Даже если б мой бедный мальчик и был замешан в чем-то настолько ужасном, я бы сразу это заметила! Он непременно рассказал бы мне правду без давления со стороны Моригути.

Это очевидно! Все это – выдумка жалкой Моригути. Ватанабэ-кун тоже жертва.

Во всем виновата Моригути!



2Х МАРТА

Сегодня последний учебный день.

Наоки был заметно расстроен после визита Моригути, но я довольна, что он исправно посещал школу и не пропустил ни дня.

Сегодня, вернувшись из школы, он сразу заперся в своей комнате. Не спускался на ужин и лег спать, даже не пожелав мне доброй ночи. Должно быть, всему виной постоянное напряжение и усталость.

С завтрашнего дня начинаются весенние каникулы, но мне неприятно думать, что в следующем семестре мой мальчик снова вернется в школу, где будет преподавать Моригути.



2Х МАРТА

Сразу после начала весенних каникул Наоки превратился в чистюлю – переживаю, уж не развилось ли у него обсессивно-компульсивное расстройство?

Все началось с того, что он потребовал всю еду сервировать для него отдельно, а не подавать на общих блюдах и в салатницах. А ведь раньше мой мальчик был счастлив стащить еду из чужой тарелки или даже доесть за кем-то… А дальше становилось все хуже – он требовал стирать его одежду отдельно, и какое-то время не пользоваться ванной после того, как он ее принял.

Я видела нечто подобное по телевизору и решила, что его поведение – это очередная фаза депрессии, которую нужно просто переждать. Я делала, как просил сын; в конце концов, он ведь всего лишь хотел, чтобы я не трогала его вещи.

Раньше его было не заставить, а теперь он сам рвался мыть посуду и стирать одежду. Правда, только свою… Можно подумать, что он вдруг превратился в образцового ребенка, но, глядя на него, я не могла отделаться от чувства, что его поведение нездорово. Он мог целый час отмывать под горячей водой всего пару тарелок. Или сгрузить все белье, независимо от цвета, в стиральную машинку, залить огромным количеством средства с антибактериальным эффектом и запустить сразу несколько циклов стирки подряд! Словно он начал видеть все окружавшие нас бактерии и микробы, обычно не заметные невооруженному глазу…

Но меня больше пугает другое. Чем сильнее становится его желание буквально дезинфицировать все вокруг себя, тем меньше Наоки заботится о собственной чистоте. Он совсем перестал мыться. Сколько бы я ни просила его помыть волосы или почистить зубы – все бесполезно. Он так любил принимать ванну, а теперь даже слышать о ней не хочет!

Сегодня я полушутя слегка подтолкнула Наоки в направлении ванной комнаты, пока тот шел мимо меня по коридору. Он резко обернулся и громко закричал, чтобы я не трогала его; мой сын кричал совсем чужим, пугающим голосом!

Он вообще впервые повысил на меня голос. Я пыталась убедить себя, что это просто подростковый кризис, который рано или поздно пройдет, но не смогла сдержать слез, оставшись одна.

Спустя несколько минут Наоки, как ни в чем не бывало, сам зашел ко мне в комнату и принялся рассказывать мне о чем-то, что было давно.

Сколько еще это может продолжаться?



3Х МАРТА

Сегодня в гости заходили соседи. Они привезли из поездки в Киото пирожные монака[32]. Наоки никогда особо не любил японские сладости, но я решила отнести ему немного, на случай если он захочет попробовать.

Сперва Наоки отказался, но потом, к моему удивлению, спустился за ними на кухню. Я так давно не видела своего мальчика, с удовольствием поедающего сладости! Сильно нервничая, я налила нам лучшего чая, села напротив и стала внимательно его рассматривать.

Мой мальчик откусил небольшой кусочек и тут же отправил в рот все пирожное целиком. Запив его глотком чая, он расплакался.

– Мамочка, монака такие вкусные! А я ведь даже не знал об этом…

Глядя на своего ребенка, я наконец поняла, что маниакальная тяга к чистоте и затворничество никак не связаны с усталостью или ОКР. Во всем виноват тот несчастный случай.

– Нао-кун, не стесняйся! Ешь всё, – сказала я, разворачивая следующее пирожное, которое он начал есть осторожно, по кусочку.

Наоки наверняка думал об этой бедной девочке Моригути и плакал теперь потому, что жалел маленького ребенка, не успевшего попробовать всех сладостей мира. Мой милый, добрый мальчик! Он думал о ней все это время. Яростно оттирая все поверхности, стирая одежду и намывая посуду, он пытался стереть из памяти то ужасное происшествие. В то же время он так запустил себя и живет в грязи из-за терзающего его душу чувства вины за то, что он выжил… Он продолжает жестоко наказывать себя за случившееся!

Я наконец поняла причину его странного поведения. Как жаль, что я не видела этого раньше, ведь Наоки так долго посылал мне сигналы о помощи!

Настоящий злодей, преследующий моего мальчика, – это Моригути. Если ей так хотелось переложить вину за случившееся на кого-то другого, то почему она не выбрала, например, взрослого? Как можно назначить жертвой такого милого и доброго ребенка, как мой Наоки? У меня просто нет слов!

Самое интересное, что оповещение о ее увольнении пришло сразу следом за табелем успеваемости в конце четверти. Конечно, она уволилась потому, что не могла справиться с чувством вины! У нее не было иного выхода – как бы она продолжала смотреть в глаза своим ученикам в следующем учебном году? Стоит, наверное, написать директору с просьбой подыскать им учителя-мужчину, молодого и полного энтузиазма…

Наоки не должен бояться. Самое главное для него сейчас – забыть о случившемся. А лучший способ поскорее забыть о тяжелых переживаниях – это написать о них в своем дневнике.

