Глава 25,

Где на поминках эмоции зашкаливают, а на парковке происходит обмен мнениями

Пэт сидела на скамейке на задней террасе «Гнедого жеребца» и размышляла о том, как ей уйти. Если она уедет в ближайшие двадцать минут, у нее будет хороший шанс попасть домой раньше Лиама, а если он оставил свой компьютер включенным, как иногда делал, то она сможет посмотреть историю его поиска. (Остается надеяться, что его пароль по-прежнему Lars0n12!)

Какое-то движение заставило ее поднять глаза.

– Здравствуйте, миссис Тейлор. – У мусорных баков стоял Льорет. Его взгляд нервно перебегал от нее к задней двери паба.

– Я просто решила подышать воздухом, – сказала Пэт. Ей было немного неловко разговаривать с ним в свете того, в чем она подозревала их с Несс, но он-то не мог знать о ее догадках.

– Это были хорошие похороны… – Он замолчал, осознав, как это прозвучало. – Я хочу сказать, это был хороший повод…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – перебила его Пэт. Хорошее – это не совсем то слово, которое она бы выбрала.

– Когда я умру, то хочу именно такие похороны. – На мгновение он выглядел таким потерянным и мрачным, что Пэт сделала полшага вперед. Что заставило его сказать такое?

– Ты слишком молод, чтобы думать об этом, – сказала она.

– Все мы когда-нибудь умрем, – отозвался парень тоненьким голосом.

– Льорет, все в порядке?

– Так вот где ты прячешься, – веселый голос Несс прервал их, прежде чем он успел ответить, и Льорет довольно виновато огляделся вокруг. От него что, ждали помощи на поминках? – Ну же, солнышко, ты не можешь прятаться здесь вечно.

Не обращая внимания на Пэт, Несс подошла к нему и смахнула что-то – реальное или воображаемое – с его костюма. В этом жесте было столько собственнического чувства, что с нее сталось бы плюнуть на свой носовой платок и вытереть ему лицо.

– Здравствуйте еще раз, – обратилась Пэт к женщине, несколько раздраженная тем, что ее так откровенно игнорируют.

– Здравствуйте. – Несс не оглянулась, но ее бодрый голос прозвучал надломленно, и Пэт задумалась, сколько же она выпила. – Пойдемте, мистер. – Она обхватила его за руку.

– Вообще-то, мы как раз разговаривали, – вмешалась Пэт. Она не хотела, чтобы ее игнорировала какая-то девица с причудливыми подплечниками. Наконец Несс посмотрела на нее.

– Как там ваш сын? – Слова прозвучали резко и напористо, хоть и сопровождались одним из ее нескончаемых смешков.

– Джастин? – Пэт почувствовала недоумение. – С ним все в порядке, спасибо. Должен приехать в эти выходные, разумеется, с огромным мешком вещей для стирки.

Несс засмеялась. Это был не очень приятный смех.

– Я про того, который дома.

– Лиам?

– Несс. – В голосе Льорета звучало предупреждение.

– Он в порядке. – Что имела в виду Несс? Откуда она вообще знает Лиама?

– Я всегда думала, что Фейсбук – это просто кошмар. Я держу своих двоих от него подальше. И точка. Если б не бизнес, меня бы и самой там не было.

– Несс. – А теперь в голосе Льорета звучала неприкрытая злость. Да что здесь творится?

– Я просто поддерживаю разговор. – Несс попыталась принять невинный вид, но получилось неубедительно. В ее голосе звучало раздражение. Льорет повернулся и пошел прочь.

– Что? – Несс снова безуспешно попыталась прикинуться невинной овечкой. Льорет уходил все дальше. – Ну что такое? – выкрикнула она, следуя за ним нетвердой походкой.

– Иногда ты просто выносишь мне мозг, – бросил он и пошел в сторону стоянки, а Несс, шатаясь, двинулась за ним.

Пэт посмотрела им вслед. Что-то определенно случилось.

У нее было много идей, но ни одна из них не была очень приятной. А Фейсбук? Что имела в виду Несс?

* * *

Когда Пэт зашла в бар, чтобы попрощаться с Келли-Энн, она обнаружила, что та снова разговаривает с Лиз и Тельмой.

– Я слышала, что дом твоей мамы сдается в аренду, – говорила Лиз.

– Я не могу туда вернуться. – Келли-Энн вздрогнула. – Не после того, как… нашла ее в таком состоянии.

– Это все так трагично. – Быстрый, почти порывистый голос Тельмы был так не похож на ее обычную размеренную манеру речи, что Лиз и Пэт посмотрели на бокал подруги – нет ли там виски в дополнение к бузиновому тонику. – Когда я подходила к дому, еще по дороге, меня накрыла… как бы это описать? Огромная волна чувства, что что-то не так.

– Все так, Тельма, – сказала Келли-Энн. – Именно так было со мной в то утро.

– Я часто думаю, – продолжала Тельма, – что такие чувства основаны на фактах. Глаза видят нечто, что мозг не осознает.

Пэт открыла было рот, чтобы вмешаться, – к чему весь этот странный разговор? Но что-то в манере Тельмы удержало ее.

– Когда я подошла к дому твоей мамы, я не могла осознать, в чем причина этого чувства, а потом поняла – мусорный бак. – Келли-Энн смотрела в пустоту; она явно не понимала, о чем идет речь. – Он стоял не у стены, а прямо посреди дороги. Твоя мама никогда бы не оставила его так. Одна деталь не на своем месте – и волна раздражения тут как тут… Так что я подумала, прости за назойливость… В то утро, когда ты подошла к дому… Ты сказала, что что-то было не так… Вдруг ты что-то заметила? Или, наоборот, не заметила? Что-то, что дало разуму подсказку.

Келли-Энн смотрела в пустоту.

– Возможно, где-то было открыто окно?

Бледно-голубые глаза Келли-Энн не отрываясь смотрели на коричневатый снимок старой методистской молельни.

– Паула сказала, что слышала накануне звук пожарной сигнализации, – вставила Лиз, пытаясь сдвинуть дело с мертвой точки. Она не совсем понимала затею Тельмы, но та ей не нравилась. На ее словах глаза Келли-Энн внезапно сфокусировались.

