«Такая неготовность, такая безалаберность. Сорок первый год, да еще в худшем варианте. С тем же Брестом, с тем же мужеством, с теми же отчаянностями и с той же неготовностью…»
Но Владимир Васильевич не пришел. Днем «скорая помощь» доставила его в реанимацию. Об этом объявили в зале заседаний Верховной рады. В тот же день в пять вечера депутатам сообщили о его смерти. Щербицкому было семьдесят два года. Говорили, что в могилу его свело тяжелое воспаление легких. И лишь немногие знали, что хозяин Советской Украины покончил с собой. Виталий Врублевский, бывший помощник Щербицкого:
«Все, чему он служил, развалилось, оказалось фикцией, исторической ошибкой… Мысль, что ему придется публично “оправдываться” в том, чего он не делал, угнетала… Он ушел из жизни сознательно».
Холодная война закончена
Не успели избрать Горбачева генеральным секретарем, как первый секретарь ЦК компартии Грузии Эдуард Шеварднадзе умело похвалил Михаила Сергеевича на первом же пленуме ЦК и решительно поддержал его линию, которая еще не была толком сформулирована. Эдуард Амвросиевич говорил о том, как весь мир откликнулся на избрание Горбачева, процитировал статью из газеты «Вашингтон пост» и добавил лукаво:
— Я знаю, что Михаил Сергеевич не любит, когда его хвалят. Но это не я, это американцы говорят…
В зале довольно засмеялись.
Никто не ждал, что Горбачев назначит его министром иностранных дел. Но Михаилу Сергеевичу был нужен не столько профессионал — их достаточно в аппарате министерства, — сколько единомышленник, союзник. Однажды они вместе отдыхали в Пицунде, говорили о происходящем в стране, и Шеварднадзе с нескрываемой горечью сказал:
— Все прогнило, все надо менять.
Во время разговора с Громыко, который уже переходил в Верховный Совет, Горбачев поинтересовался: кого он видит на посту министра иностранных дел. Громыко сразу же назвал своего первого заместителя Георгия Марковича Корниенко, считая его самым достойным, затем как бы нехотя добавил еще две кандидатуры — посла в Соединенных Штатах Анатолия Федоровича Добрынина и посла во Франции Юлия Михайловича Воронцова.
Горбачев выслушал его без интереса и спросил:
— Как вы смотрите на Шеварднадзе?
Даже выдержанный Громыко был поражен: республиканский партийный секретарь в роли министра иностранных дел? Но тут же справился с собой:
— Нет, нет, я не против. Я же понимаю, это продуманное предложение.
Горбачев объяснил, что на посту министра иностранных дел нужна крупная политическая фигура, человек, способный к переменам. Громыко не посмел возразить генеральному секретарю.
Недели за две до окончательного решения Горбачев позвонил Шеварднадзе в Тбилиси:
— У меня есть весьма серьезные намерения в отношении тебя. Два предложения. Конкретизировать пока не готов. Но оба потребуют твоего переезда в Москву.
Шеварднадзе, как полагалось, сказал, что для него главное — получить поддержку генерального секретаря в работе на нынешней должности. Ничего иного ему не нужно. В последних числах июня 1985 года Горбачев вновь позвонил ему и предложил занять пост министра иностранных дел. Эдуард Амвросиевич искренне удивился:
— Все, что угодно, мог ожидать, только не это. Я должен подумать. И вы еще должны подумать. Я не профессионал… грузин… Могут возникнуть вопросы.
Следующим утром он прибыл в Москву. В разговоре с Горбачевым выложил все доводы «против». Дипломатия — это профессия, а у него нет опыта. И главное — этот пост все же должен занимать русский человек.
— Вопрос этот решен, — ответил Горбачев. — Он согласован с секретарями Центрального комитета. Твою кандидатуру поддерживает Громыко. Что касается национальности, то да, ты — грузин, но ведь советский же человек! Нет опыта? А может, это и хорошо, что нет? Нашей внешней политике нужны свежесть взгляда, смелость, динамизм, новаторские подходы…
1 июля собрался пленум ЦК. Шеварднадзе перевели из кандидатов в полноправные члены политбюро. Кстати, на этом же пленуме секретарем ЦК избрали Бориса Николаевича Ельцина.
Когда Громыко освободил кабинет, Шеварднадзе впервые приехал на Смоленскую площадь. У подъезда высотного здания его ждал начальник секретариата министра, проводил на седьмой этаж, показал кабинет номер 706. В этом кабинете сидели все его предшественники, начиная с Вышинского. Шеварднадзе попросил собрать заместителей министра, откровенно сказал им:
— Положение у меня — хуже не придумаешь. Удивить вас познаниями в области внешней политики не могу. Могу лишь обещать, что буду работать так, чтобы мне не было стыдно перед вами, а вам — за меня. Мне придется особенно трудно на фоне авторитета Андрея Андреевича. Что я по сравнению с ним, крейсером внешней политики? Всего лишь лодка. Но с мотором.
Шутка всем понравилась.
В курилках нового министра презрительно называли «кутаисским комсомольцем». Говорили, что он не только мира, но даже и Советского Союза толком не знает, иностранными языками не владеет, да и по-русски говорит неважно… Решили, что внешней политикой новый генеральный будет заниматься сам, а Шеварднадзе, бывшего министра внутренних дел Грузии, назначили для того, чтобы он перетряхнул дипломатический корпус и разогнал пижонов, которые оторвались от действительности, а только за границу ездят. Ждали опричнины.
Но Шеварднадзе чисток не устраивал, вообще никого не уволил. Напротив, двери министерского кабинета на седьмом этаже раскрылись для широкого круга сотрудников министерства. Шеварднадзе приглашал их не для того, чтобы устроить разнос или дать указание, а для того, чтобы выслушать их мнение. Приезжая в какую-нибудь страну, он выступал перед советскими дипломатами в посольстве, рассказывая им, что происходит в Москве. Он был откровенен с журналистами.
Первоочередную программу действий Шеварднадзе выработал вдвоем с Горбачевым: установить нормальный диалог с Соединенными Штатами; идя на компромисс, добиваться ограничения военных потенциалов Востока и Запада; вывести советские войска из Афганистана; нормализовать отношения с Китаем. Сверхзадача состояла в том, чтобы вывести страну из враждебного окружения, уменьшить давление на нее, создать благоприятные внешние условия для перемен и дать Горбачеву возможность заняться внутренними делами.
Своим помощникам в министерстве он откровенно сказал:
— Я ведь могу сидеть тихо, ничего не делать, наслаждаться жизнью. Но внешняя политика зашла в тупик, страну нужно вытаскивать из ямы.
Умения ладить с людьми и говорить приятные им вещи, неизменно добиваясь своего, Шеварднадзе не занимать.
В министерство иностранных дел на встречу с аппаратом и послами, которых со всего мира собрали в Москву, приехал Горбачев. Шеварднадзе, как вспоминает Борис Дмитриевич Панкин, тогда посол в Швеции, стал говорить, какая им оказана огромная честь, что генеральный секретарь впервые за всю историю государства посетил МИД. На эти слова Горбачев отозвался, что ничего особенного в этом нет и не надо преувеличивать. Шеварднадзе с мягкой улыбкой сказал, что он замечание генерального секретаря, разумеется, принимает к исполнению, но сейчас все-таки будет читать то, что у него написано. Зал заулыбался.
Министру пришлось нелегко. Его ждали мучительные переговоры с американцами об ограничении ядерных вооружений. Предстояло в краткий срок освоить огромный массив информации. И когда его постепенно знакомили с этой проблематикой, он был в отчаянии, говорил:
— Зря я согласился на эту должность! Это же невозможно понять.
Помощников поражала его способность мгновенно вникнуть в суть обсуждаемой проблемы. Память у него была замечательная — не хуже, чем у Громыко. Шеварднадзе не изображал из себя всезнайку. Принимая дипломатов, которые вели переговоры с американцами по стратегическим вооружениям, он несколько застенчиво сказал:
— Я первоклассник, не смущайтесь. Хочу, однако, все знать и сам понимать.
Если чего-то не понимал, он спрашивал, просил объяснить. Сказанное запоминал. Ему очень помогали природный ум и быстрая реакция. Поэтому он не боялся полемики, «ближнего боя» и не старался удержать противника на дистанции.
– Возможно, это видео предназначалось для частной коллекции Рэдина, – сказал Цукерман. – Но если бы ты вдруг решил продать парочку копий своим богатеньким приятелям – как думаешь, сколько бы стоила запись самого известного убийства Сына Сэма?
Громыко не разрешал на переговорах синхронного перевода, всегда настаивал на последовательном. Эта процедура сильно затягивала переговоры, но давала Громыко дополнительное время на размышление. При синхронном переводе непросто уловить тонкости, детали. Шеварднадзе возмущался, если ему предлагали последовательный перевод: жалел время. Он был самым внимательным слушателем, которого только видели в министерстве. Он поражал дипломатов способностью с ходу разобраться в сложнейших проблемах, выделить главное и не упустить ни одной мелочи.
– Минимум пятьдесят кусков за копию, – предположил я. – Но знаешь, это ведь как коллекционер произведений искусства с украденным шедевром. Он никому не может рассказать, что у него есть, однако получает удовольствие от самого факта обладания и наслаждается тем, что может в любое время взглянуть на него.