Этому меня научил мой любимый учитель в средней школе. Надо же, мне в свое время достался прекрасный наставник, а бедный Наоки застрял с такой неудачницей, как Моригути… Верно, она просто жалкая неудачница!

Да, Наоки не повезло. Но теперь все непременно изменится!



Х АПРЕЛЯ

Сегодня в канцелярском магазине по соседству я купила дневник, закрывающийся на замок. Маленький замочек создает впечатление, что ты можешь закрыть все свои переживания, выплеснутые на бумагу, на ключ.

Я только что отнесла его Наоки.

– Нао-кун, я знаю, что на тебя сейчас многое навалилось, но ты не должен держать это в себе! Ты можешь не рассказывать мамочке; просто напиши свои переживания здесь, хорошо?

Мой мальчик уже подросток, и я боялась, что ему не понравится идея вести дневник, но он молча взял его – и снова горько расплакался.

– Спасибо, мама. Я плохо пишу, но очень постараюсь!

Я тоже не сдержала слез.

Все обязательно наладится, Нао-кун все преодолеет! Я сделаю все, чтобы он смог забыть об этом неприятном происшествии.

Обещаю!



Х АПРЕЛЯ

Обычно я пишу в дневнике о своих переживаниях и проблемах, но сегодня хочу написать о хорошем событии.

Марико сообщила мне, что беременна! Она только на третьем месяце, и живот не заметен окружающим, но что-то в ее облике изменилось – она вся лучится счастьем и готовностью стать матерью.

Марико принесла булочки шу, которые так любит Наоки, и мне захотелось отметить хорошие новости втроем, но, когда я поднялась наверх, чтобы позвать его к нам, он наотрез отказался – заявил, что простудился и не хочет заразить сестру.

Марико выглядела заметно расстроенной, но быстро переключилась на другую тему – сколько бы она ни просила, муж не переставал курить в ее присутствии, несмотря на ее положение. «Вот бы он поучился чуткости у Нао!»

Я быстро перестала слушать ее жалобы. Я вдруг осознала, что так сосредоточилась на странном и шокирующем поведении Наоки, что потеряла из виду очень важную вещь. Мой милый, добрый мальчик повзрослел и возмужал настолько, что демонстрировал чуткость и обходительность по отношению к старшей сестре, беременной первым ребенком. Эта мысль меня очень порадовала!

Я обрадовалась еще больше, когда, провожая Марико, заметила, как Наоки прильнул к окну своей комнаты и, помахав рукой, крикнул: «Сестричка, поздравляю!»

Марико улыбнулась и, сказав: «Спасибо, Нао-кун! Непременно подружись с малышом!», радостно помахала в ответ, удаляясь от дома.

Наблюдая за ними, я в очередной раз убедилась, что прекрасно воспитала своих детей.

Сама я выросла в идеальной семье. Строгий отец, образцовая мать, я и младший брат. Все наши родные и близкие не скрывали того, что завидуют нашей прекрасной семье.

Отец, работавший день и ночь, чтобы у нас было все, что мы пожелаем, доверил все домашние дела матери. Благодаря их усилиям, мы жили даже лучше, чем большинство знакомых семей.

Моя мать была строга со мной – для девочки было важно усвоить множество уроков, связанных с дисциплиной, этикетом и поведением. Брата же любили и обожали, прощая ему разные мелочи; старались воспитать его уверенным в себе и своих взглядах. Чтобы отец мог спокойно работать, не отвлекаясь, моя мать взяла на себя решение всех вопросов, связанных с домом и семьей.

Но за счастье нужно платить – может, именно поэтому нас одна за другой постигли две ужасные трагедии? Сначала мой отец погиб в автомобильной аварии, а затем и мать, тяжело заболев, последовала за ним.

Когда мы остались вдвоем с братом, что был младше меня на восемь лет, я училась в средней школе. Для него я заняла место матери. Помня ее уроки, я всегда была строга к себе, но продолжала любить его и баловать, совсем как мама когда-то. Наверное, именно поэтому брат смог отучиться в престижном университете, поработать в известной компании, построить роскошный дом и преуспеть в жизни…

Все это стало возможным благодаря примеру моей матери!

Наоки продолжает демонстрировать симптомы ОКР (другого подходящего слова я пока не нашла) и игнорировать гигиену, но после того, как я вручила ему дневник, все чаще пребывает в хорошем расположении духа.

Если подумать, то две мои старшие дочери тоже в свое время прошли через подобную фазу взросления. Марико в средней школе неожиданно для всех бросила занятия фортепиано, а Киёми примерно в том же возрасте начала отказываться носить купленную мной одежду.

Наоки просто не повезло, что это неприятное происшествие пришлось на непростой период его взросления. Он не понимает, как ему жить дальше. Я должна сохранять спокойствие. Это сработало с моим братом, сработает и здесь – безусловная любовь и регулярная похвала вернут мне моего мальчика. Нет, не просто вернут, а помогут ему стать взрослее и увереннее!

Ему просто нужно хорошенько отдохнуть на весенних каникулах.



1Х АПРЕЛЯ

Пару лет назад я постоянно слышала о людях-«хикикомори[33]» и целом поколении «NEET[34]». Кажется, говорили о том, что таких людей с каждым годом все больше и это становится очень серьезной проблемой.