– Подруга! – прокричала она и добавила: – Кто-нибудь может ее позвать?

Троица проследила за ее взглядом. Незаметно для них Несс снова вошла в зал и села у бара под доской для игры в дартс, устроившись на табурете, опустив голову и слегка покачиваясь. Пэт отметила, что Льорета нигде не видно.

– Подруга, – снова позвала Келли-Энн.

Несс вскинула голову, улыбнулась и подняла бокал с просекко в неуверенном тосте.

Все взгляды были устремлены на нее; Тельма заметила, что Паула наблюдает за ней с мрачным удовольствием. Двое членов клуба подошли к Несс, но та махнула им рукой и попыталась встать, упираясь в край стола, который тут же перевернулся, увлекая за собой Несс и полдюжины бокалов.

Она села с диким хихиканьем.

– Не обращайте внимания, народ, – рассмеялась Несс. – Я просто разрушаю это место!

Члены клуба попытались помочь ей подняться, но та со смехом оттолкнула их.

– Я в порядке, – заявила она. А когда они продолжили, с внезапно вспыхнувшей злостью повторила: – Я же сказала, что я в порядке.

Несс встала и повернулась лицом к бару: помада размазана, туфель нет, подплечник перекошен. Пэт подумала, что почти невозможно не испытывать к ней симпатии. Почти.

– Вот черт, – выругалась Несс. – Кто бы мог подумать, что это случится здесь? – А затем, ко всеобщему смущению, громко запела «Расскажи мне в воскресенье».

Все смотрели в ошеломленном молчании. Выражения лиц варьировались от шокированной жалости (Лиз) до жадного внимания (Паула и члены обеденного клуба). Льорета по-прежнему нигде не было.

– Подруга, – Келли-Энн приближалась к ней, голос ее был низкий и тихий, – мне сегодня совсем не до этого.

Лицо Несс скривилось в горячих рыданиях. Келли-Энн оглянулась через плечо на бар.

– Кто-нибудь может взять ее телефон и позвонить Крейгу? – попросила она.

Это фактически ознаменовало конец поминок. Лиз ненавязчиво принесла большой кофе, и они с Келли-Энн сидели с Несс, пока остальные расходились. Члены обеденного клуба уходили одними из последних, и Тельме не составило труда предугадать тему их разговора на следующей встрече. Паула осталась, разговаривая (или скорее злословя) с Дасти Уэбстер. Это был один из тех разговоров, которые ведут пониженным голосом, изредка прикрываясь рукой; Тельма уловила странную фразу: так лучше для нее… близким наплевать… Келли-Энн сидела одна на другом конце бара, потягивая вино и с кем-то переписываясь, не проявляя никакого интереса к судьбе своей так называемой лучшей подруги; Лиз пришлось остаться рядом с Несс, чтобы дать ей салфетки и полотенца, и завести легкий разговор.

Стоя на парковке, Тельма и Пэт наблюдали, как Крейг, Шок-женишок, маленький бородатый мужчина в шапке-бини, дотащил Несс до грязного «Ленд Ровера», пока она слабо протестовала, что ей нужно личное пространство.

– Интересно, знает ли он о Льорете, – протянула Пэт. – И что его невеста страдает из-за размолвки с любовником.

– Я думаю, здесь кроется что-то посерьезнее, – сказала Тельма. – Скорее всего, Льорет положил конец их отношениям, какими бы они ни были.

Пэт посмотрела на нее.

– Почему ты так решила?

– Начнем с того, что Несс явно расстроена.

– Она пьяна, – пренебрежительно отмахнулась Пэт. Она не была готова поделиться тем, что ей намекнули о Лиаме.

– И конечно же, то, что она сказала.

– «Я просто разрушаю это место»?

– «Кто бы мог подумать, что это случится здесь?» Что именно? Явно что-то важное. А потом эта песня…

– Не напоминай. – Пэт словно наяву слышала эти фальшивые ноты. «Скажи мне в воскресенье».

– Это из мюзикла Ллойда Уэббера. Ария, которую поет женщина, когда ее бросает любовник. О желании выбрать место, где ей сообщат эту новость.

Лиз вышла на улицу. Она выглядела усталой и осунувшейся.

– Ну что ж, – вздохнула она.

– Вот что я вам скажу, – начала Пэт. – Я знаю, кому бы все это точно понравилось: Топси. – И как всегда, она попала в самую точку. – В любом случае завтра нас ждет Мэшем. Я поведу. Во сколько мне всех забрать?

Лиз ответила не сразу, роясь в черной сумке в поисках ключей от машины.

– Нет, – заявила она. Подруги посмотрели на нее. – Нет, – повторила она настойчиво и посмотрела на них в ответ, в ее голосе прозвучала жесткая нотка. – Завтра я забираю Джейкоба.

– Все в порядке? – спросила Тельма.

– Нет, не в порядке. – Напор в ее голосе удивил даже саму Лиз. – Просто все это вместе. – Она тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от жужжания. – Все эти вопросы… все эти расстройства… Это похороны нашей подруги… Келли-Энн только что похоронила свою мать, ради всего святого.

Нахмурившись, Лиз села в машину и уехала, а Пэт и Тельма молча смотрели ей вслед. Затем они переглянулись.

– Ну что ж, – опять вздохнула Пэт. Больше сказать было нечего – вернее, ни на что больше у них сил уже не осталось.

* * *

Оставшись одна, Тельма вдохнула прохладный воздух, прежде чем сесть в машину. Может, ей стоит позвонить Лиз? Она подумала о гневных словах подруги. Она могла понять ее точку зрения. Понять, но не принять. С некоторым потрясением она осознала, что не сомневается, что с Топси случилось что-то нехорошее. И как бы просто ей ни было отмахнуться от этого, она не могла этого сделать.

Тельма снова вздохнула, позволяя умиротворению угасающего полудня окружить ее, но тут надсадный рев другой машины заставил ее поднять глаза. К ней приближался довольно потрепанный красный автомобиль, который, несомненно, видал лучшие времена. С одной стороны у него были большие ржавые вмятины, а окна выглядели так, будто были приклеены скотчем. За рулем сидел человек, в котором она не сразу узнала Рокки. Тельма удивилась. Она никогда не видела его за рулем такого драндулета, даже в первые годы существования «Северных рыцарей», когда времена были несладкими.

