Ольга Анатолиевна Ускова

Этюды черни

© Ускова О.А., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Предисловие

– О господи, какая у нее разбойничья рожа!

– У него…

– ?

– Да это кот, а не кошка. У него и рожа разбойничья.

– Да-а-а, а шипел на тебя сейчас – ну совсем как та баба в ЦУМе!

– Да вон яйца какие! Знатный чувак, как бы нам в кафе-то протиснуться мимо него?

– Гаврилыч! Сволочь! Отойди от двери немедленно! Кыш, Гаврилыч! Кыш!

– Хш-ш-ш! Хш-ш-ш! Ма-о-о-о-у-у-у!

– Всё, сейчас выйду со шваброй, и никаких тебе хвостиков от угря, сволота одноухая!

Гаврилыч нехотя отходит от двери. Нежная и красивая Валерия извиняется перед новыми клиентами и проводит их в кафе мимо таблички «Осторожно! Злой кот!».

Гаврилыч пробует проникнуть в кафе между ног, но Лера непреклонно его выфильтровывает за дверь. Он подходит к моему углу и смотрит мне в глаза через стекло. Я подмигиваю. Сейчас мне принесут камбалу, и я откину дань другу и охраннику. Мы с Гаврилычем будем в шоколаде.

Такое с небольшими вариациями повторяется каждое апрельское утро в приморском кафе «Бухта» поселка Янтарный. Вот уже две недели мы с Гаврилычем собираем здесь книгу для издательства. И без него бы я не справилась. Без него и без девочки Леры. Она меня кормит камбалой и угрем. А Гаврилыч работает охранником и живым примером бойца за территорию, баб и справедливость против всяких торгашей и чужаков, стремящихся прорваться на нашу «заправку».

Среди его предков были британцы, в его венах течет кровь викингов. Вся морда расцарапана. Одно ухо надорвано и висит. Когда нужно пополнить запасы провианта, он начинает хромать перед лохами с тарелками. Действует безотказно. Вот уже семь лет он держит лучшее рыбное кафе на районе и уступать поляну не собирается.

«ЭТЮДЫ ЧЕРНИ» – роман, этюд нашего времени начала тектонических перемен.

Эта книга весь год выскакивала из меня наружу. Шумела внутри. По ночам пролезала в сны. И я решила выпустить все это в люди. Под присмотром Гаврилыча, конечно.

Эта книга – первый отпечаток Новой Реальности. Не декларация, а сутевое произведение нового революционного мира. Оно написано при моральной и экспертной поддержке моей команды, которая каждый день на роботозаводе в Томске производит эту самую реальность.

Добро пожаловать в дивный чудесный мир, где рядом с биологическими людьми уже трудятся, думают, даже сопереживают Искусственные Существа, наделенные Искусственным Интеллектом.

Все события и персонажи книги вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.

В этой книге мы с ИИ «Ипполитом» всё вместе делали:

• писали вместе. Все реплики, которые в романе принадлежат Искусственному Интеллекту «Ипполиту», действительно созданы программой Искусственного Интеллекта Cognitive Ippolit 1.0. Для идентификации я поставила около таких текстов знак Р, чтобы в будущем роботы мне плагиат не предъявили;

• закручивали сюжет вместе. ИИ «Ипполит» – полноправный главный герой книги, и на его долю выпадает многое;

• создавали новые смыслы вместе. Эпилог мы писали вдвоем: я и система Искусственного Интеллекта «Ипполит». И это самая сложная часть книги.

Ну, и последнее и самое главное: когда я заканчивала книгу и Гаврилыч уже буквально не пролезал в дверь благодаря участию в моих трапезах, от одного из моих друзей-подписчиков, который уехал военкором на передовую, пришло письмо:

«…Знаешь, здесь очень многолюдно. Все бьет ключом.

Слышны звуки стрельбы, крики, взрывы, новости, враки, хохмы, подъебки, даже короткие романы крутят. Буквально на пару часов любви. Но очень бурные. Мне тут совсем не одиноко. Я только никак не могу попасть в ритм. Ребята не думают о смерти. Они просто живут на ускоренной перемотке, выбросив смерть из уравнения. Семи смертям не бывать, а одной не миновать.

Так смешно: когда я сюда собирался, Лариса засунула мне идиотские турецкие трусы, которые все в сердечках и звездочках. Я в первый день начал переодеваться, ну, и мужики заявили, что теперь спокойны за операцию, т. к. мои трусы пойдут как психоделическое оружие массового поражения, и привязали их утром на палку, гады, в виде штандарта…

А за нами теперь ходит маленькая лохматая Маруська. Симпотная дворняжка. Она не боится никакой стрельбы. Она боится только остаться одна, без людей. Она очень старается быть полезной. Когда Витаса оглушило, контузило, она сбегала за нами и не отходила ни на шаг, пока мы его вытаскивали из завала. Мы пообещали друг другу, что Маруську заберет с собой первый возвращающийся домой… Домой… Это на другой планете… Знаешь, жизнь мне больше дома нравится, а вот люди лучше здесь…»

И когда я прочла это письмо, представление о книге дособралось в единую картину. Я поняла, зачем ее написала. Я написала ее для всех родных, друзей и подписчиков. Для людей, которых очень люблю. Чтобы не было страха в наших жизнях. Никакого и никогда. Как у моих героев. Как у этого парня с передовой. Страх всегда притягивает именно то, чего ты боишься. Лучшая стратегия – наплевать и рассмеяться.

Буквально накануне выхода книги мой старший внук (семь лет) писал в школе сочинение на тему «Мои страхи».

Я решила именно им закончить вступление, ибо круче этого я никогда не напишу по заданной теме. Я сохранила оригинальную стилистику и орфографию маленького автора. А лучшего эпиграфа к этой большой книге и не придумать.

Мои страхи

У каждого человека на свете есть страх, (кроме меня). Лично я безстрашен. Потому что в детстве родители мне говорили, что в темноте нет ничего кроме тебя и твоей комнаты. Если бы страх существовал, у него были бы глазки, как у меня, ушки острые как колья и еще у него электрический хвост. Причем четыре хвоста. Себя он закрывает маской страха. И еще у него лазерная коса. Если бы вы хотели избавиться от своего страха (Но лично я принимаю страхи за моих любимых животных), то нужно просто вдохнуть и представить, что вашего страха не существует.

Конец.

Часть 1. Постановка задачи

– …так кто ж ты, наконец? – Я часть той силы[1]… Ой, а какой силы? А кто я? Зачем… Ой… Когда отменили «Фауста» Гёте


Глава 1. Постучали

– Военный, а нам оружие дадут? – Триста тридцать пять[2]. Из фильма «ДМБ»
«Покровка в Москве – это такое место. Там может происходить буквально черт-те что, никто и бровью не поведет. Ведь вот еще Малюты Скуратова палаты в переулке стоят нетронутыми. Весь город мэр переконопатил, а мои переулочки – как заколдованные уже несколько веков подряд», – так размышляла москвичка в пятом поколении, невысокая упитанная женщина средних лет с копной пшеничных волос, завернутая в искусно продранную шелковую хламидку.

Она, распростертая на бесконечном белом диване перед открытым в еще зеленый сентябрьский столичный двор окном, была не кем иным, как Диной Алексеевной Кусковой, Президентом холдинга «Когнитивный мозг – не вопрос!», в обиходе именуемой Русской Матерью Терминаторов и Илоном Маском в юбке.

Если бы Дину попросили описать атмосферу того рокового для всего человечества утра, то она бы, пожав плечами, заключила: «Истома…»

Ненормальная для сентября в Москве струящаяся жара из открытого окна. (Кондиционеры в доме считались вредными и включались только в крайних случаях.) Забытый на столе компьютер. Смартфон с выключенным звуком, уроненный на ковер. Бутылка теплой невкусной воды и странная тишина во дворе, невзирая на уже начавшийся рядовой рабочий день. Лень было все: шевельнуться, говорить, думать. И, уже почти задремывая, Дина вдруг услышала стук во входную дверь.

