Самые грозные летуны – включая Артелию и Родриго – выдвигаются вперед и образуют круг вокруг Сайруса, моих друзей и меня. Тем временем остальные горгульи встают в более широкий двойной круг вокруг Стоунхенджалайт.

И, как только они выстраиваются таким образом, что края их крыльев соприкасаются, как только последняя горгулья занимает свое место в кругу, по нему проходит мощный электрический разряд.

Я чувствую, как он проходит через каждую из горгулий, и его энергия всепоглощающа, невероятна. Я ощущаю это еще до того, как разряд доходит до меня.

Как только крылья горгулий соприкасаются, Корона на моей ладони, которая горит уже несколько часов, внезапно нагревается так, будто ее объяло пламя. И я сразу понимаю, что мне надо делать.

Теперь, когда моя Армия находится на позиции, я перебираю нити, прижатые к моей груди. Одна из них намного толще остальных и окрашена в золотой цвет. Сайрус. Я отпускаю ее.

И тут до него доходит, что его обыграли.

И он в ярости.

Глава 173. Шах и мат

Я иду к Сайрусу, который вертится на месте, отчаянно пытаясь отыскать выход из круга горгулий. Но фишка в том, что выхода нет. Все, что происходило, все, что сделал он, и все, что сделала я – все, что сделали мы – и привело нас сюда, к этому моменту.

Я спокойна перед лицом его паники и невозмутима перед его злобой.

– Ты воображаешь, будто можешь меня победить? – рычит он, пятясь. – Так вот, это невозможно. Меня не может победить какая-то там девчонка.

– В этом всегда и состояла твоя проблема, – говорю я ему, тесня его, припирая к стенке. – Ты видишь вещи такими, какими они, по-твоему, должны быть, а не такими, какие они есть на самом деле.

На секунду я делаю паузу и оглядываю всех горгулий, которые явились нам на подмогу. Затем перевожу взгляд на моих друзей, измученных и потрепанных, и думаю, что я никогда еще не испытывала такой гордости. Гордости за всех нас.

– Потому что на самом деле мы уже победили. Мы разгромили тебя. И, если ты до сих пор этого не понял, то ты еще более жалок, чем я полагала. – С этими словами я кладу ладонь на его грудь.

Он пытается убрать ее, но едва моя ладонь касается его, как он теряет способность двигаться. Теряет способность говорить. Он не может сделать ничего, кроме как стоять неподвижно, пока я сужу его.

– Сайрус Вега, ты стремился к войне в то время, как тебе надлежало охранять мир. Ты причинял зло тем, кого тебе надлежало беречь и защищать. Ты разрушал жизни, которые тебе надлежало делать лучше. За твои многочисленные злодеяния ты лишишься своей магической силы. – Мой голос звучит уверенно и ровно.

А затем я делаю глубокий вдох и отбираю у него всю силу до последней капли.

Я смотрю – мы все смотрим, – как он скукоживается у нас на глазах. Затем наступает момент, когда я начинаю отстраняться. Я уже выкачала из него все то, что дало ему Сошествие, уже отобрала у него его вечный укус. Теперь можно было бы отойти в сторону и предоставить моей Армии разделаться с ним. В своем нынешнем виде он не продержится против них и пяти минут.

Но подарить ему быструю смерть было бы несправедливо, к тому же нельзя оправдать убийство. Быстрая смерть – это несправедливо по отношению к Колдер, по отношению к моей Армии, которая была заморожена тысячу лет, по отношению к тысячам горгулий, которые погибли, пока их двор был заморожен.

Это недостаточное наказание за все те годы мук, которые пришлось пережить Хадсону, Джексону и Иззи.

Это недостаточное наказание за гибель стольких людей, сгинувших из-за него.

Это недостаточное наказание за все злодеяния, которые он совершил, за все страдания, которые он принес, за все то, что привело нас сюда.

Но я знаю, что будет достаточным наказанием за всю ту боль, которую он причинил.

И я не отнимаю ладони от его груди, пока вся его магическая сила не покидает его и он не становится одним из тех, против кого он науськивал своих приспешников веками.

Пока он не становится обыкновенным человеком – на тысячу лет.

Потому что я оставила ему его бессмертие.

Глава 174. Королеве – царство

Это закончилось.

Этому действительно пришел конец.

Это единственное, о чем я могу думать, чувствуя, как меня заливает облегчение и мои плечи расслабляются, потому что с них наконец-то упал тяжелый груз. Я обхожу поле битвы и наблюдаю, пока выжившие собирают раненых и погибших.

Я знаю, что нужно сделать гораздо больше, нужно решить куда больше проблем, но худшее наконец миновало, и я готова к тому, что будет дальше.

Я делаю глубокий вдох, считаю до пяти и медленно выдыхаю. Меня переполняют эмоции, но среди них нет радости – возможно, пока, а возможно, ее не будет вообще. Стоя на этом лугу, полном тел погибших, трудно испытывать нечто, напоминающее радость.

Успокоение, да. Благодарность – конечно. Но только не радость. Напротив, меня терзает печаль. Горе из-за всех потерянных жизней, из-за всех бед, которых уже не исправить, что бы в итоге ни произошло.

