Ирина Градова

Ювелирная работа

© Градова И., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * * 

Едва удерживая в руках поднос, заставленный деликатесами, Лера медленно шла в комнату: на кухне телевизора не было, а она хотела посмотреть передачу, ведь ей так редко удавалось просто посидеть у экрана, выкинув из головы мысли о работе! Лера питала особую слабость к постановочным «судебным» шоу – во-первых, потому, что дела рассматривались интересные, а во-вторых, ей нравился ведущий – настоящий прокурор. По работе с Никитой Роговым Лера пока не сталкивалась, но его лично знала Алла Суркова, ее непосредственная начальница в Следственном комитете, и поэтому девушке казалось, что она как будто тоже немного с ним знакома. Правда, в шоу Рогов исполнял роль судьи. Он не просто отлично смотрелся в кадре, но и обладал отменным чувством юмора, что делало его программы еще приятнее. Короче, Рогов не походил на большинство юристов, работающих в правоохранительной системе: в лучшем случае, они – просто неплохие ремесленники, а в худшем – недоучки, с трудом окончившие юрфак и считающие себя корифеями только потому, что у них имеется соответствующий диплом, а на самом деле плохо разбирающиеся в законах и путающиеся в определениях. Это в детективных сериалах адвокаты говорят эзоповым языком, завораживая публику цитатами из Кафки и Ницше. В реальности они редко правильно согласовывают падежи и читают что-то, помимо документов по делу, которое в данный момент ведут. Рогов был другим – умным, начитанным и саркастичным, и потому он нравился Лере. Она надеялась, что в настоящем зале суда он так же хорош, как и в студии.

В этот раз мама особенно расстаралась: бастурма, нежный лосось горячего копчения, острый сыр – м-м-м, объедение! Правда, Галина Федоровна упала бы в обморок при виде того, как ее кровиночка за обе щеки уписывает мясо с рыбой, заедая их корнишонами в меду и запивая все это сладким чаем. Вкусовые привычки младшей дочери всегда казались матери странными, и она не уставала ей за это выговаривать, но Лера ничего не могла с собой поделать. Она любила смешивать еду и искренне полагала, что главное для цивилизованного человека – не привычные сочетания продуктов, а умение пользоваться столовыми приборами при их поедании, потому что все остальное – дело вкуса.

Дело, рассматриваемое в программе, напоминало реальное, имевшее место года два назад: известный питерский фотограф в припадке ревности убил жену, распилил тело на части и хранил их на балконе пару зимних месяцев. В конце февраля он вывез останки и захоронил их в лесополосе. Ситуация была интересна тем, что при первом рассмотрении обвиняемого оправдали, и лишь после вмешательства прессы и телевидения дело вернули на доследование, состоялся другой суд, и фотографа упекли в колонию общего режима на пятнадцать лет. Отягчающим обстоятельством послужило то, что он не просто убил жену, но еще и разделал труп, как коровью тушу. Кроме того, пока тело матери лежало в пакетах на заснеженном балконе, ее дети находились в квартире вместе с отцом-убийцей! Однако Лера заметила, что создатели шоу кое-что изменили, пытаясь усилить интригу, добавив возможных подозреваемых и ненадежных свидетелей, дающих разные показания с интервалом в пару минут. Поэтому Лере, знавшей о том случае очень хорошо, стало интересно, и она даже начала сомневаться, что фотограф и в самом деле виновен.

В тот момент, когда Рогов вызвал последнего свидетеля, раздался телефонный звонок. Полная решимости не брать трубку, если звонят мама или сестрица, Лера с удивлением увидела на экране номер Аллы Сурковой, своей непосредственной начальницы. Та почти никогда не звонила ей домой, предпочитая решать все вопросы на работе, где они обе и так проводили большую часть времени.

– Добрый вечер, Лера! – голос начальницы звучал бодро, словно она только что вернулась со средиземноморского курорта. – Вы уж простите, что беспокою вас дома в такое время, но у меня к вам большая просьба.

– Слушаю, Алла Гурьевна! – встрепенулась Лера: «просьбы» Сурковой обычно означали, что она собирается подкинуть своей протеже какое-то интересное дельце. Это пришлось бы весьма кстати: дела, которые вела сейчас Лера, казались простыми и не требовали большого напряжения мозгов, зато бумажной работы предстояло море!

– Кто-то вломился в квартиру, ограбил ее и убил находившуюся там девушку, – пояснила Суркова.

– Взлом с проникновением и убийство? – удивилась Лера. – А почему этим занимается Следственный комитет, можно узнать?

– Можно: квартира принадлежит матери недавно назначенного прокурора города.

Вот оно что! Ну, разумеется: если бы не причастность к делу большой «шишки», убийством и ограблением занялись бы местные полицейские, но – прокурор города…

– Погодите, – внезапно осенило Леру, – вы о Рогове говорите? О Никите Рогове?

– Совершенно верно, – немного удивленно подтвердила Суркова. – А что, есть проблемы?

– Да нет, никаких проблем, Алла Гурьевна, диктуйте адрес!

Не рассказывать же ей, что Лера смотрит шоу с участием Рогова в качестве актера!



Дозвониться Лере удалось только до Севады Падояна, и он пообещал подъехать прямо на адрес, чтобы уже там встретиться с ней.

