Ольга Которова

Видящая во снах

Пролог

Свое двадцатипятилетие Регина вместе с подругами решила отпраздновать в загородном комплексе «Райский уголок». Она сняла небольшой скандинавский домик с мангалом и зоной барбекю. До совершеннолетия девушка жила в детском доме, где научилась ценить преданность и заботу, которые получала очень редко, поэтому на свой праздник пригласила только самых близких, самых преданных, тех, кто всю ее жизнь был рядом и всегда протягивал руку помощи.

– Ой, а где фужеры? – сказала одна из подруг, стоящая с бутылкой шампанского в руках возле деревянного столика.

– Сейчас принесу, – тут же подскочила именинница со своего места.

Регина быстрым шагом направлялась на кухню, когда услышала стук во входную дверь. Это было странно, ведь все гости уже собрались, и она никого больше не ждала. Подумав, что возможно заглянул кто-то из администрации комплекса, девушка пошла открывать. А после застыла на пороге.

– Здравствуйте, – с удивлением произнесла Регина. Появление такого незваного гостя оказалось неожиданностью.

Она знала этого человека давно. Считала его если не другом, то очень хорошим знакомым, который в важные моменты ее жизни всегда был рядом.

– Привет, Региночка. Вот, пришел поздравить тебя с днем рождения, – мужчина протянул ей шикарный букет. Девушка приняла цветы, с удовольствием, прикрыв глаза, вдохнула сладкий аромат роз и улыбнулась.

И не сразу почувствовала укол в шею.

Все произошло быстро, она толком ничего не успела понять. Мгновение – и темнота спеленала сознание.

Регина проснулась оттого, что замерзла. Она попробовала пошевелиться, но не смогла. Ее руки и ноги оказались привязаны к деревянным кольям, вбитым в землю. К тому же девушка была полностью обнажена.

Грудь сковал немой ужас, и стало трудно дышать, словно на шею накинули удавку, перекрывая поток желанного воздуха. Из глаз тут же хлынули слезы.

Внезапно взгляд выхватил мужчину, стоящего неподалеку и что-то бормочущего. Регина знала, кто он, но не могла понять, зачем она ему понадобилась. Вокруг был густой лес, и из-за крон деревьев выглядывала полная луна в окружении мелких точек звезд.

– Очнулась? – ласковый баритон коснулся слуха, и девушка снова перевела взгляд на мужчину. Тот нежно улыбнулся.

Лишь сейчас Регина заметила в его руке медицинский скальпель, сталь которого блеснула в неярком свете луны.

– Будет очень больно, но потерпи, хорошо? Так нужно. Прости, не могу убить тебя безболезненно. Знаешь ли, нелегко вырезать сердце, пока жертва еще жива и в сознании. А иначе ритуал не получится. Помимо этого требуется кровь. Желательно, вся. Мне нужно накормить землю и расположить ее к себе.

От услышанного пульс девушки участился, и она все-таки смогла пошевелиться. Дернулась, но не настолько сильно, чтобы хоть как-то изменить ситуацию.

Мужчина тем временем опустился на колени, пристальным взглядом прошелся по молодому девичьему телу, и Регина почувствовала, как прохладный острый металл коснулся ее кожи. А затем пришла разрывающая сознание боль, от которой она навсегда провалилась в темноту. Последним, что девушка увидела, была яркая луна. Та словно смеялась над ней, над ее беспомощностью. А еще – тонкие, скрипучие деревья, покачивающиеся в такт ветру.

Глава 1

Мерное покачивание вагона заставляло Романа все больше проваливаться в дрему. Он терпеть не мог дальние поездки, а особенно – рабочие командировки. Хотя их было не так уж и много. За все его двенадцать лет в полиции раза три, может, четыре от силы. Но сейчас это не просто запланированная командировка, а нечто большее – возможность отвлечься от повседневной жизни и немного забыться.

Роман прикрыл глаза. Там, на дне мрачной черноты, его ждал хрупкий образ жены. Мысленно потянулся к ней, желая еще раз увидеть ее красивое лицо и глаза, наполненные жизнью. Но тут в воспоминаниях вспыхнули картинки двухмесячной давности.

Марина была не только его супругой, но и коллегой. Над ними даже в отделе смеялись, называя «парочкой твикс». Всегда вместе: дома, на работе, в любых поездках. Друзья удивлялись, как они не надоедают друг другу, а Рома только плечами пожимал. Он с каждым днем уверялся все больше – это любовь. Та самая настоящая любовь, о которой пишут в книгах и снимают фильмы. Его жена была идеальна во всем. Таких, как она, больше нет и не будет.

Дело по маньяку, насиловавшему малолетних девочек, они вели вместе и, когда напали на след, Марина не дождалась приезда мужа, а пошла одна. Она всегда была бесстрашной и смелой, за что и поплатилась. Рома, с группой оперов приехав на место, нашел только окровавленное тело. Та мразь, которую они ловили, воткнула длинный железный штырь прямо в сердце Марины. Но девушка успела несколько раз выстрелить, прежде чем отключиться.

После похорон он неделю бухал. Надеялся сдохнуть и отправиться вслед за женой. Но этого не произошло. И теперь то, что раньше считал своим счастьем, стало проклятием. Его личным адом, который постоянно с ним, куда бы он ни пошел и чем бы ни занимался.

Чтобы Рома не мозолил глаза своей кислой рожей, его отправили в командировку в небольшой провинциальный городок всего на пятнадцать тысяч человек населения. Две недели назад там стали погибать молодые девушки. Притом их находили голыми, завернутыми в белую простыню и практически обескровленными.

Скоблев считал – орудует маньяк. В свободное время следователь немного изучил полицейские сводки и не нашел чего-либо похожего. Этот город вообще был словно маленький рай, где ничего, кроме не особо серьезных краж и угона автомобилей, не случается. Немудрено, что такие происшествия сильно обеспокоили руководство.

Вагон резко дернулся, и Роман открыл глаза. Кажется, он все же уснул.

– Уважаемые пассажиры, поезд прибыл на конечную станцию. Перед выходом проверьте, пожалуйста, свой багаж, – раздался приятный голос проводницы.

Рома посмотрел в окно, обращая внимание на густой лес, виднеющийся за толстым слоем стекла.

Мужчина встал, одернул футболку и, достав с верхней полки сумку, поторопился на выход. Перрон приветствовал многоголосым гомоном и запахом угля. Следователя должны были встречать, по крайней мере, так ему сказали.

