Тоби кажется, что у каждого есть свой секрет. Деревья шелестом передают друг другу сообщения, птицы сплетничают между собой. Работники отгородились от остальных и шушукаются плотными группками. Все вокруг выглядит хрупким и разрозненным. Акробатка ломает себе руку, когда делает сальто-мортале на тренировке. Хаффен Блэк роняет поднос с тарелками. Потасовки вспыхивают при малейшей провокации, детей бьют не за шалости, а за разговоры. Повсюду шепоты: Шоу, что с его шоу, где же оно? Некоторые циркачи уходят. Джаспер оставляет только пятерых работников, наиболее преданных ему.

Тоби снова поднимает и носит. Он закрепляет старые шатровые столбы, как делал уже несколько лет, и натягивает шатер туго, как барабан. Он заколачивает колышки, и каждый взмах деревянного молотка тянет его плечи вниз, как будто его утягивает под воду. Он застегивает рубашку только снизу и больше не скрывает свои татуировки. Его брат расхаживает среди работников и выкрикивает команды. Подними, натяни, туда, сюда. Меньше недели назад Тоби стоял в центре арены; его кожа блестела и переливалась, а зрители ревели от восторга. Сейчас кажется, что это случилось с кем-то еще, что он никогда не смог бы совершить такое. Он снова мысленно называет себя тупицей, когда заносит молоток над головой. Железный столбик выпевает: тупица.

– Быстрее! Я хочу, чтобы шатер был готов до заката!

Тоби щурится и отбрасывает последний колышек. Брат не может заставить его работать. Он не детский жестяной флюгер, который можно вертеть как попало. Тоби расстегивает рубашку и идет туда, где Нелл режет капусту. Она смотрит на него, как будто предлагает ему что-то сделать, и он без слов понимает ее. Он обнимает ее за плечи, и она удовлетворенно прислоняется к нему. Он ощущает спиной палящий взгляд Джаспера, но только ближе привлекает ее к себе.

– О чем ты думаешь? – шепчет он. – Ты улыбалась чему-то.

Она стукает пальцем ему по носу и высвобождается.

– Ни о чем.

– Расскажи, – просит он и слышит ненавистные жалобные нотки в своем голосе.

Тоби больно думать о том, что она как-то жила до него, что сейчас она существует отдельно от него. Он испытывает почти безумное желание знать о ней все до мельчайших подробностей, с самого начала присутствовать в ее истории, быть ее героем. Но вместо этого приходят воспоминания о тех днях, когда он существовал на периферии всепоглощающего бытия Джаспера. Он сидел в своей спальне и слушал, как его брат смеется внизу, а его глаз болел от метко брошенной засахаренной миндалины. Довольное фырканье Дэша и Джаспера, бутылка грога, передаваемая между ними, а он, Тоби, плетется следом или сидит в углу. В чем соль этой шутки? Что это было? Отрицательное покачивание головы. Для тебя тут нет ничего интересного.

Тоби смотрит на Джаспера: на его избитое лицо, расквашенный нос и руку, которую он баюкает, как сломанное птичье крыло. Что с ним произошло? Что он скрывает? Он смотрит, как Джаспер хромает к воротам парка и садится на лошадь.

Некоторое время он пребывает в нерешительности. С какой стати Джаспер должен знать о нем абсолютно все, но при этом ничего не выдавать о себе? Пока он не передумал, Тоби седлает Гримальди и скачет за Джаспером. Он держится так далеко позади, что едва не теряет брата из виду, но не осмеливается приблизиться к нему. У того новая лошадь, потрепанная кобыла. Каждые несколько секунд Джаспер оглядывается по сторонам, делает быстрые повороты и путает следы. Над чем он работает, если ему понадобилась такая скрытность? Когда-то Джаспер мог доверять ему.

Его брат спешивается перед большой кузнечной лавкой. Из труб валит густой дым, изнутри доносится лязг. Тоби не понимает, почему Джаспер не пользуется собственной кузней и по какой причине он выбрал такую большую мастерскую. Его брат находится там часами – так долго, что Тоби начинает подозревать, что Джаспер ушел через другую дверь, – но когда он подкрадывается ближе, то слышит голос брата, выкрикивающий резкие команды. Джаспер не выходит почти до темноты, а потом сразу влезает на лошадь и пускает ее в галоп. Кто-то кричит вслед, чтобы он скакал помедленней, но он исчезает в клубах пыли, заволакивающей улицу.

Тоби ждет и ждет. У него подводит живот от голода, а в небе висит месяц – тонкий, как вилочковая кость.

Уже поздно, когда лязг прекращается. Наружу по одному выходят кряжистые краснолицые мужчины. Последний из них запирает мастерскую на толстую цепь с навесным замком и идет через дорогу к небольшому кособокому дому.

На дворе тишина. Тоби отводит Гримальди к стене и привязывает к металлическому кольцу. Сзади имеется окошко со ставнями, но дерево потрескалось от старости. Быстрым толчком плеча Тоби ломает раму и смахивает наружу битое стекло. Он залезает внутрь. Угли в кузне все еще раскалены добела, и он часто моргает от внезапного света. С потолка свисают масляные лампы. Лошадь пытается сунуть голову в окно и тихо фыркает.

Он украдкой обходит мастерскую. Ножи и кочерги, шестерни и наковальни. Открытое фортепиано с крошечными молоточками. В углу он видит нечто похожее на печатный пресс с поднятыми рычагами. Он почти неслышно проходит по усыпанному пеплом полу. Как найти то, над чем работает Джаспер?

