Те, кто бессонницей страдает, все больше в городе живут. В деревне от этой напасти быстро лечатся. Повставай-ка хотя бы недельку в пять часов, с петухами, да поломайся-ка целый день с вилами, лопатой, топором или косой — и здоровый крепкий сон тебе обеспечен.

Джесс пожал плечами и протянул Морган руку, он даже не успел моргнуть, прежде чем Морган полоснула его по пальцу острием ножа. Порез получился неглубокий, и Джесс едва ли почувствовал боль, однако на коже выступила кровь. Морган взяла перо и обмакнула его кончик в кровь, точно в чернила. Джесс нахмурился, облизав палец, чтобы убрать остатки крови.

– Не надо так делать, – сказала Морган, записывая что-то на пустой странице кодекса: еще какие-то символы, а следом имя отца Джесс: «Каллум Брайтвелл». – Мне может еще понадобиться твоя кровь.

– Довольствуйся той, что есть, – сказал Джесс. – Ты когда-нибудь слышала о вампирах?

Морган ехидно улыбнулась, затем отложила перо и потянулась к бутылочке с серебристыми чернилами, которые принесла с собой. Она потрясла бутылочку, потом открыла и на этот раз окунула перо в чернила.

– То, что я тут напишу, сможет прочесть только твой отец. С помощью твоей крови я сделала этот кодекс зеркальным отражением его собственного. Чернила исчезнут примерно через минуту после того, как я что-либо напишу, и ни следа не останется ни в одной из книг. Так что говори, что мне ему сообщить.

Джесс опустился на маленькую скамейку рядом с Морган.

– Напиши, что это я. Скажи ему, что никто больше не может прочесть эту переписку. Что она безопасна.

Морган быстро все написала. Ответа тут же не последовало. А что, если отец не ответит вовсе? Тогда сообщение будет его ждать или же исчезнет? Очевидно, исчезнет, потому что пока Джесс смотрел на буквы, те начали бледнеть и растворяться.

А потом ручка отца задвигалась по бумаге, выводя слова в ответ: «Это почерк не моего сына. Откуда мне знать, что он вообще там?»

– А имеет значение, кто пишет? – спросил у Морган Джесс.

– Да. Перо должна держать я, иначе не сработает. Прости.

– Неудобно. Что ж, ладно. Скажи ему… скажи, что мне до сих пор снятся кошмары про пожирателя чернил. Он вспомнит.

Должно быть, отец и правда вспомнил, потому что, как только Морган написала об этом, ответ отца появился моментально: «С Джессом все в порядке?»

«Да, – написала Морган. – Джесс здесь. Никто, кроме нас троих, не может прочесть эту переписку. Меня зовут Морган. Я его… – ее перо дрогнуло, но потом она написала: – Подруга».

«Должно быть, что-то важное, – написал Каллум Брайтвелл. – Вляпался в неприятности, Джесс?»

– У него в мыслях самое худшее, – заметила Морган.

– Чаще всего он оказывается прав, – сказал Джесс. – Скажи ему, что нам нужно.

Морган быстро все записала, кратко объяснив сначала о том, что их разыскивает Библиотека, а потом, как посоветовал Джесс, что они принесут с собой чрезвычайно ценные и редчайшие книги. В конце Морган объяснила, что им нужна помощь, чтобы безопасно выйти из серапеума и спрятаться. Немало новостей для отца, подумал Джесс. Может, даже слишком много, так что даже его природная жадность не победит. А потом страница опустела. Никакого ответа не последовало. Через минуту Морган растерянно посмотрела на Джесса, поправив прядь волос за ухом, и спросила:

– Попробовать еще раз?

– Нет, – ответил Джесс. – Дай ему подумать.

Потребовалось мучительно много времени, чтобы дождаться ответа от Каллума. Когда же он наконец-то ответил, это было вовсе не то, что нужно было Джессу.

«Твой брат здесь, – появился ответ. – По Александрии ходят слухи, что вы с друзьями погибли в Риме. Пойми мое недоверие».

– Недоверие? – Морган нахмурилась над страницей и повысила голос, словно отец Джесса мог ее слышать: – Недоверие?! Он думал, что ты мертв, и так спокойно об этом рассуждает?

– Я же тебе говорил, – ответил Джесс. – Он не из сентиментальных.

Морган удивленно покосилась на Джесса. Он указал пальцем на страницу, где появились новые слова: «Прозвище твоего брата. Сейчас же. Иначе мы уходим, и больше никаких разговоров».

– Он не шутит, – сказал Джесс. – Напиши «Малявка».

– Что?

– Малявка. Как мелочь. Понятно? Просто напиши.

Выражение лица Морган стало любопытным, но она написала, как попросил Джесс. Снова пустая страница, а потом Каллум ответил: «Он по-прежнему ненавидит, когда ты его так называешь. Просил сказать. Я рад, что ты в порядке, сын».

– Это, – заметил Джесс, – вероятно, максимум эмоций, на которые способны мои родные. Лови момент.

Морган снова обмакнула перо в чернила и нахмурилась, потому что чернил осталось немного. Следом она написала: «Сообщите, когда все будет готово. У нас мало времени».

