Симона Сент-Джеймс
Всем чудачкам, занудам и мердерино[1]. Девочки, эта книга для вас.
Фелл, штат Нью-Йорк
Ноябрь 1982
Вив
В ночь, когда все закончилось, Вивиан была одна.
Правда, это ничуть ее не расстроило. Даже наоборот. Благодаря ночным дежурствам в этой богом забытой глуши она поняла одну вещь: находиться среди людей куда легче, чем в полном одиночестве. Особенно если вокруг темнота. Но человек, привыкший существовать наедине с собой и собственными мыслями, всегда сильнее других. Он всегда во всеоружии, всегда готов к неожиданностям.
Тем не менее, сворачивая на парковку мотеля «Вечерняя заря» в городке Фелл, Вивиан ощутила знакомый страх. Некоторое время она, не заглушая мотора, посидела за рулем своей помятой «тойоты-кавалер», кутаясь в накинутое на плечи пальто; в салоне по-прежнему работали печка и радио. Окинув взглядом длинные корпуса двухэтажного здания в форме буквы L и светящуюся желто-голубую вывеску мотеля, девушка подумала, что совсем не хочет туда идти. Но все равно пойдет. Она была готова, но страх все не проходил. Часы показывали 22:59.
На глазах у нее выступили слезы. Из груди рвался крик. В горле стоял ком.
Не хочу туда идти.
Но все равно пойду. Потому что всегда хожу.
В лобовое стекло ударились первые капли ледяного дождя. В зеркале заднего вида отразилась промчавшаяся с гудением фура. Время на часах сменилось на 23:00, и по радио начались одиннадцатичасовые новости. Еще минута, и она опоздает, но ей было все равно. Никто ее не уволит. На работе она или нет – кому какая разница? В мотеле редко останавливались посетители, да и те никогда не замечали опозданий ночной дежурной. Иногда здесь было так тихо, что случайному наблюдателю могло показаться, будто в этом месте никогда ничего не происходит.
Но Вив Дилейни знала: это не так.
«Вечерняя заря» только казалась пустынной. На самом деле все было иначе.
Холодными пальцами Вив откинула солнцезащитный козырек. Провела рукой по волосам: модная короткая стрижка, объемная благодаря лаку, едва прикрывала уши. Проверила, как лежат на веках тени: цвет не холодный, как у многих, скорее нежно-лиловый, почти лавандовый, будто синяк. Немного желтого или оранжевого – и «синяк» выглядел бы застаревшим, но в тот вечер у нее не было на это времени. Она лишь нанесла немного пурпура на края век – прямо у темной линии подводки. Зачем она вообще накрасилась? Она уже и не помнила.
По радио только и говорили что о трупе. В канаве на Мелборн-роуд примерно в десяти милях отсюда нашли тело молодой девушки. Место не сказать чтобы оживленное: лишь мотель на обочине двухполосного шоссе, ведущего из Фелла в северную часть штата, а оттуда – в Канаду. Отсюда до места, где обнаружили труп, нужно проехать по шоссе всего милю, затем повернуть направо на перекрестке с односекционным светофором, и проехать еще две улицы. В последний раз Трейси Уотерс видели выходящей из дома подруги в соседнем городе. Жертве было всего восемнадцать, преступник раздел ее догола и выбросил тело в канаву. Ее нашли лишь на третий день после того, как родители заявили о пропаже дочери в полицию.
Двадцатилетняя Вив Дилейни слушала историю очередной жертвы и чувствовала, как у нее дрожат руки. Каково это лежать под ледяным дождем без одежды, подумала она. Как же ей, наверное, было холодно. И почему такой страшной смертью погибают именно девушки: обнаженные, брошенные в придорожную канаву, словно сбитые насмерть животные. Сколько ни бойся, сколько ни осторожничай – ты всегда рискуешь оказаться следующей.
Тем более здесь. Здесь ты всегда можешь оказаться следующей.
Взгляд ее устремился на окна мотеля, в которых отражалось неустанное мерцание желто-голубых огней вывески. СВОБОДНЫЕ НОМЕРА. КАБЕЛЬНОЕ ТВ! СВОБОДНЫЕ НОМЕРА. КАБЕЛЬНОЕ ТВ!
Даже спустя три месяца это место по-прежнему внушало Вивиан страх. Дикий, животный страх, от которого все мысли то испуганно замирали где-то в области затылка, то роились в голове, как потревоженные пчелы. Впереди восемь часов в одиночестве, в полной темноте. Наедине с собой и остальными.
И наперекор самой себе Вив заглушила мотор: печка и радио, где все еще обсуждали Трейси Уотерс, разом отключились. Вздернув подбородок, она толкнула водительскую дверь и выбралась на холод.
Вив зарылась поглубже в воротник полиэстрового пальто и зашагала по парковке. В тот вечер она надела джинсы и на тонкой подошве темно-голубые кроссовки с белыми шнурками, подошва была чересчур тонкой для такой промозглой погоды. Волосы мгновенно намокли под дождем, ветер растрепал прическу. Она подошла к двери с надписью «Служебный вход» и потянула ее на себя.
Стоявший у стойки регистрации Джонни застегивал на выпирающем животе молнию пальто. Судя по всему, он видел Вив сквозь окошко в двери.
– Опаздываешь? – спросил он; на стене, прямо у него за спиной, висели настенные часы.
– Всего на пять минут, – возразила девушка, расстегивая собственное пальто.
Стоило ей переступить порог, как в животе у нее все сжалось и к горлу подступила тошнота. Хочу домой.
Вот только где он, настоящий дом? Фелл не был для нее домом. Иллинойс – тоже, хотя именно там она появилась на свет. Покидая его в последний раз – после скандального прощания с матерью, – она умчалась в Нью-Йорк, чтобы якобы стать актрисой. Разумеется, в тот момент – впрочем, как и все остальное время – Вив лишь играла роль, притворялась героиней какой-то вымышленной истории. Она понятия не имела, как становятся актрисами, но эта ее фантазия привела мать в ярость, чего оказалось достаточно. По правде говоря, тогда ей хотелось только одного: бежать куда глаза глядят и не останавливаться.
Она и уехала. И в конечном счете оказалась в Фелле. Что ж: в ближайшее время домом ей должен был стать именно Фелл.
– В 217-м миссис Бейли, – Джонни оглашал список немногочисленных постояльцев. – Она уже закупилась алкоголем, так что жди звонка в любой момент.
