Лев Николаевич
Толстой


Полное собрание сочинений. Том 59


Письма





Государственное издательство

«Художественная литература»

Москва — 1935



Электронное издание осуществлено

компаниями ABBYY и WEXLER

в рамках краудсорсингового проекта

«Весь Толстой в один клик»





Организаторы проекта:

Государственный музей Л. Н. Толстого

Музей-усадьба «Ясная Поляна»

Компания ABBYY





Подготовлено на основе электронной копии 59-го тома

Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, предоставленной

Российской государственной библиотекой





Электронное издание

90-томного собрания сочинений Л. Н. Толстого

доступно на портале

www.tolstoy.ru



Если Вы нашли ошибку, пожалуйста, напишите нам

report@tolstoy.ru

Предисловие к электронному изданию

Настоящее издание представляет собой электронную версию 90-томного собрания сочинений Льва Николаевича Толстого, вышедшего в свет в 1928—1958 гг. Это уникальное академическое издание, самое полное собрание наследия Л. Н. Толстого, давно стало библиографической редкостью. В 2006 году музей-усадьба «Ясная Поляна» в сотрудничестве с Российской государственной библиотекой и при поддержке фонда Э. Меллона и координации Британского совета осуществили сканирование всех 90 томов издания. Однако для того чтобы пользоваться всеми преимуществами электронной версии (чтение на современных устройствах, возможность работы с текстом), предстояло еще распознать более 46 000 страниц. Для этого Государственный музей Л. Н. Толстого, музей-усадьба «Ясная Поляна» вместе с партнером – компанией ABBYY, открыли проект «Весь Толстой в один клик». На сайте readingtolstoy.ru к проекту присоединились более трех тысяч волонтеров, которые с помощью программы ABBYY FineReader распознавали текст и исправляли ошибки. Буквально за десять дней прошел первый этап сверки, еще за два месяца – второй. После третьего этапа корректуры тома и отдельные произведения публикуются в электронном виде на сайте tolstoy.ru.

В издании сохраняется орфография и пунктуация печатной версии 90-томного собрания сочинений Л. Н. Толстого.



Руководитель проекта «Весь Толстой в один клик»

Фекла Толстая





Перепечатка разрешается безвозмездно

————

Reproduction libre pour tous les pays.



ПРЕДИСЛОВИЕ К СЕРИИ «ПИСЬМА».

Третья серия томов настоящего издания, заключающая в себе двадцать девять томов (с пятьдесят девятого по восемьдесят седьмой), отведена письмам Л. Н. Толстого, печатаемым в хронологическом порядке их написания. В состав этих томов входят беловые тексты: 1) частных писем к частным лицам; 2) писем в редакции; 3) писем официального характера к отдельным лицам и в учреждения и «прошений»; 4) конспектов писем, написанных кем-либо по просьбе Толстого; 5) приписок Толстого в письмах, не им написанных; 6) писем, продиктованных Толстым, им исправленных и подписанных; 7) писем, продиктованных и только подписанных Толстым; 8) писем, написанных кем-либо по просьбе Толстого, им исправленных и подписанных; 9) писем, написанных кем-либо по просьбе Толстого и только им подписанных; 10) коллективных писем, написанных кем-либо и подписанных Толстым и 11) «совместных» писем, т. е. писем, в которых текст Толстого перемешается с текстом другого лица, или в чужом тексте которых имеются вставки Толстого.

В серии томов «Письма» печатаются и телеграммы Толстого.

Кроме беловых текстов, печатаются все черновые тексты перечисленных категорий писем, если беловые тексты неизвестны, и те из черновых текстов всех перечисленных категорий писем, которые по мнению редактора представляют интерес со стороны содержания.

Письма, относительно которых есть указания, что они написаны по просьбе Льва Николаевича (или даже может быть им продиктованы), конспекта которых, написанного Толстым, не имеется, самые же письма Толстым не подписаны, и в них нет вообще ничего написанного рукой Льва Николаевича, не печатаются ни в основном тексте, ни в примечаниях.

Список таких писем с указаниями: 1) адресата; 2) лица, писавшего письмо; 3) места нахождения письма и 4) содержания письма дается в конце каждого тома серии «Письма».

В конце каждого тома помещается список писем, не имеющихся в распоряжении Редакторского комитета, с указанием источника, на основании которого мы знаем о существовании письма.

