьи следы. Если собаку выпустили, она может залаять или напасть на меня. Я не боялся, но не мог предсказать ее поведения».

«У меня были с собой веревки, и некоторые уже с узлами. Был пистолет Woodsman Auto Target 22-го калибра. Но я недостаточно изучил задний двор, иначе знал бы про собаку. И тогда, возможно, не выбрал бы Отеро. Я стремился узнать как можно больше про людей, которые там живут. Даже заглянул в маленькую библиотеку на углу Оливер и Сентрал, посмотрел их номер в телефонной книге. Я туда позвонил, и трубку взяла женщина. Я извинился – мол, не туда попал.

Я планировал схватить их в гараже – миссис Отеро и детей. Я несколько раз видел, как они втроем уезжают в школу, и следовал за ними на машине. Я все спланировал, но не знал про собаку. К тому же гаражные ворота были подняты, а гараж смотрел на улицу.

Я слышал голоса у себя в голове. Думал уже уйти – но что, если кто-нибудь видел меня у них на заднем дворе? И тут дверь открылась! Слишком поздно! Открылась задняя дверь, и мой кошмар и их кошмары стали одним целым.

С пистолетом в руке я ворвался в дом. Там были все, кроме мистера Отеро. Он вышел из спальни на голос жены. Он думал, это какая-то шутка, что его разыгрывает шурин. Он обратил внимание на мою военную ветровку. Я быстро схватил его за шиворот, ткнул пистолетом и сказал, что тут полная обойма и предохранитель снят. Он понял, что я не шучу.

Чтобы ослабить напряжение, мы поговорили про мою службу в ВВС, потом про учебу в техническом колледже – в таком роде. Я сказал, что мне нужны деньги и еда, что меня разыскивает полиция. Я сбежал из армии в самоволку. Я нашел ключи от машины, кошелек и бумажник. Они сказали, что бак в машине пустой. Я подумал, что у них совсем мало денег. Миссис Отеро сказала, я могу взять пишущую машинку из спальни и продать, чтобы выручить денег на бензин. А их оставить в покое. Пока они не паниковали.

Вломившись в дом, я утратил контроль над ситуацией. Я сам был в панике. Собака представляла реальную проблему, и я велел миссис Отеро выставить ее на улицу. Собака была короткошерстная, из тех, что не любят холода, и сначала они ее заперли в спальне в подвале, но она продолжала лаять и вырываться, и пришлось ее выкинуть во двор. Я держал миссис Отеро за ворот и смотрел в глаза мистеру Отеро, грозя убить их, если они не подчинятся. Мистер Отеро велел своей семье делать все, что я прикажу».

Рейдер завладел часами Джозефа Отеро. «То ли я снял их с него на кухне, то ли сорвал, когда он был уже мертв».

Несмотря на сомнения насчет плана убить их, Рейдер решил, что все-таки это сделает. «Они могли меня опознать. Я не надел маску, хотя она у меня была, – а может, забыл натянуть на лицо. Она была такая, вроде чулка. Мне хотелось уйти и оставить их в покое, но что-то «Темное» твердило, что я должен их убить. Они могут меня выдать. И я принял решение, что сделаю как хотел. Что положу их на пол и задушу.

Я принес с собой лейкопластырь и сначала связал их так, но они стали жаловаться, что им больно и конечности немеют. Тогда я вместо пластыря связал их бельевой веревкой. (Позднее я переключился на черный электрический провод или сантехнический скотч. Связывание скотчем меня сексуально возбуждало.)

Они все равно жаловались, что я их связал. Несколько раз я ослаблял путы. Хотел, чтобы мистеру Отеро было максимально удобно. У него было сломано ребро после автомобильной аварии. Я подложил ему под голову подушку и какую-то куртку или пальто.

Когда все четверо были связаны, я стал заталкивать им кляпы, используя наволочки, носки и футболки. Помню, длинные волосы Джозефины постоянно мне мешали. Миссис Отеро спросила, зачем я затыкаю им рты, и, чтобы ее успокоить, я сказал, что вызову полицию, когда отойду подальше от их дома.

