Наталья со спокойным любопытством смотрела, как ее двоюродные братья встали из-за стола и вышли из гостиной. Ничего особенного в происходящем она не видела. Подумаешь, кто-то заиграл на скрипке. Музыка, впрочем, в этот момент закончилась, воцарилась тишина. Какое-то время все оставшиеся в гостиной сидели молча, не очень понимая, что они должны делать. Лишь Глеб Ермолаев спокойно продолжал есть. Ну да, у него никакого пиетета перед хозяйкой дома и ее фобиями не было.

Минут через десять братья вернулись.

– В доме никого нет. Только мы, а также Клава и Ксения на кухне. Они оттуда не выходили и никого не видели. Из дома никто не выходил. И скрипка нигде не лежит. По крайней мере, на видном месте. Мы даже на чердак поднялись.

– И что, у нас массовая галлюцинация? – довольно жестко спросила тетя Инесса, видимо, уже оправившаяся от неожиданности. – Мы же все это слышали.

– Может, кто-то из строительной бригады на улице музыку на телефоне включил, – вздохнул Павел. – Ерунда же, право слово. Зачем про это думать?

– Кто-то из строительной бригады? Моцарта? Павлик, ты меня умиляешь, – засмеялась его жена.

– А я знаю. Это привидение, – торжественно заявила Елка. – А вы мне не верили, что оно существует.

– А, то есть это твои проделки? – Марианна с возмущением посмотрела на дочь. – Ты как-то устроила этот трюк, чтобы задурить нам голову?

– Ничего я не устраивала, – племянница надула губы, и Наталья снова подумала, как же она похожа на нее саму в молодости. Вот уж взаправду говорят, кровь – не вода.

– Звук доносился не с улицы, а изнутри дома, – сказала тетя Инесса и вздохнула.

– Чудеса акустики. Дом старый, а ремонт новый. Все может быть, – ответил Павел. – Тетя, это проблема?

– Скорее всего, нет, – вздохнула та. – Наверное, вы правы, и случившееся имеет очень простое объяснение, которое мы узнаем, просто чуть позже. Пока же давайте продолжим ужинать, а потом я схожу за той скрипкой, которую обещала нашей юной гостье, – она ласково улыбнулась Таисии.

– Катя – очень целеустремленный человек. Она всегда завидовала своей сестре, считая, что той по старшинству достается все самое лучшее. Регина говорила мне, что у нее до меня был поклонник, она с кем-то встречалась, так вот Катя завидовала ужасно и делала все, чтобы обратить на себя внимание этого человека. И когда мы познакомились, она с самого начала строила мне глазки, за спиной у сестры, конечно. Но ей было пятнадцать лет, для меня она была всего лишь ребенком. И вот ей стало двадцать, и теперь она предпринимала недвусмысленные атаки, чтобы заполучить то, что когда-то принадлежало Регине, то есть меня. А я был так зачарован их внешним сходством, что решил, что это действительно хороший выход.

У Натальи мелькнула мысль, что будет, если выяснится, что эта неведомая ей скрипка украдена, но тут же ушла, потому что у Глафиры зазвонил лежащий на столе телефон. Она судорожно схватила его, встала, приложила к уху и, извинившись перед всеми, выбежала из комнаты. Но Наталья успела заметить высветившееся на экране имя. Валерий.

– Вы поженились и улетели во Владивосток?

Глеб

– Нет, мы сначала улетели вместе, даже не дождавшись окончания моего отпуска. Катя говорила, что ей нужно как можно быстрее уехать из Сестрорецка. У меня тогда даже возникло чувство, что она кого-то боится. Мы уехали вместе, хотя ее родители, конечно, не обрадовались. Мы подали заявление в загс и расписались. Катины родители прилетели на нашу свадьбу и остались во Владивостоке с нами. В Сестрорецке их ничего не держало, кроме грустных воспоминаний. Они продали дом, и много лет мы здесь не появлялись.

Глеб чувствовал себя внутри какой-то большой мистификации, в которой ему отводилась некая роль, сути и назначения которой он не понимал, и это ему не нравилось. Все эти люди, собравшиеся за большим столом, были членами одной семьи, хорошо знакомыми друг другу. Он, Тайка и эта писательница Глафира выглядели среди них совершенно чужеродными телами, и он все пытался понять, зачем и для чего Инесса Резанова пригласила их приехать в поместье именно сейчас.

– Почему же вернулись?

Конечно, о деловых переговорах он попросил сам, этого не отнять. Глеб Ермолаев первым позвонил Инессе Леонардовне, чтобы назначить встречу, она вовсе не искала знакомства с ним, и этот факт не сбросишь со счетов. Но тем не менее она могла пригласить его в поместье в другое время. Не в то, когда там соберется вся семья. Да, следовало признаться самому себе, что среди этих людей он ощущал себя чужим и лишним, а быть лишним Глеб Ермолаев не привык.

– Мне исполнилось сорок пять лет, я вышел в отставку. Тестя и тещи уже не было в живых, мы продали все, что у нас имелось, и решили обосноваться в Сестрорецке. Это было около полугода назад.

К счастью, Тайка его чувств не разделяла. Ей все вокруг было, как сейчас говорили, по кайфу. И само место, и необычность атмосферы, и возможность наблюдать за новыми людьми. Как говорила в подобных случаях его дочь, люди – неисчерпаемый источник для анализа данных и построения мета-систем. Иногда ему казалось, что Тайка старше, чем он. По крайней мере, точно умнее.

Лике опять вспомнилось, как Катька со злыми слезами в голосе говорила о том, что вырастет и отобьет у Регины какого-то мужчину. Просто дождется, что он ей надоест, и обратит на себя его внимание. Что ж, по крайней мере с Владиславом Панфиловым так и вышло. Тогда кого она боялась, да так сильно, что фактически сбежала из города с новоиспеченным женихом? Того, с кем у Регины был роман до Панфилова? Того, кого хотела отбить первым? Но тогда получается, что это точно не дед?

Зато у него было больше жизненного опыта, появившегося и закалившегося в не самые простые времена. Многое из своего прошлого он предпочел бы забыть, а того, что ни при каких обстоятельствах не стоило рассказывать дочери, было еще больше, но все эти не самые приглядные моменты его биографии привели к формированию особого чутья, когда предполагаемую опасность он ощущал практически всей кожей.

– А вы, гражданин Панфилов, где были в ночь с понедельника на вторник? – спросил капитан Спиридонов. Его голос не предвещал ничего хорошего.

– Здесь. Дома. – В голосе Панфилова Лика не расслышала ни отзвука волнения.

– Тогда почему не забили тревогу сразу, когда ваша жена не вернулась домой?

Теперь на лице хозяина квартиры отразилось легкое колебание.

– Понимаете, мы поссорились. И я решил, что Катя осталась ночевать где-то, потому что не хочет меня видеть. Я звонил ей, но телефон сначала не отвечал, а потом стал вне доступа. Я серьезно заволновался, только когда она не появилась дома и на вторую ночь, и отнес заявление в полицию.

Теперь Спиридонов походил на насторожившегося добермана-пинчера.

– Поссорились? Могу ли я выяснить из-за чего? И насколько сильно?

Панфилов явно разозлился.

– Это не имеет отношения к делу. Даже если моя жена ушла из дома из-за нашей ссоры, главное, чтобы с ней не приключилось никакой беды. Поэтому ее просто нужно найти, чтобы в этом удостовериться.