Отойдя от поезда, Роман направился в сторону вокзала, чтобы не мешать немногочисленным приезжим, когда совершенно случайно налетел на хрупкую девичью фигурку.

– Простите, – залепетала девушка, поднимая на него зеленые глаза.

– Ничего страшного. Это вы меня простите. Совсем не вижу, куда иду, – Скоблев улыбнулся и заметил, каким испуганным взглядом незнакомка посмотрела на него. Роме даже показалось, будто в ее глазах промелькнуло узнавание. Только вот он эту девушку видел впервые.

Мужчина не успел больше ничего сказать. Девчонка, схватив свой огромный чемодан, практически бегом рванула в противоположную от Романа сторону.

– Ненормальная, – прошептал следователь, удивляясь такому поведению. Неужели он настолько страшный? Ну да, немного зарос. Подумаешь, не брился практически неделю, а под глазами синяки от недосыпа.

Роман Скоблев не был никогда красавцем, но и уродом его не назовешь. Вполне себе симпатичный мужчина – брюнет спортивного телосложения с глубокими карими глазами, носом греческого бога и пухлыми губами. Характер только не ангельский. И Рома нередко страдал из-за излишнего напора и того, что всегда высказывал свое мнение, не стесняясь обидеть человека.

– Роман Русланович? – раздался мужской молодой голос, и Скоблев обернулся. Перед ним стоял парень лет двадцати в полицейской форме.

– Да, – кивнул в ответ.

– Отлично. Идемте. Меня прислали из отдела за вами. Я Константин.

– Очень приятно.

– О-о-о!.. И мне тоже приятно. Мы не ожидали, что к нам пришлют лучшего следователя из самой Москвы! – громогласно произнес парень, протягивая ладонь Скоблеву.

Городок оказался намного меньше, чем представлял Роман, когда читал в интернете информацию. Серо, уныло, практически сплошной частный сектор – городом назвать это место сложно, скорее, очень большой поселок. А когда они приехали в отделение полиции, Скоблев совсем сник. Такого он еще не видел: обшарпанные стены, на некоторых окнах вместо стекла – пленка с решетками, а сохранившиеся стекла большей частью потрескались. О местных дорогах вообще говорить не стоит – яма на яме. Кажется, пока идет расследование, будет очень «весело». Интересно, какую ему квартиру выделили?

Молодой сотрудник полиции привез Романа в отдел, к начальнику, с нетерпением ожидающему дорогого гостя. Слух о том, что приедет следователь из самой Златоглавой, разнесся буквально по всему городку. Наверное, процентов девяносто населения никогда не были в Москве и видели ее только по телевизору. И тех, кто проживает в столице, простые обыватели считали кем-то вроде мистических сущностей.

Роман, который трясся больше суток в плацкарте, ужасно устал, и все, чего он сейчас хотел – горячий душ и мягкая кровать, где можно забыться крепким сном. Но его работа не предполагала потакания желаниям.

Войдя за молодым коллегой внутрь полицейского отделения, Скоблев поморщился: воняло так, словно кто-то сдох. И этому тут же нашлось объяснение.

– Капитан, выпустите его наконец! – обратился мужчина в возрасте, одетый в полицейскую форму с погонами подполковника, к дежурному. Тот сидел за стеклянной стеной и явно не ощущал сего «благовония».

Рома остановился возле входной двери и бросил взгляд на того, кто и разносил «аромат». Старый бомж спал на лавке в клетке, сотрясая храпом и так осыпающиеся стены.

«Сколько же постройке лет? И как вообще она еще стоит?» – с удивлением подумал столичный следователь.

Здание местной полиции и правда было старым, к тому же имело историческую ценность. Жаль, про эту самую ценность забыли, и дом не ремонтировали со времен царя Гороха.

Дежурный, встав с насиженного и, видимо, удобного стула, пошел освобождать «преступника».

– Роман Русланович, как мы рады вас видеть! – воскликнул тот самый подполковник, который минуту назад раздавал приказы.

Это, как оказалось, и был начальник отдела – Всеволод Афанасьевич Добролюбов. Грузный, невысокого роста мужичок с лысиной и раскрасневшимися щеками смотрел на Рому с восхищением. Так же на него смотрел тот молодой полицейский, встретивший на вокзале. Только сейчас Рома понял, что совсем забыл, как зовут парнишку.

– Добрый день, – проговорил Скоблев, выдавливая из себя улыбку.

– Милости просим в наш отдел. Не обращайте внимания на небольшой беспорядок, – подполковник неопределенно махнул рукой. Беспорядком он, кажется, называл облупленные стены, на которых местами отсутствовали целые куски штукатурки, и огромные дыры в полу, кое-где заложенные кирпичом. – У нас скоро будут делать ремонт. Администрация обещала выделить средства.

Конечно, и Всеволод Афанасьевич, и Рома понимали – никаких средств им не дождаться. Деньги уйдут куда угодно, только не на ремонт местного отделения полиции.

Кабинет начальника выглядел гораздо цивильнее, чем коридор. Правда, здесь время будто остановилось: советская мебель, массивный потрепанный стол в полкабинета и, словно вишенка на торте, большой портрет Сталина на стене. Скоблеву на миг показалось, что он перенесся в СССР.

– Роман Русланович, может, чай или кофе? У меня жена такие пирожки испекла! Как говорит наша молодежь, ум отъешь. Да садитесь, садитесь, не стойте! – указал Добролюбов на свободный стул.

– Спасибо, но, если позволите, я бы хотел ознакомиться с делом, а потом отдохнуть, – возразил Рома. Ему действительно уже не терпелось побыстрее принять горячий душ, наконец-то побриться и хотя бы немного поспать. Он надеялся, что здесь, возможно, ему не будут сниться кошмары с покойной женой в главной роли.

– Конечно.

Подполковник тут же суетливо подскочил к двери, крикнул кого-то и приказал принести уголовное дело. Все это время Рома внимательно наблюдал за Добролюбовым и заметил, как тот явно волнуется, принимая гостя.

Пока посыльный ходил, Всеволод Афанасьевич все-таки вскипятил чайник и заварил чай. По кабинету в одно мгновение разнесся аромат мяты, и Роману нестерпимо захотелось выйти на улицу. Покойная жена любила такой чай. По утрам, когда все нормальные люди пили кофе, Марина – только его. Внутри все всколыхнулось, больно заныло сердце, и мужчина, словно наяву, услышал голос жены. Показалось, будто кто-то опустил ладонь ему на плечо, и Рома вздрогнул.