Письма к С. А. Толстой и к В. Г. Черткову выделяются из общей хронологической цепи писем и составляют последние семь томов в серии.

Редакторский комитет не только не имеет в своем распоряжении всех писем Толстого, написанных им за шестьдесят семь лет своей жизни (с 1844 г. по 1910 г.), но и не может с точностью определить их количество.

Разбросанные по всему земному шару, являясь собственностью сотен лиц и учреждений, письма Толстого продолжают как поступать в распоряжение Редакторского Комитета, так и появляться в печати. Пока известны тексты около восьми тысяч писем Толстого. Приведение в известность всех сохранившихся его писем — дело еще многих лет, а потому можно теперь же утверждать, что ко времени выхода в свет последнего тома серии писем обнаружится немалое количество писем, не попавших в соответствующие томы. Все эти письма составят особый дополнительный том.

ОТ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА.

В дополнение к тому, что сказано в общем предисловии к серии «Письма», я должен во избежание всяких недоразумений сообщить читателям, что Лев Николаевич относительно всех своих писем снабдил меня следующим уполномочием:



«Владимир Григорьевич,

В виду того, что вы готовите для издания все мои писания и желали бы для этого иметь право свободно пользоваться и моими частными письмами к разным лицам, — сим удостоверяю, что в случае, если вы или те, кому вы при себе или после себя поручите продолжать это дело, нашли бы желательным включить в издание моих писем те или другие из моих частных писем к кому бы то ни было, копии с которых имеются у вас или будут вами получены от меня или другими путями, то предоставляю как вам, так и продолжателям вашего дела, полное право делать всё, согласно вашему или их благоусмотрению.

Даю вам это разрешение и потому, что предполагая, что некоторые из моих писем могут иметь общее значение, я уверен, что как вы, так и те, кому вы предоставите продолжать вашу работу, сумеют наиболее целесообразным образом воспользоваться ими; и потому еще, что вообще не признавая литературной собственности, я не желал бы, чтобы мои письма становились частной собственностью тех лиц, к которым они адресованы.

Лев Толстой

Ясная поляна, 30 января 1909 г.



Толстой по своей скромности не мог представить себе, что для читателя может быть интересна каждая строчка когда-либо написанная им. Несомненно, что такой интерес существует и будет с каждым днем увеличиваться, а потому, как я уже говорил в моем предисловии к его дневникам (т. 46), редактируя его письма, я придерживаюсь того принципа, чтобы печатать, на основании данного мне Львом Николаевичем полномочия, целиком, выпуская в исключительно редких случаях лишь такие письма, опубликовывать которые адресаты выразили прямое нежелание и лишь те слова и выражения интимного свойства, предание которых гласности могло бы заведомо быть неприятно адресатам.

В. Чертков.



БРАТЬЯ СЕРГЕЙ, НИКОЛАЙ, ДМИТРИЙ и ЛЕВ ТОЛСТЫЕ

1855 г.

Размер подлинника



1844—1855





М. А. ЦЯВЛОВСКИЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТОМУ ТОМУ.

В пятьдесят девятый том настоящего издания, являющийся первым томом серии «Письма», входят письма Толстого за двенадцать лет, с 1844 по 1855 год.

Определить количество всех написанных Толстым за это время писем не представляется возможным. Имеющийся в конце тома список недошедших до нас писем, конечно, неполон. Но во всяком случае можно утверждать, что за эти ранние годы жизни Толстого писем пропало больше, чем за какой-либо другой период его жизни.

Всего сохранилось за эти двенадцать лет сто одиннадцать писем: за 1844 г. — два; за 1845 г. — два; за 1847 г. — одно; за 1848 г. — шесть; за 1849 г. — тринадцать; за 1850 г. — двенадцать; за 1851 г. — восемнадцать; за 1852 г. — восемнадцать; за 1853 г, — одиннадцать; за 1854 г. — восемь и за 1855 г. — двадцать.

Из этих писем на французском языке написано пятьдесят семь писем, остальные пятьдесят четыре — на русском. Из ста одиннадцати писем, вошедших в том, до сих пор было напечатано полностью лишь двадцать шесть писем; пятьдесят пять писем печатаются впервые, остальные тридцать писем появлялись в отрывках. По автографам печатается сто восемь писем, по фотографии — одно, по печатным текстам — два письма.