– Ваша жена объявлена в розыск, – осадил капитан Спиридонов мрачно. – Но существует вероятность, что беда с ней все-таки произошла. Вот эта гражданка, – он ткнул пальцем в Лику, – утверждает, что нашла на берегу Финского залива тело женщины, которое по описанию соответствует приметам вашей жены.

Хозяин квартиры изменился в лице.

– Что? Когда? Она умерла? Ей стало плохо? Она покончила с собой?

На последних словах его голос дрогнул.

– А что, было из-за чего? Ваша жена озвучивала суицидальные мысли?

– Нет, разумеется, нет. Но… Как она могла умереть? Ей всего тридцать пять…

– Гражданка Ковалева утверждает, что найденная ею женщина была убита.

Панфилов отшатнулся. На его лицо было страшно смотреть.

– К-к-как убита? – Он начал заикаться и побледнел так сильно, что Лика испугалась, что ему сейчас станет дурно.

– Так же, как и ее старшая сестра Регина, – ножом в грудь.

– Но этого не может быть!

– Владислав Игоревич, так что вы делали в ночь с понедельника на вторник?

– Я уже сказал, что был дома.

За ужином у Глеба то и дело холодел затылок, и он пытался разобраться почему, так как привык не оставлять свои ощущения без должного внимания. Ну не из-за дурацкого происшествия со скрипкой, хотя случившегося он не понимал. Кто включил запись, а он был уверен, что Моцарт был именно в записи, а главное – зачем? Почему так напряглась хозяйка дома? Связан ли «Реквием по мечте» с прозвучавшим чуть ранее предложением помузицировать вдвоем с Тайкой? И если да, то как? Ответов на эти вопросы у него не находилось. Пока.

– И кто-то может это подтвердить?

– Нет, никто, потому что я был один. Катя собралась и ушла в районе семи вечера. Я смотрел телевизор в гостиной и не вышел, когда услышал, что она начала собираться.

– Куда она пошла?

В конце ужина хозяйка сказала, что по-настоящему торжественный вечер у них будет в субботу, то есть завтра, а сегодня все могут заниматься своими делами. Глеба это, в принципе, вполне устраивало. Первый разговор с Инессой Леонардовной о возможной аренде лесных угодий уже состоялся, и категорического «нет» Резанова не произнесла, хотя и со сделанным ей предложением окончательно не согласилась.

– Понятия не имею. У нее здесь была только одна подруга, еще со школы. Но она сейчас в отпуске, уехала в санаторий на Алтае, так что уйти к ней Катя точно не могла. А все остальные разъехались кто куда. А новых знакомых Катя еще не успела завести.

Пока они договорились о том, что завтра с утра Глеб съездит на ту сторону озера, чтобы своими глазами осмотреть предмет сделки, а хозяйка поместья свяжется со своим адвокатом, чтобы узнать, нет ли каких-то юридических препон, препятствующих ей или неминуемой рубке. Ермолаев был уверен, что препятствий быть не может, но, если Резанова хочет в этом убедиться, так имеет право. Окончательный ответ она обещала дать не позднее воскресного утра.

– Кем она работала?

– Тетя, мне надо с вами поговорить, – торопливо сказал Павел Резанов, услышав, что дальше сегодня все предоставлены сами себе. – Это очень важно.

– Никем. Она вообще никогда не работала. У меня была неплохая зарплата, так что нам хватало. Мы же вдвоем, детей у нас нет.

– А вы работаете?

– И мне тоже надо, – чуть нервно вклинилась в разговор Светлана, – Инесса, я специально приехала ради этого разговора.

– Я? Да! Заместителем управляющего отелем «Зеландия».

– Я бы тоже хотела поговорить, – Наталья старалась говорить спокойно, но Глеб видел, что у нее дрожали руки и мелко-мелко подергивалась правая щека.

Лика вздрогнула. Владислав Панфилов работал в «Зеландии», а значит, мог очутиться на берегу неподалеку той ночью без опаски вызвать малейшие подозрения. Также он мог совершить убийство на территории отеля, а потом вытащить труп из бассейна и спрятать его до того, как Лика подняла шум. Наверняка он знает территорию как свои пять пальцев.

Женщина заметно волновалась, впрочем, как и все остальные, и Ермолаев дорого бы дал, чтобы понять почему.

Он сказал, что они с женой поссорились. Вдруг Владислав убил Катьку из-за этой ссоры? А почему не могло быть так, что двадцать лет назад он и с Региной поссорился тоже? Например, она сказала ему, что не хочет выходить за него замуж, потому что любит другого, а Панфилов в припадке ревности ее убил. А дед? Почему он той ночью, таясь, ушел из дома? Почему оказался на пляже? Может, это все-таки его любила Регина и предпочла будущему молодому мужу? Может быть, дед видел, как жених убил Регину, и умер от разрыва сердца оттого, что не мог ее защитить?

– Какой на меня сегодня спрос, однако, – Инесса Леонардовна чуть заметно улыбнулась. – Честно скажу, что я хотела переговорить с Кириллом, но выходные длинные, так что все успеется. Начнем по справедливости, то есть по старшинству. Павел, пойдем в мой кабинет во флигеле. Света, Наташа, с вами переговорим позже, если вы не возражаете. Я надеюсь, все найдут, чем себя занять?

В мозгу что-то щелкало и тикало, и Лике казалось, что она чувствует запах горелой проводки. Она закрыла глаза. «Луша, беги!» – раздался у нее в ушах отчаянный, страшный крик деда. Почему он кричал? Если он убил Регину, то точно знал, что его обожаемой внучке ничего не угрожает. Значит ли это, что на пляже той ночью был кто-то еще? И этот кто-то как раз и представлял опасность, от которой дед пытался ее защитить. Да когда же она вспомнит, что тогда произошло на самом деле?

Глеб Ермолаев все свободное время занимал работой, поэтому, удобно расположившись в кресле в углу гостиной, нырнул в телефон, в котором не было недостатка в письмах и сообщениях, требующих ответа, а также в документах, нуждающихся в прочтении и визировании. Одно из писем привлекло его внимание особо. Постоянный компаньон сообщал о крупном проекте, на котором можно было неплохо заработать.

– Мне нужно проехать с вами? – спросил Панфилов у Спиридонова.

Речь шла о построенном неподалеку лесоперерабатывающем заводе, владелец которого никак не мог его запустить, потому что у него кончились деньги. Нынешняя экономическая ситуация, не учтенная в составленном загодя бизнес-проекте, требовала дополнительных вложений, а взять их больше было негде. При этом проект действительно являлся крайне хорошим и выгодным, имеющим потенциальных покупателей продукции и окупаемым полностью в течение двух лет. По нынешним временам вообще не срок. Однако из-за невозможности запуска заключенные заранее контракты оказывались под угрозой срыва, что приводило к краху всего начинания.

– Зачем? Вы хотите в чем-то признаться?

– Мне не в чем признаваться. Но вы сказали, что Луша нашла тело. Значит, я должен его опознать.

Придя на помощь незадачливому бизнесмену, можно было не просто подставить плечо, а сделать это на крайне выгодных для себя условиях, войдя в превосходный бизнес и фактически оттяпав весьма значительную его часть. Не контрольный пакет, понятное дело, но и не совсем копейки. Пользоваться трудностями других и извлекать из этого выгоду для себя вовсе не казалось Глебу Ермолаеву непорядочным или хотя бы спорным. Бизнес – жесткая штука, и высокоморальные в нем не выживают. Уж успеха не добиваются точно. Но письмо он с интересом прочитал два раза, не потому, что нюхом почувствовал выгоду, а потому что незадачливым бизнесменом, не рассчитавшим все до копейки и явно порвавшимся в шаге, был Павел Резанов.

