— А Машка как же?
— У неё скользящий график, редко когда с моим совпадает.
— Квартиру снимаете?
— Ага. Денег улетает — жуть, зато в двух шагах от работы. Самый центр.
— Жениться-то не надумали? Глядишь, молодой семье служебную квартиру выделят.
Василь потёр крупный нос и махнул рукой.
— Повременить решили. У нас не особо поощряют, когда муж и жена вместе служат. Да ладно, что мы обо мне да обо мне? У тебя-то как на личном фронте?
— Да никак практически, — усмехнулся я. — Учёба, работа, снова работа. Домой только поспать прихожу. Ну и сверхспособностями занимаюсь.
— О! Я тоже! — кивнул Василь. — На пик румба вышел, теперь фокусировку улучшаю и создание энергетических структур начинаю отрабатывать. Трижды в неделю на занятия хожу.
— Это правильно, лишним не будет.
— Вот и я о том же.
Краем глаза я заметил движение, и повернулся к жуликоватой наружности живчику в клетчатом бархатном пиджаке, лимонной сорочке и с броским шейным платком.
— Василий, моё почтение!
— О, Серж! — Василь поднялся и пожал протянутую руку. — Чем порадуешь?
— Есть два билета на «Цирюльника». Но — балкон.
— Беру!
Я с немалым интересом проследил за товарно-денежным обменом, после чего не удержался и спросил:
— В театр собрался, что ли?
Василь вроде как даже немного смутился, буркнул:
— В оперу. — И сразу пояснил: — Да Машке по работе надо, ну и я с ней за компанию хожу. Ну а что такого? Приличная публика, отличный буфет, поют знатно. Без либретто ни черта не понятно, правда, что на сцене происходит…
— Либретто — это что?
— Ну как театральная программка, только с текстом… — взялся объяснять Василь, но мне вдруг резко стало не до него.
Внутри мотком колючей проволоки прорезалось ясновидение, откуда-то издалека долетели перетряхнувшие спокойный до того энергетический фон помехи, а после докатилась ударная волна, дрогнул пол под ногами, задребезжали оконные стёкла.
Какого чёрта?
Василь осёкся на полуслове и озадаченно уставился на меня, потом вскочил и поспешил к двери. Я последовал его примеру, остальные посетители встревоженно загомонили, но и только, вслед за нами на улицу никто выскакивать не стал.
На улице стреляли. Не поблизости и даже не в соседних кварталах — отголоски частых хлопков трёхлинеек едва долетали, а сверхэнергетические помехи перестали доноситься вовсе.
— Не нравится мне всё это, — проворчал Василь и вернулся в кафе, попросил у буфетчика разрешения позвонить, а когда тот выставил на стойку скрывавшийся до того под прилавком телефонный аппарат, принялся быстрыми поворотами диска набирать нужный номер. Почти сразу утопил рычажки, с тем же успехом повторил попытку и попробовал связаться с абонентом через телефонистку, но все линии оказались заняты.
Василь кинул буфетчику мятую трёшку и отказался от сдачи, вновь покрутил диск и вновь дозвониться не смог.
— Идём! — позвал он меня и сдёрнул с вешалки пальто.
Мы покинули кафе и прислушались. Стрельба определённо начала затихать, характерные хлопки доносились теперь куда реже прежнего.
— И что это было? — спросил я на улице.
— Кто б мне сказал, — проворчал Василь.
— А напрямую с диспетчером связаться? — предложил я, покрутив растопыренными пальцами у виска.
— И назавтра весь день мигренью страдать? — фыркнул Василь, который невзлюбил ментальное общение ещё в учебном взводе комендатуры.
Но он-то к нему хотя бы способен в отличие от меня!
— Ладно, Петя! — протянул Василь мне руку. — Давай разбегаться. Вернусь в комиссариат, узнаю, что стряслось. Мало ли?
Ответить на рукопожатие я не успел, мой товарищ вдруг странно вздрогнул, прижал к лицу ладонь, выругался:
— Дерьмо!
Он мотнул головой, ухватил пригоршню снега и приложил её к начавшему кровоточить носу. Я сообразил, что дело в ментальном воздействии, и вновь спросил:
— Что стряслось-то?!
— Широкополосное оповещение, — пояснил Василь и сплюнул кровью. — Самое гадкое из всего, что только есть. Ненавижу…
— Не тяни! — одёрнул я товарища. — В чём дело?
Василь глянул на меня с нескрываемым сомнением, но все же соизволил поделиться последними новостями:
— Покушение на великого князя Михаила. Вроде бы даже успешное. И вроде бы это операторы отметились. Чуешь, чем пахнет?
Я кивнул. Дело пахло керосином.
Глава 4
Вечер. Улица. Фонарь. Аптека.
Ага!
Я двинулся к аптеке, но Василь ухватил меня за рукав.
— Ты чего? — округлил он глаза.
— А чего я? Позвоню и в гостиницу пойду. Здесь недалеко.