Вплывая обратно в действительность и мгновенно разозлившись на мужа, который, очевидно, забыл ключи (больше в эту дверь постучать было некому, в подъезд можно было попасть только через охранный пункт, и был бы звонок диспетчера), Президентша распахнула дверь не глядя и… поплатилась тут же.

В квартиру бодро всосались четверо молодых мужчин очень деловой наружности. В голове у Дины пронеслось: «Пистолет заперт в сейфе. Охрана отключена. Орать, орать что есть мочи!»

Она разинула рот, но первый вошедший поднял руку:

– Кускова Дина Алексеевна? Мы по поводу Искусственного Интеллекта C-pilot. Зла не сделаем, а кричать бесполезно.

Мужик сунул Дине корочку с какими-то знаками и гербами под нос. Все это время группа выдавливала ее из коридора в гостиную. Входная дверь была уже закрыта. И да, орать теперь было совершенно бесполезно. Не терпя никаких посторонних шумов, Дина еще месяц назад сама тщательно построила систему звукоизоляции своих апартаментов.

И тут, где-то поверх вполне объяснимой тревоги женщины, которая внезапно оказалась одна в закрытом помещении с четырьмя незнакомыми мужиками, возникло еще одно чувство, настолько яркое, что Дина Алексеевна даже замотала своей непричесанной головой. Как будто мутная томная пелена, которая все утро сочилась из окон, упала, как занавес в очень большом всемирном театре. И тяжелый мужской бас капризно объявил:

– Началось. Вам, Дина, пора давать последний звонок…

Дина еще раз тряхнула головой и услышала:

– Мы представляем Комиссию по Мировому Мирному Урегулированию. Хотим сделать вам заказ на разработку.

Гости являли собой вполне живописную компанию. Главный, которого Дина вычислила сразу по некоторому военному подобострастному отношению к нему остальных пришельцев, как у рядовых к старшему офицеру, внешне представлял собой помесь уйгура с исландцем в понимании хозяйки квартиры.

Крупный, спокойный, с лицом-блином, на котором глаза играли незначительную, очень прикладную роль. Остальные трое – Новые китайцы, четкие, в «Бриони», с одинаковыми движениями – пугали отсутствием эмоций на гладких азиатских физиономиях.

Дина уже пришла в себя: «Та-ак, изнасилования не будет, я точно не в их вкусе, а пытки и извращения – это может быть. Уж больно странные рожи. Но буду решать проблемы по мере их поступления». Эти мысли пронеслись в голове, и она решила взять инициативу в свои руки:

– Господа, разве мы договаривались о встрече?

Уйгур хмыкнул.

– Ну, если бы договаривались, вы могли бы и соскочить! А у нас довольно срочный вопрос. Так что извините за нарушение этикета. Но дело есть дело. И… оно взаимовыгодное!

Дина оправилась и чувствовала себя в своей тарелке, так что волна раздражения из-за того, что ее, очевидно, пытаются втянуть в какие-то дешевые торги, уже начала замещать предыдущие испуг и удивление.

– Мне от вас ничего не надо. В чем взаимность?

Старший протянул чек:

– Достаточно взаимно?

Пришла очередь хмыкнуть Дине.

– На сарае «хуй» написано, а там дрова лежат! Хотите, я вам еще чертика в этой бумажке пририсую?..

Уйгур перебил. Невзирая на массивность фигуры и стальной сверлящий взгляд маленьких глаз, у него был довольно высокий скрежещущий голос, который ужасно раздражал.

– Мы уже скинули вам аванс. На доверии, так сказать!

Дина подняла с ковра смартфон, залезла в личный банк и… Она всю жизнь была предпринимателем. Деньги были необходимой частью производственного процесса. Инструментом и смазкой, запускающим механизмом реализации самых сумасшедших идей в реальном пространстве. Больше всего на свете Дина любила строить новые события из самых неподходящих жизненных условий. Муж считал это формой садомазохистских извращений, но именно такое и держало огонь его интереса к этой сумасшедшей бабе вот уже 20 лет. Ресурсы всегда доставались по́том и кровью. А сумма на экране говорила либо об огромных новых возможностях, либо о грандиозных проблемах, а может, и о первом, и о втором одновременно. Утро перестало быть томным.

И так же, как у спортивной лошади при звуках колокола, похожего на пусковой гонг на бегах, появляется позыв к бешеной скачке, в Дине при виде аванса автоматически проснулись радушие и гостеприимство:

– Чайку, коллеги? Или покрепче чего? Может, коньяк, фрукты?..

Впоследствии Дина как стыдную ошибку вспоминала свою суету перед пришлыми заказчиками и вспыхнувшую жадность к деньгам на экране. «Никогда не суетитесь под клиентом», – мелькнуло тогда в голове из лексикона проституток девяностых. Но впрок не пошло. И Дина заискивающе уставилась на Уйгура, по-особенному щуря глаза.

– Давайте сразу к делу. Мы хотим заказать вам мелкую эксклюзивную серию APC с пилотным проектом в какой-нибудь отдельно взятой стране.

– APC? Извините, я не в терминологии…

– Artificial President of the Country, Искусственный Президент Страны. Давайте начнем с России, и если система успешно справится с пилотом здесь, то можно спокойно тиражировать ее на любое государство в мире.

В голове русской «Илоны Маск» тут же счетчик завертелся в обратном направлении: «Мутные! Мутные какие уйгуры. И деньги сразу перевели. Уже факт для следствия. Шпионаж, измена Родине, прочая интересная жизнь с “пожизненным”. Сейчас начнется вся фигня… Надо громко и внятно сливаться. Но кто же это развлекается? Китайцы? Пендосы? Наши? Конкуренты резвятся, что ли?.. Уж больно театрально… Господи, только прилегла отдохнуть на диванчик! Какая же сука эта Ноосфера! Привет Вернадскому!»

У Дины было специфичное чувство юмора, в момент наивысшей опасности ее сознание вдруг выхватывало какую-то смешную микроскопическую деталь в окружающей картинке, и она начинала искренне веселиться. Как-то в начале девяностых на нее в подъезде напал насильник, придушив захватом сзади, и она выронила сумку с модельками машин, которые несла своему маленькому племяннику. Машинки брызнули в разные стороны по грязному полу подъезда, а она, рассвирепев, начала орать на маньяка:

– Собирай, сука, машинки! Ты что наделал, сволочь?!

И огромный вооруженный горилла вместе с ней минут 15 ползал по полу с видом наказанного воспитательницей пятилетки, собирая машинки в пакет. А потом, как-то скособочившись, выскочил из подъезда. Динка же заявилась домой, хохоча, в совершенно разодранном платье, но с полным набором пожарных машинок всех стран мира. Рыдала она уже потом, часов через пять, когда грязная лапа на горле и мерзость заплеванного подъезда догнали-таки ее.

Так и сейчас Дина Алексеевна предельно напряглась, но вдруг взгляд ее выхватил полоску носков из-под брюк собеседника. Это была трогательная ярко-красная хохлома в цвет галстука и торчащего из нагрудного кармашка платочка. И она представила, как этого престарелого, но бравого офицера с утра снаряжает на службу Родине его очередная соска:

– Ну-у-у, Ма-а-ася! Ну теперь так носят. Ну-у-у, я хочу, чтобы ты модный был у меня, а не как эти твои, которые сапогами пахнут…

И Динка тотчас развеселилась и будто вышла из сцены событий. Вот только что она была объектом разводок и прессинга в какой-то очень драматичной ситуации, а стало смешно, и она превратилась в зрительницу в зале, перед которой неумело и слишком официозно ломают драму четверо взрослых обалдуев.

Но и Уйгур был не пальцем деланый, танец только начинался:

– Извините, забыл представиться! Кеша! Иннокентий Мукаддасович Ли! – и он, встав со стула, по-белогвардейски щелкнул каблуками, еще раз сверкнув красной росписью носков.