– Не должны, – мрачно сообщил Спиридонов. – Дело в том, что тело пропало.

Что ж, теперь понятно, почему мужик так нервничает. Ему срочно нужно найти деньги, чтобы запустить свой завод, иначе он все потеряет. Ирония судьбы заключалась в том, что, по сравнению с уже вложенными инвестициями, не хватало сущей ерунды, но из-за малого можно было потерять все. Что ж, если уж эта самая судьба свела их с Резановым в одном месте в одно время, значит, можно немного понаблюдать и сделать предложение, от которого Павел не сможет отказаться.

– Как? Простите, я не понял.

Внутренним своим чутьем, тем самым, которое делало Глеба Ермолаева похожим на волка, он осознавал, что разговор, ради которого Резанов и его тетка ушли во флигель, должен был касаться именно находящегося под угрозой срыва проекта. Из этого вытекало как минимум одно следствие: если Павел собирался просить недостающие для старта проекта деньги у своей тетки, значит, они у нее были.

– Мы тоже пока не очень хорошо понимаем. Гражданин Панфилов, у вас есть машина?

Вместе с тем впечатления человека, у которого могли заваляться пятьдесят-шестьдесят миллионов рублей, чтобы их можно было свободно использовать, несмотря на ведущийся в поместье ремонт, Инесса Леонардовна не производила. Ну, вдова обеспеченного человека, не более того. От сделанного открытия снова похолодел затылок. И что ж это он сегодня такой чувствительный-то? Какое ему, в конце концов, дело до старухи и ее миллионов. Арендует лес, подпишет бумаги и до свидания. Ну а если выгорит сделка с резановским заводом, так и просто великолепно.

– Да, есть. Toyota Land Cruiser.

– Я сейчас вызову опергруппу, и нам будет необходимо ее осмотреть. Когда вы в последний раз отгоняли машину на мойку?

Ему нужно было подумать, а лучше всего Глебу думалось, глядя на воду. Именно поэтому, ответив на важные письма, он вышел из дома и направился к видневшемуся неподалеку озеру. Тайка убежала куда-то с дочкой Павла Резанова, Елкой. Что ж, это понятно. Двум молоденьким девчонкам интереснее друг с другом, чем с нудными «старперами». Впрочем, Ермолаев сейчас клеветал на дочь, с самого детства она предпочитала общество родительских друзей сверстникам, и сейчас ничего не изменилось.

– Я не помню. – Панфилов совсем растерялся. – Неделю назад или две. Какое это имеет значение?

У озера был слышен чей-то тихий плач. Почему-то Глеб сразу решил, что плачет писательница, эта, как ее, Глафира. Однако через несколько шагов он наткнулся на сидящую на траве под березой племянницу Резановой Наталью. Закрыв лицо руками, рыдала именно она. По-хорошему, нужно было пройти мимо, потому что горести этой семьи Глеба Ермолаева не касались.

– Посмотрим, – неопределенно пообещал капитан. – Но то, что вы не мыли машину вчера, – это очень хорошо.

– Я могу вам помочь? – вместо этого спросил он, подходя.

Владислав блеснул глазами, и Лика вдруг увидела, что перед ней действительно отставной офицер морского флота.

Наталья отняла ладони от лица и посмотрела на него сквозь слезы.

– Вы что? Думаете, я убил свою жену, а потом вывез куда-то ее тело? Да вы с ума сошли.

– Женитесь на мне, – попросила она. – Вам сколько лет? Сорок пять?

– Вы так считаете? – осведомился Спиридонов. – А мне вот так не кажется. С разницей в двадцать лет совершенно одинаковым способом погибают две сестры, и с обеими у вас были отношения. Скажите, что я должен подумать?

– Сорок шесть, – ответил Глеб, немного опешив.

– Но если тела нет, то нельзя со стопроцентной уверенностью говорить о том, что Катя погибла, – с отчаянием парировал Панфилов. – Луша, вы уверены, что вам не привиделось?

– А мне сорок восемь, не такая уж и большая разница.

– Уверена, – покачала головой Лика.

– Не женюсь, – покачал головой Глеб.

– Владислав Игоревич, а могла ваша жена разыграть собственную смерть? Инсценировать несчастный случай, полностью повторив обстоятельства гибели своей старшей сестры, и, дождавшись, пока ее «найдут», просто покинуть место преступления, спрятаться?

– Я вам не нравлюсь? Все-таки старая и некрасивая?

– А зачем ей это? – вопросом на вопрос ответил Панфилов. – Что дает подобная инсценировка?

– Нравитесь. И не нарывайтесь на комплимент, вам это не идет. Выглядите вы прекрасно, и сами об этом знаете. Просто замуж за меня вы не хотите.

Ответа на этот вопрос ни у кого из присутствующих не было. Спиридонов вызвал коллег для осмотра машины Панфилова, а Лика и Антон уехали, решив, что их миссия здесь выполнена.

– Не хочу, – согласилась она. – Я хочу, чтобы мой муж перестал мне изменять. В этом вы вряд ли сможете мне помочь.

– Ну что, к Ермолаеву? – спросила Лика, когда они спустились вниз и сели в машину. – Тебе еще не надоело со мной возиться?

– Не смогу.

– Нет. Мне никогда не надоест, – спокойно сказал Антон.

– Скажите, а вы своей жене изменяете? Простите за бестактность, но мне правда интересно, что при этом ощущают мужчины.

Признаться, она не совсем поняла, что он имеет в виду. Она хотела спросить, но не успела, потому что сначала позвонила мама, тревожащаяся, все ли у дочки в порядке, а потом Викентий. С мамой она поговорила, заверив, что у нее все хорошо, даже отлично, а от возлюбленного быстро и ловко отделалась, потому что ей было жалко терять время на пустопорожние разговоры.

– Я разведен, – сообщил Глеб сухо. Он не любил продавливания собственных границ, но эту женщину ему почему-то было жалко. – Наши с женой дороги разошлись вполне мирно, мы оба осознали это, когда были уже довольно далеко друг от друга. Более того, у нее есть новая семья, а у меня нет. Так что ваше любопытство я удовлетворить не могу. Только сказать, что, с моей точки зрения, любой человек должен с легкостью отпускать то, что не имеет для него особой важности, и до конца бороться за то, что ему дорого. Исходя из этого постулата, я отпустил, а вам, похоже, имеет смысл бороться.

Пока она разговаривала, Антон с обманчиво независимым лицом смотрел на дорогу, но Лика была уверена, что он прислушивается к ее словам и к тембру ее голоса, и говорила нарочито сухо и полуофициально, словно подозревая, что ему неприятна ее беседа с Викентием, и чувствуя, нет, не стыд, а скорее неловкость. Странно, и почему бы это?

Наталья посмотрела на него с любопытством, а потом с силой растерла лицо руками и встала.

Часы показывали около шести, поэтому Ермолаева решили искать дома, а не в больнице. Им повезло, он действительно оказался на месте, собирал яблоки в своем саду. Как Лика ни силилась, она никак не могла вспомнить его отчество. Ну не обращаться же к человеку, которого ты не видела двадцать лет, «дядя Дима». Впрочем, как оказалось, она опять зря списала со счетов Антона.