Однако мне кажется, что основная проблема нашего общества кроется как раз в самом желании навесить какой-нибудь ярлык на молодых людей, по той или иной причине не желающих учиться или работать.

Я верю, что люди обретают спокойствие, только если им удается найти для себя какую-то роль в обществе и служить ему – невозможно стать его частью, если ты не устроился на работу или не завел семью. Любой нормальный человек, лишенный причастности к обществу, будет изо всех сил стараться вернуться в его лоно, найдя работу или какое-то занятие.

Но стоит навесить на человека ярлык – неважно, «хикикомори» или «NEET», как он и становится его социальной ролью! Зачем им вообще пытаться искать себя в школе или на работе, если, стоит им выйти за порог дома, все воспринимают их только как неудачников?

Как только подобные ярлыки становятся распространенными в обществе, пути назад уже нет. А ведь некоторые родители со спокойным лицом сами называют своих детей подобными словами… Неужели вся вина лежит только на обществе или школе?

Конечно, нет. Такие родители просто неспособны признать, что всему виной обстановка в семье, а никак не жестокий мир за порогом отчего дома! Ребенок и его характер в первую очередь воспитывается в семье.

Именно поэтому Наоки просто не может быть хикикомори.

С начала семестра прошла неделя, но он еще ни разу не был в школе. Я разрешила ему остаться дома в первый учебный день – мне показалось, что у него температура. Позвонив в школу, я узнала, что их классу назначен новый классный руководитель. Довольная, что директор прислушался к моим пожеланиям и нашел молодого и активного мужчину, я поспешила сообщить об этом Наоки.

– Нао-кун, у тебя новый классный руководитель! Это молодой мужчина, вы легко найдете общий язык. Здорово, верно?

Однако и назавтра, и на следующий день Наоки выглядел больным. Он не изъявлял желания пойти в школу. Когда я хотела коснуться его лба, он грубо оттолкнул мою руку. Пришлось дать ему градусник, чтобы измерить температуру.

– Это не совсем жар, скорее голова болит… – пробормотал Наоки.

Я уверена, что он притворялся. Но это не просто лень. Одна мысль о том, чтобы вернуться в школу, пробуждала воспоминания о том происшествии. Вот что его останавливало.

Наоки страдает. Его нужно непременно отвести к врачу и назначить какое-то лечение, чтобы все было официально. Если он просто останется дома без уважительной причины, то все вокруг быстро окрестят его «хикикомори».

Наверное, он будет недоволен, но нужно сходить в больницу хотя бы разок. Я буду вынуждена настоять на этом.



2Х АПРЕЛЯ

Сегодня я сводила Наоки к психологу в соседний город.

Конечно, сперва он отказался идти в больницу. Но я не собиралась становиться одним из тех родителей, кто быстро теряет терпение и открыто называет ребенка «хикикомори».

– Нао-кун, если ты откажешься сейчас идти к врачу, то завтра же пойдешь в школу. Если же сходишь на осмотр, то я не буду тебя об этом просить. Видишь ли, в наше время психологические проблемы считаются самыми настоящими болезнями. Давай сходим в больницу на простой осмотр.

Наоки задумался, а затем спросил:

– Они же не будут брать у меня кровь?

Он всегда боялся уколов. Услышав его вопрос, я почувствовала, что люблю Наоки еще сильнее. Он все еще мой маленький мальчик!

– Хорошо, я просто попрошу их спрятать шприцы, – ответила я, и Наоки согласился.

Вдруг я осознала, что впервые с конца прошлого учебного года он выходит из дома.

В клинике Наоки прошел простой медицинский осмотр и почти часовую психологическую экспертизу. Он молчал в ответ на любые вопросы, неспособный как следует объяснить, что чувствует физически и морально, поэтому мне пришлось вмешаться и описать его состояние в последнее время.

Я рассказала врачу о том, что Наоки некомфортно посещать занятия после того, как в прошлом учебном году у него случился конфликт с классным руководителем. Пришлось также рассказать о его маниакальной чистоплотности и прочем.

Врач поставил диагноз «расстройство вегетативной нервной системы» и настрого запретил мне заставлять сына идти в школу. Первым делом он должен был как следует отдохнуть, не испытывая стресса от учебы.

На обратном пути домой я спросила у Наоки, где он хочет перекусить. Сын ответил, что не против съесть гамбургер или другой фастфуд. Я нечасто хожу в подобные заведения, но, наверное, все дети его возраста в восторге от такой еды. Мы зашли в ресторанчик у станции.

Я завернула свой бургер в салфетку, чтобы не испачкать руки. Наоки, наверное, выбрал ресторан быстрого питания из-за своей вызывающей опасения чистоплотности – в таких местах можно быть уверенным, что тебе не попадется посуда или приборы, которыми пользовались другие посетители.

За соседним столиком сидела мать с дочерью лет четырех на вид. Сперва я возмутилась тем, что женщина привела такого маленького ребенка в подобное место, но, увидев, что девочка пьет молоко, успокоилась.

Неожиданно малышка уронила картонный пакет с молоком на пол, его содержимое расплескалось от удара и попало Наоки на брюки и обувь. Он тут же побледнел и рванул в сторону туалета. Должно быть, расстался с содержимым своего желудка – поскольку вернулся еще бледнее прежнего.

Конечно, меня беспокоит не только его душевное здоровье, но и физическое состояние. Завтра я отправлю школьной медсестре справку от врача и позволю ему как следует отдохнуть.



Х МАЯ

Наоки теперь практически все время проводит за уборкой.

