Они вышли из университета, перешли дорогу и сели на свободную скамейку.

– Меня попросили возобновить программу по писательскому мастерству, – сказала Салли. – Полностью взять ее на себя.

– Вы согласитесь?

– Думаю, да. Но долго я этот курс вести не буду. Преподавание отнимает много сил. Студенты – те же энергетические вампиры. Но я надеюсь таким образом отдохнуть от моего собственного творчества. А еще мне хотелось бы изменить характер курса, привнести в него больше света и оптимизма. Если у меня получится, то здорово. – Она подумала немного и добавила: – К тому же это, очевидно, продвинет меня по карьерной лестнице.

– Вы знаете что-нибудь о семье Тони Фердинанда? Он что-нибудь рассказывал? У нас так и не получилось найти его родственников.

– У него не было семьи. Братьев и сестер тоже, а родители умерли много лет назад. И он так и не женился.

– А дети? – Вера не смогла удержаться.

– Даже если и были, он об этом не знал, – проговорила Салли с полуулыбкой. – Помните, я вам говорила, что, когда на него напали, я была единственной его посетительницей? Он знал так много писателей и издателей, а некоторые даже называли его другом, но по-настоящему близкого человека у него не было. Довольно печально.

– Где на него напали? – Вера не знала, к чему ведет этот разговор и поможет ли им эта информация.

– Прямо тут. Он шел по скверу, возвращался домой. Не очень поздно, около восьми вечера. Но когда студенты расходятся по домам, в сквере обычно тихо. Это случилось в прошлом феврале, стоял туман. Его, наверное, покалечили бы, если б один из университетских сотрудников не выбежал и не прогнал того парня.

– Это точно был мужчина?

– Ну а кто еще? – Салли посмотрела на Веру с удивлением. – Часто вы видели, чтобы женщины нападали на людей на улице?

– И правда, – отозвалась Вера, но ее мысли были где-то далеко. Становилось зябко, и она поплотнее укуталась в пальто. – Вы не знали Миранду Бартон? Она работала тут в библиотеке, а потом стала писательницей.

– Нет, я тогда еще тут не работала.

– Странное совпадение, – сказала Вера как будто самой себе. – Оба убитых связаны со Святой Урсулой.

– Скорее всего, это действительно просто совпадение, – заметила Салли. – Миранда ведь уже давно уволилась.

– Ну да… – Но Веру это не убедило. – Наверняка, когда вы устроились, в университете только и говорили, что о Тони и Миранде. С его помощью она стала знаменитой. Как в сказке. Что за отношения были между ними? И почему они держались вместе все эти годы? Зачем он поехал на север? Только чтобы оказать ей услугу и попреподавать в ее домике в глуши?

– Простите, инспектор, я стараюсь не обращать внимания на факультетские сплетни.

– Вы думаете, у них была интрижка?

– Может быть. Но Тони не был романтиком. Даже с женщинами, с которыми спал.

Мимо них прошла группа студентов. Они смеялись и кривлялись, не обращая внимания на двух немолодых женщин на скамейке.

– Миранда когда-нибудь приезжала в университет? – спросила Вера.

– Иногда. Тони ходил с ней обедать. Но никогда не приглашал ее на кафедру или в университетский кафетерий.

– Он ее стеснялся?

– Возможно, – Салли встала. – Но я не могу строить догадки. Я ничего не знаю об их отношениях. А теперь прошу меня простить, инспектор, но мне надо идти. У меня сегодня вечером конференция, и я должна подготовиться.

– Кто в университете может помнить Миранду? – Вера тоже встала. Она осталась недовольна тем, что узнала так мало. Позже ей надо встретиться с сотрудником администрации, чтобы изучить университетский архив. Может, что-то и найдется, но слишком уж долго она сюда ехала, чтобы довольствоваться такой малостью.

– Джонатан Барнс, старший библиотекарь, он работает здесь уже много лет. Можете поговорить с ним.

Библиотека находилась в новом здании за колледжем, в глубине сквера. Барнс был пухлым мужчиной маленького роста, с огромным животом. Он сделал Вере кофе у себя в кабинете и явно не имел ничего против сплетен.

– Ну, конечно, я помню Миранду. Она тогда была эффектной женщиной. Всегда ходила с макияжем и пышной прической. Мы знали о ее писательских амбициях. Когда она нашла издателя, принесла на работу шампанское. Она думала, ее жизнь изменится. К сожалению, тогда книга шума не наделала.

– Пока Тони Фердинанд не написал статью, – добавила Вера и сделала глоток кофе.

– Совершенно верно! Видимо, он увидел в ее работе то, чего другие не заметили. У Тони всегда была способность улавливать пожелания читателей. Я говорю не о том, что он создавал бестселлеры. Он скорее предугадывал, какая книга понравится. Разные вещи, правда?

Вера не ответила. Она думала совсем о другом.

– Миранда была любовницей Фердинанда?

– Нет, – ответил Барнс, – это вряд ли. К тому же у нее тогда уже был ребенок, а Тони ни за что на свете не променял бы свою свободу на возню с детьми.

– А кто отец этого ребенка? – Вера посмотрела на него. Его круглое лицо было удивительно гладким, несмотря на пожилой возраст.

– Миранда это скрывала. Ее единственный секрет. Она всегда подчеркивала, что отец ребенка – великий человек из писательских кругов, но я в это никогда не верил.

– Почему же?

– Ох, милочка, да она бы никогда не стала держать такое в секрете. Я всегда подозревал, что мальчуган появился после постыдной интрижки на одну ночь, и именно поэтому она ничего не рассказывала.

Барнс мог бы разговаривать не один час, но Веру ждали встреча с женщиной из отдела кадров и занудные поиски в архиве в надежде найти еще какую-то связь между Мирандой, Фердинандом и кем-то из подозреваемых. Она допила кофе и ушла.