Но он понимает, как только видит это. Слайды для микроскопа оживают у него перед глазами. Джаспер воссоздал этих существ в металле, в колоссальном увеличении. Пять штук подряд, уложенные в длинных деревянных ящиках, похожих на гробы. Железные чудища с зубами и челюстями, длинные блестящие тела и чешуйки из битого олова. У каждого есть рычажок и сложная система шестеренок. Одно из них напоминает огромную мокрицу с туловищем, обитым кожей, и миниатюрным паровым двигателем. Здесь есть и муха с такими же крыльями, как носила Нелл; ее фасеточные глаза состоят из сшитых рыбьих шкурок. К другим монстрам приклеены перья или тонкие косточки, какие можно получить от зайца или ястреба. Его пальцы скользят по их хребтам, по краям крыльев. Его ладони испачканы черным машинным маслом. Он проводит рукой по пауку с длинными крабовыми конечностями и конскими волосами, закрепленными на скрипучих сочленениях. Это лоскутные существа; он смотрит на все еще жаркую кузнечную печь и кузницу, где их собирали из сотен отдельных частей. Виктор Франкенштейн был кладбищенским вором; он выкапывал разнородные фрагменты плоти, кожи и костей, а потом скреплял и сшивал это в одно целое. Монстр, думает Тоби, заглядывая в паучью пасть, где коровьи зубы перемешаны с металлическими.

Он наступает на гвоздь и спотыкается. Ему хочется убраться подальше отсюда, вернуться в фургон, где рука Нелл будет лежать на нем, а на полу будет спать Перл. Он поворачивается и прыгает в окно. Остатки стекла разлетаются по земле, но он тяжело приземляется во дворе, поднимается на ноги и дрожащими руками отвязывает Гримальди. Одна рука в крови; он не помнит, когда поранился. Он вскакивает в седло и не успевает продеть ноги в стремена, как сжимает бока лошади, посылая ее вперед.

– Давай! – шепчет он. И вот он уже на улице, скачет еще быстрее, чем Джаспер.

Нелл

Все взгляды устремлены на Перл, и работники наблюдают за ней. После наступления темноты Нелл видит лишь горящие кончики их сигар и знает, что они рядом. Она уверена: это значит, что Джаспер собирается продать девочку – и помнит о ее цене. Ногти Нелл изломаны и ободраны, кожа вокруг рта высохла и облупилась. Иногда, в полузабытьи между сном и бодрствованием, она думает о ноже, который украла в герцогских апартаментах, и воображает, как приставит лезвие к горлу Джаспера.

Она думает о набивных чучелах Джулии Пастраны и ее ребенка; их возили и выставляли по всему миру, и она была одета в красное платье, сшитое собственными руками. Она думает о Чарльзе Бирне, чьи кости были выварены и выставлены в музее вопреки его последней воле. Это так страшно, что ее разум цепенеет. Она не может вообразить, что испытывали эти несчастные люди, какие бездны страданий они переживали. Остались лишь элементарные факты. Если бы Стелла была здесь, то ее подруга, наверное, рассказала бы о других людях, которые получали удовольствие от своих выступлений или хотя бы от результатов. Чанг и Энг Банкеры купили ферму и завели множество детей. Лавиния Уоррен вышла замуж за Чарльза Страттона, у которого были особняк, яхта и личная конюшня. Но все равно она не может не думать о том, как Перл стоит одна на помосте, окруженная хищными взглядами. Она привлекает девочку ближе к себе.

Однажды вечером, когда шатер уже установлен, солнце недавно взошло, а Джаспер куда-то уехал, они с Перл гуляют в парке развлечений. Небо серое, как жеваный хрящ. Перл качается на ребрах игуанодона, и Нелл проводит пальцем по его костям. Тоби сказал ей, что существо, с которого была сделана эта отливка, умерло тысячу тысяч лет назад. Его скелет был обглодан дочиста, потом дожди, размывшие почву, обнажили глянцевитую чашу его таза и почерневшую челюсть. А потом кирки и скальпели очистили его от вмещающей породы и вынули оттуда, где оно проспало много тысяч лет. Ученые люди занесли его в каталог, назвали в свою честь, снабдили кости этикетками и уложили в выстеленные ватой деревянные ящики все семнадцать футов хищного скелета.

Нелл воображает внезапную грозу и разряд молнии. Трава, высвеченная добела. Она представляет, как разгибается каменный палец, разлетается цементная крошка и раздаются тревожные крики, когда существо срывается с металлических штырей, удерживающих его на месте. Монстр, бредущий по парку и взламывающий фургон Джаспера, словно устрицу. Потом он подхватил бы ее и Перл, прижал к себе и унес прочь отсюда.

– Ты видишь, как я прыгаю? – спрашивает Перл, подскакивая над древесными корнями. Она прыгает и семенит, скачет и виляет, а Нелл хлопает в ладоши. Работник с квадратной челюстью плетется за ними, пиная земляные комья.

– Правда, что я новейшее развлечение, которое ты видела?

Она берет девочку за руку.

– Ты вовсе не развлечение. Ты девочка; чудесная маленькая девочка.

Перл хмурится, не уверенная, что ей делать с этой внезапной откровенностью. Потом тянется на руки к Нелл.

Следовало ли им сбежать, пока Джаспер был болен, как предлагал Тоби? Но она не могла вынести бегства и ощущения травли, как было с Брунетт. Кроме того, тогда ей пришлось бы ограничиться ролью жены и матери. Тоби хотел этого, и она не возражала, но при этом ей хотелось выступать перед публикой, ощущать восторг и благоговение толпы, быть важной персоной. «Королева Луны и Звезд»… Ее пронзает гнев, но у этого чувства нет выхода, нет полезного применения. Она полагается на Джаспера и не может вступить в прямую конфронтацию с ним. Поэтому гнев возвращается обратно и снова закипает в груди.

Нелл сидит в парке, укачивает девочку, играет с пальцами ее ног. От Перл пахнет кипяченым молоком и свежим сеном. Чудо, думает Нелл. Этот ребенок – настоящее чудо.





Внезапная суматоха, шум взволнованных голосов, трубные звуки.

Нелл хватает Перл за руку, и вместе они идут к шатру по усеянной стружками тропинке. Шатер раскинулся среди деревьев, словно огромная поганка; фургоны выстроились в ряд сбоку от него, новые фрукты из папье-маше свисают с ветвей. Две крытые телеги проезжают через ворота и останавливаются в грязи, где раньше стояла трибуна. Джаспер сидит на козлах, и его цилиндр сияет в лучах закатного солнца.