– Здравствуйте, юноша, – сказала она, когда он вышел из машины. – Давно не виделись.

– Моя мама там, миссис Купер? – Его голос был мрачным, напоминая о временах последствий скандала с «Козырными картами». Рокки нахмурился и посмотрел на задний двор паба. – Она сказала, что будет на парковке, – добавил он, посмотрев на часы. – А я опаздываю.

– Она, наверное, заболталась, – предположила Тельма. – Просто позови ее.

Рокки достал свой телефон.

– Лучше зайди туда, – посоветовала Тельма.

Он покачал головой.

– Я не люблю вмешиваться, – сказал он. А потом, когда на звонок ответили, быстро проговорил: – Мама, я на парковке. Нам пора ехать.

Голос был напряженным, и Тельма внимательно посмотрела на Рокки. Он выглядел усталым. Ушла его обычная прыть… и, постойте… это что, засосы на шее над воротником?

– Я должен быть в Рэдкаре в семь, – объяснил он, убирая телефон обратно в карман.

– Как дела в вашей группе? – спросила Тельма. – Судя по слухам, все отлично.

– Уже не так, как раньше, миссис Купер, но потребности никуда не делись. – Он улыбнулся, на мгновение став похожим на прежнего Рокки, и достал из кармана одну из вездесущих листовок. – Если вы когда-нибудь захотите нанять нас, миссис Купер, я сделаю вам скидку по дружбе.

Тельма попыталась представить себе лица членов церковного комитета, если она наймет «Северных рыцарей» в качестве развлечения на предстоящий весенний концерт.

– Буду иметь в виду. Я слышала, ты теперь работаешь в продажах?

– Как я и сказал, потребности никуда не делись. Свободных денег у меня нет. Отсюда это старое ржавое ведро. – Он кивнул в сторону машины, из которой, похоже, что-то текло. – Вы знаете, каково это, когда появляются дети.

Тельма не знала, но Рокки, уткнувшись в телефон, не заметил промелькнувшей на ее лице тени.

– Пойду проверю твою мать, – сказала она.

– Она уже идет, – ответил Рокки, нетерпеливо поглядывая на дверь. Вдруг его телефон разразился какой-то попсовой мелодией. Он посмотрел на экран и покачал головой, отклоняя звонок.

– Ты решил вопрос со своим солярием? – поинтересовалась Тельма. Дернувшись, он посмотрел на нее, на лице застыло настороженное выражение. – Лиз, миссис Ньюсом, упоминала об этом, – объяснила она.

– А мисси Ньюсом все еще здесь? – Он беспокойно посмотрел на дверь.

Тельма покачала головой.

– Уехала минут десять назад.

Рокки снова глянул на паб.

– Солярий пришлось вернуть. У меня просто нет таких денег. – Он посмотрел на Тельму, похоже, придя к какому-то решению. – Миссис Купер, как вам мама сегодня?

Тельма вспомнила, как внимательно Паула следила за грандиозным падением Несс.

– Она выглядела хорошо, и это было очень заботливо с твоей стороны купить ей такой шикарный наряд.

– Нет-нет. – Рокки смущенно покачал головой. – Это вышло очень дешево на «Ибэй». Я бы ни за что не смог себе такое позволить. – Он впился в Тельму пронзительными голубыми глазами: – Нет, мне, конечно, очень жаль миссис Джой, очень, но, если быть до конца честным, я рад, что мама там больше не работает.

– Да?

– Там столько всего происходило. И я не имею в виду мошенничество – это могли быть преступники даже за пределами страны. Но… – Оглянувшись на дверь паба, он понизил голос: – Я имею в виду людей в доме.

– Несс?

Рокки кивнул:

– И других. Думаю, Кел не знает и половины того, что там творилось. А там происходили плохие вещи, миссис Купер. – Он серьезно покачал головой. – Когда происходят финансовые недочеты, люди совершают очень гнусные поступки.

Звук распахнувшейся двери возвестил о появлении Паулы в ее шикарном траурном наряде. Рокки посмотрел на приближающуюся мрачную фигуру.

– Говорю вам, миссис Купер, – сказал он, – я рад, что так вышло.

Тельма смотрела вслед помятой красной машине, которая выезжала с парковки, издавая тревожный скрежет. Как это не похоже на его обычный выбор автомобилей. Должно быть, дела идут очень плохо.

Глава 26,

Где любовь и техника демонстрируют чудеса в Мэшеме

– …и я пыталась позвонить пару раз, но все сразу переадресовывалось на голосовую почту, – сказала Пэт, когда в поле зрения появился трактор и Тельма включила пониженную передачу. – У тебя есть от нее новости?

– Нет, – ответила Тельма, продолжая упорно держаться за трактором.

Пэт зевнула. Предыдущей ночью она не выспалась, лежа в темноте, переживая и размышляя о Лиаме, Фейсбуке, здравом смысле, который должен был провести его через какое-то неизвестное испытание. Но утром ей стало легче, как это часто бывает в солнечный день, расцвеченный нарциссами и первыми колокольчиками. Лиам пошел в школу если не бодро, то без особого расстройства, и ее мрачные фантазии словно померкли под лучами утреннего солнца. Наверное, это были просто какието разборки в Фейсбуке. Теперь Пэт думала о Лиз.

– Я подумала, не съездить ли к ней.

– И что ты хочешь ей сказать? – спросила Тельма.

– Не знаю. Попросить прощения.

– За что? – Она спокойно переключила передачу, когда трактор притормозил перед холмом. Пэт знала, что будь она за рулем, то уже жала бы на газ, кляла все на свете и искала пути объезда. Тельма же ничего этого не делала.

– Ну, она выглядела расстроенной.

– Полагаю, Лиз в целом расстраивает то, что мы делаем. – Тельма поправила зеркало. – Мы думаем, с Топси что-то случилось, и хотим узнать больше. А для этого нам нужно задавать вопросы, которые мы обычно не задаем, да еще и в неподходящее для этого время. Например, как тогда, когда ты выпытывала у Келли-Энн, где она отдыхала.

