Бертольт Брехт
В сотрудничестве с Э. Гауптман, К. Вейлем
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Maкхит, по кличке Мэкки-Нож.
Джонатан Джеремия Пичем, владелец фирмы «Друг нищего».
Селия Пичем, его жена.
Полли Пичем, его дочь.
Браун, шеф лондонской полиции.
Люси, его дочь.
Дженни-Малина.
Смит.
Кимбл, священник.
Филч.
Уличный певец.
Бандиты.
Нищие.
Проститутки.
Констебли.
Ярмарка в Сохо. Нищие нищенствуют, воры воруют, гулящие гуляют.
Слева направо через сцену проходят, прогуливаясь, Пичем с женой и дочерью.
Проститутки смеются, от них отделяется человек и, пересекая площадь, торопливо уходит.
Заведение Джонатана Джеремии Пичема.
С колосников спускается большой щит с надписью: «Давать слаще, чем брать».
Стук в дверь. Пичем отворяет; входит молодой человек по имени Филч.
Пичем указывает на занавеску, прикрывающую застекленный стенд. На занавеске надпись: «Дающему воздаcтся».
Входит госпожа Пичем.
Филч в ужасе вскрикивает.
Пичем пронзает его взглядом.
Госпожа Пичем уводит его за ширму, потом садится в левой части сцены и проделывает манипуляцию с костюмом, стеарином и утюгом.
Филч выходит из-за ширмы.
Пичем медленно возвращается.
Занавес опускается.
Господин и госпожа Пичем выходят к рампе и поют. Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
Пустая конюшня.
Входит Maкхит и шагает вдоль рампы.
Слышно, как подъезжают грузовики. Несколько мужчин втаскивают ковры, мебель, посуду и т. п., превращая конюшню в роскошное помещение.
Сложив в левой части сцены подарки, вошедшие поздравляют невесту и отчитываются перед женихом.
Кладут несколько досок на ясли.
Бандиты возвращаются. На них фраки или смокинги. К сожалению, однако, их осанка и жесты не соответствуют элегантной одежде.
Жених и невеста чинно становятся рядом, готовясь выслушать поздравительную речь.
Гости оглушительно хохочут. Внезапно Мак делает едва заметное движение, и Маттиас падает.
Мак пристально глядит на него.
Бандиты отводят Маттиаса в сторону.
Трехгрошовая опера
Пролог
Баллада о Мэкки-Ноже.
Уличный певец (поет).
Дженни-Малина. Вот он — Мэкки-Нож!
Действие первое
I
Ввиду возрастающей человеческой черствости коммерсант Пичем открыл заведение, в котором несчастнейшие из несчастных могли бы приобрести внешность, способную тронуть все более и более ожесточающиеся сердца.
Пичем (публике). Нужно придумать что-то новое. Мое дело слишком сложно, ибо мое дело — это возбуждать человеческое сострадание. Есть вещи, которые могут потрясти человека, их немного, очень немного, но вся беда в том, что, если часто их применять, они перестают действовать. Ибо человек обладает ужасной способностью становиться бесчувственным, когда ему вздумается. Вот и получается, что, впервые увидев на улице нищего с культей вместо руки, испуганный прохожий готов пожертвовать ему десять пенни, во второй раз он ограничится пятью, а в третий, пожалуй, преспокойно позовет полицейского. Точно так же обстоит дело и со средствами духовного воздействия.
Что толку в прекраснейших и проникновеннейших изречениях, даже мастерски намалеванных, если они так быстро изнашиваются? В Библии можно найти четыре — от силы пять — трогательных изречений, но стоит их израсходовать — и ты гол как сокол. Вот, например, плакат «Дающему воздастся» устарел за какие-нибудь несчастные три недели. Хочешь не хочешь — придумывай что-то новое. Тут вся надежда на Библию, но надолго ли ее хватит?
Филч. Пичем и компания?
Пичем. Пичем.
Филч. Вы владелец фирмы «Друг нищего»? Меня к вам послали. Да, вот это плакаты! Это же капитал! У вас, наверно, целая библиотека таких изречений? Вот это я понимаю! Откуда у нашего брата возьмутся идеи? Образования у нас нет, а без него дела не поставишь.