Позже Вера встретила приятеля, с которым работала, пока тот не захотел сделать карьеру и не перевелся в лондонский отдел. В конце концов они очутились в пабе неподалеку от вокзала Кингс-Кросс, чтобы ей не пришлось далеко идти до станции. Они пили бурый эль, потому что приятель скучал по дому, а Вера хотела его подбодрить. К концу вечера она была порядком трезвее, чем он. Еще одна бутылка – и он бы затянул гимн ньюкаслской сборной и подал бы заявление о переводе обратно на север.

Поездка в Лондон оказалась не такой уж бесполезной. Мчась в ночном вагоне с измученными клерками и парой пьянющих домохозяек, которые весь день делали себе подарки к Рождеству, Вера размышляла о том, что знает правду о случившемся в Доме писателей. Теперь ей оставалось лишь найти доказательства.

Глава 37

В пятницу, в день вечеринки в Доме писателей, Нина Бэкворт отпросилась с работы. Она думала сказаться больной, но в конце концов решила поступить по-честному: пошла к начальнику и все объяснила.

Он просто сказал:

– Возьмите однодневный отпуск в связи со смертью близкого человека.

Начальник был пожилым человеком и ждал выхода на пенсию. Его уже не волновало, что Нинин отгул, возможно, придется не по душе его начальству.

– Вы были вместе в том доме, где умерла женщина, – понятно, что вам захочется с ней проститься, прийти на поминальную службу.

При упоминании поминальных служб Нина тут же представила холодную церковь и мрачные песнопения. Но у Крисси в планах значилось совсем другое. В доме уже несколько дней кипели приготовления. Она поручила бабушке и еще нескольким женщинам сделать цветочные украшения, большие светящиеся шары из георгинов и хризантем, ягод и разноцветных листьев, очень похожие на цветы, которые были в Доме писателей в вечер смерти Миранды. Цветочные композиции уже погрузили в фургон, нанятый по этому случаю.

– Алекс хочет устроить праздник для матери, – говорила Крисси. – Мы должны уважать его желание.

Сейчас, сидя на кухне у себя дома, Крисси была навеселе – словно ребенок, предвкушающий день рождения. Девушка не могла усидеть на месте. Нине это возбуждение не нравилось, и она ждала, когда же все кончится, и жалела, что не высказалась против, пока была возможность.

Разговор шел о нарядах.

– Что ты наденешь, Нина? Только не черное. Дорогая, я знаю, это твой стиль, но, пожалуйста, не надевай сегодня черное. Черный цвет такой мрачный.

Нина не считала наряд в цвете уместным, но, к ее облегчению, Крисси отвлеклась – ей позвонили, и необходимость что-то ответить пропала. Звонил продюсер местной новостной программы Би-би-си, который подтвердил, что пришлет репортера и оператора. Но как только звонок закончился, Крисси продолжила:

– А то красное платье? Помнишь, в котором ты была на презентации романа. Ты в нем выглядишь сногсшибательно.

– Я не могу надеть это платье. Я была в нем в тот вечер, когда Миранду убили.

– Вполне подойдет, разве нет?

– Нет! – Нина решила, что Крисси сошла с ума или уже начала пить. – То платье не подходит. Мы же не пытаемся повторить тот вечер? Ты же не надеешься на еще одно убийство?

– Конечно нет, дорогая! Это вечеринка. Праздник.

Нине пора было возвращаться в свою квартиру в Ньюкасле. Жизнь как в общежитии – точно не для нее. Дом за городом, совместные ужины, никакого личного пространства – все это нравилось Нине все меньше и меньше. Хотелось побыть одной. И даже внезапное появление незваного гостя в квартире уже не казалось таким страшным.

Крисси заказала большую машину, чтобы забрать участников и развезти их обратно по домам после мероприятия. Она хотела, чтобы все остались в Доме писателей, но Алекс не согласился. Он настаивал, чтобы вечеринка началась рано вечером и к десяти все разъехались. Как будто, сказала Крисси позже, вспоминая этот разговор, он Золушка и в полночь превратится в тыкву. Нина решила поехать на своей машине: ей нужен путь к отступлению. Она пропустила вперед фургон, за рулем которого сидел отец Крисси, а рядом с ним – сама Крисси, и почувствовала облегчение, когда он исчез из виду и она наконец осталась одна. Ехала Нина медленно, откладывая момент, когда надо будет обсуждать, как разложить канапе и расставить стулья, натянуто улыбаться и приветствовать других гостей.

Нина ехала к дому по берегу; светили последние лучи солнца. Сам дом был уже в тени, и на мгновение у нее возникло искушение развернуться и уехать. С тех пор как Нина обнаружила тело на террасе, Миранда с перерезанным горлом всплывала в ее памяти в те моменты, когда она меньше всего этого ожидала. Теперь образ вернулся, и женщина в ужасе остановила машину посреди дороги. Только фургончик поставщика продуктов, ехавший сзади, мигая фарами и сигналя, заставил ее поехать дальше. В конце концов, пути назад уже нет. Крисси выскочила из дома, чтобы их встретить. На ней было золотистое платье до колен, с облегающим лифом и широкой юбкой. Поверх – фартук, так что выглядела она как идеальная домохозяйка из фильма 50-х годов.

Нина заставила себя заняться приготовлениями. Она протирала бокалы и открывала бутылки, раскладывала экземпляры книги на столиках в прихожей и гостиной и наблюдала, как Крисси расставляет цветы, стараясь сделать так, чтобы они смотрелись наиболее эффектно. Крисси много говорила, но слова от Нины как будто отскакивали, а отвечать ей нужно было лишь изредка. Алекс Бартон тоже был с ними, но участия не принимал, будто на этот вечер он передал дом Крисси и его вполне устраивало быть наблюдателем. В какой-то момент Нина посмотрела на него и поймала его взгляд, который показался ей одновременно заговорщическим и пренебрежительным. Он как бы говорил: «Мы оба знаем, какая это все ерунда».