Из круга над нашими головами спускается Артелия и подходит ко мне. Глядя на меня с высоты своего немалого роста, она говорит:

– Ты сделала мудрый выбор. – В ее тоне слышится уважение – и из-за того, как я обошлась с Сайрусом, и из-за того, как я решила исход битвы, но я не хочу, чтобы меня уважали за резню, следы которой я вижу вокруг себя.

Я гляжу на них и тихо говорю:

– Мне кажется, что, лишь ступив на поле этой битвы, мы уже проиграли, Артелия.

Поначалу она ничего не отвечает, затем отвешивает мне низкий поклон.

– Для меня будет великой честью служить тебе, моя королева.

От меня не укрывается тот факт, что сейчас она, как до нее Честейн, впервые назвала меня королевой.

Вот лежит погибшая горгулья… Я не знаю, сколько их осталось и как много полегло. И от этой мысли у меня начинает щемить сердце.

– Скольких мы потеряли? – спрашиваю я, и все мое тело дрожит, пока я жду ответа, хотя я стараюсь говорить спокойно. Я мало что знаю о том, что это значит – быть королевой, но понимаю, что мне нельзя уходить от трудных вопросов, какими бы тяжелыми они ни были.

– Двадцать семь человек, раненых гораздо больше.

Двадцать семь. Мне хочется сгорбиться, но я не позволяю своим плечам опуститься. Это слишком много, слишком, если учесть, что это я послала их в бой. Это я поставила их жизни под удар – и в конечном итоге именно я несу ответственность за то, что эти жизни оборвались. Этот груз давит на меня.

– Я… – начинаю я, но обрываю свою речь до того, как успеваю спросить, знала ли я кого-то из них. Я их королева, так что я в ответе за них всех, и мне важен каждый. – Ты не могла бы собрать для меня сведения об их ближайших родственниках? – прочистив горло, спрашиваю я. – Мне бы хотелось выразить соболезнования их семьям.

– Конечно, – отвечает Артелия.

– Нам надо собрать трупы, – помолчав секунду, продолжаю я. – Мы должны унести отсюда тела всех, кто сражался на нашей стороне.

– Разумеется. – Артелия кивает, и лицо ее печально. – До сих пор мы искали раненых, но теперь начнем также собирать мертвых.

– Спасибо. – Я оглядываю поле битвы и понимаю, что теперь, когда Сайрус разбит, здесь не осталось никого, кто мог бы унести отсюда их мертвых. Ведь все, кто выжил, либо сбежали, либо были взяты в плен – и теперь мне придется иметь дело и с этим, хотя я к такому совсем не готова.

Но, к счастью, Артелия знает, что делать.

– Мы прикажем пленным ведьмам, ведьмакам и человековолкам позаботиться о своих мертвых. И я поговорю с твоей парой о вампирах.

– Это хорошая мысль, – соглашаюсь я. Я совсем не учла, что теперь, когда Сайрус и Далила перестали быть королем и королевой вампиров, их место должен занять Хадсон. Строго говоря, первая в линии наследования Иззи, однако она незаконнорожденная. Я отмечаю про себя, что надо будет узнать у Хадсона, что об этом говорит монарший протокол.

Артелия говорит, что ей надо проконтролировать сбор тел, и, повернувшись, уходит.

Я смотрю ей вслед одну секунду, две, готовясь ко всему тому, что мне еще надо сделать. Потом я делаю глубокий вдох, смотрю на татуировку, появившуюся на моем предплечье, когда с Сайрусом было покончено, и понимаю – у меня осталось еще одно дело.

И связано оно с Кровопускательницей.

Глава 175. «Конец» игры

– Ты это серьезно? – спрашивает Флинт, выйдя из портала Реми и поняв, куда мы попали. – Я думал, что уж с этим местом мы распрощались навсегда.

– Так и будет. Но у нас осталось еще одно дело. – Я поворачиваюсь к Джексону и Хадсону. – Вы можете снять здешние защитные заклятия, чтобы мы могли пройти?

Джексон смеется.

– Да, думаю, с этим я справлюсь. Хотя… – Он смотрит на своего отца и Далилу, которых Честейн заковал в цепи и окружил охраной из трех воинов. – Я до сих пор не понимаю, почему ты решила доставить их сюда.

– Потому что у меня есть план, – отвечаю я. – Так что вам придется просто довериться мне.

– Я верю тебе, – шепчет мне на ухо Хадсон.

Я закатываю глаза.

– Ты просто хочешь заняться каким-нибудь делом.

– Я всегда стараюсь заниматься делом. – Он обвивает рукой мою талию и притягивает меня к себе. На секунду я прижимаюсь к нему, наслаждаясь его близостью теперь, когда мы оба выжили в самом ужасном сражении в нашей жизни.

– Где мы? – спрашивает Честейн, когда мы ступаем на ледяную тропинку, ведущую к пещере Кровопускательницы.

– Я думала, что ты захочешь навестить своего старого друга, – отвечаю я. Во всяком случае, я надеюсь, что он здесь. Я не могу представить себе, что эти двое не нашли друг друга.

