— Давай позвоним в полицию.

— И что им сказать? Что нас преследует мой мертвый отец? — Она все еще переводила дыхание.

— Нет. Зачем им знать такие подробности? Просто скажем что мужчина с ножом преследовал нас, и нам с трудом удалось убежать. Мы дадим им описание, и пусть они его найдут и задержат.

Эта идея пришлась ей по душе, поскольку была единственным выходом, который приходил на ум.

— Логично. Звони!

Бенджамин позвонил в 911, поднес трубку к уху и через несколько секунд спокойно сказал:

— Я хочу сообщить о попытке нападения.



Они остались на месте после того, как Бенджамин предоставил полиции необходимую информацию. Она предположила, что полиция посоветовала им оставаться на месте, чтобы они могли показать место, где все произошло, что было как раз кстати. Она не хотела возвращаться в арендованный дом, потому что не хотела наводить отца на то место, где их убежище.

Хотя он, несомненно, уже знал. Именно поэтому он был здесь.

Пока они ждали, Глория не сводила глаз с каждого приближающегося пешехода, с подозрением разглядывая лица проезжающих мимо водителей через окна их машин. Он мог напасть на них в любой момент с любой стороны, и она хотела убедиться, что готова. Пол позвонил снова, пока они ждали прибытия полиции, и был лишь немного спокойнее, чем во время предыдущего звонка. Она заверила его, что с ними все в порядке, но не стала приукрашивать ситуацию и рассказала, что именно произошло.

— О, Боже, — стонал он. — Не могу поверить что это происходит именно с нами.

По улице к ним приближалась полицейская машина, и Бенджамин замахал руками, показывая на нее.

— Не волнуйся, — сказала Глория. — Я дам тебе знать, если что—то изменится. Полиция уже здесь. Я должна идти.

— Хорошо. Я буду звонить тебе каждый час, — сказал Пол. — Каждые полчаса!

— Может, тебе стоит позвонить Майре и Джанин...

— Нет, — сказал он. — Они бы мне не поверили. Кроме того, папа сказал, что он охотится за Бенджамином.

Холодный озноб прошел через нее.

— Я позвоню, — сказала Глория и отключилась.



Прибыли два полицейских, чтобы принять заявление, и они с Бенджамином проследили свой маршрут и описали все, умолчав только о личности ее отца.

— И вы понятия не имеете, куда он пошел? — спросил первый полицейский, офицер Джексон.

— Я же говорила вам, — повторила Глория в третий раз. — Мы испугались и побежали. Мы не оглядывались.

— Угу. — Он звучал скептически.

— А какой нож был в его руке...

— Я не знаю, самый обычный. Я его плохо разглядела.

— Угу. — Он что-то записал в блокнот.

Им дали визитные карточки и номера телефонов полицейского участка, а также заверили, что будут проведены поиски нападавшего. Глория не была уверена, что это действительно произойдет, и предложила Бенджамину вернуться в арендованный домик, собрать свои вещи и отправиться домой.

— И потерять все деньги? — Он решительно покачал головой. — Ни за что. Мы остаемся.

— Но что, если он найдет нас? Что если он придет ночью и убьет нас во сне? Или убьет тебя во сне, ведь Пол сказал, что он охотится именно за тобой.

Бенджамин позволил себе небольшую улыбку.

— Мстит за то, что осквернил его дочь?

Она ударила его по плечу. Сильно.

— Это не смешно!

— Я знаю, — извиняюще сказал он. — Мне очень жаль. Но если мы опечатаем дом, убедимся, что окна закрыты, а двери заперты, попробуем найти бейсбольную биту или какое-нибудь оружие, чтобы положить рядом с кроватью, все будет в порядке. — Он положил руки ей на плечи, заглянул в глаза. — Я знаю, что он как-то нашел нас здесь, но я думаю, что более вероятно, что он найдет нас в нашем настоящем доме, а не в съемном, потому что он уже точно знает, где мы живем.

Бенджамин покачал головой.

— Не могу поверить, что мы вообще говорим об этом. Твой отец умер много лет тому назад.

— И все же он здесь. — Глория вернула его взгляд. — Вот почему мы должны быть осторожны. Мы не знаем, что он может сделать.

Бенджамин кивнул.

— И мы будем. Обещаю.

Глория вздохнула.