Ряд ценных сведений для комментария сообщен К. С. Шохор-Троцким. Большую помощь в деле оформления тома к печати оказали О. В. Воронцова-Вельяминова и Т. Н. Муравьева.

Перевод французских писем принадлежит С. А. Стахович.

М. Цявловский.

РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ.

При воспроизведении текста писем Л. Н. Толстого соблюдаются следующие правила.

Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого», «тетенька» и «тетинька»).

Текст писем на французском языке печатается с сохранением ошибок Толстого в орфографии.

Слова, не написанные явно по рассеянности, дополняются в прямых скобках.

В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это «ударение» не оговаривается в сноске.

Ударения в «что» и других словах, поставленные самим Толстым, воспроизводятся, и это оговаривается в сноске.

Неполно написанные конечные буквы (напр., крючок вниз, вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» или «тся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок.

Условные сокращения (т. н. «абревиатуры») типа «к^ый», вместо «который», раскрываются, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый».

Слова, написанные не полностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: т. к. — т[акъ] к[акъ], б. — б[ылъ].

Не дополняются: а) общепринятые сокращения: и т. п., и пр., с др., т. е.; б) любые слова, написанные Толстым сокращенно, если «развертывание» их резко искажает характер записи Толстого, и лаконический, условный стиль.

Слитное написание слов, объяснимое лишь тем, что слова для экономии времени и сил писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится.

Описки (пропуски и перестановки букв, замены одной буквы другой) не воспроизводятся и не оговариваются в сносках, кроме тех случаев, когда редактор сомневается, является ли данное написание опиской.

После слов, в чтении которых редактор сомневается, ставится знак вопроса в прямых скобках [?].

На месте не поддающихся прочтению слов ставится: [1 неразобр.] или [2 неразобр.], где цыфры обозначают количество неразобранных слов.

Из зачеркнутого — как словà, так и буквы начатого и сейчас же оставленного слòва — воспроизводится в примечаниях лишь то, что найдет нужным воспроизводить редактор причем знак сноски ставится при слове, после которого стоит зачеркнутое.

Написанное в скобках воспроизводится в круглых скобках.

Подчеркнутое воспроизводится курсивом.

В отношении пунктуации: 1) воспроизводятся все точки, знаки восклицательные и вопросительные, тире, двоеточия и многоточия, кроме случаев явно ошибочного написания; 2) из запятых воспроизводятся лишь поставленные согласно с общепринятой пунктуацией; 3) ставятся все знаки (кроме восклицательного) в тех местах, где они отсутствуют с точки зрения общепринятой пунктуации, причем отсутствующие тире, двоеточия, кавычки и точки ставятся в самых редких случаях. При воспроизведении многоточий Толстого ставится столько же точек, сколько стоит их у Толстого.

Воспроизводятся все абзацы.

Все письма имеют редакторскую дату, которая печатается курсивом перед текстом письма. Дата письма, писавшегося в течение нескольких дней, обозначается первым и последним днем писания: «Апреля 14—16». Дата письма, датируемого редактором предположительно днем не ранее такого-то и не позднее такого-то дня, обозначается: Апреля 14... 16. Знак вопроса в редакторской дате указывает на то, что она предположительна и выведена редактором на основании разных данных и ряда соображений.

Письма или впервые печатаемые в настоящем издании, или такие, из которых печатались лишь отрывки или переводы, обозначены звездочкой: *.

В примечаниях приняты следующие условные сокращения:

АК — «Архив села Карабихи». Письма Н. А. Некрасова и к Некрасову. Примечания составил Н. Ашукин. М. Изд. К. Ф. Некрасова. МСМХVІ.

АТБ — Архив Толстого в Государственной Всесоюзной библиотеке имени Ленина.

Б — Бирюков П. И. «Лев Николаевич Толстой». Биография, т. I, 1 изд. «Посредник». М. 1906; 2 изд. «Посредник». М. 1911.

Бир — Полное собрание сочинений Л. Н. Толстого, т. I—XX. Под ред. и с примечаниями П. И. Бирюкова, изд. Сытина. М. 1912—1913.

ГТМ — Государственный Толстовский музей в Москве.

ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) в Ленинграде.

ЛБ — Всесоюзная библиотека имени В. И. Ленина.

ПТС — «Письма Л. Н. Толстого», собранные и редактированные П. А. Сергеенко. Изд. «Книга», т. I — 1910; т. II — 1911.