— Недалеко? Да тебя десять раз загрести успеют!
— С чего бы это? У меня разрешение на пребывание в столице и мандат от комиссариата!
Василь закатил глаза.
— Вот ты, Петя, как маленький! Это ж не обычная акция анархистов — великого князя убили! Операторы убили! Бумажками твоими сейчас разве что подтереться можно, ночь точно в кутузке проведёшь и хорошо, если сверхспособности не заблокируют. Всех операторов без разбору грести станут, а тебя задержать сам бог велел! Ну сам посуди: монархисты устраивают кипеш в Новинске, ты прилетаешь оттуда и тут такое!
Я досадливо поморщился и, признав правоту товарища, спросил:
— И что ты предлагаешь?
— Айда со мной!
— В комиссариат?
— Нет, у Синего моста ближайшее место сбора. Тут недалеко.
Миг я колебался, потом рванул к аптеке.
— Тогда жди!
— Живее давай!
— Секунду!
Секунду — не секунду, но телефонный звонок и в самом деле много времени не занял. Я вкратце изложил последние новости Альберту Павловичу и выскочил к едва не пританцовывавшему на месте от нетерпения Василю.
— Ходу! — махнул тот рукой и побежал к набережной.
Я рванул следом, но замедлил шаг ещё прежде, чем успел наглотаться морозного воздуха. У въезда на мост стоял полицейский автомобиль, и патрульные мигом взяли нас на прицел. Василь гаркнул: «РИК!», подошёл и предъявил документы, переговорил о чём-то с командиром патруля и поторопил меня:
— Давай живее!
Мы вновь сорвались с места, но пробежали только часть дистанции, да и то жилы не рвали и скорее трусили, нежели неслись во весь опор. Навстречу под завывание сирен промчался полицейский автомобиль, следом прокатил, разбрасывая колёсами снег, броневик с крупнокалиберным пулемётом, ещё парочка таких же перегородила набережную и выходившую на мост дорогу, там же обнаружились три легковых автомобиля и два грузовика, суетились бойцы ВОХР с пистолетами-пулемётами и винтовками, кучковались люди в штатском, вооружённые чем придётся, а то и вовсе без оружия.
— Короста! Бегом сюда! — позвал Василя плечистый господин средних лет в дорогом на вид пальто.
Я поотстал было, но манёвр этот успехом не увенчался и важный тип немедленно поинтересовался на мой счёт:
— Это ещё кто?
Василь начал было что-то объяснять, но его мигом заткнули неудобным вопросом.
— Ты на кой чёрт его с собой притащил?!
Запахло жареным, вот я и не стал отмалчиваться, указал на одного из оперативников в штатском.
— Вон стоит оператор, и те двое тоже. И там дальше ещё один.
Тип в пальто обернулся и поправил меня:
— Там оба операторы, не один.
— Стоят близко друг к другу, не разобрал.
— Не ясновидящий, получается?
— Ограниченно ясновидящий.
— Документы!
Я полез во внутренний карман за разрешением на пребывание в столице, заодно достал мандат на оперирование сверхсилой, а Василь быстро предупредил:
— Во время покушения мы вместе были. Тут недалеко, в кафе. А операторами в сложившейся ситуации разбрасываться никак нельзя! У него и спецподготовка имеется, курсы ОНКОР окончил, мы вместе в комендатуре Новинска служить начинали.
Его начальник поморщился, повернулся к фонарю и принялся внимательно изучать документы, попутно спросил:
— А случится с ним что, кто отвечать будет?
Василь развёл руками и с обезоруживающей прямотой заявил в ответ:
— Случится и случится, мы тут при чём? Добровольный же помощник, не официально привлечённый эксперт!
Был мой товарищ на редкость убедителен, я даже заподозрил, что действовать в одиночку ему отчасти даже боязно. Оно и понятно — ничего хорошего, когда спину прикрыть некому. Я бы тоже его в помощь себе привлёк, если уж на то пошло.
— Ну да, ну да… — поморщился тип в пальто, остро глянул на меня и, вернув документы, спросил: — Значит, горишь желанием помочь?
— И это тоже, но в гостиницу в любом случае не попасть.
Начальник Василя насмешливо фыркнул и махнул рукой.
— Короста, под твою ответственность! — После скомандовал: — Дуйте в экипаж Грина. Бегом марш!
За время нашего общения один из легковых автомобилей выкатился на мост, вслед за ним поехал грузовик с вохровцами, и меня будто в спину холодком кольнуло — чуть с шага не сбился. Оглянулся, мазнул быстрым взглядом по тёмным фигурам, и внезапно одну из них — долговязую и сутулую — узнал. Маленский!
Но стоял Барчук спиной и был всецело увлечён разговором с Антоном, бывшим Маринкиным ухажёром; не смотрел на меня ни тот, ни другой. Смотрел Михей. Недобро так, будто в прицел.