Шеварднадзе изменил ритм мидовской жизни, вспоминает главный министерский переводчик Виктор Михайлович Суходрев. Допоздна работал, приезжал на Смоленскую площадь и в субботу. Очень удивлялся, если вечером кого-то не оказывалось на месте. Скоро все дисциплинированно сидели на местах и раньше министра домой не уезжали.
– Чудовищный способ повысить самооценку, – согласился Цукерман. – И если тебе вдруг понадобятся наличные, можно загнать пару экземпляров своим приятелям-миллионерам.
«Работа шла в сумасшедшем режиме и темпе, — писал известный дипломат Юлий Александрович Квицинский. — Их задавал министр, подвергавший себя немыслимым перегрузкам. Встречи и переговоры, полеты за границу и приемы в Москве шли непрерывной чередой… Сказывался немалый политический опыт Шеварднадзе, его знание людей, искусство строить личные отношения, просчитывать ситуацию и без нужды не обострять ее».
– Угу, у нас тут и «элитная оккультная группа», и «звезды» – все, как написано в письме. Вот только кто, черт возьми, такой этот Дейл Эванс?
Он сразу изменил стиль и атмосферу переговоров: у нас с американцами множество проблем и противоречий, мы жестоко спорим и будем спорить, но почему мы должны вести себя как враги? И во время встречи с государственным секретарем Джорджем Шульцем советский министр сказал:
– Читаешь мои мысли, – ответил Майк. – Но Рэдин ведь продюсирует концерты и разные шоу с участием громких имен. К тому же определенно увлекается всяким нетрадиционным дерьмом. Думаю, для начала нам хватит и этого.
— Я намерен вести дело так, чтобы быть вам честным и надежным партнером, а при встречном желании — и другом.
Шульц, на которого эти слова произвели впечатление, встал и протянул ему руку.
– Полковник Кинк и его адские герои,[160] – сказал я. – И тут вдруг все эти странные штуки обретают смысл. Рэдин примерно того же возраста, что и Берковиц с братьями Карр. Дерьмово, но довольно логично. Логика безумная, но все же она есть.
При Шеварднадзе удалось преодолеть многолетнее недоверие между Советским Союзом и Соединенными Штатами, когда любой шаг партнера воспринимался как угроза, когда любые переговоры начинались с перечисления взаимных претензий и обвинений и иногда этим же заканчивались.
Впервые в истории отношений двух стран министры стали бывать друг у друга дома, встречаться семьями. Это не исключало споров, обид и взаимного недовольства. Но изменился сам характер отношений — не желание обмануть потенциального врага, а намерение найти разумный компромисс.
Наша версия событий обрела еще больший смысл, когда я узнал, что убитый Рональд Сисман, которого Винни продолжал называть Сиссиком, довольно близко общался с Рэдином. Сисмана предположительно застрелили из-за видеозаписи с Московиц. На самом деле детективы даже допрашивали Рэдина после того, как Сисмана и студентку Элизабет Платцман убили 30 октября 1981 года. И Сисман, замыкая этот круг, по слухам, снимал портфолио Мелони Хэллер, которая в апреле 1980 года стала звездой видеоскандала в особняке Рэдина на берегу Атлантического океана в фешенебельном Саутгемптоне, на Лонг-Айленде – во дворце из семидесяти двух комнат под названием Оушен-Касл, расположенном на Дюн-роуд.
Когда Шеварднадзе с Шульцем подписывали документ по Афганистану, возникла серьезная проблема. Шеварднадзе настаивал на том, что Советский Союз, хоть и выводит войска, будет оказывать помощь Кабулу. Шульц не соглашался с такой позицией, попросил объявить перерыв, чтобы поговорить с экспертами. Помощники спросили Шеварднадзе:
Роскошный дом Рэдина был известен всей округе как место проведения вечеринок с сексом и наркотиками, в части которых принимали участие богатые и знаменитые. За месяц до инцидента в 1980 году Хэллер позировала для журнала «Плейбой» в попытке извлечь хоть какую-то выгоду из своей небольшой роли в сериале про класс мистера Коттера. А через месяц после светского раута в Саутгемптоне она обвинила Сисмана в принуждении к употреблению наркотиков. Сисман заявил полиции, что он лишь пытался предложить ей транквилизатор, и обвинения были аннулированы. Семнадцать месяцев спустя аннулирован был уже сам Сисман.
— Что будем делать, если американцы не согласятся?
Все они входили в тусовку, где убийства, наркотики и разврат были самым обычным делом. Очень похоже на культ Сэма. А на заявления Винни, которого мы испытывали собственным недоверием, куда уместнее было бы ответить: «Ну конечно».
Я также узнал, что полиция, обыскивавшая Оушен-Касл после того знаменательного уик-энда с участием Хэллер, конфисковала секс-видео с участием не кого иного, как самого Рэдина. Запись такого содержания сразу напомнила мне предполагаемое участие Джеймса Камаро в аналогичной эпопее с женщиной-продюсером из телесети. Кроме того, при своем росте более шести футов и весе 280 фунтов бородатый Рэдин идеально подходил под описание, данное Винни «Родану» – вплоть до очков, которые он обычно носил.
И вновь указанный нам информаторами путь оказался усеян подтверждениями и дополнительными деталями.
Шеварднадзе ни секунды не сомневался:
Во время обыска по делу Хэллер были изъяты и другие предметы, включая некоторое количество наркотиков, пистолет 38-го калибра и пачку снятых частным образом фотографий обнаженной молодой женщины в нацистской фуражке – деталь, которую я отметил с особым интересом.
— Уезжаем — и до свидания.
«У него там был целый гарем», – рассказал адвокат Стивен Сигфрид, представлявший интересы Рэдина в деле Хэллер. Комментарий адвоката, сделанный в интервью «Нью-Йорк таймс» спустя немалое время после заявления Винни, полностью соответствовал тому, что информаторы говорили о секте и сети девушек по вызову с привлечением студенток.
На самом деле неординарное путешествие Хэллер по железной дороге стало для полиции уже вторым поводом навестить Оушен-Касл по поводу того уик-энда в 1980 году. Первым был случай передозировки наркотиков, приключившийся с помощником Рэдина Майклом Динсом Де Винко, в своем кругу известным как Микки Де Винко. До того, как сойтись с Рэдином, Микки Де Винко числился мужем знаменитой певицы-актрисы Джуди Гарленд до самой ее смерти в 1969 году, а также был ночным администратором шикарной дискотеки «Артур» на Манхэттене.
Появился Шульц, сказал, что он очень сожалеет, но принять советское условие не может. Шеварднадзе поблагодарил и откланялся. А в самолете сказал:
По делу Хэллер Рэдину предъявили обвинение в незаконном хранении ЛСД и кокаина, незаконном хранении оружия и угрозах в адрес двадцатитрехлетней старлетки. Подружку Рэдина Тони Филлет, впоследствии ставшую его второй женой, обвинили в нападении третьей степени [161]. Обвинения в насилии, выдвинутые против обоих, позднее были сняты, однако Рэдина оштрафовали на 1000 долларов и поместили на испытательный срок за незаконное хранение револьвера 38-го калибра.
— У меня такое чувство, что, пока долетим до Москвы, американцы согласятся.
Кроме того, виновным в нападении признали Роберта Маккиджа IV, сорокапятилетнего бизнесмена из Нью-Джерси, который близко общался с Хэллер в те выходные, – его приговорили к тридцати дням тюремного заключения.
И точно. Тут же отправились в Женеву, там подписали соглашение и вывели войска из Афганистана.
Похожая приливная волна захлестнула Оушен-Касл в 1981 году – в ночь свадьбы Рэдина с Филлет. После приема начинающая модель Джейси (Джей Си) Лейтон лежала обнаженной в сауне в 2 часа ночи, когда, по ее словам, туда вошел Рэдин и потребовал от нее секса. Лейтон, которая впоследствии станет подружкой наследника империи «Мэйтаг» Кристофера Мэйтага, умершего от передозировки кокаином в 1987 году, рассказала полиции, что Рэдин напал на нее, когда она отказалась подчиниться. Власти не смогли подтвердить рассказ Лейтон, а сам Рэдин все отрицал, однако его особняк опять обыскали и вновь изъяли таблетки и всякие наркоштучки.
Наркотики повсюду окружали Рэдина, он был известным заядлым потребителем кокаина – порой тратил на модный белый порошок более 1000 долларов в неделю. Рэдин также был тесно связан с Сисманом, про которого и мы, и полиция знали, что он торговал кокаином. По словам Винни, Рэдин принимал непосредственное участие в делах Сисмана и влиял на то, чем он занимался. Впрочем, я испытывал некоторые сомнения по поводу масштабов предполагаемых сделок Рэдина, пока не узнал, что он был главной мишенью тайного федерального расследования торговли кокаином в среде нью-йоркской элиты и представителей шоу-бизнеса. Считалось, что эта сеть как-то связана с организованной преступностью – возможно, на уровне второстепенных отношений.