– А вы знаете, ведь вы правы. Вас, кажется, Глеб зовут? Спасибо вам, Глеб, вы действительно сейчас очень мне помогли.

– Дмитрий Владимирович, добрый вечер, – окликнул его Антон.

Она тряхнула головой и ушла по тропинке, ведущей к дому. Глеб задумчиво посмотрел ей вслед, а потом двинулся дальше. Где-то чуть в стороне мелькнула Марианна, жена Павла Резанова. Видимо, тоже прогуливалась к озеру. Но не купалась, поскольку полотенца в руках у нее не было, а одежда была совершенно сухая. Он привык подмечать подобные мелочи.

Тот степенно обернулся.

– А, Антон. Добрый вечер. По надобности какой пришел?

У установленного на озере понтона кто-то возился. Из-за густой травы было плохо видно, но он разглядел, что это мужчина, привязывающий что-то к одной из металлических свай. Тот распрямился, и Глеб разглядел его получше. Лет сорока, одетый в рабочий комбинезон, в котором, как он успел заметить, ходили все строители.

– Вот, привел нашу старую соседку, Лушу, Ковалевых внучку. Она приехала в Сестрорецк, вместе обходим старых знакомых.

– Сетку с пивом в воду опустил, чтобы охладить, – сказал он, хотя Ермолаев ничего не спрашивал.

– Луша? Ковалева? Как же, помню-помню. Серьезная была барышня. И крайне редко болела.

Глеб кивнул равнодушно, давая понять, что ему нет до этого никакого дела.

Лика во все глаза смотрела на Ермолаева. Он тоже был высокий, статный, сохранивший прекрасную для своих шестидесяти лет фигуру – ни грамма жира. Под просторной льняной рубахой перекатывались мускулы бицепсов. В зал он спортивный ходит, что ли? И вообще, очень привлекательный мужчина. Даром, что ему шестьдесят. Такой же привлекательный, каким был и ее дед.

– Меня Гриша зовут, фамилия моя Муркин. Я тут работаю. А вы в гости приехали?

– Проходите, что застыли? – говорил между тем человек, которого Лика так нахально рассматривала. – Чайник сейчас поставлю.

Слишком разговорчивые люди всегда вызывали у Глеба подозрение.

– Мы не хотим чаю, – быстро сказала она. – Вы не беспокойтесь, пожалуйста.

– Приехал я в гости, зовут меня Глебом Валентиновичем. Но разговаривать у меня настроения нету, ты уж меня, мужик, извини.

– Тогда вот, яблоки. У меня сладкие. – Ермолаев достал из корзины по яблоку, обтер о свою рубаху, протянул гостям.

Этот самый Гриша Муркин поднял вверх две ладони, показывая, что все понял и претензий не имеет. Глеб, не обращая на него больше внимания, дошел до конца пирса, остановился у самого края, скрестил на груди руки, бездумно глядя на воду и встающий с другой стороны озера лес.

Лика взяла, машинально откусила, сладкий сок потек по подбородку. Действительно вкусные.

Да, если он все сделает правильно, то сможет уехать отсюда с контрактом на аренду лесных угодий и с договоренностью об инвестициях в новый лесоперерабатывающий завод. Все-таки не зря говорят, что ему черт люльку качал и что Глеб Ермолаев всегда оказывается в нужный момент в нужном месте. И хрен с ними, с мистификациями, которые творятся в поместье. В конце концов, надо будет, разберемся.

– Дмитрий Владимирович, мне Антон сказал, что вы в Африке работали много лет.

Он хотел было искупаться, но передумал. Плавки остались в сумке, а щеголять перед местными дамами нижним бельем было не с руки. Тайка всю плешь проест, горестно качая головой над отцовскими плохими манерами. По молодости лет всем этим политесам она придавала большое значение. Немного постояв над водой, от которой шел легкий «аромат» тины, он двинулся обратно к дому.

– Да. Было дело. Рутина повседневная обрыдла, решил, что могу себе позволить экстремальные условия труда. Молодой еще был. Свободный. Так что подписал контракт и уехал в Конго.

– Не пожалели?

Никакого Григория Муркина на берегу уже не было, но сквозь толщу воды Глеб разглядел сетку с бутылками, заботливо привязанную к пирсу. Ну да, пиво. В пластиковых «полторашках». Он усмехнулся, потому что начал забывать те времена, когда еще пил такое пиво. Не был его путь к деньгам выстлан розами, нет, не был.

– Нет. Интересный опыт. Хотя понятно, что сейчас я бы его уже повторить не смог. Хотите, я вам африканские маски покажу? Я их там начал собирать, и когда вернулся, оказалось, что у меня очень даже неплохая коллекция.

В беседке у дома Тайка разговаривала с одним из племянников Резановой. Тем, что помладше, кажется, Кириллом. Он прислушался, потому что все касающееся дочери было для него важным, но тут же расслабился. Речь шла о построении каких-то локальных систем, а это означало, что Тайка села на своего любимого конька и быстро с него не слезет.

– Хочу, – согласилась Лика.

От стоящего чуть в стороне хозяйского флигеля по дорожке шел Павел Резанов. Вид у него был такой понурый, что сразу становилось ясным: денег на запуск проекта тетка ему не дала. Впрочем, Глеб бы удивился, если бы случилось иначе. Конечно, он мог бы прекратить мучения Резанова одним разговором, но интересы дела всегда брали в нем верх над человеколюбием: пусть, как говорится, клиент дойдет до кондиции, тогда его можно будет взять тепленьким и на более выгодных для себя условиях.

Она никак не могла понять, с какого боку подойти к интересующей ее теме. Не будешь же спрашивать, не с вами ли, уважаемый Дмитрий Владимирович, двадцать лет назад встречалась Регина Батурина, и не вы ли ее зарезали? И не вы ли два дня назад убили ее сестру Катю, а если да, то за что и куда спрятали тело?

Вслед за хозяином они с Антоном прошли в дом. Он оказался перестроенным, вполне удобным и комфортным для жизни одинокого, не очень молодого человека, но не современными хоромами с обязательным бассейном и бильярдным залом.

Резанов прошел мимо, не обратив на Глеба ни малейшего внимания, настолько был погружен в себя. Зато на дорожке появилась Инесса Леонардовна, направлявшаяся в их сторону со скрипкой в футляре в руках. Впрочем, и ей Ермолаев был совершенно не нужен. Хозяйку поместья интересовала Тайка.

В длинном коридоре, открывавшемся сразу за входной дверью, от пола до потолка висели маски, те самые, африканские. Выглядели они страшновато и завораживающе одновременно. Лика, хотя и интересовали ее совсем другие вещи, внезапно увлеклась как масками, так и рассказом Ермолаева, которым он сопровождал их импровизированную экскурсию.

– Девочка моя, – обратилась она к дочери Глеба, поравнявшись с беседкой, – вот, я нашла то, что обещала. Это скрипка, старинная. Если у тебя получится, то завтра после ужина мы сыграем с тобой дуэтом.

– Произведения художественной пластики используются для отправления культа многими народами Африки, – говорил он. – Вот на этой стене у меня маски, в которых человеческие лица объединяют в себе черты зверя. Их носили члены тайных обществ во время традиционных празднеств или охоты на нечистую силу. Считается, что когда человек надевает такую маску, то он дает временное пристанище духу, которого эта маска изображает. Такое вообще встречается сплошь и рядом, когда маска отображает определенного животного, или дух, или героя местной мифологии. А вот здесь совсем иное. Видите отличие?