«Договорились», – написал в ответ отец, и Джесс буквально услышал, как тот захлопывает книгу. Сейчас отец будет уже в движении, шагать, поправляя свой дорогой шелковый жилет, ступая по толстому турецкому ковру, который лежит у него в кабинете. Картина представленного удивительным образом подбодрила Джесса. И пусть он не был уверен, что родные готовы рисковать ради того, чтобы спасти ему жизнь, они точно готовы рискнуть, чтобы выяснить, какой улов принесет с собой Джесс. Жизнь же Джесса просто была частью сделки.

Морган закрыла бутылочку с чернилами.

– Мне нужно взять с собой побольше, – сказала он. – Эти чернила – единственное, что я не могу сделать сама. – Она вытерла перо о лоскут ткани и засунула в держатель на форзаце кодекса.

– Ты возьмешь с собой кодекс? А его тут не потеряют?

– Вряд ли кто-то будет здесь читать книги через кодекс. Мы и так можем прочитать почти что угодно в серапеуме, расположенном на нижнем этаже. – Морган о чем-то задумалась, постукивая пальцем по обложке кодекса, а потом спросила: – Ты уверен, что мы можем ему доверять, Джесс? Твоему отцу?

Хотелось бы Джессу уверенно ответить согласием. И больше всего на свете ему хотелось доверять отцу. Однако сказал он следующее:

– Ты можешь доверять ему до тех пор, пока он видит выгоду в том, чтобы спасти нас вместе с книгами, которые мы принесем. Как только он поймет, как можно использовать печатный станок, уверен, он не будет сомневаться и заполонит весь теневой рынок книгами.

– Сочувствую, – сказала Морган. – Звучит как жестокая любовь.

Ее слова идеально описывали детство Джесса. Да он и не знал никакой другой любви, пока не приехал сюда, в Александрию, а теперь, когда задумывался о прошлом, видел, каким холодным и скудным оно было.

Однако все равно полезным. «Может, я и сам не лучше, – подумал Джесс. – Я не воспринимаю отца с братом никак иначе, только как инструменты, которые можно использовать. Мне стоит стать лучше». И он ведь даже ни на секунду не задумался о матери. Не то чтобы он не любил ее в теории, просто она никогда не была рядом. Стала бы она плакать, если бы услышала о смерти Джесса? Вероятно. Но его не покидало чувство, что плакала бы она тогда из-за себя, а не из-за Джесса.

– Не надо, – сказала Морган. Она повернулась к нему и положила руку Джессу на подбородок, чтобы повернуть его лицо к себе. – Не уходи в мысли и не покидай меня. Я так же напугана, как и ты, знаешь ли.

– Ты? Девушка, которая бросает вызов Железной башне и побеждает? Сомневаюсь, что ты знаешь, что такое страх в понимании остальных нас. – Он убрал ее руку со своего подбородка, но лишь для того, чтобы приложить к губам. Джесс поцеловал нежную ладонь Морган, глядя ей прямо в глаза, и увидел, как она дрожит. Ее кожа покрылась мурашками от прикосновения его губ. – Спасибо.

– За что?

Джесс указал на кодекс:

– За то, что напомнила, что в жизни куда больше всего, чем видел я, когда был маленьким.

Вульф, Халила и Томас до сих пор спорили. Морган вздохнула и наклонила голову, посмотрев в их сторону.

– Полагаю…

– Нам следует помочь? Да. А то у нас скоро закончится время.

Оказалось, что Морган отлично умеет успокаивать, а Джесс прервал спор, когда стало очевидно, что каждая из сторон предлагает вполне логичные варианты. Через час они собрали уже больше сотни книг. Слишком много, чтобы можно было унести с собой. Джесс с Санти принялись взвешивать сумки и рюкзаки, вынимая все, что можно было убрать, хотя каждая книга, которую им приходилось оставить, словно оставляла шрам на сердце у Джесса. «Ничего, ничего, – подумал он. – Может, нам все же удастся вернуться сюда потом и взять что-то еще. Верховная скрывательница сказала, что поможет нам». Она и правда так сказала, однако Джесс уже понял, какой непростой характер у матери Вульфа, не говоря уже о хладнокровном упрямстве.

Керия Морнинг выживала все эти годы, будучи врагом архивариуса, не потому, что легко поддавалась и соглашалась.

Кодекс, который был у Морган, должно быть, завибрировал, потому что она быстро его достала и открыла. А потом нахмурилась.

– Мой отец написал? – спросил Джесс.

– Нет, – сказала Морган и подошла к верховной скрывательнице. Показала ей сообщение. – Это от Григория. Вам.

Верховная скрывательница прочла сообщение, закрыла книгу и кивнула.

– Время вышло, – сказала она Джессу. – Стражники архивариуса уже вошли в Железную башню. Григорий их впустил, и мне приказано отдать вас под стражу немедленно. Вас следует телепортировать в Лондон. Прямо сейчас.

– Но мой отец еще не ответил, – сказал Джесс. – Пока мы не убедимся, что там безопасно…

– Небезопасно здесь, – оборвала его верховная скрывательница. – За вами идут. Прямо сейчас.

Воцарилась тяжелая тишина, а потом Санти произнес:

– Значит, мы уходим. – Его слова прозвучали, как смертный приговор. Джесс нервно сглотнул.