Двери распахиваются, гремят разбросанные кастрюли. Циркачи, грумы и работники рвутся вперед и напирают друг на друга. Нелл находит Стеллу и Пегги, но не отпускает руку Перл. Она не видит Тоби; должно быть, он все еще в городе и выполняет какое-то задание Джаспера.

– Я могу остаться? – шепчет Перл. Нелл кивает и держит девочку поближе к себе, где Джаспер не может заметить ее.

– Что внутри? – спрашивает Пегги.

– Я слышал, что это русалка, – говорит Хаффен Блэк.

Стелла фыркает.

– Эти подделки никого не могли одурачить еще сто лет назад.

– Или новые актрисы? – предполагает Нелл. В каждой телеге ей мерещатся связанные девушки, которые стараются вырваться на волю.

– Я хочу посмотреть, – хнычет Перл. – Отсюда ничего не видно.

– Подожди… – начинает Нелл, но девочка вывертывается из ее руки и ввинчивается в толпу. Нелл устремляется за ней, но толпа слишком плотная, и ее пихают локтями, когда она пробует пробиться внутрь. Она отворачивается и успокаивает дыхание.

– Девочке хочется посмотреть, – говорит Стелла. – Отпусти ее.

Нелл смотрит на фургон, и Джаспер улыбается, размахивая трубой. Что там у него внутри? Люди? Животные? Фокусник? Крытые телеги с цепями и навесными замками. Наверное, там опасные существа. Может быть, настоящий плезиозавр в контейнере, выловленный рыбацкими сетями.

– Зрители жаждут новизны, – ревет он. – И завтра они познают ее смысл!

– Что там внутри? – кричит Виоланте.

Раздается согласный ропот. Шаркают ноги, люди тянут шеи.

– Что внутри? – вопит кто-то.

– Готов поспорить, там великан, – говорит Хаффен Блэк. – Настоящий великан, гораздо крупнее, чем Брунетт.

Все смотрят на хлипкий фургон, как будто ожидая, что существо разобьет деревянную стенку и сорвет железные оковы.

Нелл заставляет себя отвернуться. Слишком долго она вытягивала шею, высматривая белые волосы и маленькую синюю юбку.

Стелла сжимает ее руку.

– Ты не можешь вечно опекать ее. Я предупреждала, чтобы ты не слишком привязывалась к ней.

Это правда, но на глаза Нелл наворачиваются горькие слезы.

– С ней все будет в порядке, – шепчет Стелла и берет ее под руку. – Я уверена в этом.

– Завтра вы увидите мой новейший номер, – продолжает Джаспер. – Завтра весь мир впервые увидит этих существ. Вы будете изумлены и ошеломлены, вы утратите дар речи. У нас будет величайшее шоу в мире!

Нелл приходит к выводу, что Перл пойдет к тройняшкам. Стелла права; с девочкой все будет хорошо.

– Я напечатал афиши и уведомления, я дал рекламу в «Таймс». Завтра к нам повалят толпы народу.

Джаспер продолжает говорить, и Нелл наблюдает за тем, как сбоку от него расцветают огненные шары. Он говорит с уверенностью человека, готового собрать более многочисленную аудиторию, чем его нынешние слушатели, который уже сейчас ожидает, что его слова запишут и будут помнить.

Она думает о книгах на своих полках в фургоне: об историях с чудесными превращениями, о радости и смерти. О монстре, за которым охотились по всему миру. О русалке, застрявшей в пограничном состоянии между девушкой и рыбой. О долгожданных ногах, кровоточивших с каждым ее шагом. Но все это не настоящие персонажи. Никакая книга не может запечатлеть правду, которую она ощущает.

– Мои создания величественны и совершенны; это самые необыкновенные существа, которых вы когда-либо увидите…

Любой писатель – вор и лжец, думает Нелли.

Джаспер

Механизмы Джаспера не нуждаются в сне. Они не будут требовать больше денег, драться или умирать. Они не будут проедать свои фунты и гинеи, и их не будут преследовать по закону. Их нужно только протирать намасленной тряпкой, подтягивать сочленения, начищать и полировать. Но самое главное, они никогда не затмят его, потому что он является их изобретателем. Они полностью подчиняются ему.

Он стискивает кулаки и вскидывает руки, пронзая воздух.

– У нас будет величайшее шоу в мире! – кричит он, и все разражаются приветственными криками, вскидывая руки за ним, как будто он повернул невидимый рычаг. Летучие мыши парят низко, как ласточки, испуская скрипучие крики за деревьями.

Он стоит на козлах и видит жадные глаза членов труппы: работников, грумов и цирковых актеров. Его вдруг пронзает мимолетная печаль оттого, что скоро ему понадобятся совсем немногие из них. Но наступает век машин. Паровозы мчатся через всю страну, изрыгая клубы дыма, печатные прессы извергают одинаковые журналы, на ткацких фабриках вертятся бобины размером с тележные колеса. А люди – побочный ущерб на пути прогресса: потерянная работа, утраченные навыки. Скоро отпадет необходимость в существовании большей части человечества и миром будут править те, у кого хватает мастерства творить новое и развивать старое.

Его агент по связям с прессой пишет, что он нашел Брунетт в маленьком доме неподалеку от Уитстэбла. Она замужем за рыбаком и больше не хочет появляться на сцене. Агент полагал, что Джаспер вытащит ее оттуда и принудит выступать перед зрителями под угрозой долговой тюрьмы и с помощью шантажа. Но Джаспер махнул рукой и ответил, чтобы ее оставили в покое. Всегда можно найти еще более необычного урода и затмить чужое шоу. Когда он услышал, что королева объявила «леопардовых мальчиков» Уинстона еще более привлекательным зрелищем, чем Лунная Нелли, Джаспер лишь довольно улыбнулся. Карьера Нелл закончится так же быстро, как и началась.

