Се Лянь бесстрастно ответил:

— Потому. В схватке со мной… тебя ждёт неминуемая смерть.

Глава 46. Разгневанный Наньян против коварного Сюаньчжэня

Эта фраза, сказанная будто мимоходом, тем не менее потрясла всех настолько, что вокруг послышались удивлённые вздохи. В умах многих небожителей пронеслось: «Ты — всего лишь мусорное божество, у которого даже магических сил нет. Как тебе хватает наглости говорить величественному Богу Войны восточных земель, Лан Цяньцю, что в битве с тобой его ждёт неминуемая смерть? Не слишком ли самонадеянно?» Ведь фраза прозвучала так, будто принц просил о низвержении в мир смертных, уступая Лан Цязньцю победу, лишь бы не опускаться до драки с ним — поистине невиданное бахвальство. Однако Лан Цяньцю не увидел в его словах хвастовства.

— Я же сказал — не важно, каков будет итог, жизнь или смерть! И я не нуждаюсь в твоих уступках.

Се Лянь не ответил ему, но снова обратился к Цзюнь У:

— Владыка, прошу, низвергните меня с Небес.

Ши Цинсюань внезапно вскинул руку и вмешался:

— Постойте! У меня есть возражения!

Цзюнь У позволил:

— Пусть говорит Повелитель Ветров.

Ши Цинсюань произнёс:

— Уважаемые бессмертные коллеги, кажется, решили, что Его Высочество Сяньлэ назвался Фан Синем исключительно с целью свершения мести, после чего утопил в крови правящий дом Юнань. Но если он хотел отомстить, почему оставил в живых Его Высочество Тайхуа, который являлся наследным принцем Юнань? Согласно логике, мститель должен был более всего стремиться умертвить именно наследного принца, разве не так?

Данный вопрос пришёл в голову не только ему, но остальные решили, что нет необходимости проявлять инициативу и высказываться вслух. Теперь же, когда Повелитель Ветров затронул эту тему, несколько небожителей согласно закивали. Ши Цинсюань же добавил:

— Пусть я совсем недавно познакомился с Его Высочеством, но всё же своими глазами видел, как он бесстрашно принял на себя удар изогнутой сабли Эмина, защищая Его Высочество Тайхуа. Цяньцю, если он действительно всей душой ненавидел вашу императорскую семью, почему же заслонил тебя от удара, презрев опасность?

Услышав фразу «бесстрашно принял на себя удар изогнутой сабли Эмина», Фэн Синь и Му Цин внезапно переменились в лице. Послышались шепотки в духе «возможно, его на это толкнула нечистая совесть и чувство вины», которые Повелитель Ветров пресёк следующей фразой:

— Но ведь это тёмное оружие, приносящее несчастья, проклятый клинок! Поэтому! Я считаю вопрос о причастности Его Высочества открытым!

Пэй Мин съязвил:

— Остаётся позавидовать Его Высочеству наследному принцу, ведь сам Повелитель Ветров поручился за него, произнеся речь в его защиту. А вот наш Сяо Пэй оказался менее удачлив.

Ши Цинсюань парировал:

— Генерал Пэй, не пытайтесь исказить факты. Разве инцидент, в котором замешан Сяо Пэй, похож на данное происшествие? Я своими глазами видел совершённое им преступление и своими ушами слышал, как он признал вину.

Пэй Мин не уступал:

— Разве сегодня ситуация иная? Его Высочество Тайхуа лично был свидетелем преступления и лично слышал, как Его Высочество Сяньлэ признал вину. О каких различиях тут может идти речь?

Ши Цинсюань закипел от гнева и собирался продолжить препираться с Пэй Мином, но Се Лянь остановил его:

— Ваше Превосходительство, я премного вам благодарен и премного обязан за заботу. Но в этом нет необходимости.

Ши Цинсюань не смог за короткое время придумать, что возразить Пэй Мину, поэтому лишь ткнул в того пальцем, но сдержал возмущение.

В этот момент наконец вмешался Цзюнь У. Он бесстрастным тоном произнёс:

— Прошу всех успокоиться.

В голосе Цзюнь У не слышалось громких нот, напротив — он прозвучал даже слишком ровно и спокойно, однако каждый небожитель во дворце Шэньу расслышал его чётко и ясно, поэтому немедленно оправился и встал как следует. Когда в главном зале воцарилась тишина, Цзюнь У продолжил:

— Тайхуа, ты, как обычно, ведёшь себя несдержанно. Встречаясь с проблемой, нельзя каждый раз стремительно бросаться в бой. Необходимо хладнокровно выслушать, выяснить все обстоятельства дела, и лишь после принимать решение.

Лан Цяньцю опустил голову, покорно выслушивая нравоучения. Цзюнь У продолжил:

— Если Сяньлэ не желает рассказывать нам всей правды, его просьбы о низвержении напрасны. Для начала он будет взят под стражу и заключён во дворце Сяньлэ без права самовольного отлучения, после чего я лично займусь расследованием обстоятельств дела. А до тех пор вам двоим не следует видеться.

Подобное решение вышло за рамки всеобщих ожиданий.

Цзюнь У всё-таки защитил Се Ляня, это посмешище трёх миров, у которого нет ни последователей, ни добродетелей, ни единого огонька благовоний!