Вскоре почти стемнело, и Нина задернула шторы на окнах гостиной, выходивших на террасу. Сделать ей это хотелось с того момента, как она приехала. Снаружи валялся обрывок полицейской ленты, один конец которой был зажат под кованым столом. Он извивался на ветру, как хвост сине-белого воздушного змея. Женщина слегка вздрогнула, задернула бархатные шторы и сказала себе, что теперь на террасе ей нечего бояться.

Она думала, полиция тоже приедет. Крупная и неповоротливая Вера Стенхоуп, Джо Эшворт и, возможно, та резкая молодая женщина, которая пыталась с ней подружиться в ночь убийства Миранды. Но их не было видно. Возможно, Крисси дала понять, что им не будут рады. Гости начали прибывать, торопясь уйти с холода парковки. Они кутались в верхнюю одежду; все выглядели немного напряженно и взволнованно оттого, что им предстоит побывать в доме, не сходившем последние пару недель с газетных заголовков.

Многих гостей Нина знала. Ученые, поэты, люди из сферы искусства. Нина встречалась с ними на подобных мероприятиях, разговаривала о книгах, политике и издательствах. Обычно это бывало на фуршетах, обычно в руках она держала бокал белого. Сегодня, однако, она пила апельсиновый сок. Она знала, что снаружи ждет ее маленькая машина, и это придавало сил. Если будет совсем плохо, можно все бросить и сбежать отсюда.

Сегодня разговор шел о Миранде, о том, как важно сохранить Дом писателей – место, где помогают молодым талантам. Но мало кто из них отправился бы на север из Ньюкасла, если б это место не стало известным благодаря убийствам. Эти спокойные мужчины и женщины, любящие цитировать классическую литературу, были любопытны. Такие же вуайеристы, как читатели бульварных газет. Нина вспомнила вспышку гнева Джека Деванни во время их последнего ужина здесь и понимала, что привело его в такое негодование. Ей тоже захотелось закричать и устроить сцену. Вам всем плевать на Миранду Бартон. Вам даже не важно будущее дома, хотя вы не против, чтобы он и дальше работал. Вы будете приезжать как лекторы и консультанты, продвигать свои собственные работы, получать гонорары. Но сейчас вам просто хочется увидеть место, где произошло два убийства. Но смелости, как у Джека, Нине не хватало. Так что она просто стояла, прислонившись спиной к стене, смотрела по сторонам и улыбалась.

Крисси начала переживать, потому что большая машина с писателями так и не появилась. Марк Уинтертон уже приехал; он добирался из Камбрии самостоятельно и в темном костюме выглядел довольно щеголевато. Он улыбнулся Нине через всю комнату и уже пошел навстречу, как тут появились все остальные с рассказом о водителе, который совсем сбился с пути; они смеялись: дружеская болтовня людей, разделивших небольшое происшествие. Крисси налила им вина и взяла их пальто. Вдруг комната стала теплее, атмосфера – более естественной. Может, в конечном счете вечер пройдет неплохо.

Ленни приехал со спутницей. Девушка? Не жена, ведь он сказал, что они развелись. Женщина казалась совсем маленькой по сравнению с ним, и Ленни ею явно гордился. И собой рядом с ней. Он подвел ее к столу, на котором были разложены книги, взял одну из них, словно это было нечто драгоценное и хрупкое, открыл страницу с перечнем авторов и показал ей. Она улыбнулась и взяла его за руку.

«Истории, – думалось Нине, – разыгрываются прямо у меня на глазах».

Джоанна и Джек прекрасно держались: оба общались с гостями, пожимали им руки, целовали в щеки, обнимались. Небольшой спектакль, решила Нина. Они заранее подготовили сценарий и решили, что без физического контакта не обойтись. Настроение у них было хорошее, но все же, казалось, они начеку. Время от времени Джоанна, ростом выше, чем многие из присутствовавших мужчин, оглядывалась по сторонам. Как животное, которое принюхивается к опасности и ждет нападения. Сурикат в пустыне.

Нина подумала, что Джайлс Рикард решил не приезжать. Да и зачем? Реклама ему не нужна. Он известен, денег достаточно, и за время курсов ни с кем так и не сблизился – ни с теми, кого убили, ни с теми, кто остался жив. Да и он не настолько сентиментален – не поехал бы просто, чтобы поддержать остальных. Однако Рикард вскоре появился. Он тоже приехал на такси, но, наверное, пережидал в гардеробе массовое прибытие остальных. Крисси, раскрасневшаяся от успеха вечера, поднялась, чтобы его поприветствовать. Девушка сняла фартук и прекрасно выглядела. Нине вспомнился какой-то литературный персонаж, она силилась вспомнить, какой именно, и тут до нее дошло: Саманта, «жестокая женщина» из романа Миранды. Нина нашла у себя дома ее книжку и сейчас перечитывала. Дань уважения убитой писательнице. Роман все равно казался ей плохим, но как была описана главная героиня, ей запомнилось.

Крисси попросила у гостей минуту внимания. Она похлопала в ладоши, и разговоры стихли. «Почему я так переживала из-за сегодняшнего вечера?» – подумала Нина. Она тоже могла бы приехать на такси с остальными, выпить вина, расслабиться, посмеяться и поделиться воспоминаниями об умерших. Ничего такого в этом нет.

Речь Крисси была короткой и хорошо продуманной: идеально для местных телевизионных новостей. Она высоко оценила качества Миранды как писателя и как наставника для начинающих.

– Мы выпустили эту книгу в память о ней, чтобы помочь поддержать и продолжить работу дома, начатую Мирандой.

Крисси попросила Нину сказать несколько слов о Тони Фердинанде:

– Мы не можем не упомянуть о нем, дорогая. Он когда-то был твоим преподавателем, пускай ты и отчислилась.

Даже после смерти Фердинанда Нина не смогла заставить себя сказать о нем что-то хорошее. Вместо этого она коротко рассказала о писателях, которые вышли из колледжа Святой Урсулы, о премиях, которые они получили, о широте таланта. В конце ее речи раздались аплодисменты. Но скорее в благодарность за краткость, а не трогательность, ведь гости смогли вернуться к вину.