Мы, петляя, заходим все глубже в пещеру, и я напрягаюсь, готовясь увидеть то место, где висят трупы, из которых в ведра стекает кровь. Но, когда мы подходим туда, где Кровопускательница обычно держит свои снеки, там ничего нет. Не видно даже крюков и ведер.

– Как это понимать? – спрашивает Флинт и забивается с Иден. – Хотя нельзя сказать, что я жалуюсь.

– Скоро ты все увидишь сам, – отвечаю я. И действительно, как только мы делаем последний поворот, я вижу, что мое чутье меня не подвело.

Кровопускательница больше не одна в своей ледяной тюрьме.

– Вот как! – восклицает Джексон, когда мы входим в ее гостиную, которая теперь выдержана в красивых зеленых тонах.

Правда, ни я, ни остальные не обращаем внимания на новый интерьер. Ведь мы видим, что сейчас Кровопускательница пьет кровь из шеи Алистера, сидя на прелестном диване в цветочек.

Она, вздрогнув, отстраняется – значит, сейчас она впервые не смогла почувствовать наше прибытие. Правда, она была немного занята.

– Что ты тут делаешь? – зло спрашивает она. Но ее злость направлена не на нас – она направлена на Сайруса, который в настоящий момент пытается отступить от нее так далеко, как ему позволят конвоиры-горгульи. Но у него ничего не выходит.

– У меня есть для вас подарок, – говорю я, подойдя к ней вместе с Хадсоном.

– Ты имеешь в виду его? – спрашивает она, все так же зло глядя на Сайруса. – Если да, то я не прочь получить такой подарок.

– Не совсем, – отвечаю я, – но думаю, мой подарок понравится вам не меньше. Преподнести его вам меня попросила ваша пара.

Я касаюсь ее руки и передаю Корону с моей на ее ладонь.

Она ахает, когда Корона переходит на ее кожу, затем смотрит поочередно на Алистера и на меня, и по ее щекам текут слезы.

По правде говоря, слезы Кровопускательницы приводят меня в некоторое замешательство, ведь она всегда была так нереально крута. Я даже не знала, что она может плакать, что это возможно. Но думаю, свобода и возвращение ее пары после тысячи лет разлуки способны заставить девушку так расчувствоваться, что она заплачет.

Я думаю о том, каково бы мне было, если бы у меня не было возможности видеть Хадсона в течение тысячи лет, но тут же выбрасываю эту мысль из головы. Это слишком ужасно, чтобы размышлять об этом хоть одну секунду.

Видимо, он чувствует себя так же, как и я, потому что его рука сжимает мою, и он шепчет:

– Я никуда не собираюсь от тебя уходить.

– Вот и хорошо, ведь теперь у меня есть целая армия, чтобы отыскать тебя.

– Извините, – говорит Кровопускательница, взяв Алистера за руку. – Думаю, нам пора переместиться отсюда.

– А куда? – с любопытством спрашивает Мэйси.

– Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь, – отвечает она, с отвращением оглядывая свою пещеру.

– Да, тысяча лет может сотворить такое с человеком, – соглашается Флинт.

– Тысяча лет может сотворить с человеком многое, – смеется Хадсон. – И не самое хорошее.

– Я и сейчас могу сокрушить тебя, – замечает Кровопускательница, но в этой угрозе не чувствуется гнева. Похоже, свобода смягчила ее… А может быть, дело в том, что она воссоединилась со своей парой. Как бы то ни было, теперь она выглядит более счастливой, чем когда-либо прежде, и это хорошо для Хадсона, и для всех нас.

– Не хочу прерывать встречу друзей, – надменно вступает в разговор Далила, – но я не понимаю, как ваш маленький приступ ностальгии может помочь тебе выполнить твою часть нашего уговора, Грейс?

– Да неужели? – спрашиваю я. – А мне казалось, что это очевидно.

– Да, очевидно, – соглашается Джексон, и, похоже, он впечатлен дьявольским коварством моего плана. – И очень умно.

– Что очень умно? – недоумевает Флинт.

Я хочу ответить ему, но тут Джексон обвивает рукой его талию и шепчет ответ ему на ухо. Мы все обмениваемся многозначительными взглядами, тем более что вместо того, чтобы отстраниться, Флинт прислоняется к нему.

Тут явно скрывается нечто интересное, и я намерена выяснить, что именно, как только разделаюсь с этой последней, неприятной задачей.

Я поворачиваюсь к Кровопускательнице.

– У меня есть одна догадка. Мне кажется, я знаю, почему Алистер хотел, чтобы я пообещала передать вам Корону. Вы не хотите рассказать мне, в чем тут дело?

Кровопускательница проводит пальцами по своему тату, как будто никак не может поверить, что Корона действительно находится на ее ладони.

– Заморозив Армию горгулий и спрятав среди них Божественный камень, я понимала, что, если бы Сайрус когда-нибудь захватил меня, он смог бы сломить меня и разморозить их. – На ее глазах выступают слезы, и она поворачивается к Алистеру. – Я не могла допустить, чтобы Армия погибла, пока мой суженый числился пропавшим без вести. Я не знала, где Сайрус спрятал его, и мне надо было быстро принять решение. И я создала эту тюрьму, крепость которой определялась границами моей души. Поэтому я не могла покинуть это место, разве только в том случае, если бы сила моей души вдруг возросла. Есть лишь несколько вещей, благодаря которым сила души может возрасти, – она опять смотрит на Корону, – и это одна из них.