Инна Георгиевна Рогова, владелица ограбленной квартиры, проживала в «сталинском» доме на улице Воскова, что на Петроградке. Это место всегда считалось одним из самых престижных, а уж сейчас, когда большинство зданий подверглось капремонту, а старые снесли, воздвигнув на их месте новые элитные дома, цены на местную недвижимость стали зубастыми, как парагвайские кайманы! Лере нравился этот район с красивыми узкими улицами и яркими, но не кричащими витринами дорогих магазинов. Единственным, что слегка портило впечатление, было скудное количество зеленых насаждений, отличающих более новые кварталы, но все-таки это – исторический центр со всеми вытекающими, а наслаждаться свежим воздухом можно и за городом.

Территория оказалась закрытой: маленький двор с круглым ухоженным газончиком отделяли от улицы чугунные ворота. Севада поджидал Леру у подъезда.

– Эксперты уже работают, – сообщил он. – Их Суркова вызвала, а хозяин… ну, то есть, прокурор, с ними.

– А где носит Виктора и Леонида? – поинтересовалась Лера.

– Так выходной же! – развел руками опер. – Леня, кажется, за город поехал, а у Логинова телефон вообще отключен! Так что нас двое.

Не самый плохой расклад: Севада нравился Лере тем, что, в отличие от Виктора Логинова, мнившего себя пупом земли, на него всегда можно было положиться. Они позвонили в домофон и, получив приглашение, вошли. Конечно, этот старый дом – не чета современным, где при входе есть и консьержка в отдельной кабинке, и мраморный холл, освещенный множеством светильников, однако в этом чистеньком, хоть и простоватом подъезде было какое-то свое очарование. Дверь в квартиру оказалась полуоткрыта: в самом деле, к чему запираться, когда внутри полно народу, и каждую минуту могут подтянуться еще люди? Лера узнала Рогова сразу: он выглядел почти так же, как на экране – ну, разве что чуток постарше: умело наложенный в студии грим скрывал мелкие морщинки в уголках глаз и рта. Прокурор нервно курил на небольшой уютной кухне, оснащенной по последнему слову техники. Громоздкий холодильник не поместился в само помещение, поэтому его впихнули в нишу между кухней и прихожей. При виде Леры на лице Рогова появилось выражение разочарования.

– Я думал, Суркова приедет! – процедил он сквозь зубы. – Вы кто?

– Валерия Юрьевна Медведь, – представилась она.

– Прям Медведь? – переспросил он и вдруг улыбнулся, и его мрачное лицо приобрело дружелюбное выражение – такое, какое она привыкла видеть по телевизору.

Лере хотелось сказать, как она любит его передачу, но она сочла это неуместным в данных обстоятельствах. Вместо этого она спросила:

– Так квартира не ваша, Никита Терентьевич?

– Моей матушки, – кивнул он. – Она в отъезде, в санатории в Зеленогорске. Вот-вот должна вернуться… черт, даже не представляю, как сообщу ей о случившемся – она с ума сойдет!

– Здесь же не только ограбление, я правильно понимаю – кто-то убит?

– Да, Катя…

– Ваша родственница? – сочувственно уточнила Лера.

– Нет, она за матушкиной квартирой присматривает… то есть присматривала. Видите ли, матушка любит дома отдыха, санатории и всякие такие дела, а дома ей сидеть скучно. Так что, если сложить вместе все ее поездки, едва ли она проводит дома больше восьми месяцев!

– Понимаю, – пробормотала Лера, прикидывая в уме, сколько же денег надо, чтобы постоянно разъезжать по довольно дорогим заведениям.

– Ее второй муж был известным режиссером, – словно в ответ на ее мысли, добавил Рогов. – Гавриил Жеребцов, может, слышали?

– Конечно! – воскликнула Лера. – Он же снял тот знаменитый сериал…

– «Последний конвой», да, – подтвердил прокурор. – И еще много чего, но все почему-то помнят только этот фильм.

Лера смотрела его подростком, и это был один из немногих отечественных сериалов, который она считала по-настоящему захватывающим. Ну, тогда понятно, откуда у вдовы режиссера финансы на поездки – все законно!

– Где тело? – деловито спросила она.

– В гостиной, – вздохнул прокурор, нервно теребя пальцами сигарету. – Так жаль…

Двое понятых, видимо, супруги, переминались с ноги на ногу на пороге гостиной: они определенно чувствовали себя не в своей тарелке – не удивительно, ведь не каждый день приходится присутствовать на месте убийства! Погибшая девушка лежала на ковре лицом вниз. Светлые волосы до плеч, стройная фигура, облаченная в джинсы и футболку. Лица под волосами Лера не разглядела и не стала беспокоить экспертов, возившихся около трупа.

– Как предварительно определяете причину смерти? – задала она вопрос, заметив в группе знакомое лицо Ильи Томилина.

То, что сюда нагнали целую бригаду, несомненно – следствие высокого положения потерпевшего, иначе обошлись бы одним-двумя спецами.

– Если предварительно, то – удушение, – ответил Илья.

Ей нравился этот немолодой, постоянно взъерошенный мужчина, предпочитавший, несмотря на худобу, мешковатый стиль в одежде, отчего смотрелся забавно и как-то несерьезно. Но он отличался вниманием к деталям, и Лера могла не беспокоиться, что Томилин что-то пропустит.

– Чем душили?

– Трудно сказать без исследования, – покачал головой эксперт. – Странгуляционная борозда довольно широкая – возможно, шарфом или платком? Но ничего похожего здесь нет.

– Значит, злодей унес орудие убийства с собой, – задумчиво проговорила Лера, обходя тело за спинами коллег. – Есть еще зацепки?