Его Тася вышла из беседки и подошла ближе, послушная девочка.

– Лица спокойные, умиротворенные даже, – сказала Лика.

– А почему у меня должно не получиться? – спросила она удивленно. – Или вы не знаете, в каком состоянии скрипка, к примеру, на месте ли все струны?

– Да, потому что это погребальные маски, которые изображают умерших родственников. У них всегда глаза закрыты. А вот здесь, в гостиной, у меня особая коллекция.

– Разумеется, она в хорошем состоянии, – с горделивым достоинством сказала Инесса Леонардовна, – мой муж, когда приобрел это сокровище, показал ее очень хорошему мастеру, и после этого инструмент всегда хранился в соответствующих условиях. Я умею ценить то, что того стоит.

Он сделал приглашающий жест рукой, Лика перешагнула через порог гостиной, заканчивающейся полукруглым эркером. Здесь было очень много света, льющегося через французские окна в пол и отражающегося в очень гладких светлых досках пола. Противоположная окну стена тоже была вся увешана африканскими масками. Таких Лика никогда раньше не видела.

Ермолаеву стало скучно, потому что Тайкины музыкальные экзерсисы он искренне считал блажью. Никакие скрипки его не интересовали, хотя, когда дочь просила купить ей инструмент, он и дал денег именно на тот, который она захотела. Привыкнув принимать решения взвешенно, он даже почитал про эту самую «Кремону», а заодно освежил в памяти знакомую с детства по детективу братьев Вайнеров информацию о Страдивари и Гварнери и скрипках, которые они делали. Такую скрипку он бы Тайке купить не смог, разумеется, не было у бизнесмена Ермолаева подобных доходов, но Тайке она была и не нужна. Ее потребности и качественная «Кремона» покрывала с лихвой.

– Это маски людей Lega. – Голос Ермолаева, казалось, отражался от потолка и от стен, звучал отовсюду. – Это такая этническая группа в Демократической Республике Конго. В 1998 году, то есть за пять лет до того, как я туда завербовался на работу, их население составляло около двухсот пятидесяти тысяч человек. Lega живут вблизи северной части озера Танганьика на берегу реки Луалаба. Это очень щедрое место, там флора и фауна очень разнообразны. Водятся различные виды обезьян, шимпанзе, леопарды, буйволы, слоны и антилопы. Круглый год температура держится в районе 24–27 градусов по Цельсию. Есть и горы, и леса, и луга. Люди Lega живут небольшими деревнями без центральной власти, разбивают пастбища, возделывают землю. Живут тем, что вырастят или найдут в лесах. Каждая община имеет главу, и этот статус передается по наследству, а все родственники главы общины имеют самый высокий ранг, а также авторитет в обществе. Эта социальная структура называется Бвами. Она имеет семь иерархических уровней для мужчин и четыре для женщин. Участники могут продвигаться по социальной лестнице через сложную систему, которая включает в себя обучение, оплату, инициацию, для того чтобы добиться более высокого статуса.

Его дочь открыла футляр, врученный ей Инессой Леонардовной, и вдруг застыла, как будто на бархатной подкладке футляра и впрямь лежала скрипка Страдивари. Проклятая интуиция, вновь не вовремя проснувшись, отчего-то заставила волосы на загривке снова встать дыбом, как будто Тайке грозила неведомая опасность.

Лика внезапно поймала себя на том, что слушает открыв рот. Казалось, какое ей дело до устройства какого-то африканского племени, когда вокруг творятся гораздо более интересные события, имеющие самое непосредственное отношение к ее семье, а поди ты!

– Ты чего, дочь? – спросил он, подходя ближе и глядя на удаляющуюся по дорожке Резанову. С очень прямой спиной.

– Люди Lega политеистичны и верят в существование множества богов. Их верховный бог – Калага. Это воплощение зла, он помогает колдунам, и только те, кто находится на самых высоких рангах в иерархии, могут иметь защиту от злых ведьм, прислужниц Калаги. Люди Lega всегда были жестокими воинами, захватывающими обширные территории и навязывающими свои обычаи. К середине XIX века Lega были окружены арабами, которые собирали с них дань в виде каучука и слоновой кости. Арабских работорговцев вытеснили с этих территорий бельгийцы в 1880-х годах. Спустя двадцать лет сюда прибыли католические миссионеры, затем началась добыча полезных ископаемых, построили первые шахты. В 1933 году новые бельгийские власти запретили культ Бвами, и официально признан он стал лишь в 1958-м, хотя к этому времени многие части традиций, в том числе и художественных, были безвозвратно утеряны.

– Нет, ничего, – медленно сказала Тайка и, захлопнув футляр, аккуратно и как-то бережно застегнула ажурные металлические застежки, скрепляющие его половинки. – Потом расскажу. Мне кое-что проверить нужно. Кирилл, проводи меня в дом, пожалуйста.

– Вы застали войну или приехали в Конго уже после нее? – спросил Антон.

Вот, значит, как. Так и запишем. Его дочь решила взять в оборот младшего из хозяйкиных племянников. С учетом, что она, похоже, переживает из-за расставания со своим лоботрясом, пусть развлечется девочка. Ничего плохого из этого выйти не может. На мгновение Глебу стало интересно, женат Кирилл Резанов или нет. Он тут же одернул себя, потому что ему до семейного положения этого парня не могло быть никакого дела. С тех пор, как Тайке исполнилось двенадцать лет, она все и всегда решала сама, обычно даже не спрашивая отцовского мнения. Если бы ей пришло в голову начать встречаться с «женатиком», то она так и сделала бы.

Лика видела, что ему тоже интересно.

«Женитесь на мне». Залитое слезами лицо Натальи вдруг встало перед глазами, и Глеб даже головой замотал, настолько явным было это наваждение. Интересно, и почему это он столько внимания уделяет семейству Резановых и их проблемам? Нужно сделать свои дела, а на все остальное наплевать и растереть. И Таисия со своими ухажерами, будь они неладны, точно сама разберется.

– Я очутился в Конго в 2003 году, как раз к окончанию второй войны, в ходе которой мятежники сделали президентом страны Ларана-Дезире Кабилу. Ему симпатизировал сам Че Гевара. Сегодня люди Lega традиционно живут охотой и собирательством, используют дары леса, а также занимаются добычей золота в реках и работой на железорудных рудниках. Маски общества Бвами являются символами ранга владельца. Некоторыми из них можно владеть, только находясь на самом верху иерархической лестницы. Вот смотрите, типичная маска имеет вогнутое сердцевидное лицо. Лоб слегка выступает, нос узкий, глаза в виде щелей, а рот слегка открыт. Каждый раз перед использованием во время ритуала маску натирают белой глиной, и со временем этот налет превращается в патину. Маски эти имеют строго определенный художественный стиль. Разрез глаз похож на кофейные зерна, рот маленький и расположен около подбородка, нос прямой. А вот здесь маски поменьше. Видите?

Дочь и младший Резанов ушли в сторону дома, и Глеб, оставшись один, шагнул в беседку, решив немного посидеть на воздухе. Делать ему было совершенно нечего – не спать же ложиться в такую рань. Свободное время он привык тратить с пользой, а потому, достав телефон, написал и отправил письмо помощнику с просьбой собрать максимально возможную информацию об Инессе Леонардовне и ее семье. Похоже, начиналась большая игра, и к ней нужно было подготовиться заранее.