– Вы заточили себя здесь, чтобы защитить Армию горгулий? – спрашивает Флинт, явно не уверенный, что он расслышал ее правильно. То есть да, мы догадывались об этом, но не знали таких деталей.

– Ради моей пары я готова на все, – тихо говорит она, и я встречаюсь взглядом с Хадсоном.

– Разумеется, – добавляет она, – то, что моя сестра тоже оказалась заточена в тюрьме и больше не могла вредить тем, кого я сотворила, стало приятным бонусом.

– Что ж, я рада за тебя. – Далила явно не испытывает восторга. – Но как все это может помочь тебе выполнить обещание и дать мне возможность заставить его страдать?

– А вот как – ты, разумеется, будешь заперта здесь вместе с ним, – говорю я. – Правосудие должно свершиться: вы должны заплатить за те злодеяния, которые совершили. И я не верю, что хотя бы одна из ваших душ когда-нибудь станет такой же сильной, как душа моей grand-mère. Однако, – продолжаю я, видя, что она собирается возразить, – в том, что ты будешь заперта с ним здесь тысячу лет, есть одно неоспоримое преимущество.

– Какое? – с опаской спрашивает она.

– Он был все еще связан с Армией горгулий, когда я выпила эликсир и избавила их от яда, а значит, он бессмертен. И я не стала отбирать у него бессмертие. Но теперь он обыкновенный человек. А это значит…

– Я знаю, что это значит, – перебивает меня Далила, и ее глаза алчно блестят.

Она тут же оказывается на другой стороне комнаты, и ее клыки вонзаются в шею Сайруса еще до того, как его конвоир успевает снять с него цепи.

– И думаю на этой ноте, – резюмирует Хадсон, – нашу работу здесь можно считать завершенной.

– Полностью согласна, – говорит Мэйси, завороженно глядя, как Далила остервенело пьет кровь своего мужа.

Кровопускательница щелкает пальцами, и несколько секунд спустя мы уже стоим за пределами ее ледяной пещеры – все мы, кроме самой Кровопускательницы, которая предпочла выйти из пещеры без помощи магии.

Через несколько секунд она, Алистер и Честейн выходят из ледяной пещеры вместе. Увидев меня, Алистер широко улыбается, затем поворачивается к своему старому другу.

– Думаю, нам пора прогуляться – говорит он ему.

– Вам необязательно… – начинаю я.

– Все в порядке, внучка. – Алистер подмигивает. – Я провел тысячу лет, тоскуя по солнечному свету. Думаю, мне пора наверстать упущенное.

– Ты хорошо поработала, Грейс, – говорит мне Кровопускательница, глядя, как Алистер идет по летнему лугу, который появился там, где обычно лежал один только снег.

– Я допустила множество ошибок.

– Верно, – соглашается она, невесело кивнув. – Но такова жизнь. Если ты полубожество, это не значит, что у тебя нет недостатков. Это означает только одно – что, когда ты допускаешь ошибку, она обычно бывает большой.

– Звучит феерично, – бормочу я.

– Все дело в соблюдении баланса, Грейс. И так было всегда.

– Хорошее вместе с плохим, да? – спрашиваю я.

Она улыбается.

– Да, что-то в этом духе.

– Поэтому вы и проделали все это?

– Проделала что?

– Я знаю, что это вы спланировали всю эту шахматную партию. Это вы запустили процесс.

– Я? – Она качает головой, но в ее глазах сияет радость, которой я никогда не видела в них прежде. – Я всего лишь старая женщина, Грейс. Как я могу быть кукловодом, который все это задумал, если в конечном итоге королевой стала ты?

Она протягивает руку и быстро проводит своей ладонью по моей. И я чувствую, как Корона опять впечатывается в мою кожу. К счастью, это одна из тех татуировок, избавиться от которой я не хочу.

– Пока вы не ушли… – Я делаю глубокий вдох. – Скажите, Иззи и я так же связаны, как вы и Карга? Я хочу знать: если одна из нас умрет, должна ли умереть и другая?

– Нет, это не так. Точнее, имея Корону, ты больше вообще ни с кем не связана. – Кровопускательница улыбается, и я тоже не могу сдержать улыбки. Кто знает, возможно, иметь бабушку, которая является Богиней хаоса, все же не так страшно, как это звучит.

Она подмигивает, затем делает шаг назад, щелкает пальцами и исчезает.

– И что теперь? – спрашивает Иден. Мы начинаем мало-помалу осознавать, что все кончено. По-настоящему кончено.

– Теперь мы будем делать то, что захотим, – отвечает Мэйси и кружится, раскинув руки.

После всего, что произошло, что привело к этому моменту, эта мысль потрясает. И в то же время радует.

– На тот случай, если это кому-то интересно, – говорю я, виновато взглянув на Хадсона, – у нас есть маяк на берегу океана. Думаю, это идеальное место для того, чтобы отдохнуть и понять, что будет дальше.