Первые поездки за границу были для министра не слишком приятными — в аэропорту, возле посольства его встречали пикеты: афганцы требовали вывести войска из Афганистана, прибалты — вернуть свободу их странам, евреи — разрешить советским евреям эмигрировать в Израиль. Оказавшись в Вашингтоне, Шеварднадзе вдруг вышел из здания посольства, подошел к демонстрантам, сказал:
– Бинго! – сказал я Хэнку Чинотти, когда мы встретились с ним как-то днем в закусочной в Бронксе. – Федералы не смогли собрать достаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение, но с учетом того, что известно нашим ребятам, у них бы это, наверное, получилось. Мы и так знали, что его приятель Сисман приторговывал, а теперь у нас есть то же и на самого Рэдина.
– Нам бы хватило и его связи с Сисманом, – ответил Хэнк. – Это лишь углубляет их отношения. Вся история с сексом и наркотиками выглядит именно так, как рассказали твои парни с севера штата.
— Я понимаю, есть проблема. Выделите три-четыре человека, пойдемте поговорим.
Да, так оно и было. Однако, несмотря на его проблемы с законниками Саутгемптона, Рэдин по-прежнему оставался для нас большой проблемой. У него имелось немало связей в полиции, что само по себе, возможно, давало ответы на ряд вопросов, годами крутившихся у меня в голове. Я не мог этого доказать, но всегда подозревал, что именно утечка информации – не считая нашей деятельности – могла послужить причиной подозрительно своевременной смерти братьев Карр.
Посольские смотрели на министра с изумлением, настолько это казалось диким и непривычным.
Я также задавался вопросом, не существовало ли других поводов для закрытия дела Сына Сэма, кроме интересов политики, карьерного роста и спасения репутации. У Рэдина было достаточно денег, друзей и прочих связей, чтобы купить кого-нибудь, если ему это понадобится. Вполне возможно, что в игру на одной стороне вступили сразу несколько элементов. И такое было бы уже не впервые. Однако мои подозрения ничего не доказывали.
Когда на первой встрече Шульц осторожно завел разговор об отказниках, тех, кому не разрешали выехать из СССР, Шеварднадзе ему укоризненно сказал:
В 1982 году, когда мы с Майком Цукерманом узнали, что Рой Александр Рэдин предположительно руководит деятельностью, которую мы расследовали, ему было всего тридцать два года. Несмотря на молодость, Рэдин успел сколотить состояние. Один лишь его Оушен-Касл стоил около трех миллионов.
Рэдин был театральным и концертным продюсером, и большую часть капитала ему принесли производство и постановка крупных благотворительных шоу для полицейских профсоюзов и ассоциаций по всей стране. Возникшие у него в результате деловые связи отличались не только многочисленностью, но и широтой территориального охвата.
— А что же вы права человека ставите на третье место? Давайте каждую встречу начинать с обсуждения прав человека.
В шоу Рэдина принимали участие звезды эстрады и прочие корифеи сцены, подчас уже угасшие, но по-прежнему способные увеличить цифры на его счетах. С Рэдином были связаны актеры Милтон Берл, Ред Баттонс, Дональд О’Коннор, Джордж Джессел, музыканты Тайни Тим и Эдди Фишер, стендап-комик Ян Мюррей и другие. Он также лично руководил карьерой актера Демонда Уилсона. Уилсон снялся в роли сына персонажа Редда Фокса в популярном телесериале «Санфорд и сын» и в куда менее удачных «Новой странной парочке» и «Детка, я вернулся».
Однако, несмотря на всю его деловую хватку, в 1975 году линкор «Рэдин» на некоторое время сел на мель, после того как генеральный прокурор Нью-Йорка предъявил Рэдину гражданский иск, обвинив его, что он регулярно присваивал не менее 75 процентов выручки от проводившихся полицией благотворительных шоу. Рэдин отрицал все обвинения, и дело кончилось тем, что он подписал соглашение об отказе от дальнейшего участия в сборе средств для полиции в штате Нью-Йорк. Возможно, именно тогда он решил заняться другими делами.
Шульц буквально не верил своим ушам. А Шеварднадзе спокойно принимал списки отказников. Пустых обещаний не давал, но под каждую встречу с американцами выбивал из КГБ разрешение отпустить очередную группу. А ведь не выпускали по самым дурацким причинам — в основном, чтобы статистику не портить. Скажем, директор института говорил: «Из моего института никто не уедет». Или местный партийный босс брал на себя обязательство: «У меня в области желающих уехать нет». И никто всерьез не принимал международные обязательства обеспечить человеку право свободно покидать страну и возвращаться домой. Это было характерно для советской системы: с большой помпой подписать любое международное соглашение, но пальцем не пошевелить для того, чтобы в соответствии с ним изменить внутреннее законодательство.
Так или иначе, Рэдину, судя по всему, удалось обойти наложенное ограничение, заявив, что полицейские учреждения по сути своей являются профсоюзами, а не благотворительными организациями. Следовательно, никто не может утверждать, что он обманывал полицейских вдов и детей. В общем, шоу продолжалось.
Кровь шоу-бизнеса текла в жилах Рэдина с самого рождения. Его мать, Рене, была бывшей танцовщицей, а его отец, «Бродвейский Эл» Рэдин, владел подпольными барами [162] и ночными клубами в эпоху «золотого века» Нью-Йорка. Связи Эла Рэдина пронизывали весь бомонд города. После развода родителей Рой Рэдин некоторое время жил с отцом во Флориде. Во время учебы в старших классах он бросил школу и основал бродячий цирк, главной звездой которого был достопочтенный Дж. Фред Маггс – шимпанзе, развлекавший публику на заре телепрограммы «Сегодня» на «Эн-би-си» вместе с Дейвом Гарроуэем.
Шеварднадзе первым решил, что дипломаты обязаны правдиво рассказывать стране о том, что происходит в мире. Он также полагал, что МИД должен привлекать в страну все хорошее, что есть в мире, использовать мировой опыт.
Следуя законам Дарвина, Рэдин со временем превратился в продюсера рок-музыки, менеджера театральных постановок и гастролирующих водевильных феерий, что в итоге и сделало его миллионером в возрасте двадцати пяти лет.
Однако успех сильно сказался на Рэдине, в плохом смысле. Его мир беспорядочно вращался во вселенной вечеринок, наркотиков, всяческих злоупотреблений, непомерных трат и издевательств над женщинами. В приглашении на один из садомазохистских уик-эндов в Оушен-Касле гостям Рэдина предлагалось прихватить с собой ошейники и собачьи поводки – вовсе не потому, что туда вдруг нагрянул Клуб собаководства округа Саффолк. Владелец местного магазинчика на Хэмптон-роуд был озадачен числом людей, неожиданно решивших обзавестись собачьими аксессуарами.
В мае 1986 года на совещании в министерстве иностранных дел Шеварднадзе говорил о том, что надо отказаться от прежнего постулата: Советский Союз должен быть столь же силен, как и любая возможная коалиция противостоящих ему государств. Этот постулат заставлял бешено вооружаться, подорвал экономику и тем самым национальную безопасность страны. Весь мир завалили оружием, а своим гражданам не смогли обеспечить сносную жизнь. Продажа нефти принесла стране сто восемьдесят миллиардов долларов, а в магазинах полки пустовали, во всех городах вводили талоны и очереди стояли за самым необходимым. В 1985 году СССР производил в пять раз больше тракторов и в шестнадцать раз больше зерноуборочных комбайнов, чем США. И при этом покупали американское зерно. Пик закупок пришелся на последний догорбачевский год — 1984-й: приобрели у США и Канады 26,8 миллиона тонн зерна.
Работавший на обоих побережьях Рэдин держал офисы в Нью-Йорке и на бульваре Сансет в Лос-Анджелесе, Городе падших ангелов. Он постоянно мотался туда-сюда и жил на всю катушку, смешивая шампанское, кокаин, женщин, лимузины и разврат. По мере того, как упоение властью и наркотики все больше овладевали им, Рэдин все глубже погружался в порок и извращения. Со временем он превратился в карикатурное изображение голливудского магната 1930-х годов – расхаживал по Саутгемптону с остекленевшими глазами и несколькими телохранителями на буксире, щеголяя инфернальным черным плащом и покручивая в руках трость.
По мнению министра финансов, а затем премьер-министра Валентина Павлова, на военные нужды уходило 34–36 процентов национального дохода страны. Взгляды Шеварднадзе предопределили его столкновение с генералами, которые видели, что им грозит: министр призывал к принципу разумной достаточности, что вело к ограничению военных расходов. А этого в министерстве обороны никак не могли допустить. Это было время, когда Европу именовали театром военных действий. Людей пугали возможностью войны и заставляли жить, словно в осажденной крепости.
Рыбак рыбака, как известно, видит издалека. Среди многочисленных друзей Рэдина имелся некий Пол Хилл*, богатый наследник с Манхэттена, чей дом получил прозвание «Детский сад», потому что его владельца привлекали едва достигшие половой зрелости девочки; эта черта объединяла его с неназванным сотрудником правоохранительных органов, а также с Джоном Карром и культом Сэма, считавшим изнасилование юных девушек своим священным сатанинским долгом.
Горбачеву и Шеварднадзе выпала миссия закончить холодную войну. Надо было прекратить военное соперничество с Соединенными Штатами, освободить страну от гонки вооружений, которая была ей не под силу. Знающие, великолепно образованные, опытные советские дипломаты боялись мыслить по-крупному, были поглощены деталями. Шеварднадзе не был профессионалом, но парадоксальным образом его непрофессионализм помогал ему принимать более смелые решения.