Когда Виктор создал своего великого монстра, который стал слишком сильным, он уничтожил его.

Джаспер ищет ее взглядом и находит рядом со Стеллой. Она смотрит на него, и он торжествующе улыбается в ответ. Все оказалось проще, чем он предполагал; девчонка отошла от нее и стоит впереди вместе с тройняшками. Он слегка кивает работнику, который проталкивается через толпу и выманивает Перл бурым мышонком в клетке. Скоро Джаспер покажет Нелл, что значит оказаться превзойденной, что значит быть ненужной и забытой.

– Мы хотим посмотреть! – кричат они и рвутся вперед. Джаспер щелкает кнутом с такой силой, что повозка содрогается.

– Завтра! – объявляет он. – Вы все увидите завтра!

Завтра он покажет своих загадочных существ в финале представления. Он уже заказал фейерверки, шутихи и сотни свечей. В их отраженном свете механизмы будут блестеть, как масляная пленка. В шатре наступит тишина. Разинутые рты, широко распахнутые глаза. Джаспер будет стоять с воздетыми руками, когда монстры начнут хлопать железными крыльями и щелкать жвалами. Сначала один мужчина вскочит на ноги, потом другой, и вскоре шатер огласится восторженным ревом. Тогда он будет грести деньги лопатой и заплатит Шакалу за недели вперед.

У Ф. Т. Барнума были киты, пойманные недалеко от Лабрадора. Он сохранял их живыми в пятидесятифутовых контейнерах на подвальном этаже своего музея. Стены освещались газовыми рожками, но свет пугал китов, и они таились на дне контейнеров, поднимаясь лишь для того, чтобы набрать воздуха. Какая-то женщина сказала ему, что это обман чистой воды и морские чудовища изготовлены из индийской резины. По ее словам, это были паровые механизмы, а выбросы воздуха из дыхалец обеспечивались кузнечными мехами.

Джаспер думает о том, что гораздо лучше создавать настоящие механизмы, чтобы зрители не выискивали хитрости и нестыковки, а дивились его творениям. Чтобы они изумлялись реальности, как когда-то глазели на первые паровозы.

Они будут кричать «Джаспер Джупитер!», и он сожалеет лишь о том, что его машины не умеют говорить, иначе они тоже провозглашали бы его имя.

– Завтра вы будете выступать как обычно, а в конце я представлю мой новый номер, – говорит Джаспер. Он внимательно смотрит на Нелл, которая мнется под его взглядом, как насекомое под его микроскопом. Она топчется на месте, оглядывается вокруг, но не видит ребенка. – За одним исключением. Этот финальный номер заменит тот, что был раньше.

Наступает пауза, пока труппа переваривает сказанное. Он видит, как меняется выражение лица Нелл. Люди начинают шептаться друг с другом.

– Как вы можете предположить, это значит, что Лунной Нелли больше нет, – со злорадным восторгом продолжает он. – Ее слава померкла и исчезла.

Он видит, что она начинает паниковать. Она чувствует сеть, сжимающуюся вокруг нее. Она пробивается через толпу, все еще надеясь найти ребенка, и едва не сбивает с ног одного из тройняшек. Вот зрелище, которое ему по нраву: те, кто взлетает слишком высоко, всегда терпят крах.

– Правда в том, что публика устала от Нелли, – говорит Джаспер. – Мальчики-леопарды Уинстона уже затмили ее.

Он видит, как Стелла горестно качает головой, и испытывает жаркий, но мимолетный приступ стыда. Ты не такой, как они, вспоминает он слова Тоби, сказанные более двух месяцев назад, когда он еще даже не видел Нелл.

Он кивает работникам. Трое из них выдвигаются вперед и хватают Нелл за руки. Она изумленно вскрикивает. На какой-то момент ему кажется, что он перестарался, что это слишком даже для него. А вдруг труппа встанет на ее сторону? Джаспер спрыгивает с повозки, и люди расступаются перед ним. Теперь он говорит более мягким тоном; его горло перехватывает от чувств, которые он не может опознать.

Он видит, что Нелл продолжает высматривать девочку в толпе. Ее взгляд останавливается на тройняшках, которые стоят особняком.

– Перл! – кричит она и смотрит на него с выражением, близким к ужасу. – Где она? – требовательно спрашивает Нелл, вырываясь от мужчин, которые держат ее. – Что ты с ней сделал?

– Я не хочу устраивать сцен, – он старается говорить ровно и убедительно. – Просто мне нужно, чтобы ты ушла.

Она вздергивает голову.

– Ушла?

– Ты можешь присоединиться к любой другой труппе.

Трава скрипит у нее под ногами.

– Ты купил меня.

– А теперь я собираюсь отделаться от тебя.

– Где она? – Нелл повышает голос.

– Ты только испугаешь ее, если она услышит тебя.

Он поражен тем, какой беспомощной и потерянной она выглядит. Неужели это та девушка, которая заворожила весь Лондон? Она больше похожа на уличную нищенку… Он борется с тошнотой, поднимающейся в груди.

– Перл! – кричит Нелл, и работники снова хватают ее за плечи и запястья. Она извивается, пинается и кусается. – Перл!

– Уведите ее. – Джаспер щелкает пальцами.

– Перл! – отчаянно зовет Нелл.

В ее глазах сверкает такая острая ненависть, что он смотрит на небо, на узкий серп ухмыляющейся луны. Он вспоминает, как желал ее, когда строил грандиозные планы на ее будущее.

– Помогите мне! – кричит Нелл. – Пожалуйста!

Стелла поворачивается к Джасперу. Он еще никогда не видел такого отвращения у нее на лице и невольно делает шаг назад.

– Что ты делаешь, Джаспер?

Он не может смотреть на нее, не в силах встретиться с ее взглядом. Он вспоминает прежние дни, когда Стелла была звездой его шоу, тихие моменты, которые они делили друг с другом, нечто похожее на любовь и даже близкое к ней. Нечто приятное и желанное – то, что имел Дэш и чего желал Джаспер.