Хадсон устремляет на меня взгляд, как бы говорящий: «Какого черта?» – и я смущенно пожимаю плечами. Мне кажется, что нам еще не время расставаться и идти разными путями. Ведь мы так долго были вместе.

– Мне это очень интересно, – говорит Флинт, глядя на Джексона.

– Мне тоже, – соглашается Джексон.

– Я в деле, – с улыбкой добавляет Иден. – Я напишу на телефон Дауду и приглашу его и Амира.

– Я тоже! – Мэйси начинает создавать портал. – А как насчет Реми? Может, отправим приглашение и ему? А еще Мекаю?

– Я с ними свяжусь, но Реми сейчас навещает семью Колдер, – тихо отвечаю я. – А Мекай лечится у целителей Двора вампиров.

– Ты ведь тоже отправишься с нами, не так ли? – спрашивает Хадсон Иззи, и трудно сказать, кто из них испытывает большую неловкость по поводу этого приглашения, он или она.

– Вряд ли… – начинает она, и я понимаю, что после того, как мы покинули поле боя, она заговорила впервые. Но я этого не допущу. Хадсон и Джексон всю жизнь прожили без своей сестры и друг без друга. Но сейчас этому будет положен конец.

– Ты отправляешься с нами, – говорю я ей. – Ты не обязана оставаться там, но ты однозначно отправляешься с нами сейчас. Кто еще поможет мне держать Хадсона и Джексона в узде?

Сперва мне кажется, что она будет возражать, но в конце концов она просто засовывает руки в карманы и пожимает плечами. Это нельзя назвать горячим одобрением, но это все-таки прогресс, и я приму этот ответ.

Видимо, другие тоже принимают его, потому что Флинт смотрит на нее с лукавой улыбкой и говорит:

– Спорим, я раньше тебя добегу до океана, – и тут же ныряет в портал Мэйси.

Иззи вскрикивает и запрыгивает туда вслед за ним, за ней следуют Джексон и Иден.

Хадсон глядит на меня с широченной улыбкой и протягивает мне руку. Я беру ее, и мы входим в портал. Вместе.

Эпилог. Решающий удар

– ХАДСОН —


ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ


Это невероятно, что она делает со мной.

Сейчас она сидит под деревом с вишневым «Поп-Тартс» в одной руке и бутылкой воды в другой, и я чувствую себя как долбаная дебютантка. Я едва могу дышать.

Она не делает ничего особенного, и в ее прикиде тоже нет ничего особенного, просто белые шорты и бирюзовый топик, и на ее коленях лежит открытая книга по морской биологии. Но все это неважно, потому что она идеальна – во всяком случае для меня.

Прошел почти год с тех пор, как я встретил ее.

Прошло пять месяцев с тех пор, как она была коронована.

Прошло три месяца с тех пор, как мы переехали в Сан-Диего, чтобы она могла получить степень бакалавра по международной политике и органам государственного управления, чтобы это образование помогло ей стать хорошей правительницей.

Дует легкий ветерок, бросая ей в лицо ее чудесные кудряшки, и она смеется, убирая их. При этом она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Она улыбается сияющей улыбкой, от которой у меня перехватывает дыхание, и машет мне рукой.

«Моя пара», думаю я, идя к ней по траве. Грейс Фостер – моя пара, а значит, при виде нее у меня будет захватывать дух каждый день, и это будет продолжаться вечно.

Я не могу ждать.

– Как учеба? – спрашивает она, подавшись ко мне для быстрого поцелуя, когда я усаживаюсь на землю рядом с ней.

– У нас разгорелась целая дискуссия по поводу различий между теориями Хомского, Чамера и Брэндома о языке.

– А был ли при этом кулачный бой? – спрашивает она, подняв брови.

Я смеюсь.

– Не в этот раз.

– Значит, в общем и целом, в том, что касается философии, день прошел спокойно. – Она смотрит на меня с озорной улыбкой, и я целую ее опять, на сей раз уже не так быстро.

– Да, день прошел очень спокойно, – соглашаюсь я, когда мы наконец отстраняемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Мое сердце бьется слишком быстро, и я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на голос в моей голове, призывающий меня отвести ее в наш таунхаус, а точнее, в нашу спальню, причем как можно скорей.

– Над чем ты работаешь? – спрашиваю я, глядя на книгу, лежащую у нее на коленях.

Она закрывает книгу и кладет ее в ярко-розовый рюкзак, который она носит только потому, что его ей подарила Мэйси, чтобы отметить начало ее учебы в университете.

– На следующей неделе мне надо будет сдать реферат по биологии. Вот я и пытаюсь понять, о чем захочу написать.

– По биологии, да? – Я наклоняюсь к ней для еще одного поцелуя. – Пожалуй, я могу помочь тебе с этим.

– Это же морская биология, а не анатомия человека, – отвечает она, закатив глаза, и, подавшись вперед, целует меня снова.

Но тут гудит ее телефон, и она отстраняется, чтобы прочитать сообщение.

– Ого! – взвизгивает она. – Архитектор хочет встретиться со мной – у него уже готовы эскизы для нового Двора горгулий. Ну разве это не чудесно?