У Хилла была особая методика. Он подсаживал на наркотики детей, чтобы те от него зависели. Справедливость, похоже, восторжествовала: к 1985 году Хилл и сам, как утверждается, стал законченным наркоманом – его укусила та же змея, которую он раньше натравливал на других.
Однако Хилл не был единственным знакомым Рэдина, забродившим в этом мерзком чане. Вечеринки Рэдина и их гости становились все более сомнительными и безумными. Все снималось на пленку. Местный курьер рассказал, что однажды видел, как по Оушен-Каслу рыскали байкеры с расчехленными ножами и пистолетами. Юноша сообщил, что Рэдин находился в самой их гуще. Эта история отчасти перекликалась со ставшими известными намного раньше словами Винни о том, что члены культовой тусовки время от времени заглядывали в особняк.
Первая поездка Горбачева — во Францию. Он провел там четыре дня, встретился с мэром Парижа Жаком Шираком, посетил Версаль. Рядом с ним была жена. Раиса Максимовна побывала в салонах Пьера Кардена и Ива Сен-Лорана. Она стремилась придать мужу западный шик. Но внимательно присмотревшись, можно было заметить на подошве его новых туфель, когда он пришел на совместную с президентом Франсуа Миттераном пресс-конференцию в Елисейский дворец.
По мере своей деградации одержимый властью Рэдин искал все более острых ощущений, и информаторы утверждали, что он нашел их в абсолютном зле.
К концу 1982 года Рэдин развелся с Тони Филлет – их брак почил, просуществовав едва ли более года. Оушен-Касл выставили на продажу, и Рэдин задумался о переезде на Манхэттен либо в Лос-Анджелес. Теперь у нас имелся предполагаемый лидер культа, а собранные мной сведения лишь укрепили заявления информаторов. Однако в отсутствие необходимых для его ареста доказательств никто не мог ничего сделать, всем оставалось только ждать и наблюдать.
Его первые внешнеполитические предложения поразили западных партнеров, которые не знали, верить ли в его серьезность. Но Горбачев уже твердо понял: в гонке вооружений империалистов не победить. И внутренних проблем не решить, пока будем выбрасывать деньги на ненужное оружие… Он начал наступление на всех внешнеполитических фронтах, чтобы дать шанс перестройке.
Зная историю этого дела, мы были уверены, что рано или поздно увидим новое извержение вулкана.
Прогресс в расследовании дела Рэдина не ставил на паузу события внешнего мира. 8 мая 1982 года разразилась еще одна трагедия. В четвертую годовщину признания Дэвидом Берковицем своей вины его бывший главный адвокат Леон Стерн был застрелен в момент, когда он вместе с женой застал врасплох двух грабителей, ворвавшихся в их дом в Рослин-Харборе на Лонг-Айленде.
Гобачев предложил американскому президенту:
Вернувшись из ресторана, пятидесятишестилетний Стерн и его супруга Лора подверглись нападению прямо у себя в гараже. Миссис Стерн отвели наверх и связали, а самого Стерна убили, когда он попытался выхватить у незваного гостя пистолет.
— Мы должны перестать считать друг друга врагами.
Четыре месяца назад Берковиц поговорил с адвокатом Гарри Липсигом, а теперь его собственный бывший адвокат был мертв. По этой самой причине, а также из-за даты убийства люди, расследовавшие деяния Сына Сэма, внимательно следили за делом Стерна. Впоследствии полиция округа Нассау арестовала двух мужчин из Квинса, и, судя по всему, Стерна действительно убили грабители. Тем не менее следовало констатировать, что еще один человек, тесно связанный с «делом 44-го калибра», умер насильственной смертью.
Примерно в то же время мы с Липсигом стали жертвами целенаправленной клеветнической кампании со стороны Церкви саентологии. Их сильно встревожил тот факт, что один из их руководителей среднего звена, Майкл Карр, оказался связан с делом – хотя мы и не обнародовали его предполагаемую причастность. Саентологи также опасались, что мы с Липсигом собираемся повесить на них вину за преступления Убийцы с 44-м калибром.
Холодная война прекратилась. Но в глазах консерваторов Михаил Сергеевич стал предателем.
Церковь, конечно, не знала, что Берковиц назвал культ Сэма жестоким ответвлением саентологии, что у него имелся телефон их штаб-квартиры во Флориде, отеля «Форт-Харрисон» в Клируотере, и что мне было известно: упоминание в письме Боррелли жертв как «законной добычи» служит отсылкой к знаменитым словам основателя Церкви саентологии Л. Рона Хаббарда, призывавшего обращаться с врагами как с «законной добычей». Я был уверен, что эту фразу для письма любезно предоставил Майкл Карр.
Однако, судя по имеющимся сведениям, саентология сама по себе не была причастна к преступлениям Убийцы с 44-м калибром. Существование столь гнусного ребенка еще не доказывало, что саентология добровольно стала его родителем, и мы воспринимали номер телефона их Церкви исключительно как подтверждение связи Берковица с Майклом Карром, который бывал в Клируотере.
Когда Горбачев и Шеварднадзе начали новую внешнюю политику, американский президент Рональд Рейган оставался подчеркнуто холоден. Американцы не верили в возможность крутых поворотов в политике Москвы, считали, что русские разыгрывают перед ними очередной спектакль.
Это правда, что Церковь саентологии была плодородной почвой, на которой любой коварный прихожанин мог бы набрать последователей сатанинского движения. Это правда, что Процесс зародился в недрах саентологии, когда де Гримстоны решили от нее отколоться, отправившись в самостоятельное плавание. Это правда, что Чарльза Мэнсона до момента убийства Тейт и Ла-Бьянка, еще в середине шестидесятых годов, консультировал по части саентологии его коллега-заключенный в федеральной тюрьме. И это правда, что известный сообщник Берковица Майкл Карр был саентологом.
Но, помимо этих связей, в деле не было ничего, что могло бы послужить поводом для обвинения Церкви саентологии в соучастии. Впрочем, это не помешало ей замыслить заговор против меня и Липсига. О случившемся стало известно лишь мне.
Трудность для Шеварднадзе состояла в том, что он должен был договариваться не только с американцами, но и с советскими военными. Последнее иногда было сложнее… С самого начала у Шеварднадзе появились в Москве влиятельные оппоненты. Причем не только в министерстве обороны, но и в собственном ведомстве.
Гарри и я стали не первыми, кого эти люди измазали дерьмом. ФБР собрало обширное досье о деятельности Церкви и в июле 1977 года провело обыск в ее штаб-квартирах в Лос-Анджелесе и Вашингтоне, округ Колумбия. Позднее девять саентологов признали себя виновными по одному пункту обвинения – в сговоре с целью ограбления либо в препятствовании правосудию. В числе осужденных оказалась и Мэри Сью Хаббард, жена Л. Рона Хаббарда. Ее приговорили к пяти годам тюремного заключения и штрафу в размере 10 000 долларов за препятствование правосудию.
Внешняя политика, которую проводили Горбачев и Шеварднадзе, перевернула всю птолемееву картину мира. Если США и НАТО не собираются на нас нападать, если Запад не враг, а друг, то зачем содержать такую армию и самоедскую военную экономику? Зачем пугать страну неминуемой войной, призывать людей затягивать пояса и теснее сплачиваться вокруг партии и правительства?
В опубликованной в «Нью-Йорк таймс» в 1984 году статье, посвященной этой секте, говорилось, что она «долгое время была предметом расследования властей». Далее шел текст: «Некоторые разочаровавшиеся [в Л. Роне Хаббарде] бывшие служители церкви признались, что помогли ему вывести на счета в иностранных банках более 100 миллионов долларов собранных церковью средств».
Саентология не является религией, основанной на поклонении какому-либо богу. Взамен она утверждает, что любой может обрести внутренний покой посредством самопознания и особой программы консультаций, известной как «ревизия». Начинающие саентологи порой платят за ревизию до трехсот долларов в час. За это время «консультант» оценивает их ответы на вопросы о жизни с помощью устройства, называемого «Е-метр». Сам процесс направлен на улучшение способности человека к самоанализу.
Военные обижались. Особенно они возражали против намерения Горбачева ликвидировать ракеты средней дальности в Европе, печально знаменитые «Пионеры» (СС-20), в противовес которым американцы развернули свои ракеты — и военно-стратегическое положение Советского Союза заметно ухудшилось. Маршал Ахромеев говорил Квицинскому: если сократить ракеты, то на все намеченные в Европе цели не хватит ядерных боезарядов. В генеральном штабе всерьез готовились вести в Европе ядерную войну на уничтожение…
Автор Полетт Купер, название книги которой «Скандал вокруг саентологии» говорит само за себя, стала мишенью хитро сконструированной операции, как и бостонский адвокат Майкл Флинн, не менее двадцати раз подававший в суд на Церковь от имени бывших членов. «Он был нашим врагом номер один. Мы постоянно пытались организовать операцию против Майкла», – рассказала «Таймс» бывшая саентологическая управленка Лорел Салливан.