Затем вечер начал закругляться.

Часть книг продали. Репортеры уехали. Дорога в Ньюкасл была неблизкой, а погода ухудшалась. Начали убирать бокалы. В гостиной остались только главные участники событий: все, кто присутствовал при убийствах, и бывшая жена Ленни Хелен. Алекс вернулся к своей обыкновенной роли и вынес кофе.

Вечеринка закончилась раньше, чем они ожидали, и до приезда такси оставалось полчаса. Они сидели довольно неловко, не зная, что сказать друг другу.

Первым из дома уехал Марк Уинтертон. Ему предстояла долгая дорога обратно в Камбрию, и он был уверен, что никто не будет возражать против его отъезда. Затем внезапно все куда-то разошлись. Джек и Джоанна пошли на кухню. Ленни спросил Алекса, можно ли ему провести свою бывшую жену по дому. Нина подумала, что теперь и она может ехать. Она встала, чтобы попрощаться, однако у Крисси были другие планы.

– Алекс сказал, мы можем сложить оставшиеся книги в часовне. Не поможешь мне их туда отнести?

Затем, как обычно, Крисси на что-то отвлеклась, а Нина осталась укладывать книги в коробки, а потом в тележку, чтобы через двор отвезти в часовню.

От холода дыхание у нее сбилось и изо рта вырывался беловатый пар. Часовня стояла открытой, но там было темно. Света из дома хватило, чтобы завезти тележку внутрь, а там Нина нашла бы выключатель. Не успела она его нащупать, как дверь за ней захлопнулась, и все вокруг стало черным. Ей показалось, она слышит, как в замке поворачивается ключ, и почувствовала первые приступы страха. Скорее всего, она просто накручивает себя. Всего в нескольких ярдах в доме полно людей. Крисси знала, что она здесь. Нина отпустила тележку и двинулась вдоль стены, все еще пытаясь найти выключатель. Затем раздались шаги, медленные и целенаправленные. Они были позади нее, отрезая путь к двери. Внезапно вспыхнул яркий свет, как от факела, и засветил ей прямо в лицо, так что она ничего не могла разглядеть. И слабый, но отчетливый запах перезрелых абрикосов.

– Крисси? Это ты?

А кто еще это мог быть? Кто еще знает, что она пошла в часовню? Все это комично, она себе что-то придумывает. Ее воображение играет с ней, разыгрывая какой-то ужастик, все эти странные звуки и неожиданные запахи ей только кажутся. Пришла Крисси – ее подруга и издательница, чтобы помочь с книгами. А может, она решила так ее разыграть.

– Крисси, не свети мне фонариком в лицо, ладно? Я ничего не вижу.

Но шаги стали еще ближе, и Нина по-прежнему ничего не видела.

Шаги прекратились, и фонарик погас. После яркого света темнота казалась густой и глубокой. Нина прислушалась. Ничего. Снаружи, должно быть, все еще загружают фургон, смеются и разговаривают, но стены часовни слишком толстые, и она ничего не слышала. Если она закричит, ее тоже никто не услышит. У нее было ощущение, будто стоящий рядом с ней человек хотел, чтобы она закричала. Поэтому Нина молчала. Скромный акт неповиновения. Попытка храбрости.

Шаги прошли дальше, мимо нее к столу, занимавшему место алтаря. Нина не двигалась. Не потому, что не боялась, а потому, что понимала – это бесполезно. В конце концов, дверь действительно заперли на ключ. Это не было плодом ее буйного воображения. Раздался щелчок, который в тишине прозвучал так же громко, как выстрел. Затем зазвучала музыка, узнаваемая с первых нот. Любимая песня ее матери, колыбельная, которую она пела Нине: «Люси в небесах с алмазами». На этот раз от страха Нине захотелось рассмеяться. Она почувствовала, как внутри нее зарождается смех. Если б кто-то из студентов сдал рассказ с подобной сценой, она бы перечеркнула написанное красными чернилами: напряжение следует создавать экономно и тонко.

Музыка прекратилась. Раздался еще один звук – чиркнула спичка. Вспышка света, такая маленькая и мимолетная, что она различила только руку, державшую спичку, и фитиль свечи, к которой ее подносили. Затем более ровный свет, когда свечу зажгли. Появился небольшой освещенный круг. Белая скатерть на столе. Стеклянная миска с абрикосами. Длинный острый нож. Смеяться больше не хотелось.

– Глупость какая! – Нина всегда вела себя несколько высокомерно, когда была напугана. – Думаете, это сойдет вам с рук?

– Ты даже не представляешь, сколько всего может сойти с рук. – Ответ убийцы прозвучал обыденно. И безумно. – Да и в общем-то мне все равно – поймают меня или нет. Главное – что ты будешь мертва.

В круге света вновь появилась рука. В ней был нож. На этот раз Нина закричала.

Глава 38

Вера и Джо приехали в Дом писателей, когда вечеринка была в самом разгаре. К тому моменту на парковке было так много машин, что их не заметили. Джо весь день уговаривал Веру поехать раньше.

– Спрячемся во флигеле или еще где-нибудь.

– Глупости не говори, – отвечала она. – Холли уже поехала, осмотрелась. Мы знаем, чего ждать. Да и мой мочевой пузырь больше не выдержит долгих засад. По-маленькому перед подчиненными я ни разу не ходила и сейчас не собираюсь. Плохо сказывается на дисциплине.

Он хмыкнул, но было ясно – Джо недоволен. Между ним и этой писательницей что-то происходило. Только внезапных чувств ей не хватало. Джо вздумает изображать из себя рыцаря. Именно поэтому Вера рассказала ему не все. Возмущение и претензии ей совсем ни к чему.

– Что дальше? – поинтересовался Эшворт.

