Артур Конан Дойл

Несвоевременное усердие

Отучилась эта история в самый разгар магдизма. Подобно страшному наводнению, магдизм, начав свое движение от Больших Озер и Дарфура, докатил свои волны до пределов Египта. Многие надеялись на то, что сила удара уже ослаблена, но, на самом деле, движение было во всей силе.

В самом начале натиск магдизма был ужасен. Этот натиск поглотил армию Гордона, и покатился вниз по Нилу, вслед за отступавшими британскими войсками. Влияние магдизма захватывало теперь огромную территорию. Его передовые отряды заходили теперь далеко на север, вплоть до Ассуана.

Мало того, волна магдизма начала разливаться в восточном и западном направлениях — в Абиссинии и Центральной Африке. Удар, направленный на Египет, вследствие этого был несколько ослаблен.

Переходное состояние длилось затем целые десять лет. Наши пограничные отряды все это время сторожили за тем, что делается там, за теми далекими голубыми горами Донголы.

Эти горы тонули в лиловом тумане. Чудный восхитительный вид! Но что делалось там, за горами?

Там царствовали убийство и ужас.

Находились время от времени смельчаки, пытавшиеся проникнуть за эти окутанные фиолетовой дымкой горы. Эти люди пускались в путь ради наживы, соблазненные рассказами о богатствах таинственной страны. Но никто из этих смельчаков не вернулся назад.

Однажды только удалось добраться до наших передовых постов одному египтянину. Он оказался страшно изуродованным. Другой раз нам удалось оказать помощь вернувшейся из-за гор гречанке. Эта женщина казалась безумной от жажды и ужаса.

Только этих двух людей и отдала нам страшная страна мрака.

Иногда, на рассвете, далекие туманы, окутывавшие горы, окрашивались в ярко-красный цвет. Горы тогда становились черными. Виднеясь здесь и там, в этом багряном пространстве, они казались какими-то зловещими островами в море крови.

Что-то угрюмое, страшное, символическое было в этой картине, когда вы созерцали ее, стоя на горных укреплениях Уэди-Хальфы.

Десять лет шла молчаливая работа в Каире, и, наконец, приготовления были закончены. Час настал. Цивилизация была готова теперь двигаться к югу. Согласно своему обыкновению цивилизация отправлялась в этот путь вооруженная с головы до ног.

Все было готово до седел и верблюдов включительно, и, однако, об этих приготовлениях никто не догадывался. Неконституционная форма правления имеет свои преимущества.

Все это приготовление было устроено двумя очень большими людьми. Один из них был великим государственным деятелем, а другой — великим воином^[1].

Великий государственный деятель вел переговоры, успокаивал, скрывал от мира то, что готовилось в тиши, а великий воин организовал все, создал план действий. Великий воин был бережлив, входил во все лично, и вследствие этого пиастров хватило там, где требовались целые фунты стерлингов.

И вот в одну прекрасную ночь эти два крупных человека встретились и пожали друг другу руки, а затем великий воин исчез. Ему нужно было уладить какое-то свое личное дело.

И как раз в это самое время в Каире появился Иларий Джойс, офицер Красного Королевского полка. Он был на время прикомандирован к девятому Суданскому полку.

Наполеон сказал некогда, что большую известность можно стяжать только на востоке. Иларий Джойс был согласен с этим мнением великого полководца. Именно за славой он и устремлялся в Египет. Прибыл он в Каир с очень небольшим багажом. Вез он с собой саблю фабрики Велькинсона, револьвер системы Бонд и один экземпляр книги Грина «Введение к изучению арабского языка».

Имея этот запас в небольшом чемодане и преисполненный юношеского пыла, Иларий Джойс твердо верил в то, что сделает быструю и блестящую карьеру.

Правда, он немножко боялся знаменитого генерала, ему приходилось не раз слышать, что обращение великого воина с молодыми офицерами отличается большой суровостью. Но это не беда. Джойс будет тактичным и любезным, и избежит столкновений с генералом.

Оставив свои вещи в отеле Шефферда, юный офицер отправился в главную квартиру представляться.

Принял Джойса не генерал, а начальник военно-разведочного отделения. Генерал, уехавший по своим делам, до сих пор еще не успел вернуться в Каир. Начальник военно-разведочного отделения был невысокий, плотный офицер, обладавший необыкновенно приятным голосом и невозмутимо кротким выражением лица. Под этой безобидной внешностью скрывались острый ум и несокрушимая воля. Этот маленький офицерик, вечно улыбающийся и беспечный, умел обойти и обходил самых лукавых и хитрых арабов.