В 1980 году газета «Майами геральд» опубликовала масштабное расследование о том, как Саентология организовывала клеветнические кампании и использовала другие скрытые тактики, чтобы прочнее закрепиться в Клируотере. «Часть церковных деятелей годами участвовала в систематической слежке и кражах со взломом», – писал репортер Джон Дошнер. Деятельность группы расследовали также журналисты из Сент-Питерсберга [163] во Флориде, корреспонденты «Таймс», «Клируотер сан» и других изданий.
В Вашингтоне после подписания договора об уничтожении ядерных ракет среднего радиуса действия президент Рейган как хозяин первым произнес речь. Он не упустил случая напомнить свою любимую пословицу «Доверяй, но проверяй». Он выговорил ее и по-русски с таким чудовищным акцентом, что понять его было невозможно. Но переводчик повторил эти слова, и тогда Горбачев не выдержал, хотя прерывать выступающего в таких случаях не принято.
Джофф Шевелл. Дик Стори. Дебби Уорд. Если разоблачение делает сотрудников оперативной разведки бесполезными, то эти три саентолога могут сдать свои Е-метры. Стори в Лос-Анджелесе, а также Шевелл и Уорд в Нью-Йорке входили в число тех членов Церкви, что замышляли заговор против меня и Гарри Липсига. У саентологии действительно имеется собственная шпионская сеть, известная под названием «Стражи».
Михаил Сергеевич не без раздражения громко произнес:
В середине 1982 года конфиденциальный источник предоставил мне пачку документов Церкви саентологии. Сейчас они находятся в руках правоохранительных органов, но по-прежнему мне доступны. Мое внимание сразу привлекла одна толстая папка. Ее название гласило «Прикидки по Липсигу», и в ней подробно описывался план действий Церкви на месяц.
Джофф Шевелл, чей иммиграционный статус доподлинно неизвестен – по всей видимости, он приехал из Великобритании, – руководил операцией из Нью-Йорка, где ему помогали Уорд и другие. Стори рулил всем в Лос-Анджелесе.
— Вы это всякий раз повторяете.
Если коротко, группа опасалась, что мы прилагаем серьезные усилия, чтобы повесить на нее убийства Сына Сэма, и что Липсиг также собирается использовать связь с «делом 44-го калибра» в качестве решающего аргумента в другом деле, которое он вел против Церкви. Поэтому они разработали план действий против Липсига и меня, призванный нас дискредитировать. Они проникли в крупную фирму Липсига, где получили доступ к юридическим документам, опросили семью Карр и собирались использовать различные контакты в средствах массовой информации, чтобы испортить нам репутацию.
Вот несколько выдержек из отчета:
Зал грохнул от смеха. Когда Рейгану перевели слова Горбачева, он сам рассмеялся и несколько растерянно заметил:
— А что, мне нравится эта поговорка.
Замена Терри. Идея в том, чтобы наш друг заменил Терри в качестве ОК [основного контакта] Липсига. <…> Терри и Липсиг могут оказаться слишком тесно связаны <…> так что было бы опасно пытаться разделить их. Возможно, нам придется воспринимать их как команду, а не как двух отдельных людей. Тем не менее, нам следует хотя бы <…> выяснить, возможно ли, чтобы наш человек [оперативник] стал незаменимым для Липсига в большей степени, чем Мори Терри. Это может получиться, если наш человек сумеет предложить Липсигу больше в плане контактов в религиозной сфере, что Липсигу нужно <…> чтобы развить свою антикультовую атаку.
Разоблачение Терри: В какой-то момент нам придется разоблачить Терри и его ложные заявления и полностью дискредитировать его расследование всей этой истории с Берковицем. Он служит рупором Берковица и <…> его следует скомпрометировать. Предпочтительно, чтобы это сделал кто-то со стороны. Причина очевидна. Если это сделаем мы, то видна будет личная заинтересованность, где наше слово против слова Мори Терри, поэтому нужно найти какой-нибудь надежный источник. Заняться этим следует незамедлительно.
Любовь американского президента к русскому фольклору была объяснима. Американцы не доверяли советским партнерам. После подписания договора о ракетах средней дальности американцы поставили вопрос о проверке его исполнения: давайте пришлем друг к другу контролеров. В министерстве иностранных дел управление по проблемам ограничения вооружений и разоружению возглавлял Виктор Карпов. Потом он стал заместителем министра. Карпов поехал на ракетный завод — убедиться, что туда можно приводить американских инспекторов. А к тому времени американцам уже назвали точное количество ракет. Карпов вернулся с завода потрясенный и доложил министру:
Разоблачение Липсига: Это направление будет зависеть от его отношений с Терри. Если они действительно крепко связаны, нам придется дискредитировать их вместе. <…> Значимость разоблачения Липсига вырастет с каждой доказанной нами его связью с любым правительственным учреждением и, конечно же, любой паранормальной организацией.
В другом месте было написано следующее:
— На заводских складах лежит еще штук двести неучтенных ракет.
Липсиг хочет связать Снт. с делом Сына Сэма. У него есть показания Берковица, данные под присягой, где якобы говорится о существовании культа смерти. Липсиг видит связь в том факте, что Майкл Карр был саентологом, и собирается попробовать максимально раздуть это.
Оказывается, директор держал небольшой запас — на всякий пожарный случай. Вдруг не справится с планом, или проблема с поставкой комплектующих, или еще какая неприятность — возьмет из запаса. Но как особенности функционирования советской хозяйственной системы объяснить американцам?
Нам сообщили, что секретарь Липсига по его требованию подал заявку на документы, подтверждающие идентификацию тел Джона и Майкла Карров. Липсиг говорит, что есть люди, которые не хотят, чтобы это [гражданский иск против Берковица] дошло до суда. Один из них – комиссар полиции. <…>
<…> Сегодня стало известно, что Берковица воспитывал еврей, но <…> от рождения он был христианином. Предоставляя вышеуказанные данные, секретарша из офиса Липсига сказала, что они поступили от мистера Тер <…> На вопрос, имеется ли в виду мистер Терри, она ответила «нет».
Советские военные ставили Шеварднадзе в глупейшее положение. Он только от западных партнеров узнавал, что именно сделали советские военные. Накануне подписания парижских соглашений об ограничении обычных вооружений на Европейском континенте советские военные официально сообщили, что у них двадцать одна тысяча танков. Но два года назад их было вдвое больше! Куда же делись остальные?
Отчет также содержал около двадцати статей о Сыне Сэма с пометками и общим выводом: «В прессе есть сообщения, которые можно использовать в борьбе с кампанией черного пиара [моими статьями и публичными комментариями Липсига]».
Похоже, у саентологов имелись друзья в средствах массовой информации. Чудесная мысль, ничего не скажешь.
Для Запада это не было секретом: половину танков министерство обороны просто перебросило через Урал, то есть формально убрало их из Европы. Когда военных поймали за руку, они сообщили, что за Урал перебросили восемь тысяч танков, еще восемь с половиной тысяч законсервированы, а четыре тысячи пошли в металлолом.
Я сразу же поставил в известность Липсига, который предпринял со своей стороны необходимые шаги, и впредь мы были настороже. Отмахнуться от саентологов как от простых параноиков было бы просто – но столь же ошибочно. Их действия вызывают куда большее беспокойство, что может подтвердить любой, кто хоть раз скрещивал с ними мечи.
Как и многие другие, я одобряю предпринимаемые властями усилия по искоренению любой незаконной деятельности этой так называемой Церкви. Данная группа кажется мне отвратительным пятном на американской земле – скандальным культом, о котором следует знать всем родителям и педагогам, чтобы удержать молодых людей от вступления в его ряды.
Шеварднадзе пришлось оправдываться, причем партнеры смотрели на него с подозрением, не веря, что министр иностранных дел сам узнал об этих манипуляциях задним числом. Министр считал, что если подписал договор — нужно выполнять, если обманул — надо признаться, если что-то сделал неправильно — следует извиниться. В политике главное интересы, но мораль и порядочность тоже многое значат. Если ты будешь надувать, то и тебя обманут.
С наступлением 1983 года расследование по делу Сына Сэма по-прежнему было сосредоточено главным образом в Нью-Йорке. В Майноте Джефф Нис и Майк Нуп все еще держали руку на пульсе событий, однако активность там почти сошла на нет, поскольку главные игроки покинули округ Уорд. Лейтенант Терри Гарднер уволился из департамента шерифа и нашел новую работу в сфере корпоративной безопасности. Из Санта-Клары время от времени звонил сержант Кен Кан, чтобы узнать, нет ли новостей о личности Мэнсона II. Моя переписка с Винни и Дэнни продолжалась, а офис Джона Сантуччи в Квинсе, как и прежде, безрадостно констатировал отказ Берковица и прочих участников событий предоставить нужные для суда доказательства.
