– Миледи, мы дважды ездили в Инвернесс. Неизвестно, с чем мы там контактировали. Я предпочел бы проявить осторожность.

– Дважды? Значит, вы привезли нам хорошие новости? – Фергюс с надеждой посмотрел на адвоката и его секретаршу. Имоджен отвела глаза, и он понял, что сделка не состоялась. У него сжалось сердце. – Что случилось?

– Мы договорились о сделке с одним местным землевладельцем. Он родом из местечка близ Уика. Респектабельный человек, очень богатый. У него какой-то рыбный бизнес, и здешний лосось его весьма заинтересовал. Мы ждали, когда нам доставят документы, но только что позвонил его поверенный. Покупатель, к сожалению, скончался.

– Что?! Как скончался? – ахнул Фергюс.

– Судя по всему, заразился этой новой болезнью. – Говоря это, Лолис боялся смотреть на леди Джорджину.

– Заразился и скончался? Что за глупости? – Сама эта мысль была оскорбительна для леди Джорджины. – У нас здесь есть несколько случаев, но никто не умер.

Лолис, Имоджен и Фергюс смущенно переглянулись между собой. Никто не хотел напоминать ей про няню.

– Мы не оставляем попыток, леди Джорджина. Нам поступило еще одно предложение, но оно абсолютно невыгодное. – Фергюс и леди Джорджина принялись что-то говорить, перебивая адвоката, но Лолис выставил вперед ладонь, призывая их успокоиться. – Этих денег не хватит, чтобы заплатить налог на наследство. Недостающую сумму пришлось бы восполнять из средств, вырученных за винокурню, и тогда вообще никому ничего не останется. – Он подчеркнуто посмотрел на леди Джорджину: – И я беспокоюсь прежде всего за вас, миледи. Остальные смогут о себе позаботиться, но вам нужны доход и крыша над головой.

Леди Джорджина сильно поразилась этому факту: ее судьба была предметом многочисленных споров между Лолисом и Имоджен. Адвокат искренне тревожился за ее будущее. Вся жизнь вдовствующей графини проходила в особняках, в окружении прислуги, объяснял он. Она никогда не думала о деньгах и уж тем более не считала их. Леди Джорджина была далека от реального мира, не знала, как с ним взаимодействовать, и, разумеется, понятия не имела, как зарабатывать на жизнь. Остальные трудоспособны; им придется нелегко, но они выживут. Однако леди Джорджина была из другого мира, доказывал он. Это все равно что бросить котенка в лесу.

Фергюс прежде никогда не видел, чтобы бабушка теряла дар речи. Это его испугало.

– Я позабочусь о бабушке, за это не волнуйтесь. Жить на улице ей не придется.

– Я по-прежнему пытаюсь организовать негласную сделку купли-продажи, и у нас в запасе еще два месяца. Но я хотел бы расширить зону поисков покупателя. Да, мы договорились не афишировать торги, но, на мой взгляд, нам стоит заявить о себе чуть громче. Есть немало американцев, готовых заплатить бешеные деньги, и…

– Ну уж нет! – вскричала леди Джорджина, мгновенно оправившись от шока. – Пусть нам суждено потерять поместье, но иностранцам мы его не продадим. Шотландия достаточно настрадалась от чужаков, и я не допущу, чтобы в наших родовых владениях хозяйничали варвары.

В комнате воцарилась тишина, но ее слова продолжали звенеть в ушах. Фергюс понимал: за согласие вдовствующей графини придется побороться. И опять у него возник вопрос: станет ли кто-то считаться с ее мнением. Фактически дом и поместье принадлежали Ангусу, и именно он, а не мама или бабушка, обязан был решать проблему с уплатой налогов. Ангус, который, как всегда, отсутствовал, предоставив другим искать выход из тяжелого положения, пока он играл в теннис или бог знает еще чем занимался целыми днями. Фергюс почувствовал, как в нем опять нарастает ярость. Не зря девиз их клана – Nous Commandons, D’autres Servent. Мы повелеваем, другие служат. Но сейчас нужно было придумать, как допустить к торгам американцев. Или кого-то из приличных канадцев. Они тоже богатые.

Втроем они пытались переубедить леди Джорджину, но та упорствовала. В результате долгого и напряженного спора было решено дать Лолису две недели на то, чтобы найти покупателя из местных и втайне договориться с ним о сделке. Ну а если не получится, тогда уже объявлять аукцион.

Провожая к выходу Лолиса и Имоджен, Фергюс поинтересовался у адвоката, имеет ли бабушка законное право наложить запрет на продажу поместья тому или иному покупателю.

– Нет, не имеет, но и у вас тоже нет юридических прав, – указал Лолис. – Владелец дома – Ангус.

Фергюс тяжело вздохнул.

– Значит, если я стану использовать этот довод, мне тоже придется устраниться от участия в решении судьбы поместья и ждать, когда Ангус соизволит что-либо предпринять. Что ж, в этом наш общий интерес. Я найду способ ее уговорить. А вы ищите покупателя. Любого. Кем бы он ни был. Кеттеринг уже составил отчет о стоимости произведений и предметов искусства? Я попросил, чтобы он включил в коллекцию все, что есть ценного в доме, не только картины. Если скатерти имеют высокую ценность, он должен их включить.

– Мы будем сообщать любые новости. Но на данный момент, думаю, нужно объявить даты торгов, на всякий случай. Я скажу Кеттерингу, чтобы он поторопился с оценкой. Возможно, коллекция сыграет ключевую роль.

Подавленные, они тихо попрощались, и Фергюс побрел в географический зал. Ему казалось, что он, как Атлант, держит на плечах земной шар, но шаг его чуть пружинил. Маски имели и свои преимущества: они подчеркивали выразительность ее глаз.



– Что значит вообще нельзя заказать? – Миссис Макбейн сомневалась, что она правильно поняла слова миссис Бернсайд. Нелепость какая-то. Такого просто не могло быть.

– Он так сказал. Видимо, вся страна ее скупает, как бесплатные билеты на вход в рай. Он вынужден ограничить продажи до двух штук на семью.