Лань Цяньцю, между прочим, — Бог Войны восточных земель. Что если он останется недоволен подобным решением? Тогда эта «сделка» точно принесёт лишь убытки. Но даже если в таких обстоятельствах Цзюнь У решил заступиться за Се Ляня, не означает ли это, что принц всё ещё пользуется расположением Владыки?!

Многие небожители, разглядев в случившемся некую подоплёку, в тайне решили впредь больше никогда не упоминать прозвище «посмешище трёх миров» на публике. Ши Цинсюань облегчённо вздохнул и несколько раз старательно восхвалил великую мудрость Владыки. Лан Цяньцю же с сомнением посмотрел на Се Ляня и сказал:

— Если Владыка хочет его допросить, то может делать что угодно, но каким бы ни оказался результат допроса, я всё равно не отступлюсь от своего требования о поединке!

Затем он отвесил Цзюнь У поясной поклон, развернулся и вышел прочь. Цзюнь У взмахнул рукой, несколько Богов Войны немедля взяли Се Ляня под стражу и увели из дворца. Когда они проходили мимо Ши Цинсюаня, Се Лянь тихо обратился к нему:

— Ваше Превосходительство, я правда очень вам благодарен. Но если вы действительно хотите мне помочь, не нужно больше заступаться за меня, я хочу лишь попросить вас о двух вещах.

Ши Цинсюань чувствовал себя ужасно неловко оттого, что призвал ветер и разжёг пламя, которое поглотило Дом Блаженства, поэтому теперь даже жалел, что принц не обратился к нему с сотней просьб.

— Прошу, говорите.

— Тот юноша, которого я привёл с собой, находится снаружи, в пристройке у дворца. Если вам не составит труда, прошу, позаботьтесь о нём.

— Сущие пустяки! Что-то ещё?

— Если Генерал Пэй впредь захочет навредить Бань Юэ, прошу вас, протяните ей руку помощи.

— Само собой разумеется. Я не позволю Пэй Мину добраться до неё. Где она сейчас?

— Я спрятал её в монастыре Водных Каштанов, в горшке с соленьями. Если у вас будет время, прошу, выньте её оттуда и овейте ветром.

— …

Попрощавшись с Повелителем Ветров, Се Лянь направился за двумя небесными чиновниками, которые привели его к дворцу Сяньлэ и весьма почтительно произнесли:

— Прошу, Ваше Высочество наследный принц.

Се Лянь кивнул в ответ:

— Простите, что затруднил вас.

Принц перешагнул порог дворца, и врата за его спиной захлопнулись. Се Лянь огляделся и без удивления обнаружил, что дворец не только снаружи, но и внутри является абсолютной копией прежнего. В прошлый раз он лишь прошёл мимо, но не стал заходить. Тогда принц и предположить не мог, что впервые ему придётся посетить дворец, находясь под арестом. Поистине недоброе предзнаменование.

От всех взлётов и падений, которые случились с ним за прошедшие несколько дней, Се Лянь ощутил ужасную душевную усталость, и потому сразу погрузился в сон.

Во сне он увидел множество вещей.

Он будто сидел в позе лотоса, предаваясь медитации, а когда открыл глаза, обнаружил себя за письменным столом. Чёрное одеяние слой за слоем, складка за складкой, расстилалось по полу, а на лице ощущалась ледяная, увесистая маска.

Опустив голову, он увидел юношу, который лежал на письменном столе, подложив руки под голову. На вид ему было четырнадцать-пятнадцать лет, на юноше красовались роскошные одеяния, он весь был полон жизненной силы и спал богатырским сном.

Принц покачал головой, подошёл к столу с другой стороны, слегка наклонился, постучал по поверхности стола костяшками пальцев и позвал:

— Ваше Высочество наследный принц.

Возможно, из-за ледяной маски на лице, даже его голос прозвучал немного холодно. Юноша наконец пробудился, поднял на него глаза и от испуга тут же подскочил и сел как положено.

— С-с-советник!!!

— Ты снова уснул. Перепишешь «Дао дэ цзин» десять раз.

Наследный принц потрясённо воскликнул:

— Не надо, Наставник! Лучше заставьте меня десять раз пробежать вокруг Запретного города!

— Двадцать раз. Начинай писать прямо сейчас. И чтобы иероглифы были ровными.

Наследный принц, кажется, немного боялся его, и потому послушно уселся за стол и начал исполнять то, что велел советник. Се Лянь же, вернувшись на своё место, продолжил медитировать.

На самом деле, каждый в императорском дворце немного его побаивался. Это был результат намеренно созданного им образа, который вызывал чувство отчуждения, угнетения и давления.

Но у этого наследного принца, возможно, в силу возраста, ощущение страха по отношению к нему никак не могло продержаться слишком долго. Переписав совсем немного, он снова позвал:

— Наставник!

Принц отложил книгу.

— Что?

— Я в совершенстве усвоил техники фехтования, которым вы обучили меня в прошлый раз. Может быть, настало время показать мне новые?

— Можно. Чему ты хочешь научиться?

— Я хочу изучить тот приём, которым вы спасли меня!

Поразмыслив, Се Лянь ответил:

— Ах, тот приём? Не выйдет.

— Но почему?

— Он не практичен. И по крайней мере для тебя совершенно не подходит.

Наследный принц спросил с непониманием:

— Но ведь он отлично работает, разве не так? Одним клинком погасить силу удара двух мечей! Вы ведь спасли меня именно этим приёмом!