– Отойдите от нее, – велит Джаспер, поднимая кнут.

Пегги шагает вперед и втискивается между Нелл и одним из работников. Женщины не двигаются, но и не распускают руки. Возможно, они понимают, что сопротивление тщетно, что они слишком маленькие и слабые, а противников больше. Стелла промокает тряпицей рассеченную губу Нелл и что-то шепчет ей. Когда Нелл пытается вырваться, Стелла берет ее лицо в ладони и говорит что-то, неслышное для Джаспера. Она кладет руки ей на спину и шепчет утешения. Любовь, думает он, и у него снова щемит в горле.

А потом неожиданно появляется Тоби, расталкивающий локтями толпу, и Джаспер ругается сквозь зубы.

– Тоби… – нетвердо начинает он.

Его брат расправил плечи; ярость и решимость написаны у него на лице. Джаспер чувствует, как слабеет его власть над ситуацией, как иссякает его сила. Он испытывает странное ощущение, что плохо сыграл свою роль, как будто это не он сам, а какой-то другой человек.

– Что происходит? – резко спрашивает Тоби. – Что ты с ней делаешь?

Он хватает работника за шиворот и швыряет его на траву.

Джаспер переминается с ноги на ногу, стараясь успокоить дыхание. Его брат кажется еще громаднее, чем раньше: ноги как древесные стволы, могучие руки мясника.

– Перл, – говорит Нелл, хватаясь за рубашку Тоби. – Он забрал Перл.

– Где она? – грозно спрашивает Тоби.

– Какое геройство! – Джаспер щерится в ответ.

– Посмотри, во что ты превратился.

Вот оно: выложено напоказ между ними с такой же беспощадной ясностью, как тело на плахе перед казнью. Сколько времени прошло с тех пор, как брат смотрел на него с восхищением, с немым благоговением?

– Во что я превратился? – он пытается говорить ровно, добавить жесткости и скрытой угрозы.

– Отпустите ее, – приказывает Тоби, и работники пятятся от него. Джаспер сознает, как он силен: его грудь выпуклая и твердая, как корабельный корпус, и он может разбросать этих мужчин, словно мелких пташек. Джаспер никогда не видел ярость Тоби воочию, он лишь был свидетелем ее последствий. Разбитый микроскоп, изуродованный мужчина. Шея его брата приобрела вишневый оттенок, на виске пульсирует жилка.

Джаспер делано смеется, чтобы показать, как мало его волнует происходящее. Но ему трудно сосредоточиться. Он чует кровь. Он прикасается к носу и проверяет, не возобновилось ли кровотечение. Пистолет в кармане холодит ему бедро. Ему с трудом удается прояснить мысли.

– Нелл больше не участвует в моем шоу. Если она вернется, я убью ее.

Угроза выглядит преувеличенной, как у капризного ребенка; слова настолько фальшивы, что теряют смысл.

– Если она уходит, я ухожу вместе с ней, – говорит Тоби.

Джаспер пялится на него. Влажные глаза Тоби потемнели от гнева. Он как будто смотрит в подзорную трубу.

– Ч-что? – выдавливает он.

– Если она уходит, я ухожу вместе с ней, – повторяет Тоби. – Без меня ты ничто.

Джаспер разевает рот для язвительного ответа, но слова не приходят на ум.

Он смотрит, как его брат шагает к Нелл и привлекает ее к себе. Женщины соединяют руки, словно образуя защитный круг против него. Стелла снова что-то шепчет ей, сжимает ее руку и ободрительно кивает.

Когда они были детьми и Тоби не мог заснуть, он прокрадывался в комнату Джаспера и ложился на матрас рядом с ним. Джаспер просыпался рано поутру и видел локоны своего брата, разметанные по подушке, слушал его ровное дыхание во сне. Этого было достаточно, чтобы снова погрузить его в дремоту, сцепившись пальцами. Они были всем друг для друга.

Мы братья, связанные друг с другом.

– Убирайся, – тихо говорит он и щелкает кнутом. – Убирайся! – рычит он. – Убирайтесь, вы оба!

Он волк, твердит он себе, он волк, а не кролик. Перед его глазами стоят клетка с табличкой «Счастливое семейство» и гладкие косточки, очищенные от мяса. Волк, прилежно облизывающий лапы.

Тоби поворачивается, собираясь уйти. Нелл прижимается к нему. Джаспер смотрит на своего брата. Тоби не может уйти, это невозможно. После всего, что он дал… Его кулак движется, как будто по собственной воле, и с глухим звуком сталкивается с ребрами брата. Боль расцветает в его руке, электрическими искрами отдается в локте. Он размахивается и бьет сильнее; пот застилает ему глаза и капает на рубашку. Он испытывает неудержимое желание причинить боль, заставить соперника страдать, вернуть себе власть над положением. А потом Джаспер пятится и мир начинает вращаться, впечатывая его в землю. Что случилось? Он распростерся на траве, во рту привкус медных монет. Тоби стоит над ним и потирает костяшки пальцев.

Нет, думает Джаспер. Так не пойдет.

Он пытается встать, но фургоны вокруг раскачиваются, как лодки, отвязанные от причала. Ему приходит в голову только одна вещь, способная остановить Тоби и восторжествовать над ним.

– Что ты сделал с Дэшем, Тоби? Почему ты никому не рассказал, что случилось с Дэшем?

Его брат поворачивается, приоткрыв рот.

Теперь он мой, думает Джаспер. Вместе с этим приходит странное облегчение, как будто, раскрыв связующий их секрет, он тоже обрел свободу.

Он ожидает, что Стелла обрушится на Тоби с гневными вопросами, что этот нарыв наконец-то прорвется. Но Стелла не слышала его, и его слова пропали втуне. А Тоби… Он думал, что его брат упадет на колени, будет пресмыкаться перед ним и молить о пощаде, вспоминая о том, как Джаспер защитил его. Но когда он поднимает голову, Тоби уже ушел, растворился в толпе.