– Но у нас не простая семья…

– Я на это указала, но он даже слушать не стал. Выдал мне нашу норму на неделю, и все.

Миссис Макбейн покачала головой в полнейшем изумлении.

– Сколько обычно вы заказываете на неделю?

– Двадцать четыре. Мы кладем новые по вторникам, когда доставляют бакалею. Неполные рулоны идут прислуге.

– Ладно, – глубоко вздохнула миссис Макбейн. – Чего дальше ждать? Я поговорю. Спасибо, что сообщили. – Она прямиком отправилась искать леди Джорджину. Миссис Бернсайд ей не завидовала.



Отводя глаза от вдовствующей графини, миссис Макбейн пересказала ей разговор о нормировании туалетной бумаги.

– Но у нас ведь наверняка есть свои запасы?! – вскричала леди Джорджина.

– Нет, миледи. Мы запасов не держим, потому как они занимают много места и в сырости подвалов плесневеют.

Женщины в молчании долго смотрели друг на друга.

– Так… разумеется, не ждите, что мы станем делиться со слугами. Им придется вернуться к тому… чем они пользовались до появления туалетной бумаги.

– Газетами, миледи. – Миссис Макбейн невольно поморщилась. – Но, боюсь, проблему это все равно не решит.

– Почему же?

– Во-первых, мы покупаем «Скотсмэн» и «Таймс», а они не совсем подходят для этой цели.

– «Скотсмэн» я не уступлю, – негодующе заявила леди Джорджина, выпрямившись во весь рост.

– Нет, конечно. Но, может быть, вы позволите, чтобы мы покупали «Дейли мейл» вместо «Таймс».

– Почему именно «Мейл»?

– Бумага «Таймс» плотная, образует жесткие складки. А в «Дейли мейл» страниц больше, и бумага ее мягче, хорошо сворачивается.

– Понятно. Мне противно поддерживать «Мейл». Она недостаточно резко критиковала Ллойда Джорджа[25] и Бьюкенена[26]. – Миссис Макбейн усмехнулась под маской. – Хорошо. Пусть будет «Мейл». Я всегда говорила, что это жуткая газетенка. Проблема решена?

Миссис Макбейн замялась.

– Что еще? Кажется, все уже обсудили. – Леди Джорджина начинала терять терпение. Чем дальше, тем сложнее.

– Чтобы никто из членов семьи не попал… э-э… в затруднительное положение…

– Да, не хотелось бы.

– Разумеется, миледи. Так вот, чтобы этого не случилось, желательно… э-э… пользоваться определенными комнатами.

Лицо леди Джорджины стало мрачнее тучи.

– Иными словами, – сквозь зубы заговорила она, – из-за того, что весь город в панике, я должна вернуться к тому, чтобы ходить в ту же уборную… какой пользуется весь дом. – Она поднялась со стула и отошла к стеклянным дверям, повернувшись спиной к миссис Макбейн. – Нет, ни за что. Это совершенно непристойно!

Она противоречит сама себе, отметила миссис Макбейн. Изначально леди Джорджина была категорически против того, чтобы оборудовать семейные покои ванными комнатами. «Не понимаю, чем плохи ватерклозеты, – заявила она тогда. – Моих родителей они вполне устраивали». Ее согласия на эти новшества добивались несколько недель. Порой она была невыносимо упряма.

Миссис Макбейн терпеливо ждала, глядя в спину своей хозяйки. Через несколько минут плечи леди Джорджины опустились.

– Каких еще ждать ограничений? С каждым днем все новые унижения. – Она громко вздохнула. – Какие комнаты вы предлагаете? Я не потерплю, чтобы домочадцы таскались через мой будуар, дабы облегчиться. Это вредно скажется на моих шелковых туалетах.

– Я подумала, что мы могли бы снова использовать ватерклозеты на втором этаже. Они стоят без дела с тех пор, как в покоях семьи появились ванные комнаты, но все по-прежнему в превосходном рабочем состоянии.

Последовала долгая пауза. До миссис Макбейн доносилось тиканье часов в холле. Неужели они всегда так громко тикали?

– Нужен еще один на нижнем этаже. Не могу же я целыми днями бегать вверх-вниз по лестнице.

– Разумеется, нет, миледи. Может быть, пусть это будет уборная возле оружейного зала? Гостевой туалет.

– А если тот, что в галерее? Он гораздо ближе.

Рядом с музыкальным залом находился небольшой ватерклозет, о котором миссис Макбейн сразу не подумала. Правда, он располагался в стороне и туда требовалось специально ходить каждый день, а экономка предпочла бы поменьше маячить у кабинета леди Джорджины.

– Меня только одно беспокоит, – медленно начала она, по ходу речи формулируя доводы – не самая ее любимая тактика, – что вас будут отвлекать от работы. Возле вашего кабинета постоянно будет толпиться народ, кто-то не сможет устоять перед соблазном заглянуть к вам, чтобы поздороваться…

Миссис Макбейн умолкла, ожидая, когда леди Джорджина усвоит ее намек. Та, видимо, сразу представила, как к ней является леди Ева, чтобы обсудить приготовления к свадьбе. Этого было достаточно, чтобы она охотно согласилась на гостевой туалет.

– Что ж, значит, решено. Спасибо, миледи.

– Да, миссис Макбейн, вот еще что.

– Слушаю вас, миледи.

Леди Джорджина вцепилась в нее суровым взглядом.

– Об этом сообщите всем вы.

Инверкиллены восприняли новость лучше, чем ожидалось. Разумеется, они не обрадовались, но понадобилось всего сорок пять минут, чтобы убедить их в необходимости этих перемен. Белла, естественно, выразила возмущение, но, поскольку принимать ванну ей не запрещали, она согласилась подчиниться нелепым требованиям миссис Макбейн. Однако Констанция бросилась вон из библиотеки, крича, что опять ущемляются ее права хозяйки дома. Мужчины отреагировали спокойно. За исключением Сесила. В детстве он ненавидел ватерклозеты. Хэмиш с Элспет нередко запирали его там перед чаепитием. Няня бранила его за опоздание, и он оставался без пирогов. Воспоминания об этом до сих пор приводили его в ярость, но он готов был подчиниться новым правилам. В настоящий момент другого дома у него не было.