Непонимание было нормальной реакцией принца.

Се Лянь произнёс:

— Ваше Высочество наследный принц, позвольте мне задать вам вопрос.

— Спрашивайте!

— Предположим, есть два человека, которых голод замучил до такой степени, что глаза налились кровью. Они решили отобрать еду друг у друга, и поэтому начали драться. Неожиданно появился третий человек, который не хочет, чтобы они дрались. Как вы считаете, помогут ли в таком случае одни лишь уговоры?

— … Наверное, не помогут. Ведь им нужна еда, так ведь?

— Верно. И поскольку первичная проблема не разрешена, никто не станет слушать высокоморальных уговоров. Поэтому, если третий человек хочет, чтобы те двое перестали драться, у него есть лишь один выход, а именно — дать им то, чего они хотят. Открыть карман, достать свои съестные припасы и отдать им.

Принц всё понял, и в то же время ничего не понял.

Се Лянь пояснил:

— Логика та же самая. Вам стоит понимать, что если меч покинул ножны, кто-нибудь непременно будет ранен. Если произошёл выброс силы, что-то непременно должно её на себя принять. Поэтому, твои слова о том, что я погасил силу удара двух мечей — в корне не верны. Я не погасил удары, лишь принял их атаку на себя. Останавливать оружие и принимать на себя удар, предназначавшийся другому — поступок весьма глупый, и применим лишь в том случае, когда действительно не существует иного выхода. И вам, будучи Его Высочеством наследным принцем, нет нужды изучать подобный приём.

Принц продолжил переписывать канонический текст. Однако через некоторое время на его лице вновь появилось задумчивое выражение.

Тогда Се Лянь спросил:

— У вас есть ещё какие-то вопросы?

Поколебавшись секунду, наследный принц ответил:

— Есть пара. Наставник, что если… у того, третьего, человека еды также не хватит, что тогда делать?

— …

Принц добавил:

— Если те двое получат еду, но потом захотят больше, и из жадности начнут драться ещё ожесточеннее, всё время требуя у него пищу, как тогда следует поступить?

— А как вы считаете?

Принц, подумав, ответил:

— Не знаю… возможно, ему с самого начала не следовало вмешиваться.

* * *

Зал сиял золотом. Всё здесь было золотым, но именно в тот миг золото окрасилось красным.

За каждым золотым столом в неестественных позах лежат люди. Меч ударом пронзает горло, ужасом наполнен смертный миг.

Его рука, сжимающая оружие, непроизвольно дрожит. Тело государя, который всё ещё излучает возвышенное величие, залито свежей кровью с ног до головы. В его покрасневших глазах застыла боль и ненависть, он держит на коленях мёртвое тело собственной жены.

Он поднимает меч и шаг за шагом подходит ближе. Государь поднимает голову, видит его и потрясённо восклицает:

— Советник? Ты…?!

Хладнокровное лезвие наносит удар.

Одновременно с этим он ощущает чьё-то присутствие и резко оборачивается. Молодой наследный принц стоит в дверном проёме, среди лежащих вповалку трупов дворцовой охраны.

Взгляд юноши пуст, будто он сомневается в реальности того, что видит перед собой, и готов поверить, что всё ещё спит. До смерти перепуганный, он делает шаг вперёд и едва не запинается о высокий порог. Советник вынимает меч из мёртвого тела, брызги свежей крови окропляют чёрное одеяние.

Принц всё-таки спотыкается, но не о порог зала, а о лежащий на полу труп. Он бросается к телу государя и наконец выдавливает из себя:

— Отец?! Матушка[1]?!

[1]В оригинале используются обращения, применимые только к царственным родителям — царственный отец и царственная мать.

Но государь уже не может ничего ему ответить. Принц, не в состоянии привести его в чувство, вскидывается и бросается к советнику с круглыми от шока глазами.

— Наставник! Что вы делаете? Что вы сделали?! Советник!!!

Проходит какое-то время, прежде чем он слышит собственный, будто закостеневший голос:

— Вы получили по заслугам.

* * *

Се Ляню плохо спалось. Он проснулся от того, что покатился по полу.

В полудрёме он протёр сонные глаза и обнаружил, что на самом деле проспал не так уж долго, да к тому же видел не слишком приятный сон. К счастью, что-то разбудило его, больно врезавшись в грудь. Посидев немного, он выудил это что-то из-за пазухи и разжал ладонь, на которой лежали игральные кости. Те самые, что он принёс из Дома Блаженства.

В голове принца непроизвольно вспыхнуло алое зарево. Картина была размытой, но фигура в красном оставалась несравнимо чёткой — она неподвижно смотрела прямо на него посреди бущующего моря огня. Се Лянь тяжко вздохнул и подумал: «Интересно, осталось ли хоть что-то от Дома Блаженства после пожара? Теперь, когда меня низвергнут в очередной раз, не знаю, смогу ли я возместить убытки, даже если продам последнюю рубаху[2]… Придётся потратить несколько десятков, а то и сотен лет… Самое большее — всю жизнь, чтобы рассчитаться с ним».

[2]Ориг. — разбить котёл и продать обломки.

Поглядев на игральные кости на ладони, Се Лянь сложил руки в молитве и потряс какое-то время, затем выбросил. Прокатившись по полу, кости застыли.