– Ну класс.
Миссис Бейли приезжала в мотель, только чтобы напиться – вероятно, потому, что дома это было проблематично. Пьяной она звонила на ресепшен с требованиями, о которых потом обычно забывала.
– Кто-нибудь еще? – спросила Вив.
– Парочка, что направлялась во Флориду, уже выселилась. Сегодня дважды звонило какое-то хулиганье – дышали в трубку. Чертовы подростки. А еще я оставил записку – по поводу двери в 103-й номер. Она открывается от ветра, даже если закрыть ее на ключ.
– С этой дверью давно так. Ты же, кажется, говорил Дженис об этом на прошлой неделе.
Дженис была хозяйкой «Зари», с которой Вивиан не виделась уже несколько недель. Может, даже месяцев. Она никогда не приезжала без особой надобности и уж тем более по ночам. Зарплату оставляла в конвертах на ресепшене, а общалась при помощи записок. Выходит, даже хозяйка по возможности старалась держаться от этого места подальше.
– Ну так пусть починит, – пожал плечами Джонни. – Как-то странно, тебе не кажется? Ведь я же точно ее запирал.
– Согласна. Очень странно.
Но Вив к этим странностям уже привыкла. Никто из ее коллег не видел и не испытал того, что выпало на ее долю. Все это происходило только по ночам. Те, кто работал в дневную и вечернюю смены, даже понятия не имели, что тут творится.
– Надеюсь, никто больше не приедет, – заметил Джонни, накидывая капюшон, – и ночь пройдет спокойно.
Такого здесь не бывает, подумала про себя Вив, но вслух сказала:
– Да. Я тоже так думаю.
Она проводила мужчину взглядом: когда тот вышел из офиса, слушала, как он садится в машину, заводит двигатель и отъезжает. Джонни было тридцать шесть лет, и он по-прежнему жил с матерью. Девушка представила, как он возвращается домой, может быть, смотрит перед сном телевизор. Ничем не примечательный человек, он жил совершенно нормальной жизнью, а не мучился от страха, как Вив. Он совсем не думал о Трейси Уотерс: та была для него просто именем, которое он когда-то слышал по радио, да и то уже почти забыл.
Может, она здесь единственная сходит с ума.
Воцарилась тишина, которую изредка нарушал только гул автомобилей на Шестой магистрали да ветер, шумевший в ветвях позади мотеля. Было 23:12. Через минуту стрелки настенных часов доползли до 23:13.
Вив повесила пальто на крючок в углу. С соседнего крючка она сняла темно-синий жилет из синтетической ткани с вышитым слева на груди названием мотеля и накинула его поверх белой блузки. Выдвинув деревянный стул, уселась за стойкой. Окинула беглым взглядом исцарапанную, покрытую пятнами столешницу: стакан с ручками и карандашами, черная коробочка импринтера (когда в него вставляли карточку, он издавал отчаянный скрип), дисковый телефон рвотного цвета. В центре лежала большая плоская книга регистрации, в которой новые постояльцы должны были указывать личные данные и расписываться. На развороте стояла дата: ноябрь 1982 года.
Достав из сумочки блокнот, девушка вытащила зажатую между его страницами ручку, раскрыла его на столе и записала:
29 ноября
В 103-м опять открывается дверь. Телефонные розыгрыши. Никого нет. Трейси Уотерс убита.
Снаружи послышался шум, и Вив замерла, чуть приподняв голову. Удар, еще один – ритмичный, бешеный стук. Дверь в номере 103 распахнулась и ударилась об стену. Еще раз.
Девушка на секунду прикрыла глаза. На нее волной нахлынул ужас. Выхода у нее не было – она уже здесь. Время на подготовку вышло. С этого момента и до утра Вив принадлежала «Вечерней заре».
Она снова опустила ручку.
А вдруг все, что я вижу и думаю, – это по-настоящему? Потому что так оно и есть.
Ее взгляд остановился на гостевой книге, на именах постояльцев. Вив прислушалась к тиканью настенных часов за спиной и продолжила:
Сегодня ночью призраки не спят. Им нет покоя. Думаю, все скоро закончится. Она попыталась унять дрожь в руках. Трейси, мне очень жаль. Я тебя подвела.
Из ее горла рвался стон, но девушка подавила его усилием воли. Затем отложила ручку и протерла глаза, смазав пурпурные тени.
Было 29 ноября 1982 года, 23:24.
К трем часам ночи Вив Дилейни исчезла.
С этого-то все и началось.
Фелл, штат Нью-Йорк
Ноябрь 2017
Карли
Что же это за место?
Очнувшись, я с ужасом вгляделась в темноту. Постель, огни за окном, комната – все незнакомое, чужое. С минуту я не понимала, как оказалась здесь, и это одновременно пугало и будоражило.
Наконец память вернулась: я в Фелле, городке в штате Нью-Йорк. Мое имя – Карли Кирк, мне двадцать лет, и самое главное – здесь меня быть не должно.
Потянувшись к прикроватному столику, я проверила телефон: четыре часа утра; единственный свет от фонаря и вывески круглосуточного ресторана «Деннис» проникал сквозь оконный тюль и падал на стену дымчатым квадратом. Теперь мне было уже не уснуть. Свесив на пол ноги, я нашарила на тумбочке очки и водрузила их на нос. Путь из Иллинойса был не близким, так что после стольких часов за рулем я должна была бы спать в этом обыденном сетевом отеле в центре Фелла как убитая.
Гугл мне не соврал: местечко было не ахти. В центре на каждом шагу попадались кафешки, прачечные, антикварные и букинистические лавочки со всяким хламом, дома с объявлениями о сдаче внаем квартир, которые теснились вокруг супермаркета и аптеки. Улица, на которой расположился мой отель, проходила через весь город, словно большинство приезжающих в Фелл сразу ехали дальше, так и не свернув в центр. На въезде мне встретился знак «Добро пожаловать», который какой-то умник усовершенствовал, дописав баллончиком «отсюда».
Но я не вняла предупреждению.
Не снимая очков, я снова взяла телефон, чтобы прочитать электронные письма и сообщения, которые пришли, пока я спала.
Первое письмо было от нашего семейного юриста. «Остаток средств переведен на Ваш счет. Детали перевода – в приложении».