Мистер Кеттеринг гостил в Лок-Дауне уже некоторое время, и все в доме усвоили, что он приехал сюда исследовать произведения искусства, но миссис Макбейн что-то настораживало. Вместе с Айрис он постоянно рыскал по дому, даже больше, чем Сесил. Она предположила, что Кеттеринг производит оценку вещей, которые следовало продать, чтобы заплатить налог на наследство. Только непонятно было, почему он так долго отбирает предметы, имеющие высокую художественную ценность. Разумеется, ей было известно, что за минувшие годы некоторые полотна были заменены копиями. Горничные, регулярно смахивавшие с них пыль, и картинные рамы знали как свои пять пальцев. Миссис Макбейн они докладывали о малейших несоответствиях, которые обнаруживались гораздо чаще, когда в доме жил Сесил. Но кто-то же в семье ведет учет замененных холстов? Разве не для этого существует каталог?

От внимания миссис Макбейн не укрылось, что не только мистер Кеттеринг с Айрис, но также Фергюс, потом Ева и, наконец, Сесил подолгу рассматривали картину в географическом зале. Чем так заинтересовало их именно это полотно?

Она направилась в географический зал. Убедившись, что никого из господ там нет, миссис Макбейн прошла к дивану, над которым висела картина. Собак на месте не было. После надо будет проверить, чем занимаются дети, напомнила себе экономка.

«И почему женщин всегда изображают обнаженными? – думала она. – Чем плоха девушка в красивом наряде?» Искусство живописи она никогда не понимала. Картина красивая, согласилась миссис Макбейн, но, на ее взгляд, ничего исключительного. Что они все на ней рассматривали? В комнату вбежали собаки. Экономка обернулась на шум и увидела, как они запрыгнули на диван.

– Так вы сухие и чистые? Или задали нам еще больше работы? Ну-ка, глянем. – Миссис Макбейн наклонилась к собакам. Те, предвкушая ласку, мгновенно перевернулись на спины, подставляя ей животы.

Когда она стала выпрямляться, взгляд ее снова упал на картину, и миссис Макбейн невольно охнула. Так вот почему ее все так пристально рассматривали. Как же она сама раньше не заметила? Столько лет очевидное висело у всех перед глазами, и никто ничего не заподозрил. Миссис Макбейн порылась в памяти. Нет, ее она здесь никогда не видела. Если б она увидела эту картину, увидела и поняла, она знала бы все, что ей нужно. Миссис Макбейн повернулась и быстро вышла из географического зала. Нельзя терять ни минуты.



Миссис Макбейн постучала в ее комнату, располагавшуюся далеко от других помещений для прислуги – в конце длинного коридора, отходившего от центральной лестницы. Эта была единственная жилая комната в этой части чердака, и миссис Макбейн всегда недоумевала, почему сюда поселили Максвелл. Несколько комнат, находившихся рядом, предназначались главным образом для хранения ненужной детской мебели. Миссис Макбейн увидела пеленальный столик, колыбели Инверкилленов и лошадку-качалку, наполовину накрытую простыней. Кроме Максвелл, сюда никто не заходил. Миссис Макбейн невольно поежилась. Снова постучалась. Никто не ответил.

– Мисс Максвелл, вы у себя? Мне нужно с вами поговорить. – Миссис Макбейн приложила ухо к двери и прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука.

От слуг требовали, чтобы они не запирали днем свои комнаты, если в них не находились, но, когда миссис Макбейн попыталась войти, дверь приоткрылась лишь на дюйм: что-то подпирало ее изнутри. Краснея от натуги, миссис Макбейн принялась изо всех сил толкать дверь и сумела ее открыть, опрокинув стоявший за ней стол. Пошатываясь, она вошла в комнату.

– Мисс Максвелл, почему это стояло перед дверью? – выпалила экономка, поднимая стол.

Но ответа от Максвелл не последовало. Миссис Макбейн огляделась. Кроме нее самой, в комнате никого не было.

«Как такое может быть?» – изумилась она. Взглядом окинув длинный коридор, миссис Макбейн убедилась, что она на этаже одна, и тихо закрыла дверь. Где Максвелл и как стол оказался перед дверью, если ее нет в комнате? Загадка.

Миссис Макбейн осмотрела маленькую каморку. Обстановка скудная, спрятаться негде. По левую руку от нее стояла кровать, рядом – тумбочка с настольной лампой. У дальней стены подле крошечного окна она увидела ширму, а по правую руку от себя – комод с деревянным стулом, и над ними – зеркало. Миссис Макбейн подошла к ширме. Зачем она в комнате служанки? Тем более если служанка живет здесь одна? Что-то тут не так.

Миссис Макбейн сдвинула с пути ширму и охнула, увидев, что за ней скрывается. Дверь. Потайная дверь за ширмой. Она толкнула ее. Это был не стенной шкаф, как ожидала экономка. Ее глазам открылась лестница. Господи, это еще что такое? Лестница вела вниз, убегая в темноту, и миссис Макбейн не могла определить, далеко ли та спускается. Может, сходить за фонарем? А если Максвелл вернется и поймет, что в ее комнате кто-то был?

Соберись, Элис, сказала она себе. Ты управляешь этим домом. Если здесь происходит что-то странное, ты должна об этом знать.

Миссис Макбейн шагнула на первую ступеньку и остановилась, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Рукой она нащупала стену слева от себя: шершавый камень. Должно быть, внешняя стена дома, предположила экономка. Постепенно очертания лестницы начали проступать, и она увидела свечу, стоявшую двумя ступенями ниже. Миссис Макбейн вытащила из кармана спички – она всегда имела при себе коробок – и зажгла одну, проклиная слепяще-яркое пламя. Потом она поняла, что не ошиблась в своих предположениях.

Попробую спуститься, решила женщина. Миссис Макбейн зажгла свечу и начала спускаться, чувствуя себя героиней дешевого детектива. Наконец она различила светящийся контур двери. Экономка остановилась, прислушиваясь, затем быстро произнесла молитву и повернула дверную ручку.