В тот же момент раздался стук, и дверь отворилась. Не выдержав, Скоблев встал и подошел к широкому деревянному окну.

– Можно? – он взглянул на Добролюбова, показывая, что хочет открыть окно. Тот согласно кивнул.

Рома тут же распахнул створки, вдыхая майскую прохладу еще не до конца прогретого солнцем дневного воздуха. Ему стало заметно лучше, когда из легких выветрился запах мяты. После смерти жены этот аромат для него подобен яду.

– Роман Русланович, познакомьтесь, наш следователь Леонид Константинович Морозов. Он ведет дело о тех убийствах.

Перед Скоблевым стоял высокий парень чуть младше тридцати. Несмотря на молодость, в его коротко остриженных черных волосах просматривалась седина. И он совсем не был похож на строгого следователя, который раскрывает запутанные и сложные дела.

Улыбчивый парень с восторгом смотрел на Романа, отчего тот слегка поморщился. Он никогда не любил бурного внимания, всегда пытался оставаться в стороне и быть незаметным, но, с приездом в этот город, похоже, придется привыкать.

– Можно? – Роман протянул ладонь к папке, которую держал Морозов.

– Да-да, конечно.

Снова сев, Скоблев открыл документы. На те несколько минут, пока он читал, в кабинете повисла тишина, и Роман кожей чувствовал, что присутствующие на него внимательно смотрят.

Пока столичный следователь входил в курс дела, совершенно незаметно возле его кружки с чаем, которую он попытался отодвинуть как можно дальше, появилась небольшая круглая тарелочка с тремя пирожками. Желудок тут же свело. В последний раз Рома ел в поезде, да и то всего лишь перекусил несколькими бутербродами.

– Личности потерпевших выяснили? – Скоблев оторвался от уголовного дела и поднял взгляд на Морозова, который сидел напротив, с идеально ровной спиной, словно в ту кол вбили.

– Да, там написаны их имена. Выяснить было несложно. Город маленький, и практически все друг друга знают.

– Что-то общее между ними? – продолжил Роман, уже рассматривая снимки с места преступления.

– Только то, что девушкам по двадцать пять лет и они выпускницы одного детского дома. Ну и почерк убийства. У первой жертвы вырезали мозг, у второй – сердце. А вместо органов вложили по серебряной монете с символом, завернув каждую в лист папоротника.

Роман поднял взгляд на молодого следователя.

– Ритуальное убийство?

Скоблев уже сталкивался с подобным несколько лет назад. То дело они расследовали вместе с женой. Кто-то убивал детей, выкачивал из тел всю кровь, а потом просто складывал в одну яму. Как выяснилось, это местные сектанты приносили дары богу Молоху. Главой секты оказался пациент психиатрической клиники, якобы слышащий голоса, которые и заставляли его убивать.

– Тела нашли в разных местах? – не дожидаясь ответа, поинтересовался Рома.

– Да, – четко и быстро сказал Леонид.

– Я хотел бы на них посмотреть.

Морозов переглянулся с начальником отдела, а затем они одновременно уставились на Скоблева. Наверное, не ожидали такой прыти от приезжего коллеги. Роман же мечтал побыстрее раскрыть дело, посадить виновных и отправиться обратно домой. Столичный следователь уже был практически уверен, что и здесь, в этом забытым богом городе, завелся маньяк.

– Так я могу взглянуть на тела? – он внимательно посмотрел на Добролюбова. Тот до вопроса с аппетитом пил чай с пирожками, а теперь отставил чашку.

– Роман Русланович, может, вы сперва отдохнете? А завтра с новыми силами вольетесь в работу? – улыбнулся подполковник.

– Спасибо, конечно, за беспокойство, но я хотел бы ознакомиться со всеми нюансами сегодня.

– Хорошо, – пожал плечами начальник отдела и посмотрел на подчиненного. – Леонид, отвези Романа Руслановича, покажи ему все, что он захочет.

В отличие от Всеволода Афанасьевича молодой следователь поддерживал рвение столичного коллеги и с удовольствием сопроводил того туда, где сейчас находилось тело последней убитой девушки.

Стоило войти в здание морга, как в ноздри тут же ворвался сладковато-пресный запах смерти. Рома ненавидел морги. После их посещения оставался какой-то неприятный осадок, от которого трудно потом избавиться.

– Наталья Юрьевна! – громко прокричал Морозов.

– Леонид Константинович, я здесь, – раздался женский голос, и Роман с удивлением воззрился на молодого коллегу.

Скоблев никогда не понимал такого выбора профессии. Ладно, мужики, у них совсем другая психика. Женщины же должны заниматься чем-то более приятным, а не в трупах вонючих копаться. Хотя Марина тоже выбрала не особо женское дело.

Патологоанатомом оказалась изящная, даже хрупкая красивая дама лет пятидесяти с небольшим. Аккуратно наложенный макияж скрывал морщины, прическа лежала идеально, локон к локону, на губах бледно-розовая помада – ну вот никак эта особа у Скоблева не вязалась с тем, что она сейчас стояла возле разрезанного трупа и копалась в его внутренностях. Образ дополнял испачканный чем-то темным резиновый фартук.

– Наталья Юрьевна, познакомьтесь: Роман Русланович, наш коллега из Москвы. Мы приехали посмотреть на тела девушек.

– Здравствуйте. Очень приятно.

У женщины оказались не только привлекательная внешность, но и красивый голос. Ей бы на сцене петь, а не вот это все. Трещины в картине мира Романа множились с каждым днем. Вроде бы, проработав столько лет в СК, он должен был разбираться в людях. Но на самом деле отчаянно их не понимал. Хотя раньше так ему не казалось.

– И мне, – Скоблев скупо кивнул.

– Петя, закончи здесь! – громогласно приказала женщина, и из коридора появился высокий широкоплечий детина.

Тем временем Наталья Юрьевна быстро сняла фартук, вымыла руки и махнула мужчинам, указывая на дверь.

Они втроем прошли в соседний секционный зал, где стояли две каталки.

– Кроме отсутствия органов, еще что-то обнаружили? – спросил Роман, стоя между каталок и рассматривая тела. Он искал малейшую подсказку, способную хоть немного приблизить к правде.

– Нет. Могу сказать только одно: тот, кто удалял органы, делал это профессионально. Он явно имеет медицинское образование. Вы бы видели, как аккуратно все зашито! Не каждый хирург так сможет.

– Химико-токсикологический анализ делали? – задал очередной вопрос Рома.