Я прокрутила вниз, не вчитываясь, и даже не открыла приложенный файл. Какой смысл? Я и так знала, что мне достались кое-какие деньги от мамы – нам с братом Грэмом пополам. Понятно, что это были не миллионы, но на первое время хватит, чтобы обеспечить себе еду и крышу над головой. Конкретные цифры мне видеть не хотелось, да я бы и не смогла. Если твоя мать умирает от рака, тем более в пятьдесят один год, такие вещи, как деньги, начинают казаться несущественными и даже глупыми.
По правде говоря, в такие моменты начинаешь переоценивать всю свою жизнь. Чем я, собственно, и занималась – спустя четырнадцать месяцев, не выныривая из пучины горя. И все никак не могла остановиться.
В телефоне обнаружилась целая лавина сообщений от Грэма. «Карли, ты что творишь? Забросила колледж? И надолго? Как планируешь наверстывать? Ой, да делай что хочешь. Пропадет оплата – будешь сама выкручиваться. Ты же понимаешь, правда? Ладно, удачи, чем бы ты там не занималась. Постарайся не убиться».
Я открыла чат и набрала: «Привет, истеричка. Это всего на пару дней, и у меня все супер, чтоб ты знал. Просто ради интереса выбралась на небольшую экскурсию. А что такого? Да все будет хорошо. Убиваться не собиралась, но спасибо за заботу».
Вообще-то я надеялась остаться здесь на более долгий срок. С тех пор как умерла мама, идея получения степени в области бизнеса стала казаться бредовой. Поступив в колледж, я была уверена, что впереди еще куча времени и я успею разобраться, чего я хочу на самом деле. Но мамина смерть показала, что жизнь вовсе не такая длинная, как я думала. У меня накопилось много вопросов. Кажется, настало время искать на них ответы.
Хейли, невеста Грэма, тоже прислала эсэмэску: «Эй! Ты там в порядке? Волнуюсь! Если надо поговорить, я всегда здесь. Может, нужен новый психолог? Могу поискать! Договорились? Целую!»
Боже, какая же она милая. Я уже ходила к психологу. И к психотерапевту. Вызывала духов. Занималась йогой. Медитировала. Пыталась ухаживать за собой. Но в итоге я поняла, что никакая терапия мне пока не нужна. Сейчас мне было нужно только одно: получить ответы.
Отложив мобильник, я раскрыла ноутбук и включила его. Кликнула файл на рабочем столе и нашла скан статьи из газеты 1982 года под названием «ПОЛИЦИЯ ИЩЕТ ПРОПАВШУЮ ЖЕНЩИНУ». Сразу под заголовком поместили фотографию молодой девушки, репринт с реального снимка. Красивая, полная жизни девушка улыбалась в камеру; на голове начес, волосы спереди приподняты и зафиксированы лаком, а сзади лежат свободно, в общем, типичная мода 80-х. Чистая кожа, глаза сверкают – даже на черно-белом фото. Подпись гласила: «В последний раз двадцатилетнюю Вивиан Дилейни видели в ночь с 29 на 30 ноября. Просьба тем, кто располагает сведениями о ее местонахождении, обратиться в полицию». Вот он. Тот самый вопрос, на который мне так хотелось найти ответ.
Сколько себя помню, я всегда была синим чулком: жила, уткнувшись носом в очередную книгу. Только в один прекрасный день я переросла «Черного скакуна» и увлеклась мрачной литературой – той, что повествовала о всяких страшилках, вроде исчезновений и убийств, в особенности реальных. Пока остальные читали книги Роулинг, я открывала для себя Стивена Кинга. Ровесники готовили исторические доклады на тему Гражданской войны, а я узнавала подробности дела Лиззи Борден. Доклад, который я потом сделала, – там подробно описывалось, под каким углом и в каком именно месте лезвие топора вошло в тела ее отца и мачехи, – настолько обеспокоил мою учительницу, что та позвонила маме. «С Карли все в порядке?» Мама только отмахнулась – уж она-то знала, какая у нее мрачная дочка. «Все в порядке. Ей просто нравится читать про убийства».
Но было кое-что, о чем мама умолчала, – одно обстоятельство, о котором она вообще не любила говорить: мой интерес развился в силу естественных причин. У нас в семье было одно нераскрытое дело, и, сколько себя помню, оно не давало мне покоя.
Я снова перевела взгляд на выдержку из газеты. Вив Дилейни – та девушка на фотографии – была сестрой моей матери. В 1982 году во время ночного дежурства в мотеле «Вечерняя заря» она пропала, и с тех пор ее так и не нашли.
Это было гигантское темное пятно в истории нашей семьи – то, о чем все знали, но предпочитали не говорить. Исчезновение Вив по ощущениям было похоже на удаление зуба. «Не приставай к маме с расспросами, – посоветовал отец примерно за год до того, как навсегда от нас ушел. – Она расстроится». И даже мой брат, вечная заноза в заднице, отреагировал на расспросы болезненно. Сказал, что это было убийство: «Кто-то похитил ее и убил, какой-то маньяк с крюком. Жуть просто. Ясное дело, маме не хочется это обсуждать».
С тех пор как пропала тетя, прошло тридцать пять лет. Бабушка и дедушка, родители мамы и Вив, уже давно умерли. Фотографий пропавшей в доме не было – не осталось ничего, что бы напоминало о ней. Во время летних каникул за год до маминой смерти я обнаружила в интернете заметку о Вив и впервые увидела ее своими глазами. Я решила, что, наверное, прошло уже достаточно времени, так что я распечатала выдержку из газеты и спустилась в гостиную, чтобы показать ее маме. После ужина она сидела на диване перед телевизором. «Гляди, что я нашла!» – объявила я. Забрав у меня листок, мама начала читать. Потом взглянула на фотографию и долго-долго не отводила глаз.
Когда она подняла взгляд, у нее было странное лицо, какого я никогда у нее не видела – ни раньше, ни потом. Наверное, боль. А еще усталость и застарелый, гниющий, проедающий насквозь страх. В тот момент я и подумать не могла, что у мамы рак и всего через год я ее потеряю. А может, она уже тогда знала и просто ничего не сказала, но мне почему-то в это не верится. То ее выражение, тот ужас – все это из-за Вивиан.
Когда мама наконец заговорила, ее голос звучал бесцветно, был совершенно лишен каких-либо эмоций. «Вивиан умерла», – сказала она. Потом отложила листок, поднялась и вышла из комнаты.
Больше я ее никогда об этом не спрашивала.