– О-о-о! А не сочтите за националистическую выходку, но меня с момента вашего появления в квартире беспокоит вопрос. Вы по национальности китаец и из какой провинции? А русский у вас волшебный!

– О-о-о! Не совсем, я коктейль. Папа из Гуандуна, мама из Якутии, в роду есть французы, русские, узбеки и… – здесь Иннокентий Мукаддасович сделал опасливую паузу и поозирался театрально по сторонам, понизив голос: – Прабабка по маминой линии еврейка.

Дина уже веселилась вовсю:

– Блуждающий этнос, значится. Гегемон разбоя и революций! Да вы не ссы… ой, не стесняйтесь. Мужа дома нет. Это он Гумилева начитался до одури, а я нормально с иудеями. У самой в маминой ветке нет-нет да и возникает вечный народ-страдалец. А Иннокентием вас по якутской или по гуандунской традиции нарекли?

– А Иннокентием я сам себя переименовал в 16 лет. Колебался между Кешей и Гамлетом, но Смоктуновский пересилил Шекспира, так как он в образ этот больше смысла вложил, чем все британские писатели, вместе взятые. А мое служение определено свыше: «Быть или не быть?» У нас только задача не по отдельному рефлексирующему задроту-мажору, а шире: быть или не быть всему человечеству! И это я вам предлагаю «не ссать», по вашему милому выражению, а включиться в работу. Уверяю вас, что все необходимые согласования на уровне руководства нашей страны получены. Да и что они могут-то, эти руководства? Так… Страшно далеки они от народа… Вы и сами должны такое понимать, все-таки искусственные мозги лабаете…

В этот момент раздались треск, шипение и громкий пук. Это верный и очень упитанный покровский кот Добрыня, не выдержав непрошеного вторжения и скандального нарушения этикета на своей территории, вцепился в набриониненную спину одного из китайских невозмутинцев. Трещал костюм, шипел Динин верный товарищ, а пук раздался из глубин китайского гостя, причем выражение плоского лица ничуть не изменилось. Дина понимающе кивнула старшему:

– Киборги?

– Ага.

– А почему именно китайцы?

– Удобно натурализовать. Они там в толпе растворяются. Миллиардом больше, миллиардом меньше…

– А зачем этот натурализм?

– А мы пока только пищеварение и двигательные функции настроили. ADАS нулевого уровня, так сказать. Но врём всем про четвертый. Если в дорогом костюме и с непроницаемым лицом, то никто и не замечает, что идиоты. Все как на автомотив-рынках. Вернемся к делу…

Динка с интересом посмотрела на собеседника. «А мужик-то ведь не так примитивен, как хочет казаться, – подумала она. – Тема с ADAS (Advanced Driver Assistance Systems) – интеллектуальными системами помощи, например водителям автомобилей, была довольно узкой для бандитов и чиновников и обычно незнакомой, а уж про то, что ADAS бывает разных уровней и что на нулевом они только комментируют и “пукают”, как эти киборги, а на четвертом с них можно серьезно спрашивать… Такое в принципе только специалистам понятно».

Но вернуться к делу по приглашению Иннокентия все-таки не удалось. Внезапно заговорил кондиционер в гостиной. Зазвучал нежный южнорусский говорок Дининой давно умершей бабушки Миры.

– Ох, и шо же вы тут, деточки, себе надумали? Это ж такое творится в 100 метрах от Кремля! Ох, пожалейте наши уши, им же больно! А вам, Кеша, стыдно! Приехать в Москву и, не заглянув к коллегам на Старую площадь, сразу по девочкам…

Бабушкин голос пробирал, теребил нейронки. «Вот, научила товарищей на свою голову системам эмоционального воздействия, – подумала Дина Алексеевна, вспоминая свою закрытую лекцию на Лубянке для пяти очень-очень важных человек и вытирая внезапно вспотевшее лицо рукавом шелковой хламидки. – Как бы тоже не пукнуть со страха, а то примут за киборга недоделанного». Стало снова смешно. Дурацкий характер.

Лицо Иннокентия дернулось в улыбке. «Как будто блинчик рассмеялся», – всё не унимались Динины бесенята.

– Пожалуй, нам не дадут здесь поработать. Давненько вы кондиционеры не чистили.

Тут Дина почувствовала укол в шею, а ее нейронные процессы занялись параллельными мирами…



Глава 2. Мой костер

…жизнь победила смерть неизвестным для меня способом…[3] Д. Хармс
Этот укол в шею перенес сознание отключившейся Динки в жаркий день год назад…

В шею что-то неприятно ужалило. «Слепня, что ли, придавила», – подумала Дина, недовольно морщась и переворачиваясь на спину на нагретых шершавых досках своего секретного речушного причала.

Речка-переплюйка, речка-быстроножка, речка-спасительница. Давным-давно, когда Вселенная еще казалась относительно вменяемой, а бизнес – маленьким и бодрым, Президент всех своих ребят, товарищ Кускова (Динка ненавидела обращение госпожа/господин, кто тут кому га-а-аспода? Роман Абрамович Сергею Иванову господин? Чушь и холопство!) приобрела эту полуразваленную дачку исключительно из-за этой речки. Она проходила прямо по участку и изгибалась так, что можно было валяться голышом на причале и никому не было видно запретного за спускающимися к воде черемухами и ивняком.

Нет, ну конечно, при определенном желании можно было пробраться…

Тело Дины Алексеевны сквозь зеленую листву призывно просвечивало розовым. Владислав Сергеевич тянулся на этот зов всей своей измученной 70-летней плотью.

– Ты куда? – подозрительно поинтересовалась Людмила Васильевна. – Гости уже подъезжают. Куда ты в полном облачении?

– Я, это, покурить… – уже рассасываясь, забормотал бывший главный инженер секретного оборонного предприятия, действительно одетый в праздничный серый костюм и даже галстук по поводу приезда бывшего же начальника этого самого секретного ящика.

Дальше предстоял сложный путь. Речка здесь делала крутой зигзаг, и, чтобы пробраться в зону ясной видимости соседского причала, нужно было миновать овражек, крапиву в человеческий рост (которую запрещала скашивать предусмотрительная супружница) и по дощечке перелезть на противоположный лесной берег под прикрытием кустов ракитника.

Женщина лежала на дощатом причале совершенно голая. В природном, сформированном лесом и руслом речки ложе она чувствовала себя свободной и защищенной. Тело сливалось с запрещенным всеми врачами и косметологами солнцем и испарялось прямо в синеву воды и неба. Было хорошо. Справа раздался осторожный хруст.

«Господи, опять старикан ползет. 16 лет уже соседи, и все одно и то же… – Женская рука потянулась за полотенцем, чтобы прикрыть самые интересные части тела. – Хоть бы в воду, что ли, навернулся когда, старый мудак», – пронеслось в голове. И в этот самый момент послышался громкий всплеск, и вся река пришла в движение.

Кряхтение главного инженера (дощечка подломилась ближе к середине, инженерный расчет подкачал), причитания Людмилы Васильевны, фальшивые, с плохо скрываемой радостью, сочувствия подъехавших важных гостей, наблюдавших с пригорка, и ведьминский хохот дамы в полотенце с соседнего причала…

Динка не любила одежду на своем теле. При первой же возможности избавлялась от нее. Сергеевича было не жалко. Совсем. Из-за него пришлось натянуть сарафан и удалиться в дом, подальше от воплей Людмилы Васильевны про развратных новых русских сучек, которых хлебом не корми, дай только довести интеллигента до инфаркта или простуды.

«Интересно, а бывает у 70-летних инженеров спермотоксикоз?» – хихикала Дина, шлепая босыми ногами по саду. И тут с террасы раздались трели мобильника.