Пичем. Ваше имя?
Филч. Видите ли, господин Пичем, мне с юных лет не везло. Мать у меня была пьянчужка, отец — игрок. С детства предоставленный самому себе, лишенный материнской ласки, я все глубже скатывался в болото большого города. Я не знал ни отцовской заботы, ни семейного уюта. И вот — вы видите перед собой…
Пичем. Я вижу перед собой…
Филч (смущенно). …человека без средств, жертву собственных страстей.
Пичем. Разбившийся о скалы корабль и так далее. Скажите-ка мне, обломок крушения, в каком районе вы исполняете эти детские сказки?
Филч. Не понимаю, господин Пичем.
Пичем. Надеюсь, вы произносите эту речь публично?
Филч. Видите ли, господин Пичем, вчера как раз произошел неприятный случай на Хайлэнд-стрит. Я тихо и грустно, со шляпой в руках, стою на углу, не подозревая ничего дурного…
Пичем (листая записную книжку). Хайлэнд-стрит. Совершенно верно. Ты, стало быть, и есть тот мерзавец, которого застукали вчера Хони и Сэм. Ты имел наглость приставать к прохожим в Десятом районе. На первый раз мы ограничились небольшой взбучкой, предположив, что ты действуешь по неведению, но, если ты еще раз сунешься, мы пустим в ход пилу, ясно?
Филч. Позвольте, позвольте! Но что же мне делать, господин Пичем? Эти господа избили меня до полусмерти, а потом вручили мне вашу визитную карточку. Если я сниму пиджак, вы увидите, что я весь в синяках.
Пичем. Ну, друг мой, если для этого нужно еще снять пиджак, значит, мои люди чертовски нерадивы. Этот молокосос воображает, что стоит ему только протянуть лапу, как дела его будут устроены. Интересно, что бы ты запел, если бы лучшую форель из твоего пруда вылавливали соседи?
Филч. Видите, ли, господин Пичем, у меня нет пруда.
Пичем. Так вот, лицензии выдаются только профессионалам. (С деловитым видом показывает Филчу план города.) Лондон разделен на четырнадцать районов. Всякий желающий заниматься нищенством в любом из этих районов должен выправить лицензию у Джонатана Джеремии Пичема и Кo. Иначе отбоя не будет от жертв собственных страстей.
Филч. Господин Пичем, от полного разорения меня отделяют несколько шиллингов. Имея при себе два шиллинга…
Пичем. Двадцать шиллингов.
Филч. Господин Пичем! (Умоляющим жестом указывает на плакат: «Не будь глух к чужой беде».)
Десять шиллингов.
Пичем. И пятьдесят процентов выручки еженедельно. С экипировкой семьдесят процентов.
Филч. А в чем состоит экипировка?
Пичем. Это определяет фирма.
Филч. В каком районе смогу я приступить к работе?
Пичем. Бейкер-стрит, 2-104. Это даже дешевле, всего только пятьдесят процентов с экипировкой.
Филч. Прошу вас. (Дает деньги.)
Пичем. Ваше имя?
Филч. Чарлз Филч.
Пичем. Правильно. (Кричит.) Госпожа Пичем!
Это Филч. Номер триста четырнадцать. Район Бейкер-стрит. Я сам зарегистрирую. Понимаю, почему вы приступаете к делу перед самой коронацией: эти торжества — единственный в жизни случай более или менее прилично заработать. Экипировка В. (Отдергивает занавеску, открывая стенд, внутри которого видны пять восковых манекенов.)
Филч. Что это такое?
Пичем. Это пять основных типов убожества, способных тронуть человеческое сердце. При виде их человек приходит в то противоестественное состояние, в котором он готов расстаться с частью своих денег.
Экипировка А: жертва развивающегося транспорта. Веселый калека (демонстрирует), всегда жизнерадостный, всегда беззаботный. Впечатление усиливает культя руки.
Экипировка Б: жертва военного искусства. Нервная дрожь на почве контузии. Докучает прохожим. Работает на отвращении. (Демонстрирует.) Отталкивающее впечатление ослабляют нагрудные знаки.