Его ногти сильно отросли, и он до изнеможения скребет ими свою тарелку после еды, бесконечно застирывает свою одежду, ставшую бесформенной и потертой. Сходив в туалет, он принимается оттирать с чистящим средством все вокруг – унитаз, стены и даже дверную ручку.

Он словно не слышит меня, когда я предлагаю свою помощь, а стоит мне протянуть к нему руку, как принимается истошно кричать, чтобы я не трогала его одежду или посуду.

Не вижу ничего плохого в том, что он делает, и, возможно, мне стоило бы оставить его в покое. Но меня не оставляет мысль, что все это связано с тем неприятным происшествием и мне все же стоит вмешаться.

Ему нужно принимать ванну хотя бы раз в неделю, но, раз уж он совсем не выходит на улицу, не пачкается и не потеет, то все не так уж страшно.

Больше всего я люблю наши вечерние чаепития. Если Наоки в хорошем настроении, то мы вместе едим так полюбившиеся ему пирожные монака. Как-то раз он даже попросил меня испечь ему блинчики. Мы больше не ходим за покупками вместе, но мне нравится выбирать угощения, которые могли бы порадовать моего мальчика.

Я не знаю, чем он занимается в остальное время – сидит за компьютером, играет в видеоигры или спит. Но он всегда наверху, в своей комнате, и ведет себя очень тихо.

Возможно, он просто решил немного отдохнуть от жизни.



2Х МАЯ

Сегодня заходил новый классный руководитель Наоки – молодой учитель по имени Ёситэру Тэрада.

Я много раз говорила с ним по телефону, но, впервые увидев вживую, была поражена его энергичностью. Несмотря на то, что Наоки отказался выходить из комнаты, Тэрада-сэнсэй очень внимательно выслушал все, о чем я ему рассказала.

Он также принес копии конспектов по всем предметам, которые сейчас изучал класс, ведь после небольшого отдыха Наоки непременно вернется в школу – не хотелось бы, чтобы он отстал от ребят! Я была благодарна за то, как искренне он переживал за успехи моего мальчика.

Однако меня насторожило то, что учитель привел с собой Мидзуки Китахара. Наверное, он полагал, что Наоки будет проще расслабиться и раскрыться в присутствии одноклассницы, но я предпочла бы кого-то, кто не жил в нашем районе.

Я оповестила руководство школы о болезни сына, но не знала, что конкретно учителя рассказали его одноклассникам. Если Мидзуки-тян, придя домой, заявит родителям, что Наоки стал хикикомори, то завтра об этом будет говорить весь район! Наверное, я все же позвоню учителю Тэраде и лично поблагодарю его. Возможно, даже попрошу его одноклассников придумать что-то, чтобы подбодрить моего мальчика.

Когда позже я принесла копии конспектов к Наоки в комнату, он швырнул в меня словарь. Он был зол и не переставая кричал, что я «старая ведьма и трепло». У меня просто сердце остановилось! Никогда я не видела его таким злым и не слышала таких ужасных слов… Что же его так расстроило? Неужели он загрустил, вспомнив о школе? Вечером я приготовила его любимые гамбургеры, но сын так и не спустился на ужин.

Я думаю, Тэрада-сэнсэй все же сможет помочь Наоки.

Эта вера придает мне сил.



1Х ИЮНЯ

Наоки продолжает странно себя вести, но ему, кажется, наконец надоело бесконечно мыть за собой тарелки. Он потребовал приносить его еду в одноразовой посуде. Напитки наливать в бумажные стаканчики, купить одноразовые палочки для еды. Представляю, как много мусора теперь будет копиться, но если ему так будет спокойнее, то я готова пойти навстречу. Завтра же куплю все необходимое.

Наоки не принимал ванну больше трех недель. Он не менял одежду и нижнее белье. Его волосы стали сальными, а тело теперь издает противный кислый запах. Больше не в силах терпеть, а зашла к нему с влажным полотенцем, чтобы протереть хотя бы его лицо. Я знала, что он расстроится. Наоки грубо оттолкнул меня, и я, упав, ударилась головой о лестничные перила.

Он больше не приходит пить со мной чай.

Но все еще очень тщательно отмывает туалет.

Мне казалось, что он понемногу успокаивается, но все стало только хуже… Всему виной регулярные визиты учителя. Раз в неделю по пятницам Тэрада-сэнсэй, непременно прихватив с собой Мидзуки-тян, заявляется к нам домой. Наоки все реже выходит из комнаты после их прихода. Я не раз говорила, что не буду заставлять его возвращаться в школу, но эти визиты, похоже, заставляют его сомневаться в моих словах.

Что до Тэрады-сэнсэя, то его энтузиазм, сперва внушивший мне надежду на успех, постепенно начинает меня раздражать – сколько бы он ни приходил, ему так и не удалось добиться хоть какого-то прогресса. Он приносит конспекты, но на этом всё – похоже, у него нет никакой стратегии или плана. Он точно обсуждает проблему с коллегами и руководством школы, но дальше разговоров дело не идет.

Я думала позвонить в школу с просьбой о помощи, но боюсь, что если Наоки услышит об этом, то совсем перестанет выходить из комнаты. Придется на какое-то время забыть о школе.



Х ИЮЛЯ

Хотя мы и живем вместе в одном доме, но я очень давно не видела Наоки. Он совсем не выходит из своей комнаты.

Когда я приношу ему еду в одноразовой посуде, он тоже отказывается выходить, требуя, чтобы я оставила ее у двери и немедленно ушла. Он уже месяц не принимал ванну и, похоже, давно не менял одежду и нижнее белье.