Томас молча взял рюкзак Глен и нацепил поверх своего. Она не сказала Томасу спасибо, но Джесс видел по ее лицу, что она была благодарна. Нога у Глен до сих пор болела, и с рюкзаком она точно будет двигаться медленнее, особенно если придется сражаться, однако Глен всегда стойко переносила боль. Джесс другого и не ожидал от нее. Глен всегда действовала на пределе своих возможностей, останавливаясь, только когда силы были на исходе.

Джесс вдруг понял, что скучает по Дарио. Колкий юмор испанца сейчас бы пригодился и всех подбодрил. Халила выглядела спокойной и уверенной и настолько веселой, насколько могла в сложившихся обстоятельствах, однако не приходилось сомневаться в том, что она понимала, как близко они сейчас стоят у пропасти. И что их ждет на той стороне… никто из них не может предугадать. Джесс уж точно не мог.

Верховная скрывательница остановилась у железной двери и произнесла:

– Морган, по крайней мере, я могу сделать тебе последний подарок.

Морган вздрогнула, когда Керия вытянула руку, и кончик ее пальца коснулся строк на золотом ошейнике вокруг горла Морган.

Золотой ошейник расстегнулся с резким, глухим щелчком.

Морган ахнула и поспешно сняла кольцо с шеи. Сняв, она уставилась на него, будто не могла до конца осмыслить происходящее, а потом внезапно разжала пальцы и бросила ошейник на пол. Тот тяжело упал с характерным звуком. Кожа под ним на шее у Морган была бледной и влажной. Морган, похоже, не знала, что сказать, однако в конце концов прошептала:

– Спасибо вам.

Мать Вульфа кивнула. Сейчас она выглядела очень спокойной. Очень… смирившейся.

– Тебя бы смогли отследить по ошейнику, если бы он остался на тебе, – сказала Керия. – Морган, тебе также придется изменить алхимические сценарии библиотечных браслетов, которые носят остальные, и удалить все возможные отслеживающие символы. Может, будет полезно пока продолжать носить браслеты. Люди не спешат убивать библиотекарей. – Она сделала паузу, колеблясь, и закрыла глаза на мгновение. – Я много раз подводила тебя, Кристофер. Однако на этот раз не подведу. Сейчас тебе придется мне довериться.

Джесс подумал, что, быть может, подобный шаг и подобная вера невозможны для Вульфа, однако он уставился на мать на долгую секунду, а потом подошел к ней. Взял ее за руку и сказал:

– Я доверяю тебе.

– Я не заслуживаю твоего доверия, не так ли? – Ее улыбка вышла печальной, но в то же время красивой и очень искренней. – Мать должна всегда защищать своего ребенка. А я не защищала.

Вульф молча держал ее за руку еще несколько секунд, а потом вдруг обнял. Объятия получились крепкими и эмоциональными, потом Вульф отвернулся и опустил голову. Верховная скрывательница моргнула, смахивая с ресниц слезы, вздохнула и произнесла:

– Вам пора уходить.

Она открыла винтовую лестницу, по которой все поднимались сюда, и Джесс с друзьями поспешили обратно вниз. Сад казался пустынным, однако Джесс слышал голоса и крики, доносящиеся с нижних этажей. Солдаты архивариуса, должно быть, уже прибыли. И теперь искали их.

– Времени не осталось, – сказала верховная скрывательница. – Мне придется рискнуть.

– Что значит рискнуть? – Вульф подошел ближе, всех растолкав, и Санти поспешил следом.

– Мне придется телепортировать всех вас одновременно. Если буду отправлять вас по очереди, половина может не успеть.

– У вас не получится! Даже вы… – Морган умолкла, посмотрев на остальных. – Это слишком для одного скрывателя. Это может…

– Убить меня? – Верховная скрывательница огляделась, посмотрев на прекрасный, мирный сад, а потом вздохнула. – Да будет так. Мне нужно, чтобы все вы положили руки на шлем.

Джесс почувствовал, как его инстинкты пробуждаются, нашептывая ему об опасности, и он непроизвольно дернул головой, озираясь по сторонам, ища опасность.

Опасность их уже окружала.

Сам руководитель Артифекса вышел из тени пышного сливового дерева, и бледные бутоны коснулись его длинных седых волос. За ним же, да и вокруг него – всюду по садовому залу – начали появляться солдаты, прячущиеся до этого в кустах и зарослях. Целясь автоматами в Джесса и его друзей.

Санти вздрогнул, готовый в любой момент нацелить на врагов собственное оружие, однако потом поднял одну руку, наклонился и осторожно положил автомат на пол под ногами.

– Бросайте оружие, – сказал он. Его голос прозвучал сухо и побежденно. – Уже нет смысла сражаться.

Глен, однако, вскинула автомат и взяла руководителя Артифекса на мушку.

– Есть еще какой смысл, – сказала она.

Однако она не спешила стрелять, потому что руководитель Артифекса вытолкнул кое-кого из тени, загородив себя от потенциальной пули. Кое-кого, кого никто не ожидал увидеть.

«Дарио».

Дарио не был связан или же в оковах. Не выглядел раненым или побитым. Наоборот, он выглядел выспавшимся и ухоженным. В свежей одежде.

И не осмеливался смотреть никому из них в глаза.

– Дарио? – прошептала Халила изумленно и в то же самое время с облегчением. Она сделала было шаг вперед… но потом Дарио поднял голову и посмотрел Халиле прямо в глаза. – Дарио. – Теперь голос Халилы звучал отчаянно. – Что происходит?