Только после маминой смерти я не на шутку разозлилась. Правда, не на нее саму, нет: когда Вив пропала, мама была подростком и не могла толком ничего сделать. Но как же остальные? Полиция? Соседи? Ее родители?
Почему ее не объявили в розыск во всем штате? Почему Вив позволили исчезнуть и даже не пытались ее найти?
Первым делом я обратилась к Грэму – он был старше и помнил больше меня.
– К тому моменту бабушка и дедушка уже развелись, – сказал мне брат. – Когда Вив пропала, бабушка воспитывала ее одна.
– И что? Она поэтому не стала разыскивать дочь? А дедушка?
Грэм только пожал плечами.
– У бабушки особо не было денег. К тому же мама говорила, что они с Вив постоянно ругались. Никогда не ладили.
Я уставилась на него, не веря собственным ушам. Мы с ним сидели в маминой съемной квартире посреди ее старых вещей и коробок. Рядом лежала еда, которую мы заказали в ресторане, – собирались слегка перекусить.
– Это мама тебе сама рассказала? Мне она ничего такого не говорила.
Брат снова пожал плечами, прислонился к одной из коробок и уткнулся в телефон.
– Тогда ведь еще не было интернета, – объяснил он. – Никаких анализов ДНК. Хочешь кого-то найти – садись за руль да сам отправляйся на поиски. Бабушка же не могла просто бросить работу и сорваться в Фелл. А дедушка к этому времени уже снова женился. По-моему, ему и дела-то до них особо не было.
А вот это чистая правда. У мамы с ее отцом, который бросил семью на произвол судьбы, отношения складывались так плохо, что она даже не пришла на его похороны.
– Ну а как же полиция? – не отставала я.
Грэм отложил ненадолго мобильник и задумался.
– Ну что сказать, Вив не раз убегала из дома, а к тому моменту ей уже исполнилось двадцать. Копы, наверное, решили, что она просто переехала. – Он заглянул мне в глаза: – Тебе и правда очень интересно, да?
– Да, мне очень интересно. Они ведь даже тела не нашли. За окном уже давным-давно не 1982-й. Теперь у нас есть интернет, есть анализ ДНК. Может, что-то еще можно сделать.
– И кто же это сделает? Ты?
Да, я. Казалось, что никого другого просто не осталось. И теперь, после смерти мамы, я наконец могла задавать какие угодно вопросы и не бояться ранить ее чувства. Мама унесла с собой на тот свет все воспоминания о Вив, и я больше никогда о ней не услышу. Осознав это, я ощутила беспомощную ярость; мои многочисленные психологи и психотерапевты считали, что это чувство необходимо «проработать». Но по крайней мере часть этой ярости, часть этого возмущения, направленного на окружающих за то, что похищение и убийство моей тети списали на обыденное происшествие, я могла проработать, отправившись в Фелл и найдя там ответы сама.
Я кликнула на скан еще одной статьи, сохраненной у меня на компьютере. Незатейливый заголовок гласил: «Пропавшую девушку по-прежнему ищут». Деталей набралось немного: Вив было двадцать лет, в Фелле она провела три месяца, работала в мотеле «Вечерняя заря» в ночную смену. В одну из таких смен, прямо посреди ночи, она пропала, оставив после себя все имущество, включая машину и сумочку с личными вещами. Ее соседка по квартире, девушка по имени Дженни Саммерс, описала Вив как «приятного человека, с которым легко найти общий язык». Еще один знакомый – его имя не называлось – сказал, что она была «симпатичной и полной жизни». По словам опрошенных, серьезных отношений у нее ни с кем не было. Наркотиками и алкоголем не увлекалась, проституцией не занималась. Согласно заметке, ее мать, то есть моя бабушка, была «крайне обеспокоена» произошедшим.
Красивая девушка – и вот ее больше нет.
Ушла куда-то пешком. Без денег.
Умерла.
Национальные СМИ – как, впрочем, и те, что освещали события на уровне штата, – обошли случай Вив стороной. Местные газеты не успели оцифровать, поэтому все архивные выпуски хранились в библиотеке Фелла. В самом начале расследования мне удалось найти лишь несколько блогов, которые вели поклонники тру-крайма, да пару топиков на Реддите за авторством каких-то диванных сыщиков. Нигде не говорилось конкретно о Вивиан, но зато многие обсуждали Фелл. Оказалось, в городе произошло далеко не одно оставшееся нераскрытым убийство. Такое крошечное местечко, а настоящий рай для любого фаната тру-крайма.
Вторая статья обнаружилась в маминых вещах. После ее смерти я разбирала комод и нашла припрятанный под одеждой в дальнем углу ящика конверт. Белый, плотный, совершенно новый. Подписанный на обороте изящным маминым почерком: «Улица Гревиль, 27, квартира С».
Может, адрес Вив? Старая газетная вырезка внутри конверта чуть не рассыпалась у меня в руках, поэтому я сразу отсканировала ее и добавила к той, которую нашла первой.
Вивиан умерла.
Мама, которая не хотела помнить о своей сестре, не хотела даже говорить о ней, хранила эту заметку вместе с адресом на протяжении тридцати пяти лет. Более того, в какой-то момент она переложила вырезку в новенький конверт и даже подписала адрес, то есть ей пришлось, как минимум, вынуть ее из старого конверта, а там уж кто знает, может, она ее даже перечитала.
Вив и вправду существовала. Не страшилка и не сказочка про привидение. Реальная девушка, мамина сестра; не знаю почему, но при первом же взгляде на тот хрустящий конверт все сразу стало ясно: в жизни мамы Вивиан что-то значила – что-то такое, чего мне уже никогда не понять.
В моем распоряжении оказались всего две газетные вырезки и память о чужом горе. Правда, позже появилось еще кое-что. Небольшие сбережения и подробный маршрут поездки из родного Иллинойса в Фелл. А еще – адрес квартиры Вивиан (вероятно) и мотеля «Вечерняя заря». Ни парня, ни учебы, к которой лежала бы душа, у меня не было. Зато были своя машина и минимум личных вещей, без труда уместившихся на заднем сиденье. В свои двадцать я еще даже толком не успела начать жить. Как, впрочем, и сама Вив.