Как и следовало ожидать, удача, которую Се Ляню одолжил Хуа Чэн, истратилась без остатка. Он хотел снова выбросить две шестёрки, но когда кости оказались на полу, результат оказался противоположным — две единицы.

Се Лянь не сдержал смешка и покачал головой. Как вдруг за его спиной раздались шаги. Принц застыл на мгновение, одним движением убрал за пазуху кости и стёр улыбку с лица.

Звук не походил на шаги Цзюнь У. Владыка ступал тяжело и уверенно, не торопливо, но и не медленно. И хотя Хуа Чэн ступал с некой беззаботностью, иногда даже лениво, а не как подобает высокому чину, всё же настрой, с которым шли оба — будто в груди у них рос бамбук[3] — создавал абсолютно одинаковое впечатление. Однако те шаги, которые сейчас слышал принц, казались лёгкими, даже слегка парящими. Се Лянь обернулся и от увиденного замер на мгновение.

[3] Образно о человеке, который в любой момент готов ко всему, имеет в голове готовый план, уверен в своих силах.

— Ты?

Нежданный гость был одет в чёрное, отличался бледностью, тонкими губами и соответствующим образу бесстрастным выражением лица. На вид он казался беспримерно холодным и безразличным ко всему. Вне всяких сомнений он являлся Богом Войны, однако при этом более походил на Бога Литературы. Если это не Му Цин, то кто же ещё?

Узрев удивление на лице Се Ляня, он приподнял бровь и спросил:

— А ты кого надеялся увидеть? Фэн Синя?

Не дожидаясь ответа, он приподнял полы чёрных одеяний и переступил порог.

— Фэн Синь… скорее всего, не стал бы приходить.

— Зачем ты здесь?

— Владыка заточил во дворце только тебя, да ещё Его Высочеству Тайхуа запретил наведываться сюда. Но никто не говорил, что я не могу прийти.

Он даже не собирался отвечать на вопрос Се Ляня. Что ж, так тому и быть. Всё равно принца это совсем не интересовало, поэтому он не стал переспрашивать. Му Цин обвёл взглядом абсолютно новый дворец Сяньлэ, затем некоторое время испытующе смотрел на принца и вдруг что-то ему бросил. В воздухе блеснуло бледно-зелёное размытое пятно, Се Лянь поймал его левой рукой, а когда пригляделся, то увидел бутылочку из бледно-зелёного фарфора.

Это был сосуд со снадобьем. Му Цин без каких — либо эмоций произнёс:

— На твою правую руку, которая болтается, истекая кровью, даже смотреть страшно.

Се Лянь стоял неподвижно с бутыльком в руке, отвечая ему тем же испытующим взором.

С тех пор, как принц вознёсся в третий раз, отношение Му Цина к нему можно было описать лишь одним словом: «ехидство». Он будто только и ждал, когда принца пинками выгонят с Небес в третий раз, чтобы потом стоять в сторонке и сыпать язвительными замечаниями. Однако сейчас, когда над Се Лянем нависла реальная угроза третьего низвержения, Му Цин внезапно стал более доброжелательным, да ещё специально принёс ему снадобье. Столь внезапная перемена в отношении, напротив, заставила принца ощутить себя не в своей тарелке.

Увидев, что Се Лянь не пошевелился, Му Цин с лёгкой улыбкой произнёс:

— Можешь не применять его, как пожелаешь. Всё равно больше никто не придёт, чтобы передать тебе снадобье.

В этой улыбке не мелькнуло и тени притворства — можно было отчётливо разглядеть, что в тот момент Му Цин действительно пребывал в отличном настроении.

И хотя Се Лянь не ощущал слишком сильной боли, не было необходимости постоянно ходить раненым. Цзюнь У, конечно, уже коснулся его руки, оказав немедленную помощь, но всё же снадобье отнюдь не оказалось лишним. Поэтому принц открыл бутылёк и с растерянным видом опрокинул его на правое плечо. Вместо привычного порошка или пилюль из сосуда полился светло-зелёный дым. Его медленные струйки неторопливо окружили руку Се Ляня, распространяя прохладу и благоухание. И в самом деле, отличное снадобье.

Му Цин вдруг спросил:

— Слова Лан Цяньцю — правда? Ты в самом деле убил всех членов правящей семьи государства Юнань?

Се Лянь поднял на него глаза. И как бы Му Цин ни старался это скрыть, принц всё же разглядел в глубине его взгляда неудержимое возбуждение. Казалось, он испытывал жгучий интерес к подробностям того, как Се Лянь омыл кровью Пир Чистого Золота.

— Как ты их убил?

В этот момент позади снова раздались чьи-то тяжёлые шаги. Они одновременно обернулись и увидели, что очередным визитёром оказался Фэн Синь. Едва войдя и увидев во дворце Му Цина, который стоял рядом с Се Лянем и ко всему прочему улыбался, Фэн Синь нахмурился и настороженно спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Се Лянь помахал рукой с зажатой в ней бутылочкой из бледно-зелёного фарфора. Улыбка Му Цина слегка поугасла. Он ведь только что заверил Се Ляня, что Фэн Синь не придёт, но последний тут же явился — разумеется, ничего смешного в том не было.

Му Цин ответил:

— Это ведь не твой дворец. Раз ты можешь сюда приходить, почему бы мне этого не сделать?