– Следы борьбы повсюду, как вы и сами можете видеть: деваха отчаянно сопротивлялась. Надеюсь обнаружить под ее ногтями эпителий нападавшего, если повезет.

– Отпечатки?

– Море!

– Каково приблизительное время смерти?

– Судя по температуре тела, с десяти до двенадцати ночи, точнее скажу позже.

Лера отошла подальше, пытаясь охватить взглядом сцену преступления. Жертва и впрямь дала убийце достойный отпор: в комнате царил полный бардак. На полу валялись осколки напольной вазы – судя по всему, антикварной, массивные кресла сдвинули с мест, стеклянный журнальный столик треснул, но не разбился – видимо, на него падали. Створки красивого резного буфета были распахнуты, а все содержимое безжалостно вывалено на пол – альбомы с фотографиями, какие-то документы…

– Что взяли? – спросила она, обращаясь к прокурору: он уже докурил и вернулся в комнату.

– Трудно сказать – надо, чтоб матушка взглянула. Навскидку, нет шкатулки с деньгами, но там было, думаю, не больше десяти тысяч: матушка не хранит дома много.

– А драгоценности?

– У нее есть дорогая ювелирка, но она каждый раз, уезжая, отвозит все ко мне. Это я ее попросил, ведь она так часто отсутствует!

– Мудрое решение! Так, выходит, тут особо и нечем поживиться было?

– Было чем, но, полагаю, либо преступник не разбирался в антиквариате, либо счел, что вытащить его из квартиры незаметно не сумеет. Технику тоже не взяли, кстати, – добавил Рогов, кивнув на большой плазменный телевизор, висевший на стене. Под ним валялись сбитые колонки домашнего кинотеатра.

– Интересно, за чем же он, или они, тогда приходил? – вслух задалась вопросом Лера. – Вряд ли для того, чтобы убить девушку… Как вы сами-то оказались в квартире?

– Зашел за кое-какими документами, которые хранятся у матушки, – пояснил прокурор. – А тут – такое!

– Она жила здесь или просто приходила?

– Катя здесь живет… жила на постоянной основе, когда матушка уезжала.

– У нее есть свое жилье?

– В общежитии университета.

– Она студентка?

– Юридического факультета.

– А каковы были ее обязанности?

– Ну это лучше опять же у матушки поинтересоваться. Думаю, полить цветы там, кота покормить, пыль стереть.

– Кота? – переспросила Лера. – Я что-то не видела здесь никакого кота.

– Он, видимо, от испуга куда-нибудь забился: слишком много народу сюда набилось.

– Понятно…

Итак, у случившегося, возможно, имеется свидетель, вот только разговорить его вряд ли удастся, ведь переводчик с кошачьего – профессия редкая, если она вообще существует.

– Дверь была заперта или открыта, когда вы пришли? – спросила Лера прокурора.

– Она захлопывается. Замок не взломан, если вы это имеете в виду.

– Выходит, Катерина сама открыла дверь своему убийце?

– Получается, так.

– Значит, либо она его знала, либо это был кто-то, кто обычно вне подозрений – доставщик еды или, допустим, ремонтник какой-нибудь, – принялась Лера вслух строить предположения. – В прихожей следы борьбы отсутствуют – значит, на девушку напали не сразу. Она вряд ли пригласила бы доставщика в гостиную, верно?

Прокурор согласно кивнул. Лере показалось, что он ведет себя слегка отстраненно. Конечно, ограбили не его, но все-таки квартиру не чужого человека, родной матери – «матушки», как он ее называет.

– Мы закончили, – объявил Томилин, приближаясь. – Тело забираем.

– Хорошо, – кивнула Лера. – Постарайтесь как-нибудь по-тихому, чтобы соседи… Ну, вы понимаете.

Она наблюдала, как труп положили на носилки, накрыв сверху простыней. Ей всякий раз становилось невыразимо грустно при выносе тела, ведь этот человек имел какую-то свою жизнь, надежды, мечты, а теперь всему это пришел конец по чьей-то злой воле! Особенно печально, когда погибает кто-то молодой, у кого все было впереди – вот как в этом случае.

Неслышно подошел Севада.

– Я осмотрел другую комнату и санузлы, – сообщил он.

– И?

– Ничего интересного: похоже, все происходило только здесь. В принципе вряд ли убийца стал бы шариться в ванной и туалете в поисках ценностей.

– А вот и не скажи, – возразила Лера. – Куда только народ не прячет свое кровное – и в бачок унитаза, и в пакеты с прокладками, и в морозильник.

– Твоя правда, – кивнул опер. – Даже в цветочные горшки: профессионал везде найдет.

– Да, вот только что же он искал такое ценное, что решился на убийство?

– Может, не ожидал никого здесь встретить? Стару… в смысле, хозяйка отъехала, он думал, что хата пустая, а тут – сюрприз-сюрприз, и пришлось импровизировать?

– Не исключено… Значит так, Севада: давай-ка дуй по квартирам – может, кто-то видел что-то или слышал шум. Участкового с собой прихвати, лады?

– Сделано! А ты чем займешься?

– Опрошу Рогова поподробнее, а потом вернусь в офис. Ты, как закончишь, тоже приезжай – попробуем составить картину преступления в общих чертах для доклада Сурковой.

Когда Падоян ушел, Лера присела на диван, жестом предлагая Рогову присоединиться, и достала блокнот.

– Итак, когда точно вы пришли в квартиру вашей… – начала она задавать первый вопрос для протокола, когда в прихожей раздался шум.