Теперь он стоял, держа между пальцами папиросу, и благосклонно глядел на молодого офицера.

— Я уже слышал, что вы приехали. Очень жаль, что вы не можете увидаться с генералом. Он в отъезде — уехал за границу.

— Мой полк стоит в Уэди-Хальфе. По всей вероятности, мне придется ехать туда, сэр?

— О, нет, вы отправитесь в другое место. У меня есть уже предписание.

Начальник подвел Джойса к географической карте, которая висела на стене, и указал папиросой на одну из точек.

— Видите ли, вы отправитесь сюда. Это Куркурский оазис. Боюсь, что место покажется вам скучноватым, но зато там чудный воздух. Отправиться вам туда нужно немедленно. В оазисе стоит рота девятого полка и пол-эскадрона кавалерии. Вам вручается команда этим отрядом.

Иларий Джойс поглядел на карту. Оазис был обозначен в пункте пересечения двух черных линий. Кругом на пространстве нескольких дюймов никаких точек на карте не было видно.

— Это деревня, сэр?

— Нет, колодезь. Вода, кстати сказать, прескверная, но привыкнуть можно. Там все привыкают. Куркурский оазис считается очень важным пунктом. Он стоит в том месте, где пересекаются две караванные дороги. Положим, теперь караваны не ходят, но все-таки надо приглядывать.

— Понимаю, сэр, этот отряд охраняет оазис от разбойничьих набегов.

— Ну, говоря между нами, мы держим в Куркуре отряд не потому, что боимся набегов. Там и грабить-то нечего. Вашим делом будет перехватывать посланных. Им приходится заходить в оазис для того, чтобы запастись водой. Хотя вы только что приехали в Египет, но, наверное, знаете положение дел. Число недовольных англичанами громадно. Калиф это тоже знает и, конечно, поддерживает сношения со своими здешними сторонниками. И опять-таки вот здесь, — начальник указал папиросой на запад Куркура, — живет Сенусси. Нет, ничего мудреного, если человек, посланный калифом к Сенусси, должен будет зайти в Куркур. Ваша обязанность — забирать всех, кто вам попадается. Прежде, чем отпустить арестованных, расспрашивайте их как можно обстоятельнее. Вы по-арабски не умеете говорить?

— Нет, но я изучаю этот язык, сэр.

— Вот и отлично. У вас там будет много времени для изучения арабского языка. Кроме того, у вас в распоряжении будет офицер из туземцев. Зовут его Али или что-то в этом роде. Он говорит по-английски и будет служить вам переводчиком. До свиданья. Я доложу генералу, что вы представлялись. Отправляйтесь в Куркур как можно скорее.

Джойсу пришлось ехать до Балиани по железной дороге, а оттуда он пробрался на почтовом пароходе до Ассуана. Далее ему пришлось путешествовать два дня верхом на верблюде по Ливийской пустыне в сопровождении абабдехского проводника. Сзади шли три верблюда с багажом.

Утомительно было это путешествие, совершавшееся медленно — по две с половиной мили в час.

На третий вечер в темных горах, вдали, показался оазис.

Это и был Джебел-Куркур.

Иларий Джойс устремил свой взор на эту далекую группу пальм. Это зеленое пятнышко на общем безрадостном, черно-желтом фоне показалось ему необычайно красивым.

Час спустя он уже въезжал в маленький лагерь. Часовой отдал ему честь, а младший офицер из туземцев приветствовал его на прекраснейшем английском языке.

И Джойс вступил в новую жизнь.

Оазис был далеко не веселым местом и для постоянного жительства едва ли годился. Представьте себе небольшую, покрытую травой котловину. На самом дне ее находились три колодца, содержавшие темную и солоноватую воду. Пальмовая роща была очень красивая, но деревья давали очень мало тени. Это обстоятельство было предосадно, поскольку в Куркуре тенистое дерево прямо-таки необходимо.

Единственным утешением являлась широколиственная тенистая акация.

Когда было жарко, Иларий Джойс сидел под этой акацией и дремал, а в часы прохлады он тут же делал смотры своим широкоплечим, длинноногим суданцам.

У этих солдат были веселые черные лица. Они были очень забавны в своих маленьких, приплюснутых шапочках, вызывающих представление о пирожках с рубленой свининой.