Часть V

Altius egit iter. Выше все правит свой путь[27]. Овидий, «Метаморфозы», кн. VIII, 8 год н. э.
Нелл

Нелл сидит в углу гостиницы. Стол потемнел от пролитого вина и испещрен сотнями мелких щербин и надрезов. Напротив нее Тоби кладет на стол руку с расставленными пальцами и тыкает ножом между ними, все быстрее и быстрее. Где-то глубоко внутри ей хочется, чтобы он промахнулся и перед ней распустился красный цветок. Будет много крови и разорванной плоти, врачи и лошади с черными плюмажами. Будут изувеченные кости, крики и слезы. Мог ли ее брат предвидеть происходящее; не об этом ли он хотел ее предупредить?

В центре комнаты смеется какая-то женщина, и Нелл сильнее вонзает свои ногти в бедра.

Она гадает, спит ли сейчас Перл, по обыкновению засунув в рот большой палец. Конечно, девочка испугана, даже если Стелла нашла ее, а тем более если она уже находится в незнакомом месте у другого шоумена. Когда Джаспер выгнал Нелл из труппы, Стелла прошептала, что она найдет Перл или выяснит, куда Джаспер отправил ее. Что Нелл должна вернуться завтра, незадолго до начала представления, когда Джаспер будет занят другими делами, и она приведет девочку, если это будет возможно. Нелл закрывает глаза и пытается представить, как она целует нежную щеку Перл и слушает ее болтовню насчет Бенедикта и его любимых семечек.

Уже около полуночи. Трактирщик зевает и демонстративно позвякивает бокалами в надежде, что они поймут намек. Стулья вокруг уже перевернуты на столы. Нелл думает о животных, запертых в клетках. Она думает о Стелле, Пегги и Брунетт.

Тоби хватает ее за руку, чтобы она перестала стучать по столу. Ее пронзает ярость, такая острая, что она готова взорваться. Ее челюсти напряжены, как рога натянутого лука. Ее купили, а потом вышвырнули прочь. Превратили в изгоя, отобрали все, что было важным для нее.

– Пошли, – говорит Тоби, и ей ничего не остается, кроме как следовать за ним.

У них не было времени, чтобы взять с собой что-то ценное. Ни денег, ни чистой одежды. Хозяин гостиницы предоставил им ужин и сон на конюшне, если они приберутся там завтра утром. Когда он уходит, Тоби прикасается к ее руке в знак безмолвной защиты, и она понимает, что та женщина смеялась над ней.

Конюшня маленькая и грязная, сено пожухло и отсырело. Она садится на лошадиную попону, и Тоби кладет подбородок ей на плечо.

– Я не смогу заснуть, – шепчет она. Ее сердце колотится в груди. – Что, если он уже продал ее? Что, если он побил ее?

Тоби медленно выдыхает воздух.

– Нужно подождать до утра. Сейчас ты ничего не можешь поделать.

Она должна найти Перл. Она должна что-то делать. Раскачивать фургоны. Выпускать животных из клеток. Как она может просто лежать здесь? Лошади топчутся и фыркают поблизости. Тоби прижимается к ней, но это мимолетное утешение. Было время, когда это означало бы все самое главное, когда она хотела, чтобы хоть кто-то полюбил ее. Через крошечное окошко она смотрит на луну, висящую в небе, словно наточенный серп.

Просыпается память. Та первая ночь после того, как ее продали, ее руки, рвущие книги. Гнев, первозданный и необузданный. Корешки книг, треснувшие в ее кулаках.

– Что ты подумаешь, если я скажу тебе, что совершил нечто ужасное? – шепчет Тоби.

Она закрывает глаза.

– Это насчет Перл?

– Нет, конечно нет, – отвечает он. Наступает пауза. – Ты простишь меня?

Нелл подтягивает одеяло к подбородку. Она не хочет этого слышать. Она хочет сосредоточиться на Перл, притянуть ее к себе волевым усилием, пока девочка не станет реальной. Она не может отвлекаться ни на что другое, на чью-то неоконченную историю, которую она будет вынуждена осмыслить.

– Не рассказывай. Я не хочу это слышать.

Наступает тишина, прерываемая лишь шорохом соломы и лошадиным взбрыкиванием. Промежуток между их дыханием как будто увеличивается, и они отдаляются друг от друга. Она скребет родимое пятно на запястье. Кожа такая тонкая, что вот-вот порвется.

– Нелл? – вопросительно говорит он.

Она не отвечает. В его голосе ощущается след Джаспера. Как они похожи: носы, глаза. Она закрывает уши ладонями.

Паук над ними тщательно сплетает свою паутину.

Тоби

Все утро они работают в конюшне. Нелл вздрагивает от шороха листьев, от топота копыт.

– Нам нужно немного подождать, – говорит ей Тоби. – Я уверен, мы найдем ее.

Она отталкивает его, когда он пытается обнять ее, и он ощущает ее холодную ярость. Какое знакомое ощущение: быть нежеланным. Он поджимает губы и возвращается к очистке пыльной упряжи с налипшими конскими волосами.

– Разреши мне помыть пол. Тебе нужно отдохнуть. – Это не доброта, а желание быть полезным. – Пожалуйста.

Но Нелл отмахивается от него с такой же легкостью, как осел отмахивается от мухи. Она работает с остервенением, словно одержимая демонами бури. Ее волосы разлетаются вокруг, губы плотно сжаты, глаза злобно прищурены. Она выплескивает на пол ведро за ведром и трет булыжник, пока не рвет на себе штаны и не обдирает колени до крови. Вонючая вода стекает по водостоку. Он не может сделать ничего, чтобы утешить ее.

– Нелл… – пробует он, но она не отвечает.

Тупица, думает он. Человек-медведь.

Ему хочется порадовать ее, заставить ее улыбнуться. Если бы он мог, то нашел бы Перл и принес ее на спине, вернулся как герой, совершивший подвиг. Возможно, тогда она любила бы его так же ненасытно, как любит этого ребенка.