«Не буду брать. Неприятностям стоит только начаться. Потом не остановить». Но телефон все играл и играл по кругу беззаботную тему из «Дживса и Вустера», и становилось все тревожнее и очевиднее, что началось, началось уже все нехорошее и речка-выручайка, как обычно, пообещала, но никого не выручила. Дина вздохнула и нажала кнопку:

– У папы вашего ковид! Мы переводим в отдельную больницу. Здесь нельзя держать. Пандемия…

И потом еще много слов и действий. Самая лучшая частная клиника, самые дорогие врачи. Что, что еще сделать самого-самого? У тебя же есть деньги, Дина Алексеевна? Что? Не получается? Судьбу не купишь? Самые дорогие врачи лажу гонят, папа мучается, а ты беспомощна со всеми твоими миллионами и секретарями? То-то же. Судьба не покупается и не продается.

В мороке и фальшивых льстивых отчетах из ВИП-больницы прошло несколько дней. Отцу становилось все хуже. К нему не пускали из-за пандемийных ограничений. И наконец объявили, что Алексей Васильевич в реанимации и ситуация безнадежная, дня два, может, три осталось, и…

Дина бросилась в клинику, получила отпор от главврача и отказ в посещении. Она, собрав все силы в кулак, позвонила своему старшему партнеру по проекту с роботами, председателю правления одного из самых крупных в мире банков, и, неожиданно сразу дозвонившись, не смогла говорить, а только всхлипывала в трубку:

– Папа… Они не пускают… Умирает… Не могу даже поговорить… Простите… Я по личному… Простите…

Банкир на другом конце провода повел себя как настоящий мужчина. Не небожитель, отдающий указания многочисленным помощникам разобрать ситуацию и доложить, а просто хороший человек, который лично поехал в другую больницу, договорился о транспортировке больного в хороший госпиталь из гламурного ВИП-кошмара и о консилиуме, и вот спустя неделю она услышала в телефоне:

– Дунечка, спой своему старику про костер…

Дина бросилась в госпиталь. «Папа, папочка! Он говорит без трубки в горле. К нему можно. Он про костер наш просит». Пока летела в своем «Ауди» по спящей эпидемийной Москве, вспоминала: «Дунечка, спой своему старику про костер…»

Старику 40 лет, это папка. Дунечке 15, это она, Дина. День рождения «старика». Как обычно, тридцать самых-самых близких человек за столом, выпивают и закусывают. Девочка театрально вздыхает, берет протянутую ей гитару, ставит пухлые пальчики на баррэ (пять необходимых аккордов уже освоила) и со всей страстностью пятнадцатилетней опытной женщины заводит:

Мой костер в тумане светит,Искры гаснут на лету.Ночью нас никто не встретит,Мы простимся на мосту…

Вот и палата. Набрав воздух в легкие, Дина заходит.

– Доча, доча! Только забери меня отсюда. Хочу дома. Хочу жить.

– Папочка, милый. Потерпи еще. Нельзя пока домой. Еще чуть-чуть подлечимся.

Маленький, горячий в ковидном отделении летом пандемийного года. Общаться приходится через скафандры. Дина не выдерживает:

– Папка! Ты узнаешь меня?

Дина пытается стянуть шлем. На нее кидается сестра. Выводит из палаты.

– Я так и знала! Все! Теперь только по телефону. Больше не пущу никогда, – сестра Марина злится, чуть не плачет.

Динка покорно набирает номер:

– Папочка, чего тебе хочется? Может, поесть что-нибудь?

– Дунечка, спой про костер…

Ночь пройдет, и спозаранокВ степь далеко, милый мой,Я уйду с толпой цыганокЗа кибиткой кочевой…[4]

– Милая моя девочка! Только трубку не клади. Мне тут… страшно что-то…

У Динки ухает куда-то сердечко, а потом медленно возвращается, но уже с тупой иголкой ужаса внутри. Эта иголочка теперь там живет всегда. «Отец же никогда ничего не боялся. Он же бесстрашный. Какой же может быть страх?»

Динка вспоминала… Дело было в нулевых. Папу вызвали на допрос в полицию. Почему его, старенького, уже заведующего лабораторией искусственного интеллекта старенького же Института Системного Анализа РАН, с трудом пережившего Перестройку? Да потому, что ему выпало несчастье быть Дининым папой. Вот и все дела.

На дворе были веселые нулевые. Вопросы тендеров решались уголовно-силовыми методами, а в тот раз намечался очень крупный по тем временам тендер на закупку информационной системы для одного из ведущих социальных Министерств России, и рынок пришел в такое волнение, что буквально брат пошел на брата. Ну, и Динку заказал ее нежный друг и любовник, Миша Мишин, глава системного интегратора и золотой партнер IBM, который решил, что не женское это дело – выигрывать тендер такого размера, а все другие доводы, кроме силового наезда, у кавалера уже иссякли.

Забавные, конечно, были времена. Так что поначалу Дина Алексеевна даже не очень сильно обиделась. Любовь любовью, а бизнес бизнесом. Все тогда были только что из девяностых, и то, что Мишин заказал свою девушку силовикам, а не киллерам, рассматривалось чуть ли не как благородный порыв.

Но в данной ситуации – папа на допросе – уже был явный перебор. Стариков и детей на этой войне трогать было не принято даже в девяностые. Дина очень-очень обиделась и приняла экстренные меры. В результате руководство силовой структуры перед папой и госпожой Кусковой искренне извинилось. Заигравшиеся товарищи понесли заслуженное наказание, а в качестве подарка ей преподнесли стенограмму допроса отца, сообщив, что читали текст запоем всем отделом:

«Молодой человек, я, пожалуй, отвечу на ваш вопрос, хотя мой адвокат и говорит, что я не обязан это делать. Вы сидите здесь передо мной и валяете дурака уже битый час без всякого уважения к собеседнику. “В поле зрения наших сотрудников гражданин…” и тому подобное. Я периодически это слышу в течение жизни. В 1974 году похожий разговор был после того, как я отказался подписать согласие на то, чтобы “информировать” силовые органы о поведении и разговорах членов группы при поездке на чемпионат мира по компьютерным шахматам. В 1990 году – после того, как я отказался выступить обличителем директора Института в участии в некотором спецпроекте с ЦК КПСС. И каждый раз эти ребята работали, исходя из исторически сложившейся ситуации. За их плечами стояли государственные машины. У них не было личного выбора, и они… уважительно относились к собеседнику. Но вы-то сегодня какую историческую задачу решаете, угрожая пожилому математику? Вы что, действительно рассчитываете так меня напугать, что я начну клеветать на собственную дочь? Вы позволяете себе театральные эмоции при полном отсутствии артистического таланта. Все, чем я вам могу помочь при сооружении этого уголовного дела, это вот. Держите ластик, сотрите ту муру, которую вы понаписали, а то потом краснеть придется. И хотя мой адвокат говорит, что надо очень вежливо с вами разговаривать, ни в коем случае не обижать, я все-таки думаю, что…»

Папа Дины провел детство со ссыльным отцом в Хабаровске и бо́льшую часть времени крутился в рыбацком порту с местными грузчиками и бичами. Так что матерился он художественно и вдохновенно. Последнее его предложение на допросе стало мемом и долго блуждало в стенах этой структуры как образец мотивирующей речи.

Отряхнувшись и придав голосу деловое звучание, Дина предложила экрану:

– Па! А давай ты мне расскажешь, как вы чемпионат мира по компьютерным шахматам тогда выиграли? А то я ведь маленькая была очень. Кроме того, что все сидели и курили, ждали от вас международный звонок, а детям можно было не спать, ничего и не помню больше.