ПТСО — «Новый сборник писем Л. Н. Толстого», собр. П. А. Сергеенко. Под ред. А. Е. Грузинского. Изд. «Окто». М. 1912.

ЦЛМ — Центральный музей художественной литературы, критики и публицистики в Москве.

ГЛМ — Государственный литературный музей при Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина в Москве.



1844—1855

Есть что-то в жизни, мимо чего не пройти, во всяком случае, в моей жизни, жизни уже стареющего человека, есть что-то в жизни, что я буду видеть всегда, отблеск некогда случившегося, светлый отблеск, как я говорю, светлый отблеск, запавший мне в душу, который, возможно, так запал в душу оттого, что полон непонятных значений, значений, возможно, вовсе не являющихся таковыми, возможно, светлый отблеск этот не имеет никакого смысла для всех, кроме меня. Перед глазами у меня несколько таких светлых отблесков. И когда я уже довольно скоро умру, эти отблески исчезнут со мной, отблески исчезнут, но это не страшно, потому что они уже исчезли, это было так давно, эти отблески случившегося некогда во времени, в пространстве, в точке, где пересекаются время и пространство, слишком давно были эти отблески, отблески давно исчезли. И ты тоже давно исчезла. И ты, запавшая в мою душу, в каких-то светлых отблесках, там, где я тебя вижу, где я вижу, ты что-то делаешь, ты тоже давно исчезла. Все исчезло. Ты исчезла. Время, когда все случилось, исчезло. И я тоже вскоре исчезну. Такова жизнь. Но я вижу тебя впервые, я вижу, ты идешь через школьный двор, и потом всю жизнь я видел, как ты идешь через школьный двор, что-то было в твоих движениях, в том, как ты шла, в твоем несколько высокомерном взгляде, какой-то гордости, но в то же время казалось, ты стесняешься и хочешь спрятаться, я видел, как ты идешь через школьный двор, твои движения, твои черные волосы, свободно болтающаяся куртка. Когда я увидел, как ты идешь через школьный двор, со мной что-то случилось. Я не знал, что это, не знаю и теперь. Это ничего не означает, не имеет никакого смысла, но именно такие светлые отблески, как отблеск твоих движений, когда ты шла через школьный двор, именно в этой гимназии, именно в этот год, именно в это утро, в твой первый день в новой школе, однажды посреди осени, именно то, что я увидел в твоих движениях, запало мне в душу, осело не только в памяти, но и на моих собственных движениях, в том, как я двигаюсь. Я видел, как ты шла через школьный двор, в сумерках. Смешно. Просто смешно. Это ничего не значит, но я приближаюсь к концу своих видений, а там — ты идешь через школьный двор ранним осенним утром, я ясно вижу, для меня это очень значимо, и другой отблеск — ты сидишь в школьной столовой с кем-то еще, но в то же время ты одна, ты с другими, но ты — сама по себе, одна, ты сидишь одна с другими, ты сидишь, у тебя черные волосы, ты сидишь на дальнем конце стола, где ты обычно сидела, я часто видел, как ты там сидишь, но я помню именно тот раз, когда ты там сидела, и что-то есть в твоих глазах, в том, как ты поднимаешь взгляд, что-то в твоем взгляде, что-то, чего я никогда не понимал, что-то в нем было, в твоем взгляде, который запал мне в душу, я не понимаю, что это, но ты сидела там, ты сидела и подняла взгляд, ты просто сидела, подняла взгляд, и все мои слова о твоем взгляде будут неверными, невозможно сказать, как ты посмотрела, в твоем взгляде было слишком много всего, в тот день в школьной столовой, где ты сидела за дальним концом стола, сидела одна вместе в другими, что-то было непостижимое в твоем взгляде, мелькнуло и исчезло, именно там, именно тогда. Мне не забыть то, что было в твоем взгляде. Это запало мне в душу. Твой взгляд во мне во всем. Я не понимаю, почему мне никогда не забыть твой взгляд. Он во мне, глубоко во мне, он стал частью моего собственного взгляда, потому что, когда я смотрю, в моем взгляде есть что-то от твоего. Этого не понять, в этом нет никакого смысла, это ничего не значит. Но теперь, когда моя жизнь подходит к концу, а так оно и есть, то, что было тогда в твоем взгляде, я помню яснее всего в жизни. Это звучит странно, неправдоподобно, потому что из всех людей, кого я любил, из всего, что было, что-то в твоих движениях, в том, как двигалось твое тело ранним утром посреди осени, когда ты пришла в гимназию, где я учился, останется самым отчетливым воспоминанием моей жизни. Как же все странно. Странный этот твой взгляд утром в школьной столовой, где ты сидела на дальнем конце стола, одна вместе с другими, и твои глаза, и то, как ты посмотрела, странно, что этот твой взгляд стал самым важным в моей жизни, будучи, в сущности, совершенно