Фэн Синь не стал обращать на него внимания, вместо этого повернулся к Се Ляню. Он ещё ничего не успел сказать, как Се Лянь произнёс:

— Если вы двое пришли, чтобы задать один и тот же вопрос, я отвечу сразу всем. Нет нужды сомневаться — ни единое слово, сказанное мною сегодня во дворце Шэньу, не содержит ни капли лжи.

Фэн Синь едва заметно побледнел.

Му Цин же более всего не выносил подобной его реакции, и потому бросил:

— Ну хватит, возьми себя в руки хоть немного, кого ты хочешь удивить своим скорбным видом в нынешнем положении вещей?

Фэн Синь наградил его крайне недружелюбным взглядом.

— Уж точно не тебя. Выкатывайся отсюда!

Му Цин парировал:

— У тебя-то, конечно, есть право приказывать мне выкатываться. На словах ты строил из себя саму преданность. И что же, сколько лет продержался? А в итоге всё равно сбежал.

На лбу Фэн Синя вздулись вены. Се Лянь почувствовал, что их разговор развивается в неприятном русле, и потому поднял руки со словами:

— Постойте. Остановитесь.

Но разве в характере Му Цина было поддаться на уговоры о примирении? Он с холодной усмешкой произнёс:

— Все говорят тебе в оправдание, что ты не мог видеть, как бывший господин опускается на самое дно. Но к чему выдумывать эти приукрашенные предлоги? Скажи прямо, ты просто больше не хотел терять драгоценное время, следуя по пятам за покинутым всеми низвергнутым!

Фэн Синь воскликнул:

— Да что бы ты понимал, к чертям собачьим! — и набросился на оппонента с кулаками.

С громким «бум» лицо Му Цина встретило точный удар кулака. А ведь Му Цин по натуре являлся образцовым «красавчиком»[4], и от встречи с кулаком, который пролетел подобно ветру и ударил подобно молнии, его лицо расцвело, будто на нём раздавили помидор — тут же хлынула кровь. Однако упрямства ему было не занимать — не сказав ни слова и даже не хмыкнув, Му Цин поприветствовал обидчика таким же ударом. После вознесения каждый из них обзавёлся собственным магическим оружием. Но когда гнев застилал разум, истинное удовольствие приносил лишь взаимный обмен тумаками и пинками. Боевые навыки Фэн Синя и Му Цина восемьсот лет назад находились на одном уровне, да и теперь не слишком отличались, поэтому они шумно обменивались ударами, грохочущими на весь дворец, но никак не могли определить, кто из них сильнее.

[4] Ориг. — «белое личико», таким словом называют симпатичных молодых людей, часто в негативном контексте, с долей издёвки.

Фэн Синь в гневе выкрикнул:

— Думаешь, никто не догадывается о твоих подлых намерениях? Только и ждёшь, чтобы он совершил что-нибудь ужасное, а потом хохочешь от радости!

Му Цин выплюнул:

— Я знаю, что ты всегда смотрел на меня свысока, это же просто уморительно, только взгляни на себя! Какое ты имеешь право меня презирать? В чужом глазу соломинку увидел, в своём бревна и не приметил[5], ничего особенного!

[5] Ориг. — воин, отступивший на пятьдесят шагов, насмехается над тем, кто отступил на сто.

Даже Лан Цяньцю ещё не успел подраться с Се Лянем, а Фэн Синь с Му Цином устроили сражение первыми. Они давно копили обиду, и теперь сцепились в драке. Каждый осыпал другого бранью, не слыша даже ответных ругательств противника — разве кто-то из них мог сейчас расслышать уговоры Се Ляня? Принц ещё помнил, что во времена их юности Му Цин всегда разговаривал тихо и спокойно, никогда не позволяя себе кричать на кого-то прямо в лицо. А Фэн Синь, если и ввязывался в драку, то поколачивал лишь тех, кого Се Лянь приказал ему поколотить, при этом останавливался и снова бросался в бой по первому слову принца. Теперь же ситуация изменилась. Се Лянь, рана которого ещё не зажила, бросился к выходу из дворца, намереваясь поскорее позвать нескольких небожителей, чтобы те разняли дерущихся. Кто бы мог подумать, что он не сделает и шага за порог, когда услышит оглушительный грохот. Фэн Синя и Му Цина этот звук тоже застал врасплох — оба застыли и настороженно повернулись в сторону, откуда исходил грохот.

Кто-то пинком отворил врата во дворец Сяньлэ. А за ними больше не простиралась широкая улица Шэньу в столице бессмертных — вместо неё чернела непроглядная тьма, из которой веяло мрачной Ци смерти.

Из этой темноты выпорхнул целый ураган серебристых бабочек.

Глава 47. Похищение из небесного дворца. Три фразы повергают в ужас пантеон богов

Когда перед глазами замелькали вспышки серебристого света, Се Лянь даже не успел толком ничего подумать — первой его реакцией было закрыться рукой, ведь на запястье повязана Жое, которая в случае опасности сама по себе защитит его от удара. Однако серебристые бабочки не выказали ни единого намерения напасть на него, лишь облетели принца и ринулись к двоим небожителям, которые только что колотили друг друга, сцепившись в драке.