Он опускает голову и старается забыться за монотонной работой. Это все, на что он когда-либо годился; его тело не принадлежит ему, но является половиком для вытирания ног, скребницей для чистки обуви. Его жизнь всегда попадает в прежнюю колею. Он не может этого избежать, как волк не может забыть о том, что рожден для убийства.

– Нелл… – снова начинает он и понимает, что близок к слезам.

В полдень трактирщик приносит им небольшой пирог с кислыми овощами, и он медленно жует каждый кусок, почти не в силах глотать. Нелл даже не прикасается к выпечке. Мужчина возвращается, засунув руки в карманы.

– Вы – Лунная Нелли?

Нелл не отвечает.

– Я видел вас в «Балагане Чудес Джаспера Джупитера». Мы все видели.

Мужчина легко прикасается к родимым пятнам у нее на руке, и она молча терпит это. Тоби хочется оттолкнуть его, но момент упущен, и он снова вгрызается в пирог.

– Я купил вашу статуэтку. Она стоит у меня на каминной полке, рядом с Чангом и Энгом Банкерами. Они тоже очень хороши.

После долгой паузы он кашляет, кивает и уходит обратно.

Тоби хочется что-нибудь сказать, чтобы утешить ее, заставить ее улыбнуться, вызвать любую реакцию. Собственное жевание кажется ему отвратительно громким. Он грызет корочку и смотрит на свои распухшие костяшки. Он даже не помнит, как замахнулся и нанес удар. Помнит только, как его брат полетел на землю с выражением крайнего недоумения на лице.

То же самое было и с Дэшем; момент падения затянут туманной дымкой. Он тысячу раз прокручивал в памяти этот инцидент, но до сих пор не уверен в своем намерении и в том, что произошло на самом деле.

Нелл сплетает его пальцы со своими. Она не просит, чтобы он перестал плакать.

– Я сделал ужасную вещь, – говорит он. – Чудовищную вещь.

Но она смотрит мимо и говорит:

– Нам нужно найти ее.

Он целует ее волосы.

– Я знаю.





Солнце палит, осыпая их раскаленными иглами. Это один из дней позднего лета, когда мир кажется перезрелым и готовым лопнуть. Собаки тяжело дышат в тени, вывалив языки. Черви высыхают и становятся шнурками. Свеча, оставленная на солнце, превращается в молочную кашицу. Но хотя бы дует легкий ветерок, проникающий из-за двери и ворошащий сено на конюшне. Когда становится слишком жарко, Тоби расстегивает рубашку. Краски блестят и переливаются на потной коже. Он замечает, что Нелл смотрит на него.

Их жизнь может быть очень простой. Скажем, ферма и пшеничное поле, где он будет трудиться каждый день. Дом с голубой дверью. Счастье, которое он будет дарить ежедневно. Он никогда не жаждал власти, как Джаспер. Любовь, думает он: вот все, к чему он стремится. Быть нужным кому-то. Он подступает ближе к Нелл, он чувствует обещание в ее дыхании у себя на груди.

Она закрывает глаза.

Это случается каждый раз, когда она стоит рядом с ним. Непреодолимая тяга, неутоленное желание. Он хочет обладать ею, целовать ее повсюду, исторгать стоны из ее рта.

Она отворачивается от него и снова начинает сгребать сено вилами. Стыд быстро охолаживает его.

– Извини, – бормочет он.

Она прикасается к его руке, молча прощая его. Возможно, все снова будет хорошо; возможно, они найдут Перл и вернутся к прежней жизни.

– Вот они!

Трактирщик вернулся с четырьмя дамами.

– Вам нужны лошади? – спрашивает Тоби, и Нелл смотрит на него, как на слабоумного.

Дамы заглядывают внутрь и поднимают туфельки, перешагивая через мутную жижу. До Тоби доходит, что они смотрят на него, на его татуированную грудь и на Нелл с закатанными рукавами.

– Это нечто, не правда ли?

Смех, перешептывание.

– Она была знаменитой, правда?

– Иди сюда, девочка, – произносит трактирщик и щелкает пальцами.

Тоби выходит вперед, закрывая Нелл. Кажется, они понимают угрозу, поскольку мужчина поспешно отступает. Они уходят со смехом.

– Эти уроды получше, чем в Египетском зале. Просто приехали сюда – глазам не верю!

– Нелл… – начинает он, но она смотрит в пол и пинает кучку грязи.

– Не надо, – шепчет она. – Ничего не говори.





Хозяин гостиницы весь день приводит маленькие группы посетителей, чтобы поглазеть на них. Тоби смотрит куда угодно, только не туда: на железные кормушки, деревянные стойла, на крюки и веревки, свисающие со стен. Он чудище, чудо природы, выставленное напоказ.

Он слышит звон колокольчика на улице, зазывную скороговорку:

– Чудеса природы! Настоящие уроды! Показываем за один пенни…

Ты превратился в одного из них.

Он не представлял, что дело дойдет до этого. Жгучие взгляды, смешки за ладонями. Они смотрят на него как на вещь.

В конце концов он швыряет ведро в угол.

– Я больше не могу.

– Куда мы пойдем?

– Подождем на аллее под деревьями, возле ворот. Всяко лучше, чем здесь.

Трактирщик пытается остановить их, выпрашивает разрешение поставить их на столы в комнате наверху и предлагает по пять шиллингов каждому. Тоби равнодушно проталкивается на улицу. Они возвращаются в Саутарк по людным улицам, не прикасаясь друг к другу. Обоюдный гнев сталкивается, как осколки кремня. Облака затягивают небо, тревожно верещат сверчки. Через час его брат начнет свое представление. Может быть, уже сейчас он готовит своих механических существ.

Тоби стаптывает сорняки под раскидистым дубом. Через ограду парка развлечений они видят угол шатра и фургоны вокруг него. Он берет Нелл за руку.

– Мы найдем Перл, а потом заживем одной семьей, – говорит он с убежденностью, которой на самом деле не чувствует. – У нас будет дом на лесной опушке, и нам никто больше не будет нужен.