лишенным какого-то особого значения. Я уверен, знай ты об этом, ты бы смутилась и больше бы со мной не разговаривала, это было бы слишком больно, слишком трудно, ведь что я мог увидеть в самых банальных твоих движениях, в самом банальном твоем взгляде, как бы ты чувствовала себя в моем присутствии, как нечто затаившееся, нечто такое, что должно исчезнуть, так бы ты себя и чувствовала, скажи я тебе, что будут значить для меня движения твоего тела в то утро, твое первое утро в гимназии, осеннее утро, в холодном свете, с легким дождем и легким ветром. Ты бы не смогла понять, ты бы не смогла со мной жить. А скажи я тебе, что для меня будет значить твой взгляд в школьной столовой, где ты сидела одна с другими, когда ты его подняла, ты бы не смогла смотреть так свободно все годы, что мы прожили вместе. В этом я уверен. Поэтому я тебе ничего не говорил. А может быть, мне только кажется, что тебя бы это задело. Может быть, стоило тебе сказать. Я держал тебя за руку, когда ты умирала, и я тебе ничего не сказал, даже тогда. Я слышал, как замедляется твое дыхание, прерывается, останавливается, исчезает надолго, видел уходящую жизнь в твоих глазах, потом дыхание возвращалось, потом снова исчезало, потом пропало, и тогда, именно тогда, я увидел, как твой взгляд перемещается по комнате, а в нем — все то, что было в твоих движениях, я увидел, как превратились твой взгляд и твои движения в один момент в нечто неясное и потом исчезли. Я увидел, как твой взгляд опустел. Я видел твои глаза в последний раз. Я опустил твои веки. И я услышал твой голос, голос, который я слышал много раз, я услышал твой голос таким, каким буду слышать его всегда, до конца жизни, пока я не уйду и твой голос тоже не уйдет вместе со мной, я услышал твой голос, это было днем, какое-то собрание в актовом зале в гимназии, на которое мы пришли, кто-то тебя о чем-то спросил, ты встала, ты что-то сказала, ты снова села, не помню, что это было за собрание, не помню, что ты сказала, но что-то было в твоем голосе, в том, как соединялись голос и тело, когда ты встала, что-то было в твоем голосе, что-то, что я с тех пор всегда слышал внутри, не знаю, что ты сказала, не помню, это не имеет значения, это ничего не значит, но что-то в твоем голосе тогда, в тот день, в актовом зале нашей гимназии, что-то в твоем голосе, когда ты встала, черноволосая, что-то в твоем голосе я с тех пор всегда слышал, где-то внутри себя. Я никогда тебе не говорил. Я не мог сказать. Я не мог сказать, что все, что ты говорила позже, имело для меня такое же значение, как то, что звучало в твоем голосе именно в тот день в актовом зале нашей гимназии, когда ты сказала что-то, не помню что. Я увидел, как ты идешь через школьный двор ранним осенним утром в холодных сумерках, увидел что-то в твоей манере двигаться, что я запомню навсегда. И я увидел, как ты сидишь на дальнем конце стола в школьной столовой, ты подняла глаза, и я увидел что-то в твоем взгляде, что я буду помнить всегда. И я увидел, как ты встаешь однажды днем, в актовом зале нашей гимназии, и я услышал что-то в твоем голосе, от чего я никогда не избавлюсь. А теперь тебя нет. Когда ты умирала, было что-то в твоих движениях, в твоем взгляде, в твоем голосе, что пронзило меня, и наполнило комнату, и распространилось по темнеющему небу за окном больничной палаты. Не знаю, что это было, не знаю, что это. Я бы не сказал тебе, останься ты в живых, тебе стало бы труднее, потому что я хотел, чтобы твое тело двигалось именно так, как когда ты просыпалась, усталая и раздраженная, когда ты злилась, когда ты радовалась, когда ты ругала меня и называла чудовищем, я хотел, чтобы твое тело было именно таким, я не хотел тебе говорить, что во мне есть светлый отблеск, так сказать, внутри меня, во мне есть то, что двигалось в твоем теле или двигало твое тело, когда ты шла через школьный двор в то утро, оно внутри меня. Я не хотел тебе говорить о том, что я видел в твоем взгляде. Ты должна была смотреть так, как тебе хотелось, не задумываясь о том, что твой взгляд внутри меня, твой взгляд в моем взгляде. Я не могу тебе сказать. И я не мог тебе сказать, насколько сильно твой голос запал мне в душу, тогда бы твой голос не мог быть таким злым, не настолько злым, как когда ты меня бранила, изо дня в день, говоря, что я чудовище, что я ужасен. Твой голос должен был принадлежать тебе. Я никогда тебе не говорил, что твой голос был глубоко внутри меня. А теперь ты умерла. Теперь тебя больше нет. Теперь больше нет твоих движений, твоего взгляда, твоего голоса. Все же во мне, пока еще. И я не боюсь умереть.