Шеварднадзе стал олицетворением политики сокращения вооружений, взаимопонимания и взаимодействия с окружающим миром. Каждый его шаг вперед делал ненужными и руководителей госбезопасности, и армейских генералов с большими звездами, и командиров военно-промышленного комплекса. Министерство иностранных дел добилось подписания первых документов о мерах доверия с НАТО. Советские военные боялись натовского предложения о взаимных инспекциях как черт ладана. Но дипломаты, как пишет участвовавший в этой работе посол Ступишин, доказывали, что при условии полной взаимности инспекции никак не могут угрожать нашей безопасности. Разве что заставят привести в порядок военные городки и лишний раз почистить туалеты…
В январе продюсер Фрэнк Энтони, в 1981 году координировавший выход наших сюжетов в «Что происходит, Америка?», спросил, не хочу ли я поучаствовать в создании телевизионной документалки «Война внутри», ведущим которой должен был стать известный адвокат Ф. Ли Бейли. Предполагалось, что синдицированная программа [164] продолжительностью в один час выйдет в эфир в июне и расскажет о деле Сына Сэма и убийствах детей в Атланте. Я с готовностью согласился, и мы приступили к производству.
Эдуард Амвросиевич смело шел на конфликт с министерством обороны или с КГБ, когда считал их позицию вредной для страны. Раньше такого не было, считалось невозможным: политбюро — это своего рода клуб, где принято заранее договариваться, не спорить. А Шеварднадзе ясно излагал свои взгляды: вот в чем заключается интерес нашей страны, вот что нам следует сделать, прошу поддержать наши предложения. Когда военные наотрез отказывались идти на изменение советской официальной позиции, Шеварднадзе переходил к новой тактике. Дипломаты разрабатывали удобную для страны позицию, согласовывали ее с американцами. Потом Шеварднадзе докладывал Горбачеву, что есть возможность договориться с американцами. И Горбачев уже улаживал отношения с военными.
Роль Роя Рэдина и увеличившийся масштаб дела останутся в секрете, но я решил упомянуть убийство на Манхэттене в 1981 году, не называя имени Сисмана и не разглашая никаких подробностей. Эту часть репортажа впоследствии подхватят информационные агентства, сопроводив ее повторными комментариями Сантуччи о присутствии в деле заговора.
В начале февраля, спустя несколько месяцев уговоров, Винни согласился официально заявить о Рэдине властям. В моем присутствии он на протяжении трех часов рассказывал эту историю.
Обозленные военные стали жаловаться, что Шеварднадзе в переговорах с американцами вышел за рамки своих полномочий, и игнорировали то, о чем договорился министр иностранных дел. По словам Валентина Фалина, дискуссии между Шеварднадзе и начальником генерального штаба генералом Михаилом Алексеевичем Моисеевым, который сменил на этом посту маршала Сергея Федоровича Ахромеева, были жесточайшими. Доведенный до крайности министр говорил:
Через два месяца Рой Рэдин заявил своей сводной сестре Дайан Дорр, что ему надо на время покинуть Нью-Йорк. «„Я уезжаю на некоторое время. Мне нужно уехать“, – процитировала она его слова. – Это было довольно странно с его стороны».
Вскоре после этого мы встретились с Джоном Сантуччи в его офисе, чтобы обсудить дело Роя Рэдина, лорда Саутгемптона.
— Если будет принята позиция министерства обороны, то сами ведите переговоры с США.
– У меня нет оснований для ордера, – объяснил окружной прокурор. – Винни говорит, что запись якобы сделали для Рэдина, но я не могу заявить судье о наличии у нас доказательств хранения этого видео в его проклятом особняке. Мы не знаем, где оно может быть. И никто не подтверждает, что Рэдин принимал в этом непосредственное участие. Его не было ни на местах преступлений, ни даже ни на одном из их собраний в Вестчестере или где бы там ни было еще.
– Это правда, – неохотно согласился я. – Он довольно неплохо оградил себя от всего этого. На месте преступления был Джеймс Камаро, но мы не можем его найти. Все остальные, о ком он говорил, реальны, поэтому я уверен, что и Камаро тоже реален. Нам бы наверняка сильно помогло знание его точного имени, но у нас его нет.
Начальник генштаба отвечал ему не менее резко:
– А что с тем адвокатом по недвижимости? – спросил Сантуччи.
– У нас есть несколько возможных вариантов, но ни про одного из них мы не можем сказать наверняка. Церковь действительно существовала, но тамошняя ведьма давно исчезла.
— Мы снимаем с себя ответственность за безопасность страны, если предпочтение отдадут капитулянтской линии министерства иностранных дел.
– От этого дела одни только проблемы, – пожаловался Сантуччи. – Я бы все отдал, чтобы представить его на суд большого жюри, но у меня связаны руки. Знаю, вам это не нравится, вам сложно такое принять, но так оно и есть. Мне по-прежнему требуется независимое подтверждение или свидетельство из первых рук от Берковица или кого-то еще.
– Винни и Дэнни сказали, что дадут показания, – попытался предложить я.
Юлий Квицинский рассказывал, как его отправили вместе с начальником генштаба в Вашингтон ликвидировать очередные разногласия с американцами. Перед отлетом генерал Моисеев собрал всех у самолета и многозначительно напомнил, что он — глава делегации и не допустит, чтобы дипломаты выбалтывали американцам идеи и задумки военных, как это, мол, не раз бывало раньше. Причем военные умудрились сказать американцам, что у тех хорошие переговорщики, а с нашей стороны за столом переговоров сидят «чудаки» из МИДа, которые умеют делать одни уступки. Генералы, как известно, одобряют сокращение только чужой армии. При этом они плохо понимают, что дипломаты все же умеют находить решения, которые устраивают обе стороны.
– Нам этого недостаточно. Сказанное ими, возможно, и имеет цену, но в зале суда все равно будет звучать как слухи.
– Так что же, черт возьми, нам делать с Рэдином?
Кончилось это тем, что после тяжелых разговоров с американцами генерал Моисеев убедился, как трудно отстаивать свои позиции в диалоге, поднял руки, капитулировал и согласился со всеми американскими идеями.
– Ждать. Прямо сейчас я ничего не могу с ним поделать. На данный момент он недосягаем.
Нет, недосягаемым он не был.
Доверию в международных отношениях мешало бесконечное вранье советских политиков, которые отрицали то, что было известно всему миру, в частности помощь некоторым режимам в создании запрещенного химического оружия. Министр иностранных дел считал, что такая политика вредит стране.
Рой Рэдин исчез в пятницу, тринадцатого мая, в Лос-Анджелесе – в городе, где, как утверждалось, находилась главная штаб-квартира культа Сэма.
Бытует мнение, что неопытного Шеварднадзе легко обводили вокруг пальца ушлые западные дипломаты. Но ведь переговоры он вел не в одиночку, рядом всегда находились профессиональные дипломаты.
Новости о произошедшем просочились в прессу только спустя неделю, но когда это произошло, в жизни людей, причастных к расследованию, воцарился хаос. На протяжении нескольких дней мой телефон не смолкал от звонков контактов и источников, пытавшихся выяснить, не известно ли мне что-нибудь. Из Даннеморы Винни написал: «Скажи, кто наследует коллекцию видеокассет умершего? Помнишь ту встречу? Копы спросили, не думаю же я всерьез, что они просто так пойдут и наденут наручники на миллионера. Держу пари, теперь даже он сам хотел бы, чтобы они сделали это».
Винни назвал Рэдина умершим, но официально тот просто растворился в воздухе. Моим главным страхом было слово из шести букв – у-т-е-ч-к-а. Джон Карр, Майкл Карр, а теперь и Рэдин. Всех их объединяло одно: их имена были переданы властям незадолго до того, как они умерли или исчезли. Квинс не имел никакого отношения к первоначальной информации о Каррах, а Бруклин ничего не знал о Рэдине. Таким образом, утечка информации не могла произойти со стороны обвинения. Но прокуратура обычно имеет дело с полицией. В итоге я рассудил, что если утечка действительно имела место, то в этом замешано одно из полицейских ведомств.
— Дипломатия Шеварднадзе была нашей общей дипломатией, — говорил мне Александр Александрович Бессмертных, который сменил его на посту министра. — Мы ведь персоницифируем внешнюю политику для облегчения труда историков… Он работал рука об руку со всем аппаратом министерства, и основные идеи, например, что «наша безопасность зависит от безопасности других», — это мы сочиняли вместе.
Постепенно всплывали обрывочные подробности исчезновения. Рэдин работал на побережье, планировал снимать фильм вместе с продюсером Бобом Эвансом – другом Романа Полански и др. В ночь на тринадцатое Рэдин сел в лимузин у отеля «Ридженси» в Голливуде вместе с женщиной по имени Элейн Джейкобс, которую газеты Восточного побережья окрестили «таинственной незнакомкой». Выглядевший встревоженным Рэдин попросил актера Демонда Уилсона, в чьем распоряжении имелся пистолет, следовать за ними.
Уилсон некоторое время ехал за лимузином, пока, по его словам, на бульваре Сансет между ними не вклинилась другая машина, из-за чего он потерял их автомобиль в пробке. Рэдин и Джейкобс собирались поужинать в ресторане «Ла Скала», но так туда и не доехали. Или, по крайней мере, туда не доехал Рэдин.
Эпоха второй половины восьмидесятых годов в дипломатии была блистательной, и это позволило стране безболезненно выйти из холодной войны, как считает Бессмертных. Это был период очень творческой и активной дипломатии. Многие дипломаты были воодушевлены новыми возможностями, которые открылись с приходом Шеварднадзе в министерство.
Джейкобс рассказала две истории о том, что тогда произошло. В первой она утверждала, что они с Рэдином поссорились, и он вышел из лимузина на Сансет. Позднее она заявила, что сама вышла из машины после бурного спора.