Пэт поерзала на сиденье. Неужели это было настолько очевидно? С другой стороны, это Тельма.

– По крайней мере, мы знаем, что она была в Алгарве, – сказала она. Тельма ничего не ответила, снова переключив передачу, когда трактор замедлил ход. – Вряд ли она показала бы мне отель, в котором жила, если б ее там не было.

– Да, – вздохнула Тельма. Но эту нотку в ее голосе Пэт знала слишком хорошо.

– Не думаешь же ты, что ее не было в Португалии. Полиция наверняка это проверила.

– Возможно, в этом нет ничего такого, – сказала Тельма.

– Но?

– Просто слишком уж бойко Келли-Энн начала показывать снимки отеля. Как будто ждала этого вопроса, – пояснила Тельма, когда они проезжали мимо знака «Добро пожаловать в Мэшем».

Миссис Уокер жила на середине холма, ведущего в Мэшем, по правую руку от дороги к каменным домам и городской площади. Окруженный кремовыми лепными стенами с черными железными воротами, «Уре Вью» заметно выделялся на фоне других домов.

– Больше напоминает Форт-Нокс, чем Мэшем, – заметила Пэт, немного обеспокоенная увиденным: это было совсем не то, чего она ожидала. Как и замысловатое переговорное устройство на столбе ворот, с которым пыталась справиться Тельма.

– Здравствуйте, – неуверенно сказала Тельма в решетку, и та затрещала в ответ. Электронное жужжание заставило их обеих посмотреть вверх: камера слежения повернулась к ним пустым лицом. Пэт автоматически поправила шарф (сдержанного бордового цвета).

Решетка зашипела, и раздался неуверенный квакающий голос:

– Кто там?

– Миссис Уокер, это Тельма Купер. Я звонила вчера.

– Да. – Тишина.

– Я звонила вам вчера. Я говорила с вашей дочерью.

– Да. – Интонация чуть изменилась.

– Вы очень любезно согласились встретиться со мной.

Опять молчание. Пэт поерзала: похоже, это надолго.

– Ваша дочь здесь? – Снова молчание.

Вся затея выглядела очень сомнительной, но тут раздалось запыхавшееся «здравствуйте», ознаменовавшее приближение довольно полной женщины в сиреневой рубашке поло с копной выцветших рыжих волос, спешившей вверх по холму.

– Дженнифер Уокер, – задыхаясь, представилась женщина. – Извините, мне пришлось ждать на работе, пока Сюзанна не приедет. А она опаздывала, потому что машина не заводилась. Почему люди всегда пишут «ахаха», когда подводят тебя?

Она улыбнулась с красным лицом, уперев руки в колени и задыхаясь. Торопыга Дженни, окрестила ее Пэт.

– Дженни? – сказал домофон. – Это ты?

– Мама, я захожу.

– Там какая-то дама.

– Я знаю. Тут две дамы. – Торопыга Дженни достала из кармана какое-то устройство. – Я открываю ворота. Не волнуйтесь, это всего лишь ворота.

Она нажала на кнопку, и ворота заскрежетали, пришли в движение и послушно распахнулись. Тут же откуда-то с задней стороны дома раздался шквал глубокого лая. Тельма, которая и без того не любила собак, прижалась к Пэт, а та, привыкшая к покладистому Ларсону, прижалась к Тельме. Однако Торопыга Дженни лишь виновато улыбнулась, нажала еще одну кнопку на устройстве, и лай резко оборвался на середине.

– Фидо, – объяснила она, наслаждаясь их реакцией. – Нельзя быть слишком осторожным. Любой непрошеный посетитель, которому удалось попасть в дом, подумает дважды после выступления Фидо. – Она опять нажала на кнопку, и снова раздался глубокий раскатистый лай.

За воротами «Уре Вью» оказался обычным домом с окнами по обе стороны от двери, из тех, что можно встретить на окраине любого города, особенно того, где люди предпочитают жить на пенсии. Блестящая голубая дверь открылась, и с порога на них приветливо посмотрела маленькая пожилая женщина в лососево-розовом кардигане.

– Ты отца не видела? – спросила она.

– Он где-то тут, – быстро ответила дочь. – Надеюсь, ты съела сэндвич, который я тебе оставила. – Женщина выглядела рассеянной и спокойной, и Торопыга Дженни неожиданно обняла ее. – Старая зануда. Эти дамы пришли повидаться с тобой. Давай поставим чайник.

Когда они обсуждали это позднее, Пэт и Тельма вспоминали именно это объятие – само объятие и то, что оно означало. Да, у миссис Уокер тоже была деменция, но в более худшей стадии, чем у Топси. Она немного справлялась с домашним хозяйством, но, по выражению Дженнифер, прошла уже достаточно далеко «по скользкому льду» и стала беззащитной перед незваными гостями. Знакомая история: после смерти мужа она сначала путалась во времени и пространстве, затем все стало ухудшаться, и вот она уже начала бродить по Мэшему в любое время дня и ночи (включая тот громкий случай, когда в местном супермаркете сработала сигнализация в три часа ночи). Но миссис Уокер была непреклонна: она хотела остаться в месте, которое служило ее домом более сорока лет, и Дженнифер, живущая всего в пяти домах по соседству, была настроена столь же непреклонно. Однако, поскольку сама Дженнифер работала в сфере общественного здравоохранения, это выглядело как «Фигаро там, Фигаро тут», и у ее заботы был свой предел.

– Как бы мне ни хотелось, я не могу быть в двух местах одновременно, – вздохнула она, поставив поднос с чаем; Пэт и Тельма оценили его цвет как достойный.