— Хорошо мы остаемся.

— Еще на два дня, да? — Он поцеловал ее в макушку. — Я с нетерпением ждал этого лета.

— Я знаю, знаю. Но... мне страшно.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

— Да я не о себе беспокоюсь, а о тебе!

Он снова улыбнулся.

— Тогда я не позволю, чтобы со мной что-то случилось.

Глория обняла его, действуя смелее, чем чувствовала.

— Я тоже.



Наряду с буги-бордами, ракетками для бадминтона и свернутой волейбольной сеткой, они нашли бейсбольную биту в небольшом отдельно стоящем гараже за домиком. Бенджамин поднял ее, взмахнул ею, намереваясь атаковать невидимого противника. Деревянная бита со свистом разрезала воздух.

— Самое то.

Ни у кого из них не было настроения лезть в воду, но они перетащили свои складные стулья на песок, а также небольшой дорожный холодильник со льдом, наполненный напитками. Бенджамин держал биту под рукой, рядом на песке. Насколько это было возможно в данных обстоятельствах, они наслаждались остатком дня.

После раннего ужина с моллюсками из случайно выбранного местного ресторана Глория настояла на том, чтобы запереть дом. Еще не стемнело — солнце не зайдет по крайней мере еще час или два — но она хотела надежно забаррикадироваться внутри до того, как это произойдет. Она то и дело вставала с дивана по разным причинам: попить воды из кухни, сходить в туалет, выглянуть в одно из окон, в то время как Бенджамин оставался на месте, спокойно просматривая новости выходного дня.

Пол, верный своему слову, продолжал звонить каждые полчаса. Глория не представляла, о чем думают Даниэль и мальчики. Ее брат, похоже, стремился сохранить присутствие их отца в тайне от всех, кроме нее, поэтому его постоянные звонки, без сомнения, беспокоили его жену и детей. Однако Глория была благодарна ему за весточку, и ее успокаивало то, что каждые тридцать минут она получала свежие сводки.

— Может быть, вам стоит спать по очереди, — предложил Пол, когда он позвонил в восемь. — Таким образом, один из вас сможет нести вахту и быть начеку.

Это было неплохое предложение, но когда она сказала об этом Бенджамину, он сразу же отверг эту идею.

— Вы совсем сдурели! Я не собираюсь не спать полночи, ожидая, что твой мертвый отец ворвется в дом и убьет меня. А если он никогда не придет?

— Я знала, что ты мне не веришь! — обвиняюще сказала Глория отведя трубку телефона.

Он тяжко вздохнул.

— Да верю я тебе, верю.

— Но не настолько, чтобы принимать меры предосторожности?

— Не настолько чтобы превращать свою жизнь — в ад! Мы не можем так жить. В постоянном страхе и стрессе.

— У него был нож!

— И?

— Нож, которым можно порезать или убить человека!

— Так... что это значит? Мы проведем остаток жизни в состоянии повышенной готовности? Вздрагивая от каждого шороха и ходя в туалет по расписанию, чтобы ничего не пропустить? — Бенджамин покачал головой. — У меня идея! Слушай, я поставлю банки, бутылки или что-нибудь шумное перед каждой дверью и окном. Таким образом, если кто-то попытается пробраться внутрь, мы его услышим. Я видел подобное в кино.

Она должна была признать, что это тоже была неплохая идея, и хотя она все еще была на взводе и предпочла бы принять гораздо больше мер предосторожности, в данный момент было бы разумнее согласиться с Бенджамином.

Только сейчас она вспомнила что все еще держит в руках трубку.

— Ладно, Пол, я тебе перезвоню.

— Берегите себя! — пожелал брат и отключился.



Но прошло ровно полчаса и снова раздался звонок Пола. На этот раз Глория попросила его прекратить названивать. Они с Бенджамином скоро лягут спать, и она не хотела, чтобы тревожные звонки будили ее всю ночь. Она позвонит ему утром сама, когда проснется.

— Если ты проснешься, — произнес Пол.

— Черт возьми, Пол! Это не смешно!

— Извини, извини — прошептал он. — Но... он там. Ты знаешь это, и я знаю это. И он сказал...

— Я знаю, что он сказал, и не хочу слышать это снова.

— У него был нож, когда вы его видели?

— Да, Пол.

— Большой?