Я в сердцах ругнулся — вот же угораздило в многомиллионном городе встретиться! — и поспешил за Василем. Тот первым влез на заднее сиденье и заставил потесниться уже устроившегося там крепыша, а только я забрался следом и захлопнул дверцу, легковушка сорвалась с места и начала набирать скорость, да так споро, что её даже слегка занесло.
— Это Пётр, привлечённый эксперт, — представил меня Василь. — Энергетические аномалии хорошо чувствует.
— Понятно, — буркнул с переднего пассажирского сидения мужчина лет тридцати в кожаных плаще и кепке. — Прочёсывать будем Александровский сад. Есть информация, что часть нападавших сумела туда прорваться.
— А что вообще стряслось? — спросил Василь.
— Кортеж великого князя ехал от Зимнего, его перехватили у Дворцового моста. Жахнули так, что от машины и мокрого места не осталось, защиту враз снесли. Но потом охрана опомнилась, и канарейки от Адмиралтейства подтянулись. Большинство нападавших положили, только несколько человек вырвались с набережной и ушли по Дворцовому.
Автомобиль промчался мимо «Астории», обогнул сквер и оставил позади махину собора, выскочил к ограде парка.
— Стёпа, давай на угол! — скомандовал оператор шофёру и заранее приоткрыл дверцу. — Выдвигаемся!
Мы рванули следом, при этом водитель и оперативник прихватили с собой по пистолету-пулемёту, а карманы их пальто топорщились от рассованных по ним запасных магазинов. За калиткой начиналась расчищенная от снега аллея, а где-то далеко-далеко, такое впечатление — у набережной, мелькали отблески мощных электрических фонарей.
Снабдили одним таким и нашу группу, командир включил его и принялся освещать деревья. Откуда-то сбоку послышался свист, ещё одна команда помаячила нам фонарём от соседней калитки. Грин мигнул в ответ и повернул направо.
— Идём к Дворцовому! — объявил он.
Ну и пошли. Где трусили по тропинкам, где пробирались напрямик через сугробы и, разумеется, проверять подозрительные места поручали непременно мне и Василю. Сам я за недолгую поездку успел отрегулировать заземление и теперь мог ощутить присутствие оператора и с полусотни метров, но приказы выполнял беспрекословно, пусть даже очень скоро из-за набившегося в туфли снега и перестал чувствовать ступни.
Ну в самом деле — кто сказал, что среди нападавших одни только операторы были? А если даже так — совсем не факт, что не найдётся хитрых техник, способных обмануть мою чувствительность. Ножками всё же вернее будет…
Потенциал я удерживал более чем приличный, и часть энергии заранее выделил для плазменного выброса, как наиболее сложного для отражения, быстрого и смертоносного на короткой дистанции воздействия. Не забывал и о защите, но пока что урон мне наносили исключительно двадцатиградусный мороз и пронзительный ветер.
Время от времени энергетическое поле перетряхивали поисковые воздействия, но никаких указаний от диспетчера не поступало, мы так и двигались по заранее намеченному маршруту. Покойника отыскали совершенно случайно — просто наткнулись на него у одной из скамеек, за которой тот и лежал.
Грин осветил тело, и оперативник немедленно вынес вердикт:
— Свои пришили. С такой раной он бы сюда не добрался.
И в самом деле — с дырой в затылке особо не побегаешь. И ни других ран, ни цепочки кровавых отметин на снегу. Просто убили, без всякой необходимости на первый взгляд.
— Ты, Дима, впереди паровоза не беги! — призвал опера не торопиться с выводами командир поисковой группы. — Могли случайного свидетеля застрелить. В любом случае как минимум один ушёл.
Он повёл нас дальше, а когда на полпути к Дворцовому проезду повстречались рассыпавшиеся цепью бойцы военизированной охраны, мы свернули к ближайшему выходу из парка. Тянувшуюся вдоль его ограды улицу патрулировали усиленные наряды полицейского управления, но операторов среди них не было, хватать и не пущать они могли, а выследить скрывшихся во дворах беглецов — уже нет.
И всё же польза случилась и от постовых. По улице разнеслась пронзительная трель свистка, и кто-то заголосил:
— Здесь кровь! Сюда!
— За мной! — позвал Грин и побежал на крик, загодя рявкнув: — А ну расступись! РИК!
На старших чинов или оперативников сыскной части этот окрик бы действия не возымел, но таковых поблизости не оказалось, и полицейские быстро разошлись. Луч электрического фонаря высветил алевшие на укатанном шинами снегу пятна с трёхкопеечную монету, только не столь правильной формы, а слегка разбрызганные и вытянутые. Будто кто-то на бегу ладонь от раны отнял, вот кровушка и накапала.
Оперативник указал стволом пистолета-пулемёта на тёмную арку.
— Туда ушёл!
Грин быстро огляделся и скомандовал Василю:
— Ставь щит!