Экипировка В: жертва промышленного подъема. Несчастный слепец, или высшая школа нищенства. (Неуверенной походкой слепого шагает прямо на Филча. Подходит к нему вплотную.)
(Тотчас же прекратив демонстрацию, удивленно глядит на Филча и неожиданно кричит.) Он сердобольный! Из вас же никогда в жизни не выйдет нищего! Быть прохожим — это для вас предел! Стало быть, экипировка Г. Селия, ты опять пила! Ты ничего не соображаешь. Сто тридцать шестой жаловался на свою ветошь. Сколько раз я тебе говорил, что джентльмен не станет носить грязную одежду. Сто тридцать шестой заплатил за совсем новый костюм. Для возбуждения жалости надо было только растопить стеариновую свечку и нанести несколько пятен. Ни о чем ты не думаешь! Все приходится делать самому! (Филчу.) Раздевайся и надень вот это, только смотри, носи аккуратно!
Филч. А что будет с моими вещами?
Пичем. Они переходят в собственность фирмы. Экипировка Д: молодой человек, видавший лучшие дни или, если угодно, никак не думавший, что дойдет до жизни такой.
Филч. Ах вот как, вы это используете? Но почему бы мне самому не выступать с историей о лучших днях?
Пичем. Потому что человеку никто не верит, когда он жалуется на собственные горести, сын мой. Если у тебя болит живот, и ты будешь каждому это сообщать, всем станет противно, только и всего. И вообще, тебе не положено задавать вопросы, надевай это барахло, и дело с концом.
Филч. По-моему, оно немного грязновато.
Простите, ради бога, простите.
Госпожа Пичем. Поторопись-ка, сынок. Я не собираюсь стоять с твоими штанами до второго пришествия.
Филч (с неожиданной горячностью). Имейте в виду, ботинок я не сниму! Ни в коем случае. Лучше я вообще откажусь. Это единственный подарок моей бедной матери, и, как бы низко я ни пал, я ни за что…
Госпожа Пичем. Не болтай глупости, я же знаю, что у тебя грязные ноги.
Филч. А где же мне и мыть их? Зимой-то!
Пичем. Где твоя дочь?
Госпожа Пичем. Полли? Наверху!
Пичем. Вчера этот человек снова был здесь? Он приходит всегда, когда меня нет дома!
Госпожа Пичем. Не будь таким подозрительным, Джонатан. Лучшего джентльмена не найдешь. Господин капитан неравнодушен к нашей Полли.
Пичем. Вот как.
Госпожа Пичем. И если у меня есть хоть на пенни ума, то Полли тоже находит его очень милым.
Пичем. Селия, ты швыряешься своей дочерью так, словно я миллионер! Уж не хочешь ли ты выдать ее замуж? Да ведь если эти мерзавцы, наши клиенты, будут видеть только наши ноги, лавчонка не протянет и недели. Жених! Вот кто сразу же приберет нас к рукам! Еще бы! Неужели ты думаешь, что в постели твоя дочь будет держать язык за зубами лучше, чем ты?
Госпожа Пичем. Ты, оказывается, прекрасного мнения о собственной дочери!
Пичем. Самого скверного. Самого низкого. Сплошная чувственность, и больше ничего!
Госпожа Пичем. Ну, это уж у нее не от тебя.
Пичем. Ишь ты, замуж захотела! Моя дочь должна быть для меня тем же, что хлеб для голодного. (Листает Библию.) Это сказано даже где-то в Библии. Замужество вообще ужасное свинство. Я выбью замужество у нее из головы.
Госпожа Пичем. Джонатан, ты просто неуч.
Пичем. Неуч! Как же его зовут, этого господина?
Госпожа Пичем. Все называют его «капитан».
Пичем. Вот как, вы даже не узнали его имени? Интересно!
Госпожа Пичем. Разве мы невежи, чтобы требовать у него метрику, если он такой деликатный и приглашает нас в отель «Каракатица» на танцевальный вечер?
Пичем. Куда?
Госпожа Пичем. В «Каракатицу», на танцевальный вечер.
Пичем. Капитан? «Каракатица»? Так-так-так…
Госпожа Пичем. Иначе как в белых перчатках этот господин ни ко мне, ни к моей дочери не прикасался.