И Фэн Синь, и Му Цин в прошлом уже натерпелись горя в битве с Призрачными Бабочками, и отлично знали, насколько те сильны. Разве могли они в такой момент допустить небрежность? Практически в тот же миг оба синхронно вскинули руки и выкрикнули:

— Щит!

Несметное множество серебристых бабочек, шелест крыльев которых был подобен ураганному ветру, налетели на двоих небожителей. Тут же послышался частый громкий стук, будто капли проливного дождя разбивались о землю, и засверкали яркие белые вспышки, похожие на брызжущие во все стороны искры. Это бабочки натолкнулись на невидимый барьер. Оказалось, что Фэн Синь и Му Цин выставили перед собой два магических щита. Но даже если щит мог на время заслонить их от атаки, бабочки ринулись вперед неудержимо прибывающей волной, с бешеным напором, будто мотыльки, летящие на огонь. Дождь из бабочек оказался настолько мощным, что оба небожителя, хоть и не слишком явно, начали понемногу отступать.

Секундное замешательство обошлось потерей преимущества — если снять щит, Призрачные Бабочки немедленно доберутся до них, но поддержание магического барьера не давало возможности выхватить оружие. Поэтому Фэн Синю и Му Цину только и оставалось, что в душе издать страдальческий вопль, стиснуть зубы и из последних сил держать оборону. Фэн Синь ухватил взглядом Се Ляня, который так и стоял на месте, опустив голову, и немедля крикнул ему:

— Твоё Высочество, поберегись! Не стой там как вкопанный, скорее зайди за щит!

К его великой неожиданности, Се Лянь повернулся, совершенно целёхонький, и растерянно свёл брови:

— А?

Внимательно приглядевшись, двое небожителей на месте едва не выплюнули фонтаны крови в заоблачную высь. Перед ними предстала картина: Се Лянь со слегка озадаченным выражением лица держит на ладони призрачную бабочку. Когда остальные её подруги хлынули во дворец неудержимым вихрем, эта малютка порхала намного медленнее и не поспевала за основным отрядом. А оказавшись перед Се Лянем, и вовсе несколько раз тяжело хлопнула крыльями. Принцу показалось, что она летит с огромным трудом, и возможно, вскоре упадёт без сил, если продолжит так стараться. Поэтому он невольно протянул руку и подставил ладонь. Бабочка тут же приземлилась и радостно затрепетала крылышками, явно не собираясь улетать. От такой картины у Фэн Синя на лбу едва не лопнули вены, он заорал:

— Не прикасайся к этой твари!!!

Неожиданно Се Лянь ощутил, будто кто-то крепко сжал его запястье и с силой потянул, утаскивая в непроглядную тьму за воротами дворца.

Но даже оказавшись в полной темноте, принц не ощутил ни капли беспокойства, даже совсем не насторожился. Темнота показалась ему мягкой бронёй, которая не только не представляла собой опасности, но и даровала неясное ощущение умиротворения.

И хотя гость из темноты всё ещё не явил свой облик принцу, разве нужно было задаваться вопросом, кто это был, если первыми на место прибыли серебристые бабочки?

Му Цин, будто не смея поверить в произошедшее, воскликнул:

— Откуда у тебя взялось столько наглости, чтобы явиться в столицу бессмертных и учинять здесь беспорядки? Не слишком ли ты распоясался!

Ему ответил смеющийся голос:

— То же самое могу сказать и о вас. Разве чиновники Верхних Небес не ведут себя подобным образом в моих владениях?

Се Лянь давно понял, кто именно его схватил, и всё же, услышав знакомый голос совсем близко, принц ощутил, как дрогнуло сердце. Затем послышался голос Фэн Синя:

— Хуа Чэн, Владыка прямо сейчас в столице бессмертных, немедленно отпусти пленника!

Хуа Чэн прыснул:

— Посмотрим, хватит ли у вас духу заставить меня это сделать.

Едва он договорил, как створки ворот дворца тяжело захлопнулись!

Се Лянь чувствовал только, что Хуа Чэн крепко сжимает его запястье и куда-то быстро ведёт. Кругом стояла лишь чернота, в которой раздавался чистый приятный звон серебряных цепочек на сапогах, да ещё явственно ощущалось, как дорога под ногами непрестанно то устремляется вверх, то опускается вниз — значит это действительно была не широкая и светлая главная улица столицы бессмертных, а какая-то дикая горная местность.

Наверняка Хуа Чэн связал врата дворца Сяньлэ с этой горной долиной при помощи Сжатия тысячи ли. Вот только связать любое место в столице бессмертных с другим при помощи этой техники на самом деле было не так-то просто, и никто, кроме обитателей Небесных чертогов, не мог это сделать. Как же подобное удалось Хуа Чэну? Се Лянь только хотел спросить его об этом, как вдруг услышал над ухом оглушительный крик:

— Ваше Высочество! Где вы?!

Гневный вопль принадлежал Фэн Синю. И хотя прогрохотал он совсем близко, самого небожителя не было видно. Он выкрикнул это в сеть духовного общения. От рёва Фэн Синя у Се Ляня заболели уши, а остальные небожители, потревоженные внезапным вопросом, в страхе заголосили:

— Что стряслось, Генерал Наньян? Какая беда приключилась?

Му Цин тоже вошёл в духовную сеть и объявил:

— Тревога! Линвэнь здесь? Немедленно сообщи Владыке, Се Лянь сбежал!