Нелл всматривается через высокие стебли травы, как будто мысленно призывает девочку к себе.

– Дом с голубой дверью и белыми розами. Я буду работать в поле. Это будет мирная, тихая жизнь.

– Тихая жизнь, – повторяет она и презрительно фыркает. – У меня однажды была тихая жизнь. – Ее глаза налиты кровью, нижняя губа дрожит. – Ты не знаешь, что это такое. Я лучше буду на сцене, чем в навозной куче вместе с остальными. Лучше я буду кем-то.

Она шарит в кармане и достает маленький предмет. Это гипсовая статуэтка крылатой женщины.

– Вот она я.

– Но тогда ты всегда будешь принадлежать кому-то еще.

– У нас со Стеллой будет своя труппа… – она произносит слова заученным голосом, как будто сама не верит в это.

– Этого не будет, – говорит он. – Ты сама знаешь.

Нелл отстраняется от него. У него возникает безумная идея, что это кара за случившееся с Дэшем; что он может заслужить ее любовь, если расскажет правду об этом.

Трус. Тупица.

Он разевает рот, но не может подобрать нужные слова.

Нелл

Солнце зажгло огонь в облаках; их подбрюшья клубятся дымом, как жаровни. Трава пожухла от жары, листья сохнут и сворачиваются на ветвях деревьев. Когда ожидание в зарослях становится невыносимым, Нелл переходит через улицу и хватается за ограду. Народ уже толпится перед шатром, откуда доносятся запахи жженого сахара и печеных каштанов. Она видит мелькающие факелы Бонни, когда девушка подбрасывает их все выше и выше. Слышатся возбужденные крики. Фонари пылают в разноцветных сферах. Где-то среди фургонов, конюшен и животных находится Перл, если Джаспер еще не продал ее. Нелл срывает одуванчик и выкручивает его. Сейчас в ее деревне они бы закладывали фиалковые грядки на зиму, удобряли их кучами навоза и чинили трещины в каменных стенках.

Она слышит шаги Тоби рядом с собой и позволяет ему взять себя за руку. Она помнит свой восторг, когда они впервые стояли вот так, волну тепла, окатившую ее тело.

– Ты видишь Стеллу? – шепчет она.

– Еще нет.

Кажется, что проходят часы, прежде чем она видит женскую фигуру, спешащую к ним. Нелл машет и манит ее к себе, но на ее сердце лежит камень. Стелла пришла одна.

– Наверное, она приведет Перл после представления, – говорит Тоби, и его голос так тягостен и спокоен, что она ненавидит его.

– Где Перл? – кричит она.

Стелла качает головой и пробегает последние несколько шагов.

– Где она? Ты приведешь ее позже?

Стелла снова качает головой.

– Мне очень жаль, Нелл…

– Что? Что с ней случилось? – Она хватает подругу за руку. – Скажи мне!

Стелла смотрит на нее с такой жалостью, что Нелл отворачивается.

– Он продал ее.

– Нет, – шепчет она и выворачивается, когда Тоби пытается удержать ее. – Кто? Кому?

– Уинстон – неплохой шоумен. Бывают и похуже.

Слова молниями проносятся у нее в голове, выстраиваются и перестраиваются. Продана. Уинстон. Ребенок, которого передали из рук в руки, словно безделушку. Что ей теперь делать, что сказать? Они смотрят на нее, словно ожидая ответа. Ей хочется обрести уверенность в голосе, заглянуть в себя и обнаружить что-то еще, кроме пустоты и ярости. Это невыносимо. Прутья ограды впиваются ей в пальцы.

– Он уже забрал ее? – спрашивает Тоби.

– Нет, – отвечает Стелла. – Уинстон здесь, я видела его. Он заберет ее после представления.

– Так она здесь? – Нелл наклоняется к ней. – Здесь, сейчас?

– Она у Джаспера. Он не упускает ее из виду.

Стелла берет ее за руки. Она могла бы напомнить Нелл о своем предупреждении, что рано или поздно это случится, но такова жизнь.

– Я должна вернуться, пока меня не начнут искать.

Нелл смотрит, как она уходит: все та же гордая поступь, высоко поднятый подбородок. Звучат трубы, и она слышит искаженный гул цирковых анонсов Джаспера.

– Чудеса…

– Зрелища…

– Новейший…

Всего лишь две недели назад на ней бы закрепляли веревочную упряжь. Воздушный шар, готовый к подъему, знакомый трепет предвкушения. Остальные тоже находились в нервическом возбуждении: Стелла, разминающая икроножные мышцы, и Пегги, пританцовывающая на месте. Даже лев шумно возился в своей клетке, и Хаффен Блэк скармливал ему очередной шмат мяса. Все ждали, когда разойдется занавес и грянут трубы. Гимнасты обменивались безмолвными подсказками; они вращали плечами и поочередно трясли ногами, готовые к тому моменту, когда они выйдут на арену и окажутся под прицелом тысячи глаз…

Она ощущает это прямо сейчас, стоя за оградой, – волнующее предчувствие важных событий. Перл все еще там, в пределах досягаемости. Она найдет способ забрать девочку. Солнце клонится к закату, его косые лучи воспламеняют горизонт. Пожухшая трава блестит, как мишура. Ткань шатра подрагивает на ветру.

Когда она перелезает через ограду, никто не замечает ее и не поднимает крик. Она идет по дорожке мимо пагоды и скелета игуанодона. Здесь никого нет; все посетители собрались в шатре. Когда она приближается к фургонам, ее сердце бьется все чаще, ноги сами несут ее вперед. Джаспер отпустил большинство работников, и никто не сторожит фургоны. Все внутри, успокаивают буйную толпу.

– Подожди, – окликает ее Тоби, но она не останавливается и срезает путь к фургонам. Из шатра доносится топот галопирующих лошадей.

– Подожди, – повторяет Тоби, наконец догнавший ее. Он тяжело отдувается. – Что, если он увидит тебя?