Пичем. Белые перчатки!
Госпожа Пичем. Между прочим, он в самом деле никогда не снимает перчаток, белых лайковых перчаток.
Пичем. Так-так. Белые перчатки, трость с набалдашником слоновой кости, гетры, лакированные ботинки, сплошное обаяние и шрам…
Гопожа Пичем. На шее. Откуда ты его знаешь?
Филч. Господин Пичем, нельзя ли подобрать для меня какой-нибудь текст? Я во всем люблю систему. Молоть что попало — это не по мне.
Госпожа Пичем. Ему нужна система, скажите пожалуйста!
Пичем. Он будет изображать идиота. Придешь сегодня вечером в шесть часов. Тебя подучат. Катись!
Филч. Большое спасибо, господин Пичем, тысяча благодарностей. (Уходит.)
Пичем. Пятьдесят процентов! Ну а теперь я тебе скажу, кто этот господин в перчатках. Это Мэкки-Нож! (Бежит по лестнице в спальню Полли.)
Госпожа Пичем. Боже мой! Мэкки-Нож! Иисусе! Приди, Иисусе, будь гостем нашим! Полли! Что с Полли?
Пичем. Полли? Полли не приходила домой. Постель не смята.
Госпожа Пичем. Наверно, она ужинала с этим мануфактурщиком. Ну конечно же, Джонатан!
Пичем. Дай бог, чтобы это оказался мануфактурщик!
Пичем.
Госпожа Пичем.
Пичем.
Оба.
II
В трущобах Сохо бандит Мэкки-Нож справляет свадьбу с Полли Пичем, дочерью короля нищих.
Mаттиас (по кличке Монета, освещает конюшню; в руке у него револьвер). Эй, руки вверх, кто здесь есть!
Мак. Есть кто-нибудь?
Маттиас. Ни души! Здесь можно спокойно сыграть свадьбу.
Полли (входит в подвенечном платье). Но ведь это же конюшня!
Мак. Присядь пока на ясли, Полли. (К публике.) В этой конюшне состоится сегодня моя свадьба с девицей Полли Пичем, которая выходит за меня по любви и согласна быть моей подругой жизни.
Маттиас. В Лондоне будут говорить, что это самая смелая твоя выходка. Ты увел из дому единственное дитя господина Пичема.
Мак. Кто такой господин Пичем?
Mаттиас. Послушать его, так он беднейший человек в Лондоне.
Полли. Не здесь же нам праздновать свадьбу! Это же просто-напросто конюшня. Разве можно пригласить сюда господина пастора? К тому же и конюшня-то не наша. Нехорошо начинать новую жизнь со взлома, Мак! Это же лучший день в нашей жизни.
Мак. Дитя мое, все будет как тебе хочется. Ни о чем не беспокойся. Обстановку мы создадим.
Маттиас. Вот и мебель привезли.
Мак. Рухлядь.
Джекоб (по кличке Крючок). Поздравляю! На Джиндер-стрит, четырнадцать, во втором этаже были люди. Пришлось их сначала выкурить.
Роберт (по кличке Пила). Поздравляю. На Стрэнде кокнули констебля.
Мак. Дилетанты.
Эд. Мы сделали все что могли, но в Вест-Энде никак нельзя было спасти трех человек. Поздравляю.
Мак. Дилетанты и пачкуны.
Джимми. Одного старика пришлось малость побеспокоить. Думаю, что выживет. Поздравляю.
Мак. Я же сказал: избегать кровопролития. Как подумаешь о крови — тошно становится. Из вас никогда не выйдет деловых людей! Каннибалы вы, а не деловые люди!
Уолтер (по кличке Плакучая Ива). Поздравляю. Еще полчаса назад, сударыня, этот клавесин принадлежал герцогине Сомерсетширской.
Полли. Что это за мебель?
Мак. Нравится ли тебе мебель, Полли?
Полли (плачет). Бедняги! Из-за какой-то несчастной мебели.
Мак. И это называется мебель! Рухлядь! Ты совершенно права, что сердишься. Клавесин красного дерева и диван в стиле ренессанс. Это же непростительно. А где стол?