Они все еще сидели в «лендровере». Во время этого расследования Вера стала чаще ездить на своей машине. «Сиденья повыше, чем в полицейских машинах, – объяснила она, когда Джо спросил, зачем ехать на автомобиле Гектора. – Обзор лучше».

– Сидим здесь, – резко ответила она. – Будем ждать. Это самое трудное.

– Но пока мы здесь, мы не можем их защитить.

– А если мы пойдем внутрь, то ничего не произойдет и мы никого не поймаем. – Вера повернулась так, чтобы посмотреть Джо в лицо. – Ты этого хочешь? Чтобы убийца двух человек гулял на свободе?

Они припарковались подальше от входа, чтобы наблюдать за внутренним двором. Главный дом, весь залитый светом, тоже было видно, как и коттедж Бартонов в темноте, а с угла – часовню. Вера потянулась к своей сумке и достала термос с кофе, две пластмассовые кружки и упаковку купленных в магазине яблочных кексов.

– А ты говоришь, я никогда с тобой ничем не делюсь.

– А вы от кофе не описаетесь?

– Ну и наглец, – хмыкнула Вера, но она уже набила рот кексом, так что вряд ли Джо ее понял.

Когда гости начали расходиться, Вера заметила, как с каждой минутой Джо становился все напряженнее. Он смотрел на разъезжающиеся машины и провожал их взглядом. Парковка опустела. Вскоре осталось лишь несколько машин. Сержант постучал пальцами по приборной панели, явно нервничая.

– Успокойся, приятель. Ничего страшного на глазах у гостей точно не случится.

Мгновение спустя телефон Веры пискнул – ей пришло сообщение. Она прочитала его, но Джо не показала.

– Это Джоанна, – объяснила она. – Мои глаза внутри дома. Похоже, началось. – Вера старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало самодовольство, но, видно, не получилось. – Как я и ожидала.

Глаза Веры привыкли к темноте, и в свете незашторенных окон дома она разглядела фигуру, медленно пересекающую двор. Фигура направлялась к часовне. Она локтем подтолкнула Джо и поняла, что шепчет, хотя расстояние между ними и двором было приличное.

– Ну, что я говорила?

Это потрясающее чувство, когда понимаешь – ты была права.

– Тогда пойдемте, пока ничего не случилось.

– Рано. Пока ждем.

И они ждали. Поставщики продуктов загружали свой фургон, и с каждым разом, когда кто-то выходил из кухни, Джо становился все более нервным, более взвинченным. Главная дверь снова открылась, и на этот раз вышла Нина Бэкворт. Она что-то с трудом тащила за собой.

Вера ожидала именно ее, но все равно узнала бы силуэт женщины: высокая и стройная – ее ни с кем не спутаешь. Затем она снова сказала Джо:

– Ждем.

Нина дошла до часовни и исчезла внутри. Там зажегся свет, но затем наступила темнота. Испытав внезапный прилив сил, Вера выскочила из машины и побежала к часовне. Джо, которого так долго просили ждать, не сразу сориентировался. Он немного отстал от Веры и догнал ее только у часовни. Несмотря на лишний вес и возраст, двигалась она так же быстро, как и Джо. Волнение и страх окрыляют.

Дверь была заперта. Инспектор подергала ручку, толкнула ее, но ничего не произошло: заперто изнутри.

Надо было сказать Холли, чтобы она забрала из замочной скважины ключ. Сама бы та не додумалась. Если сейчас все пойдет наперекосяк, виновата буду я.

Джо словно сорвался с цепи. Напряжение от ожидания в «лендровере», тревога за Нину, разочарование от расследования – все сошлось вместе, и он всем своим весом навалился на дверь, ругаясь себе под нос. Раньше она от него подобных слов никогда не слышала. Но толку от его потуг не будет. Часовню строили так, чтобы она могла выдержать набеги с севера. Одному человеку выбить дверь точно не под силу. Матовое стекло светилось мягким светом. Внутри зажгли свечи. Затем раздался женский крик. Из-за толстых стен звук был совсем слабым, но в голосе четко слышался ужас.

Джо начал барабанить в дверь кулаками.

– Полиция! Впустите!

Он кричал очень громко, и с утра у него наверняка будет болеть горло. Возможно, потеряет голос на пару дней. Джо повернулся к Вере, вне себя от того, что она сохраняла совершенное спокойствие.

– Другого входа нет?

Инспектор только покачала головой. Она не могла заставить себя сказать хоть что-то. Незачем Джо знать, что она испугана так же, как и он.

– Вы же понимаете, – сказал он, внезапно успокоившись, – что пожертвовали этой женщиной, лишь бы поймать преступника. Вы понимаете, что после такого работать с вами я не смогу?

Сказав это, он словно дал ей под дых. Затем раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь распахнулась, и Нина Бэкворт, белая и трясущаяся, упала прямо на Джо Эшворта. На ее руке, вытянутой к его плечам, виднелась кровь. Она потеряла сознание.

Вера оставила Нину с Джо, а сама вошла внутрь. Надо было заняться преступником. Помещение было едва освещено горевшей на алтаре свечой. На белой скатерти стояла чаша с абрикосами. На стуле с высокой спинкой сидел Марк Уинтертон. В темном костюме он выглядел почти как священник. Холли держала руку вокруг его шеи, а у горла – нож. Он не сопротивлялся.

– Я замешкалась. – Холли почти плакала. – Он успел добраться до Нины быстрее, чем я смогла что-то сделать.

– Она сильно пострадала?

Вера подумала, что она одна во всем виновата. Джо во всем был прав, а она самонадеянная дура. Инспектор достала телефон из сумки и набрала 999, чтобы вызвать скорую помощь и подкрепление из фургона, припаркованного на стоянке у берега.

– Не знаю! – Ответ прозвучал как крик. Холли начала повторять: – Он был быстрее меня. Я не успела…

Сердце Веры учащенно билось. Уинтертон не шевелился и смотрел прямо перед собой. Холли положила нож на стол и надела на него наручники.