Тот кивнул и прикрылся призрачным овалом кинетического экрана. Одного только внутреннего потенциала для создания полноценного полога не хватило, и мой товарищ принялся усиливать защитную структуру, оперируя уже непосредственно входящим потоком. Экран начал слегка помаргивать и заметно фонить, но изначальной своей формы при этом всё же не потерял.
— Вперёд! — распорядился Грин. — Пошли!
Само собой первыми в подворотню доверили зайти мне и Василю, за нами с взятым наизготовку оружием двинулись шофёр и оперативник, а командир благоразумно поотстал.
Обоих нас разом кинетический экран прикрыть не мог, и я пристроился за товарищем, сконцентрировался на схеме плазменного выброса — напряжение, ионизация, нагрев, давление! — да ещё взялся попутно отслеживать колебания энергического фона, пытаясь при этом абстрагироваться от возмущений, создаваемых Василем и его кинетическим экраном. Получалось это не лучшим образом, но скорее получалось, чем нет.
Арка осталась позади, луч фонаря прорезал темень двора-колодца, от стен отразился крик:
— Республиканский комиссариат!
Но — впустую. Двор был пуст, не обнаружилось в нём и брызг крови, а единственная дверь чёрного хода оказалась заперта. На присыпанном свежим снежком крылечке — ни следа. Операторов — не чувствую.
— Туда! — посветил Грин на проход в соседний двор. — Бегом!
И — побежали. Один двор, другой, третий. Квадраты серого неба над головой, редкие прямоугольники светящихся окон, сараи, двери парадных. Сам по себе я непременно заплутал бы в этом мрачном лабиринте, не помогли бы ни редкие отметины алых путеводных капель на снегу, ни дворники. Впрочем, от последних толку было, откровенно говоря, немного. Всё же не старорежимные времена, когда каждый из них нижним полицейским чином на службе состоял. Понабрали невесть кого, ещё и наверняка без проверки на благонадёжность!
Но справились и без посторонней помощи, благо пятна крови на снегу становились всё обильней и выглядели всё свежей. Зацепило злоумышленника весьма серьёзно; некоторое время спустя оперативник определил, что тот перешёл с бега на шаг.
— Всё, спёкся! Теперь не уйдёт! — оскалился Дмитрий, переводя дух.
А потом в очередном дворике я уловил энергетическое возмущение. И не мягкое искажение, которое создаёт набранный оператором потенциал, нет — помехи разлетались колючими колыханиями; кто-то работал со сверхсилой интенсивно и весьма неряшливо. Отчаянно неряшливо, я бы сказал.
— Тихо! — вскинул я руку, и сопевший как паровоз Василь хватанул разинутым ртом морозного воздуха, закашлялся.
Удержание и накачка энергией кинетического экрана требовала от него всё больших и больших усилий, полог фонил всё сильнее и сильнее, но сейчас это особой роли уже не играло. Я указал на дверь чёрного хода.
— Там!
— Брать живым! — распорядился Грин. — Пошли!
Василь двинулся первым, я поспешил следом, на ходу тряхнул рукой и развеял схему плазменного выброса, а вместо неё усилием воли сконцентрировал несколько сотен килоджоулей, намереваясь задействовать их для отражения вражеской атаки.
— Прикрываю, — шепнул я товарищу, и тот рывком распахнул дверь чёрного хода.
Темень пролётом выше разорвали вспышки дульного пламени, но преодолеть выставленный Василем кинетический экран пули не смогли, потеряли скорость и с отчётливым стуком попадали на пол, а следом во мраке вспыхнуло сияние шаровой молнии. Встречным выбросом я сотворил зону энергетической турбулентности, и оно разметало атакующую конструкцию ворохом электрических разрядов. Всполох высветил залитые кровью ступени и привалившуюся к стене фигуру, Василь рявкнул:
— Бросай оружие! Руки вверх, лицом к стене!
— Вся власть сверхам! — выкрикнул в ответ злоумышленник, и — щёлкнуло, зашипел запал!
Я ухватил Василя за плечо и потянул на выход, тот спешно попятился, а только мы выскочили на крыльцо, и — жахнуло! Ударная волна вышибла на улицу пыль и сорванную со стен побелку, нас ощутимо толкнуло, но я прикрылся воздушной линзой, вот и не сбило с ног, только зазвенело в ушах.
— Ну что за идиот! — не сдержавшись, ругнулся я.
Подорвал себя гранатой! Чёртов фанатик!
Василь с шумным выдохом развеял кинетический экран и легонько ткнул носком ботинка упавший на крыльцо осколок, обернулся и развёл руками.
— Что смогли…
Командир поисковой группы лишь досадливо отмахнулся. Всё верно — время для разбора полётов и нагоняев ещё будет, сейчас работать надо…
Рассвет я встретил на главной набережной. Активная фаза облавы к этому времени давно закончилась, но весь центр до сих пор перекрывали пикеты, на которых вперемешку стояли полицейские и вохровцы, а сотрудники республиканского комиссариата при поддержке столичной сыскной части продолжали прочёсывать окрестные кварталы. Гребли всех подряд — тут Василь оказался совершенно прав. Попытайся я вчера добраться до гостиницы, непременно угодил бы за решётку. И ещё попаду туда, если вдруг попытаюсь вернуться в «Асторию» самостоятельно.