– Да, совершенно чудесно, – соглашаюсь я. Но мне немного не по себе от ее решения перенести Двор горгулий в Сан-Диего, которое она приняла, потому что знала, что я хотел учиться именно здесь. Я ничего ей об этом не говорил, ожидая более подходящего времени. Но если уже готовы эскизы, то наверняка время вышло.

При этой мысли я отстраняюсь.

– А ты уверена, что в самом деле этого хочешь?

– Быть королевой горгулий? – спрашивает она, и на ее лице отражается недоумение. – Я уверена, что теперь уже поздно менять решение. К тому же надо учесть, что ты отрекся от престола вампиров, чтобы присоединиться ко мне в качестве короля. – Она делает паузу, и у нее округляются глаза. – А почему ты вообще задал мне этот вопрос? Ты что, передумал?

– Насчет того, что ты должна быть королевой горгулий? Нет. Насчет переноса Двора в Сан-Диего? Возможно. Я хочу быть уверен, что ты делаешь это не только ради меня.

– Ты это серьезно? Ты единственный из всех, кого я знаю, кто будет беспокоиться из-за того, что кто-то хочет переехать в Сан-Диего. – Она раскидывает руки, словно желая обнять этот великолепный теплый день. – Тебе же известно, что большинство людей считают этот город раем, не так ли?

– Да, известно, – отвечаю я и теперь уже сам закатываю глаза. – Но я по-прежнему хочу удостовериться, что это именно то, чего хочешь ты сама. Ты же королева, и твой Двор должен находиться там, где хочешь ты.

Она вздыхает и наклоняется, так что все ее дивные кудряшки падают ей на лицо. Я протягиваю руку и убираю их, чтобы видеть ее глаза. Это важно, и я должен видеть, о чем она думает.

– Знаешь, будущий доктор Вега, я уверена, что мы оба знаем – в ближайшее время ты не собираешься бросать университет. А поскольку ты предпочитаешь Калифорнийский университет в Сан-Диего и Лос-Анджелесе, выходит, что жизнь в Сан-Диего подходит нам больше всего.

Именно этого я и боялся – что она делает это ради меня, а не ради себя.

– Да, но я не хочу…

Она жестом прерывает меня.

– К тому же на тот случай, если ты этого еще не заметил, я обожаю Сан-Диего. Ведь это как-никак мой родной город. К тому же после стольких месяцев на Аляске я больше никогда не стану принимать здешнюю погоду как должное. А кроме того, раз у горгулий есть крылья, они могут летать, куда хотят – так что, расположив мой Двор здесь, мы не ограничиваем себя. Тем более что Реми подарил тебе кольцо, благодаря которому ты можешь без вреда бывать на солнце. – Говоря это, она слегка краснеет.

При этих словах мои клыки удлиняются, и мой взгляд останавливается на двух крохотных проколах у основания ее горла, которые я проделал сегодня утром. Потому что да, я часто использую то кольцо, которое мне подарил Реми все эти месяцы назад. Очень часто.

Она замечает, куда я смотрю, и ее румянец становится гуще, а глаза немного затуманиваются – это верный знак того, что она думает о том же, о чем и я. Мне везет.

– Может, нам лучше вернуться домой? – спрашиваю я так небрежно, как только могу, если учесть, какие мысли занимают сейчас мой ум. Мысли о том, чтобы целовать Грейс, касаться ее, пробовать ее на вкус…

– Домой? – Ее голос звучит недоуменно, но, судя по блеску в глазах, она отлично понимает, о чем я.

– Или мы можем сесть на нашу яхту и отправиться в Коронадо на всю вторую половину дня.

Произнеся эти слова, я понимаю – это самое оно. Грейс тратит столько времени, заботясь о других людях, а мне надлежит заботиться о ней. И после напряженного заседания Круга, в котором она участвовала вчера вечером и на котором они окончательно утвердили отправку тайной делегации в ООН (Грейс старается выполнить свое обещание вывести сверхъестественных существ из тени на свет), было бы неплохо провести вторую половину сегодняшнего дня, плавая по заливу и гуляя по маленьким магазинчикам, которые она так любит.

Еще более привлекательной эта мысль кажется мне потому, что на нашей яхте есть очень удобная каюта с огромной кроватью.

– Коронадо? – повторяет она, встрепенувшись при упоминании одного из ее любимых мест в Сан-Диего. – А я смогу купить капкейк в…

– В той маленькой пекарне, которую ты любишь? – договариваю я и, поднявшись с земли, помогаю ей встать. – Сам я подумал о дюжине капкейков.

Она смеется.

– Поэтому-то я и люблю тебя.

При этих словах меня всего словно озаряет свет. Грейс любит меня. Она действительно любит меня даже после всего того, что я натворил. После всего, что я заставил ее пережить. Это кажется мне настоящим чудом, и я никогда не буду принимать это как должное, всегда буду это ценить.

Я ничего не говорю, потому что не могу. Мое горло сжимают эмоции, так что мне трудно дышать, трудно говорить. Я чувствую себя как идиот, но мне все равно, потому что Грейс рядом. И она любит меня, как бы глупо и сентиментально я себя ни вел.

Хотя это не мешает ей закатить глаза, когда она видит, насколько я размяк. Она вкладывает свою изящную маленькую руку в мою.

– Ты ведешь себя просто смехотворно. Ты же это понимаешь, правда?