– Да. Видите? – женщина слегка нагнулась к телу одной из девушек и показала на еле заметный след от укола в области шеи. Скоблев кивнул. – Им вкололи сильнодействующее снотворное. Только вот его состав странный. Скорее всего, самодельный препарат. В большом количестве там присутствует пассифлора.

– Что это? – Роман тут же заинтересованно посмотрел на Наталью Юрьевну.

– Растение такое. Известно еще под названием страстоцвета или лианы страсти. Оно содержит химические вещества, которые оказывают успокаивающее действие. Также вызывает головокружение, спутанность сознания, потерю координации. Цветок трудно найти у нас в России. Если только кто-то занимается садоводством и специально выращивает, а так он в основном растет в виде сорняка в тропических регионах.

– Получается, нам нужен тот, у кого есть огород, я правильно понял?

Наталья Юрьевна взглянула на Скоблева как на несмышленого ребенка и нежно ему улыбнулась.

– Молодой человек, здесь он есть у каждого, а у кого-то целых два. И если вы захотите полазить по огородам, то придется перелопатить весь город.

Роман тяжело вздохнул и снова посмотрел на тело девушки.

– А что, кроме этого растения, еще нашли? Повреждения сексуального характера, следы травм?

– Нет. Тела идеально чистые. Я больше скажу: одна из них – та, которую обнаружили первой и которой вырезали мозг – девственница.

– Вы серьезно? – с удивлением спросил Скоблев.

– Вполне, – пожала плечами женщина.

– М-да, не густо. Ладно, спасибо за уделенное время.

– Да не за что. Была рада с вами познакомиться.

На улице Роман с удовольствием глубоко вдохнул, наполняя легкие свежим чистым воздухом.

– Леонид, а вы уже проверяли жилье убитых?

– Только у первой. Ничего не нашли.

Молодой коллега стоял рядом, глядя куда-то в сторону, и держал руки в карманах. Его, кажется, нисколько не смущал визит в морг. А вот Роме, посещавшему заведения с мертвыми телами не одну сотню раз, так и не удалось привыкнуть и относиться спокойно.

– А у второй?

– Еще не успели.

– Отлично. Завези меня в квартиру, а потом съездим, вместе посмотрим, где она жила и чем занималась.

Глава 2

Темный ночной лес освещала только яркая луна с миллиардами звезд. Посередине небольшой поляны лежал широкий, плоский камень, больше похожий на алтарь из фильма ужасов.

Оля наблюдала за всем со стороны, словно смотрела какой-то очень жуткий спектакль. Она отчетливо видела лежащую на камне девушку, руки которой были привязаны к кольям, воткнутым в землю с четырех сторон от алтаря. Жертва отчаянно возилась, пытаясь скинуть с себя веревки.

Издалека казалось, будто девушка очень знакома, она где-то с ней сталкивалась. Но где? Оля подошла ближе, чтобы рассмотреть незнакомку, но стоило взглянуть на ее лицо, как по тому словно рябь проходила, и все смазывалось. А вот мужчину, лежащего рядом на земле и смотрящего безжизненными глазами в небо, она видела прекрасно. И узнавала его. Именно он уже больше месяца преследует ее в снах.

Незнакомец снился ей в разных вариациях, и каждый раз она видела его смерть. В первом сне мужчину сбила машина. Оля до сих пор помнит распластавшееся тело на черном асфальте: ноги и руки вывернуты, а половины головы нет. Во втором сне в него стреляли.

А еще она видела девушку-полицейского. Незнакомка хотела поймать преступника, бежала за ним, а он воткнул в ее тело железный штырь. И возле этой девушки позже стоял на коленях и плакал тот самый мужчина из предыдущих снов. Ей никто не снился настолько часто.

Обычно приходили сны о тех, кого Оля хотя бы один раз в жизни видела. Но иногда и о незнакомых. К примеру, этот мужчина. За месяц она практически наизусть выучила его внешность и могла описать ее с закрытыми глазами.

Эта способность Оле передалась от матери. Та, как утверждал отец, тоже видела вещие сны. Правда, не только смерти, но и важные события, которые должны случиться с людьми. Мать Оли умерла при родах, ее не успели спасти. И воспитывал девочку отец. Он работал следователем и редко бывал дома, поэтому дочь уже с детского возраста стала самостоятельной.

Ее дар проявился в семь лет – именно тогда Оле в первый раз приснился вещий сон. Она не рассказывала о своих снах отцу, но он сам заметил неладное.

В первое время сны приходили нечасто. Может, один, максимум два за полгода. Но чем старше становилась девочка, тем чаще они снились. Самый запоминающийся и самый отвратительный – про отца. Она видела его смерть и отчаянно хотела спасти, но не смогла.

Отец умер, когда Оле было девятнадцать. Сердечный приступ на работе. С тех пор девушка каждый день проклинала свой дар. Ненавидела его всей душой. Из-за него она ни с кем не знакомилась и жила одиночкой. Просто не смогла бы пережить еще одну смерть близкого человека.

Долгое время она принимала антидепрессанты. Лекарства помогали, и сны ей не снились больше трех лет. Оля думала, что все прекратилось и наконец-то можно жить спокойно. Ходила на работу, радовалась жизни… пока ей не приснился тот самый незнакомец.

Таблетки больше не действовали, а сны стали сниться практически каждую ночь. Она вскакивала с кровати в поту и тяжело дыша. Казалось, дыхание смерти буквально ощущается, прохладным ветерком проходя по телу. К счастью, начался отпуск, и можно сбежать из душной столицы, которая давила на нее со всех сторон.

Оля уехала к единственному оставшемуся родственнику – брату бабушки. В детстве она часто приезжала в этот городок и жила там по несколько месяцев. Ей нравилась его тишина и спокойствие, и даже то, что полгорода знает друг друга, не смущало.

Николай Петрович или дед, как называла его Оля, жил на окраине, в частном секторе. Он был травником. И хотя некоторые считали его странным и нелюдимым и обходили стороной, многие, тем не менее, обращались за помощью.

Сойдя с поезда, Оля быстрым шагом направилась с перрона в сторону стоянки, где ее должен встретить дедушка. Везя за собой большой чемодан, она опустила голову, смотря на дорогу. И неожиданно в кого-то врезалась. Причем так, что ее хрупкое тело немного отбросило назад. Но сильные мужские руки не дали упасть.