Вера повесила трубку и повернулась к Холли. Она страшно злилась. Так бывало всегда, когда ей нужно было выпустить пар.

– Почему ты не вытащила ключ из двери? Надо всегда оставлять себе пути отхода.

Она немного помолчала, все еще кипя от злости, а затем взяла себя в руки. Холли ни в чем не виновата.

– Джо! – Ее крик эхом разнесся по голой часовне. – Не молчи! Как она?

Но Джо не отвечал.

Глава 39

Рано утром на следующий день они приехали в полицейский участок. Невыспавшиеся Вера и Джо, Уинтертон и адвокат из Карлайла. Вера подумала, не любовник ли это бывшей жены Уинтертона. Женщина вряд ли бы хотела огласки из-за громкого судебного процесса, и адвокат, видимо, приехал, чтобы убедить всех, будто Уинтертон не в себе и не может признать вину. А для этого нужен хоть какой-то защитник.

Нину Бэкворт отправили в больницу, но уже вечером должны отпустить домой. Уинтертон успел лишь слегка полоснуть ее по предплечью. С Верой Джо все еще не разговаривал. С тех пор как сержант перестал ей отвечать в часовне, он хранил угрюмое молчание, испытывая смешанные чувства. Конечно, он злился, что инспектор вот так подставила Нину, но еще больше его мучило то, что спасла Нину именно Холли. Вера его должна была отправить прятаться в часовне. Это он должен был, как галантный рыцарь, спасти ее.

Уинтертон был одет в бумажный комбинезон. Он изо всех сил старался сохранить хоть каплю достоинства, но, сидя рядом со своим адвокатом, мужчина был готов вот-вот сорваться. Руки его напоминали лапы хищника, и когти касались стола, за которым они сидели.

Вера начала допрос:

– Расскажите мне о Люси. О вашей Люси.

– Мой младший ребенок, – ответил он. – Моя девочка.

Мужчина на мгновение снял очки, чтобы протереть их о синтетическую ткань комбинезона, и его глаза помутнели.

– Умная девочка, – подсказала Вера. – Все говорят, какая она была смышленая.

– Она вечно читала книжки. – Уинтертон ожесточенно кивнул. – Вечно что-то придумывала.

– Так вот зачем вы пошли на вечерние курсы по английской литературе, когда вышли на пенсию. Чтобы лучше понять дочь.

– Да! – Он кивнул. – Моя бывшая жена никогда не могла этого понять. Она говорила, надо жить дальше.

– Каждый из нас справляется с горем по-своему.

Но что я знаю о горе? Когда Гектор умер, мне хотелось праздновать. Бессердечная корова, вот я кто.

– Расскажите о смерти Люси, – попросила Вера.

– Она никогда не умела справляться с давлением, стрессом. – Голос Уинтертона зазвучал по-другому. Он словно проглатывал слова. – Перед экзаменами у Люси случился приступ. Так сказали врачи. Психотический эпизод из-за нервного перенапряжения. Экзамены ей пришлось пересдавать. Маргарет, моя бывшая жена, не понимала. Она, наоборот, в стрессовой ситуации всегда могла показать хороший результат.

– Но вы понимали?

Вера уже встречала таких полицейских, как Уинтертон. Тех, кто придерживается правил. Жесткие и непреклонные. Эти люди так боятся ошибиться, что позволяют системе принимать решения за них. И у них случались нервные срывы, когда правила нарушались и переставали действовать.

– Люси жила не со мной, – продолжал он. – Мы с Маргарет развелись, а затем она очень быстро вышла замуж. Новая семья. Дети даже взяли фамилию отчима. Но Люси все равно оставалась моей дочерью.

– Экзамены Люси в итоге сдала, как я понимаю, – сказала Вера. – И поехала в университет.

– Изучала английскую литературу в Манчестере, – Уинтертон говорил все тем же тоном сумасшедшего. – Сначала у нее все получалось. Она звонила мне время от времени, рассказывала, как у нее дела. На следующий год Люси ненадолго приехала домой, и тогда мы увиделись. Мне показалось, она похудела. Только потом я узнал, что она уже начала принимать героин. Я должен был догадаться.

Он сделал паузу, чтобы отдышаться, и поскреб ногтями по столу.

– Я же работал в полиции, столько лет опыта. Должен был заметить.

– Вы не виноваты, – сказала Вера.

Но Уинтертон, казалось, погрузился в свои мысли и не слышал ее.

– Она сказала мне, что пишет роман. – Его голос внезапно зазвучал громче. – Я так ею гордился. И было понятно, почему она такая нервная. Писатели же не такие, как все. Более чувствительные.

Вера промолчала.

– Люси получила диплом, – продолжил он. – Я приехал на выпускной, но меня не пустили. Было только два билета, и Маргарет с мужем пошли. Люси вернулась в Карлайл, но так и не успокоилась. Она все еще работала над книгой. – Мужчина посмотрел на Веру. – Она очень хотела получить степень магистра в колледже Святой Урсулы. Это прямо-таки стало для нее навязчивой идеей. Люси увидела Тони Фердинанда по телевизору и подумала, что он сможет найти ей издателя.

Уинтертон заговорил слишком быстро, устал и, замолчав, положил подбородок на грудь.

– Что дальше, Марк?

Ответ нужно было записать на диктофон.

Он поднял голову, снова снял очки и посмотрел на нее своими дикими глазами.

– Она получила место в Святой Урсуле. Я был так рад. Думал, ей станет лучше. Я взял ее с собой в Лондон, и Люси радовалась, как маленький ребенок. «Это мое новое начало». Так она сказала, когда мы прощались.

– А потом?

Вера знала, что произошло. Она несколько часов кряду изучала архив в Святой Урсуле. Фамилии отличались, и это сначала сбило с толку – поэтому они и потратили столько времени впустую, но она знала, что ищет, а когда нужно, Вера бывала очень настойчива.