Технологии – вот какое решение они нашли. Сын Торопыги Дженни, Кайл, был своего рода айти-гением и работал на министерство обороны. «Сплошные тайны, – весело сказала Дженнифер. – Если б он рассказал мне, чем занимается, ему пришлось бы меня убить». Так что Кайл взял «Уре Вью» в свои руки: однажды он приехал на выходные с приятелем и фургоном, полным техники. Электронные ворота были оснащены переговорным устройством, которое при активации немедленно передавало изображение звонящего на различные устройства в доме Дженнифер и на ее смартфон. Помимо Фидо (суперсовременные динамики, спрятанные в различных кустах), территория была оборудована охранными лампами, которые заливали дом вольфрамовым светом при срабатывании любого из датчиков (головная боль, когда виновниками оказывались лисы и кошки, заметила Дженнифер, но лучше, чем темнота). Внутри дома в каждой комнате стояли датчики дыма, а также ряд камер, которые позволяли Дженнифер в любое время дня и ночи проверять мать – не упала ли она, не испытывает ли каких-то трудностей. Миссис Уокер носила на шее подвеску с тревожной кнопкой, но не понимала, зачем она нужна.

– Она думает, что выиграла ее в Бридлингтоне в 1954 году, – сказала Дженнифер.

– Нет… – Миссис Уокер с нежностью потрогала кулон. – Твой отец выиграл его для меня. Шесть шариков для пинг-понга в банке из-под варенья.

И наконец, миссис Уокер получила что-то вроде отслеживающего браслета на лодыжку. Если она покинет «Уре Вью», включится сигнализация, а ее местоположение отобразится на карте в телефоне Дженнифер вместе с предупреждением, чтобы она вызвала команду добровольцев в лице друзей и соседей.

– Наш личный нарушитель общественного порядка, да, мама?

– Как скажешь, дорогая. – Миссис Уокер, очевидно, не имела ни малейшего представления, о чем шла речь.

Таким образом то, что могло стать трудностью и испытанием… в итоге стало объятием, которое говорило громче любых слов. Чудеса техники и любовь: вместе они могли бы править миром, решила Пэт. Она задумалась, пойдут ли Лиам, Эндрю и Джастин на такое же ради нее и Рода.

Мысли Тельмы были более мрачными: потребовались усилия и энергии всей семьи, а также суперсекретные технические наработки Кайла, чтобы обеспечить безопасность миссис Уокер. А кто поддержит их с Тедди?

– Все это очень впечатляет, – заметила она.

Они сидели в больших удобных креслах в гостиной миссис Уокер, огромные окна выходили на запад, откуда открывался вид на склон, ведущий к реке, который оживляли поздние тюльпаны; на закате, должно быть, очень красивое зрелище. Тельма вполне могла понять, почему миссис Уокер не хотела никуда переезжать. Отработанным жестом Дженни взяла стопку писем и быстро просмотрела их. «Мусор, мусор, мусор», – устало протянула она, убирая все в пакет. Тельма заметила, что большинство из этих писем были того же рекламного типа, что и бумажки, которые она вытащила из мусорного бака Топси.

– Лучше держать это подальше от мамы. – Миссис Уокер безмятежно улыбалась дочери. – Она верит во всю эту чушь, обещающую выигрыши.

– Спасибо, что пригласили нас, – начала Тельма. – Мы просто хотели расспросить вас о человеке по имени Оливер Харни.

– У нас он называл себя не Оливером Харни, а Тони Рэнсомом. – Дженнифер поерзала в кресле, и ее лицо резко изменилось, как будто индикатор над ее головой переключил стрелку с положения «веселый» на «враждебный». – Но, судя по тому, что вы говорили, похоже, это один и тот же человек.

– Мы будем очень благодарны за любые сведения, – сказала Пэт.

– Вы тоже пострадали? – Лицо Дженнифер налилось кровью.

– Он обращался к нескольким нашим друзьям, – Тельма тщательно подбирала слова. – И у нас есть некоторые сомнений.

– Вы не из полиции? Я не хочу говорить с полицией.

– Мы не полиция, – заявила Пэт, немного польщенная тем, что Дженнифер могла принять их за представителей закона.

– Просто обеспокоенные друзья, – улыбнулась Тельма. Ее тон располагал к полному доверию, и Пэт увидела, как Дженнифер заметно расслабилась. – Как вы впервые связались с ним?

Дженнифер отрицательно покачала головой.

– Это он связался с нами.

И тут комнату наполнил пронзительный писк, как будто Дженнифер произносила нечто непристойное. Она замолчала, но шум продолжался. Одна из пожарных сигнализаций? Пэт и Тельма посмотрели в сторону кухни в поисках облака черного дыма.

– Расслабьтесь. – Дженнифер позабавила их реакция; индикатор снова вернулся в положение «веселый». – Время таблеток, мама. – Еще одно устройство, на этот раз в форме пластикового цилиндра, немного похожее на модель летающей тарелки, с маленьким отверстием, из которого Дженнифер достала три таблетки.

– Чудесное изобретение, – сказала она. – Его можно заполнить таблетками на несколько дней вперед; оно срабатывает в назначенное время.

– Итак, Оливер Харни, – вернулась к теме Пэт. – Или Тони Рэнсом.

– Передайте вашим друзьям, чтобы они держались подальше от этого паскудного мерзавца.

– Пожалуйста, следи за языком, – строго сказала миссис Уокер.

– Как вы на него вышли? – спросила Тельма.

– Он вышел на нас. Это случилось вскоре после смерти отца.

– Сколько можно повторять: он не мертв. – Миссис Уокер с извиняющимся видом посмотрела на Пэт и Тельму. – Она вечно твердит, что он умер. «А в саду ты смотрела?» – говорю я ей. – Женщина моргнула и дружелюбно улыбнулась; похоже, ее начало клонить в сон. Побочный эффект от таблеток?

– Он объявился здесь, в доме, – продолжала Дженнифер. – Меня в тот день тут не было, но он сказал маме, что папа поручил ему сделать кое-какую работу в доме, починить крышу и прочее. Но это как раз то, что папа мог бы сделать сам. Однажды мы с мамой вернулись из отпуска, а у нас вдруг появилась беседка в саду. – Она грустно улыбнулась фотографии загорелого мужчины, весело машущего рукой с балкона какой-то квартиры. – Мы с мамой были в полной растерянности. И когда появился этот Тони… ну, мы подумали, что это папа за нами так приглядывает. Но затем он начал творить непонятно что, разбрасывая мусор по подъездной дорожке. Постепенно мы начали замечать, что он много чего начинает, но далеко не все заканчивает. А то, что все-таки доделано, сделано плохо. Он разобрал всю черепицу с одной стороны гаража, уехал на выходные, а тут гроза, и раз – все папины инструменты заржавели. И все в таком духе.