Она оказалась в слепяще-белой комнате, в которой никогда прежде не бывала. Когда глаза привыкли к свету, она увидела Максвелл, сидящую на диване у дальней стены.

– Миссис Макбейн! – Максвелл вскочила на ноги, вытаращив глаза. Грудь ее сильно вздымалась.

Экономка обвела взглядом комнату и закрыла за собой дверь.

– Соизвольте объяснить, что это за комната и почему на всех этих холстах ваше лицо.



Максвелл снова опустилась на диван. Миссис Макбейн медленным шагом направилась к камеристке, рассматривая комнату. Она затруднялась сказать, где они находятся: сюда она попала впервые. Ее взгляд упал на незаконченную картину возле кровати. Посмотрев на Максвелл, она увидела, что камеристка насмерть перепугана. Миссис Макбейн села рядом с ней и ободряюще улыбнулась. С минуту Максвелл набиралась мужества, и, когда заговорила, голос ее был спокоен, но звучал глухо:

– Мы познакомились, когда мне было девятнадцать лет. В Сент-Эндрюс. Я позировала студентам на занятиях по изобразительному искусству, которые он посещал. Однажды после занятий мы пошли вместе выпить чаю. Вдвоем, только он и я. Вот так все и началось. Мы оба знали, что не сможем пожениться: моя семья не принадлежала к высшему обществу. Но Хэмишу было все равно. Он сказал, что любит меня и, когда станет графом, будет вправе поступать по своему усмотрению. А он желал видеть меня своей женой. – Максвелл умолкла, и взгляд миссис Макбейн снова заскользил по комнате, цепляясь за свидетельства многих лет их жизни – и лжи.

– Потом умер его отец, и леди Джорджина прислала за ним машину, велев ему все бросить и немедленно возвращаться домой. Это произошло внезапно, мы даже не успели ничего обсудить. Лакей принялся упаковывать его вещи, и спустя несколько часов они уехали. Все произошло так быстро! Я ждала его несколько месяцев. Мы переписывались, но вернуться, по его словам, он не мог. Время было неподходящее. Семья соблюдала траур. Он просил, чтобы я еще немного подождала.

– Сочувствую вам, Флора. Представляю, как вам было тяжело.

– Да уж. – Максвелл слабо улыбнулась ей. – Но я знала, ради чего страдаю, во всяком случае, думала, что мои страдания будут не напрасны. Хэмиш стал лордом; нам просто нужно было выбрать удачное время, чтобы предать наши отношения огласке. Но мы упустили из виду леди Джорджину, – с горечью добавила она.

– Леди Джорджину? Она знала? – испуганно спросила миссис Макбейн.

Максвелл чуть заметно повела плечами.

– Если честно, точно не скажу. Но она нас опередила. Прежде чем мы с Хэмишем успели объявить о наших отношениях, она устроила его помолвку, даже не спросив мнения сына. Леди Виктория происходила из богатой уважаемой семьи, и для леди Джорджины это было главное, все остальное не имело значения. Газеты раструбили о его помолвке раньше, чем он успел ее разорвать, а потом уже было поздно. Ему пришлось жениться на ней. В таких кругах браки заключают не по любви. Брак для них – деловой союз.

«Что верно, то верно», – подумала миссис Макбейн. Она и сама видела, что никто из Инверкилленов не был счастлив в браке.

– Но как вы оказались у нее в камеристках? И зачем пошли на это? – поинтересовалась миссис Макбейн.

– Это устроил Хэмиш. Понятия не имею, как ему удалось навязать меня ей. Опыта у меня не было, о чем она прекрасно знала. Я никогда не была знакома с людьми, которые выросли в такой обстановке… – Максвелл широким жестом обвела комнату. – Даже представления не имела, чем я должна заниматься. Первые месяцы были для меня сущим адом. Она постоянно ругалась на меня. Что бы я ни сделала, ей все было не так. А видеть Хэмиша в ее постели… было смерти подобно. Я уже готова была вернуться в Глазго, но Хэмиш меня отговорил. Он любил меня, и только так мы могли быть вместе. Он умел убеждать.

– Леди Инверкиллен знала про вас? – тихо уточнила миссис Макбейн, стараясь не выдать голосом своего возмущения.

– Нет! Пока не огласили завещание. Тогда она быстро сообразила, в чем дело.

– Да уж. – Миссис Макбейн закатила глаза. Бедная. Так ее опозорить. – Значит, на следующее утро, когда ты принесла ей завтрак…

Максвелл закрыла лицо руками.

– Это было ужасно. Она потребовала объяснений. Велела мне убираться из дома. Как только меня не обзывала. Никогда не думала, что леди знают такие слова. Но мне некуда идти, Элис. Я просто старалась не попадаться ей на глаза. Дом большой. Если захотеть, тут можно месяцами ни с кем не встречаться.

– Да, но вы по утрам носите ей завтрак, разжигаете камин… Как вам удается при этом не встречаться с ней?

Максвелл грустно рассмеялась.

– Вы не ее камеристка, потому не знаете ее утреннего ритуала. Ее светлость не завтракает. Никогда.

– Что? – выдохнула миссис Макбейн. – Но поднос всегда возвращается пустым.

Максвелл покраснела и поменяла позу, сидя на диване.

– Это потому, что я все съедаю. Не сердитесь. Я приношу поднос в ее в гардеробную, затем иду наливать ванну. Она не любит завтракать в постели. Говорит, от подносов белье портится. Каждое утро она отпивает два глотка чая – всего два – и затем принимает ванну. К завтраку не притрагивается. Но всегда его заказывает. На первых порах меня это с ума сводило. Я родом из Глазго, знаю там семьи, которые ради такого завтрака готовы убить. Я не могла позволить, чтобы все это выбросили. И убедить ее в том, что незачем заказывать завтрак, тоже не могла. Поэтому, когда она уходит, я съедаю ее завтрак. Уже двадцать лет.

– Так вот почему вы никогда не завтракаете с нами.

Максвелл кивнула.

У миссис Макбейн голова кружилась от всевозможных мыслей. День становился все более странным. Но что-то не складывалось.

– А как же подносы с обедом и ужином? С ними она не могла вас не видеть.