– Простите, – быстро проговорила она, поднимая взгляд. И тут же замерла в испуге. На одно мгновение у нее даже сердце перестало биться. На Олю смотрел тот самый незнакомец из снов.

– Ничего страшного. Это вы меня простите. Совсем не вижу, куда иду, – ответил мужчина, выпуская из своих крепких объятий.

А Оля отшатнулась, словно от заразы, в ступоре смотря на него во все глаза. Красивые, мужественные черты лица были ей до боли знакомыми. Она с закрытыми глазами могла обрисовать его внешность до мельчайших подробностей. Встретить этого незнакомца оказалось слишком неожиданным, и девушка сперва даже растерялась, забыв, где вообще находится.

Он еще что-то хотел сказать, но Оля уже бросилась прочь, словно за ней гонятся ненавистные призраки снов. Больше всего она боялась, что рано или поздно люди заметят ее странное поведение. Девушка никому не говорила о своих снах, опасаясь, что ее примут за ненормальную и упекут в больничку. Сама же Оля работала медсестрой в терапевтическом отделении и очень любила свою работу. Ей нравилось помогать людям. Она чувствовал себя нужной, когда заботилась о больных.

Прохладный воздух уже просыпающегося города встретил ее дружелюбно. Вокзальная площадь практически пустовала. Еще бы, поезд ходит раз в неделю! Да и желающих приехать сюда не так много. А вот тех, кто уезжает, гораздо больше.

– Олюшка! – услышала она родной голос, и тут же улыбнулась.

– Деда! – воскликнула радостно и бросилась в объятия сухонького старика.

Оля любила деда, да и не было у них никого, кроме друг друга. Имей она возможность, девушка бы навсегда переехала в этот город. Но с работой здесь туго, а сидеть на шее у пожилого мужчины она не собиралась.

Дом встретил тишиной и запахом трав, возвращающим в далекое детство. Сызмальства дед Николай учил внучку разбираться в травах – когда и как правильно их нужно собирать. Со временем вся эта информация из ее головы, конечно же, выветрилась, да и изначально не особо интересовала.

Забросив свой чемодан в комнату, в которой всегда жила, когда приезжала в гости, девушка села за стол, где уже ждал горячий завтрак.

– Олюшка, у тебя все хорошо? Бледная ты такая-то. Со здоровьем все нормально? – спросил старик, когда они уже позавтракали и пили чай.

Дед ничего не знал о том, что дар снова себя проявил. Оля не планировала ему говорить, не хотела волновать. Сейчас же не могла скрыть правду. Рано или поздно все равно заметит.

– Мне снова стали сниться сны, – тихо прошептала она, грея ладони об горячую кружку.

Дед Николай, зачем-то вставший со стула, тяжело рухнул обратно и уставился на внучку во все глаза. Оле даже показалось, что от ее признания дедушка постарел на десяток лет. Лицо, покрытое мелкой паутинкой морщин, побледнело, а до этого прямая спина сгорбилась.

– Но ты же говорила, таблетки помогают…

– Говорила. Они и помогали, но перестали. Сны мне снятся уже целый месяц. Я вижу одного и того же мужчину, но почему-то каждый раз он умирает по-разному. А сегодня я с ним столкнулась на вокзале. Мне кажется, он не местный, просто приехал сюда, – все так же тихо проговорила она.

Возможность видеть вещие сны, или дар, как называл дед Коля, передавалась в семье по женской линии и только девочкам. Родив дочь, в течение суток мать умирала, отдав свой дар. Да, могли родиться мальчики, но, произведя на свет девочку, мать умирала всегда.

Отец Оли знал о даре и, по его рассказам, подготовился. Заплатил врачам, чтобы во время родов присутствовали реаниматологи, и был уверен, что спасет жену. Но не спас. Мать Оли умерла на десятую минуту после рождения дочери. У нее просто-напросто остановилось сердце, и никто не смог ее откачать.

Оля же зареклась не иметь детей: не хотела, чтобы и дальше кто-то из родственников умирал от этого проклятия. Про себя девушка именно так называла ситуацию, а по-другому и не назвать. Может, она и выйдет когда-нибудь замуж, но вот рожать точно не будет. Если уж так захочется, то можно и в детдоме малыша взять. Там полно тех, кто нуждается в любви и заботе.

– Деда, скажи, а всем снились только смерти?

Мужчина тяжело вздохнул, глядя на исхудавшую внучку. За последний месяц Оля скинула несколько килограммов, и на мраморной коже девичьего лица черные круги и мешки под глазами особенно выделялись.

– Нет, – помотал головой он. – Твоя мать, бабка и прабабка видели какие-то важные события, что должны случиться с человеком, и только иногда смерть. Да и сны к ним приходили очень редко. Они жили нормальной жизнью и, кажется, даже внимания на это не обращали. А вот у моей бабки было так же, как и у тебя, если верить деду. Ей тоже снились смерти. Не знаю, как часто, но умирала она с улыбкой на лице. Даже где-то фотография ее в гробу есть. Она там лежит, улыбается. Видимо, устала от такой жизни. Ты на нее очень внешне похожа, и звали ее тоже Ольгой.

От рассказа деда Оле стало не по себе. Умереть она планировала в глубокой старости.

– Но ты не переживай, Олюшка, – Николай Петрович положил на ее ладонь свою и сжал. – Я тебе отвар один сделаю, он поможет. Не знаю только, надолго ли, но хоть выспишься, а то на тебе лица нет.

Оля молча кивнула.

– Деда, я прогуляюсь.

– Конечно, сходи. Свежий воздух тебе не помешает.

Переодевшись в джинсы и черную футболку, Оля вышла на улицу. Дом стоял в самом конце частного сектора, и участок граничил с лесополосой, сквозь которую широкая тропа вела к Святому озеру – так водоем называли местные жители. К нему часто приезжали желающие вылечиться от каких-то болезней. Его даже посещали те, кто не мог иметь детей, и чудо происходило – в скором времени беременность наступала. После возвращались уже с детьми, благодарили.

Но Оля, несмотря на то, что видела вещие сны, не верила в чудодейственную силу озера, хотя оно ей нравилось – необычная светло-бирюзовая вода завораживала. В детстве, когда девушка приезжала сюда, она много раз в нем купалась, но никогда не ощущала каких-то целебных свойств. Зачастую она просто сидела и наблюдала за водной гладью.

Вот и сегодня решила пойти к Святому озеру. Народу здесь не было. Иногда эта тишина пугала, но Оля не пыталась скрыться от нее. Как и раньше, она села на уже зеленую траву, откинулась спиной на старый дуб и прикрыла глаза, пытаясь вслушиваться в птичий щебет и шорох листвы. И в первый раз за тяжелый месяц смогла немного расслабиться.