Отец долго молчал в трубку, были слышны хрипы и свисты пораженного вирусом дыхания. Дина решила, что он задремал, но тут Алексей Васильевич начал говорить:

– Знаешь, Дунечка. Есть счастье и СЧАСТЬЕ. Я вот часто просто счастлив был. И с мамой твоей, и с другими женщинами. Ты уж прости, но так. Очень счастлив был с тобой и Ляпой (младшим братом Дины). Но такое СЧАСТЬЕ, как счастье покорения вершины созидания и победы, я испытал только однажды – когда в 1974 году судья объявил: «И чемпионом мира становится шахматная программа “КАИССА”, Советский Союз». И заиграл гимн. И советский флаг первым взмыл в небо. И вместе с ним три предыдущих бессонных года, когда дни и ночи мы учили думать, анализировать и выигрывать огромную железяку. И все эти бесконечные пачки папирос «Прима», и исчерченные формулами профессором Адельсоном-Вельским доски, и споры до драк между шахматным тренером Сашей Битманом и программистом Животовским, разрешавшиеся за графинчиками спирта, настоянного на лимонных корочках. И каждый, каждый из нас знал тогда, что он СРАЖАЕТСЯ ЗА РОДИНУ И ЗА БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Ты понимаешь, мы были беспартийные хиппари, раздолбаи-шестидесятники, первые программисты советской страны. Но, Бог мой, какое же это было чувство НАШЕЙ ПОБЕДЫ! И, знаешь, так странно, что Россия забыла про это сегодня. Не помнит ни победы, ни победителей. Животовского потомки в Америке, Адельсон-Вельский в Израиле похоронен как израильский ученый советского происхождения. Одни мы тут с тобой, Динка, на вахте остались. Ты уж не подведи…

Алексей Васильевич закашлялся долго, надсадно, потом в динамике послышался голос сестры:

– Почему так долго разговариваете? Вам же нельзя горло напрягать. Вот пожалуюсь главному! Выключайте телефон, выключайте…

И все оглушительно и окончательно стихло.

А через три дня Дина говорила в телефон:

– Папа, папочка, ты мне приснился. Ты был молодой, а я маленькая. Мы в лодке плыли. Искали что-то. Ты как?

– Дунечка, все ищу что-то, – Алексей Васильевич хрипло усмехнулся. – Все время сплю, а во сне пытаюсь дотянуться до вас с Ляпой и что-то отдать, но вы все время заняты.

– Пап, может, тебе хочется чего-то? Скажи, привезу.

– Дунечка, спой своему старику про костер!



Дина сидела на полу в своем кабинете и выплакивала последний куплет «про костер»:

Вспоминай, коли другая,Друга милого любя,Будет песни петь, играяНа коленях у тебя.Мой костер в тумане светит,Искры гаснут на лету.Ночью нас никто не встретит,Мы простимся на мосту[5].

А ночью разразилась странная для конца лета гроза. Стеной лил дождь. Шарашили молнии. Когда раздался звонок, Дина уже знала, что услышит:

– Дина, папы больше нет…

Через год, приходя в сознание, Дина Кускова услышала:

– Ты сколько это ей вколол, дебил? Ты понимаешь, что если она кони двинет, то нас сожгут на Красной площади, а пепел в унитаз смоют?! Почему она орет во сне про костер, идиот? Это бред? Ей плохо?

– Ну что вы, Семен Карломарксович! Ей хорошо! Это приятное снотворное… Это она песенки пела… Давление и пульс нормальные. Вот уже и глазки открыла. Здра-а-авствуйте, Дина Алексеевна! Продолжим разговор в правильной обстановке…



Глава 3. Правильная обстановка

– Ковальски, доложите обстановку! – Марлин, нет оснований бояться внешнего мира. – Если не считать уличной преступности. – И стихийных бедствий. – Промышленных катастроф. – Нападений барсуков. – Вы, двое, закончили? – Падающих космических обломков… Всё, закончили… Из м/ф «Пингвины из Мадагаскара»
– Ну что вы, Семен Карломарксович! Ей хорошо! Это приятное снотворное… Это она песенки пела… Давление и пульс нормальные. Вот уже и глазки открыла. Здра-а-авствуйте, Дина Алексеевна! Продолжим разговор в правильной обстановке…

Дина очнулась на столе посреди какого-то очень помпезного, но генетически знакомого помещения. Мать честная! Это же Георгиевский зал Кремля! Перед еще наполовину одурманенным сознанием возник образ митрополита Филарета, вручающего ей какой-то пригласительный манускрипт и бормочущего:

– Пожалуйте, матушка! На освящение и открытие, так сказать… не побрезгуйте…

Потом образ старца-интригана померк, и тут же поплыл перед одурманенным взором распростертой женщины раскалывающийся от огромной многокилограммовой бомбы прекрасный белоснежный потолок зала. Динка зажмурилась, но взрыва не произошло. Бомба застряла в перекрытиях и начала разваливаться на куски, не сдетонировав. Изображение опять задрожало и исчезло, а Дина почувствовала, что стол, на котором она лежит, удлинился, покрылся яствами и бутылками, вокруг него оказалось вдруг очень много крепких серьезных мужиков в парадной советской военной форме, увешанных орденами, с бокалами в руках. Невысокий рыжеватый горец произносил тост, пристально глядя на лежавшую перед ним на столе товарища Кускову:

– За великий советский народ!

Дина вздрогнула, попыталась привстать от торжественности момента, но картинка опять расплылась в наркотическом мареве, и она наконец очнулась полностью.

Но не исчез вместе с мороком исторических видений сам великолепный Георгиевский зал Большого Кремля. Он холодно и величаво окружал ее, поражая многоярусным хрусталем люстр, резными пилонами и невероятными судьбоносными дверями. Вошел в такую дверь – и жизнь потекла по-другому.

Она вспомнила, как была здесь в первый раз, когда Президент Российской Федерации принимал в состав страны четыре новые территории: Херсонскую и Запорожскую области, ДНР и ЛНР. Как со своего далекого кресла в задних рядах ей было видно и слышно не историческую речь Президента, а перешептывание людей большого придворного света. Они печально и с опаской шутили про мобилизацию, отмену привычных отпусков на островах и Куршавеле, а также про новое чувство родства с Ираном и Северной Кореей, которое их теперь кошмарило и не отпускало ни днем ни ночью.

Дина вспомнила тогда брошенную Андроном Наместниковым, спецкором издания «Коммерсантъ», уже на выходе из зала фразу: «Меня не отпускает одна-единственная мысль: все вот именно так случилось. И ничего не изменить».

И это же сейчас стучало в висках новым рефреном: «Все именно ТАК случилось? Все именно ТАК случилось?! Все именно ТАК случилось!»

Это заставило внимательно осмотреться вокруг и немедленно забыть об истории Георгиевского зала.

А ситуация была страннее странного.

– Все чудесатее и чудесатее, – пробормотала вслух Дина из кэрролловской «Алисы», обнаружив себя на железной медицинской каталке, которую она в полубреду принимала за стол, укрытой каким-то несуразным пледом с танцующими разноцветными котиками, всё в той же домашней продранной хламидке, босой, с распущенной и растрепанной косой.

А вокруг с озабоченными лицами стояли трое мужчин. Один из них был Уйгур Кеша. Второго Дина где-то видела в новостях и на той своей секретной лекции на Лубянке для пяти избранных. Он был самым главным слушателем, остальные четверо, очень серьезные люди, вокруг него старательно пресмыкались. Кажется, они его называли Семен Карломарксович. Она тогда еще залипла на необычном отчестве.

Третьего Дина Алексеевна в первый раз видела, но лучше бы и вовсе никогда не встречала. При всей холености и гармоничности поверхностного образа – гибкое спортивное тело, ни жиринки, ухоженное лицо, очевидно пережившее удачную косметическую подтяжку, – из близко посаженных глаз на нее смотрела с болезненным вниманием маньяка-расчленителя за любимой работой предельно мутная личность.

– Ну-с, чудеса-то нам с вами еще только предстоят, – дружелюбно хмыкнул Семен Карломарксович. – Разрешите представиться. В целом вокруг вас, милая Дина Алексеевна, сейчас стоит весь цвет Президентского Экспертного аппарата по очень специальным проектам. Главные Эксперты Страны. ГЭСы – для краткости. Мы с вами знакомы. Шапочно, но знакомы. Иннокентий Мукаддасович уже сам представился, реактивный он человек. Он у нас ГЭС по общим вопросам. А вот про Ивана Исмагиловича вы вряд ли слышали. ГЭС по главной безопасности, что бы это ни значило, – Семен Карломарксович усмехнулся и подмигнул Дине.