Конечно, он выходит в туалет, но делает это, только когда меня нет дома или я занята делами внизу. Зайдя в туалет по возвращении домой, я нахожу его начищенным до блеска. Но в воздухе все равно продолжает стоять странный запах. Нет, не запах испражнений, а скорее запах испорченной еды или гниющих фруктов.

Похоже, что Наоки представляет себя храбрым воином – его грязная одежда стала ему броней, а комната превратилась в неприступную крепость.

Я правда верила, что он справится. Но с каждым днем мой бедный мальчик все больше замыкается в себе. Кажется, все же пришло время мне самой столкнуться с терзающими его страхами и болью.



1Х ИЮЛЯ

В своих доспехах из грязи Наоки мирно спит в кровати посреди своей пугающе чистой комнаты, в которой не осталось ни пылинки. Если все пройдет по плану, то он не проснется до самого вечера.

Ужасно, что, воспользовавшись его доверием, я подмешала сыну в еду таблетку снотворного, но я не придумала ничего лучше, чтобы наконец смыть с него эту грязь. Эти отвратительные доспехи – продукт чувства вины, они заставляют его закрываться от мира в своей комнате.

Шторы в его комнате были плотно задернуты. В кромешной темноте я аккуратно приблизилась к мирно спящему Наоки. Несмотря на отвратительный кислый запах, сальную кожу, уже начавшую покрываться мелкими прыщиками, и грязные, покрытые хлопьями перхоти волосы, это по-прежнему был мой мальчик! Я не удержалась и легонько провела рукой по его бледной щеке.

В другой руке я держала небольшие портновские ножницы – с их помощью я когда-то шила для Наоки, идущего в первый класс, мешочки для сменной обуви и прочих школьных принадлежностей. Отрезая небольшую прядь волос у самого его уха, они издали громкий клацающий звук. Я испугалась, что Наоки может проснуться, но он продолжал мирно сопеть, и мне удалось кое-как его постричь.

Я не собиралась стричь его как следует – наоборот, я рассчитывала на настолько плохой результат, что он сам захотел бы сходить в нормальную парикмахерскую.

Я хотела наделать побольше трещин в его доспехах.

Остриженные волосы рассыпались по всей кровати, но я, в надежде, что они будут неприятно колоться и заставят его наконец принять ванну, не стала их убирать и тихо вышла из комнаты.

Я готовила ужин на кухне, когда по всему дому разнесся чудовищный вой раненого зверя. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что это кричит Наоки. Я мгновенно бросилась на второй этаж и распахнула дверь в его комнату. Мимо меня тут же пролетел его новенький ноутбук. Комната, еще пару часов назад находившаяся в идеальном порядке, теперь была полностью разгромлена. Посреди нее, яростно мечась и швыряя все, что попадется под руку, в стены, издавая нечеловеческие звуки, бился мой Наоки, почти переставший походить на человека.

– Наоки, остановись! – неожиданно громко крикнула я.

В ту же секунду он замер и, медленно повернувшись ко мне, холодно ответил:

– Убирайся.

В его глазах я увидела чистое безумие. Наверное, я должна была обнять своего мальчика, несмотря на тот ужас, что он внушал мне в тот момент? Но я не смогла. Впервые в жизни я испытала такой страх по отношению к своему ребенку, что немедленно сбежала прочь.

Я поняла, что больше не справлюсь в одиночку.

Придется рассказать мужу.

Взяв в руки мобильный телефон, которым я редко пользуюсь, я увидела сообщение от него – сегодня нужно задержаться на работе допоздна, его можно не ждать.

Мне только и остается, что жаловаться здесь, в этом дневнике.

Должно быть, Наоки снова уснул; его комната прямо над гостиной, и из нее не раздается ни звука.



1Х ИЮЛЯ

Должно быть, я задремала прямо в гостиной; под утро меня разбудил звук воды, льющейся в душе. Я решила, что это муж наконец вернулся с работы. Но перед дверью в ванную комнату я обнаружила брошенную на пол одежду Наоки.

Он сам решил помыться! В это сложно было поверить после того, что я видела вчера, но, возможно, выспавшись, он наконец успокоился и передумал.

Выходит, что мне удалось сломать его доспехи!

Вода продолжала идти уже больше часа, заставив меня понервничать, как бы он не решился на отчаянный шаг – самоубийство. Я раз за разом подходила к двери и прислушивалась. Уловив звук трения нейлоновой мочалки или топот переступающих ног, я тут же возвращалась в гостиную и принималась ждать. Он не мылся больше двух месяцев – конечно, ему понадобится больше времени!

Когда Наоки наконец вышел из ванной комнаты, я не смогла сдержать всхлип. Он побрил голову наголо.

Это, несомненно, шокировало, но с точки зрения гигиены это было самое логичное решение. С обритой головой Наоки был похож на маленького монаха, избавившегося от всех своих мирских забот. Он также коротко постриг ногти и надел чистую одежду.

Но, глядя на него, я не испытывала никакой радости. Его лицо не выражало абсолютно ничего, словно вместе со всей грязью он смыл с себя все человеческие чувства.

Я не знала, как обратиться к нему, но сын заговорил первым.

– Прости за все это. Я пойду схожу в магазин, – холодно сказал он.

Он не только сам принял ванну, но и собирался выйти наружу. Я спросила, могу ли пойти с ним, но он вежливо отказался. Конечно, сперва я собиралась незаметно проследить за ним, но мысль о том, что Наоки может заметить меня и это перечеркнет все, чего он достиг, заставила меня отказаться от этой идеи. Я заставила себя остаться дома и ждать его возвращения.