– Предатель. – Руки Глен, сжимающие автомат, побелели, однако теперь она его опустила, чтобы посмотреть Дарио в глаза. – Y mochyn diawl[34].

Дарио открыл было рот, потом засомневался, но потом произнес:

– У меня не было выбора.

Надменный, хитрый Дарио Сантьяго их выдал. Ну конечно, а как иначе. Может, он планировал предать их с самого начала. У него не было возможности доложить об их плане по спасению Томаса, потому что все было решено в самый последний момент. Однако он ведь пытался.

Джесса бросило в холод при мысли о том, что если бы им и правда удалось сбежать изначально в Лондон, то, вероятно, там бы их подстерегала ловушка. Дарио бы все устроил. Он выжил в одиночку в Риме лишь потому, что никакой опасности для него и не было вовсе.

Дарио бросил их, чтобы доложить обо всем своему начальнику.

Глен швырнула автомат в сторону, гневно проворчав что-то еще.

Джесс всерьез задумался о том, чтобы дать волю своим чувствам и пустить пулю в лоб Дарио прямо сейчас. Это было бы убийство, однозначное и хладнокровное. И все равно Джесс почти что решился.

Однако потом Джесс все же наклонился и опустил автомат на пол, а когда выпрямился, к нему тут же подбежали солдаты и всех схватили. Нет, не всех. Морган не схватили. И верховную скрывательницу не тронули. Должно быть, приказ был отдан о том, чтобы их не трогать.

Томас не произнес ни слова. Ничего не говорил и Вульф. У обоих было одинаковое выражение на лице, осознал Джесс, такое, будто их вмиг лишили всех сил. Будто их души уже покинули тела, не оставив ни единой эмоции.

«Все не может вот так вот закончиться. Не может». Однако остальные верили, что может, осознал Джесс, покосившись на друзей. Да и разве в Черных архивах недостаточно доказательств? Недостаточно неудач тех людей, которые тоже некогда верили, что смогут все изменить?

Джесс тоже останется на одной из тех полок. Все они там останутся.

– Нет! – резко воскликнул Дарио, когда один из солдат схватил Халилу. – Не трогайте ее.

– Мне не нужна твоя помощь! – закричала на него Халила. – Предатель!

– Может, и не нужна, – сказал Дарио. – Но ты все равно ее получишь. – Он протянул ей руку. – Пойдем со мной. Прочь отсюда. Тебе необязательно все это видеть.

– Вы никуда не пойдете, – сказал руководитель Артифекса. – Тащите их сюда. Всех.

– Нет… – Дарио выглядел растерянным и сердитым. Его щеки покраснели, и он повернулся к старику, сжав в кулаки руки. – Вы не можете…

– Приказ самого верховного архивариуса, – сказал руководитель Артифекса. – Вы все глупцы. Никто из вас не понимает, какие последствия повлечет за собой все то, что вы натворили. – Руководитель Артифекса, вдруг понял Джесс, был рассержен, причем не только из-за их неудавшегося восстания. Случилось что-то еще.

Руководитель Артифекса подошел к статуе Гора, нажал на потайной переключатель и молча наблюдал, пока закручивающаяся лестница снова опустится. А потом он направился в Черные архивы.

– Ведите всех сюда, – сказал он. – Пусть увидят, чего нам стоят их капризы.





Снова очутившись в потайном зале, друзья оказались прижаты к стене, где их сторожили вооруженные библиотечные солдаты, которые, должно быть, были личными охранниками руководителя Артифекса. Санти не пытался с ними договориться, не стал пытаться и Джесс. Все они молча стояли у грубой стены Железной башни и наблюдали, как руководитель Артифекса выйдет в центр и поднимет голову, взглянув на что-то на кажущихся бесконечными полках.

– Сколько всего, – пробурчал он. – Сколько всего утрачено. – Руководитель Артифекса наконец повернулся к ним, и его старое, морщинистое лицо снова исказил гнев. – Вы сами всему этому виной. Все вы и ваши назойливые и недоверчивые вопросы. Вы понятия не имеете, от скольких бед мы уберегли вас: войны, голод, эпидемии, тысячи ненужных смертей. Мы возвысили человечество, подняв из грязи, а вы по-прежнему гонитесь за мечтами вместо того, чтобы ценить мир и покой, окружающий вас.

– Приберегите силы и свою пламенную речь, – сказал Вульф. – И просто убейте нас, если сбираетесь это сделать.

– Убью, – ответил руководитель Артифекса. – Однако сначала я обязан сделать то, что мне было приказано. Чтоб вас прокляли за это все существующие боги.

Он вытащил небольшой кожаный пенал из кармана своей мантии и открыл его.

В руках у него оказалась стеклянная сфера с зеленым пламенем внутри.

Джесс ахнул, однако Вульф первым понял, что происходит.

– Нет, – воскликнул Вульф. – Не смейте!

– Я не хочу этого делать, – сказал руководитель Артифекса. Он плакал. Слезы текли из его покрасневших глаз, исчезая среди морщин на лице. – Но это ваша вина, Вульф. Ваша.

Он метнул греческий огонь в полки с беззащитными, легковоспламеняющимися книгами.