Отпросившись с учебы (Грэм явно принял это слишком близко к сердцу), я прыгнула в машину и отправилась в путь. Собственно, так я сюда и попала. Хотела посмотреть город, покопаться в архиве местной библиотеки. И конечно, взглянуть на «Вечернюю зарю» – тот самый мотель, который, если верить интернету, по-прежнему работал. Возможно, кто-то из местных знал Вивиан и мог что-то о ней рассказать. Может, тогда она превратилась бы из выцветшей фотографии в дальнем углу ящика в нечто большее. Ее исчезновение было главной загадкой нашей семьи, и мне очень хотелось разобраться во всем лично, пусть ради этого придется пропустить несколько учебных дней.
Постарайся не убиться. Старший брат пытался меня напугать. Не вышло. Я не из пугливых.
И все же, закрыв ноутбук, я невольно подумала о том, что пришлось пережить девушке на фото: кто-то хватает ее на улице, везет куда-то, причиняет ей боль и в конце концов убивает. Потом избавляется от тела в каком-нибудь укромном месте, где оно, возможно, и пролежало все эти годы. Вполне вероятно, что от Вив уже остался один скелет. А ее убийца, кем бы он ни был, умер или сел в тюрьму. А может, и нет.
Вивиан умерла.
До чего же это несправедливо, что о ней вот так просто забыли, сведя целую жизнь к жалким клочкам газеты. Несправедливо, что мама забрала с собой все воспоминания о пережитом их семьей горе. Несправедливо, что на Вив всем, кроме меня, было глубоко плевать.
Но теперь я была в Фелле. Там, где меня не должно было быть. И все ждала и ждала, не смыкая глаз, когда же наконец наступит новое утро.
Фелл, Нью-Йорк
Август 1982
Вив
Здесь она оказалась по ошибке. Автобус неожиданно изменил маршрут и привез ее в Пенсильванию, после чего ей пришлось ловить попутки, чтобы хоть немного сэкономить. Первый водитель согласился подбросить ее всего лишь до Бингемтона, второй заявил, что направляется в Нью-Йорк, но где-то через час Вив поняла: они едут не туда.
– Город Нью-Йорк в другой стороне, – сказала она. – Вы везете меня на север.
– Что ж, – только и ответил водитель.
На вид ему было лет сорок, бледно-желтая рубашка, строгие брюки. Чисто выбритый, на носу – очки без оправы. Он продолжал:
– Надо было уточнить. Я-то думал, ты едешь на север, а не в город.
Вив ему говорила, в этом не было никаких сомнений. В окно она увидела закатное солнце; сердце колотилось в груди: интересно, куда же он ее везет? Ей не хотелось грубить. Может, лучше проявить вежливость?
– Ничего страшного, – отозвалась Вив. – Тогда высадите меня прямо здесь.
– Не глупи, – отмахнулся водитель. – Доедем до Рочестера – угощу тебя ужином. А там уже сядешь на автобус.
Вив улыбнулась, словно, увозя ее все дальше и дальше от места назначения, он оказывал ей услугу.
– Ой, вам не стоит беспокоиться.
– Стоит, конечно.
Машина выехала на двухполосный участок дороги, и Вив заметила впереди вывеску мотеля.
– Мне все равно нужно где-то заночевать, – настаивала она. – Остановлюсь вон там.
– Там? Подозрительное какое-то местечко.
– Да ладно, все с ним в порядке, – заверила Вив, а когда мужчина ничего не ответил, добавила: – Не хочу быть вам в тягость.
Водитель свернул на обочину, и Вив ощутила, как у нее пересохло в горле. Казалось, ее вот-вот вырвет. Она и сама не знала, почему так испугалась и почему ощутила такое облегчение, когда мужчина ее послушал. «Да что бы он сделал?» – корила себя Вив. Наверняка он хороший человек, а она повела себя как полная дура. Просто из-за того, что путешествовала одна. Приходилось перестраховываться.
И все же, когда машина остановилась, Вив моментально открыла дверь и с облегчением опустила одну ногу на гравий на обочине. Только после этого она развернулась всем телом, чтобы забрать с заднего сиденья свои вещи. Сидя к водителю спиной, девушка даже дышать не смела.
Но перетащив сумку на колени, она вдруг почувствовала у себя на бедре теплое прикосновение. Опустила глаза и увидела руку водителя.
– Ты можешь остаться, – предложил он.
В голове у Вив будто помутилось. Пролепетав что-то, она вывернулась из-под его руки, выскочила из машины и захлопнула за собой дверь. Единственные слова, которые девушка сумела выдавить, были «спасибо» и «простите», но машина уже отъезжала и водитель ее не услышал. Вив и сама не знала, почему вдруг решила это сказать. До нее вдруг дошло, что она осталась на безлюдной дороге рядом с таким же безлюдным мотелем; сердце билось так бешено, что грудь сжало спазмом почти до боли.
Дома, в Иллинойсе, где в городке Гришэм осталась ее семья, Вив приносила родным одни проблемы. После развода родителей она как будто ничего не могла делать как надо. Пока младшая сестра послушно следовала правилам, Вив нарушала все возможные запреты: прогуливала школу, возвращалась домой затемно, лгала матери, списывала на контрольных. Она понятия не имела, почему ведет себя так, – чаще всего ей и самой этого не хотелось. Просто иногда собственное тело начинало казаться ей чужим – оно попеременно то переполнялось агрессией, то уставало так, что Вив валилась с ног.
Она быстро превратилась в трудного подростка, и это ужасно злило и расстраивало ее мать. Однажды она застукала Вив, когда та возвращалась домой в два часа ночи, и в порыве эмоций чуть не влепила дочери пощечину. «Думаешь, ты самая умная? – кричала она. – А если бы с тобой и правда что-нибудь случилось?»
Теперь, на обочине пустынной дороги далеко от дома, провожая взглядом огоньки фар подвозившего ее автомобиля, Вив невольно вспомнила те самые слова. А если бы с тобой и правда что-нибудь случилось?
Августовский закат пылал, свет заходящего солнца бил в глаза. На Вив была бирюзовая майка, джинсы с серебристо-белым ремнем и теннисные туфли. Закинув на плечо сумку с вещами, она перевела взгляд на вывеску мотеля: желто-голубая, название «Вечерняя заря» выведено старомодным шрифтом – такой часто встречался на вывесках пятидесятых и шестидесятых годов. Чуть ниже – неоновые буквы, которые, вероятно, загорались в темное время суток. СВОБОДНЫЕ НОМЕРА! КАБЕЛЬНОЕ ТВ!