Обычно его речь звучала мягко и благовоспитанно, теперь же в ней слышались нотки крайнего раздражения.

Линвэнь отозвалась:

— Что? Я немедленно отправляюсь во дворец Сяньлэ!

Кто-то удивлённо воскликнул:

— Посмеш… Его Высочество наследный принц сбежал? Но разве он не находится под арестом во дворце Сяньлэ?!

Ши Цинсюань также присоединился к сети духовного общения и произнёс:

— Но ведь я только что видел вокруг дворца Сяньлэ целую толпу духов войны Средних Небес, приставленных для охраны! Во дворец можно только войти, выйти уже не получится, как ему удалось сбежать?

Фэн Синь вмешался:

— Да не сбежал он, его похитили! Ваше Высочество, вы нас слышите? Где вы сейчас находитесь?!

Услышав, что принца похитили, небожители изумились:

— Но ведь это столица бессмертных! Кто мог позволить себе подобное бесчинство?

В одно мгновение сеть духовного общения заполнилась громкими восклицаниями и требованиями объяснений. Инцидент между советником Фан Синем и Лан Цяньцю всё ещё не был исчерпан. Цзюнь У запретил Се Ляню покидать дворец, а тот испарился, это ли не напрасное порождение подозрений с его стороны, лишний повод для пересудов? Как бы то ни было, требовалось немедленно вернуть принца, а затем уже задавать вопросы. Поэтому Линвэнь отправилась разобраться в ситуации и выяснить теперешнее местонахождение Се Ляня, Фэн Синь и Му Цин продолжили перекрикиваться в духовной сети, пытаясь снарядить отряд из нескольких Богов Войны, чтобы вместе броситься в погоню, а Ши Цинсюань снова разбросал огромное количество добродетелей. В сети духовного общения воцарилась полная неразбериха. Все кричали, перебивая друг друга, так что Се Ляню не удавалось вставить и слова. Он набрал в грудь побольше воздуха и приготовился гаркнуть погромче, призывая небожителей к спокойствию, как вдруг Хуа Чэн резко развернулся и протянул к нему руку со сложенными вместе двумя пальцами. Когда ледяные пальцы нежно коснулись виска принца, Хуа Чэн со смешком произнёс:

— Ха-ха. Давненько мы с вами не виделись, как поживаете?

Этот аккуратный жест позволил ему войти в сеть духовного общения чертогов Верхних Небес прямо через Се Ляня. И сейчас эту фразу, полную непоколебимого спокойствия, слышал не только Се Лянь рядом с ним, но и все переполошившиеся небожители Верхних Небес в духовной сети. И стоило им её услышать, сеть моментально погрузилась в гробовое молчание.

— ……

— ……

— ……

Но при этом в душе у каждого раздался беззвучный крик ужаса.

Недаром прозвучало обвинение в бесчинстве! Они-то думали, кто это мог быть! А оказалось, тот самый!

Хуа Чэн вновь произнёс:

— Не знаю, вспоминали ли вы обо мне? Я вот о вас ни секунды не вспоминал.

— ……

Среди обитателей Небесных чертогов немало небожителей действительно каждодневно помнили о нём глубоко в душе. Однако услышав, что Хуа Чэн о них не вспоминал, тут же все как один молчаливо воздали хвалы Небесам, которые даровали им своё благословение, и запричитали: «Вот уж спасибо так спасибо, и впредь, пожалуйста, не стоит вспоминать о нас».

Хуа Чэн тем временем ухмыльнулся:

— К слову, в последнее время мне совершенно нечем заняться. И если среди вас кто-то также страдает от безделья и хочет, к примеру, померяться силами, я с удовольствием составлю ему компанию.

— ……

В контексте произошедшего смысл его слов был яснее ясного.

«Тот из вас, кто достаточно смел, чтобы отправиться за мной в погоню, в следующий раз станет тем, кому я брошу очередной вызов».

Приняв вызов, вне всяких сомнений будешь бит. Не приняв, растеряешь всю свою репутацию. Это ли не самая что ни на есть неприкрытая угроза?

Несколькими минутами ранее, когда все узнали, что Се Лянь не то сбежал, не то похищен, сеть духовного общения будто закипела и погрузилась в полнейший беспорядок, что здесь случалось очень редко. Небожители крайне встревожились из-за случившегося, а некоторые Боги Войны даже добровольно откликнулись на зов и приготовились присоединиться к погоне. В результате Хуа Чэн всего тремя фразами в считанные секунды подавил волнения. Если бы Цзюнь У лично отдал приказ и отправил кого-то в открытую погоню, в таком случае выбора бы не осталось — служебные дела надлежало решать в соответствии со служебными принципами. Но сейчас, когда инцидент произошёл так быстро, что вокруг всё ещё царила неразбериха, разумеется, никто не желал взваливать на себя лишние проблемы. Никто не хотел, чтобы Хуа Чэн его запомнил. Поэтому все моментально притворились, что их здесь нет, но при этом всё же навострили слух и стали внимательно наблюдать за дальнейшим развитием событий. В то же время в их душе потрясение так и накатывало волнами: «Собиратель цветов под кровавым дождём ведёт себя слишком бесцеремонно! Это ж надо — ворваться в чертоги Верхних Небес и похитить небожителя! Да ещё какого — посмешище трёх миров! В конце концов, он этим хотел нам насолить или что???»