— Да откуда мне знать. Обычный кухонный нож. Почему всех так интересует размер ножа?

— Это опасно...

— Ладно, я выключаю свой телефон. Я позвоню тебе утром.

Глория прервала звонок, затем выключила телефон, не зная, была ли она больше раздражена, чем напугана, или больше напугана, чем раздражена. Бенджамин ушел в ванную, и она вернулась к телевизору, решив, что когда он выйдет, она удивит его оральным сексом. Он заслуживал немного удовольствия после того дня, который у них был.

Только он не вышел.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы обратить на это внимание, а когда она заметила его длительное отсутствие, дежавю сопровождалось холодным страхом. Только не это. Она боялась позвать его по имени, боялась, что он не ответит, и осталась сидеть на диване, тяжело дыша, с колотящимся сердцем, и ждать. Когда он так и не появился, не через десять минут, не через пол часа, она выключила телевизор и не услышала в доме никаких других звуков. В полной гнетущей тишине Глория заставила себя встать и пойти на поиски мужа.

— Бенджамин? — неуверенно позвала она, подходя к закрытой двери ванной. Она была рада, что одноэтажный дом был таким маленьким — меньше всего ей сейчас хотелось остаться одной в большом доме с длинными коридорами и целым темным этажом, — но в то же время тесное пространство вызывало у нее чувство клаустрофобии. — У тебя там все в порядке?

Не дожидаясь ответа она постучала один раз, затем потянулась к ручке, повернула ее и резко толкнула дверь.

Как она и предполагала, ванная была пуста. Бенджамина не было.



Почему это всегда происходило, когда он пользовался туалетом? может ли быть это связано с унитазом?!

Громкий стук во входную дверь заставил ее подпрыгнуть от неожиданности.

Тук—Тук—Тук! Тук—Тук—Тук!

Ее отец!

Глория побежала на кухню, в панике она выдвигала ящики, пока не нашла нож. Это был нож для стейка, а не разделочный или мясницкий нож, но это было лучше, чем ничего, и она осторожно подошла к входной двери с оружием в руках.

Стук прекратился.

— К-кто там? — прокричала она.

Ответа не последовало.

Ушел ли отец, или затаился и ждет пока она откроет дверь?

Осторожно она протянула руку вперед, отперла дверь, повернула ручку, затем отпрыгнула назад, вытянув нож, когда дверь открылась.

Это был не ее отец. Это был Бенджамин. Он стоял с растерянным выражением лица, и Глория выронила нож, схватила его за руку и втащила внутрь, закрыв и заперев за ним дверь.

— Что случилось? — сказал он ворчливо, и потер сонные глаза. — Глория?

Это было последнее слово, которое он когда-либо произносил. Веки дрогнули, и он как подкошеный упал вперед, приземлившись лицом в пол. Глория услышала треск костей и увидела лужу крови, растекающуюся из-под его головы.

— Бенджамин! — кричала она, охваченная паникой. — Бенджамин!

Она попыталась перевернуть его, но его тело было тяжелым и неподвижным...

Собственный вес пригвоздил его к полу.



...и только с огромным усилием ей удалось перевернуть его на бок. Его глаза были закрыты, а из открытого рта сочилась кровь. Она приложила пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс. Она ничего не почувствовала, но не была уверена, что делает это правильно. Подняв его руку, чтобы проверить запястье, она обнаружила, что вся его рука затекшая и одеревеневшая.

— Бенджамин! — закричала она.

И прижалась лицом к уже остывающей щеке.

Глава двенадцатая

Глория не ожидала, что все окажется настолько сложным.

Может быть, она так и не повзрослела, может быть, просто вела замкнутый образ жизни, но она оказалась совершенно не готова к тому, чтобы справиться со смертью Бенджамина. Если забыть о его необъяснимой телепортации, забыть о призраке мертвого отца, витающем на периферии ее жизни, это были мелкие бюрократические детали, которые, казалось, переполняли ее, из-за которых она чувствовала себя неадекватной, некомпетентной и безнадежной.