– Это ты заставляешь меня вести себя смехотворно, – отвечаю я и тру большим пальцем ее обетное кольцо, чтобы привлечь удачу. – Ты делаешь это со мной с той самой минуты, когда я впервые увидел тебя.

– Так я тебе и поверила, – парирует она. – Ведь ты до сих пор отказываешься сказать мне, что означает мое кольцо.

– А как это связано с тем, что я без ума от тебя? – спрашиваю я, когда мы начинаем двигаться к университетскому кафетерию. У Грейс есть планы на обед, и я знаю, что она терпеть не может опаздывать.

– Я просто говорю, что, если бы ты действительно был без ума от меня, ты рассказал бы мне, какой дал обет, даря это кольцо. – Она строит мне глазки, но я только смеюсь, хотя одновременно гадаю, как она отреагирует, когда я скажу ей правду.

Я знаю, что должен ответить на ее вопрос – прошло уже много месяцев с тех пор, как я надел это кольцо ей на палец, – но не могу не гадать, какие чувства у нее вызовет мой ответ. Часть меня все еще боится, что она слетит с катушек, узнав, какой обет я дал тогда, еще не зная, ответит ли она на мою любовь. Ее возможный гнев мне совсем ни к чему, ведь дела у нас наконец обстоят хорошо. Я имею в виду не только наши отношения, но и жизнь вообще.

Прежде со мной никогда такого не было – никто никогда не любил меня, как любит Грейс – и, если она уйдет от меня… если она уйдет, я не знаю, что буду делать.

Но я не могу больше скрывать это от нее, потому что иначе буду чувствовать себя как гребаный трус.

– Если ты действительно хочешь это знать… – начинаю я, но прежде, чем я успеваю договорить, кто-то сзади дергает Грейс за рюкзак.

Мы оба напрягаемся, когда нас пронзают воспоминания о том, что произошло в минувшем году. Черт возьми, я на две минуты расслабился, и вот…

– Ура, я не опоздала! Вы можете в это поверить? – Между нами втискивается Хезер, лучшая подруга Грейс.

Я приказываю моему неистово бьющемуся сердцу угомониться и вижу, что Грейс старается угомонить свое.

– Это просто шок, – без тени улыбки шутит Грейс.

Хезер только фыркает и мотает головой. Затем говорит мне:

– У тебя симпатичные клыки, – после чего опять поворачивается к Грейс. – Моя пара по математическому анализу закончилась рано – ура. В самом деле, разве можно давать женщине столько математических задач?

– Это вопрос на все времена, – отвечаю я.

– Ой, с вами не повеселишься. – Она толкает в плечо сначала Грейс, потом меня. – Надо мне опять начать везде опаздывать.

– Возможно, Хадсону стоит заплатить за твой обед, положительное подкрепление еще никому не вредило, – говорит ей Грейс, когда я придерживаю перед ними дверь.

– Я займу для нас столик, – предлагаю я, отдав Грейс мою кредитную карточку, когда они с Хезер поворачиваются к стойке кафетерия.

– Я просто шутила, – начинает она, но я качаю головой.

О том, что я заплачу за обед моей пары и ее подруги, не стоит даже заикаться, ведь больше всего на свете мне нравится, когда Грейс позволяет мне заботиться о таких мелочах. Она так сильна, так уверена в себе, что редко дает мне возможность ей помогать. И это тоже мне по душе. Я люблю и ее внутреннюю силу, и ее магические способности, с которыми она продолжает осваиваться все больше и больше.

Но в этой мелочи я могу ей помочь и намерен это сделать.

Она закатывает глаза, но не спорит со мной. Вместо этого она берет Хезер за руку и увлекает ее за собой. Последние ее слова, которые я успеваю расслышать сквозь царящий в кафетерии гвалт, это то, что раз уж за все плачу я, то им надо взять самые большие порции молочного коктейля.

Я надеюсь, что так они и сделают. Мне нравится вызывать на лице Грейс улыбку, а что до ее подруги, то я всегда буду благодарен ей за то, что в прошлом ноябре, когда Грейс была так убита горем, что не могла мыслить ясно, Хезер отправила от ее имени заявление о приеме в Калифорнийский университет в Сан-Диего. Если бы она этого не сделала, нас бы сейчас здесь не было, а ведь это отличное местечко.

Не говоря уже о том, что она смогла проглотить всю эту историю о вампирах и горгульях как нечто само собой разумеющееся. Так что она молодец.

Я занимаю столик у окна и начинаю просматривать сообщения на моем телефоне, ожидая возвращения Грейс и Хезер.

Приходит сообщение от Иден с вопросом о том, где мы сейчас.

Я: А что? Тебе нужна экскурсия по Сан-Диего?

Иден: Возможно. Но сначала я сообщу вам одну новость.

Я: Погоди, ты что, здесь?

Иден: А как же.

Иден: Зачем еще мне было спрашивать, где вы сейчас?

Я: А, ну тогда ясно.

Я: Мы в Калифорнийском университете.

Иден: Принято.

У меня есть примерно две минуты, чтобы попытаться понять, что к чему – у Иден не было ни одного выходного с тех пор, как она начала свою учебу в академии. Потому что она уже с решительным видом входит в кафетерий, одетая в форму курсанта Академии гвардии драконов.