Лера, прокурор и эксперты одновременно повернули головы к двери, на пороге которой через мгновение возникла дородная фигура, облаченная в стильный кардиган, надетый поверх шелкового платья. Вместе с дамой в комнату проник аромат дорогих духов.

– Что здесь, ради бога, происходит?! – зычным контральто вопросила вновь прибывшая, окидывая орлиным взором развороченную гостиную. – Кит, что… что случилось?!

– Мама?! – изумленно воскликнул Рогов, вскакивая на ноги. Лера последовала его примеру, оказавшись лицом к лицу с матерью прокурора.

Небольшой рост пожилой женщины компенсировали высокие каблуки, что позволяло поздравить ее с отсутствием обычных для ее возраста проблем с костями и позвоночником. На голове Роговой красовалась умопомрачительная красная шляпа с широкими полями: Лера подумала, что для столь низкорослой дамы, пожалуй, она великовата – уж больно напоминает шляпку гриба, как формой, так и цветом!

– Меня, что… ограбили?! – прошептала хозяйка квартиры. – О боже, моя ваза… Кит, кто это все натворил?!

– Мама, ты только не волнуйся… – забормотал прокурор города, и Лера искренне пожалела его: высокая должность сына мало что значила для его мамаши, для нее он оставался мальчишкой, которого можно прилюдно отчитывать за плохое поведение.

– Не волнуйся – ты шутишь?! – перебила Рогова, проходя дальше в комнату и озираясь по сторонам. – Какой кошмар, какой… А вы, девушка, кто? – наконец, заметила она Леру.

Та представилась.

– Такой молодой следователь? – недоверчиво переспросила Рогова. – Кит, а что, поопытнее никого не нашлось?

– Мама, давай ты не будешь высказывать сомнений по поводу компетентности моих коллег! – неожиданно проявил мужественность прокурор. – Валерия Юрьевна – опытный специалист, а ты, уж извини, совершенно не разбираешься в следственных действиях!

Рогова собиралась что-то на это ответить, но потом передумала и с тяжелым вздохом опустилась в кресло.

– Я принесу тебе водички, – снова становясь кротким и послушным сыном, сказал Рогов и вышел в коридор.

– Вы уж простите, девуш… то есть, Валерия, что я вот так сорвалась! – пробормотала хозяйка квартиры, медленно снимая свою потрясающую шляпу и снова окидывая растерянным взглядом окружающий ее бедлам. – Просто… все это так… ужасно!

– Я вас прекрасно понимаю, – заверила ее Лера, ничуть не обиженная первоначальной реакцией потерпевшей: она была вполне приемлемой, ей и не с таким приходилось сталкиваться в своей практике. – Но вы же должны быть в санатории, я правильно понимаю?

– Как видите, я вернулась! Должна была только к вечеру, но тут соседка позвонила и сказала, что понаехали какие-то люди, дверь в квартиру нараспашку… Что украли?

– Ваш сын говорит, что вы не держите здесь драгоценностей и больших денежных сумм?

– Это правда – и, как выясняется, правильно делаю!

– Он сказал, что технику и антиквариат не тронули, – добавила Лера.

– Слава богу! Но зачем тогда..?

– Убита девушка, которая присматривала за квартирой.

– Катя… убита?!

Рогова побледнела так, что Лера испугалась за ее здоровье. Очень вовремя появился прокурор со стаканом воды.

– Я накапал тебе корвалола, – предупредил он, передавая его матери. Та, стуча зубами о стекло, выпила половину и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза.

– Кит, они убили Катю! – простонала она. – За что?!

– Я знаю, мам, – вздохнул Рогов, забирая у нее стакан. – Мы во всем разберемся…

Внезапно пожилая дама принялась оглядываться, словно в поисках чего-то.

– А где же… где же Леопольд?! – пробормотала она. – Леопольд! Леопольд!

Лера перевела взгляд на Рогова.

– Леопольд – это ее кот, – тихо пояснил он. – Мама, мы его найдем, попозже!

– Да какое попозже! – взвизгнула Рогова, с неожиданным проворством вскакивая на ноги. – Леопольд!!!

– Он где-нибудь прячется, мама, ведь тут было столько незнакомых людей…

– Леопольд сразу вышел бы на мой голос! – возразила Рогова, продолжая метаться по комнате. – Он всегда встречает меня… Леопольд!

– Может, он выскочил, когда дверь была открыта? – едва слышно предположила Лера, обращаясь к прокурору. – Народ ведь сновал туда-сюда!

– Тогда дело плохо! – так же тихо ответил Рогов. – Матушка без ума от этого черного монстра и сживет меня со свету, если он действительно пропал!

Рогова кинулась в коридор, видимо, собираясь осмотреть всю квартиру в поисках кота. Лера и прокурор обреченно последовали за ней, понимая, что, пока она не отыщет питомца, разговаривать с ней смысла не имеет.

* * *

– Так значит, у старушки пропал котик?

Они с Алексом сидели на террасе уютного ресторанчика на улице Рубинштейна, глядя на оживленный транспортный поток и людей, праздно шатающихся по улице в этот вечерний час.