Из-за травмы я примотал руку мистера Отеро скотчем к столбику кровати – к северо-западному. Связал миссис Отеро, потом Джозефину и потом Джозефа. На руках у меня были резиновые перчатки; руки устали и вспотели.

Кажется, я обмотал веревкой шею мистера Отеро. Раньше я никогда никого не душил и не представлял, сколько времени это займет, к тому же он отбивался. Я придушил миссис Отеро, она перестала дергаться, и я ослабил нажим. Потом я перешел к Джозефине. Она спросила: «Что происходит?» Я сказал ей, что ее родители спят и она сейчас тоже уснет. Я придушил ее, чтобы она не двигалась. Тут Джозеф-младший громко закричал и заплакал, и мистер Отеро очнулся. Я решил использовать полиэтиленовые пакеты.

Я перешел к Джозефу-младшему и надел пакет ему на голову. Очнулась миссис Отеро. Она поняла, что их семье грозит смерть, и увидела, как Джозеф сопротивлялся. Она умоляла меня остановиться. Джозефина была еще без сознания. Мистер Отеро извивался и пытался прорвать пакет о столбик кровати. Миссис Отеро впала в истерику и создавала массу шума. Я почти решился уйти, но поскольку уже встал на «путь смерти», то задушил ее. Она еще успела сказать: «Спаси Господь вашу душу!» Я накрыл ей лицо наволочкой в цветочек.

Я нашел ремень и надел его на шею мистеру Отеро поверх пакета. Он перестал двигаться.

Полиэтиленовые пакеты были самые обычные, из магазина, объемом один галлон, белые. Я использовал перчатки, когда клал их в другой пакет, который принес с собой.

Сообразив, что дыра в пакете представляет проблему, я нашел футболку и еще пакет, поднял Джозефа-младшего и перенес его на кровать в центральной спальне. Надел ему на голову футболку, потом пакет и пережал на шее. Он дергался, потом скатился с кровати, потом затих.

В полицейском отчете говорилось о стуле – якобы я сидел на нем и смотрел, как он умирает, но это неправда. Может, я подставил стул к кровати, чтобы он не дергался, пока я надеваю футболку и пакет ему на голову, а может, чтобы он не скатился на пол. Многие считают, что я пытал Отеро и убил их садистским способом [многократно оживляя]. Но следы многократных удушений появились потому, что я еще не умел душить быстро. Пакеты помогали убивать быстрее. Я использовал пакеты, когда связывал себя, и знал это чувство беспомощности, когда не хватает воздуха, а ты не можешь снять пакет с головы. При самосвязывании с пакетами надо быть очень осторожным, тем более когда связываешь еще и руки.

Я душил кошек, но никогда раньше не душил людей, поэтому действительно не знал, сколько понадобится силы и сколько времени это займет. Я связал им и руки, и ноги.

Мне надо было действовать быстро. Миссис Отеро лежала без сознания, и я считал, что она мертва. Я придушил Джозефину, она потеряла сознание. Я думал, что она мертва тоже. Потом я подошел и надел пакет на голову Джозефа-младшего, а потом, если я правильно помню, миссис Отеро очнулась. Я подошел к ней и опять придушил, и, наконец, убил ее.

После того как Джозеф-младший умер, в доме стало тихо. Джозефина лежала без сознания. Я не стал заматывать ей на шею веревку или надевать пакет. Тут в игру вступило мое «Темное Садистское Я». Я хотел повесить ее. Я уже заготовил петлю из грубой конопляной веревки. На ней был узел из четырех витков.

С мыслями о повешении я обыскал дом и в подвале нашел водопроводную трубу. Я закрепил петлю на ней. Потом вернулся за Джозефиной. Она была в сознании, но ничего не соображала. Я поднял ее и понес в подвал. Она не плакала, не сопротивлялась и не отбивалась. Я снял с нее брюки, стянул трусы и то ли порвал, то ли разрезал бюстгальтер, чтобы обнажилась грудь. Потом дернул ее свитер обратно вниз, заново связал ей щиколотки и колени, а руки связал за спиной. Я спросил, есть ли у ее родителей фотоаппарат, потому что хотел сфотографировать ее связанной. (Потом я купил «Поляроид», тот самый, что использовал, снимая себя связанным.)