– Вообще-то, вместо меня ей их носит Айрис.

– Что? – Миссис Макбейн в очередной раз смешалась. Сюрпризам нет конца.

– Ей трудно носить поднос с едой в детскую, он тяжелый, а Айрис не очень крепкая, и однажды она едва его не выронила. Хорошо, Олли успел подхватить. И я предложила ей поменяться. С тех пор она берет поднос для леди Инверкиллен, а я – для детей.

– Да что творится в этом доме? – Качая головой, миссис Макбейн встала и сделала несколько шагов по комнате. – Миссис Бернсайд сообщила, что с недавних пор меню на завтрак изменилось. Всегда был омлет с тостом и чаем, а теперь вдруг колбаса с молоком.

– Да, – смутилась мисс Максвелл. – Это дети устроили.

– Дети? – вздохнула миссис Макбейн. – Я оплакиваю тот день, когда умерла няня. Что еще они устроили?

– Ужасные существа. Я застала их здесь однажды после обеда.

– Здесь?! – Миссис Макбейн была поражена и немного задета. Если ей не было известно про эту комнату, то как о ней узнали дети? – Где мы находимся и как они сюда попали?

– Это личный кабинет Хэмиша. Та дверь ведет в его гардеробную. – Максвелл показала на дверь справа от них. – В тот день они сбежали из-под присмотра. По их словам, дверь была распахнута настежь, когда они ее обнаружили. Ума не приложу, как такое могло случиться. Единственный ключ находился у Хэмиша. А они прыгали на кровати и визжали. Удивительно, как только леди Инверкиллен не услышала их крики. В общем, я поспешила закрыть дверь и увести их в свою комнату.

У миссис Макбейн вытянулось лицо.

– Они сообразили, что все это значит? – она рукой обвела пространство вокруг.

– Нет, они только поняли, что обнаружили какую-то тайну. Вряд ли сама тайна их заинтересовала. Хотя старшая девочка Элспет, возможно, догадалась. Я не сильна во французском, но готова поклясться, что она произнесла слово «любовница», объясняя что-то брату.

– Ну, они французы. Там это у них в порядке вещей. – Обе женщины сдержанно улыбнулись, глядя друг на друга. – Но как это связано с завтраками, Флора?

– Шантаж, – с тихим стоном выдавила из себя Максвелл, закатив глаза.

Миссис Макбейн на мгновение растерялась.

– Они требуют, чтобы вы от них откупались? Колбасой?

– Я решила, это невысокая плата за их молчание, – пожала она плечами, слабо покраснев.

Миссис Макбейн не знала, плакать ей или смеяться, и в результате выдала нечто среднее – громко фыркнула.

– Простите. Я правда вам сочувствую. Но я давно не слышала ничего забавнее. – Она прыснула со смеху, и Максвелл нехотя улыбнулась. – Скорее бы найти новую няню. – Через пару минут к ней вернулось самообладание. Она вытерла слезинку, скатившуюся из глаза. – Так какой у вас план, Флора? Вы не можете вечно прятаться здесь, а я не вправе держать вас в штате, если она уволила вас уже несколько недель назад.

Максвелл, снова погрустнев, встретилась взглядом с экономкой.

– Да нет у меня никакого плана. Мне некуда идти, а ее светлость, естественно, не даст мне хорошие рекомендации.

– Это точно. Ладно, попробуем что-нибудь придумать. – Миссис Макбейн снова оглядела комнату. Столько лет хранить такой секрет… Неудивительно, что она сама не своя. Оказывается, вовсе не из-за няни.

Прозвучал гонг, призывавший одеваться к ужину.

– Так, нужно выбираться отсюда. Послушайте, давайте вы будете одевать леди Джорджину и леди Констанцию, а я – остальных. Тогда, может быть, нам удастся на некоторое время сохранить вас в штате. Но все-таки, Флора, вы должны решить, как вам быть дальше. Я не смогу прятать вас вечно. Хотя, Бог свидетель, у нас сейчас на счету каждая пара рук.



Лишь через несколько часов у миссис Макбейн появилась возможность поразмыслить о картине Рубенса из географического зала. Теперь, как следует рассмотрев ее, она и сама удивлялась, почему раньше ничего не замечала. Это явно был портрет молодой Максвелл. Если леди Инверкиллен видела картину, значит, знала про роман мужа; тогда у нее был мотив, чтобы его убить. Но, по словам Максвелл, леди Инверкиллен ни о чем не догадывалась, пока не огласили завещание. Миссис Макбейн старалась в деталях вспомнить, куда ходила леди Инверкиллен в последние дни перед балом. Заходила она за чем-нибудь в географический зал? Для нее это было нетипично. Обычно она проводила время в музыкальном зале, а та комната находилась в другом крыле дома. Кто мог бы это знать наверняка? Арчи. Лакей, обычно обслуживавший кабинет его светлости. А если спросить у него? Ей сказали, он чуть не умер, совсем ослаб и медленно восстанавливается. Вспомнит ли он хоть что-нибудь? Очередной тупик, с горечью подумала миссис Макбейн. Разве что кому-то случилось стоять в коридоре и он или она увидели… в том коридоре… ее светлость.



Миссис Макбейн бегом поднялась на третий этаж и спряталась в нише, ожидая возвращения Айрис с ужина. Наконец в половине одиннадцатого та подошла к двери своей комнаты. Несколько минут спустя миссис Макбейн тихо постучалась. Айрис не сразу отозвалась, и дверь приоткрылась лишь на несколько дюймов.

– А, миссис Макбейн, это вы. – Она уже была в халате и прижимала к себе грелку с горячей водой.

– Айрис, мне надо с вами поговорить. Я знаю, уже поздно, но дело срочное. Много времени я не отниму. Вы позволите войти?

Девушка впустила экономку и присела на край кровати. В камине потрескивало небольшое пламя. «Такое комнату не прогреет», – подумала миссис Макбейн.

– Я знаю, что огонь слабый, – сказала Айрис, наблюдая за экономкой. – Камин я разожгла не для тепла. Мне просто нравится спать под потрескивание огня.