Она позвонила в службу 911 через несколько секунд после того, как поняла, что Бенджамин мертв, надеясь, что оператор объяснит ей, как его реанимировать, запустить его сердце и вернуть к жизни, поскольку она никогда не училась искусственному дыханию, но женщина на другом конце линии записала ее имя и местоположение, сказала, что помощь уже в пути, и просто повесила трубку. Глория перезвонила, на этот раз мужчина взял трубку, и она сразу же спросила его, как делать искусственное дыхание, но даже следуя его инструкциям, Глория не смогла оживить Бенджамина. Либо то, что убило его, сделало это мгновенно, без возможности обратного хода, либо прошло слишком много времени, потому что он так и остался лежать рядом с ней, и даже парамедики со своим оборудованием не смогли вернуть его к жизни.

Именно тогда возникла необходимость принимать решения. Глория должна была договориться о том, чтобы кто-то забрал тело ее мужа, решить, будет ли он похоронен или кремирован, а также где и когда, оповестить друзей и родственников, разыскать полис страхования жизни Бенджамина, сообщить его работодателю, перевести все с его имени на ее... Это был нескончаемый парад обязанностей, которые могла выполнить только она, и вся тяжесть их навалилась на нее разом. Если бы у Бенджамина были родители, брат или сестра, это бы помогло.



Она бы не чувствовала себя такой одинокой, — Глория нахмурилась. — Был ли у Бенджамина брат или сестра?

А почему у него нет родителей? Они умерли?

Она не знала, вдруг осознала Глория. Но почему она не знала? Как она могла не знать? Они были женаты все эти годы, а она оставалась в полном неведении относительно его происхождения? Как такое возможно?

Она попыталась вспомнить, приходили ли его родители на их свадьбу, но обнаружила, что не может вспомнить даже свадьбу.

А потом...

Так и есть. Она помнила все это. Родители Бенджамина разошлись, когда ему было двенадцать лет, и он жил с отцом, который получил право единоличной опеки над единственным ребенком и был на свадьбе, хотя и умер от эмфиземы три года спустя. Его жена, мать Бенджамина, бросила их обоих, и никто даже не знал, как с ней связаться, чтобы пригласить на свадьбу.

Откуда это взялось?

Глория стояла в пустой спальне своего пустого дома и смотрела на открытый ящик комода, в котором лежали носки и нижнее белье Бенджамина. Глории предстояло еще многое сделать: перебрать кучу вещей, сделать перестановку в доме, перебрать бумаги, требующие внимания. Она чувствовала себя подавленной. Конечно, она всегда могла привлечь на помощь свою семью, но у ее брата и сестры были свои дети и супруги, о которых нужно было заботиться, и ей казалось неправильным заставлять их взваливать на себя ее бремя.

Странно, но только теперь, когда Бенджамина не стало, Глория пожалела, что у них двоих нет детей. Возможно, это желание было в ней с самого начала, но она не осознавала его, потому что теперь, когда эта возможность была навсегда отнята у нее, она почувствовала странное чувство потери. Были бы у них дети... Кто знает? Если бы они были, подумала она, она бы предпочла мальчика или девочку? Может быть, двух мальчиков. Почему-то она даже знала, какие имена выбрала бы: Брэдли и Лукас.

Но у нее не было детей.

А ее отец все еще был где-то рядом.

Этот факт постоянно крутился у нее в голове. Он исчез, и о нем не было никаких следов после смерти Бенджамина — неужели это произошло по его вине?



...и Глория надеялась, что он ушел навсегда, но она знала, что это маловероятно. Как бы и почему он ни вернулся, было сомнительно, что он просто исчезнет, не тогда, когда он преследовал Пола и таился по краям ее собственной жизни. Возможно, Джанин и Майра были следующими в его списке, и хотя ни Глория, ни Пол ничего не говорили ни одной из них, и она, и ее брат были постоянно начеку, ожидая признаков того, что в жизни их сестер случиться что-то из ряда вон выходящее.

Не желая, чтобы о ней пеклись как об маленьком ребенке, Глория отклоняла неоднократные приглашения на ужин от Майры, Джанин и жены Пола Даниэль. В результате она оказалась в еще большей изоляции. Сейчас ей пришло в голову, что она хотела бы выбраться куда-нибудь и увидеться с кем-нибудь, но из-за того, что она столько раз отказывалась, предложения, казалось, иссякли, и хотя ее заверили, что у нее есть постоянное приглашение во все их дома, Глория чувствовала себя неловко. Она подумала о том, чтобы пригласить их к себе, но это потребовало бы больше работы, чем ей хотелось бы делать сейчас. Она могла бы позвонить подруге, но не была в настроении принимать столько сочувствия.