Так что я глазел на силуэт Петропавловского острога, ёжился и переминался с ноги на ногу, да ещё попутно задействовал сверхспособности для минимального обогрева, благо пространство давно перестали встряхивать помехи поисковых воздействий и никому мои ухищрения помешать уже не могли.
— Всё, возвращаемся в комиссариат! — объявил Грин, и мы двинулись к служебному автомобилю.
На ходу я пихнул Василя в бок, и тот спросил:
— Завернём по пути в «Асторию»?
Ответом стал недовольный взгляд. Командир поисковой группы определённо предпочёл бы предоставить разбираться со мной руководству, но только рукой в итоге махнул.
— Завернём.
Ну в самом деле — почему нет? У меня не просто все документы в порядке, у меня они как раз комиссариатом и выданы, плюс алиби их же ответственный сотрудник обеспечивает. Комар носу не подточит!
За время поездки укачало, даже подрёмывать начал, но лишь выбрался из салона, и порыв студёного ветра мигом в чувство привёл. Час был неурочный, и вахтёр на улице не дежурил, но дверь распахнули, стоило только подняться на крыльцо. В холле обнаружился наряд военизированной охраны, у меня проверили документы и записали личные данные, после чего пропустили к лифту.
Ключа от номера я с собой не брал, на стук открыл Альберт Павлович — ничуть не заспанный и при полном параде.
— А чего свежих газет не принёс? — вроде как пошутил он, запирая за мной.
— Я сам новостями набит почище любого бульварного листка, — отшутился я, избавляясь от пальто. Потом разулся и к своему немалому облегчению и отчасти даже удивлению сумел пошевелить пальцами ног.
На столе в гостиной стояла початая бутылка пятизвёздочного коньяка, Альберт Павлович наполнил рюмку, жестом предложил её мне и сказал:
— Весь внимание.
Я ополовинил рюмку, шумно выдохнул и развалился на диване, откинулся на спинку, запрокинул голову, уставился в высокий потолок.
— Великого князя отправили на тот свет операторы-эсэры.
— Кто, прости?!
— Социалисты-революционеры, — повторил я. — Операторы.
Альберт Павлович поджал губы.
— Не шутишь? Пожалуй, это чересчур даже для наших безумных времён!
— Информация из первых рук, — уверил я собеседника и в два глотка допил остатки коньяка, тепло по организму так и растеклось. — Есть на судостроительных верфях, точнее — теперь уже была, такая ячейка. Всерьёз их не принимали, но после акции монархистов в Новинске, они собрались да и порешили в отместку великого князя.
Вердикт моего куратора оказался краток и лаконичен.
— Бред сивой кобылы!
— За что купил, за то продал, — развёл я руками. — Но — да, думаю, там не всё так просто.
Я рассказал о найденном в парке теле с пулей в затылке, и Альберт Павлович хмуро кивнул.
— И это тоже…
В тепле меня разморило, но я всё же подавил зевоту и спросил:
— А что ещё?
— Великий князь Михаил был куратором Общества изучения сверхэнергии, к его охране привлекались их лучшие выпускники. Золотой румб, реальный опыт, синергия. Я не верю, что какие-то инженеры-энтузиасты не просто переиграли профессионалов, такое случалось и прежде, но сделали это со столь возмутительной лёгкостью. Раз! — Он прищёлкнул пальцами. — И отработанная защита рассыпается как карточный домик! Так не бывает. Это противоречит правилам построения оборонительных структур и конструкций. Либо случилась утечка схемы, либо я даже не знаю…
Я потянулся и расстегнул пиджак.
— А если они задействовали негатива? Шарахнул энергией в противофазе — защита и посыпалась.
Альберт Павлович лишь фыркнул.
— Думаешь, если негативов немного, их наличие не принимается в расчёт? Отнюдь. Этот фактор в обязательном порядке закладывается при проектировании всех мало-мальски серьёзных защитных конструкций. Были в охране великого князя и негативы.
— Тогда даже не знаю. — Я не сдержался и зевнул, но сразу встрепенулся. — Да! Горский же в столице! Как думаете, это может быть как-то связано с покушением?
— Кто знает? — пожал плечами Альберт Павлович. — Честно говоря, меня куда больше волнует вопрос не как, а зачем и почему именно сейчас? Можно по-разному относиться к великому князю, но нынешним политическим устройством республика во многом обязана именно ему. Смерть столь знаковой фигуры неминуемо вызовет изменения воистину тектонического масштаба. И мне совершенно не нравится тот факт, что в виноватые теперь запишут всех операторов скопом.
Мне это тоже нисколько не нравилось. Я даже обдумывал эту мысль те пять или шесть секунд, пока устраивал голову на подушке. А потом Альберт Павлович выключил свет, и я уснул.