Уолтер. Стол?
Полли. Ах, Мак! Я так несчастна! Хоть бы уж господин пастор не приходил.
Mаттиас. Придет конечно. Мы ему точно объяснили дорогу.
Уолтер. Вот и стол!
Мак (видя, что Полли плачет). Моя жена вне себя. А где же еще стулья? Клавесин есть, а стульев нет? Ни о чем вы не думаете. Так ли уж часто я праздную свою свадьбу? Заткнись, Плакучая Ива! Я хочу сказать: так ли уж часто я на вас полагаюсь? И в первый же день вы огорчаете мою жену.
Эд. Милая Полли…
Мак (сшибает у него с головы шляпу). «Милая Полли»! Я тебе покажу «милую Полли», дерьмо! Я тебе голову проломлю. Ишь ты, «милая Полли»! Ты, может, спал с ней?
Полли. Как тебе не стыдно, Мак!
Эд. Клянусь вам…
Уолтер. Сударыня, если чего из мебели не хватает, мы еще раз…
Мак. Клавесин красного дерева и ни одного стула. (Смеется.) Ты, невеста, как тебе это нравится?
Полли. Право же, это не самое страшное.
Мак. Два стула и диван. А новобрачные, выходит, пускай садятся на пол!
Полли. Ну и ну!
Мак (резко). Отпилить ножки у этого клавесина! Живо!
Четыре бандита (отпиливают ножки клавесина и поют).
Уолтер. Вот видите, сударыня, как хорошо: получилась отличная скамья!
Мак. Я попросил бы джентльменов сбросить эти гнусные лохмотья и привести себя в пристойный вид. В конце концов, здесь не чья-то свадьба, а моя. А тебя, Полли, я попросил бы заняться жратвой. Она в корзинах.
Полли. Это свадебный ужин? Неужели все это краденое, Мак?
Мак. Разумеется, разумеется.
Полли. Хотела бы я знать, что ты будешь делать, если сейчас постучат в дверь, и войдет шериф?
Мак. Тогда ты увидишь, что делает твой муж в таких случаях.
Маттиас. Сегодня это совершенно исключено. Вся конная полиция сейчас в Давентри, сопровождает королеву. В пятницу коронация. (Уходит в глубину сцены с остальными бандитами.)
Полли. Два ножа и четырнадцать вилок! На каждый стул по ножу.
Мак. Ну и сапожники! Разве это работа зрелых мастеров? Это же ученическая мазня. Вы понятия не имеете о стиле. Надо уметь отличать Чиппендейл от Людовика Четырнадцатого.
Уолтер. Мы, собственно, хотели взять самые ценные вещи. Погляди-ка на дерево! Материал высший сорт.
Маттиас. Тсс! Тсс! Разрешите, капитан…
Мак. Полли, поди-ка сюда.
Маттиас. Разрешите, капитан, в этот счастливейший для вас день, знаменующий расцвет, то есть я хотел сказать — поворотный, пункт вашей жизни, передать вам самые горячие и вместе с тем самые искренние поздравления и так далее. С души воротит от этого напыщенного тона. Одним словом (пожимает жениху руку), выше голову, старина!
Мак. Благодарю тебя, Маттиас, очень мило с твоей стороны.
Маттиас (растроганный, обнимает Мака и жмет руку Полли). Да-да, это голос сердца! Итак, не вешать голову, старик, иными словами (ухмыляется), пусть головка не опускается.
Мак. Заткнись. Оставь свою похабщину для Китти. Твоей шлюхе это придется по вкусу.
Полли. Мак, не будь таким вульгарным.
Маттиас. Я протестую: ты назвал Китти шлюхой… (С трудом поднимается.)
Мак. Ах вот как, ты протестуешь?
Маттиас. И вообще по ее адресу я не говорю сальностей. Я слишком уважаю Китти. Где тебе это понять! Ты-то как раз и не можешь обойтись без похабщины. Думаешь, Люси мне не рассказывала, какие гадости ты ей говорил! Да я по сравнению с тобой просто лорд.
Джекоб. Хватит, хватит, здесь же свадьба.