1844

1. Ректору Казанского университета Н. И. Лобачевскому.

1844 г. Мая 29. Казань



Его Превосходительству Господину Ректору Императорскаго Казанскаго Университета Дѣйствительному Статскому Совѣтнику и Кавалеру Николаю Ивановичу Лобачевскому.

Прошеніе.

Желая поступить въ число Студентовъ по Восточному отдѣленію¹ Философскаго Факультета Императорскаго Казанскаго Университета,² прошу Ваше Превосходительство допустить меня къ испытанiю. Акты мои: Свидѣтельство о рожденіи изъ Тульской духовной Консисторіи подъ № 252,³ и Свидетельство о моемъ Дворянскомъ происхожденіи⁴ изъ Тульскаго Дворянскаго Депутатскаго Собранія подъ № 267 при семъ честь имѣю представить.

Графъ Левъ Толстой.

Свидѣтельство о здоровьи⁵ въ скоромъ времени⁶ доставлю.

Л. Толстой. 1844 Мая 30.



Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ. Впервые опубликовано Н. П. Загоскиным в статье «Гр. Л. Н. Толстой и его студенческие годы» — «Исторический вестник» 1894. № 1, стр. 94—95.

На прошении пометы: «Под.[ано] 29 мая 1844» и «Нет лекарского свидетельства о здоровье, впрочем акты достаточны».

После текста прошения рукой Н. И. Лобачевского написано: «Льва Толстого допустить к испытанию во 2-м комитете, объявя просителю, чтобы доставил свидетельство о здоровье. 29 мая 1844 г. Ректор Лобачевский».

После кончины 30 августа 1841 г. опекунши Николая, Сергея, Дмитрия, Льва и Марии гр. Толстых, гр. Александры Ильиничны фон-дер-Остен-Сакен, опека перешла к другой их тетке, сестре их отца, Пелагее Ильиничне Юшковой, жене казанского помещика В. И. Юшкова, которая и перевезла детей Толстых в Казань осенью 1841 г. В том же 1841 г. гр. Николай Николаевич Толстой перевелся из Московского университета на третий курс Казанского университета, куда осенью 1843 г. поступили Сергей и Дмитрий Толстые. Лев Толстой 1842—1844 годы употребил на подготовку к вступительным экзаменам по турецко-арабскому разряду Философского факультета. Вступительные экзамены происходили 29 мая — 5 июня 1844 г. Толстой получил следующие отметки: 29 мая — закон божий — 4; 30 мая — история общая и русская — 1; 30 мая — статистика и география — 1; 31 мая — математика — 4; 1 июня — русская словесность — 4; 1 июня — логика — 4; 2 июня — латинский язык — 5; 5 июня — арабский язык — 5; 5 июня — турецко-татарский язык — 5; См. Н. П. Загоскин «Граф Л. Н. Толстой и его студенческие годы» — «Исторический вестник» 1894, № 1, стр. 78—124.

Николай Иванович Лобачевский (1793—1856), известный математик, гениальный создатель Неевклидовой системы геометрии, в 1816—1846 гг. — профессор Казанского университета, с 3 мая 1827 г. по 14 августа 1846 г. — ректор Казанского университета; с 18 апреля 1845 г. по август 1847 г. — управляющий Казанским учебным округом. Казанский университет многим обязан Лобачевскому в деле строительства университета, оборудования физических кабинетов, устройства библиотеки и преобразования печатного университетского органа.