Она просидела так недолго. Показалось, что шум ветра и пение птиц в одно мгновение прекратились, и повисла гробовая тишина, а по коже словно прошелся холодный ветерок.

Оля открыла глаза и осмотрелась. Картинка не поменялась, но звуки и правда все куда-то пропали. Словно кто-то нажал на кнопку «стоп». Девушка поежилась от нехорошего предчувствия. Она уже хотела подняться на ноги и уйти, сбежать из этого места, которое сейчас наводило жуткий страх, как где-то наверху услышала громкое карканье. Подняла голову и заметила, что на нее на огромной скорости несется ворон. Оля только успела прикрыть лицо, когда птица кинулась. Ворон вцепился острыми когтями ей в руки, расчерчивая кожу глубокими разрезами.

Девушка от ужаса даже не сразу почувствовала боль. Слова будто застряли где-то в горле, и не получалось выдавить ни единого звука.

Ворон отлетел. Но только для того, чтобы разогнаться и вцепиться опять.

Из руки хлестала кровь, кожу покрывали рваные порезы. Оля подняла голову, выискивая взглядом птицу, а та уже снова мчалась на нее. И, кажется, сейчас с куда большей скоростью, чем в первый раз. Девушка отчаянно огляделась, пыталась найти хоть какую-нибудь защиту. А лучше палку, и побольше, чтобы огреть как следует это взбесившееся пернатое. Но на земле не было ни единой веточки, даже захудалого прутика не валялось.

Когда ворон уже спикировал и находился практически в нескольких сантиметрах, девушка закричала во все горло:

– Убирайся!

У нее получилось настолько громко, что у самой заложило уши. Даже показалось, будто кричала не она: голос прозвучал как-то потусторонне.

Оля снова прикрылась рукой, готовясь к очередной боли, но той не последовало. В уши ворвалось пение птиц, а теплый ветерок заиграл с прядями ее волос.

Девушка огляделась. Ворона не увидела. На мгновение даже показалось, что она уснула, и это обычный ужастик, как в принципе и все ее сны. Но стоило взглянуть на руку, стало ясно – произошедшее не сон. Из многочисленных ран струилась кровь, падая на землю и окрашивая молоденькую зеленую травку в алый цвет. Джинсы и футболка тоже испачкались.

Зажав как смогла порезы, Оля бросилась к озеру. Нужно промыть царапины, а потом разорвать футболку и сделать перевязку.

Взойдя на небольшой мостик, она опустила руку в воду. Та тут же окрасилась алым. Озеро было небольшим, и вода в нем всегда оставалась ледяной, как в ключе. Но в этот момент холод даже к лучшему.

Только сейчас Оля заметила, что плачет. По щекам струились горькие слезы, и скорее всего не от боли, а от усталости. Моральной усталости. Сначала эти сны, не дающие нормально жить, а теперь вот странное нападение.

У некоторых ее знакомых в двадцать пять уже есть семьи, а у кого-то и дети, а она одна. И всегда останется одна. Просто не сможет с кем-то сблизиться. Ей хватило того, что она видела смерть отца во сне, а потом – и наяву. Оля не представляла, как будет себя чувствовать, когда увидит смерть дедушки, самого близкого и любимого человека на свете.

Сидя на коленях и склонившись к воде, она плакала, свободной рукой утирая слезы. И на какой-то секунде этого отчаяния, в которое себя сейчас погружала, заметила что-то странное, отличающееся от привычной картины мира. Руку, разорванную мощными когтями ворона, слегка покалывало, и кожа словно стягивалась. Испугавшись, Оля тут же вытащила конечность из воды и не поверила своим глазам: рваные раны затянулись, оставляя только тонкие, еле заметные шрамы.

– Но как? – растерянно произнесла девушка, ощупывая кожу.

Оля бы подумала, что окончательно сошла с ума и ворон – всего лишь ненормальный глюк, но тонкие шрамы не оставляли сомнений. Все случившееся несколько минут назад – правда. Ненормальная, нереальная, но правда. Расскажи кому – не поверят.

Значит озеро действительно целебное?

Но этого ведь не может быть! Или может? Сколько раз она сама в нем купалась, и ничего не происходило, а сейчас… Еще и ненормальный ворон, испарившийся словно по щелчку пальцев, стоило ей выкрикнуть одно-единственное слово.

Поднявшись на ноги и все еще не веря в произошедшее, девушка повернулась к лесу, чтобы отправиться домой и рассказать обо всем деду. И внезапно почувствовала тяжелый взгляд.

Оля не сразу поняла, откуда он исходит. Вокруг было тихо, ни души, если не считать птиц и их громкого пения. Она сделала несколько шагов в сторону широкой тропы и бросила взгляд на дуб, около которого недавно сидела. На самой толстой ветке с важным видом восседал черный ворон и смотрел на нее в упор.

Стало до одури жутко. Какая-то ненормальная птица сначала бросается на нее, а потом наблюдает, словно… словно человек.

Оля уже почти дошла до тропы, собираясь сбежать отсюда, пока этот ворон снова не накинулся. Но перед тем как отвернуться, она увидела, что угольно-черные глаза птицы словно вспыхнули золотистым огнем, а потом та сорвалась с ветки и просто упорхнула ввысь.

Глава 3

О расставании со своим парнем Вероника не жалела. Да, Юра немного беспечный, и с ним легко и беззаботно, но совсем недавно она поняла, что больше так не может. В свои двадцать пять ей уже хотелось семью и детей. Тем более жилье и хорошая работа имелись. Да, не предел мечтаний, но Ника не жаловалась. Пару дней назад она задала Юре вопрос, хочет ли он семью. На что парень ответил: ни в коем случае! Эти слова подвигли девушку разорвать отношения и найти того человека, который будет готов к семейной жизни.

Ника сидела за барной стойкой и постоянно одергивала чересчур короткую юбку. Давно она уже не ходила в ночные клубы. Настолько давно, что и сама не помнит, когда это было. Подруга Жанка уверяла, будто в этом платье Вероника просто секси. Лучше бы не слушала ее, а еще лучше – осталась бы дома, посмотрела фильм с мороженым вприкуску, а потом просто забылась крепким сном. Так нет, решила найти себе парня. Ну кто ищет нормальных парней в клубе? Даже если она и познакомится с кем-нибудь, тот уж точно не будет готов строить с ней семью.