Миссис Макбейн повернулась к девушке. Совсем тощая, отметила она, куда уж ей тяжелые подносы таскать.

– Айрис, перед самым балом вам не случалось видеть леди Инверкиллен в географическом зале?

– Да, видела. А откуда вы знаете? – удивилась девушка. Миссис Макбейн ничего не ответила, но кивком попросила ее продолжать. – Я искала портрет десятой графини. Согласно каталогу, он висел в веджвудском зале. Но его там не оказалось, и я отправилась в читальный зал, чтобы проверить, не ошиблась ли я. Только подошла к географическому залу, как оттуда выскочила леди Инверкиллен. Она сбила меня с ног. – Айрис потрогала левое плечо. – Даже не извинилась. Тогда-то я и увидела леди Мораг, на противоположной стене. Можно сказать, повезло. Я несколько недель по всему дому искала эту картину.

– Айрис, в географическом зале она была одна? – уточнила миссис Макбейн, стараясь сохранять ровный тон.

Айрис помолчала.

– Не припомню, чтобы там был кто-то еще. Во всяком случае, следом за ней никто не вышел. Но потом я пошла за пластырем… Я упала и поранила руку о мраморный стол, что там стоит. Слава богу, обошлось без синяка. А то на балу это выглядело бы ужасно.

– Спасибо, Айрис. Вы мне очень помогли. – Миссис Макбейн встала, напряженно обдумывая услышанное, так что, казалось, мозги гудят. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, миссис Макбейн. – Айрис пребывала в полнейшем замешательстве.

Миссис Макбейн медленно спускалась по черной лестнице, размышляя о том, что рассказала Айрис. Хорошо, что здесь живет эта девочка! Где Маккей? Если что-то произошло на балу, он наверняка знает. Экономка посмотрела на часы. Он должен приготовить постель Ангусу и затем в помещении для слуг дождаться, пока господа лягут спать. Лучше побеседовать с ним «под лестницей», решила она, продолжая спускаться на цокольный этаж.

Маккей явился через двадцать минут, и его сразу направили к миссис Макбейн. Ее вопрос удивил его.

– Вообще-то, произошло. А как вы узнали?

Миссис Макбейн, прикусив язык, пожала плечами.

– Да, перед балом они ругались на повышенных тонах. Я только что закончил его одевать, и тут вошла леди Инверкиллен. Очень сердитая. Сказала, хочет поговорить с ним наедине. Я ждал в коридоре и слышал, как они кричали.

– О чем?

– Не знаю. Слов было не разобрать.

– Долго они ругались?

– Минут десять. Он первым вышел в коридор. Был зол, но пытался взять себя в руки. Она появилась через несколько минут, абсолютно спокойная. Но под руку его не взяла. Они уехали на бал. Я прибрался в его комнате.

– А после бала?

– Он лег спать позже обычного. Особо ничего не говорил. Но, судя по его настроению на следующее утро, я понял, что они не помирились. – Маккей смотрел на экономку, пытаясь прочитать ее мысли. – Что значат все эти вопросы, миссис Макбейн?

– М-м? – очнулась она от раздумий. – О, скорей всего, ничего. Спасибо, мистер Маккей. Я ценю вашу откровенность.

Камердинер встал и чуть склонил голову.

– Всегда к вашим услугам.

Оставшись одна, миссис Макбейн какое-то время в задумчивости расхаживала по комнате. Как ей быть дальше?

Июль

Наступил вторник. Не без трепета миссис Макбейн шла на еженедельное совещание с леди Джорджиной. Слуги сбивались с ног и все равно ничего не успевали. Неделю назад слегла последняя из горничных, и теперь их осталось всего шестеро для обслуживания господ на верхних этажах, а «под лестницей» и вовсе никого, не считая миссис Бернсайд. Миссис Макбейн не представляла, как они дальше будут справляться, если что-то кардинально не поменять.

Накануне за ужином Олли признался Хадсону, что теперь не начищает обувь господ каждый вечер: он перестал это делать несколько недель назад. Хадсон пришел в ярость.

– Мистер Хадсон, так они же вообще не выходят на улицу. Им просто негде пачкать обувь.

В словах лакея была своя правда, что побудило миссис Макбейн задуматься о целесообразности текущего распорядка. Многие работы, входившие в их обязанности, не было нужды выполнять ежедневно. Например, хорошо было бы закрыть доступ в комнаты, которые обычно пустуют, или хотя бы определить с хозяевами, какие помещения им нужны, и только в них проводить уборку и растапливать камины.

– А сколько каминов вы разжигаете сейчас? – поинтересовалась леди Джорджина, когда миссис Макбейн подняла этот вопрос.

– Сорок два, с учетом тех, что в спальнях. Дважды в день.

Леди Джорджина с удивлением вскинула брови.

– Да, многовато. Что вы предлагаете?

– Я думала, мы могли бы разжигать камины только в тех комнатах, где семья бывает регулярно. Это синяя гостиная, столовая, библиотека, эта комната, географический зал и бильярдная.

– В доме сто двадцать пять комнат, а мы используем только шесть?

– Да, помимо спален.

– А зимний сад?

– Там бывают только осенью.

– Курительная комната?

– Только в канун Рождества. А в зеленую гостиную, по-моему, уже несколько лет никто не заходил.

Леди Джорджина с трудом припоминала, как выглядит и где находится зеленая гостиная.

– Понятно. Тогда разжигайте камины только в тех помещениях, которые вы назвали. И, разумеется, в спальнях.

Миссис Макбейн молчала.

– Надеюсь, вы не собираетесь лишать нас тепла в спальнях? – воскликнула леди Джорджина с раздражением в голосе.

– Нет, что вы. Мне бы это и в голову не пришло. Просто дело в том, что в спальнях шестнадцать каминов, их разжигают два раза в день. Если б господа по утрам сами затапливали камины… – Леди Джорджина собиралась возразить, но в этот момент Фергюс постучался в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения.

Леди Джорджина поморщилась, глядя на внука.

– Миссис Макбейн предлагает дополнительные меры экономии. Садись, – резким тоном велела она ему.

Фергюс садиться не стал. На его лице появилась насмешка.

– Меры экономии? Какие же?