Глядя, как Наоки выходит за пределы гэнкана, я впервые осознала, что сезоны сменились и пришло лето.



1Х ИЮЛЯ

То, о чем я собираюсь написать сейчас, произошло через полчаса после ухода Наоки в магазин. Все это время я была слишком расстроена, чтобы писать о случившемся.

Сразу после его ухода я начала готовить его любимый завтрак – яичницу с беконом, чтобы он поел сразу по возвращении. Неожиданно зазвонил мой телефон; как я уже говорила, звонят мне нечасто.

У меня было ужасное предчувствие. Звонил владелец магазина, куда отправился Наоки. Он держал моего мальчика у себя и требовал, чтобы я немедленно пришла.

Переживая, что он мог по глупости попытаться стащить что-то в магазине, я дала ему с собой достаточно денег, но, возможно, он сделал это непроизвольно…

Однако Наоки сделал кое-что куда страшнее простого воровства.

По словам владельца, он какое-то время бродил между торговыми полками и холодильниками, а затем быстро спрятал руку в карман. Мужчина было решил, что мальчик украл что-то небольшое, но Наоки достал руку и снова продолжил ходить, касаясь рукой разных товаров – бутылок с водой, коробок с бэнто[35] и онигири[36], другой еды. Несомненно, это было подозрительное поведение, но его было бы недостаточно, чтобы удерживать ребенка, грозясь полицией.

Дело в том, что Наоки старательно пачкал своей кровью все товары, которых касался. На его правой руке теперь красовался пластырь, который, по словам владельца, мальчик сам взял с полки и спокойно заклеил рану, когда его наконец остановили. В его кармане также нашли сменное бритвенное лезвие, которое он, вероятно, украл из ванной, пока я не видела.

Владелец магазина никогда не сталкивался с подобным и не знал, как лучше поступить, поэтому решил первым делом позвонить матери ребенка. Наоки упорно молчал на любые расспросы, и, раз уж никто реально не пострадал от его действий, было решено не вызывать полицию. Я уладила это дело, выкупив у магазина все, к чему прикасался сын.

По пути домой Наоки не произнес ни слова. Я тут же вернулась на кухню и продолжила готовить завтрак. Он последовал за мной и сел за кухонный стол. Возможно, ему просто не хотелось возвращаться к себе в комнату, теперь больше похожую на поле боя. Поставив на стол тяжелые пакеты со всеми продуктами, что пришлось выкупить у магазина, я села напротив него.

– Нао-кун, зачем ты это сделал?

Я спросила его, особо не надеясь, что он ответит. Но сын тут же сказал:

– Я хотел, чтобы меня арестовали.

Его голос не выражал абсолютно ничего.

– Арестовали? За что? Ты все еще переживаешь из-за того несчастного случая? Ты же ни в чем не виноват! Ты не должен бояться.

Наоки промолчал. Я вдруг осознала, что мы впервые заговорили о случившемся. Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие и веселость. Это может быть мой единственный шанс что-то исправить! Я сказала:

– Ох, что-то я проголодалась! Кажется, там в пакете были онигири… Пожалуй, съем один из них.

Я вынула из пакета онигири. На упаковке, покрытой потемневшими пятнами крови Наоки, было написано «Тунец с майонезом».

– Тебе не стоит его есть. Можешь подцепить СПИД и умереть.

Наоки взял онигири у меня из рук и, развернув упаковку, начал есть его сам. Я не могла понять, почему он так поступил и зачем заговорил о СПИДе.

– Мама не понимает, о чем ты. Какой СПИД?

– Моригути-сэнсэй напоила меня молоком с кровью больного СПИДом.

Наоки произнес эти страшные слова, не меняя безразличного выражения лица.

Все мое тело покрылось мурашками, пока я пыталась осознать то, что он сказал.

– Нао-кун, это правда?

– Да, она сама сказала в последний учебный день. Отцом ее ребенка был тот известный учитель, Сакураноми-сэнсэй. Он еще тебе нравился… Все говорят, что он умирает от рака, но на самом деле это СПИД. Его кровь Моригути-сэнсэй подмешала в молоко мне и Ватанабэ-куну.

Пока Наоки говорил, выражение его лица оставалось холодным и застывшим, но, закончив свой рассказ, он с облегчением улыбнулся. Неспособная сохранить спокойствие, я резко поднялась с места и бросилась к кухонной раковине. Меня несколько раз вырвало.

Моригути – чудовище…

Она посмела заразить моего любимого Наоки СПИДом? И все это время он страдал в одиночку, не способный раскрыть эту тайну никому, даже своей матери!..

Его странное, маниакальное поведение и пренебрежение гигиеной, его слезы после того, как он попробовал пирожное… теперь я все поняла! Обреченный скрывать свою тайну, он все это время пытался проявить заботу к маме и папе, к сестрам. Я была безмерно благодарна только за то, что он все еще был жив!

– Нао-кун, ты должен пойти со мной в больницу. Мама все объяснит врачам.

Я должна была действовать немедленно, готова была даже откачать всю кровь из Наоки и заменить ее на новую, если это возможно. Меня захлестнуло волнение, но Наоки оставался спокоен.

Этот кошмар становился все страшнее и детальнее. Его следующие слова повергли меня в окончательный шок, словно тех глубин отчаяния, на которые я погрузилась, было недостаточно.

– Давай лучше пойдем в полицию.