С тех пор его никто не видел.
— Принято говорить, что политика Шеварднадзе была политикой сплошных уступок, что он отдал Восточную Европу, потому что интересы России ему были безразличны. Вы согласны с такой оценкой? — спросил я Бессмертных.
Отношения Рэдина с Джейкобс и Эвансом в 1983 году строились вокруг фильма, который собирался продюсировать Эванс – «Клуб „Коттон“». Эвансу тогда не хватало денег, и Джейкобс предположительно познакомила его с Рэдином, после чего саутгемптонский сквайр согласился войти в долю, заявив, что может привлечь 35 миллионов долларов для финансирования «Клуба „Коттон“» и двух последующих проектов.
Через пресс-секретаря Эванс сообщил «Нью-Йорк пост», что у него не было с Рэдином никаких договоренностей. Это оказалось неправдой. 26 апреля, за семнадцать дней до исчезновения Рэдина, он и Эванс подписали контракт, по которому каждому принадлежало по 45 процентов акций в «Клубе „Коттон“» и связанных с ним проектах. Оставшиеся 10 процентов передали пуэрториканскому банкиру Хосе Алагрии, правительство страны которого должно было покрыть вклад Рэдина.
— Нет. Шеварднадзе был абсолютно советским партийным деятелем, и не думаю, что он считал, будто главное для него — обеспечить интересы родной Грузии.
Иными словами, с момента подписания контракта Эванс утратил контрольный пакет акций в собственном проекте.
«Я не мог поверить, что Эванс такое подписал, – рассказал позднее Алагрия журналу „Нью-Йорк“. – Я сказал Рою: „Настанет день, когда этот парень поймет, что не контролирует ситуацию“».
Что касается Восточной Европы, то вариантов было два. Либо мы силовыми методами не позволяем Восточной Европе выйти из Варшавского договора, либо мы признаем собственные интересы этих государств и пытаемся соотнести их с нашими интересами.
Что касается темноволосой тридцатисемилетней Джейкобс, также известной как Элейн Делейн и Карен Гудман, то она ранее состояла в романтических отношениях с известным в Майами королем кокаина Миланом Беллечассесом. За сделку по поводу «Клуба „Коттон“» Рэдин пообещал Джейкобс вознаграждение в размере 50 000 долларов. В то же время она подозревала, что Рэдин каким-то образом причастен к якобы имевшему место хищению от одиннадцати до шестнадцати килограммов кокаина из ее съемного дома в пригороде Лос-Анджелеса Шерман-Оукс, в Калифорнии. Джейкобс вроде как полагала, что Рэдин вступил в сговор с ее наркодилером Талмеджом (Талли) Роджерсом, которого никто не видел с тех пор, как в марте произошла та кража.
Таковы основы дела. Эванс, Джейкобс, сделки с наркотиками, голливудские фильмы и пропавший Рой Рэдин.
— Только кажется, что мы всем могли руководить в Восточной Европе, но мы не контролировали ситуацию, — говорил мне Бессмертных. — У политики каждой страны есть своя логика и динамика. Если бы мы пытались силой помешать развитию событий, против нас восстал бы весь мир. Восточная Европа все равно взорвалась бы, и нашей стране был бы нанесен огромный ущерб.
Около 11 утра 10 июня пчеловод Глен Фишер вошел в безлюдный, покрытый пылью каньон, расположенный примерно в шестидесяти милях к северу от Лос-Анджелеса. В это теплое утро Фишер искал подходящее место для размещения своих ульев. По изрытой колдобинами грунтовой дороге он двинулся в глубокий провал, известный как каньон Касвелл. Справа от него под палящим июньским солнцем белело высохшее русло ручья. Полынь, перекати-поле и прочая пустынная растительность разбрызгивали редкие цветные пятна по серому холмистому ландшафту, а кучки особо выносливых деревьев демонстрировали собственную зеленую устойчивость перед раскаленным небом.
Из Восточной Европы в любом случае войска надо было выводить. Вопрос состоял в том, как уйти — со скандалом и с кровью или более или менее разумно, не рождая новую волну ненависти и не дожидаясь, когда начнут стрелять в спину. Горбачев и Шеварднадзе не довели дело до кровавой драки. Не сожгли мосты, оставили возможность для новых отношений. ГДР погибла не в результате дипломатии Шеварднадзе. В тот момент, когда было принято решение открыть границу между двумя Германиями и восточные немцы хлынули на Запад, социалистическая Восточная Германия фактически перестала существовать. Все, что происходило потом, было лишь юридическим закреплением наступивших перемен.
У себя под ногами Фишер заметил осколки разбитых глиняных мишеней: кто-то использовал это место для тренировок в стрельбе по тарелочкам. Кто бы это ни был, подумал пчеловод, он точно не принадлежал к какому-либо из голливудских оружейных клубов. Об этом заброшенном месте знали одни лишь пустынные крысы. На западе позади себя Фишер слышал слабый звук изредка проносившихся по шоссе номер пять машин.
Чтобы добраться до каньона, нужно было в течение часа ехать на север от Лос-Анджелеса, после чего свернуть с шоссе 5 на Хангри-вэлли-роуд. Повернув на восток, водителю затем снова предстояло свернуть на север, чтобы выехать на тупиковую подъездную дорогу Копко-Кэньон, которая шла параллельно шоссе, а затем резко обрывалась металлическим заграждением.
Политические оппоненты Шеварднадзе упрекали его за то, что он слишком часто говорил своим западным партнерам «да», а надо было почаще произносить «нет». Но профессиональные дипломаты не считают, что министр был слишком уступчив. Когда партнеры никак не соглашались с предложением, в разумности которого Шеварднадзе был уверен, он проявлял жесткость и неуступчивость.
За ним, скрытая небольшими зарослями подлеска, лежала узкая грунтовая дорога, по которой сейчас шел пчеловод. Тот же путь можно было проделать и на машине – но только тем, кто изначально знал о существовании дороги.
— Когда шли переговоры о судьбе Германии, — вспоминает Сергей Тарасенко, — немцы предложили вариант, который нас не устраивал. Ночью шли переговоры в рабочей группе. Утром министру доложили, что по ключевому вопросу согласия нет. Как быть? Эдуард Амвросиевич спокойно говорит: передайте, что если не будет найдено решение, я на встречу не поеду. И через десять минут наше предложение было принято.
В нескольких сотнях ярдов от входа в каньон горячий бриз наполнил ноздри Фишера незнакомым резким запахом, чем-то похожим на ароматизированный трубочный табак. По другую сторону русла ручья Фишер заметил большой зеленый куст, напоминающий раздавшуюся вширь ель. Он был густым, его объемистые ветви прижимались к земле, а высокая трава еще надежнее скрывала основание от посторонних глаз. Пчеловоду показалось, что он увидел что-то на земле рядом с кустом. Перейдя высохший ручей, Фишер вскарабкался на южный берег и прошел восемь футов до густых ветвей. Опустив взгляд вниз, он увидел его.
Тело было одето в темно-синий костюм, жилет, парадную рубашку и галстук. На жилете не хватало четырех пуговиц, на расстегнутой рубашке – еще двух. Карманы пиджака были вывернуты. Кто-то забрал с собой удостоверение личности.
До Шеварднадзе вопрос о средствах ни министерство иностранных дел, ни министерство обороны не интересовал: будет решение политбюро, будут и деньги. Шеварднадзе стал спрашивать: а есть ли на это деньги? Надо ли, скажем, создавать все то оружие, которое хотят иметь военные? Как можно тысячами выпускать танки, но не строить жилье для танкистов?
Тело лежало на спине. На правой ноге остался лофер от «Гуччи»; второй ботинок валялся рядом с телом. Левая рука была поднята вверх – гротескно хваталась за нижнюю ветку куста. Труп уже мумифицировался, а на месте передней части черепа зияла большая дыра. В открывшейся полости желудка копошились жуки.
Фишер в ужасе понял, что лежащий перед ним засохший, сморщенный труп некогда был крупным, хорошо одетым мужчиной. Ныне его вес составлял всего шестьдесят девять фунтов [165], и он томился во влаге собственных жидкостей, по-прежнему просачивавшихся в землю под ним.
Советские дипломаты не привыкли задавать вопросы «зачем» и «почему». Они исполняли инструкции. Шеварднадзе просил сформулировать: а в чем именно состоит реальный интерес нашей страны? Каковы наши цели и какую цену мы готовы заплатить за их достижение? Бесплатно ведь ничего не получается. Он часто ставил своих помощников в тупик. Доставал бумагу и спрашивал:
Теперь Фишер осознал, что это был за горьковато-сладкий запах.
— А почему мы такую позицию занимаем?
Все удивленно пожимали плечами:
Его издавал Рой Рэдин.
— Да мы всегда ее занимали.
Шеварднадзе качал головой:
– Мы отправляемся на побережье, – взволнованно сказал я Джорджиане. – Неделю проведем на Огненном острове, а потом прямо с пляжа в аэропорт. В Лос-Анджелесе нас встретит Тед Гандерсон, он организует встречу с людьми из отдела убийств шерифа.
— Это не ответ. Вы мне объясните, есть ли в этой позиции смысл. Она нам выгодна? Это в наших интересах?