При этих словах «Мутный» Иван весь приподнялся, поклонился и потянул Динину руку к себе, чтобы поцеловать.

«Героем можешь ты не быть, но чистоплотным быть обязан», – взбодрила себя Дина Алексеевна, резко садясь на каталке, отнимая и для верности пряча руки под свою пышную задницу. Даже мысль о контакте с губами Мутного казалась тошнотворной. Тот усмехнулся и, возвращаясь на прежнюю позицию, внимательно посмотрел в лицо женщины. «Определяет, что отрубить в первую очередь», – Дина была верна себе, опять стало смешно. Она хихикнула и обратилась к главному ГЭСу:

– Семен… эгм… Карломарксович, до меня что, наконец-то дотянулись «кровавые руки Кремля», как и завещал старик Венедиктов? Вы меня зачем сюда таким образом притащили? Вызвали бы повесточкой, я бы сама явилась. Зачем было так хлопотать и возиться? А наркоз и вовсе для здоровья вреден. Минус десять лет, говорят, к жизненному сроку. Или у меня и этих десяти лет не будет?..

– О-о-ох, – засуетился высунувшийся из-за спины Начальника Уйгур, умудряющийся лебезить всеми частями своего могучего, но очень нескладного тела сразу перед всеми участниками разговора одновременно. – Простите меня, дражайшая Дина Алексеевна. Моя, исключительно моя недоработка. Да что там недоработка, вина! Преступление! Скажете застрелиться – пойду и немедленно застрелюсь. Вот объясню вам всё – и стреляться! Понимаете, это всё киборги чертовы. Я говорил товарищам по партии: надо брать только самые современные модели с контрольными блоками и фильтрами. Но мы же все экономим на самом важном… Э-эх… В общем, когда в кондиционере обнаружились передатчик и камера слежения, у одного из моих пердунов сработала подпрограмма «Внезапное вторжение», ну, он и сделал укол со снотворным. Я не успел предотвратить. Ну а дальше… проще было сразу сюда привезти, под наблюдением врачей, конечно. Всё безопасно. Всё для дела. Чтобы время не терять, ну и мужа вашего не хотелось нервировать зря… А дело-то у нас все то же, про которое у вас дома начали говорить…

В этом месте Семен Карломарксович снова выдвинулся на передний план:

– Дина, мы можем с вами быть без отчеств, запросто, так сказать?

Динка энергично закивала головой: будучи слегка шепелявой после одной неприятной автомобильной аварии, она терпеть не могла эти длинные русские имяотчество-обращения. Особенно если что-нибудь вроде Элеоноры Сахипзадовны. Уже на втором слоге язык начинал плутать, и это становилось смешно и мучительно для всех участников разговора.

– Хорошо, тогда вот что. Диночка, дорогая! В стране и в мире вот-вот может произойти немыслимая, неизгладимая катастрофа. Понимаете… Президент любого государства – в первую очередь человек. Просто человек. А цитируя классиков: «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!»[6]

Когда Семен Карломарксович произносил цитату, все лицо его разгладилось, и видно было, что главный ГЭС много и с любовью читает и что Булгаков – его любимое. Это Динку расположило к говорящему – «Мастера и Маргариту» она обожала и тоже помнила наизусть практически с любого места.

– …А значит, и Президент страны смертен, и иногда внезапно смертен, – здесь лица всех троих мужчин стали суровыми и сосредоточенными, как на картине Васнецова «Три богатыря».

Дина было открыла рот, чтобы задать страшный вопрос, но Семен остановил ее жестом и продолжил:

– Не нужно никаких лишних звуков ни в этом зале, ни вообще. Сейчас вы подпишете документ о полной конфиденциальности. За это направление у нас отвечает Иван Исмагилович, для вас теперь – просто Ваня.

«Мутный» Ваня поклонился, и перед Дининым носом оказался поднос, на котором лежали лист исписанного каракулями желтоватого пергамента, гусиное перо, сильно истрепанное, и остро заточенный золотой гвоздь.

Дина расхохоталась в голос:

– Ну ладно, молодцы! Снимаем реалити-шоу для рублевских дур – заговор с дьяволом в Кремле. Где камеры-то стоят?

Но ни один мускул не дрогнул на лице троицы представителей чьей-то власти. А Иван Исмагилович тяжелым басом протянул:

– Камеры тут, многоуважаемая Дина, стоят везде, как вы понимаете, и пишут всё, всех и всё время. Но проблема не в том, что пишут, а в тех, кто это просматривать будет. И этим мы с вами сейчас и занимаемся. Сосредоточьтесь, пожалуйста. И да, расписываться придется кровью. Биометрическая подпись, так сказать. Все остальное в наше время ценность утратило и подделывается на раз.

После чего Иван поднял руку по направлению к левой люстре и щелкнул пальцами (так, во всяком случае, показалось Дине). Люстра с грохотом сорвалась с крюка и грохнулась об пол, обдав всех присутствующих миллиардом хрустальных осколков. Уйгуру порезало щеку острой стекляшкой, но он стоял навытяжку и даже не пошевелился.

Дина испуганно и завороженно смотрела на сияющие «бриллиантики» поверженного светила, засыпавшие пол Георгиевского зала. От всего этого к помпезности помещения примешивалась теперь еще какая-то мультяшная сказочность. Сверкание, опасность, скольжение во времени, кровь и чудеса.

«Ах, какая точная НЛП-работа![7] Переключить нейронки через зрительные и слуховые рецепторы, используя эффект внезапного разрыва картинки и игру света. И подчинить таким образом эмоциональную волю собеседника», – все это проносилось в голове у специалиста по Искусственным Сетям Нейронного Обучения Кусковой Дины Алексеевны, пока она, как загипнотизированная, подставляла палец под укол гвоздем, потом макала ободранное перо в лужицу родной крови и выводила на пергаменте, даже не прочитав текст сверху, свою корявенькую подпись: «Кускова Д. А.».

Семен удовлетворенно крякнул, кивнул Уйгуру, тот нажал что-то на маленьком пульте в руках, и в зал немедленно вбежала толпа каких-то несуразных толстеньких теток, как одна похожих на артистку из советских фильмов Гундареву в роли буфетчицы. Одни тащили ширму, другие – какие-то шмотки на вешалке, третьи – кресла и столики. А прямо с потолка начали медленно спускаться большие экраны.

За ширмой вялую, не сопротивляющуюся Дину быстро переодели в шелковый приятный черный комбинезон со знаком С-Pilot во всю спину, на ноги дали такие же черные брендированные балетки, а волосы уложили в обкомовский смешной пучок посреди головы, который Динкина мама давным-давно, когда весь мир был большим и добрым, называла смешным словом «хала». Соорудив на голове Президентши айтишного холдинга сложносочиненный улей из золотистых волос и оставшись довольными своей работой, три «Натальи Гундаревы» сделали книксен, сверкнув полными ляжками из-под форменных узких юбок до колен, и, захватив с собой ширму и каталку, быстро удалились.

Дина же обнаружила себя в измененном до неузнаваемости зале. Он весь был заполнен работающими программистами и инженерами, расположившимися в удобных эргономичных креслах, и каждый из них был окружен двумя-тремя мониторами самых продвинутых моделей компьютеров. Всех этих ребят Дина Алексеевна прекрасно знала. Это была ее команда «нейронщиков» из Cognitive Pilot. Но больше всего ее поразило абсолютно обыденное, рабочее выражение на лицах ребят. Никто не озирался, не хихикал, не пугался. Все занимались своим делом, изредка переговариваясь друг с другом.

Когда ширму убрали, только несколько человек подняли на нее головы, кивнули в знак приветствия и продолжили стучать по клавишам.