Утро никакой ясности в случившееся не привнесло. По столице прокатилась волна стихийных митингов и столкновений монархистов с представителями прогрессивных сил, случилось несколько громких задержаний, а среди гостиничной обслуги начали курсировать леденящие душу слухи о команде убийц, присланной из Новинска по душу великого князя, и стянутых к столице армейских частях. Газеты с броскими заголовками разлетались как горячие пирожки, но не было никаких шансов отыскать достоверные сведения и там. Следственные органы хранили гробовое молчание.
Собственно, именно из желания получить хоть какую-нибудь информацию Альберт Павлович и вытолкал меня на тренировку — сам-то я никуда идти не собирался. Продрых до обеда и после сытной трапезы намеревался ограничиться штудированием методички с описанием техники двойного вдоха, а вместо этого пришлось собираться, одеваться и тащиться на Якорную площадь.
Тут и там на глаза попадались патрули и пикеты, а на Синем мосту меня остановили и со всем тщанием проверили документы, но в итоге всё же дозволили продолжить путь. Впрочем, мог бы прямо тогда вернуться в гостиницу или вовсе даже не покидать номер, поскольку в комиссариате ничего нового о ходе расследования узнать не удалось. Там все будто воды в рот набрали, Василь и тот ничего толком сказать не мог. Да он ничего и не знал, ибо розыскной отдел занимался исключительно обычным криминалом, коим тут и не пахло.
Так что я помедитировал, прогнал рекомендованный комплекс упражнений и вошёл в резонанс, после чего приложил все усилия для удержания набранного потенциала, а потом ещё и в общей тренировке поучаствовал. Там меня взялись учить работе с кинетическим экраном, и как-то неожиданно выяснилось, что при оперировании сверхсилой в противофазе моего уровня фокусировки уже вполне достаточно для формирования полноценной противопулевой защиты. Проблема возникала лишь с удержанием конструкции под контролем, но это, как понял, было общей бедой всех неопытных операторов.
Вчерашней своей ошибки я не повторил и прихватил с собой портфель со сменной одеждой, а после тренировки принял душ. Вот тогда-то Василь и спросил:
— Ты сразу обратно или есть время в кафе посидеть?
— Можем и посидеть, — пожал я плечами. — А тебя Машка не потеряет?
Василь махнул рукой.
— Не, они там в иностранном департаменте все на ушах стоят. Их на казарменное положение перевели.
— А что такое?
— Как — что? На похороны раба божьего Михаила публика со всего мира съедется! У иностранного департамента работы невпроворот!
— О как! — озадачился я. — А вы что же?
— А что мы? — пожал плечами Василь. — Нам проще. Сейчас вся шваль на дно заляжет. Дела в производстве закрыть бы и вообще лафа. Так ты идёшь?
— Само собой! Ещё спрашиваешь!
Но так сразу покинуть комиссариат не вышло: на проходной дежурный передал Василю распоряжение зайти к начальнику секции-пятнадцать. Я пообещал дождаться товарища в приёмной и особо даже заскучать не успел — тот спустился в вестибюль уже минут через десять, изрядно озадаченным.
— Говорят, недорабатываем, — сообщил он мне уже на улице. — Теперь с восьми вечера до восьми утра вас караулить станем.
— Нас — это кого? — озадачился было я, но сразу понял и расплылся в улыбке. — Погоди, так тебя в номер напротив заселят?
— Ага, сейчас почаёвничаем, потом заскочим ко мне за вещами и в «Асторию» двинем.
— Ну и отлично!
— Да уж не самый плохой вариант, — ухмыльнулся Василь. — Идём!
Всё теми же глухими улочками и проходными дворами мы дошли до кафе «У Фонарного моста» и пополдничали там, но едва-едва заморили червячка, поскольку у меня в стоимость проживания было включено трёхразовое питание, а Василю с сегодняшнего вечера в гостинице полагались бесплатные ужины. Так что съели по куску медовика, этим и ограничились.
Покинув кафе, мы под пристальными взглядами выведенных на улицы постовых прошли пару кварталов по набережной, после чего свернули во дворы, а там даже плутать не пришлось, сразу на месте оказались. Снимал мой товарищ небольшую комнатушку на верхнем этаже то ли бывшего доходного дома, то ли купеческого особняка, ныне разделённого на коммуналки.
— Кухня общая, но мы сами не готовим, — пояснил Василь, заведя меня к себе. — И удобства есть, не приходится во двор до ветру бегать. А вид какой! Ты только погляди какой вид!
Он подошёл к единственному окну и с гордостью указал в него. Там — набережная, река, фонари.
— Красота, — согласился я. — Только как-то очень уж свежо.
— Сами топим, — пояснил Василь.