Она сказала, что нет, и я поставил ее на пол под петлей. Я сказал, что она сейчас уснет и встретится на небесах с ее родителями и братом. В ее глазах был ужас. Я приподнял ее, надел на шею петлю и затянул. Меня переполняло возбуждение, я трогал ее за грудь и мастурбировал. Конечно, повешение само по себе уже преступление, а тут еще пресса раструбила, что я повесил ее так, что она едва носками не касалась пола. Но это произошло случайно, я ничего такого не планировал».



Последствия

«Я прошел по дому и кое-что прибрал. Это называется правило правой руки, когда переходишь из комнаты в комнату. Я собрал свои вещи. Запер заднюю дверь, прежде чем уйти. Собака по-прежнему была во дворе. Кое-чего полиция так и не узнала. Я ужасно хотел пить. Весь был мокрый от пота. Я начал это [ритуал] в доме Отеро, я брал на кухне стакан, пил из него, насухо вытирал и ставил на место. Я и в остальных домах так делал. Это стало моим секретным фирменным знаком.

Я немного прибрался в доме, проследил, чтобы ничего не забыть. Все проверив, я выкрутил термостат на полную, чтобы сложней было определить время смерти (я прочел об этом в книге). Я забрал часы Отеро – как у пилотов – и радиоприемник, который мне попался где-то в доме. [Позднее в полиции Рейдер отрицал, что взял приемник.] Часы я хранил много лет, иногда надевал, но в конце концов выкинул в Чисхольм-Крик, возле шлюза на 37-й Северной улице. Я часто бросал туда мелкие вещи жертв. Радио я продал на гаражной распродаже.

Когда я уходил, было солнечно, и я волновался, что почтальон или соседи увидят меня. Я спросил Отеро, когда им приносят почту, и времени почти не оставалось. Мне надо было срочно убираться. Помню, как я решился сделать первый шаг в гараж. Завел их машину – там правда заканчивался бензин. Если бы я похитил их на ней, не зная об этом, возникла бы большая проблема. Я сдал назад, стараясь, чтобы не было видно мое лицо, и поехал на запад по Мердок до Девятой, а потом по Оливер-стрит до «Диллона». Там я припарковался на стоянке.

Я вылез из машины и пошел на юг по Кингс-роу. По пути я выбросил ключи в канализационную решетку. Моя машина стояла возле магазина распродаж на юго-западном углу Сентрал и Норт-Эджмур. Только тут я понял, что нигде нет моего ножа. Дилемма. Что же делать? Может, я его оставил у Отеро в машине? Запер я дверцу, после того как протер ручку? А что, если нож у Отеро дома?

Я решил не возвращаться туда пешком. Я подъехал на своем «Шеви-Импала» назад к их дому и въехал в гараж. Быстро проверил задний двор. Собака рычала, но держалась от меня на отдалении. Я нашел нож возле перерезанного телефонного провода. Я его поднял и поехал домой».

У Рейдера разболелась голова, он трясся от испуга. Он только что убил четверых человек! Он был осторожен, но вдруг он что-нибудь упустил, и полиция сможет выследить его? Он не ожидал, что опыт будет столь драматичным. Однако он не забывал об осторожности. Никаких ошибок. Следующим шагом должна была стать поездка в лес, чтобы сжечь подготовительные записи и рисунки, а также обрывки веревки. От них – это он понял после первого убийства – оказалось особенно трудно избавиться. Из книг тру-крайм он знал об ошибках, которые совершали другие убийцы, и не собирался вступать в их клуб. Он разобрался с уликами и был дома к возвращению жены с работы. Она не заметила в муже ничего необычного. Но он переступил важный порог и теперь находился на «пути смерти».

Стоило ему уединиться, и Рейдер записал все подробности убийства в своем дневнике, а еще придумал себе прозвище ВТК (Bind, Torture, Kill – связать, пытать, убить). У всех серийных убийц были прозвища. Он собирался стать не менее прославленным, чем лондонский Джек-потрошитель. «Когда ты это сделал, у тебя появляется собственное лицо».