– Да пошло оно все! – прошептала Ника раздраженно себе под нос и, расплатившись с барменом, вышла из клуба.

В лицо тут же ударил прохладный ветер. Девушка поежилась. Если днем в середине мая погода довольно теплая, то вот в ночное время воздух еще не полностью прогрелся. Ника вскинула руку, ловя такси, и первая же машина с шашечками на крыше, выехавшая из-за угла, остановилась возле нее.

– На Бауманскую, двадцать шесть, пожалуйста, – проговорила девушка, устраиваясь на переднем пассажирском сидении.

Водитель, лет сорока или чуть старше, мило ей улыбнулся и кивнул. В темном салоне Ника не рассмотрела толком его лица, к тому же то закрывала кепка, но отчего-то мужчина показался знакомым. Девушка быстро откинула эту мысль и принялась мечтать о том, как сейчас приедет домой, примет душ, смоет с себя сантиметровый слой косметики, под которым уже чесалась кожа, и все-таки включит какой-нибудь фильм. Время-то всего лишь десять вечера.

Ника отвернулась к окну, разглядывая городской пейзаж, когда почувствовала в шее какую-то боль, словно ей сделали укол. Она хотела обернуться к водителю, но не успела этого сделать. К векам словно привязали гири, и глаза закрылись, а сознание унеслось куда-то вдаль.

Очнувшись, девушка поняла, что сильно замерзла. Глаза открылись с трудом. А вот произнести ничего не получилось: язык словно одеревенел, как и все тело.

Она лежала голой на земле, ноги и руки оказались привязанными. Ника попыталась пошевелиться, но это плохо выходило.

– Проснулась? Хорошо. Думал, вколол слишком много. Ты вон какая худенькая. В следующий раз нужно рассчитывать дозу внимательнее, – проговорил мужчина и подошел ближе. Лица его все так же рассмотреть не получалось, теперь из-за натянутого на лоб капюшона мантии, но вот голос точно знакомый. Без сомнений, этого человека девушка знала.

Ника замотала головой, и ей показалось, будто он, смотря на нее, улыбается.

– Боишься? – она кивнула. – Не бойся. Будет больно, но ты практически сразу отключишься. Твои предшественницы именно так и делали. Пойми, мне самому противно, да и не хочется, но положение обязывает.

Мужчина убрал прядь волос Нике за ухо, и девушка в ярком свете луны и вблизи увидела его лицо. Теперь понятно, почему водитель показался ей таким знакомым. Никогда бы не подумала, что он способен на такую жестокость.

Тем временем мужчина достал откуда-то скальпель и провел лезвием между грудей Ники, слегка нажимая. Она почувствовала, как горячая струйка крови потекла к животу, а потом пронзительная боль буквально разрезала тело. Если бы девушка только могла, то закричала во весь голос. Но все, что ей оказалось доступным, – это жадно глотать прохладный ночной воздух. От боли закружилась голова, а взгляд утратил ясность. Ника последний раз вздохнула и погрузилась в долгожданную темноту.

***

Леонид Морозов был самым молодым следователем в единственном отделении полиции города. И именно ему поручили расследовать дело о загадочных убийствах. Леня не верил в потусторонние силы, духов и тому подобное, рассказами о которых кормили по местному телевидению. Только вот сейчас он уже начинал сомневаться. Мало того, что это какое-то ненормальное жертвоприношение, так еще и на месте преступления не нашлось ни единой зацепки.

Следователь сперва предположил, что жертв разрезали где-то еще, тщательно мыли и убирали все следы, а уже только потом привозили туда, где их и нашли. Но Наталья Юрьевна, криминалист и патологоанатом в одном лице, с ним не соглашалась. Она утверждала – убийство происходило именно там, где лежали тела. Но тогда как преступник сделал все настолько чисто, даже не оставив и маленькой капельки крови?

И это было странным.

Леонид единственный радовался приезду столичного коллеги. Сидя в одном кабинете с еще тремя следователями, он много раз уже слышал, как они негативно относятся к привлечению начальством чужака.

Вообще, в их маленьком городке не любили приезжих, особенно из столицы. И Леня знал почему. Многие считали москвичей зажравшимися богатеями, не признающими остальных за людей. Да и сам город тоже виноват: все деньги из областей туда стекаются, каждый год перекладывают дороги и бордюры, да и медицина лучше.

Но следователь понимал – это обычная зависть. Он не воспринимал столичных жителей каким-то другими, так как сам учился в Москве и знал, что они такие же люди. Разве только, в отличие от провинциалов, пашут как лошади, иногда по двадцать четыре часа в сутки. Ведь в Москве жизнь-то недешевая, вон, съемное жилье сколько стоит, и одной зарплаты мало.

Сам Леонид, отучившись, вернулся в свой город, к матери. После смерти родительницы хотел уехать обратно в столицу, но все никак не делал этого. Работы хватало. Пусть и платили копейки, но ему одному было достаточно, семьи-то нет. Так что приезду Скоблева он и правда обрадовался.

Как оказалось, Роман Русланович – умный и дотошный мужик, которому не наплевать на то, поймает он кого или нет. Московский следователь пер как танк, цепляясь даже за самую незначительную ниточку и ловко ее раскручивая. Леня даже завидовал такой хватке и уму.

Морозов сидел в своем кабинете, заполняя рабочую документацию, когда дверь открылась, и вошел дежурный.

– Леонид Константинович, убийство, – будничным тоном проговорил мужчина. Леня посмотрел в окно, где светила яркая луна в окружении миллиардов звезд. Часы показывали два часа ночи.

– Хорошо. Выезжаю, – устало проговорил он, откладывая папку с документами.

По дороге следователь набрал Скоблева и вызвал патрульную машину, чтобы того отвезли на место преступления.

Как Морозов и ожидал, снова девушка и снова в лесу. Молодая рыжеволосая особа лежала в одной простыне на голой земле. Ее руки были плотно прижаты к бокам, а ноги аккуратно сомкнуты и выпрямлены.

– Красивая, – проговорил Леонид, подходя к телу.

– Да. И не жила еще совсем, – ответила склонившаяся над девушкой Наталья Юрьевна.

– Вы сегодня дежурите?

– Как видишь, – пожала женщина плечами, не смотря на молодого следователя.

– Что тут? Опять что-то вырезано?

– Не опять, а снова.

Тимохина откинула край простыни, которая служила девушке одеждой, и указала на грудину, точнее, на свежий аккуратный шрам.