Лика и Антон подтвердили, что видят.

Послышались чьи-то шаги и на пороге беседки появилась Светлана, та самая, что несла какую-то астрологическую дичь.

– Они используются как отличительный знак, который носят не на лице, а на руках или выставляют на видное место в доме. Они называются Lega-паспорт, это своего рода документ, подтверждающий, что его владелец прошел обряд инициации, после чего приобрел особую мудрость и нравственность. Я вас, наверное, совсем заболтал и утомил?

– Вы тут один? – спросила она, хотя ответ на этот вопрос был совершенно очевиден. – Это хорошо.

– Нет, очень интересно, – искренне призналась Лика. – Дмитрий Владимирович, а когда вы в последний раз видели кого-то из сестер Батуриных?

– В связи с чем? – насмешливо осведомился Глеб, знающий ответ на свой вопрос. Такие люди, как Светлана, весьма предсказуемы.

Перемена, произошедшая с Ермолаевым за минуту, была так разительна, что Лика ни за что не поверила бы, что такое возможно, если бы не увидела ее своими глазами. Только что радушный и обходительный хозяин стал мрачным, лицо его практически почернело, то ли от гнева, то ли от боли.

– Нам никто не помешает, а значит, у меня есть шанс убедить вас заказать мне свой персональный гороскоп.

– Сестры Батурины – лживые омерзительные гадюки. Что старшая, что младшая, – отчеканил он. – С самой юности обе только и умели, что вертеть подолом и доставлять неприятности другим людям. Двадцать лет ничего о них не слышал и совершенно не соскучился. Лучше бы и не слышал дальше.

– Я не верю в гороскопы.

– То есть вы в курсе, что младшая сестра Катя вернулась в Сестрорецк?

– И совершенно зря. Звезды не только определяют судьбу. При правильном их трактовании возможно скорректировать неблагоприятный прогноз, нивелировать вред, который может быть получен, развернуть предсказание в противоположную сторону, а значит, закончить любое начинание с пользой для себя.

– Она пришла ко мне на прием. И, разумеется, тут же начала меня шантажировать.

– Я и так завершаю любое начинание с пользой для себя, – заверил Ермолаев.

– Простите, чем?

– А вы самонадеянны.

Ответить Ермолаев не успел. Послышался звук открываемой двери, затем шаги в коридоре, и в комнате появилась приятная дама за пятьдесят.

– Мне всегда это помогало.

– Ой, Дима, у тебя гости, – сказала она, – а я не знала.

– Они уже уходят.

– Так и звезды не мешают, – Светлана улыбнулась. – К примеру, в ближайшие дни они стоят таким образом, что возможна удача в деловых начинаниях, а также в любви. Особенно Водолеям, Овнам и Стрельцам. Вы по знаку зодиака кто?

– Да, мы уже уходим, – подтвердил Антон.

– Стрелец.

Лика с удивлением посмотрела на него. Они же совершенно ничего не узнали. Не на африканские маски они приходили посмотреть, на самом-то деле. Доктор Ермолаев терпеть не мог и Регину, и Катьку. После смерти Регины он на много лет уехал из родного города в Африку, а вскоре после возвращения в Сестрорецк Катьки та была убита. И Ермолаев знал о том, что она в городе. Более того, он уверяет, что обе сестры ему неприятны.

– Вот видите.

Да, есть от чего голове пойти кругом. Наверное, Антон прав, нужно спокойно все обдумать и отсортировать информацию. Кроме того, сейчас самое важное – понять, почему убийство Регины повесили на случайных преступников. А для этого нужно найти родственников полковника Марлицкого. Конечно, у них с Ермолаевым была давняя вражда, но, может, он все-таки знает, где они живут?

– Пока ничего особенного я не вижу. А вот скажите, Светлана, лично вам звезды в этой жизни хоть раз помогли? Вот так, чтобы по-настоящему, без дураков.

– Дмитрий Владимирович, у меня еще есть только один вопрос. Не знаете ли вы, по-прежнему ли живут в Сестрорецке родственники Валентина Михайловича Марлицкого? Мне очень нужно поговорить с ними.

– Конечно, – с энтузиазмом сказала Светлана. – Вот вы знаете, у нас с сыном семейный бизнес. Мы работаем в сфере обслуживания. Отели, хостелы, мотели. И перед каждой крупной сделкой я обязательно делаю хорар. Смотрю, суждено сбыться планам в назначенное время или нет. И однажды по всему выходило, что проект будет суперудачным, а никак не получалось. Нам нужно было получить в собственность участок земли, чтобы поставить на нем гостиницу, а он был в аренде, и арендаторы никак не шли на уступки. Мы делали очень выгодные предложения, очень, а они ни в какую. Сын хотел отступиться, построиться в другом месте, но звезды говорили, что все получится, и я убеждала сына, что он должен быть настойчивым. И что вы думаете? Все устроилось самым благоприятным для нас образом. Так что зря вы не верите звездам.

Ермолаев смотрел на нее с изумлением, природу которого Лика не понимала. Зато стоящая рядом женщина вдруг звонко рассмеялась.

– Я уж как-нибудь сам, без звезд, – сказал Глеб, вставая. Эта женщина, признаться, ему надоела.

– Вы вполне можете поговорить, – сказала она весело. – Дело в том, что я – дочь Марлицкого, Анна Валентиновна.

Лика оторопело смотрела на нее. Нет, ну надо же как повезло!

– А ваша дочь? У нее вся жизнь впереди. Ей обязательно нужно советоваться со звездами. Вы можете ей подарить несколько индивидуальных гороскопов, которые я с удовольствием для нее составлю.

– Анна Валентиновна, я – внучка друга вашего отца Андрея Сергеевича Ковалева. Мне очень нужно понять, что случилось здесь двадцать лет назад. Я не знаю, рассказывал ли Валентин Михайлович вам хоть что-то про произошедшее здесь убийство, но, может, от него остались какие-то бумаги?

Ермолаев представил Тайку, строящую жизнь по гороскопам, и заржал в голос.

– Я вас отлично помню, – заверила ее женщина. – Правда, когда вы в последний раз приходили в гости к моим родителям, то были еще совсем девочкой. А все вопросы, которые у вас есть, вы можете напрямую задать моему отцу. Он, к счастью, жив, здоров и при полной ясности ума.

– Боюсь, с моей дочерью у вас получится не лучше, чем со мной. Она верит в матанализ и прочие высшие материи, в которых я ни черта не понимаю. Простите, Светлана, мне надо идти.

– Правда? – обрадовалась Лика. – Я на такое чудо даже рассчитывать не могла. Ему сколько? Восемьдесят четыре?

Он вышел из беседки, оставив резановскую падчерицу одну. На полдороге к дому ему встретилась повариха Клавдия, несущая огромную корзину помидоров. Лицо у нее было красным от натуги.

– Восемьдесят пять. Но уверяю вас, что он обладает отличной памятью и каждый день разгадывает по два кроссворда. Приходите, он будет рад вас видеть. Держите адрес.

– Давайте помогу, – предложил Глеб, обычно не страдавший чрезмерным человеколюбием. Он не старался делать работу, зарплату за которую получали другие люди. Но поварихе было явно худо.

Анна Валентиновна достала из сумки маленький блокнотик, вырвала оттуда страничку, написала адрес и протянула листок Лике. Та взяла, чувствуя необычайное волнение. Отчего-то она была уверена, что после встречи с полковником Марлицким получит ответы на все волнующие ее вопросы. Сейчас они с Антоном поедут к нему и…

– На летнюю кухню, если можно, – попросила она. – Порежу, чтобы в баню унести, вялить будем. Осип уж и растопил.