– Они ее убили, – заявил Уинтертон.

Вера уставилась в окно. Комната находилась на втором этаже полицейского участка. Окно выходило на реку. На том берегу виднелись уличные фонари. Скоро рассветет, и город наполнится людьми, спешащими на работу. Она повернулась обратно к Уинтертону:

– Не совсем так. Она покончила с собой.

– Они над ней издевались!

– Да, у них было жестко. Не все справлялись. Даже Нина Бэкворт ушла, так и не закончив курс.

– Да, Нина! – Уинтертон вскочил на ноги и навис над ней. – Нина тоже над ней издевалась! Люси думала, они дружат. Единственная ее подруга, но Бэкворт и убила ее. Предательница, хуже не придумаешь.

– Расскажите подробнее, – попросила Вера.

– У них был семинар, – начал он. – Пришли все, кто был на курсе. Фердинанд привел приглашенного преподавателя, свою старую знакомую. И для обсуждения они выбрали работу Люси. Она сидела там, как на допросе. А они разбирали ее книгу, предложение за предложением, целых три часа. Она вложила всю душу в эту книгу. Они растоптали ее роман и убили ее саму.

Он сделал паузу.

– Люси говорила, ей казалось, будто она сидела перед ними голая. Как будто кожа стала стеклянной, и все они разглядывают ее душу.

– Как звали приглашенного преподавателя? – спросила Вера.

Она и так знала, но и эта информация тоже должна попасть на пленку.

– Миранда Бартон. – Мужчина словно выплюнул это имя. – Великая писательница. «Жестокая женщина».

– Люси отчислилась.

– Тем же вечером. Она даже не вернулась в комнату, чтобы забрать вещи. Позвонила мне около полуночи. Люси пыталась дозвониться и раньше, но я был на работе, а ее мать уехала в круиз со своим шикарным мужем.

Она плакала, когда рассказывала мне все это. Рыдала, а я ничем не мог помочь. – Он поднял голову. – Больше мы с ней не разговаривали. Я пытался до нее дозвониться, но мобильный не отвечал. А через неделю ее нашли в квартире неподалеку от Кингс-Кросс. Мертвой. Передозировка героина.

Вера ничего не ответила. На этот счет вопросов у нее не было. Бывший коллега, работающий теперь в Лондоне, рассказал ей все подробности.

Вера бросила быстрый взгляд на Джо Эшворта. В допрос он не вмешивался: все еще злился. Его лицо стало белым как мел. Он наверняка думал о своих детях, понимая, что однажды те уедут из родительского дома, вне его контроля и заботы.

Уинтертон продолжал говорить:

– Провели дознание, но ничего точно не сказали. Люси могла намереваться покончить с собой, или же передозировка – просто ужасная случайность. В общем-то это и неважно. Я знаю, кто виноват. Если б в колледже над ней не издевались, она была бы жива.

– Вы не знаете наверняка, – заметила Вера.

Но Уинтертон ее не слышал. Он убедил себя в оправданности убийств. Он всю жизнь проработал в системе правосудия, теперь создал свое собственное.

– Значит, они все должны были умереть, – заключила Вера. – Фердинанд, Бартон и Бэкворт. Чтобы свершилась месть за вашу дочь.

– Это была не месть. Это была справедливость.

Всего лишь книга. Она того не стоила. Не стоила того, чтобы из-за этого пойти на убийства.

– Вечерние занятия, которые вы посещали, когда вышли на пенсию, – сказала Вера. – Английская литература. Я разговаривала с преподавателем. Курс назывался «Классические трагедии». Вам подходит.

– Шекспир. – Уинтертон заговорил немного спокойнее. – «Макбет» и «Отелло».

– Серьезные произведения.

– Люси читала «Отелло» на первом курсе. Мы с ней обсуждали. Говорили о ревности, которая довела Отелло до безумия.

– Потом на занятиях стали изучать трагедии, завязанные на мести, – вставила Вера. – Уэбстер. «Герцогиня Мальфи» и «Белый дьявол». Очень кроваво. То, что нам сегодня показывает телевизор, просто меркнет по сравнению с этим.

Она посмотрела на Уинтертона:

– Вы уже понимали, что хотите отомстить, так? Вас же не надоумила пьеса.

– Я мечтал об этом с тех пор, как Люси не стало. – Теперь его голос звучал мечтательно. – Я всю свою жизнь ловил преступников. И эти люди, убившие Люси, вкололи героин ей в вену.

– Неправда. Они поступили ужасно, жестоко, но убивать никого не хотели. Они действовали в рамках закона. А закон – это все, что у нас есть; то, на чем все держится.

Уинтертон закачал головой, и она поняла, что он не в себе. Сошел с ума. Так же, как тот персонаж Уэбстера, который верил, будто он волк, и выкапывал из земли трупы.

– Вы уже пытались убить Тони Фердинанда, – продолжила Вера. – В феврале прошлого года.

– Это было неправильно, – ответил Уинтертон. – Я напал на улице, как какой-то отморозок. Надо было действовать по-другому.

– А потом вы узнали, что он будет в Доме писателей.

– Да, звезды сошлись. Знак свыше. Преподавательница принесла нам флаер с рекламой курса в Доме писателей.

– И вы узнали имена. Тони Фердинанд, Миранда Бартон и Нина Бэкворт. Все вместе. И вы записались.

Внезапно она почувствовала усталость. Что бы было, если б Уинтертон в тот день на занятие не пришел? Если б он заболел гриппом или мучился животом и не увидел листовку из Дома писателей? Фердинанд и Бартон, наверное, продолжали бы работать, писать.

– Когда я приехал в дом на побережье, стало ясно, что это идеальное место. – В интонациях Уинтертона снова появилось что-то маниакальное. Он вытер лицо рукавом своего бумажного комбинезона. – Величественная обстановка. То, что нужно, чтобы свершить правосудие.

Вера посмотрела на него и поняла: спорить с ним бессмысленно. Пусть просто рассказывает все до конца.