И точно — в углу комнаты стояла чугунная буржуйка с уходившим в стену дымоходом. Широкая кровать, платяной шкаф, туалетный столик с зеркалом, у входной двери — обувница. Всё по делу, ничего лишнего. К слову, столик оказался чуть ли не завален кольцами, цепочками и брошками, и далеко не все из этих ювелирных украшений походили на дешёвую бижутерию. Там же стояли баночки с кремами, пудреницы, коробочки невесть с чем, лежали маникюрные ножницы, пилочки для ногтей и расчёски.
— Машкино хозяйство, — пояснил Василь.
— Красиво жить не запретишь, — заметил я, впрочем, без всякой задней мысли.
— Да она на свои покупает, — отмахнулся мой товарищ. — Погоди, сейчас переоденусь и пойдём.
Я заметил стеклянную пепельницу с окурками и спросил:
— Ты опять курить начал?
— Не, Машка дымит. Она у меня эмансипированная.
От комментариев я воздержался. Мне какая разница, если Василя всё устраивает? Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А вообще неплохо они тут устроились, как я погляжу. Тоже, что ли, с кем-нибудь сойтись?
Мысль эта внутреннего отторжения не вызвала, но вот так сразу возможных кандидаток для сожительства я назвать не смог, поэтому выкинул её из головы. Вернусь в Новинск, будет о чём подумать, а пока не до того.
— Ну что — идём?
— Пошли.
Следующим утром я постучался в дверь номера напротив и отправился в комиссариат на пару с Василем. Точнее, для начала мы заглянули в кафе у Фонарного моста, а уже после этого мой товарищ пошёл ловить жуликов, а я занялся оттачиванием техники двойного вдоха, затем помедитировал и вошёл в резонанс. Работал основательно и без всякой спешки: и самому было интересно упражняться, и в гостиницу возвращаться нисколько не хотелось — очень уж атмосфера в номере сложилась нездоровая.
Лихорадило и всю столицу. Полицейскими патрулями в центре города дело не ограничилось, на мостах и перекрёстках стояли пикеты вохровцев. И пусть тотальные проверки документов и облавы уже не проводились, вид вооружённых до зубов людей в военной форме спокойствия горожанам отнюдь не прибавлял. А газеты так и вовсе соревновались друг с другом в абсурдности заголовков, всё сильнее и сильнее раскручивая маховик истерики. Консервативная пресса обвиняла во всех смертных грехах правительство и парламентское большинство, прогрессивные издания писали о некоем зарубежном следе, близкие к церкви общественные деятели требовали немедленно запретить использование сатанинской сверхсилы, левые радикалы призывали не останавливаться и очистить страну от всех реваншистов разом, радикалы правые вторили им, только говорили о необходимости выжечь социалистическую заразу.
Впрочем, любые шествия и митинги разгонялись полицией с одинаковым усердием, в этом отношении ни одной из политических сил преференций не предоставлялось, а многих пролетарских активистов так и вовсе упрятали за решётку исключительно в превентивных целях. По великому князю объявили трёхдневный траур, заодно запретив все массовые мероприятия. Это позволило избежать уличных беспорядков, а вот работы околоточным заметно прибавилось, ибо потасовки в ходе дискуссий на политические темы стали обычным делом. А судили и рядили о политике решительно все.
Альберт Павлович и Филипп Гаврилович и те периодически забывали о том, что не разговаривают друг с другом, и брались обсуждать последние события. Впрочем, всё неизменно заканчивалось взаимными упрёками и обвинениями, а уж когда на огонёк заглядывал Иван Богомол, разве что до мордобоя не доходило. Поначалу я ещё придумывал предлоги покинуть номер, потом стал просто молча вставать и уходить. Бродил по гостинице, сидел в буфете, вечерами составлял компанию Василю и его сослуживцам — шофёру Степану и оперативнику Дмитрию; расписал с ними не одну пульку в преферанс.
Но это так — лишь бы только отвлечься и разгрузить голову. В целом и общем настроение было ни к чёрту, на душе так и скребли кошки. Мы же в столицу Леопольда искать прилетели! У нас дело государственной важности! А что в итоге? В гостинице штаны просиживаем и впустую время тратим!
Умом прекрасно понимал, что шестерни сыскной машины крутятся и без нашего участия, а сами мы ничем помочь оперативникам республиканского комиссариата попросту не в состоянии, а всё одно места себе не находил. Да — мы на подхвате, да — привлекут при необходимости в качестве консультантов, но возникнет ли такая необходимость вовсе?
И вот прямо сейчас хоть кто-нибудь Леопольда ищет или все силы брошены на поиски убийц великого князя?
Мы бы могли хоть какую-то пользу принести, а нам по рукам бьют. И Ваня Богомол тоже хорош! В столице без году неделя, а уже апломба столько, что видеть его не могу. От одного голоса потряхивать начинает. Тоже мне — министерский функционер, большая шишка!
Единственное, что хоть сколько-то радовало, так это наметившийся прогресс в тренировках. Мало-помалу я разбирался в нюансах техники двойного вдоха, всё уверенней и уверенней контролировал кинетический экран и довёл потенциал, который мог удерживать без осознанных усилий, до четырнадцати мегаджоулей. Пусть это и была лишь четверть от текущего выхода резонанса, но лиха беда начало!