– Правда, я попрошу вас прийти завтра, – охладила ее пыл Анна. – Папа рано ложится спать, зато просыпается в четыре утра. Только у меня будет к вам одна просьба. Пожалуйста, не говорите моему отцу, что встретились со мной у Дмитрия Владимировича. Просто не упоминайте, что я здесь была, хорошо?

Корзина оттягивала руки так, что, дойдя до летней кухни, Глеб основательно взмок. Вообще-то он с удовольствием бы попарился вместо помидоров, но проситься было неудобно, раз не предлагают. Или все-таки спросить? Решив, что оказанная Клавдии услуга позволяет легкую бесцеремонность, он задал вопрос. Повариха и, как он понял, домоправительница, уже имела нормальный цвет лица, видимо, успев отдышаться, освободившись от тяжести.

– Хорошо, – осторожно сказала Лика, не очень понимая, что именно скрывается за этой странной просьбой. Хотя Марлицкий и Ермолаев – давние враги. Интересно все-таки, почему?

– Так парьтесь, конечно, – удивилась она. – Помидоры на втором этаже разложу, туда труба от печи выходит, как раз нужная температура получается. А парилка готова. Павлуша очень пар уважает, да и Кирюша ему иногда компанию составляет. Веники запарены, свежие, этого года, не так давно Осип вязал. Полотенца чистые стопочкой в предбаннике лежат. Для гостей всегда баня топится. И сегодня, и завтра тоже. Хотя вы первый раз, откуда же вам знать.

Ладно, выяснится рано или поздно и это тоже. Они с Антоном попрощались с Анной и двинулись к выходу. Хозяин пошел их провожать. Он шагал впереди, и в прихожей Лика чуть замешкалась, потому что у нее развязался шнурок. Она присела, встала на одно колено, чтобы завязать его, и в этот момент взгляд ее упал на обувную полку, неприметно притаившуюся в углу. На ней стояло несколько пар обуви, как спортивной, так и деловой. Машинально она отметила, что доктор Ермолаев тот еще модник – обувь у него была качественная и дорогая. Но только одна пара притягивала взгляд. Это были стоящие на верхней полке ярко-красные кеды.

* * *

Знать Глебу было действительно неоткуда. В баню, жарко натопленную, после которой можно было с разбегу прыгнуть в прозрачную воду озера, хотелось уже невыносимо. Водрузив корзину с помидорами на стол в летней кухне, он развернулся и решительно направился к бане, стоящей чуть на отшибе. В конце концов, он заслужил немного отдыха.

В отеле Лика очутилась в районе десяти вечера. От Ермолаева они вернулись в дом Антона, где вместе поужинали, а потом за чаем разговорились обо всем и ни о чем, и так ладно шла эта беседа, что опомнились они, когда уже совсем стемнело. Таланов проводил ее до «Зеландии», но у входа в отель Лика с ним простилась, договорившись, что завтра он заедет за ней в десять утра, чтобы вместе отправиться к Марлицкому.

Легко взбежав по ступенькам, Лика вошла в зону ресепшена и приветливо улыбнулась. Сегодня дежурила Гузель. Личико у нее было расстроенное, и Лика, остро реагирующая сейчас на все проявления эмоций, спросила, что случилось.

– Ой, у нас у заместителя директора жена пропала. Полиция приезжала, много вопросов про Владислава Игоревича задавали. Это так неприятно. Он очень хороший человек, правда. А тут, я даже не знаю, получается, что я его предала.

– Предали? – глядя на милую мордашку Гузель, представить, что она может кого-то предать, было затруднительно.

Глава четвертая

– Ну да. Так получилось, что я была в курсе одного его секрета. Это случайно вышло, но он очень просил меня этот секрет держать в тайне. А я полиции его рассказала, потому что вдруг это важно? И теперь меня это мучает.

Глафира

Лика улыбнулась про себя. Эта бесхитростная девчушка сейчас рассказывала очень личные вещи совершенно постороннему человеку. Но в расследовании ее подобная болтливость была только на руку. В том, что она ведет расследование, Лика даже не сомневалась.

Выскочив из гостиной с телефоном в руках, Глафира опрометью пронеслась по прихожей и вылетела на улицу. Неведомая сила гнала ее как можно дальше от дома, в котором рядом с ней за столом оказалась жена Валеры. Телефонные гудки разрывали тишину летнего вечера, и, отбежав на достаточное расстояние, она все же нажала на прием, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Что же это за такой страшный секрет, который может пригодиться полиции в истории с пропажей человека? – спросила она и затаила дыхание.

– Да, алло.

Гузель смотрела на нее с легким сомнением, словно осознав, что перед ней незнакомка, да еще и странная, две ночи подряд уверяющая, что нашла труп.

– Ты там спишь, что ли? – спросил до боли родной голос в трубке. – Глаша, у тебя все в порядке? Ты не заболела?

– Что уж теперь, – наконец махнула рукой девушка. – Дело в том, что у Владислава Игоревича роман с моей коллегой Ириной. Точнее, даже не роман. У них все серьезно. Ира мне говорила, что он собирается развестись, чтобы они могли пожениться.

– Нет, у меня не все в порядке, – выпалила Глафира. – Валера, я встретилась с твоей женой. И это просто ужасно.

Упс! Час от часу не легче. Получается, что у Владислава Панфилова был роман с дочерью историка Благушина. Мало того, что он изменял Катерине, так еще и хотел с ней развестись. Так вот из-за чего супруги Панфиловы поссорились перед тем, как Катька пропала! Поссорились, и Катя ушла из дома. Куда она могла отправиться? В отель «Зеландия», где работает разлучница?

Он помолчал, видимо, оценивая сказанное.

В понедельник Ирина Благушина как раз была на сутках. До десяти часов вечера она дежурила с напарницей, с Эльмирой Степановной, а потом осталась одна. Когда ночью Лика отправилась на пляж, девушка спала за стойкой. Могла она ненадолго отлучиться с рабочего места, чтобы избавить возлюбленного от жены? Или это все-таки сделал сам Владислав?

– Зачем ты к ней поперлась? – наконец спросил он довольно грубо. – Глаша, от тебя я этого не ожидал.

Повторить обстоятельства, при которых была убита Регина, он легко мог, потому что хорошо их знал. Хотя зачем ему их повторять, если потом он все равно вывез труп и спрятал его в неизвестном месте? Ирина-то этого сделать точно не могла, потому что в то время, когда тело пропало с пляжа, была рядом с Ликой.

– Ты с ума сошел? – возопила Глафира. – Ты достаточно меня знаешь, чтобы понять, что я бы никогда добровольно не приблизилась к ней даже на пять метров, чтобы, не дай бог, не доставить тебе хлопот. Как ты вообще мог такое обо мне подумать? Я не в том смысле с ней встретилась. Я просто оказалась в том же месте, где и она. Могла бы и раньше догадаться, конечно. Хотя бы по яичнице из индюшачьих яиц. И по длительным трехмесячным командировкам.

Лика чувствовала, что окончательно запуталась.

– Ты что, бредишь? В каком месте ты оказалась? Ты же сказала, что уехала куда-то за город, потому что тебя наняли написать книгу.