– В полицию? Да, они должны арестовать Моригути!

– Нет, пусть арестуют меня.

– О чем ты? С чего им тебя арестовывать?

– Потому что я – убийца.

– Нао-кун, ты никого не убивал! Я отказываюсь верить. Ты же просто сбросил бездыханное тело в бассейн, верно?

– Моригути-сэнсэй объяснила, что девочка всего лишь потеряла сознание. Она утонула, потому что я бросил ее в бассейн.

– Но… быть не может… даже если и так, то ты ведь не знал! Это несчастный случай!

– Нет. – Его губы растянулись в широкой улыбке. – Девочка приоткрыла глаза, пока я держал ее на руках. А потом я бросил ее в бассейн и позволил ей утонуть.

Сегодня я больше не смогу писать.



1Х ИЮЛЯ

Недавно этот идиот Тэрада-сэнсэй снова заходил. Он встал у входа в гэнкан и принялся кричать что есть мочи о том, что Наоки не ходит в школу. Его, должно быть, слышали все соседи!

А еще он притащил огромный лист картона, на котором все одноклассники оставили пожелания, выделив кое-что красным маркером.



УДАЧИ! БОДРИСЬ! И ДОСТИГАЙ ЦЕЛИ! АКТИВНЕЕ! СЧАСТЛИВОГО ДНЯ! ОТДОХНИ ХОРОШО! НЕ ИСЧЕЗАЙ!




Они, наверное, невероятно гордились своим шифром. Только такой идиот, как Тэрада, ничего не заметил бы, а я сразу все поняла! Если сложить все красные буквы, то получится «УБИЙЦА, СДОХНИ». Мой Наоки – убийца… Убийца, страдающий от издевательств глупых одноклассников, не придумавших ничего лучше этого мерзкого послания!

Но, благодаря им, я наконец решилась.

Я верила, что мой сын всего лишь бросил в бассейн тело несчастной девочки, после того как ту убил Ватанабэ. Я была уверена, что Моригути все выдумала. Но правда оказалась куда страшнее.

Наоки бросил девочку в бассейн уже после того, как понял, что она жива.

Выходит, это было преднамеренное убийство.

В тот день, когда Моригути пришла к нам домой и допрашивала Наоки у меня на глазах, я не поверила тому, в чем признался мой сын, – эти слова его заставила произнести Моригути! Но теперь я вижу, что он лгал. Лгал нам обеим, вполне осознанно.

Я не хотела слышать той правды, что Наоки рассказал мне. Но теперь точно знаю, что на этот раз он не лжет. Мать всегда сможет понять, что ее ребенок говорит правду.

– Ты, наверное, испугался, когда она приоткрыла глаза? Поэтому бросил ее в бассейн? – не переставая спрашивала я у Наоки, только что сделавшего страшное признание.

Я была ослеплена любовью к сыну. Мне было слишком невыносимо признать, что мой мальчик – убийца. Конечно, он действовал так из страха!

– Если хочешь так думать, то пожалуйста.

После этих слов у меня не осталось ни малейшей надежды хоть когда-то узнать, почему Наоки убил дочь Моригути.

Мой сын был рад наконец облегчить душу. На все мои дальнейшие расспросы он только насмешливо повторял, чтобы я поскорее вызывала полицию.

Вместе с той грязью, от которой он избавился, когда наконец снял свои доспехи, он смыл все хорошее, все человечное, что в нем оставалось. Это больше не мой любимый Наоки. Теперь это жестокий, бесчеловечный убийца. Мне осталось только одно…



Ёсихико, спасибо за все годы, что мы провели вместе. Береги себя.

Марико, мне так жаль, что я не успела стать бабушкой! Пожалуйста, роди мне здоровенького внука.

Киёми, будь сильной и следуй за мечтой.



Я наконец отправлюсь к своим дорогим родителям. Наоки я возьму с собой.

* * *

Я верила, что, заглянув в самые темные закоулки, смогу найти хотя бы слабый лучик надежды. Но, прочтя мамины дневники, окончательно лишилась малейшего шанса найти выход.

Моя мать действительно планировала убить моего младшего брата. Впервые прочитав, как она называет сына «хикикомори», я сразу поняла, что мама любой ценой не допустит крушения идеального образа нашей семьи, ее единственного источника радости в жизни! Должно быть, она действительно верила, что смерть Наоки – та цена, которую она готова заплатить.

Однако не все так просто. Возможно, она действительно была готова позволить Наоки совсем бросить в школу, убедив себя, что ему необходим перерыв. Для моей матери – активной, неспособной усидеть на месте – просто наблюдать, как ее ребенок ничем не занимается, наверняка было пыткой.

Не думаю, что последней каплей, подтолкнувшей брата к краю, стала мамина стрижка. Он уже был надломлен задолго до этого. И, рано или поздно, непременно сознался бы маме в том, что совершил убийство.

А еще мне кажется, что все могло пойти по-другому, если б он продержался еще несколько недель. Я успела бы вернуться домой с учебы… Читая мамины дневники, я плохо представляю, как поступила бы, окажись я рядом, но нас, по крайней мере, было бы двое – мы что-нибудь придумали бы.

Нас было бы двое… Я до сих пор не понимаю, как отец мог ничего не замечать. Неужели он просто притворялся, что не видит ужаса, происходившего в его собственном доме?