Сеть духовного общения погрузилась в молчание, лишь непрерывно сыпались гневные ворчания Фэн Синя. Хуа Чэн же, договорив, убрал пальцы от виска Се Ляня и сказал:

— Не обращай на них внимания.

У Се Ляня вырвалось:

— Сань Лан…

Однако Хуа Чэн отпустил его руку и произнёс:

— Это место располагается слишком близко от столицы бессмертных, идём скорее.

Он говорил очень тихо, так что нельзя было расслышать в голосе каких-либо эмоций. Но то движение, с которым он отпустил Се Ляня, оказалось очень быстрым, будто Хуа Чэн отбросил его руку. Тут же вспомнив, как Сань Лан точно также избежал прикосновения в самую первую их встречу, принц застыл на месте.

Он хотел было спросить Хуа Чэна, почему тот появился столь внезапно. И хотя он не думал об этом специально, его посетило смутное ощущение, что Хуа Чэн явился спасти принца. Поэтому Се Лянь секундой ранее позвал его «Сань Лан», не в силах сдержать смутную радость, закравшуюся в сердце. Но когда Хуа Чэн резко отбросил его руку, Се Лянь немедля опомнился: с какой стати он решил, что Хуа Чэн пришёл спасти его? Ведь принц совсем недавно спалил пожаром Дом Блаженства и сбежал из Призрачного города. Поэтому намного более вероятен другой вариант — Хуа Чэн столь пристально следил за его перемещениями, чтобы призвать к ответу и снискать плату за понесённые потери!

Повелитель Земли действовал в качестве шпиона в мире Демонов, и Хуа Чэн действительно схватил его, держал в плену и жестоко допрашивал. Но изначально в данном инциденте неправ был тот, кто отправился шпионить в чужие владения. А Се Лянь проник в Призрачный город, перевернул весь Дом Блаженства в поисках пропавшего, да ко всему прочему устроил поджог. Несмотря на то, что причиной пожара послужили действия Ши Цинсюаня, решившего призвать ветер и подбавить огня, всё же первый всполох пламени в оружейной принадлежал Се Ляню. В противном случае остальные, возможно, даже не догадались бы до подобного — как ни крути, а самая большая ответственность лежит на нём.

Хуа Чэн вёл его вперёд, а Се Лянь шёл следом и чем больше размышлял, тем сильнее мучился угрызениями совести, тем больший стыд ощущал. Не выдержав, он произнёс:

— Сань Лан, прости.

Шаги Хуа Чэна неожиданно застыли.

— Почему ты просишь прощения?

Се Лянь тоже остановился.

— Я отправился в Призрачный город для того, чтобы расследовать дело о пропавшем Повелителе Земли, и раньше не сказал тебе всей правды. Ты принял меня с таким радушием, а я сжёг твой Дом Блаженства. Я чувствую себя ужасно виноватым за это.

Хуа Чэн ничего не говорил. Се Лянь и сам понимал, что его фраза «чувствую себя ужасно виноватым» не имеет никакого веса, и потому принцу стало ещё более совестно.

Он легко кашлянул и добавил:

— Думаю, меня скоро низвергнут с Небес, и как только это произойдёт, я непременно найду способ возместить все потери. Посмотрим, что можно будет сделать…

Хуа Чэн прервал его:

— Почему ты должен возмещать мне потери?

Его тон звучал немного жёстко, словно он больше не желал слушать. Резко повернувшись к принцу, он спросил:

— Ты забыл, что я поранил твою руку? Это я ранил тебя, а не ты меня. Так почему ты должен возмещать мне потери?

Се Ляню боль в правой руке совершенно не казалась нестерпимой, а сейчас он и вовсе почти позабыл о том, что был ранен. Удивлённо замерев на миг, он всё-таки вспомнил о ране и переспросил:

— Ты о моей правой руке? Она в полном порядке, заживёт моментально. К тому же, ведь я сам подставился под удар, и потому так получилось. Я и не собирался тебя винить.

Хуа Чэн неотрывно смотрел на него, его левый глаз сиял необычно ярко. А Се Лянь вдруг заметил, что он будто дрожит.

Но спустя мгновение принц осознал, что дрожит вовсе не Хуа Чэн, а сабля Эмин на его поясе.

Серебристая сабля висела, прикреплённая к поясу на красных одеждах, и непрестанно дрожала. Глаз на рукояти, будто изображённый несколькими серебряными линиями, тоже дрожал. И если представить, что этот глаз принадлежал маленькому ребёнку, то в эту самую секунду ребёнок наверняка заливался безудержным плачем.

Глава 48. Резных костей душа лишь одному несёт покой и благость. Часть первая

Резных костей душа лишь одному несёт покой и благость — автор делает отсылку к стихотворению «Новые песни ветвей тополя и ивы», где игральная кость сравнивается с любящим сердцем, а красное семечко, инкрустированное внутрь кости на месте «единицы», олицетворяет тоску по возлюбленному, который надолго покинул дом. Образно стихотворная строка означает «Тоска о любимом проникает в кости».



При виде такой картины Се Лянь невольно протянул руку, желая погладить Эмина, и произнёс:

— Что это с ним…

Ху Чэн же чуть отстранился и повернулся боком, не давая ему дотянуться рукой, да к тому же с силой шлёпнул по рукояти сабли.