Лера познакомилась с Алексом недавно, на праздновании пятой годовщины свадьбы сестры. Встреча была подстроена мужем Эльвиры по просьбе матери сестер, обеспокоенной тем, что у Валерии нет постоянного кавалера. В отличие от большинства подобных «свиданий вслепую», это оказалось удачным, и молодые люди начали встречаться. Алекс, в миру – Александр Жегарин, занимался торговлей антиквариатом, а в свободное время реставрировал старинную мебель, так как в свое время получил профессию краснодеревщика. Он оказался разносторонне развитым человеком и мог часами рассказывать о своих путешествиях. Лера оценила его чувство юмора и умение слушать. Алекс не только говорил, но и задавал вопросы о ее работе и жизни, а это означало, что она ему и в самом деле небезразлична: Лере слишком часто приходилось общаться с мужчинами, занятыми только собственной персоной.

– Тебе смешно, а она просто в отчаянии! – с укоризной ответила Лера на замечание спутника, правда, тоже не в состоянии сдержать улыбки. – И это не просто котик, а мейн-кун, понятно?

– Кто-кто?

– Вот, гляди, – Лера достала телефон и показала ему снимок, предоставленный Роговой.

– Здоровенный какой! – удивился Алекс. – А ты уверена, что это кот?

– Точно – кот, – заверила его Лера. – Я в интернете посмотрела: мейн-куны и впрямь огромные, могут весить до двенадцати кило!

– Ого!

– Мамаша прокурора места себе не находит, просит котика найти, – вздохнула Лера.

– Ну да, чтоб СК занимался поиском домашних животных! – хохотнул Алекс. – А мышей ловить в подвале вас еще не просили?

– Зря смеешься, – серьезно сказала Лера. – Учитывая факт, что Рогов – прокурор города со множеством связей, могут и мышей…

– Слушай, а не могли его украсть?

– Это после убийства-то?

– Ты же сама говоришь, что ничего ценного не взяли – может, решили хоть как-то компенсировать «затраты»? Такого котяру с руками оторвут на рынке!

– Мы, конечно, попробуем выяснить, не пытался ли кто недавно сбыть с рук мейн-куна, но, боюсь, это ложный след.

– Тогда зачем лезли в хату?

– У нас две основные версии. Первая: в квартире хранилось нечто, нужное вору, а девушка просто оказалась не в том месте и не в то вре…

– Но что же могло быть ему нужно? – перебил Алекс.

– Прокурор сказал, что заскочил в квартиру матери, чтобы забрать какие-то бумаги, которые там хранил. Правда, он утверждает, что они не пропали, но вор мог и не знать, что нужные ему документы отсутствуют. Или в доме было что-то еще, о чем ни Рогов, ни его мамаша почему-то не желают говорить.

– Ты же сказала, что замок не взломан, – заметил Алекс. – То есть девица сама открыла дверь?

– Или так, или у преступника имелись ключи, – согласилась Лера. – И тут мы подбираемся ко второй версии: злодей охотился именно за девушкой, а не за хозяйским добром!

– То есть, он проник в квартиру с целью убийства?

– Ну, может, он и не планировал убивать, – пожала плечами Лера. – Если она сама его впустила, возможно, поначалу все было нормально, а потом произошло нечто, выведшее его из себя. Катю задушили, а не зарезали и не застрелили, что позволяет предположить непреднамеренное убийство.

– И что вы намерены делать?

– Изучим ее окружение, выясним, с кем у нее были «терки», кто мог желать ей зла – бывшие парни, работодатели и так далее.

– Тебя будут прессовать, – заметил Алекс. – Если в деле замешан прокурор города…

– Да уж, можно не сомневаться, – уныло кивнула Лера. – С другой стороны, если удастся правильно «раскрутить» это дело, можно ожидать раздачи «слонов»!

– Что ж, желаю удачи! Как насчет десерта?

* * *

Алла сидела напротив генерал-майора юстиции и наблюдала за его руками, терзающими кубик Рубика: она уже лет двадцать не видела ни у кого этой головоломки, столь популярной в восьмидесятые и девяностые годы прошлого века! Интересно, где Кириенко ее откопал?

– Значит, ты поручила дело Медведь? – произнес он, наконец. – А по зубам ли оно ей?

– Вы на возраст намекаете, Андрон Петрович?

– И на это – тоже, она ведь «зеленая» совсем!

– В деле Вагнеров Валерия проявила себя наилучшим образом! – возразила Алла.

– Согласен, и все же… Ты же понимаешь, что это дело будет у всех на устах? СМИ обязательно раздуют скандал: как же, ограбили самого прокурора города! Мы с тобой оба в курсе, сколько вопросов и кривотолков вызвала его кандидатура.

– В основном из-за участия в телешоу.

– Не только. Видишь ли, ты, Аллочка, не знаешь всего – строго говоря, всего не знает никто, но мне известно чуть больше, чем тебе. Рогов – весьма спорная фигура, и за ним стоят люди, пока еще способные побороться с серьезными силами, которые до сих пор не вышли на авансцену!

– Политика – не мой конек, Андрон Петрович, – покачала головой Алла. – Я в ней не разбираюсь!

– А пора бы уж и начинать.

– Зачем, ведь есть вы!

– Пока.

– То есть? – встревожилась она. – Вы куда-то собираетесь?

– Рано или поздно это произойдет, – мягко проговорил Кириенко. – И когда я уйду на покой, мне хочется, чтобы мое место занял человек, способный не только отлично работать, но и лавировать в море, полном хищных рыб, готовых сожрать каждого, кто зазевается или отнесется к ним недостаточно серьезно! Я о тебе говорю, если ты еще не поняла!

– О нет, Андрон Петрович, я не готова!