– Вы взяли снотворное Нины Бэкворт и за обедом подсыпали в кофе Фердинанду. Вы знали, что он пойдет в комнату из стекла. Вы убили его, а затем расставили мебель так, как в одной из книг Миранды Бартон.

Он кивнул:

– И я оставил нож, чтобы сбить с толку полицию. И как знак его вины. Как в «Макбете».

– Ох, приятель. Да никто не понял твоих посланий. Даже я еле-еле справилась, а я та еще зануда.

Мужчина посмотрел на нее, и она снова поняла: он слышит только то, что хочет.

– Вы включали музыку, – продолжила Вера. – «Люси в небесах с алмазами». Это для Фердинанда? Чтобы он все вспомнил и осознал, что натворил?

– Это была ее песня, – объяснил Уинтертон. – Я включил ее для Люси.

– Вы написали записку для Джоанны и надеялись, что она подберет нож.

Надо заканчивать поскорее. От его глупости хотелось плакать. И если она в ближайшее время не позавтракает, то рухнет в обморок.

– Объясните платок на террасе. Который остался после убийства Миранды, – бодро сказала она. – Еще одна пьеса?

– «Отелло».

Вера улыбнулась, будто и так знала ответ. Замечательная вещь – «Гугл».

– Платок Дездемоны, – кивнула она. – Белая ткань с вышивкой в виде клубники. А мы думали, это сердце. Вышиваете вы так себе, конечно.

Адвокат прочистил горло. Все посмотрели на него. Он решился подать голос?

– Я не совсем понял, при чем тут малиновка, – вставил он.

Вера улыбнулась и оглядела его с превосходством.

– Тоже из пьесы, – сказала она. – «Белый дьявол». А абрикосы – из «Герцогини Мальфи».

Уинтертон откинулся в кресле, закрыл глаза и процитировал:

Сегодня абрикосы герцогинеПреподнесли вы, Боссола. Дай Бог,Чтоб не были отравлены они[7].

В комнате стало очень тихо. Никто не знал, как реагировать. Тишину нарушила Вера:

– Вы, конечно, напугали Миранду. Убили Фердинанда и восстановили сцену из ее самой успешной книги. Кто угодно пришел бы в ужас.

– Я услышал ее крик и испытал такое счастье. С самой смерти Люси я не был так доволен.

– Все думали, Тони Фердинанда убила Джоанна. Но Миранда убедила себя, что все это – просто совпадение, – продолжала Вера. – Только когда Джоанну отпустили, она начала догадываться.

– Она была глупой и жадной, – сказал Уинтертон.

– Она пыталась вас шантажировать.

– У нее появилась масса идей. Насчет Дома писателей и ее собственной писанины, – Уинтертон говорил с презрением. – Она хотела денег. Думала, что в смерти Люси я виню только Фердинанда.

– И дальше вы решили использовать сцену из рассказа Нины Бэкворт.

Вера подумала, что к тому времени жажда мести лишила его разума. Хотя на людях он держался неплохо. Даже скормил Джо версию, будто у Миранды в юности была дочь. Пустил полицию по ложному следу.

– Мне показалось, она подходит. – Он слегка улыбнулся. – Они так много значения придают своим книгам. Люси ее книга стоила жизни.

Вера ничего не сказала. Она посмотрела на Джо – вдруг у него тоже были вопросы. Но тот покачал головой.

Уинтертон сидел прямо и неподвижно. Теперь его совершенно не волновало, что с ним будет дальше.

Пора завтракать. Может, если она купит Джо хорошую яичницу с колбасками, он ее простит.

Глава 40

Джо Эшворт застал Нину в ее квартире в Джесмонде. Он думал, она будет с Крисси Керр, решил, ей не захочется оставаться одной после того, что устроил Уинтертон. Но она была одна – сидела у окна и смотрела на кладбище. Рука у нее была перевязана, и на плечо, как шаль, накинут красный кардиган. На улице школьницы шли на детскую площадку.

– Наверное, я не вовремя, – сказал он. – Я просто так, не по делу.

– Да нет, заходите, пожалуйста.

Она приготовила кофе, и Джо сел рядом с ней за стол.

– Конечно, я прокручивала в голове все события, гадала, кто убийца, – начала она. – Марк – последний, на кого я думала. Он казался мне таким мягким.

– А на кого вы думали?

Во время расследования они подобных разговоров не заводили. Нина сделала паузу и, казалось, на мгновение устыдилась.

– Думала, это Ленни Томас. Отвратительно, да? Как мы спешим с выводами. И это ведь только потому, что он сидел в тюрьме.

– У нас тоже были подозрения на его счет.

Слишком откровенничать ему не стоило, но вряд ли бы Нина пошла общаться с прессой.

– Он не сказал нам, где был в ночь, когда влезли к вам в квартиру. И когда в часовне нашли кошку. Оказалось, он подрабатывал у приятеля, водопроводчика из Эшингтона. Ему платили наличными, в обход бухгалтерии. А в отдел социальной помощи Ленни об этом сообщать не стал.

– Марк казался таким приличным, таким вежливым. – Нина повернулась к Джо. – Знаете, как он заманил меня в часовню?

Он покачал головой.

Комната Нины выглядела уютно. Ему пришло в голову, что у него такого никогда не было. Собственное жилье. Тишина. Покой. Джо даже не думал, что чего-то такого ему может захотеться.

– Он сказал Крисси, что влюблен в меня. Мы все знали про его развод. Якобы ему было неловко говорить со мной на курсах, но возвращаться в Камбрию, не признавшись, он не хотел. Крисси знала, что он работал полицейским, и ей в голову не пришло, что убийцей окажется именно он. А она такой романтик, любит сводить парочки. Так что она меня в часовню и отправила. Попросила отнести книги, потому что знала – там меня ждет Марк.

Нина подняла голову:

– Ведь он бы убил меня. Он думал, я виновата в смерти его дочери.