Джойс сошелся во вкусах со своими подчиненными. Он любил муштровку, черные тоже очень любили, чтобы их муштровали. Юный офицер скоро стяжал популярность.

Но беда заключалась в том, что один день походил на другой, как две капли воды. Погода, виды, занятия, пища — все удручало однообразием. Прожив в Куркуре три недели, Джойс начал себя чувствовать так, точно он прожил здесь бесконечный ряд годов.

Наконец случилась история, нарушившая монотонность этой жизни.

Был вечер. Солнце садилось. Иларий Джойс медленно ехал по старой караванной дороге. Эта узенькая тропинка производила на него странное, сильное впечатление. Извиваясь между камней, она уходила куда-то далеко-далеко, в самое сердце неведомой Африки. Сколько столетий двигались по этой дороге караваны бесчисленных верблюдов? Их копыта утрамбовали, угладили эту тропинку до такой степени, что даже и теперь, заброшенная и пустынная, она оставалась самой собой. Что за странная дорога? Ширина в ней самое большее фут, а тянется она две тысячи миль, а может быть, и больше.

Двигаясь по дороге, Джойс думал:

«А что, сколько лет прошло с тех пор, как по этой дороге прошел последний путник, направляясь с юга на север?»

И, подняв глаза, он увидел, что прямо ему навстречу идет по дороге какой-то человек. Первую минуту Джойс думал, что это один из его солдат, но затем убедился, что это не так. Незнакомец был одет в национальный арабский костюм. Фигура его стягивалась тесным английским мундиром.

Человек этот был очень высок ростом, а в высокой чалме казался прямо гигантом. Шел он быстро, подняв высоко голову. Весь его вид показывал, что это человек, не знающий страха.

Кто же он, этот странный великан, так неожиданно вынырнувший из страны неведомого? Может быть, это предтеча орды диких копьеносцев? И откуда он вынырнул? Ведь ближайший колодезь отстоит отсюда, по крайней мере, на сто миль? Как бы то ни было, но Куркурский оазис не может разрешить себе удовольствия принимать случайных гостей.

Иларий Джойс повернул лошадь, примчался в оазис и поднял тревогу. Через пять минут он, во главе двадцати всадников снова выехал на дорогу.

Несмотря на эти неприязненные приготовления, незнакомец продолжал двигаться вперед.

Увидав всадников, он на секунду остановился в нерешительности, но затем снова пошел вперед. Бежать было некуда, и араб шел с видом человека, которому приходится «faire bonne mine a mauvais jeu».

Двое солдат приблизились к незнакомцу и схватили его за плечи. Он не сопротивлялся и молча пошел между двумя лошадьми в лагерь.

Разъезды отправились далее, но все это было спокойно. Очевидно, дервишей по соседству не было. Только невдалеке от дороги был найден труп великолепного рысистого верблюда. Тайна появления таинственного пешехода, таким образом, разъяснилась, но зачем, откуда и куда он ехал?

На все эти вопросы усердный английский офицер не находил ответа.

Иларий Джойс огорчился, убедившись в том, что дервиши не грозят набегом Куркуру. О, его карьера в египетской армии быстро бы двинулась вперед, если бы ему удалось дать неприятелю маленькое сражений! Впрочем, и теперь ему представлялся редкий случай выдвинуться. Теперь он покажет свои таланты начальнику военно-разведочного отдела и суровому генералу, который никогда не забывал способных и никогда не прощал виновных по службе.

Костюм арестованного и его манера держать себя свидетельствовали о том, что он — важная персона. Маленькие люди не ездят верхом на чистокровных рысистых верблюдах. Джойс обтер себе голову мокрой губкой, выпил чашку крепкого кофе и, надев вместо полотняного шлема нарядную фуражку, пошел под акацию — чинить следствие и суд над арабом.

Ах, как ему хотелось бы, чтобы его увидели теперь его родственники и знакомые! Около него стояли два черных ординарца, рядом сидел офицер — туземец. Сам он. Иларий Джойс, сидел за столом. Пленника, окруженного стражей, привели к столу. Араб был красивый собой мужчина. У него были смелые серые глаза и длинная черная борода.

— Эге! — закричал вдруг Джойс. — Негодяй делает мне гримасы. И действительно лицо арестованного вдруг точно судорога свела, но это произошло очень быстро. Лицо араба приняло снова важное, спокойное выражение.