Тельма помнила эти пытливые, внимательные глаза. Так называемое проскальзывание черепицы и задумчивый вид над проводкой.

– А потом мы получаем счета: 300 фунтов там, 400 фунтов тут. – По мере рассказа лицо Дженнифер багровело, а голос становился все более пронзительным. – Деньги уходят с маминого счета, и оказывается, что он возит ее в банкомат в Рипоне – не здесь, в Мэшеме, – и получает деньги за эти так называемые счета. Я пыталась выяснить, что происходит, но он чертовски скользкий. Никогда не приезжал, когда я была здесь, не отвечал на звонки. – Она сделала паузу. – Однажды, когда я уже уходила, то застала его. Я спрашиваю: «Можно вас на пару слов?» А он: «Это может подождать?» Я говорю: «Вообще-то нет». И он вышел из своего фургона… И вроде бы ничего такого не сказал. Не угрожал, не запугивал; скорее даже побаивался, но что-то в нем было такое…

Тельма вспомнила, как сотрясалась дверь ванной под кулаками Оливера Харни/Тони Рэнсома. Теперь она понимала, как неосмотрительно себя вела; она вознесла быструю молитву благодарности за отведение беды.

– Ответил на все вопросы, смотрел мне прямо в глаза, обещал, что к концу недели все-все закончит…

Точь-в-точь как мистер Беттридж, подумала Тельма.

– Но, разумеется, к концу недели лучше не стало, и я решила: хватит. Поэтому взяла отгул на работе и села ждать его у мамы. Я говорю: «Большое спасибо, мы заплатим, сколько должны, но с нас хватит». Разговор накалился, я наговорила лишнего, и вот тогда у него появился тот злобный взгляд.

– Как будто он способен на жестокость? – спросила Пэт.

– Хуже… он просто стоял и смотрел, качая головой. Если б кто-то мне тогда сказал, что он вернется и разгромит дом… или… – Она прервалась и посмотрела на свою дремлющую мать. – Или хуже… в тот момент я бы им поверила. Оглядываясь назад, не стоило платить даже за то, что было сделано, но я не хотела, чтобы он появлялся, когда мама одна. А потом, конечно, я пригласила настоящего специалиста для осмотра, и – сюрприз-сюрприз – все пришлось переделывать заново.

– Вы кому-нибудь рассказали?

– С ее светлостью, – она жестом указала на мать, – многое начало идти не так, и я просто не могла с этим смириться. В конце концов, он сделал работу, а я ему заплатила. – Женщина покачала головой. – Но через две недели весь этот мусор вывалили перед домом. А еще через неделю на моей машине появилась большая царапина, как от ключа.

Тельма вспомнила тот случай, когда мистер Беттридж прекратил занятия с детьми музыкой из-за неуплаты по счетам. А потом вдруг трем машинам на парковке для персонала в шины воткнули что-то вроде монтажного ножа.

– Похоже, он настоящий мошенник. – Пэт, жена строителя, была возмущена таким оскорблением профессии.

– Но это еще не все, – сказала Дженнифер. – Я работала в хирургическом отделении в Ричмонде, и одна из медсестер случайно упомянула, что у ее мамы были проблемы с ремонтником, только тогда он не звался ни Тони Рэнсомом, ни Оливером Как-его-там, но по рассказу стало ясно, что это один человек.

* * *

– Что ж, схема одна и та же, – заключила Тельма. Они сидели в чайной на рыночной площади, где прямоугольные дома из желтого камня с арочными окнами, казалось, дремали в лучах позднего послеполуденного солнца. Часы пробили три, и день начинал потихоньку угасать. Пока они сидели, дети уже начали грузиться в школьные автобусы на площади.

Хорошее место, чтобы посидеть и поразмышлять. Это был нетипичный туристический чайный магазинчик с темно-красными стенами и ловцами снов; музыка в стиле нью-эйдж напомнила Пэт места и вечеринки, которые она часто посещала до появления в ее жизни Рода. Местечко было почти пустым. Кроме них самих здесь была еще одна пара: мужчина и женщина. Она, с ухоженной копной светло-серебристых волос, мечтательно смотрела на рыночную площадь; он, в дорогом пиджаке, был погружен в путеводитель. Мистер и миссис Пресность, подумала Пэт.

Она без энтузиазма помешивала травяной чай и с тоской смотрела на шоколадное печенье под стеклянной крышкой на прилавке. С усилием она заставила себя вернуться к мысли о пройдохе-ремонтнике.

– Схема?

– Номера, по которым я звонила. Две старушки, одна переехала в дом престарелых, два отключенных номера.

– Итак?

– Итак, у нас есть человек, выступающий под разными именами, который, похоже, охотится на беззащитных пожилых людей. Мы знаем по крайней мере о двух случаях: Топси и миссис Уокер.

– И ты думаешь… он убил Топси?

Тельма нахмурилась.

– А вот это не совсем вписывается в картину.

– Дженнифер сказала, он может быть агрессивным.

– Поцарапать машину, разбросать мусор – это одно… но подменить чьи-то таблетки? Это две совершенно разные вещи. Как если бы магазинный воришка вдруг стал вооруженным грабителем.

– А если ему надо было прикрыть свои махинации?

– Но тогда зачем продолжать заниматься сомнительными ремонтными работами, если он и так забрал все деньги Топси? – Она нахмурилась и посмотрела в окно.

Церковные часы пробили четверть часа, и Пэт вынырнула из размышлений в реальность. Итак, они сидели в чайной в Мэшеме и рассуждали об убийствах тем же тоном, каким обычно планировали День спорта для первоклашек. Миссис Пресность по-прежнему смотрела на площадь, вероятно, размышляя, что приготовить к чаю. Возможно, позже супруги будут смотреть «Гонки на баржах». Спокойный, безмятежный вечер после спокойного, безмятежного дня. Она прислушалась к тому, что говорила Тельма.