Джесс закричал и кинулся вперед, однако уже было слишком поздно. Слишком поздно. Стекло разбилось, и густая зеленая жидкость окропила хрупкие корешки книги и бумагу, покрывая выцветшие чернила и потерянные мечты.

А потом раздался мучительный звук корежащегося воздуха, и вспыхнуло пламя.

Джесс накинулся на солдата, стоящего перед ним, ударив лбом его по носу. Послышался хруст, и в голове у Джесса зазвенело, а перед глазами все на мгновение почернело. Однако Джесс не остановился, чтобы прийти в себя, а ударил пошатнувшегося солдата плечом в живот и толкнул, чтобы сбить с ног.

Веревка, связывающая руки Джесса, натянулась, словно все туже обвивающая его змея, и он почувствовал, как сами мысли сдавливает от боли. Ближайший стеллаж с книгами теперь полностью полыхал, объятый языками зеленовато-белого пламени. Стеллаж сверху уже начинал скрываться за дымом, и Джесс мог видеть, как бумага начинает чернеть и корежиться по краям.

Санти обезвредил другого солдата. Глен же не могла справиться с третьим, потому что ее подвела раненая нога и она упала. Джесс с Санти побежали к руководителю Артифекса. Джесс понятия не имел, что теперь можно сделать, однако что-то нужно было делать!

Разумеется, до руководителя Артифекса им было не суждено добраться. Джесс почувствовал, как что-то ударяет его по спине, толкнув вперед, он потерял равновесие и больно рухнул на пол. Санти упал всего на мгновение позже, и еще до того, как Джесс мог успеть подняться на ноги, кто-то уже вжимал его в пол.

Джесс поднял голову, глядя, как полки на нижнем ярусе поглощает дым, как они шипят, искрятся и горят. Книга за книгой.

Уровень за уровнем.

Когда дым стал настолько густым и удушающим, что Джесс уже ничего не видел из-за слез, текущих у него из глаз, он почувствовал, как его снова поднимают на ноги и волокут на свежий воздух.

Иное дело — старики. Вся деревня спит, отдыхает после тяжелого крестьянского дня, а они, невидяще глядя в темноту, несут свою вечную скорбную вахту, в сотый, в тысячный раз переживают за выросших детей, за подрастающих внуков, а кое-кто — и за правнуков.

«Черных архивов больше нет».

И теперь руководителю Артифекса оставалось лишь всех их убить.

Под середину ночи забудутся старики тяжелым, беспокойным сном, но вскоре тревога и то удивительное чувство, что у многих и появляется-то лишь в старости и зовется ответственностью, заставляет их просыпаться.

Джесса пихнули в сторону лестницы, а Санти уже толкнули вниз – столкнули, так что тот буквально покатился по ступенькам. Джесс будет следующим. Остальных уже отправили вниз. И Джесс видел испуганные, растерянные глаза Халилы, глядящие снизу на него. Морган стояла рядом с ней. Томас сидел на корточках на полу, между клумбами, где стояло оборудование для телепортации, которое друзья собирались использовать, но теперь уже не успеют. Понадобится слишком много времени, чтобы телепортировать, даже если у Морган получится управлять шлемом. Им осталось лишь смириться с быстрой, жуткой смертью, а Морган и мать Вульфа будут до конца своих дней заточены в ловушке Железной башни. Навсегда.

Лучший способ отвлечься от тягостных дум — чем-нибудь заняться. Пустые руки и голову пустят — так в старину говорили.

А потом Джесс полетел вниз по ступенькам, сгруппировавшись, как только мог, чтобы ничего не сломать. Он сильно ударился, когда оказался внизу, и вскрикнул, когда его нос встретился с кафелем на полу. Кровь потекла из ссадин на лице, словно свежие слезы, сверкающие даже в тусклом свете сада. Джесс закашлялся, пытаясь избавиться от привкуса горького пепла на языке и в легких, и между спазмами осознал, что до сих пор плачет, оплакивая книги, гибель которых только что наблюдал.

Поэтому-то и зажегся в тот глухой предутренний час в крайнем доме Шигалей неяркий, экономный свет. Одна из старейших жительниц деревни Валентина Семеновна Козлова, односельчанами давно переименованная в бабу Валю, спустила с кровати полные, расцвеченные синими звездами варикозных выпирающих вен ноги, села и задумалась.

Наступающий день был для бабы Вали особым, праздничным. К вечеру обещал наведаться в Шигали любимый внук Александр, Сашенька, и старушка решила к его приезду испечь курник и горячо любимых внуком блинов.

Он почувствовал, как кто-то прикасается к веревкам на его руках, быстро и легко, а потом натяжение ослабло. Кто-то склонился над Джессом. Он слышал, как верховная скрывательница странным, отстраненным тоном говорит:

Напевая себе под нос: «Встану раным-рано я…», баба Валя нашарила у кровати стоптанные войлочные тапочки, накинула халат и зашаркала в сени, где хранились у нее на холодке продукты — молоко, яйца, масло, мука…

– Вы не оставили мне выбора, Артифекс. Вы это прекрасно знаете. Как знаете и то, что я очень опасный враг.

Но едва только она открыла крышку бидона с молоком, как в нос ей шибанул едкий кислый запах.