— Спросите его, кто он такой, и что ему нужно? Офицер-туземец исполнил приказ, но незнакомец ничего не отвечал. Только по его лицу пробежала та же судорога.

— Каково это вам покажется? — воскликнул Иларий Джойс. — Вот бессовестный негодяй! Он продолжает мне подмигивать. Кто ты такой, плут? Говори мне все, слышишь ли?

Но высокий араб, не понимавший по-арабски, не говорил и по-английски. Напрасно заговаривал с ним египетский офицер. Арестованный продолжал глядеть на Джойса своими непроницаемыми глазами, по временам делать гримасы, но рта ни разу не открыл,

Иларий Джойс в недоумении почесал себе затылок.

— Послушайте, Магомет-Али, мы все-таки должны добиться от этого человека какого-нибудь толку, — сказал он. — Скажите, не найдено ли при нем чего-нибудь?

— Нет, сэр, при нем ничего не найдено.

— Неужели никаких указаний так-таки и нет?

— Прибыл он, сэр, конечно, издалека. Рысистого верблюда загнать не легко. Самое близкое место, откуда он мог прибыть, это — Донгола.

— Ну, так мы его заставим говорить.

— Но, может быть, он глухонемой?

— Ну нет. Я в первый раз в жизни встречаю такого плута. Он, ясное дело, плут.

— Так отправим его в Ассуан.

— Покорно благодарю, это чтобы другие воспользовались моей удачей! Нет, эту птицу изловил я. Вопрос только в том, как его заставить говорить?

Черные глаза офицера-туземца обежали все пространство кругом и остановились на огне топившейся кухни.

— Если, ваше благородие, позволите, то… — произнес он и поглядел сперва на арестованного араба, а потом на огонь.

— Ну, нет, это не годится. Это — чересчур, ей Богу, чересчур.

— Немножко-то можно, — продолжал настаивать египтянин.

— Ни за что. Если бы это можно было сделать по-семейному, тогда бы куда ни шло, а что мы станем делать, если это дойдет до Лондона? — прошептал Джойс, а потом прибавил: — Ну, а попугать-то его мы, во всяком случае, можем, тут беды никакой не будет.

— Конечно, не будет, сэр. Джойс крикнул:

— Снять с арестанта плащ! Возьмите подкову и накалите ее докрасна.

Суданцы принялись исполнять приказание. Араб следил за ними, но он не был испуган. Совершенно напротив, он точно улыбался.

Он и глазом не мигнул, когда к нему приблизился черный сержант, держа на двух штыках раскаленную докрасна подкову.

— Ну что? Заговоришь ли ты теперь? — свирепо закричал Джойс на пленника.

Араб любезно улыбнулся и отрицательно мотнул головой.

— Бросьте эту проклятую подкову! — воскликнул Джойс, вскакивая со стула. — Запугивать его бесполезно. Он знает, что мы его не будем пытать. Но что я могу сделать и непременно сделаю — так это вот что. Скажите ему, что если он не заговорит завтра, я его высеку. Я сдеру всю шкуру с его спины. Это так же верно, как и то, что меня зовут Джойсом. Передали вы ему это?

— Да, сэр.

— Отлично, а теперь вы можете идти спать, мой красавец. Желаю вам спокойной ночи.

Следствие было прекращено. Арестанта увела стража. Ему дали на ужин риса и воды.

Иларий Джойс был предобродушный человек и потому не мог спать целую ночь. Он боялся, что ему придется сечь араба. Эта мысль мучила его, и он ворочался с боку на бок. Джойс надеялся, однако, что дело ограничится пустяками и что вид ременных плеток благодетельно подействует на араба, и он перестанет упрямиться.

«А что если вдруг окажется, что араб-то и на самом деле немой? За что же его сечь-то?»

И эта мысль так подействовала на Джойса, что он окончательно решил не трогать арестованного араба, а просто-напросто отправить его в Ассуан. Что за беда, в самом деле? Так или иначе, араб арестован им. Джойсом. Начальство этого не забудет.

Джойс, думая обо всем этом, так и не успел заснуть. Вдруг послышались чьи-то шаги. В палатку влетел Магомет-Али.

— Пленник убежал, сэр!

— Как? Убежал?!

— Да, сэр, и притом он похитил нашего лучшего рысистого верблюда. Он прорезал полотно в палатке и скрылся рано поутру.