– Она просит, чтобы по утрам я сама разжигала камин в спальне.

– А что, вполне разумно. – Фергюса, напротив, это предложение развеселило. – Разве трудно чиркнуть спичкой? Я готов.

– Может, мне еще и завтрак самой себе готовить? – вскричала леди Джорджина. – Очевидно, потом вы потребуете, чтобы мы и постель за собой убирали.

Миссис Макбейн многозначительно молчала, и у леди Джорджины от изумления вытянулось лицо.

– Я не стану убирать свою постель! Только этого не хватало! Ни капли уважения к аристократии! Это слишком! С меня довольно. – Фергюс видел, что она все сильней распаляется и нужно срочно ее остановить.

– Бабушка, пришел Эндрю Лолис, он хотел бы с нами поговорить. – Фергюс протянул ей руку, чтобы помочь подняться с кресла. – Пойдем?

Леди Джорджина с гордым видом прошествовала из комнаты, бормоча что-то об унижении достоинства. Фергюс посмотрел на миссис Макбейн и ободряюще улыбнулся ей:

– Давайте мы с вами обсудим это позднее.

Миссис Макбейн молча кивнула и испустила судорожный вздох.



Лолис и Имоджен снова приехали в Лок-Даун. Оба находились в приподнятом настроении, довольные, что наконец-то прибыли с добрыми известиями. При себе они имели маски и перчатки. Хадсон провел их в библиотеку, где, к своему удивлению, застал Сесила. Тот что-то искал в письменном столе.

– Прошу прощения, сэр. Я не знал, что вы здесь.

Он повернулся, собираясь проводить Лолиса и Имоджен в оружейный зал.

– Нет-нет. Входите, прошу вас. Просто я искал… э-э… чернила. У меня кончились. Присаживайтесь, пожалуйста. – Величавым жестом он указал на диваны.

Хадсон бросил взгляд на письменный стол, затем пристально посмотрел на Сесила.

– Я распоряжусь, чтобы вам в комнату принесли чернил. – Дворецкий тоже величавым жестом указал на дверь, ведущую в оружейный зал.

– Что? А, да. Буду очень благодарен. – Сесил поспешил из библиотеки. Хадсон закрыл за ним дверь, и Имоджен показалось, что по губам дворецкого скользнула едва заметная улыбка.

Несколько минут они провели в ожидании Фергюса и леди Джорджины. Лолис, сидя на диване, рылся в своих бумагах. Имоджен подошла к окну, чтобы полюбоваться необыкновенно роскошными розами Инверкилленов, которыми восхищался весь городок. Фергюс, войдя в библиотеку, заметил, что она смотрит на сад с замешательством на лице.

– Мисс Маклауд? В чем де…

Договорить он не успел. Имоджен принялась колотить кулаками по стеклу, крича:

– Ой! Ой! Ребенок с арбалетом! Ребенок с арбалетом! – Фергюс с Лолисом подскочили к окну, затем сразу же бегом кинулись вон. Леди Джорджина тоже подошла к окну и увидела в саду ряд бронзовых ангелочков с яблоками на головах. В нескольких шагах от них стояли дети и спорили – видимо, о том, кто первым будет стрелять. Олли вовремя к ним подоспел.

– Ах! Слава богу! Скорее бы найти новую няню. Никакого с ними сладу. Присядем? – Леди Джорджина села на диван как ни в чем не бывало, словно ничего не произошло. Имоджен лишь покачала головой. Если б это были ее собственные племянники…

Мужчины вернулись, и все расселись по местам. Лолис торжественно объявил, что наконец-то поступило предложение о покупке поместья. Предложение неплохое, его следует принять. Леди Джорджина будет получать доходы от продажи лосося, долги семьи будут погашены, и покупатели приобретут в городе дома для всех членов семьи, которые пожелают остаться в Лок-Дауне. Правда, была высказана одна необычная просьба, и Лолис не знал, можно ли ее удовлетворить. Покупатель направил запрос в Геральдическую палату.

– В Геральдическую палату? – переспросил Фергюс. – Не понимаю. Чего же они хотят?

– Поместить свой герб на четверти вашего геральдического щита.

– Кто это? – чуть ли не взревела леди Джорджина.

– Вам, должно быть, знаком лорд Элтенбри? По его словам, он давний друг вашей семьи. – Лолис был очень доволен собой.

– О нет. Нет, нет и еще раз нет. Ни за что, – отрезала леди Джорджина. Все взгляды обратились на нее. – Передайте ему, что мы не принимаем предложение.

Фергюс предпочел бы не донимать ее вопросами, но иначе было нельзя.

– Почему, бабушка?

– Эта семья пытается завладеть Лок-Дауном на протяжении нескольких поколений! Нынешний лорд в разные годы предпринял ряд возмутительных попыток. – Она поменяла позу и разгладила платье, давая понять, что разговор окончен.

Фергюс опять был вынужден спросить:

– Бабушка, о каких попытках идет речь?

Леди Джорджина гневно взглянула на него. Они сомневались, что дождутся от нее объяснений. Но она ответила:

– В первый раз он договорился с приятелями выиграть наше поместье у Сесила в карты. К счастью, Хэмиш узнал об этом плане и вовремя вмешался. – Вдовствующая графиня видела, что на них это не произвело должного впечатления. – А потом он похитил Элспет.

– Что?! – Все вздрогнули, будто рядом взорвалась бомба. Их реакция наконец удовлетворила ее.

– Они уже были почти в Гретна-Грин, когда мы их нагнали. А ведь ей в ту пору было только четырнадцать лет. Конечно, следовало обратиться в полицию, но мы не могли рисковать репутацией Элспет. Ну а про его отца даже не говорите! – Она содрогнулась от негодования. – Мы многие годы отбивались от его происков и махинаций. Представляете, как-то он запустил на наши земли стадо диких кабанов, а потом всем со злорадством говорил, что виноваты в этом мы. Будто бы мы не желаем принимать никаких мер. Это была, конечно, клевета. Мы все с ног сбились, пытаясь их отловить, пока никто не пострадал. – Взглянув на Имоджен, леди Джорджина объяснила ей снисходительным тоном: – Дикие кабаны бывают очень опасны, милочка.