Знаю, мама рассердилась бы на меня за это, но я думаю, что отец мог притворяться подавленным, или, возможно, действительно впасть в депрессию, из-за всего, что приключилось с Наоки. Выходит, что слабость брата перед лицом жизненных неурядиц – это то, что он унаследовал от отца…

Сейчас я понимаю, что, хотя мы никогда не смогли бы соответствовать тому образу идеальной семьи, что нарисовала себе мама, у нас все же был шанс на счастливую нормальную жизнь.

Моя старшая сестра до сих пор в больнице – из-за шока у нее случился выкидыш. Репортеры и фотографы преследовали ее до самых дверей, разнюхивая обстоятельства случившегося. Как быстро они поймут, что Наоки был замешан и в несчастном случае, произошедшем в школе? Это всего лишь вопрос времени.

А времени больше нет.

Наоки пытались допросить, но он по-прежнему молчит.

Наверное, мне нужно отдать полиции мамины записи? Когда они выяснят, что она планировала убить Наоки, то им откроется истинная причина его поступка. А когда брат пройдет психологическую экспертизу, его точно признают невиновным.

Ради блага моей сестры, ради отца, ради светлой памяти нашей матери я должна доказать, что брат невиновен.

Но это будет возможно, только если мы узнаем его правду.

IV. Искатель правды

Белая стена перед глазами. За моей спиной – еще одна стена. Белые стены справа и слева. Надо мной и подо мной – стены.

Как я здесь очутился? Я совсем один в маленькой белой комнате. Куда ни глянь, на стенах один и тот же фильм.

Я видел его уже много раз. Опять все началось с начала…



Розовощекий школьник понуро бредет по дороге – первый день.

Я медленно иду по дороге, согнувшись под порывами холодного ветра, когда меня обгоняют члены теннисного клуба, вышедшие на ежедневную пробежку. Мимо спешат ребята, которые ходят на дополнительные занятия после школы. Я не сделал ничего плохого, всего лишь возвращаюсь домой, но, не в силах избавиться от чувства вины, наклоняю голову еще сильнее, чтобы не встретиться ни с кем взглядом, и ускоряю темп. Пусть мне и нечем заняться дома после школы…

Я не вписываюсь. С самого перехода в среднюю школу я перестал вписываться. Не нашел друзей среди одноклассников, не нашел понимания у учителей. Даже наш классный руководитель, кажется, невзлюбила именно меня – все одноклассники это заметили и теперь не переставая задирают меня.

Теперь я обедаю в компании двух самых больших чудаков отаку[37] – того, что одержим поездами, и любителя эрогэ[38]. Ничего не поделаешь; с тех самых пор как я схлопотал свой первый выговор от учителя, только эти двое продолжают со мной разговаривать. Дело не в их желании подружиться со мной, нет. Я один готов слушать их разговоры о поездах и порнографии, не перебивая, может, даже периодически отвечать. Все лучше, чем остаться совсем одному. Но я все равно стесняюсь, когда другие видят нас вместе, особенно если это девочки из моего класса.

Ненавижу ходить в школу. И маме рассказать не могу – не хочу ее разочаровывать. Она ведь так хотела, чтобы я был лучшим во всем… Вот бы я больше походил на ее брата – дядю Кодзи.

Она вечно рассказывает родным и знакомым, какой я добрый мальчик. Добрый! Что это вообще значит? Не припомню, чтобы я когда-то вообще делал что-то доброе – добровольно выполнял работу или еще что. Ей просто больше нечем похвастаться, когда речь заходит обо мне, поэтому я и стал «добрым». Лучше тогда вообще меня не хвалить! Мне достаточно просто не быть хуже всех, я никогда не старался стать самым лучшим.

С самого моего детства мама вечно меня перехваливала – я рос уверенный, что я умный и спортивный. Но к третьему классу начальной школы понял, что она выдавала желаемое за действительное. Даже в нашем небольшом классе мне не удавалось выбиться в лидеры, как бы я ни старался. Повезло, что был хотя бы середнячком.

Мою единственную грамоту, полученную за третье место в конкурсе каллиграфии в начальной школе, мама вставила в рамку и повесила на стену в гостиной, чтобы демонстрировать всем гостям. Помню, я всего лишь написал слово «выборы» хираганой[39], а учитель похвалил меня, сказав, что почерк выглядит аккуратным.

После окончания начальной школы я не получал ни одной награды, поэтому мама и начала называть меня «добрым». Но больше меня злило то, что она начала писать письма с жалобами в мою среднюю школу. Я узнал об этом после окончания первых же четвертных контрольных.

Наша классная руководительница Моригути-сэнсэй объявила имена трех ребят, набравших больше всего баллов. Мы и так знали, что они лучшие ученики в классе, поэтому я, не испытывая негодования или зависти, порадовался за них и вместе со всеми похлопал. Я просто до них не дотягивал. На втором месте оказалась Мидзуки-тян, жившая по соседству, поэтому я рассказал об этом дома за ужином. Тогда мне показалось, что маме было абсолютно все равно.

Спустя несколько дней я случайно нашел в мусорном ведре ее недописанное письмо: должно быть, она где-то сделала ошибку и решила начать заново. Я прочел: «Сейчас как никогда очевидна необходимость отмечать и ценить каждого индивида за его личностные качества, поэтому я нахожу неприемлемым поведение некоторых учителей, позволяющих себе открыто выделять отдельных учеников за их заслуги в учебе, оглашая оценки перед всем классом».

Я сразу же понял, что это жалоба на Моригути-сэнсэй. Взяв письмо, я пошел прямиком на кухню и сказал маме:

– Не надо отправлять это в школу! Все решат, что я завидую, раз сам не могу так учиться.