– Ненадолго. – Фигура руководителя Артифекса была не более чем размытым пятном в глазах Джесса. Он повернул голову и моргнул, чтобы смахнуть слезы. Мать Вульфа склонилась на Джессом. Ее лицо перепачкали пепел и дым, Джесса напугало, однако, не это, а ее глаза – настолько гневные, что Джессу не захотелось долго смотреть.

— Ох… никак скисло? — старушка включила свет и с немалым удивлением обнаружила, что бывшее еще вчера свежим молоко не просто скисло, но и забродило.

– Вы совершили столько убийств сегодня, убили прошлое, – сказала она руководителю Артифекса. – Много-много поколений гениальных умов. Однако знаете, что вы никогда не сможете убить?

Баба Валя взялась проверять остальные продукты — и пришла в ужас. Яйца протухли, масло прогоркло, в муке копошились хрущаки. В довершение всех бед неожиданно перегорела лампочка. Пришлось возвращаться в дом за свечкой, однако вместо белых стеариновых колбасок на полке обнаружилась лишь теплая, расплывшаяся, не годная ни на что масса.

Солдаты руководителя Артифекса пострадали от дыма не меньше самого Джесса и теперь кашляли, а глаза у них покраснели и слезились.

Вдруг с резким, пугающим звоном лопнуло круглое зеркало, висевшее на стене возле двери. Баба Валя испуганно вскрикнула, тяжело осев на стул. У того немедленно подломилась ножка, старушка неловко упала на пол и заплакала от боли и страха.

Поэтому никто не заметил, как Томас высвободил руки, разломав оковы на своих запястьях. Никто не видел и то, как Дарио, которого бросили на колени на пол рядом с Халилой – а их двоих так никто и не связал, – взял в руки автомат, который Глен бросила с краю от открытой между цветниками площадки рядом со скамейкой.

Дом ощутимо зашатался, электричество в комнате мигнуло раз, другой — и погасло. Лежа на холодном полу, баба Валя тихонько всхлипывала, а в серовато-синих зимних сумерках за окном ее избушки проносились черными тенями фантастические чудовища.

Никто не видел, как Морган провела пальцами по оковам Вульфа, а затем и Санти. Ее оковы уже валялись рядом.

Свет включился минут через пятнадцать. Баба Валя, по-прежнему плача, с трудом поднялась на ноги и побрела к телевизору. Там, в углу, за вышитой шторкой висела на стене старинная икона, доставшаяся неверующей Валентине еще от матери и хранимая исключительно как память о ней.

– Вы никогда не сможете убить наше будущее, – сказала мать Вульфа, и словно это был сигнал к действию, словно все это спланировано, Томас с воплем бросился вперед, сбив с ног троих солдат разом, а Дарио прицелился и выстрелил прямиком в руководителя Артифекса.

Неумело сложив пальцы в троеперстие, баба Валя перекрестилась и прошептала сквозь слезы:

— Господи, спаси и сохрани…

Руководитель Артифекса упал. Был ли он мертв или только ранен, Джесс не мог точно сказать. Он сорвал веревки со своих рук и схватил другой валявшийся на полу рядом автомат, а через несколько секунд уже тоже стрелял, целясь в библиотечных солдат, одного за другим. Воцарился кровавый хаос, и Джесс уже не видел, где именно находятся его друзья, не видел вообще ничего, кроме матери Вульфа, которая положила руки на Вульфа с Санти, и каким-то невероятным образом, даже без телепортационного оборудования, те растворились, обратившись в ураган из плоти, костей и крови. Затем верховная скрывательница подошла к Дарио с Халилой, и они тоже исчезли в кровавом тумане. Испарились.

* * *

Морган и Глен испарились. Теперь остались лишь Томас с Джессом, и Томас поспешил обратно к ним. Верховная скрывательница прикоснулась к горе сумок и рюкзаков, о которых солдаты давно позабыли, и те тоже исчезли. Джесс почувствовал, как его что-то ударило, однако боли не последовало. Промахнулись.

Орда хтонических тварей, исторгнутых Пустым Колодцем, мчалась по Поволжью. Деревеньку Шигали она задела лишь краем, спрямляя путь.

Керия Морнинг схватила Джесса и Томаса за руки. Последних.

Летел сквозь ночь и пространство воздушный корабль Губивца, а за ним по пятам неслась свора его верных псов, готовая разорвать любого, вставшего на дороге у их хозяина.

Единственное, в чем Джесс был все еще уверен, так это то, что библиотечные солдаты теперь целились в нее. Он слышал звон выпущенных патронов и увидел ярко-алое пятно на груди женщины. Смертельная рана.

Избегая людских поселений, через заснеженные поля и стылые леса, через овраги и скованные льдом реки мчалась Орда — на Запад, на Запад!

Однако пуля не успела ее остановить.

А вокруг нее незримо, как туман, неуловимо, как ветер, расплывалась, расползалась, проникая повсюду, сила древнего мира.

Мир перед Джессом распался, обратившись в кроваво-черную пустоту, поглотившую его целиком.

Она несла в себе вольную волю для одних и необъяснимый ужас для других. В деревнях и городах, мимо которых проносилась Орда, начинали плакать дети, портились продукты, в беспричинном страхе бились животные, а проснувшиеся люди долго не могли понять, что прервало их сон. С тоской и опаской вглядывались они в темноту за окнами своих жилищ, и некоторым из них казалось, что различают они вдали темные неясные тени, исчезающие в снежной мгле…

Записки

Орда на пути своем будила удивительных созданий, что веками спали в укрывищах и логовах под узловатыми корнями столетних лип и дубов по заповедным приволжским лесам.