– Я уже пакую чемоданы, – ответила она, смеясь. – Так и знала, что ты не усидишь дома после таких новостей.
Трудность Шеварднадзе состояла в том, что не хватало времени на размышления. Немудрено было запутаться в быстро менявшемся мире, сообразить что к чему. Время мчалось, как скорый поезд. Надо было успеть сказать свою реплику, прежде чем занавес опустится. При этом Шеварднадзе был достаточно осторожен. Горбачев как президент был куда свободнее в действиях.
Винни тоже это знал. Он написал:
Скажем, когда шел процесс объединения Германии, Горбачев на встрече с американским президентом Джорджем Бушем согласился с тем, что единая страна должна сама решить, хочет ли она состоять в НАТО. Народ имеет право выбирать, с кем ему быть. Буш был доволен. Шеварднадзе и Фалин, тогда секретарь ЦК КПСС по международным делам, встревожились. Эдуард Амвросиевич отвел Горбачева в сторону и стал ему что-то внушать. Напоминал, что Михаил Сергеевич вышел за рамки предварительных договоренностей — в Москве хотели видеть единую Германию нейтральным государством. Тогда Горбачев попытался перевалить эту проблему на министра, сказав, что германскую проблему должны основательно проработать Шеварднадзе и американский госсекретарь Бейкер. Шеварднадзе, что было совершенно неожиданно, публично возразил своему президенту:
Когда отправишься на побережье, высматривай сувениры. Смекаешь?
— Этот вопрос должны решать главы государств. Тут нужно политическое решение.
Ты знаешь, что искать, даже если все остальные понятия не имеют. Ищи знаки, которые мы обсуждали раньше [ритуальные предметы на местах преступлений]. И если тебе удастся разузнать что-то о мертвом Летающем монстре, ищи какие-нибудь следы и прочее. Comprende? [166]
Шеварднадзе не хотелось принимать на себя ответственность за это решение. И все равно его потом проклинали за то, что они с Горбачевым не потребовали выхода единой Германии из НАТО. Но остановить объединение Германии можно было только танками. Пытаться помешать единой Германии оставаться в НАТО значило шантажировать ее, угрожать. На шантаже и угрозах политику не построишь, ничего бы из этого все равно не получилось. Но наложило бы тяжкий отпечаток на отношения двух стран.
Вопрос, который я задаю тебе, заключается в следующем: им известна жертва, но понимают ли они, за чем охотились эти люди? В деле замешаны фильмы – видеокассеты. Я все проверил. В октябре 1981 года были приняты меры по сохранению этих пленок. Я пока не уверен, стало ли это единственной причиной – могли быть и другие мотивы, – но, судя по всем моим источникам, речь идет о вещах, которые нас интересуют. Здесь явно снимались те же актеры.
Многие считали холодную войну неминуемой: дело не в столкновении тоталитарного Востока и демократического Запада, а в извечном геополитическом противостоянии России и ее западных соседей… Но история четырех десятилетий холодной войны этого не подтверждает. Налицо трагедия убийства прекрасной теории бандой жестоких фактов.
Это лишь догадка, но предположу, что задание получил Мэнсон II, или Фрэнк, если его на самом деле так зовут. Полагаю, ему такое понравилось. Ты правда думаешь, что Летающий монстр добрался аж до Солнечного штата и не навестил никого из своих старых знакомых? Что ж, если он этого не планировал, то они определенно планировали навестить его.
Холодная война прекратилась, и все исчезло как наваждение — страх войны, ядерная опасность, враг у ворот. Впервые за многие десятилетия пришло ощущение безопасности. Столько лет вооружались до зубов, а страх войны и ощущение незащищенности только росли. А тут выяснилось, что безопасность зависит не от военных арсеналов, что холодная война не является неизбежностью, что это не порождение вечных геополитических конфликтов.
Горбачева и по сей день обвиняют в том, что он ослабил державу, вывел войска из Восточной Европы, сократил арсеналы. Но заметим: никто не воспользовался нашей слабостью, не напал на нашу страну! Напротив, исчезла сама угроза войны, о реальности которой говорили накануне прихода Горбачева к власти, когда Советская армия достигла пика своей мощи. Внешняя политика Михаила Сергеевича избавила нашу страну от множества врагов и создала новых друзей.
Выжми из побережья все, что сможешь. Я рад, что Восток остается за бортом. Потому что у тебя, возможно, получится собрать на Западе информацию, о ценности которой они даже не подозревают. Нам нужны ДЕЛИКАТНЫЕ сведения – которые в итоге им все поломают.
А партийное собрание министерства обороны дважды обращалось к Горбачеву с требованием привлечь Шеварднадзе к уголовной ответственности за продажу интересов Родины! В Верховном Совете и в печати министр иностранных дел подвергался не просто критике, а откровенным оскорблениям. Он превратился в козла отпущения. Его обвиняли во всех смертных грехах. А люди, которые должны были его поддержать, молчали. Он обижался на Горбачева, который его не защищал, хотя министр проводил президентскую линию.
От Горбачева постоянно требовали скальпа Шеварднадзе. И президент явно подумывал о том, что, может быть, ему нужен новый министр, которого не будут каждый день топтать в Верховном Совете. Возможно, в Горбачеве проснулась ревность. Шеварднадзе стал известен во всем мире. Внешнюю политику страны связывали с его именем. Считали его не исполнителем воли Горбачева, а творцом политики. Это почетно для министра, но опасно для его карьеры. Шеварднадзе был честолюбивым человеком. Не любил оставаться на задворках. Говорят, что у Горбачева была мысль предложить Шеварднадзе громыкинский вариант — возглавить Верховный Совет.
Мори, когда они поймут, что я говорю только правду? Да, это звучит фантастически – но многое из того, что реально, звучит фантастически. Давай поглядим – какая у нас уже по счету жертва? Все исчезают, один за другим. Ты знаешь, что еще через пару лет не останется никого, кого можно было бы поймать.
Кончилось это тем, что в конце декабря 1990 года Эдуард Шеварднадзе на съезде народных депутатов внезапно заявил, что уходит в отставку. Он больше не намерен был терпеть оскорбления, которым подвергался каждый день со стороны многих депутатов и прессы. Многие сочли его отставку неожиданной, хотя, скажем, мне этот поступок министра показался совершенно естественным.
Я работал тогда в журнале «Новое время» и накануне съезда написал статью, в которой предполагал отставку Шеварднадзе. Потом мне звонили иностранные корреспонденты, наивно предполагая, что у меня какие-то особые источники информации…
За исключением Мэнсона II. Ты же понимаешь, что Лос-Анджелес теперь самая горячая точка в этом расследовании? Я бы сказал, что важнейшие люди из тех, что остались, – это Мэнсон II, Камаро и Мистер Недвижимость. Камаро, кажется, нигде не видно. [Мистер] Н где-то тут, но на него, похоже, никто пока не может надавить.
20 декабря, на IV Съезде народных депутатов, попросив слова, Шеварднадзе сказал, что это «самое короткое и самое тяжелое выступление» в его жизни. Как раз накануне депутаты предложили принять резолюцию, запрещающую руководству страны посылать войска в зону Персидского залива.
Иронично, что люди вокруг меня мрут, как мухи. Я не Гудини. Я не умею заранее предсказывать смерть с помощью магии. Мы оба заплатили высокую цену за годы усилий и разочарований. Мне надоело раздавать драгоценные камни всяким кретинам, чтобы потом смотреть, как они хоронят их в бюрократических глупостях.
— Вчерашние выступления товарищей переполнили чашу терпения, скажу об этом прямо, — заявил Шеварднадзе. — Что, в конце концов, происходит в Персидском заливе?.. Мы не имеем никакого морального права примириться с агрессией, аннексией маленькой, беззащитной страны.
Шеварднадзе говорил, что против него развернута настоящая травля, и предупредил:
Ты наверняка заметил, что я столь же скромен и тих, как и всегда. Поедешь туда, слушай очень внимательно и ищи связи. Здесь все плотно связано. Похоже, случившееся стало неожиданностью для всех. Не считая одной интересной капли информации – некоему человеку [Рэдину], кажется, весьма настоятельно рекомендовали не ездить в отпуск в то место.
— Наступает диктатура… Никто не знает, какая это будет диктатура и какой диктатор придет, какие будут порядки… Пусть моя отставка будет, если хотите, моим протестом против наступления диктатуры. Выражаю глубокую благодарность Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Я его друг и единомышленник… Но считаю, что это мой долг как человека, как гражданина, как коммуниста…
Для Михаила Сергеевича демонстративный уход министра был крайне неприятным сюрпризом. Он обиделся, что Шеварднадзе не счел нужным заранее поставить его в известность, и опасался, что громкая отставка произведет неблагоприятное впечатление в мире, где решат, что за уходом министра последует резкое изменение политики.
Итак, Винни написал, что все дело было в «вещах, которые нас интересуют». Наркотики, большие деньги и, кроме того, – видеокассета или кинолента. Возможно, здесь, как он предположил, сошлось сразу несколько мотивов. И стоило мне узнать, что Рэдин имел дело с Бобом Эвансом, как я сразу же задался вопросом, не он ли тот самый «Дейл Эванс», которого Винни упомянул в своем письме 1981 года.