Иларий Джойс энергично принялся за розыски. Кавалерия объездила все окрестности. Суданцы рыскали повсюду, оглядывая следы и ища араба. Все было напрасно. Он исчез бесследно.

Иларий Джойс был огорчен; с тяжелым сердцем он написал рапорт о происшедшем, и отправил его в Ассуан. Через пять дней получился краткий приказ от генерала, который предписывал Джойсу явиться лично и сделать доклад. Скверно себя почувствовал молодой офицер. Он ожидал всего худшего от сурового начальника, который щадил своих подчиненных также мало, как самого себя.

И действительно, оправдались его самые худшие предчувствия. Грязный и усталый, он добрался после скучного путешествия до главной квартиры. За столом, заваленным бумагами и планами, сидели и работали знаменитый воин и начальник разведочного отдела. Прием, оказанный им Джойсу, был очень холоден. Генерал сказал:

— Итак, капитан Джойс, вы упустили мимо пальцев одного очень важного арестанта?

— Я очень сожалею об этом, сэр.

— О, в этом я не сомневаюсь, но дела этим не поправишь. Узнали ли вы что-нибудь у арестанта прежде, чем он убежал?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Он ничего не хотел говорить, сэр.

— А вы пробовали его заставить говорить?

— Да, сэр, я сделал все, что мог.

— Что именно?

— Я угрожал применением физической силы, сэр.

— И что же, сказал что-нибудь араб?

— Ничего не сказал, сэр.

— А каков он был из себя?

— Высокий ростом, сэр, по всей видимости, головорез.

— Его приметы?

— Длинная черная борода и серые глаза, то и дело гримасничает.

Генерал заговорил сурово, неумолимо:

— Ну, капитан Джойс, я не могу вас поздравить с удачей. Вы очень печально начали свою карьеру в египетской армии. Вам, конечно, известно, что я беру сюда офицеров с большим выбором, а выбор у меня большой, — вся британская армия. Все просятся сюда, и я должен поэтому быть очень строгим и требовательным. Несправедливо будет, если я стану держать у себя неаккуратных офицеров, в то время как достойные ждут вакансий. Если не ошибаюсь, вы командированы сюда из Красного Королевского?

— Точно так, сэр.

— Не сомневаюсь, что полковник будет рад вашему возвращению.

На сердце Джойса было очень тяжело. Он стоял и молчал.

— Мое окончательное решение вы узнаете завтра, — сказал генерал.

Джойс отдал честь и повернулся уходить. И вдруг он услышал:

— Теперь вы можете идти спать, мой красавец. Желаю вам спокойной ночи.

Вне себя от изумления, Джойс обернулся. Генерал стоял и смеялся. Начальник военно-разведочного отдела также хохотал.

Что это за слова такие? Джойс их слышал, но где? И кто их сказал в первый раз?

Он поглядел на высокую фигуру генерала, на его непроницаемые серые глаза, на всю эту прямую фигуру.

— Боже мой! — воскликнул он.

Генерал приблизился к нему и, протягивая ему руку, сказал:

— Теперь мы — квиты, капитан Джойс! Вы меня заставили пережить очень неприятные десять минут с этой вашей проклятой подковой. Я постарался взять реванш. Ну, а теперь я вам скажу, что отпускать вас в Красный Королевский полк у меня нет ни малейшего желания.

— Но, сэр, но…

— Уверяю вас, что чем меньше вы будете мне задавать вопросов, тем будет лучше. История эта вас, конечно, удивляет. У меня было маленькое дело частного характера в Каббабише. Это дело я должен был сделать лично. Я его и сделал и возвращался назад назад через Куркур. Вы теперь понимаете, почему я вам подмигивал? Я хотел поговорить с вами наедине.

— О, да, теперь я начинаю понимать.

— Не мог же я обнаружить себя перед этими неграми. Это было невозможно. Я ведь утилизировал фальшивую бороду и арабский костюм не в первый и не в последний раз. Вы меня поставили в очень неловкое положение. К счастью, мне удалось поговорить наедине с вашим помощником, этим египетским офицером, и он помог мне убежать.

— Как? Так это значит Магомет-Али?…

— Я ему запретил сообщать вам об этом. Мне надо было с вами свести счеты. Капитан Джойс, мы обедаем в восемь часов. Живем мы здесь просто, но я надеюсь принять вас несколько лучше, чем вы приняли меня у себя, в Кур-куре.

[2]