Зазвонил телефон, и она подняла трубку на тумбочке Бенджамина.

— Алло?

На другом конце была тишина, и дрожь пробежала по ее позвоночнику.

Папа? — хотела сказать она, но рот, похоже, не работал.

Мужчина на другом конце прочистил горло и прервал тишину.

— Э, Глория? Это Оуэн. Оуэн Портис?

Облегчение пронеслось через нее, и сменилось замешательством.

— Оуэн?

Он снова прочистил горло.

— Боюсь, я был немного... груб с тобой, когда ты звонила в последний раз, и я просто хотел извиниться за свое поведение. Просто это был такой шок — услышать тебя после стольких лет, и... и...

— Все в порядке, Оуэн, — плавно вмешалась она, спасая его. — Я понимаю.

— Ваш отец был здесь вчера, объяснял...

После этого Глория ничего не слышала.



Ваш отец был здесь вчера.

Оуэн тоже видел его. Каким-то образом это делало его более реальным, и она не знала, что пугало больше: мысль о том, что ее мертвый отец был где-то рядом и что другие люди могли его видеть, или тот факт, что он встречался с людьми, которых она знала, лоббируя ее интересы.

В рассказе Оуэна возникла пауза, и хотя Глория понятия не имела, что он только что сказал, она решила, что лучше всего будет просто сказать правду.

— Мой отец он... он умер, — сказала она. — У него был сердечный приступ, когда... мне... было... восемнадцать.

С другой стороны трубки воцарилось молчание.

Глория нахмурилась.

— Но ты же знал об этом и так. Ты был там! То есть, тебя не было рядом, когда он умер, не в тот момент ты был в моей жизни, и мы говорили об этом, и я думаю, ты даже приходил на похороны.

Оуэн молчал, но потом вдруг сбивчиво заговорил.

— Я забыл об этом, — тихо сказал он. — Ты права. Я помню, как умер твой отец. Я не был на похоронах, но я помню, когда это случилось. Ты не ходила в школу три или четыре дня.

— Верно.

— Так кто же был этот человек?

— Я не знаю, — соврала она. Тут откровенность не помогла бы. Это только отпугнуло бы Оуэна. — Как он выглядел?

По описанию он был точно такой же, как ее отец, которого она видела на пляже, вплоть до голубых плавок, хотя, очевидно, он теперь надел рубашку.

— Должен признаться, что сначала я был немного насторожен, — сказал Оуэн. — Даже для туриста он выглядел слишком непринужденно для того, кто идет в художественную галерею. Сандали, плавки и гавайская рубашка на голое тело. Но когда он сказал, что он твой отец... Не то чтобы он был похож на отца музейного сотрудника... — В его голос вкралась нотка напыщенности.

Боже, как она скучала по Бенджамину.

— Я подумал, не хочешь ли ты как—нибудь зайти в галерею и посмотреть, чем я занимаюсь. Твой отец... То есть, человек, который утверждает, что он твой отец, ну, он сказал, что ты могла бы... с радостью навестить меня. Я просто подумал, что ты можешь захотеть наверстать упущенное.

— Я думала, что разрушила твою жизнь.

Оуэн натянуто и не очень убедительно усмехнулся.

— Возможно, я немного преувеличил.

Глория улыбнулась.

— Королева драмы.

Оуэн снова замолчал.

— Это не было гомофобией, — быстро сказала она. — Я не имела это в виду что ты королева, в плане женского пола. Просто...

Оуэн рассмеялся, и на этот раз смех был настоящим.

— Я понял, — сказал он. — Я понял.

— Я подумала, что, возможно, обидела тебя. Ты вдруг замолчал...

— У меня пересохло в горле. Я пил воду.

— Ох. — Она выдохнула. — Прошло некоторое время. Наши ритмы сбились. Я думаю, мы не...

— Вместе, — сказали они одновременно.

Глория снова улыбнулась.

— Да, именно так.

— Так ты придешь? — спросил он.

— Я бы хотела, — призналась она.

— Просто дай мне знать... как будешь готова.

— Может, сегодня днем?

— Сегодня?

— Я могу быть там через час.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Замечательное время.

— Если ты предпочитаешь, чтобы я пришла в другой раз...

— Нет, нет. Я просто подумал кое о чем. Сегодня было бы чудесно.