Фергюс, качая головой, посмотрел на Лолиса, но тот только пожал плечами и подлил себе чаю.

– О, вышел ужасный скандал, – продолжала леди Джорджина, – это было в газетах несколько месяцев. Лорд Элтенбри даже потребовал, чтобы твоего дедушку лишили графского титула. Но нам повезло: человек, запустивший этих кабанов, сам явился в Лок-Даун. По-видимому, лорд Элтенбри ему не заплатил, и он решил получить компенсацию у нас, тогда все и открылось. Нет, – заключила она со вздохом, – нельзя допустить, чтобы они прибрали к рукам наше поместье.

Имоджен понимала, что непросто будет переубедить вдовствующую графиню: неприязнь пустила слишком глубокие корни. Интересно, что изначально послужило причиной?

Фергюс подошел к столику, где стоял поднос с чаем, и, гремя посудой, налил себе чашку, а сам думал, какие бы аргументы представить в противовес ее доводам.

– Почему они стремятся завладеть вашим поместьем? – полюбопытствовала Имоджен.

Леди Джорджина пару минут молчала от негодования, но потом вздохнула:

– По-моему, двенадцатая, нет, тринадцатая графиня отвергла предложение тогдашнего лорда Элтенбри и вышла замуж за одного из наших предков, а тот воспринял это как оскорбление. С тех пор мы терпим нападки этого клана.

Фергюс, теряя терпение, резко повернулся к ней:

– Бабушка, меньше чем через полтора месяца нам грозит разорение и мы можем остаться без крыши над головой. Велика вероятность, что нам никто больше не сделает такого предложения, которое позволило бы позаботиться о твоем будущем.

– Я ни в чем не желаю зависеть от той семьи, – упорствовала леди Джорджина. – Пусть уж лучше дом уйдет с молотка.

– Но ведь он тоже может принять участие в аукционе и получить дом за гораздо меньшую цену, – тихо заметил Лолис. – А так, по крайней мере, все долги будут погашены и семья сможет заново строить жизнь.

Леди Джорджина подошла к эркерному окну с видом на сад и встала ко всем спиной. Фергюс понял, что спорить с ней бесполезно. По крайней мере, сегодня. Он проводил Лолиса с Имоджен, пообещав им, что постарается ее уговорить.

Клановая вражда, изумлялась про себя Имоджен. Кто бы мог подумать, что это еще существует?



Фергюс понятия не имел, какой объем работы выполняли домашние слуги. Не знал он и того, сколько слуг они потеряли. Ему стало стыдно, что он даже не заметил этого. Было очевидно: необходимы перемены.

Он подробно обсудил с миссис Макбейн распорядок дня в особняке, чтобы получить четкое представление о том, как все организовано. Вместе они составили перечень работ, какие можно отменить или делать частично, а какие члены семьи могли бы выполнять сами. Миссис Макбейн было неловко, что господам придется во многом самим обслуживать себя. Но, по крайней мере, сообщить им об этом собирался Фергюс. Экономка была рада передать эту задачу ему.

Вопрос о нововведениях он поднял в тот же день во время чаепития. Разумеется, реакция была далека от положительной. Количество пирогов к чаю удалось незаметно сократить, и даже получилось убедить дам отказаться от завтрака в спальнях, хотя женщины чувствовали себя обделенными. Но необходимость просыпаться в холодной комнате и самостоятельно растапливать камин по утрам стала последней каплей.

– С какой стати нужно что-то менять? Сначала завтраки в столовой, теперь это. Возмутительно. Вообще-то, прежде следовало посоветоваться со мной.

– Констанция, у нас осталось пятеро или шестеро слуг, они работают за сорок человек, – устало ответил Фергюс. – Нагрузка слишком велика, и кое-что придется изменить.

– А почему так мало слуг? Не понимаю.

– Констанция, они болеют, – вздохнул Фергюс, – и, по мнению миссис Макбейн, нам еще повезло, что никто не умер. – Все мгновенно встревожились. – Болезнь протекает тяжело, выздоровление идет медленно; всех, кого можно, отправляют восстанавливаться домой. Они вернутся, когда полностью поправятся.

Констанция в гневе сделала глоток чая.

– Значит, нужно нанять новых слуг на замену. Это же просто нелепо. – Она со стуком поставила чашку на поднос. – Посмотрите, какие у нас стали пироги, их есть нельзя. Не знаю, сколько еще я смогу это терпеть.

– У нас нет денег на новых слуг. – Фергюс начинал терять самообладание. – Мы должны помогать чем можем, пока не вернутся заболевшие.

– Но постели заправлять! – Как и ожидалось, Белла сочла эту идею оскорбительной. – Я даже не знаю, как это делается.

– Миссис Макбейн нас научит, – сказал Фергюс. – А Олли, наш лакей, покажет, как разжигать камины.

– Я что – должен учиться у лакея? – вспылил Ангус. – Я – граф, к вашему сведению. Не хватало еще, чтобы слуги давали мне указания.

– И почему нельзя использовать остальные комнаты? Чушь какая-то. Как в тюрьме. – Даже Сесила возмутили предложенные перемены: карточная комната не была включена в перечень отапливаемых помещений.

– Никто не запрещает тебе находиться в тех комнатах, дядя Сесил. Просто ни в одной из них не будет растоплен камин, если ты сам не разведешь огонь.

Так продолжалось, как казалось Фергюсу, уже несколько часов. Констанция была согласна сама заправлять постель, но при условии, что завтрак ей будут приносить в спальню. Ангус не хотел просыпаться в нетопленой комнате. А Белла просто обижалась. Как же это было изнурительно!

Наконец Фергюс встал и поднял руку.

– Итак, сегодня вечером и завтра утром камины вам затопят. Потом вы это будете делать сами. Если вам нужен инструктаж, Олли проведет наглядный урок в синей гостиной завтра после завтрака. А сам завтрак будет подан только в столовой.

Он многозначительно посмотрел на Констанцию. На долю секунды ему показалось, что она собирается швырнуть в него чашку.

У нее действительно мелькнула такая мысль.