Дальше — больше!
Во вторник девятнадцатого числа компанию нам за обедом составил Иван Богомол.
— Завтра ожидается потепление, — нейтральным тоном заметил он, столовым ножом отрезая аккуратный кусочек от шницеля.
Зря он это сказал. Уж лучше бы тщательнее пищу пережёвывал. Напряжённое молчание тоже улучшению аппетита отнюдь не способствует, но оно его и не ухудшает в отличие от выяснения отношений прямо за обеденным столом.
Филипп Гаврилович промокнул губы салфеткой и произнёс:
— Потепление, говорите? А нам, знаете ли, Иван Михайлович, от вашего потепления ни холодно, ни жарко!
— Почему это оно моё? — приподнял брови Богомол. — Оно всеобщее! Весь столичный регион затронет!
— Мы в отличие от вас в четырёх стенах заперты! — дал выход своему раздражению заведующий первой лабораторией. — Когда всё это уже закончится, а?
— Не ко мне вопрос! — отрезал Иван и отправил в рот кусочек мяса.
— А к кому, если не к тебе? — мягко, не сказать — ласково, поинтересовался Альберт Павлович. — В министерстве тебя ответственным за координацию розысков с комиссариатом назначили!
— Координировать можно совместные действия! — отмёл Иван упрёк бывшего руководителя. — А комиссариат ведёт розыски самостоятельно! О чём вам прекрасно известно!
— Так повлияй на них!
— Каким образом?
— А это ты мне скажи! Это твой фронт работ! Вот и работай!
Иван Богомол предпочёл промолчать и принялся кромсать ножом шницель, тогда взял слово Филипп Гаврилович.
— Я одного понять не могу: почему при столь масштабных поисках Медунца ещё не задержали? Он же простой аспирант, а не уголовник-рецидивист!
— Не в моих принципах рассуждать на темы, специалистом в которых не являюсь, — непривычно скрипучим голосом выдал Альберт Павлович, — но в столице проживает пять миллионов человек! А до границы с Суомландией каких-то тридцать километров! Птичка уже могла упорхнуть!
Иван Богомол покачал головой.
— Автомобильных дорог там можно сказать, что и нет, а поездом он не уезжал. Это было проверено в первую очередь. К тому же в связи с последними событиями пограничный корпус приведён в состояние повышенной готовности, границу так просто не пересечь.
— Вот именно! В связи с последними событиями! — всплеснул руками Альберт Павлович. — Что комиссариату до наших проблем? Они занимаются прибывающими на похороны великого князя эмигрантами!
Филипп Гаврилович поднялся на ноги, сорвал с шеи салфетку и бросил её на стол.
— И долго мы будем ждать у моря погоды? Я бросил работу не для того, чтобы оказаться запертым в гостиничном номере!
И он это тоже зря. Я бы мог попытаться отвлечь внимание замечанием о великолепном шницеле, но вместо этого налил себе чая. Чему быть, того не миновать.
Глаза Альберта Павловича превратились в две узеньких щёлочки.
— Не в моих принципах переходить на личности, но если бы вы должным образом исполняли свои обязанности, вникали в суть исследований подчинённых и наладили полноценный обмен информацией с секретной частью, мы бы в этой ситуации и не оказались!
Заведующий первой лабораторией глянул в ответ свысока и выдержал небольшую паузу, после чего заявил:
— Во-первых, Леопольд Медунец не был моим подчинённым, он лишь работал на базе лаборатории! Во-вторых, я не снимаю с себя ответственности за случившееся. И в-третьих, вам бы поговорку о соринке в чужом глазу вспомнить не мешало! Именно вы организовали наш выезд столь бездарнейшим образом, что он стал пустой тратой времени и средств!
Альберт Павлович принял выпад со спокойствием стоика.
— Ещё бы вы попытались ответственность с себя снять! — желчно изрёк он. — Я вообще склонен считать, что вы умолчали о сути исследований преднамеренно!
Филипп Гаврилович враз побледнел.
— Вы меня в чём-то обвиняете? — уточнил он звенящим от едва сдерживаемой ярости голосом.
— Я лишь хочу сказать, что узнай о сути исследований компетентные органы, их бы немедленно засекретили. Плакало бы тогда ваше соавторство, лавры бы достались совсем другим людям!
— Чушь собачья!
— У вас ещё будет возможность оспорить моё заключение! — уверил Альберт Павлович задохнувшегося от возмущения оппонента и перевёл взгляд на Ивана. — Теперь что касается бездарной организации нашей командировки… За межведомственное взаимодействие отвечаю отнюдь не я, не так ли?
— Да причём здесь взаимодействие! — возмутился Богомол. — Зачем вообще сюда лететь было? Чтобы меня во всех смертных грехах обвинять? Так я сразу сказал: оставайтесь в Новинске! Телеграф, слава богу, ещё работает!