– Вы не расстраивайтесь, Гузель, – сказала она ласково. – Вы совершенно правильно сделали, что все рассказали полиции. Дело в том, что с очень большой вероятностью Екатерину Панфилову убили, и именно ее тело я нашла на пляже. Так что к вашему боссу, да и к Ирине тоже, вопросы, разумеется, возникнут.

– Да, но моя заказчица – тетка твоей жены, как оказалось. Меня наняла Инесса Леонардовна Резанова. Я приехала к ней в поместье вчера, а сегодня съехалась родня и среди них твоя Наталья.

– Ой, то есть я их подставила, – глаза у Гузель стали как две большие плошки. – А если они ни в чем не виноваты?

– Если не виноваты, то следствие это установит, и никаких вопросов к ним не будет.

Он снова помолчал, переваривая услышанное.

– Ну да, Наташка уехала к тетке на выходные. Это я знаю, – услышала Глафира. – Так, значит, это Инессу потянуло на мемуары? Впрочем, зная ее, вполне можно было ожидать чего-то подобного. Она с годами стала совершенно сумасбродна. И что, ты же не кинулась представляться моей жене только потому, что оказалась с ней на одной территории?

Тут Лика осеклась, потому что вспомнила, как за убийство Регины осудили четырех совершенно посторонних парней, и произошло это потому, что такая версия устраивала следствие. Интересно, согласится завтра Марлицкий рассказать, почему он так поступил, или отправит внучку своих старых друзей восвояси, чтобы не бередила прошлое?

– Разумеется, нет. Но я же все равно знаю, что это она. И понятия не имею, что мне теперь делать.

– Вы думаете? – Голос Гузель выдернул ее из размышлений. – Спасибо, у меня прямо гора с плеч. А то так неудобно…

– А что, обязательно нужно что-то делать? – осведомился Глафирин любовник довольно холодно. – Она понятия не имеет о твоем существовании, так что никакой неловкости между вами выйти не может. Ты-то, кстати, откуда знаешь, что она – это она?

– Все в порядке, вы поступили верно, – еще раз заверила ее Лика. – Хорошей вам смены.

– Из соцсетей, – призналась Глафира.

– Спокойной ночи, – девушка улыбнулась не дежурно, а совершенно искренне. – Я надеюсь, что сегодня ночью мы обойдемся без приключений.

Ей было так стыдно, что даже уши горели. Но не врать же. Она вообще в своей жизни старалась никогда не врать.

Так, видимо, весь отель в курсе, что постоялица из сто тринадцатого номера по ночам видит несуществующие трупы. Что ж, рано или поздно Катьку найдут, и тогда все узнают, что Лике на самом деле ничего не привиделось. Придя в номер, она позвонила родителям и написала сообщение Викентию. Она никогда не звонила возлюбленному первой, не хотела ставить в неудобное положение перед женой. Обычно всегда звонил он, и делал это, не считаясь ни с Ликиным удобством, ни с ее расписанием. Раньше ее это устраивало, а сейчас отчего-то перестало.

– Глаша, – простонал он. – Ну ты же взрослая, самостоятельная женщина, писатель с именем, а опускаешься до шпионажа в соцсетях?

Отбив дежурную эсэмэску, она выключила на телефоне звук, приняла душ, влезла в махровый халат и улеглась на кровать с пультом от телевизора в руках. Ей хотелось посмотреть какой-нибудь легкий детектив, и она защелкала кнопками, переключая каналы в поисках. Нужный сериал нашелся, и Лика с удовольствием погрузилась в перипетии сюжета, достаточно легкого для того, чтобы можно было параллельно думать еще и о своем.

– Я – женщина, – сказала Глафира с некоторым вызовом в голосе. Не было у ее возлюбленного никакого права читать ей нотации. В конце концов, жене изменял он, а не она. – Я самая обычная женщина, которой, разумеется, интересно посмотреть, как выглядит соперница.

Как это ни странно, мысли ее крутились вокруг Антона Таланова. Ей нравилось, каким человеком он стал. Мальчик, который в детстве соглашался есть только под ее сказки, вырос настоящим мужчиной. Умным, состоявшимся в профессии, успешным, а главное – надежным и ответственным. Такого мужчину она искала всю жизнь и уже отчаялась найти.

– Кто? Ты считаешь Наташку соперницей?

Конечно, Антон не мог претендовать на статус ее избранника в силу возраста, однако, будь он ее ровесником или чуть постарше, пожалуй, ее сердце было бы под угрозой. Именно такой мужчина Ликин папа, а до него был дед, с ними обоими она привыкла сравнивать любого оказавшегося рядом человека, и все они безбожно проигрывали. Все, кроме Антона.

– Это твоя жена, Валера! Женщина, с которой ты прожил больше четверти века. Вы же серебряную свадьбу отметили. Она родила тебе двоих детей, она спит с тобой в одной кровати, лечит тебя, когда ты болеешь, готовит тебе твою любимую еду, знает все твои привычки. Это женщина, которая живет той жизнью, которой у меня никогда не будет. Я это знаю, но все равно продолжаю о ней мечтать, поэтому, да, разумеется, я залезала на ее страницы в соцсетях, чтобы понаблюдать за этой самой жизнью хотя бы в щелочку. Это преступление?

При мысли о деде сердце болезненно екнуло. Господи, как она будет жить, если узнает, что ее обожаемый дед когда-то совратил молодую девушку, а потом убил ее из ревности, когда она собралась замуж за другого? Она просто должна, обязана завтра уговорить полковника Марлицкого сказать ей правду.

– Ты знала, что я женат. Я этого от тебя не скрывал.

Закончилась вторая серия фильма, который она смотрела. Часы показывали половину двенадцатого, и Лика решила, что пора ложиться спать. Может, хотя бы сегодняшней ночью ей удастся выспаться? Выключив телевизор, она сняла халат, облачилась в пижаму и, перед тем как нырнуть под одеяло, подошла к окну. Голубая гладь бассейна была совершенно пуста. Лика выдохнула, вдруг осознав, что на какое-то время затаила дыхание. Нет, еще одной ночи с трупом она не перенесет.

У нее зазвонил телефон. Номер был неизвестный, но Лика взяла трубку.

– А я тебя ни в чем и не обвиняю. Я понимала, на что себя обрекаю. Я никогда не поставлю тебя перед выбором, потому что я тебя люблю, но это не значит, что мне очень легко. И обвинять меня в том, что я залезаю в соцсети твоей жены, бесчеловечно. Я никак себя не проявляю, ничего ей не пишу, не создаю проблем, но все остальное – мое личное дело.

– Гликерия Павловна, – услышала она знакомый голос, – это капитан Спиридонов.

Она почти кричала, так ей было обидно.

– Да, Вадим, слушаю вас, – проговорила Лика, недоумевая, зачем могла понадобиться ему ночью.

– Ладно, ладно, не кипятись, – примирительно сказал Валера. – Я тебя ни в чем не обвиняю. И вообще, чего ты так завелась-то? Ничего страшного не произошло. Ты знаешь, что это она, но она ничего про тебя не знает, так что можно расслабиться. В воскресенье утром Наташка уедет домой, так что тебе всего-то полтора дня продержаться.

На мгновение мелькнула мысль, что что-то случилось с Антоном. Ее тут же накрыла липкая волна паники, отключающая разум. Стало трудно дышать, тело забила крупная дрожь, а ноги и руки моментально стали ледяными. Она прислонилась спиной к подоконнику.

– Ты считаешь, что это так просто?