Мотель был построен в форме буквы L: вход находился в длинной части здания; короткая тянулась вдоль дороги. Вход прятался под карнизом, к нему вела асфальтированная дорожка, а двери номеров выходили прямо на улицу. Ничем не примечательная постройка, выкрашенная в темно-коричневый и грязно-бежевый – обычно люди предпочитают не останавливаться в таких мотелях, если только не валятся с ног от усталости.
На углу здания Вив заметила лестницу, ведущую на второй этаж. На парковке – прямо напротив ближайшей к дороге двери с надписью «Офис» – стояла одинокая машина.
Вив утерла лоб. Концентрация в крови адреналина после побега от водителя постепенно снижалась, и теперь девушка ощущала лишь усталость и боль в плечах. Подмышки взмокли от пота.
В кармане у нее лежало долларов двадцать – последние наличные деньги. Еще был банковский счет: туда Вив откладывала деньги, когда еще в родном городе работала продавщицей попкорна в автокинотеатре. Туда же она положила небольшой гонорар, который получила за работу моделью для местного каталога одежды. Для этого ей как-то раз пришлось постоять перед камерой в «вареных» джинсах с высокой талией и пурпурной блузке на пуговицах; она полдня глупо улыбалась в объектив, засунув кончики пальцев в карманы.
Общая сумма ее сбережений составляла четыреста восемьдесят пять долларов. Эти деньги Вив откладывала на переезд в Нью-Йорк – предполагалось, что они помогут ей начать новую жизнь. Она запретила себе их тратить, пока не доберется до места. С другой стороны, вся эта поездка с самого начала пошла не так, как она рассчитывала.
Мотель выглядел достаточно дешевым. Возможно, за двадцать долларов она сумеет позволить себе хотя бы кровать и душ. Ну а если нет, всегда можно пробраться в один из номеров тайно. Судя по всему, за ними никто особо не следит.
Вив подошла к входу в офис и коснулась дверной ручки. Где-то далеко среди деревьев прокричала птица. На дороге не было ни единой машины. «Если мужчина по ту сторону окажется копией Нормана Бейтса, я просто развернусь и уйду», – решила она и, глубоко вдохнув, открыла дверь.
Человек внутри не был похож на Нормана Бейтса – на самом деле это был даже не мужчина. За старым офисным столом сидела женщина лет тридцати, стройная, но крепкого телосложения, каштановые волосы собраны в конский хвост, на лице – отпечаток пережитых трудностей. Одета она была в мешковатую серую толстовку, джинсы свободного кроя и тяжелые коричневые ботинки, которые Вив сумела разглядеть только потому, что незнакомка водрузила ноги прямо на стол. Появление Вив застало ее за чтением журнала.
– Чем-то помочь? – спросила женщина, не убирая со стола ног.
Вив расправила плечи и растянула губы в своей фирменной модельной улыбке.
– Привет! – сказала она. – Я бы хотела снять комнату, но у меня только двадцать долларов наличных. Скажите, пожалуйста, сколько у вас стоит номер?
– Обычно тридцать, – отозвалась женщина без малейшего колебания, даже не изменив позы; журнал она по-прежнему держала на уровне подбородка. – Но я хозяйка, и раз уж тут больше никого нет, то и от двадцати долларов не откажусь.
Ощутив волну ликования, Вив положила на стол двадцатидолларовую бумажку и выжидательно замерла.
Но женщина не шевелилась. Она по-прежнему держала в руках журнал и даже не прикоснулась к банкноте. Ее взгляд переместился на Вив.
– Проездом, дорогуша? – спросила она.
Вопрос казался достаточно невинным, поэтому девушка ответила:
– Да.
– Правда? Не слышала, чтобы ты тут парковалась.
Вив пожала плечами, стараясь казаться спокойной и беспечной. Обычно люди на это велись. Наконец женщина закрыла журнал и положила его на обтянутые джинсой колени.
– Ловила попутку на Шестой?
– На Шестой? – Вив растерялась.
– Шестая магистраль. – Женщина насупила брови, а потом добавила: – Была бы ты моей дочерью, я б тебя выпорола. Ловить там попутки опасно – особенно одиноким девочкам.
– Ничего я не ловила. Меня сюда подбросили. Я поймала машину около Бингемтона. Хотела добраться до Нью-Йорка.
– Что ж, милая, это не Нью-Йорк. Это Фелл. Ты не в ту сторону поехала.
– Я знаю, – вздохнула Вив.
Ей хотелось, чтобы женщина просто дала ей ключи от номера. Тяжелая сумка оттягивала плечо. Ей нужно было в душ. И что-нибудь съесть, хотя без заветной двадцатки Вив уже не была уверена, сможет ли она что-нибудь раздобыть. Она указала на большую книгу, раскрытую посреди стола, похожую на журнал посетителей.
– Мне записаться? – Теперь Вив говорила голосом хорошо воспитанной девочки из пригорода Иллинойса. – Я смогу заплатить вам тридцать долларов, если завтра доберусь до банка. А то сегодня все уже закрыто.
В ответ женщина лишь фыркнула. Она бросила журнал на стол – Вив увидела, что это был People с Томом Селлеком на обложке – и наконец спустила со стола ноги.
– Есть идея получше, – объявила она. – Мой ночной дежурный только что уволился. Если присмотришь сегодня за ресепшеном, можешь оставить свои деньги себе.
– Что значит «присмотрю за ресепшеном»?
– Будешь сидеть тут и отвечать на звонки. Если кто-то приедет, нужно взять с него деньги и отдать ключ от номера. Все ключи здесь, – Женщина выдвинула ящик справа от себя. – Потом пусть распишется в журнале. Вот и все. Как думаешь, справишься?
– А вам больше некого попросить?
– Ну я же сказала: дежурный уволился. Я тут хозяйка, так что выбор небольшой: либо посажу тебя на ночь вместо себя, либо придется самой тут торчать. Думаю, ты понимаешь, какой вариант мне больше по душе.
Вив выдохнула. Сама по себе работа ее не смущала: в Иллинойсе она частенько подрабатывала в сфере обслуживания. Но вот идея провести целую ночь без сна не особенно радовала. С другой стороны, не придется тратить на ночлег двадцатку. А значит, можно будет чего-нибудь съесть.