– Это просто не складывается…

Тельма замолчала, настороженная собственными словами. Какая-то деталь снова не давала ей покоя, она чувствовала, что что-то упустила. В истории с Оливером Харни/Тони Рэнсомом многое не складывалось, но что-то ранее увиденное или услышанное точно вписывалось в картину. Что именно? Что-то сказанное Дженнифер? Она прокрутила в голове их разговор: нельзя быть в двух местах одновременно… электронные устройства – ворота, свет, дозатор для таблеток, – а потом еще и вся эта нежелательная почта, которую Дженнифер конфисковала, как Келли-Энн в случае с Топси. Тельма подумала об объемной сумке в багажнике. Ей нужно как следует все перебрать.

Пэт прервала ее мысли:

– А что насчет Льорета и Несс?

– А что насчет них?

– Могут ли они быть причастными? – Мысль о том, что Несс заберут в полицию, доставляла ей немалое удовольствие. Кроме того, вероятность того, что именно Несс совершила мошенничество и затем заткнула рот Топси, становилась в сто крат правдоподобнее, учитывая технические познания Льорета.

– Возможно. – В голосе Тельмы не было энтузиазма.

У Пэт сложилось четкое ощущение, что ее идеи были пропущены мимо ушей.

– Несс на все пойдет, чтобы удержать его, – заявила она. – Развела шашки. – Тельма посмотрела на нее. – Так выразился один из приятелей Лиама, – объяснила она, думая, стоит ли вдаваться в детали. – Он оговорился.

Тельма молча смотрела на подругу. В раздражении Пэт встала, чтобы заплатить. Шутка не встретила достойной реакции. По правде говоря, она не чувствовала, что события этого дня помогли им как-то продвинуться. Да, они подозревали Оливера Харни/Тони Рэнсома в мошенничестве и теперь убедились, что он действительно мошенник. Но во всем остальном они по-прежнему терялись в догадках. Она перевела взгляд на Тельму, которая теперь смотрела на булыжники рыночной площади с таким видом, словно это была поверхность далекой планеты.

Заплатив, Пэт прошла мимо столика супругов.

– Ты эгоистичный ублюдок, – мягко, практически буднично, говорила миссис Пресность мужу. – Ты всегда им был. Ты эгоистичный ублюдок, и я буду спать с кем захочу.

Глава 27,

Где в «Ивушке» наказывают и злятся на несправедливость

Примерно в то же время, когда Тельма и Пэт строили догадки в Мэшеме, Джейкоб стоял, сгорбившись, в углу классной комнаты группы «Ивушка», вжав голову в плечи и ярко напомнив Лиз о матери Дерека и том случае в доме престарелых, когда она ударила жильца, пытавшегося украсть ее заварной крем.

– Джейкоб, – сказала миссис Белл спокойным, рассудительным тоном, – не хочешь ли ты рассказать своей бабушке, как неуважительно вел себя со мной и детьми сегодня днем?

Ответа не последовало, но плечи сгорбились еще больше.

Лиз чувствовала, что и сама сжалась, все еще краснея от смущения после того, как миссис Белл так тактично вызвала ее на глазах у других родителей, бабушек и дедушек, ожидавших под робким солнцем детей из группы «Ивушка». Она думала – вернее, решительно пыталась не думать – о вчерашних событиях. О расстройстве, о той сцене… Бедная Келли-Энн. И это на похоронах собственной матери! А еще Мэнди накануне… Нет, что бы ни происходило, что бы тогда ни случилось – а все остальные, похоже, считали, что ничего предосудительного не произошло, – она твердо решила больше не иметь к этому никакого отношения.

Вот о чем она размышляла, пока добрый вежливый голос не прервал ее мысли:

– Вы бабушка Джейкоба? Могу я с вами переговорить?

Лиз подняла глаза и увидела улыбающееся лицо женщины, которую она знала по родительским собраниям и рождественским ярмаркам – безупречная миссис Белл.

По рядам мам и бабушек пробежало ощутимое волнение, и Лиз была уверена, что услышала, как Мэгс Престон-Бэтти произнесла «ну вот, опять».

Войдя в школу, она увидела, как Мэгс Престон-Бэтти изобразила телефон, а миссис Белл с улыбкой подняла вверх большой палец. Смысл был очевиден: «поговорим позже». Дружелюбность этого жеста заставила Лиз почувствовать себя изгоем в этом солнечном, веселом сообществе, каким был класс «Ивушка», – ведь она бабушка того ужасного Джейкоба Ньюсома.

Все внутри школы – вывески, декор, техника – было ярким, энергичным, совершенно отличным от профессии, которой она отдала более тридцати лет. На стенах висели стенды, отражающие самые последние тенденции начального образования: Британские ценности, Веб-клуб, Найдите переднее наречие! (Это прогрессивная и динамичная образовательная среда, гласил отчет министерства образования.) Они слишком ясно доказывали, что профессия, которая была когда-то смыслом жизни Лиз, уплывает все дальше и дальше вперед по бурным волнам перемен. Единственное, что немного выбивалось из этой современной прогрессивной среды, была сама миссис Белл, с ее седеющими каштановыми волосами, веселым лицом без макияжа и мешковатым фиолетовым джемпером.

Она остановилась перед классной комнатой «Ивушка».

– Как вы уже поняли, «бабушка Джейкоба», – она изобразила легкомысленные кавычки, – у нас налажена система отчетов, и мне очень жаль, что я вынуждена сообщить, что у нас произошел некий инцидент. – В ее голосе послышались нотки веселья. У Джейкоба был чудесный день, пояснила она: он заработал три эмодзи (Лиз сделала мысленную пометку выяснить, что за зверь эти эмодзи) – отличный результат для любого ребенка. Но затем… Тут слова миссис Белл стали точными, тщательно подобранными, с налетом грусти… Затем во второй половине дня он «вышел из себя», стал очень враждебным, агрессивным и – многозначительная пауза – уничтожил рисунок другого ребенка.

– Это было творчество Элси Престон-Бэтти? – не удержалась Лиз.