– Время есть, я пока не на пенсии, но тебе пора начать задумываться о будущем, понимаешь? Поверь, я предлагаю наилучший расклад: ты можешь представить, что на это место придет «новая метла», скажем, из Москвы, и начнет перестраивать тут все – от собственного кабинета до стиля работы!

– Но…

– Никаких «но», я уже все решил! Вернемся к Рогову. Он – человек непростой, и помни, что за ним стоят не только люди нашего круга: СМИ тоже имеют влияние, и весьма серьезное! Твоей протеже надо готовиться к беспрецедентному давлению со всех сторон – как считаешь, готова Медведь к такому раскладу?

– Посмотрим.

– Только гляди в оба, ладно? Если «посыплется» она, то и нас с тобой забрызгает!

Алла отлично понимала, о чем говорит ее босс, поэтому даже не пыталась возражать.

– А теперь расскажи мне, как продвигается дело об убийстве и ограблении того ювелира, как его…

– Фельдмана.

– Да, точно – вот память у меня стала, дырявая как решето!

Алла не стала льстить Кириенко словами о том, что держать в голове все дела, поступающие в комитет, с фамилиями фигурантов – особый талант, а генерал-майор обладал им в полной мере. Кроме того, что это дар, так еще и большой труд: Алла знала, как много времени начальник тратит на изучение каждого дела, а не только самых «громких», которые могут принести политические или иного рода дивиденды. Вряд ли она сумела бы выполнять его работу так же скрупулезно и с той же отдачей, или для этого ей пришлось бы поселиться в кабинете и выходить только по большой и малой нужде – на личной жизни пришлось бы поставить жирный крест! А часики-то тикают: в последние полтора года ее не оставляли мысли о ребенке, которого надо «успеть завести» до того, как ее биологический возраст станет препятствием.

– Пока особых подвижек нет, – вздохнула она, отвечая на вопрос Кириенко. – Изучаем его ближний круг. Единственное, что доподлинно известно: Фельдман недавно привез из Индии крупную партию алмазов. Подозреваю, что сделал он это не вполне легально, однако его брат утверждает, что они могли стоить больше трехсот тысяч долларов.

– Триста тысяч «зелеными»? – покачал головой генерал-майор. – Откуда у него такие деньги?

– Брат говорит, Фельдман приобрел их по случаю.

– Ворованные, что ли?

– Могу лишь предполагать, но подозреваю, что да: именно поэтому информации о том, что он ввез алмазы в Россию, нет – скорее всего, дал на лапу, кому надо, и прошмыгнул мимо таможенного контроля. Очевидно одно: тот, кто влез к Фельдману, точно знал, что у него дома находятся бриллианты, ведь обычно он либо оставлял их в мастерской в сейфе, где есть надежная сигнализация, либо арендовал банковскую ячейку. Между прочим, однажды его сейф уже пытались взломать, и грабителя задержали еще до того, как он сумел проникнуть в мастерскую.

– А кто был в курсе, что ювелир привез алмазы?

– Во-первых, его родственники – во всяком случае, брат. Еще пара подмастерьев, работавших на него, несколько близких приятелей и даже кое-какие клиенты, уже «забившие» для себя определенные камни.

– Что значит – «забившие»?

– Они внесли залог в размере стоимости бриллиантов.

– Неужели такое практикуется?

– Как выяснилось, да: клиенты бронируют камни, оплачивая их полную стоимость, ну, а за само изделие платят уже после изготовления.

– Ясно… Что ж, работай: сдается мне, это дело не вызовет такого резонанса, как то, что ты отдала Медведице!

– Кому-кому? – переспросила Алла.

– Медведь – хорошая фамилия для мужика, а эта твоя Валерия – дама, так что, Медведица, и точка!

* * *

Лера собрала свою небольшую команду в кабинете. Когда она находилась в нем одна, помещение казалось просторным, однако присутствие еще троих мужчин каждый раз заставляло ее сознавать, насколько оно тесное на самом деле – им едва-едва хватает места! Не то что офис Сурковой – большой, недавно отремонтированный и заново меблированный… Лера понимала, что такой кабинет необходимо заслужить, поэтому старалась не завидовать, но как же это, черт подери, трудно!

Она окинула взглядом оперативников, которых лично подбирала, пытаясь создать группу единомышленников, как сделала это ее кумир Алла Суркова. В команде начальницы каждый занимался своим делом, а вместе они работали словно детали механизма дорогих швейцарских часов – слаженно, четко и точно. Интересно, удастся ли и ее ребятам когда-нибудь сработаться до такой степени, чтобы предугадывать мысли и поступки друг друга? Пока что Лера сомневалась. Вот взять, к примеру, Виктора Логинова. Он, бесспорно, умен, но слишком амбициозен, чтобы позволять женщине руководить собой. Формально Лера ему не начальница, но все-таки она – следователь, а значит, стоит выше его в «пищевой цепочке» и не может не замечать, что такое положение его тяготит. Виктор отличался от большинства коллег тягой к дорогим вещам, предпочитая иметь всего один костюм, но такой, чтобы не стыдно было надеть его в самое что ни на есть высшее общество! И машина у него дорогущая, хоть и подержанная – кредитная, разумеется, и Лера сомневалась, что в ближайшие десять-пятнадцать лет он сможет за нее расплатиться. Насколько ей известно, квартиру Логинов снимает, но никогда и никого туда не приглашает: видимо, там нечем похвастаться. Тем не менее, если оставить за скобками амбиции, сексизм и любовь пускать пыль в глаза, Виктор – неплохой человек и весьма приличный опер, поэтому Лера готова была терпеть некоторые его «заломы» – до известного предела, само собой. Леня Коневич еще слишком молод, чтобы сказать о нем что-то определенное, зато энтузиазма ему не занимать, а это – тоже достоинство, если не позволять ему перевешивать все остальные. Так что Севада, пожалуй, нравился Лере больше других: он темпераментен, но, в отличие от Виктора, редко выходит из себя, не против того, чтобы им руководила женщина, и проявляет достаточную инициативность, чтобы считаться крепким профессионалом.