– Какой орган на этот раз?

– Сердце и мозг у нас уже есть. Я предполагаю – легкие. Нужно, конечно, вскрытие, но, даю девяносто девять процентов, именно они, – уверенно проговорила Наталья Юрьевна выпрямляясь.

– Такое ощущение, словно кто-то решил собрать Франкенштейна, – хохотнул Морозов.

Тимохина на него строго посмотрела, и Леня тут же поднял ладони, показывая, что сдается.

***

После осмотра жилья одной из жертв Скоблев приехал в выделенную ему квартиру. Однокомнатную, тридцати пяти квадратов, со старым, но чистеньким ремонтом – не хоромы, конечно, но жить можно. Сам Роман в Москве обитал в районе Третьего кольца, в трехкомнатной квартире, оставленной ему родителями.

Ужинать не стал. Приняв горячий душ, взял бутылку виски, так кстати купленную в соседнем магазине, и, налив в стакан немного янтарного цвета жидкости, залпом выпил. Желудок мгновенно обожгло, а по телу расплылось тепло.

Сев на старенький скрипучий диван, Роман пододвинул к себе журнальный столик, на который до этого положил дело об убийстве двух девушек, и стал тщательно вчитываться в написанное.

Ему не давало покоя то, как идеально эти убийства были проведены. Открыв первую страничку уголовного дела, он зацепился взглядом за фотографию монеты, найденной завернутой в лист папоротника вместо вырезанного органа. Рома поднес снимок ближе к лицу, рассматривая изображенный на старой монете символ: три закрученные на концах в спираль луча, выходящие из одной точки.

Достав ноутбук, Скоблев сделал снимок на телефон, отправил на свою электронную почту, а потом загрузил в программу распознавания фото. Интернет опознал знак как триксель.

«Трискель – древний кельтский символ, используемый в колдовстве и неоязычестве. Означает цикл жизни, смерти и возрождения, движение, действие и завершение. Он защищает, работает как проводник в потусторонние миры и дарует своему обладателю огромную силу», – прочитал сноску к одной из статей Рома и, взяв стакан с виски, снова немного отпил.

– Бред какой-то. Колдовство, символы, духи, ведьмы… – пробурчал он и откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза.

Роман считал всю эту ересь абсурдной. Сколько раз он сталкивался со всякими жертвоприношениями и людьми, верящими в богов, магию, ведьм и прочую нечисть. И всегда за этим стояли всего лишь психопаты или желающие разбогатеть, делая из потусторонней чуши бизнес.

Вот и здесь появился какой-то фанатик, приносящий в жертву девушек, вырезая им органы. У Скоблева было столько всяких мыслей на эту тему, что уцепиться за какую-то одну не получалось.

В ушах зашумело, а виски стало ломить. Снова начались головные боли. Он часто их испытывал, когда перерабатывал и долго не спал. К примеру, как сейчас. Сколько уже без сна? Трое-четверо суток? Еще бы голова не болела! Как он вообще на ногах держится и может думать?

Сидя с закрытыми глазами, Рома почувствовал, будто на него кто-то смотрит. Поднял веки и осмотрелся. Никого, но чужой взгляд точно был.

Это началось после смерти жены. Иногда у него создавалось такое впечатление, словно дух Марины ходит за ним по пятам. Бывало, он просыпался от того, что кто-то его гладит по голове или по плечу. И тогда вскакивал в холодном поту.

Вот и сейчас происходило что-то подобное. В квартире стояла идеальная тишина, разбиваемая лишь его тяжелым дыханием, и не горел свет. Только там, где сейчас находился Скоблев, пространство освещал яркий экран ноутбука.

Тряхнув головой, мужчина снова потянулся, чтобы допить остатки виски, но стакан словно ожил, дернулся, упал на старый потрепанный деревянный паркет и разбился.

– Какого…

Рома подпрыгнул на диване, вставая на ноги и как можно дальше отходя от стола и разбитого стакана, будто тот был ядовитой змеей, готовой вот-вот броситься.

– Что за черт?

Кажется, он точно тронулся умом. Стаканы ведь не живут своей жизнью и не летают, правда? Тогда как этот съехал со стола?

Скоблев зарылся пальцами в отросшие волосы, цепляя их у корней, и потянул вверх.

– Все, хватит пить. А то так и до психушки недалеко, – проговорил он, выходя из комнаты и по-прежнему не включая свет.

Зайдя в ванную, ополоснул холодной водой лицо. По дороге обратно прихватил веник и совок, которые нашлись в углу прихожей. Сгреб осколки разбитого стакана и, убрав в холодильник виски, лег спать.

Чужого присутствия больше не ощущалось. Скорее всего, дали о себе знать обычная переработка и усталость. Но вот съехавший на пол стакан никак не выходил из головы. Рома предполагал, что, возможно, он сам задел ногой столик. Никакой магии – просто резкое движение.

Мужчина уже начал проваливаться в сон, когда ожил мобильный, показывая неизвестный номер.

– Алло, – раздраженным, хриплым голосом проговорил следователь, отвечая на звонок.

– Роман Русланович, это Морозов. У нас труп.

На слово «труп» Скоблев среагировал, как бык на красную тряпку. Сон тут же пропал, как и раздражение.

– Куда ехать?

– За вами сейчас пэпсы приедут и отвезут на место преступления.

Не прощаясь, Рома сбросил вызов и вскочил с кровати. Натянул черные джинсы, футболку с ветровкой, обулся и, не дожидаясь, когда ему сообщат, что за ним приехали, выскочил на улицу.

Выйдя из машины недалеко от места преступления, Скоблев поежился от прохладного дуновения ветра. Осмотревшись, нашел взглядом поляну, освещенную яркими прожекторами. Там уже были Морозов и Наталья Юрьевна. При виде этой хрупкой женщины, занимающейся отнюдь не женской работой, Роме стало интересно, а есть ли у нее семья? И если да, то не расстраиваются ли они, когда их мать сутками напролет зависает в морге с трупами?

Быстро отбросив эту мысль, он подошел к телу девушки.

– Роман Русланович, доброй ночи, – поприветствовал Леня столичного коллегу.

Скоблев только молча кивнул и присел над трупом, светя фонариком своего телефона и быстро проходя глазами по телу.

– Личность установили?

– Да. Это не составило труда. Я знал ее. Вероника училась на один класс младше меня и жила в соседнем доме.

– Хорошо. Наталья Юрьевна, нашли что интересное?