– Нет. – В добродушном тоне миссис Белл прорезалась сталь, дававшая Лиз понять, что она не любит, когда ее прерывают, и она не намерена рассказывать, чей именно рисунок был уничтожен. Пристыженная, Лиз посмотрела себе под ноги, боясь снова оказаться в немилости.

Миссис Белл продолжала. На этом дело не закончилось. Судя по всему, Джейкоб отказался разговаривать с ней самой и ее ассистенткой, выполнять какие-либо задания, короче говоря, продолжал злиться и нарушать дисциплину до конца дня. А она старалась как могла. Каждый божий день. Почем зря. С усталым видом, который отражал серьезность приложенных усилий, миссис Белл рассказывала о том, как вечерами допоздна придумывала стратегии работы с Джейкобом, составляла таблицы, планировала индивидуальные задания. И она не собиралась сдаваться, о нет! Она рассказала Лиз о стратегии, составленной вместе с Тимом и Леони, и о соглашении, подписанном ими и самим Джейкобом, согласно которому семья будет получать уведомления о любых проступках, а затем дома у него в наказание отберут планшет.

Именно этого миссис Белл и хотела от Лиз, поскольку, как она поняла, сегодня он останется с ней.

– Конечно, – покорно пробормотала Лиз.

И тут миссис Белл открыла дверь в класс, явив сгорбленную маленькую фигурку, за которой пристально наблюдала ассистентка, нарезавшая (с довольно мрачным видом, по мнению Лиз) бумагу с помощью резака.

– Добро пожаловать в творческий хаос, – сказала миссис Белл с извиняющимся смехом.

Первой мыслью Лиз было то, как похожа на мать Дерека эта сердитая сгорбленная фигура.

Вторая мысль была связана с классом миссис Белл. Творческий хаос – это не то выражение, которое она бы выбрала.

Это была, выражаясь аккуратно, попросту свалка.

Здесь было грязно, и речь шла не про обычный для кабинета в десять минут третьего кавардак… Царивший здесь беспорядок выходил далеко за рамки одного учебного дня, он явно накапливался в течение дней, недель и месяцев.

Все доступные поверхности были завалены вещами: листы, папки, тетради. Все лежало вперемешку. В этих кучах не было никакой системы. Книги с загнутыми уголками лежали стопками напротив папок с кольцами, а те – напротив пластиковых папок, набитых рабочими тетрадями. Ничего похожего на аккуратно маркированные лотки для бумаг, которые были характерны для всех классов, которыми руководила Лиз. Здешние лотки казались хранилищами совершенно случайных предметов – цветной бумаги, упаковок фломастеров (без колпачков), в одной даже лежали павлиньи перья. Все было переполнено: деформированные коробки, ящики и шкафы не закрывались, большой канцелярский шкаф в углу, казалось, вот-вот опрокинется.

Возможно, на это можно было бы не обращать внимания, если б здесь царила творческая атмосфера. Лиз вспомнила классную комнату Пэт, которая никогда не отличалась чистотой, но там всегда было что-то интересное, задрапированное, склеенное или висящее. Но здесь… было скучно. Поблекший картон, потрепанные стенды – темно-коричневый и оливково-зеленый тона выцвели на солнце до неинтересного серого цвета. Да и сами экспонаты – осенние листья, зимние стихи – в конце марта были уже давно неактуальны. Но что действительно решило все для Лиз, так это ежедневник учителя. Ее сердце сжалось, когда она вспомнила свой собственный безупречный зеленый фолиант, который Топси благоговейно мастерила для нее в конце каждого лета, готовясь к сентябрю, – с разделами и кармашками с ярлычками, разложенный на видном месте в классе, как Библия на пюпитре. Ежедневник миссис Белл, лежавший на столе под разными листами, потрепанным экземпляром «Ведьм» и кофейной чашкой, представлял собой скоросшиватель с кольцами, набитый так же туго, как и все остальные папки в комнате, а обложка помялась от количества торчащей бумаги. Миссис Белл, несмотря на все ее разговоры о том, что она проводит вечера и ночи за планированием (почем зря), очевидно, не тратила ни капли энергии на то, чтобы навести порядок в классе.

– Оставь нас на минутку, Трейси, – попросила миссис Белл, и та подчинилась. Лиз показалось или, когда молчаливая фигура покинула комнату, в воздухе повисло напряжение?

– Джейкоб, твоя бабушка здесь. И мы должны рассказать ей о том, что ты сделал сегодня днем.

– Я слушаю, Джейкоб. – Лиз придала своему голосу суровый тон и получила в ответ насупленный взгляд.

– Если ты не хочешь говорить бабушке, тогда придется мне, – печально вздохнула миссис Белл, – потому что я уверена, что у твоей бабушки нет времени стоять здесь и ждать, пока ты заговоришь.

Миссис Белл приступила к рассказу о прошедшем дне. Отличное начало, три эмодзи (она жестом указала на доску, испещренную выцветшими смайликами: так вот что такое эмодзи? Смайлики? По крайней мере, она могла бы заламинировать их). Он пробовал поупражняться в письме (это все, о чем я прошу, просто попробуй, Джейкоб!) – но затем пришло время творчества.

– Автор рисунка очень гордилась им, Джейкоб. Как ты думаешь, что она почувствовала, когда ты его испортил? А как бы ты себя чувствовал? – Она горестно протянула помятый и порванный рисунок, который показался Лиз весьма посредственным, но она тем не менее послушно вздохнула и покачала головой.

– Джейкоб, – сказала она. Снова этот насупленный взгляд. – Очень плохо портить чужую работу. Это неправильно. – В ее тоне было что-то твердое, решительное, что, казалось, одновременно обескуражило Джейкоба и удовлетворило миссис Белл, которая заявила, что, может быть, сегодня вечером, когда Джейкоба лишат планшета, он сможет подумать о своих поступках и их последствиях. Лиз (которая не собиралась ничего отнимать) торжественно кивнула и вывела Джейкоба из комнаты.

– Он замечательный малыш, – сказала миссис Белл. – Хотите верьте, хотите нет, но я люблю его до безумия.

Нет, подумала Лиз. Совершенно точно нет. И приберитесь в своем классе, леди.