Она осмотрелась в поисках подвоха, но вокруг были лишь унылые стены, рабочий стол, несколько полок и окошко на входной двери. С улицы донесся глухой рокот – мимо проехала машина. Небо уже темнело. Откуда-то потянуло сигаретным дымом. Запах густой и крепкий – от одежды такого не бывает. Где-то рядом кто-то курил. От этой мысли Вив почему-то сразу полегчало. Значит, здесь все-таки есть люди, пусть она их еще и не видела.
– Договорились, – сказала Вив. – Выйду в ночную смену.
– Отлично, – Женщина снова открыла ящик, достала оттуда ключ и бросила его на стол. – Ты в 104-м номере. Помойся, вздремни и спускайся ко мне в 11 часов. Как тебя зовут?
Запах дыма стал сильнее, будто курильщик только что затянулся и выдохнул.
– Вивиан Дилейни. Можно просто Вив.
– Что ж, Вив. Я – Дженис. Это «Вечерняя заря». Похоже, сегодня ты ночуешь здесь.
– Спасибо вам, – искренне поблагодарила девушка, но Дженис уже закинула ноги на стол и вновь переключилась на Тома Селлека.
Забрав ключ и свои двадцать долларов, Вив толкнула офисную дверь и вышла на тротуар. Она думала, что где-то поблизости ей встретится тот самый курильщик – наверное, еще один постоялец, дымивший сигареткой на свежем воздухе, – но вокруг не было ни души. Вив прошлась по гравийной парковке и обошла ее, осматриваясь. В наступавших сумерках место казалось заброшенным: свет ни в одном номере не горел. Позади мотеля шумели на ветру деревья. Вдруг Вив послышался шорох – словно в темном углу парковки кто-то легонько шаркал подошвой по гравию.
– Тут кто-нибудь есть? – окликнула Вив, все еще думая про мужчину, который положил руку ей на бедро.
Тишина.
Стоя в сгущающейся темноте, девушка слушала шум ветра и собственное дыхание.
Потом она отправилась к себе в номер, приняла душ и упала на постель прямо в полотенце. Долго разглядывала потолок, чувствуя, как колется грубое одеяло. Она прислушалась в попытке уловить звуки, которыми обычно переполнен любой отель: шаги по коридору, голоса постояльцев. Звуки человеческой жизни. Но здесь их не было. Здесь царила полная тишина.
Что же это за мотель такой? Если тут и впрямь такое запустение, то почему же он до сих пор не закрылся? И зачем им вообще ночной дежурный? В автокинотеатре персонал расходился в 10 вечера, так как управляющий не хотел платить сверхурочные. Здесь ей, конечно, платить никто не собирался. Но даже при этом Дженис могла бы просто вырубить свет, закрыть офис и отправиться домой, а не искать кого-то на ночь.
У Вив гудели ноги; постепенно она расслабилась и легла поудобней. Пусть ей было одиноко – по крайней мере, не пришлось стоять на обочине темного шоссе, уповая на еще одного водителя, который согласился бы ее подбросить. Девушка подумала, что было бы неплохо, если бы в мотеле нашелся автомат со снеками, а если бы в нем еще и оказались сникерсы, было бы совсем чудесно.
Тот водитель в желтой рубашке положил на нее руку так непринужденно, словно в этом не было ничего особенного, раз уж Вив села к нему в машину. Прежде чем она вывернулась, он успел скользнуть пальцами по внутренней стороне ее бедра. В животе у нее снова резко кольнуло от страха. Это чувство было для Вив в новинку. Гнев она переживала, но страх – никогда. А еще, с тех пор как развелись родители, она очень много спала – иногда до двух часов дня, из-за чего мать тоже частенько на нее кричала.
Ужас – внезапный и глубокий – который Вив испытала в тот вечер, почти парализовал ее. Она вдруг впервые осознала собственную хрупкость. Оказывается, жизнь может запросто оборваться в один момент – и не будет больше никакой Вивиан Дилейни. Она растворится в пустоте.
«Как же страшно», – содрогнулась девушка. А потом вдруг решила: если так, то это место вполне подойдет.
Прежде чем на смену этой мысли пришла другая, Вив провалилась в сон.
Фелл, Нью-Йорк
Ноябрь 2017
Карли
Гревиль-стрит – крошечная улочка всего на три квартала с невысокой жилой застройкой – вела в тупик, огороженный сетчатым забором. Дома больше напоминали кривоватые сооружения из гигантского конструктора; мода на такие бетонные коробки, обшитые сверху винилом, закончилась году в семьдесят первом. Сбавив скорость, я миновала несколько подъездных аллей, одинаково коротких и широких, пока не увидела дом номер 27.
Припарковавшись рядом с темно-серой «вольво» с закругленным бампером и лысыми покрышками, я словно окунулась с головой в другое время. Я приехала сюда, чтобы взглянуть на старый дом тети и получить хоть какое-то представление о ее жизни. Но совершенно не ожидала, что улица останется почти такой же, как тогда. Если адрес верен, то Вив когда-то тоже стояла на этом самом месте и видела перед собой тот же самый пейзаж.
Вокруг не было ни души, если не считать двух ребятишек, которые гоняли по улице на великах, дзинькали звонками и смеялись. Дверь в доме двадцать семь была открыта, и я зашла внутрь. Меня встретил небольшой коридорчик с почтовыми ящиками по обеим стенам и ведущей наверх лестницей. Ящик жильцов квартиры С был подписан: «Х. Аткинс». На ступеньках я задрала голову и осмотрела лестничный колодец, одновременно пытаясь сообразить, как стоит держаться, чтобы не приняли за сталкершу. И тут на площадке второго этажа показалась девушка.
Примерно моя ровесница, худенькая, но крепкая, с русыми волосами и челкой почти до самого подбородка. Откинув со лба несколько длинных прядей, она закрепила их заколкой, после чего обратила ко мне свое подвижное лицо с умными и ясными глазами. На девушке было огромное вязанное пончо – квадратный кусок ткани с прорезью для головы.
– По объявлению? – спросила она.
– Я…
– Других гостей у меня сегодня нет. Только новая квартирантка.
От этих слов я немного опешила. Переспросила:
– В квартиру «С»?
– Да. Поднимайся.
Развернуться мне даже в голову не пришло.
Вместо этого я взбежала по лестнице на второй этаж и зашла в квартиру вслед за девушкой в пончо. Внутри оказалось на удивление просторно: кухня, выстланная линолеумом, гостиная с большим телевизором и две спальни друг напротив друга.
– Меня зовут Хизер, – представилась девушка в пончо и прикрыла за мной дверь.