— Тогда, наверное, увидимся через некоторое время.

— Да, до встречи.

Они попрощались и повесили трубку, но сразу после этого Глория подумала: Что я делаю? Возвращаюсь на пляж? Пляж был тем местом, где она видела своего отца. Мало того, он появился в галерее Оуэна! Она снова взяла трубку, чтобы перезвонить и отменить свой визит, но в последнюю секунду набрала номер Пола.

Он ответил с первого звонка.

— Да? Что такое?

Ее имя должно было отображаться на его экране, поэтому она сразу перешла к сути:

— Оуэн Портис пригласил меня посетить его галерею в Лагуна-Бич. Помнишь Оуэна?

— Да, — осторожно ответил Пол. — Твой бывший дружок, с длинными волосами.

— Да, да. Но это не самое главное, папа появился в галерее Оуэна! Рассказал ему что-то обо мне и снова исчез. Я подумала, не согласишься ли ты поехать туда со мной.

— Ни за что.

Он говорил быстро и твердо.

— Но...

— И тебе тоже не стоит ехать на остров.

— Послушай минутку!

— Я ничего не слушаю. Я не хочу его больше видеть. Я больше не буду его видеть. И если ты забыла, на этом острове убили твоего мужа!

— Неужели тебе даже не интересно?

— Нет. И если тебе что-то интересно, позвони своему бывшему по телефону и спроси его о том, о чем ты хочешь спросить. Тебе незачем туда ехать самой. — Пол глубоко вздохнул. — Где-то там бродит отец, который превратился в настоящего маньяка. Он убил Бенджамина, Глория.

— Я не уверен, что это правда.

— А я все равно не поеду.

— Тогда я позвоню Майре или Джанин. Я не поеду туда одна.

Это заставило его задуматься, как она и надеялась, но через несколько секунд он быстро сказал:

— Это твое решение, — и повесил трубку.

Глория и сама не была уверена, хочет ли она втягивать в это дело кого-либо из своих сестер. Она определенно не собиралась ехать одна, и она почти позвонила Оуэну, чтобы отменить встречу, но потом подумала, что если ее отец явился к ней и Полу, то, вероятно, это лишь вопрос времени, когда он явится к Майре и Джанин. Может быть, лучше сыграть на опережение.

Майра была на работе, поэтому Глория позвонила Джанин. Она вкратце обрисовала сестре ситуацию. Джанин, как обычно, осуждала ее, считая, что с ее стороны ужасно встречаться с бывшим парнем так скоро после смерти Бенджамина, но когда Глория объяснила, что Оуэн гей и счастлив в браке, только тогда она согласилась.

— Оуэн? Гей? Никогда бы не подумала.

— Я не виновата в этом, — резко сказала Глория.

— Ты хочешь, чтобы я повела машину? — спросила Джанин.

— Нет. Я заеду за тобой. Это по пути.

— Ну, давай. Жду.

По дороге на остров, двигаясь на восток по южному шоссе Сан-Диего (одна из причуд жизни в округе, расположенном на наклонном побережье Калифорнии), Глория решила признаться. Не зная, с чего начать, она просто выпалила:

— Я видела папу в Бальбоа!

— Слава Богу! — Это был почти выдох. Глория услышала облегчение в голосе сестры. — Я думала, что схожу с ума!

Знакомый холодок пробежал по спине Глории.

— Я тоже его видела! Он стоял на другой стороне улицы и смотрел на мой дом. Я видела его через окно, но когда я вышла на улицу, его уже не было.

— Почему ты ничего не сказала раньше?

— Я не знаю. Наверное, потому что было столько хлопот...

— Джанин.

— Мне жаль. Я просто растерялась.

— Тебе было страшно?

— Да, немного. Не каждый день встречаешь мертвецов с того света.

— Тогда мы все, кроме Майры, видели папу.

— Может быть, это знак? — спросила Джанин.

Глория покачала головой.

— Это не знак. Во-первых, это именно то, что Пол сказал, что ты скажешь. Во-вторых... — Она не знала, как выразить свои чувства. — Я не знаю, что это может быть за знак. Но ты старше меня, может быть, твое общение с папой отличается от моего...

На мгновение они оба замолчали.