Он не мог дождаться заметок в прессе о его преступлении. А что, если и про него напишут роман вроде «Хладнокровного убийства»? Для него это было бы «большим достижением». Позднее он признал, что фантазировал о том, как делает всех четверых жертв своими рабами в загробной жизни и у каждой есть своя роль в исполнении его сексуальных фантазий. Полицейским он даже описал эти роли: Джозеф Отеро – старший будет его телохранителем; Джулия будет его мыть и подавать пищу, а дети станут его сексуальными игрушками. Джозефину он обучит садомазохистским практикам.

Рассказывая о том, как его фантазии об убийствах, возникшие еще в детстве, воплощались в жизнь, Рейдер объяснял: «Правильно говорят – «незанятые руки ведут в объятия к дьяволу». Я не то чтобы проснулся однажды утром и решил: «Все, стану убийцей». Чтобы загорелся огонь, нужно три вещи: искра, топливо и воздух».

«Это стремление усилить сексуальную фантазию – что-то вроде погони мужчины за женщиной ради секса. Облегчение Большого G [оргазма]. Но тут еще и время, проведенное вместе, и последние темные воспоминания. Мне кажется, Фактор Х играл ту же роль, что и извращенный секс. Я не вспоминаю о них [жертвах] с любовью, но они все равно очень ясно стоят у меня в памяти. Как жених и невеста со свадьбы, ты хранишь какие-то мелочи, чтобы не забывать. Чтобы огонь горел, надо много топлива. У меня было много PJS [проектов], но не все попадания. Что нужно, чтобы оно [убийство] стало мощней, горячее? Больше воздуха.

Представим, что воздух – это возможность. Недавнее увольнение с работы, зима, одиночество дома, время на фантазии, время на то, чтобы придумывать уловки, время на охоту, время на удар. У меня были вечерние лекции, я мог заниматься по ночам. Воздух – это мое время в одиночестве. Фантазия – искра. Думаю, дело в преследовании и фантазиях. Ты фантазируешь, проигрываешь все у себя в голове, планируешь, выбираешь день и делаешь попытку. Ключ, я думаю, в настоящей искре, чтобы разжечь Большой Костер, – это незанятые руки. Времени сколько угодно, и другие проекты тоже осуществятся.

У Отеро Джозефина напомнила мне «Мышку Минни», о которой я столько фантазировал [речь о девочке-актрисе Анетт Фуничелло], как я ее буду связывать, как она будет беспомощна, как я буду контролировать ее жизнь – даже тогда, в конце 1950-х.

Мне было девять или десять, когда я увидел Анетт в «Клубе Микки-Мауса». Она подрастала и превращалась в старлетку с девичьей фигурой. Миллионы мальчишек моего возраста были влюблены в нее. Я тоже, до безумия. Ее голос, темные волосы, как у всех итальянок. Она стала моим первым объектом – ментальным. Позднее ее фильмы с пляжными вечеринками еще разожгли этот огонь. Много ночей я лежал в постели, фантазируя, что мы с ней в Калифорнии на маяке или в замке, в моем подвале «Смерть хорошеньким девочкам». Я вырезал из журналов ее фотографии. Моя мама купила журнал Современная романтика, Специальный номер – девочки-звезды. Фотографии оттуда положили начало моей грязной коллекции. Я не покупал их сам, потому что стеснялся, но потихоньку читал те, что были дома, и дожидался дня, когда мама отнесет их в подвал, чтобы они канули в моем мире.

Во многих смыслах Анетт поставила меня на тропу охоты за женщинами. Я превратился в оборотня, преследующего ее при полной луне, в Дракулу, кусающего ее, впиваясь зубами в восхитительную плоть грядущей женственности, в Мумию, заматывающую ее, беспомощную, в полной моей власти!»

Памятуя о том, как тяжело было задушить первых жертв, Рейдер купил резиновый мячик с надписью «Жизнь прекрасна», чтобы тренировать руки. «Я видел такой в фильме про Минотавра [серийный убийца], он помогает сделать руки сильнее. У меня были такие мячи на работе, дома, в машине, чтобы упражняться. У меня большие руки. Упражнения с мячиком разгоняют кровь и укрепляют мышцы.

Опасность возбуждала меня. Потом все случается, и вот ты уже думаешь, что лучше бы ничего не было. Ты словно идешь по зыбучим пескам. Тебе и страшно, и здорово, а вот ты уже увяз».