Те, кого предки нынешних жителей этих мест именовали лешими, водяными, полевиками, древянницами, русалками, дорожниками, восставали из плена забвения, присоединяясь к детям Колодца.

Текст письма Каллума Брайтвелла, адресованного Кейт Ханниган. Зашифровано. Сожжено после прочтения

Люди забыли их, перестав верить в древних хозяев лесов и рощ, рек и ручьев, полей и дорог, но вот явился в мир тот, кто сумел пробудить древние силы, — и они с радостью откликнулись на его зов.

Мела метель. Валил снег. Били в мерзлую землю сотни когтистых лап и острых копыт. Терзали ледяной воздух сотни тугих крыл. Трещали деревья. Летели в снег обломанные ветки.

Мы оба знаем, что находимся на противоположных сторонах конфликта, однако одно можно утверждать наверняка: эта непрекращающаяся война и тот хаос, что последует за ней, нам обоим принесет лишь выгоду. Пусть уэльсцы забирают город и объявляют о своей победе: король и его свита и все его министры будут уже далеко, когда это произойдет. Они оставят город нам: мятежникам, преступникам, тем, кого они спасать не считают нужным.
Это большая возможность, и мы оба можем обогатиться с ее помощью. Твоему движению нужны деньги, и я уже отправил вашему руководителю во Франции хорошенькую сумму – можешь проверить, спросив у него самого, если желаешь. Какие бы деньги вы еще ни собрали, оставь их себе.
Союзники куда важнее, чем политики, в наши дни, разве ты не согласна?


Орда неслась на Запад…

* * *

Яна грызла ногти. Отчаяние и чувство удивительного бессилия буквально ломали девушку, выводили ее из себя, и чтобы хоть как-то успокоиться, она испробовала все способы, вплоть до самых детских. Как ни странно, но именно дурацкая детская привычка, за которую Яна не раз получала по рукам от мамы, сработала — Коваленкова несколько успокоилась.

За то время, которое она провела взаперти, ей дважды приносили поесть. Меню на борту странного воздушного судна, ставшего для Яны летающей тюрьмой, отличалось простотой и питательностью — в первый раз девушке предложили, видимо, стандартный обед: гороховый суп, макароны, котлету и чай с лимоном.

Глава шестнадцатая

Разумеется, из чувства самосохранения Коваленкова не прикоснулась к еде — мало ли что в нее могли намешать, от этого трехнутого бритого депутата ожидать можно было все что угодно.



Чернявый парень в сером комбинезоне, выполнявший, видимо, обязанности стюарда, во второй раз явился с новым набором блюд, скорее всего, завтраком — омлет, две сосиски, салат из квашеной капусты и сок. Увидев, что Яна ничего не ела, он весело хмыкнул, достал из нагрудного кармана завернутую в салфетку вилку и демонстративно попробовал каждое из принесенных блюд, давая понять, что опасаться нечего. Подмигнув девушке, парень оставил завтрак на тумбочке, подхватил поднос с остывшим обедом и скрылся за дверью.

Джесс открыл глаза в темной комнатке без окон, которая пахла плесенью и рекой.

Конечно, можно было еще в первый раз вырубить этого игривого молодца и попробовать сбежать, но за спиной стюарда маячил какой-то пугающе странный худой мужик с крепко закрытыми глазами. Завернутый в кусок материи, подозрительно похожей на обыкновенное покрывало, молчаливый страж буквально излучал, Яна явственно почувствовала это, опасность.

«Река». Но не океан. Он знал, как пахнет океан. Аромат реки оказался даже сильнее, чем зловоние сгоревших книг, пропитавшее его одежду.

Перекусив, Коваленкова прилегла на узкую кровать. По ее ощущениям, с того момента, как она очнулась в этой каюте, прошло никак не меньше пяти часов. Стало быть, за наглухо зашторенным иллюминатором сейчас должно было наступить утро. Впрочем, рассвет в конце декабря поздний, так что несмотря на утренний час все равно за бортом «леталки», как Яна про себя окрестила воздушное судно, стояла темень.

Здесь же пахло… как дома.

Один раз, она была в этом уверена, «леталка» опускалась вниз и некоторое время висела на месте. Снаружи, видимо, что-то происходило. Даже сквозь звукоизоляцию девушка слышала сперва бой часов, а потом грохот пулеметной очереди, после чего корабль стремительно взлетел и двинулся дальше, по своему, ведомому лишь его пилотам, маршруту.

В следующую секунду Джесс вспомнил, что только что произошло, и его охватил страх. Он что, один здесь? А если остальные потерялись в той жуткой, воющей тьме? Однако вскоре Джесс услышал шорохи какого-то движения, стон, звон, чей-то кашель – с разных сторон во мраке.

«Говорят: хуже нет — ждать и догонять! Неправда! Хуже нет — сидеть и не знать, что с тобой будет…» — подумала Яна. Ей хотелось спать, и девушка прикрыла глаза, зная — при малейшем шорохе она мгновенно проснется…

Он услышал, как шепчет Морган:

…Д-ду-у-ухх!! — сильный удар потряс «леталку». Жалобно заскрипели какие-то конструкции, все судно накренилось, натужно воя двигателями. Легкая перегрузка прижала Яну к стене, но спустя несколько секунд корабль выровнялся и начал сбрасывать скорость.