– Есть новости? – поинтересовалась она у Виктора, который вальяжно расположился на стуле, словно герцог на троне.

– Кое-что, да, – напустив на себя загадочный вид, ответил тот.

Определенно, он хотел, чтобы Лера пустилась в расспросы, но она не собиралась доставлять ему удовольствие и терпеливо ждала, пока опер соизволит «разговеться».

– Оказывается, – продолжил он, недовольный ее хладнокровием, – из хаты прокурорской мамаши все же кое-что пропало!

– Да ну? – удивился Севада. – Она сказала, что…

– А теперь передумала! – перебил Логинов.

– Такое случается, – заметила Лера. – С первого взгляда трудно понять, какие предметы отсутствуют, тем более что техника осталась на своих местах, а деньги и драгоценности она отдает на хранение сыну. Кроме того, пропал ее любимый питомец, и это наверняка сбило бедную женщину с толку.

– Так вот, она взяла себя в руки и составила подробный список пропавшего имущества, – продолжил Виктор. – Во-первых, кое-какие побрякушки в доме все-таки были – до визита грабителя и убийцы, естественно.

– И что же пропало?

– Так, посмотрим… парочка цепочек стоимостью тысяч по двадцать, крест золотой с эмалью – где-то тысяч тридцать, и серьги без вставок, но тяжелые, поэтому стоят около сорока тысяч.

– Девчонку убили из-за ста тысяч? – недоверчиво высказался Севада.

– И за меньшее убивают! – отмахнулся Логинов.

– Нет, он прав, – поддержала Падояна Лера. – Если бы речь шла об уличном грабеже, тогда понятно, но злодей проник в дом, а для этого он должен был рассчитывать на более тучную поживу!

– Он не вламывался в квартиру! – возразил Виктор. – Девица сама его впустила, а это значит, что убийство и ограбление могли носить случайный характер.

– Что-то я сомневаюсь, – подал голос Коневич. – Это же не просто чья-то квартира, а хата матери прокурора города, помните?

– Согласна, – кивнула Лера. – Скорее всего, этот человек, или люди, знал, куда лез, а значит, ему требовалось что-то конкретное.

– Насчет количества злодеев, – прицепился к ее словам Логинов, – что говорят эксперты?

– В квартире найдено множество отпечатков пальцев, – ответила Лера. – Они сразу исключили Роговых и жертву убийства. Кое-какие следы, как выяснилось, принадлежат соседям, но имеются и такие, идентифицировать которые пока не представляется возможным – не с чем сравнить. Рогова ведет светский образ жизни, у нее полно знакомых, и многие из них посещают ее жилище. Так что работа предстоит большая! Кроме того, нельзя исключить и того, что убийца работал в перчатках или избавился от своих следов до того, как покинул место преступления.

– Так с чего же нам начать? – нетерпеливо спросил Леонид: он, словно жеребенок, уже бил копытом, полный решимости кинуться по следу бандитов, поймать их и увешать свою футболку орденами и медалями.

– С опроса соседей. Севада пробежался по этажам, но не всех удалось застать дома. Кроме того, он спрашивал лишь о том, не слышал ли кто-то звуков борьбы и не видел ли посторонних в подъезде в вечер убийства Катерины Уткиной. Теперь мы будем интересоваться, кого видели соседи в другие дни, не было ли среди них кого-нибудь подозрительного. Кроме того, нас интересует и сама Уткина: вдруг у нее есть враги, мечтающие ее убить?

– Ты и в самом деле думаешь, что дело может быть в девчонке? – недоверчиво поднял бровь Логинов. – Лезть к мамаше прокурора, чтобы расправиться с ничем не примечательной студенткой?

– Исключать этого нельзя: сосредотачиваться лишь на одной версии неправильно.

Логинов ничего не сказал, но лицо его продолжало недвусмысленно и насмешливо говорить: ну-ну, попробуй, попробуй! Интересно, получится ли у нее когда-нибудь положить конец этому глупому соперничеству и перевести его в продуктивное русло? Немудрено, что Виктор не сработался с бывшими коллегами – характер у него уж больно неприятный.

– Итак, соседями у нас займется… Леонид, – изрекла Лера, делая пометку в своем блокноте. – Обойди и тех, с кем говорил Севада: вдруг всплывет что-то в дополнение к собранным им сведениям.

– Заметано! – отозвался молодой опер. Если бы Лера подала знак, он, несомненно, тут же сорвался бы с места и наперегонки с остальными кинулся бежать к дому маменьки прокурора. Но она еще не закончила.

– Севада обойдет все близлежащие ломбарды. Изделия, похищенные у Роговой, не представляют большой ценности – обычная заводская штамповка, но все-таки что-то может там «всплыть». Виктор, займись связями Уткиной и первым делом опроси ее однокурсников.

Физиономия Логинова снова скривилась: он понял, что Лера намеренно поручила ему «разматывать» именно ту ниточку, в целесообразности которой он сомневался.