— Да нет, я не думаю, — наконец сказала Джанин. Ее голос был тихим. — Папа был своеобразным человеком, но мы помним примерно одинаковое. Почти...

Глория посмотрела на нее.

— Папа не был хорошим парнем. — Она вздохнула. — О, ты права. Это никакой не знак. Или, по крайней мере, я не знаю, о чем бы это могло свидетельствовать. Думаю, я просто пыталась сделать так, чтобы это казалось... не таким страшным. Потому что это правда; если призрак отца появляется перед нами, это, вероятно, не очень хорошо.

— Я думаю, что это не призрак, — сказала ей Глория. — Пол тоже так считает.

— Тогда...

— Я думаю, это он — это наш отец. Вопрос в том как он воскрес и чего он хочет.

Джанин нахмурилась.

— Я не понимаю. Ты думаешь, что он не умер?

— Да нет, я знаю, что он это сделал. Но каким-то образом он вернулся. Я не думаю, что он зомби, — быстро добавила она. — Или вампир, или любой из этих мультяшных монстров. Он просто... это он. Я понятия не имею, как и почему, но он из плоти и крови, он может думать, он может говорить с людьми.

— Он был воскрешен специально?

— Думаю, это ближе всего к правде.

Джанин потерла руки, как будто ей вдруг стало холодно.

— Итак, — сказала она медленно, собирая все воедино, — ты пригласила меня с собой на случай, если снова увидишь его, чтобы доказать что не спятила.

— Пол не поехал бы, — призналась Глория. — Да он и не сомневается в моих словах. Он первым увидел отца.

Они доехали до Лагуна Каньон Роуд, и она съехала с шоссе.

— Ты сказала, что видела папу в Бальбоа, а не только дома. Это было, когда Бенджамин...

Глория кивнула. Она почувствовала, что у нее наворачиваются слезы, и сердито вытерла глаза правой рукой. Ей нужно было видеть, чтобы быть в состоянии вести машину.

— Он...?

— Я не знаю, — призналась Глория. Она рассказала сестре всю историю, начиная с самого начала. Она ничего не упустила, и как бы безумно все это ни звучало, Джанин не стала смеяться над ней или выражать скептицизм. Она просто слушала и кивала.

— Господи, — сказала Джанин, когда Глория закончила. — Вы прошли через ад!

— Да.

— И что делать, когда происходит что-то подобное? Я имею в виду, кому можно звонить? В реальной жизни нет ни \"Секретных материалов\", ни отдела \"Грань\"[5], ни сверхсекретного агентства, которое расследует такие вещи.

— Мы вызвали полицию, — отметила Глория. — Очень банально.

— Но вы же не могли сказать им, кто он на самом деле.

— А мы и не говорили... Но мы дали честное описание.

— И что будет, если они его поймают? — задалась вопросом Джанин. — Они проверят его отпечатки, узнают, что он твой отец. Что будет дальше? Я предполагаю, что они позвонят нам, его семье, но... — Она выпустила вздох разочарования. — Все это так безумно. Словно мы в плохом сериале по Стивену Кингу.

— Я знаю, — сказала Глория. — Поверь мне, я знаю.

Проезжая через каньон в Лагуну, они перебирали возможные сценарии, планируя, что они будут делать, если столкнутся с ним.

— Должны ли мы предупредить Майру? — спросила Глория, когда они проезжали мимо места проведения фестиваля опилок. Оставлять вторую сестру в неведении ей казалось неправильным. — Сейчас она единственная, кто не знает.

— Я в этом не уверена, — призналась Джанин. — Может быть, было бы лучше, если бы она была предупреждена, так на всякий случай. Но ее легко напугать, и я думаю она нам не поверит, а только еще больше озлобиться.

— Она относится к папе иначе, чем ты. Возможно, сейчас это не так уж и хорошо. Она очень любила папу и он может воспользоваться этим.

— Да брось, это не так.

В голосе сестры было что-то такое, что вызвало у Глории тревогу. Она сделала глубокий вдох.

— Он не... Я имею в виду, он никогда...

— Нет! — воскликнула Джанин, потрясенная. — Он никогда не был таким!

— Не был хорошим парнем, — закончила за нее Глория.

— Да. — Возникла пауза. — Он не пытался?

— Нет, — быстро сказала Глория. — Но теперь это не кажется таким уж надуманным, правда?

— Похоже, — призналась сестра.