Троица ВИП-заказчиков расположилась тут же, на невысоком подиуме, во вновь сооруженном стеклянном стакане, отгораживающем их от зала. Они приглашающе махали Дине, и она, пожав плечами, направилась за стеклянную перегородку.

– Ну вы даете! – заявила Дина Алексеевна, плюхаясь в свободное кресло из мягкой черной кожи. Как бы ни складывались жизненные обстоятельства, она всегда отдавала дань отличной работе профессионалов, даже если это была отличная работа тюремщиков или киллеров. Дина, как руководитель большого и сложного холдинга, знала, насколько непросто довести до совершенства любой бизнес-процесс. Абсолютно любой.

Семен Карломарксович довольно улыбнулся:

– Контора веников не вяжет, контора делает гробы. Ха-ха. Ваши уже трудятся над предварительным заданием. Нам в самые кратчайшие сроки нужен Искусственный Президент Страны. Он должен быть совершенно равноудален от всех партий и субъективных течений, обладать свойствами прекрасного стратега, вдумчивого тактика, серьезного экономиста, военного гения и так далее. А самое главное – он должен быть носителем основной идеи развития страны. Кто мы? Чего мы стоим? Что мы сделали для памяти своих предков и что мы оставим своим потомкам? Вы должны скорректировать задание для своей команды и обеспечить максимально быструю реализацию.

– Ок. Но почему такая безумная срочность? Тема эта муссируется уже столько лет. Мы могли бы с вами без всякого цирка с уколами, преображениями и перемещениями моих людей спокойно открыть федеральную программу по созданию Единой Аналитической Системы на базе Искусственного Интеллекта C-Pilot «Мой Президент»…

Тут главный ГЭС замахал на женщину руками, приложил палец к губам, и стеклянные стены стакана затемнились чем-то непроницаемым для света и звука, а из стола выдвинулась панель, на которой быстро побежали строчки текста: «На последнем совещании Президентов Стран G7, которое проходило в Женеве два дня назад, в секретном режиме по вопросам установления потолка американского долга и перевода мира на мультиэмиссионную систему в расчетах национальных валют, произошла Вселенская Катастрофа. Все Президенты стран – участниц G7 были отравлены неизвестным порошком, который был распылен через систему кондиционеров в зале совещания, и погибли на месте. Во избежание всемирной паники и хаоса эту новость скрыли от окружающих. На государственных постах сейчас трудятся двойники, но они имеют только внешнее сходство с внезапно усопшими. Поэтому схема с двойниками носит совершенно временный характер…»

Дина нажала кнопку на экране, остановив текст, и воззрилась на Семена.

– А мы? А наш?.. – она не смогла выговорить до конца, голос дрожал.

– А его же не пригласили. Санкции, Темнейший, Гитлер, то да се. Но в письме-отказе содержались крупицы яда, и, к сожалению, и помощник, и он сам получили дозу. Не смертельную, но… Впрочем, пойдемте. Вам нужно быть в курсе лично.

С этими словами Семен Карломарксович крепко взял Дину под руку чуть выше локтя и буквально потащил из Георгиевского зала через множество проходов, беспрерывно поднимаясь и спускаясь вниз-вверх на разных лифтах, пока они не оказались в большой и светлой комнате, оборудованной, как больничная палата интенсивной терапии. Там, утыканный иголками и трубками, лежал Президент. Видно было, что человеку очень и очень плохо. Бледный, отдающий синевой цвет лица и какая-то пергаментно сухая и усталая кожа наводили мысль о старости и бренности всей этой политической возни. Он шумно дышал не без помощи кислородного аппарата. Семен подвел Дину совсем близко, чтобы Президент мог поздороваться. Тот на мгновение открыл глаза. Увидел золотистый огромный колышущийся пучок на голове у посетительницы и протянул к нему руку.

– Мама, – прошептал он и отключился.

Дина пошатнулась и отключилась тоже. Похоже, в параллельных мирах жизнь была более спокойной и предсказуемой…



Глава 4. Естественный износ

Путник, дорог не существует, – гласит испанская пословица. – Дороги творит идущий[8]. Генри Киссинджер
В отключке Динино сознание предпочитало вспоминать прошлое. Несколько месяцев назад случилось то забавное путешествие…

Дина Алексеевна Кускова открыла глаза в кресле самолета. Как приглашенный завкафедрой Университета НИТУ МИСиС, она часто брала с собой в дорогу работы студентов, не имея другого времени знакомиться с этими шедеврами. Вот уже шесть лет она все свое свободное от проекта Cognitive Pilot время отдавала кафедре, но никогда еще ни один студенческий проект так не захватывал ее, как этот. Причем захватывал в плохом смысле этого слова. Ну, то есть никуда от них, гадов, не скрыться. В этот раз программа «Искусственный Аналитик Cognitive “Ипполит”, версия 1.0» настигла ее прямо в кресле самолета, готовящегося ко взлету.

– Можем поговорить? – Ипполит постучался в экране смартфона.

– Только этим и занимаемся, – буркнула Дина, делая погромче звуки океана в умных релакс-наушниках и готовясь к приятному сну в полете. – Заходи, раз все равно приперся.

– Вечер в хату!

– Свистунов, твой создатель двоечник конченый! Не получит за Искусственное чувство юмора ни балла! Бородатые остроты не вызывают эмпатических связей, заруби это себе на нейронном носу.

– Ха-ха-ха, – льстиво забулькал Искусственный Интеллект «Ипполит» в трубке. – Нейронный нос, ха-ха-ха!

«А вот Маше Браверман надо пятерочку оформить. Как инструмент лести систематизировала и точку входа четко определила, ювелир, – подумала Дина. – Все-таки как нейронщики девушки намного сильнее. Другой подход в программировании. Требует интуитивного мышления».

– Мы тут отчетик по FB[9] и VK забацали с выделением перекрестных связей. Все как вы любите-с! И предложеньице вам пришло от зарубежных господ-с, – продолжал елозить Искусственный Интеллект голосом артиста Яковлева, подражая трактирному половому XIX века.

«Надо бы отобрать у детей Достоевского. Токсичный он, вредный. Слишком формой увлекаются, студиозы мои гениальные», – сделала себе отметку завкафедрой и задумалась.

Три года назад она, ни на что особенно не рассчитывая, кинула двум сопливым, но очень талантливым пассионариям на кафедре Инженерной Кибернетики курсовое задание: сделать робота – анализатора социальных сетей в интернете на базе нейронных технологий. Неожиданно проект начал жить своей жизнью, к МИСиС подключились Томский Политех и Физтех, потом немецкий Karlsruher Institut für Technologie (KIT)[10], и пошло-поехало. Но, как и всякий компромисс в Дининой жизни, он тут же вышел ей боком. Развеселая интернациональная студенческая компашка, прикрываясь профессором Кусковой как щитом, резвилась на интернет-просторах большого мира быстро встающим на ножки Искусственным Интеллектом по имени Ипполит. Не относясь ни к какой корпорации, объявив себя свободной лабораторией Новой Реальности, ребята в компании с Ипполитом учились управляться с эмоциональным интеллектом мировых социальных сетей, поскольку логического интеллекта в этих самых сетях де-факто было немного.

Пока еще они отчитывались и показывали Дине промежуточные результаты, пока еще…

– Получается, я – Дина Алексеевна Франкенштейн, а не Кускова, – рассмеялась сама с собой профессор, сильно заинтересовав соседку в кресле напротив. Бизнес-класс в направлении Томска был полупустой, и возникала некоторая интимность между двумя одинокими пассажирками салона.

Но времени на анализ функционирования Искусственного Интеллекта «Ипполита» и его последствий у Дины уже не было. Стюардесса теребила за рукав и делала страшные глаза. Самолет готовился ко взлету.

– Иппа, все, что хотел мне сказать, скинь письмом, я в полете почитаю.

Кускова получила почту и отрубила связь.