– Ну, а ты-то что намерена делать? – спросил он.

– Работать, – спокойно ответила она. – Встречусь с Роговым, порасспрошу его подробно о том, на что могли нацелиться злодеи – вдруг он «расколется»? Затем еще раз поболтаю с его матерью: может, она расскажет что-нибудь о Екатерине и ее жизни – вряд ли она дает ключи от дома кому попало. И помните, главное – узнать, что было целью преступника, ограбление или убийство. Выясним это – раскроем дело.

* * *

Леонид обежал уже почти всех соседей Роговых, но никто не смог сообщить даже мало-мальски полезных сведений. Молодой опер почти отчаялся принести Валерии хоть какую-то информацию, но уходить с пустыми руками ему ох как не хотелось!

За последней дверью после его звонка сначала стояла гробовая тишина, но потом Коневич все же различил тихие шаркающие звуки внутри и позвонил еще раз, более настойчиво.

– Кто там? – раздался скрипучий голос – словно старые жернова с трудом поворачивались, перемалывая зерно.

– Следственный комитет! – громко крикнул опер, опасаясь, что пожилой человек – он не сумел разобрать, мужчина или женщина – может плохо слышать.

– Не надо орать, у меня отличный слух! – голос прозвучал сердито, однако дверь приоткрылась. – Документы имеются?

Коневич раскрыл свою книжечку, и старичок, теперь это стало очевидно, внимательно изучил каждую строчку, после чего впустил, наконец, незваного гостя.

– Катька-то? А как же, видел, и не раз!

Они устроились на маленькой уютной кухоньке. Хозяина квартиры звали Богданом Семеновичем Нестеренко, и, похоже, жил он здесь один. Однако кухня не походила на чисто мужскую, здесь явно просматривалась женская рука.

– Чего смотришь-то? – подозрительно поинтересовался Богдан Семенович.

– Да вот, гляжу, не похожа ваша кухня на холостяцкую, – помявшись, честно ответил Леонид.

– Тоже мне, специалист по семейным отношениям! – криво усмехнулся старик. – Кто тебе сказал, что я холостяк? Вдовец я, понимаешь… Жена моя, Татьяна, все здесь на свой вкус обустроила, когда мы квартиру получили – после двадцати лет в коммуналке! Видишь вон те картинки?

Леонид еще при входе заметил несколько красивых картин из соломки, висевших над обеденным столом. На каждой из них были изображены птицы – журавли, лебеди и фламинго. Человек, который их сделал, определенно обладал большим мастерством и любовью к этим божьим тварям: каждая деталь, даже самая мелкая, была подмечена и умело воссоздана.

– Это все моя Татьяна, – глаза Нестеренко стали печальными. – Она увлекалась рукоделием – и шила, и вязала, но особенно любила вышивать и мастерить картины из соломки, даже специально на курсы ходила. Я искал для нее красивые фотографии в журналах, а она их копировала. Особенно птиц любила – не знаю, почему.

Коневич сглотнул, чувствуя, что невольно растревожил кровоточащую рану, и не зная, как дальше себя вести, ведь он пришел сюда с определенной, очень четкой целью.

– Да ладно, не бери в голову! – словно поняв, о чем думает парень, махнул рукой старик. – Татьяна-то моя уж лет десять как того… Ты о Катьке спрашивал, верно?

– Да! – обрадовался Леонид. – Вы ее хорошо знали?

– Да какой хорошо – едва-едва. Вот Инну Георгиевну, ту отлично знаю: мы в этот дом почти одновременно въехали, с разницей в несколько месяцев. Интеллигентная женщина, ничего не скажешь – не чета нам, лапотникам! Но она этим не кичится, приветливая, всегда поздоровается. С Татьяной моей они даже, бывало, в гости друг к другу ходили.

– Но вы же сказали, что…

– Сказал, что встречал Катьку, это правда. Когда впервые увидел, как она из квартиры Георгиевны выходит, решил, что она воровка или мошенница какая – сразу хозяйке позвонил, а она рассмеялась и сказала, что это Катерина, и что она будет заходить, чтобы полить цветы, пыль там протереть и покормить Леопольда. Леопольд – это кот Георгиевны. Да что там, кот – такой зверь громадный, аж страшно! И с характером: кого знает – только руку протяни, он сразу на спину валится и пузо подставляет – почеши, значит, а если кто чужой или плохой человек, может и без глаз остаться, если рискнет к нему приблизиться!

– Так вам нечего рассказать о жер… о Катерине, то есть? – расстроился Леонид.

– Кто сказал, что нечего? Вроде неплохая девка была – жаль, что такое с ней… Но давеча я видел, как она с каким-то парнем ругалась у мусоропровода.

– Что за парень? – встрепенулся опер: впервые за время топтания по лестницам у него появилась надежда.

– Да ничего особенного – хлипкий такой, лет тридцати. Рыжеватый, длинноносый, глаза близко посажены, как у филина.

– Настоящий красавец! – пробормотал Коневич.

– Ага, точно! И на предплечье у него татуировка – то ли дельфин, то ли русалка, непонятно.

– Вы уверены?

– У меня проблемы с ногами, парень, а не с глазами! – нахмурился Нестеренко. – Я в охране режимного предприятия сорок лет оттрубил!

– Ну да, с таким послужным списком… теперь понимаю! – виновато забормотал оперативник.

– То-то же!

– А с чего вы взяли, что они ругались? Может, просто…

– Да нет, – снова перебил старик, – точно ругались они!

– А из-за чего?