Она подходит к нашему столику одновременно с Грейс и Хезер. И черт возьми, перед тем, как сжать Грейс в медвежьих объятиях, бросает на Хезер такой пылкий взор, что от его жара все здание могло бы загореться.

Тем более, что, представляясь, Хезер отвечает ей еще более страстным взглядом.

Иден кивает и дарит ей широкую улыбку, в которой читается явный интерес. Но эта улыбка тут же исчезает, когда она поворачивается к Грейс и ко мне.

– Теперь мы знаем, как связаться с королевой теней и как уговорить ее вылечить Мекая.

– Что? В самом деле? – Грейс сжимает ее предплечье. – Давай, рассказывай.

Она рассказывает нам все, и это звучит так дико, что думаю, может сработать. Я начинаю строить планы, как мне прогулять оставшиеся занятия до конца недели, и слышу, как Иден говорит:

– Собирайте вещи. Нам надо заскочить в Галвестон и вытащить Реми и Иззи из этой вонючей школы. Они будут нам нужны.

– Вряд ли Реми и Иззи захотят вместе находиться в одной комнате. Если честно, я вообще не понимаю, как эта школа до сих пор выстояла, – говорит Грейс. – А как насчет остальных?

– Они уже собрались и ждут только вас. – Она поворачивается ко мне. – Кстати говоря, Джексон просил передать тебе, что вообще-то ни один уважающий себя вампир не стал бы селиться в одном из самых солнечных городов страны. И что ты настоящий козел, раз до сих пор не пригласил нас на свою яхту.

Я вскидываю бровь.

– О, в самом деле?

– Ну ладно, насчет козла – это мои слова. – Она ухмыляется. – Ну так как? Мы добудем исцеляющее снадобье, вытащим Мекая из этой гребаной гробницы для Сошествия, которая не дает Проклятию теней убить его и в которую его уложила Кровопускательница – я до сих пор не могу в это поверить, – а затем отпразднуем его выздоровление круизом в Мексику. Как вам такая перспектива?

– Отлично, но только если с вами поплыву и я, – вставляет Хезер, накручивая волосы на палец и строя глазки Иден.

– Я очень на это рассчитываю, – отзывается Иден.

– Хорошо. – Грейс встает и берет свой рюкзак. – Мы с Хадсоном отправимся домой, чтобы собрать вещи. Хезер, почему бы тебе не купить Иден тот большой молочный коктейль, пока вы будете ждать?

– Точно, – отвечает Хезер.

Мы с Грейс уходим, но что-то подсказывает мне, что в ближайшее время мы будем видеться с Иден намного чаще.

Теперь, когда мы знаем, где находится королева теней, возникает ощущение, что все происходит быстрее. Вместе с Грейс я переношусь в наш таунхаус. Но, когда мы начинаем складывать вещи в рюкзаки, Грейс смотрит на меня с улыбкой, которая одновременно разбивает мое сердце на куски и снова склеивает его.

Я понимаю, что не существует идеального момента для того, чтобы сказать ей, какой обет я дал, когда подарил ей кольцо. Есть только сейчас, и на этот раз я позволяю себе поверить, что этого достаточно. Что меня достаточно.

Взяв ее за руку, я притягиваю ее к себе, подношу ее руку к губам, целую ее ладонь, затем переворачиваю и целую кольцо, которое я подарил ей много месяцев назад посреди секвойного леса.

Ее глаза широко раскрываются, губы начинают дрожать, у нее перехватывает дыхание. Однако она ни о чем не спрашивает меня. Она вообще ничего не говорит, а просто ждет, глядя на меня, пока между нами тянется вечность.

– Много лет назад я прочитал одно малоизвестное стихотворение Баярда Тейлора под названием «Любовная песнь бедуина», и, хотя большую его часть я забыл, несколько последних строк сохранились в моей памяти – я помню их уже почти сто лет. Эти строки пронеслись в моей голове, когда я увидел тебя впервые, и продолжают приходить мне на ум всякий раз, когда ты улыбаешься мне, – говорю я. – Потому что уже тогда мое сердце, похоже, знало, что что бы ни произошло, заслужу я твою любовь или нет … – Я замолкаю, делаю глубокий вдох, затем целую ее обетное кольцо и повторяю тот обет, который дал ей все эти месяцы назад. – Я буду любить тебя, Грейс, пока солнце не остынет, а звезды не постареют, – тихо говорю я.

Грейс вскрикивает и смотрит на меня глазами, полными слез, на лице ее написано потрясение.

У меня обрывается сердце – значит, я был прав. Это было сказано слишком сильно и слишком рано. Но тут она протягивает ко мне дрожащие руки, берет мое лицо в ладони и шепчет:

– Я вспомнила. Боже, Хадсон, я вспомнила все.


НО ПОДОЖДИТЕ – ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ
ЧИТАЙТЕ ЭКСКЛЮЗИВ – ДВЕ ГЛАВЫ, НАПИСАННЫЕ ОТ ЛИЦА ХАДСОНА.
КОНЕЦ – ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ НАЧАЛО…


Твоему недовольному сердцу