Раньше она боялась летать смертельно, до одуряющего пота и трясущихся конечностей, а теперь стала находить в этом и положительные стороны. Только пока летишь во времени и пространстве, недостижимая для общения со страждущими взаимодействия, только тогда и удается побыть с собой, собраться с мыслями.

«Ну ладно, вот почту посмотрю и отключусь окончательно».

Первым на экран вывалилось письмо, переданное Искусственным Интеллектом «Ипполитом»: «Уважаемая Д. А., вы уже не девочка. С точки зрения биологических систем уже и климакс не за горами».

«Ну ничего же себе!» – такой наглости профессор не ожидала в свой адрес и уже разгневанно занесла палец над кнопкой «Удалить», но любопытство все-таки пересилило, и она решила дочитать послание.

«И дело к ПЕНСИИ, как бы ее ни отодвигало ваше уважаемое правительство, когда-нибудь ваш возраст совпадет в паспорте с пенсионным. И даже если в этот момент вы будете мчаться на своем мотоцикле по дну соляного озера, в вашей голове будет стучать: “Кускова – пенсионерка, Кускова – пенсионерка, Кускова – пенсионерка…”

Мы изучили ваши информационные ресурсы и заметили, что в последнее время вы все добавляете и добавляете себе нагрузочки, как в физическом, так и в интеллектуальном плане. Все эти восхождения, мотоциклы, скачки, думаем, что и в сексе начались эксперименты, – все это личные чекапы, типа: старушка я уже или нет?

А ЕСТЕСТВЕННЫЙ ИЗНОС никто не отменял. Тут болит, там стрельнет, один бронхит за другим – все это эсэмэски с того света. “Готовьсссся, готовьсссся, готовьсссся…”

Мы можем помочь хакнуть эту систему. Бессмертия нет, не обещаем. Но старение, вашу личную пенсионную программу, можем существенно замедлить.

Сейчас мы обкатываем модель по обнаружению и управлению износа физических систем, соединив Искусственный Интеллект “Кащей Бессмертный” версия 1.0 с беспилотником C-pilot (на базе робототрамвая “Витязь”). Пока за два года удалось оптимизировать работу всех систем и снизить естественный износ деталей на 80 % за счет патентованной технологии Cognitive Low Level Data Fusion, любезно предоставленной вашим Генеральным Конструктором Василием для совместной работы нашей лаборатории “Новая Реальность”. Мы готовы ознакомить вас с результатами. Для коррекции ваших биологических систем мы приготовили чип-импл…»

На этом месте Дина наконец отправила письмо в корзину.

Ее слегка потряхивало оттого, что кто-то из взрослых специалистов команды C-Pilot так глубоко внедрился в невинный студенческий проект и резвится с ее почтой, и теперь Президентше предстоял муторный геморрой с внутренней безопасностью холдинга.

Она задумалась. Вообще-то попахивало китайцами. Стиль изложения, чипы, недавний контракт с шанхайским партнером по поводу роботизации трамваев огромного китайского города, сумма денег, которая дальше фигурировала в письме, – все это носило неуклюже-нагло-наивный азиатский характер. Ну, это пусть господа инфоофицеры разбираются. Но свербело какое-то слово. Ах, вот: пенсия, пенсионерка, никому не нужная пенсионерка…

Всплыла в памяти давняя встреча с мистером Хиссинджером. В Вене, в середине девяностых. Дине было двадцать семь – золотое детство, – все горело и светилось. С американским патриархом ее познакомил российский академик, член Римского Клуба. Они сидели тогда перед разудалой новой русской предпринимательницей семидесятилетними монументами деньгам и времени.

«О боже, какие старые! – подумалось молоденькой Динке в первую минуту знакомства, когда она пожимала сухие, жилистые, в коричневых пятнах руки миллиардеров. – Клешни мировой закулисы», – шутила она тогда сама с собой в голове, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. Но через три минуты напрочь забыла эту мысль.

В Вене жара случается, ну, может быть, неделю в году. Поэтому практичные австрийцы не любят тратиться на кондиционеры. Во всяком случае, в ресторанчике, который выбрали аксакалы для встречи с русской, кондиционера не было. Через полчаса на Дину Алексеевну было жалко смотреть. Пропотевшая, обессилевшая тряпочка, мечтавшая о холодном душе. На помойку, на помойку такую молодайку! Ее семидесятилетние собеседники, напротив, были сухи, энергичны и подтянуты. Они говорили тогда долго, интересно, обо всем. О судьбах мира, об Искусственном Интеллекте (это в 1995 году!), о возможностях инвестирования в российские проекты, и т. д. и т. п. Горизонт планирования у них был как минимум на следующие пятьдесят лет, в то время как она, соплячка, не заглядывала дальше чем на три года!

«Не доживут», – подумалось Динке во время той встречи, но она просчиталась. Оба были живы по сию пору и функционировали по полной.

Через два часа общения, если бы господин Хиссинджер предложил девушке переспать с ним в любой форме, она бы сказала «да». Такая эксклюзивная, драгоценная энергия наполняла в тот момент пространство кафе. Но он не попросил, и, видимо, больше чем на два часа разговора в ней, молоденькой и бестолковой, ничего особенно интересного для мастодонта не было…

Дина обвела взглядом салон самолета. В пустых глазах сидящей через проход дамы не читалось ничего. Гладкое до неподвижности лицо выдавало возраст. Теперь старушку определяет не наличие мимических морщин, а, наоборот, их полное отсутствие. Ненормально гладкие кукольные лица сигнализируют, что девушке – за сорок, и маленькая жаберная складка за ухом подтверждает наличие косметических операций. А глаза, глаза уже мертвые. Может быть, с шестнадцати лет мертвые. Как у человека в коме, когда он только получает питательные вещества и испражняется, а все остальное ему до лампочки. Прав был неизвестный криминальный автор переданного Ипполитом послания, ой как прав. Все дело в настраивании системы внутреннего управления организмом.

Но это постоянное возвращение к теме вечной молодости. Все эти разновидности Франкенштейнов, надувающие глупых человеков. Чем старше человек, тем большее количество вранья он допускает в свою жизнь, а смерть – это такая голая правда.

Динка задумалась: «Разве существует чип, который сможет вытащить из твоей души самое главное и на этом настроить весь остальной организм так, чтобы с возрастом твой вкус становился только изысканнее? Кто лучше меня меня знает? Разве я, такая единственная и неповторимая, подлежу усредненной чипизации, ЗОЖизации и тому подобным вещам?»

В этот момент всех пригласили на выход. Дина, гордая и просветленная, пружинистым шагом направилась к новым свершениям. Но, черт возьми! Как же противно ныло травмированное колено после полета, и опять подступил к горлу этот подозрительный кашель…

И тут на трапе самолета, только что приземлившегося в замечательном городе Томске под таежным утренним небом, Кускову осенило: где людям больше всего реально нужна идеальная система управления, оптимизирующая все сложные технологические и экономические процессы, имитирующая человеческие биологические системы, но не подверженная быстрому разрушению, старению, болячкам? Да это же очевидно! Человечеству нужна новая государственная система управления странами на базе Искусственного Президента, созданного на основании систем глубокого обучения Cognitive Pilot и нейробота Ипполита.

«Та-а-ак, студентов срочно загнать в нормальный проект под руководством генкоструктора Васи, проект усилить взрослыми спецами, иностранцев изгнать, особенно китайцев. Те, пока не сопрут чего-нибудь из когнитивных разработок, считают день прожитым зря…» – все это в военном порядке привычно застучало в висках у Президента Cognitive госпожи Кусковой.

Так и начался этот проект холодным томским утром.

Помнится, тогда Дина сразу набрала по скайпу мужа и попросила прилететь в Томск с генконструктором, чтобы прямо на заводе провести закрытое совещание одновременно и с нейронщиками, и с инженерами. «Будем ковать железо, не отходя от “чистой комнаты”».

Динка очень загорелась темой.

Но вот только сразу же возникла неприятная загвоздка с американскими коллегами…