Размышления

Многие тру-крайм-писатели отмечают сходство между убийством семьи Отеро и убийством семьи Клаттер, описанным в классическом романе Трумана Капоте, основанном на реальных событиях, «Хладнокровное убийство». В романе говорится о двух бродягах, Дике Хикоке и Перри Смите, бывших заключенных, которые ночью 15 ноября 1959 года проникли в дом Клаттеров в Холкомбе, штат Канзас, в поисках денег. Они связали Херба Клаттера, его жену, сына и дочь и каждого застрелили в отдельной комнате. «Никаких свидетелей», – настаивал Хикок. Капоте рассказывает о том, как Смита и Хикока выследили, арестовали, судили и казнили.

На момент того преступления Рейдеру было четырнадцать лет. Он сидел в машине с девочкой, царившей в его подростковых фантазиях и ставшей объектом его вуайеризма. «Я сильно страдал. Я был в нее влюблен». По радио передавали новости – Холкомб находился в каких-то двухстах милях. То убийство вызвало немало шума, но больше всего Рейдера заинтриговали веревки, которыми связали жертв. «Я не мог перестать думать о них. Мне хотелось сделать то же самое с той девочкой». Годы спустя он обнаружит еще немало параллелей, но книга и фильм выйдут только в 1966 и 1967 году соответственно. Впервые фильм покажут по телевизору в 1972-м. Доунетт подтвердила мне, что его показывали еще раз незадолго до убийства Отеро.

«Наверное, я тогда его видел. Если помните, Хикок и Смит покупали веревки для связывания. Это меня впечатлило, и я купил несколько мотков скотча и бельевой веревки, а еще полиэтиленовые пакеты объемом один галлон. Так что в моем подсознании я размышлял об этом и покупал нужные вещи. Еще я купил четвертьдюймовую конопляную веревку и четвертьдюймовую хлопковую, бельевую. Я использовал их у Отеро. Помню новость об их [Хикока и Смита] казни [в 1965-м], я тогда подумал, что хочу, чтобы меня повесили, если поймают».

Хотя убийство Отеро во многом повторяло убийство Клаттеров, Рейдер не ожидал, что Джозеф-старший окажется дома. Однако шпионский чемоданчик у него был тот же: скотч, веревки, пистолет и карта (у Рейдера – ментальная). Он взял радиоприемник, как Хикок и Смит, но еще и часы, а также временно похитил машину Отеро. Рейдер сравнивал подвал в доме Клаттеров, где убили Херба и его сына, с подвалами пыток из своих фантазий. «В подвалах я занимался связыванием. В том числе в доме на Сенека-стрит [в доме его родителей]». Он отнес Джозефину в подвал, чтобы повторилось возбуждение, которое он получал от самосвязывания. Он повесил ее на водосточной трубе, объяснив это так: «Трубы меня удовлетворяли, потому что они прочные».

Рейдер обратил внимание на связь преступления Хикока и Смита с цифрой три: «Их повесили в 1965-м: 9 и 6 делятся на три. Преступление было совершено в 1959-м. Их похоронили на участке 34, ряд 29, в Лэнсинге, штат Канзас».

Поскольку число три еще не раз будет упоминаться в книге, я приведу здесь комментарий Рейдера по поводу тройки: «Я впервые обратил внимание на влияние тройки на мою жизнь, когда мне было под тридцать. Но у меня всегда была тенденция объединять все в тройки. Я мог купить, например, трое брюк или три пары носков одинакового цвета. Может, это как-то связано с Библией: Отец, Сын и Святой Дух. Цифра три имеет для меня мистическое значение».

Он составил для меня длинный список разных троек, присутствовавших в его жизни: три подружки-девочки, трое друзей в классе, три влюбленности в колледже. Он родился в девятый день третьего месяца 1945-го и закончил школу в 1963-м. Три года спустя (1966) он пошел в армию, в военно-воздушные войска. Цифра три привлекала его внимание везде, и особенно в адресах и датах его потенциальных «проектов».

Для выявления Фактора Х 1945 год станет нашей отправной точкой.

2. Предвестники беды