Из-под складок шерстяной ткани высунулась рука, тонкая и белая, будто фарфоровая; от ее пожатия у меня побежали мурашки.
– Карли.
– Давай я тебе все тут покажу.
Не успела я оглянуться, как уже осмотрела все комнаты. Узнала, что горячая вода течет здесь как вздумается, а вай-фай работает через пень-колоду. Что платить придется двести долларов в месяц. А еще что я – немного дрянь, ибо так и не рассказала Хизер правду.
– Двести в месяц – как-то совсем немного, – заметила я.
Хизер потерла ладонью затылок. Под глазами у нее залегли сиреневые круги, какие бывают от сильной усталости; в то же время она излучала какую-то лихорадочную энергию, которую просто невозможно было не заметить.
– Ладно, что толку врать? – выпалила вдруг Хизер. – Деньги мне не нужны. Пока я хожу в Фелл, за квартиру платит мой отец.
– В Фелл?
– В Фелльский колледж. Знаю-знаю, странная история. Местная девушка учится в местном колледже, но живет почему-то в съемной квартире, за которую приходится платить родителям. Ну что за бред? – Хизер склонила голову к плечу, словно ожидая ответа, но потом вдруг снова заговорила, так и не дав мне рта раскрыть: – Мне нужно научиться жить самостоятельно – по крайней мере, так считают мои предки. Самой себя кормить, обслуживать и всякое такое. И мне все это нравится, честно. Но я тут совсем одна, а в квартире постоянно какие-то звуки. И поговорить не с кем. Я сова, по ночам вообще не сплю. Наверное, мне просто хочется, чтобы рядом находился живой человек. Суть не в деньгах. Понимаешь?
– Ну да. – Я решила поддержать разговор, так как девушка показалась мне достаточно милой. – Но я никогда не слышала про Фелльский колледж.
– Не ты одна. – Было видно, как под пончо Хизер пожимает тонкими плечами. – Это место для своих. В общем-то и не совсем колледж, если по правде. Никто про него не знает, но мы, местные, все равно туда ходим. Получается, ты как будто настоящий студент, хоть и живешь в том же городе.
– Разве не в этом весь смысл колледжа? Чтобы уехать подальше от дома?
– Смысл колледжа в том, чтобы там учиться, – пустила в ход непробиваемую логику Хизер. – Удивлена, кстати, что ты не из наших. Мне показалось, ты тоже студентка.
Я невольно опустила взгляд. Тот еще прикид: поношенные джинсы, старые ботинки на шнурках, торчавшая из-под растянутого худи черная футболка с надписью «Книги – моя жизнь», сумка через плечо. Добавить к этому очки в темной оправе и конский хвост – и получусь я, ходячее клише.
– Нет, вообще-то я и вправду студентка. Только учусь не в Фелле, а в… – Оглядевшись по сторонам, я откашлялась и наконец решилась: – Ладно, я тоже признаюсь. На самом деле я сюда приехала не по объявлению. Это ты сама додумала.
У Хизер округлились глаза.
– И зачем же ты сюда пожаловала? – спросила она.
– Хм. Чтобы полюбоваться мрачной советской архитектурой?
Хизер хлопнула в ладоши, всколыхнув этим движением подол своего пончо. Ее взгляд засиял.
– Ты мне нравишься! Ладно! Рассказывай тогда, зачем приехала. И можно поподробнее. – Она на миг прикрыла глаза, а потом снова открыла и сказала: – Ты, наверное, страдаешь по своему бывшему. В квартире B жил один парень – кажется, даже неплохой. Только вот съехал на прошлой неделе.
– Нет-нет. Никаких страданий.
– Черт! Ну ладно. Тогда так: ты изучаешь археологию и во время раскопок нашла карту, которая в конце концов привела тебя сюда. Ты ищешь ответы.
Я посмотрела на нее в изумлении:
– Не так уж далеко от правды, хотя в моем случае все даже еще загадочнее.
– Обожаю загадки, – заявила Хизер.
Я снова изумилась, потому что девушка, похоже, говорила всерьез. У нас в Иллинойсе никто не любил необъяснимых вещей. По крайне мере, никто из моих знакомых.
– Мне кажется, тут когда-то жила моя тетя, – призналась я. – В восемьдесят втором году она пропала без вести. Моя мама умерла и так ничего про нее не рассказала, поэтому я бросила учебу и приехала сюда, чтобы самой во всем разобраться.
Слова не казались бредом. Именно в этой квартире, в присутствии этой девушки они совсем не казались бредом.
Хизер и бровью не повела.
– Хм… Восемьдесят второй, говоришь. – Она задумалась. – А как ее звали?
– Вив Дилейни.
Девушка лишь покачала головой:
– Впервые слышу. С другой стороны, их так много, всех и не упомнишь.
– Кого много?
– Мертвых девушек. Полным-полно. Хотя ты ведь сказала, что она не умерла, да? Пропала без вести?
– Д-да.
– А до этого жила здесь, в этой квартире? – Хизер огляделась по сторонам, словно пыталась представить то время – точь-в-точь как и я сама.
– Да, кажется.
– А о предыдущих жильцах ты что-нибудь знаешь?
– А это вообще реально выяснить?
Хизер задумалась:
– Мой отец дружен с лендлордом. Могу узнать, сохранились ли у них какие-то записи за восемьдесят второй год. Плюс что-нибудь в архиве нашей библиотеки. В Фелле же ничего не оцифровывают. Мы тут застряли в прошлом.
– Хочу найти людей, которые знали тетю лично, – продолжала я. – Я знаю, как звали ее бывшую соседку по квартире. Если верить Гуглу, она по-прежнему живет здесь. Надо ее найти и поговорить с ней. А еще тетя работала в мотеле «Вечерняя заря». Может, кто-то из персонала ее помнит.
Хизер кивнула, будто не услышала ничего необычного.
– Я тебе помогу, – сказала она. – Я всю жизнь живу в Фелле. Для меня тру-крайм что-то типа хобби.
Я не верила своим ушам:
– Для меня тоже!
Улыбка Хизер, хоть и кривоватая, мне все равно понравилась.
– Боже, ну тогда решено. Что скажешь?
– Что решено?
– По-моему, ты должна остаться, – твердо сказала девушка. – Это судьба. Оставайся здесь сколько нужно, а я помогу тебе найти тетю.
Фелл, Нью-Йорк
Ноябрь 2017