– Джесс?

И-и-и-у-у! — режущий визг, переходящий в мощный рев, разорвал ставший уже привычным глухой реактивный шум моторов. И тут же, следом вновь завизжало: и-и-и-у-у!

Он протянул руку в сторону ее голоса. Однако рука промахнулась и ударилась о влажный камень, и пришлось делать новую попытку. Во второй раз его пальцы прикоснулись к ткани с чем-то твердым под ней. Сумка. Сумка с книгами. Джесс перекатился на бок, и каждая мышца его тела заныла от боли, однако он все-таки сумел проползти пару футов. Теперь он дотянулся до Морган. До ее руки.

Где-то в отдалении послышались взрывы — один, второй…

– Джесс?

Затем визги начали повторяться с пугающей частотой, а взрывы слились в одну сплошную канонаду.

– Я здесь, – хрипло прошептал он. Во рту стоял жуткий привкус, напоминающий канализацию, и Джессу очень хотелось умыться свежей водой. – Все в порядке?

«Это же ракеты! — догадалась Яна. — Господи, война, что ли, началась? А я, стало быть, лечу на самолете-ракетоносце?»

Морган расплакалась, прижавшись к Джессу и заключив его в объятия, и он обнял ее в ответ. Джесс не знал, кто из них дрожал сильнее, но это не имело значения. Все они стали свидетелями настолько жутких событий, что вряд ли когда-либо смогут все это забыть.

Девушка бросилась к двери и отчаянно заколотила по ней кулачками. Она не знала, что «Серебряный орел», вел бой и в пассажирском отсеке не было никого, кто бы мог ее услышать…

«Столько знаний утеряно. Матери Вульфа больше нет. Сколько всего мы потеряли».

* * *

Кто-то поднялся, запнувшись во тьме, а затем упал.

— Сергей Павлович! Восемь быстро летящих целей! Западный сектор, азимуты от двадцатого до сорок седьмого! Следуют встречным режущим курсом! Судя по характеристикам радарных меток, реактивные истребители, но классифицировать не удается! — Голос командира боевой части Андрея Собинова, бывшего майора войск ПВО, чуть дрожал, но не от волнения, а от скрытого азарта — наконец-то начиналось настоящее дело!

– Scheisse![35] – Томас. Томас жив. – Джесс? Джесс! – Его голос звучал напуганным. Конечно, он напуган. Оказавшись снова один во тьме.

— Боевая тревога! — буркнул в микрофон Рыков и посмотрел на Одноглазого, привычно замершего в углу ходовой рубки.

– Я здесь, – выдохнул Джесс. Он отпустил Морган, хотя и продолжил держать ее за руку. – Томас?

— Это они. Враги, — бесстрастно сообщил левый глаз Лиха. — Уничтожь их сейчас, сразу. Иначе они уничтожат тебя быстрее, чем ты успеешь чихнуть…

– Здесь, – тихонько ответил тот. – Я на что-то упал.

Сергей кивнул, щелкнул тумблером связи:

Джесс достал из-за пояса фонарик, встряхнул его, чтобы зажечь, и вытянул руку, озираясь. Томас сидел, раскинув ноги, на влажном бетонном полу. Как оказалось, запнулся он о гору полных сумок и рюкзаков.

— Боевая часть! Собинов! Приказываю все восемь целей уничтожить на дальней дистанции…

«Книги. Книги из Черного архива».

«А если это ошибка? — мелькнула в голове у Рыкова неприятная мыслишка. — Лучше перебдеть, чем недобдеть!» — ответил он сам себе, а мать откуда-то из далекого далека прошептала: «Не бойся, сынок! Все правильно…»

Последние, что выжили. Уцелевшие.

— Приказ принят, Сергей Павлович! К пуску готов! — радостно откликнулся Собинов.

– Не переживай, – сказала Морган и присела рядом с Томасом, успокаивающе положив руку ему на спину. – Мы здесь. С нами все в порядке. – Она испуганно подняла глаза на Джесса с немым вопросом. – Верно?

«Ну, вот и все. Обратной дороги нет!» — подумал Сергей и уже открыл рот, чтобы отдать команду «огонь», как в грузовую гондолу «Серебряного орла» ударил огненный шар.

Джесс не знал, что ответить, поэтому позвал остальных:

Это и был тот самый удар, который разбудил Яну Коваленкову.

– Халила? Глен?

— Атака с земли! Задействован ракетный комплекс неизвестной конструкции! — доложил Собинов.

– Я здесь, – проворчала Глен, и Халила тоже отозвалась через несколько секунд.

— Уничтожить! — взревел Рыков.

– И я здесь, – очень тихо откликнулся Дарио. Джесс повернул фонарик и увидел испанца, дрожащего у стены. Свет отбрасывал странные блики на его глаза.

Корпус «Серебряного орла» не пострадал по странной случайности. Бортстрелок Арсений Ковалев, слегка контуженный взрывом, сообщил, что у рванувшей рядом с его штатным местом по боевому расписанию странной ракеты не было поражающих частей, только огонь и взрывная волна.

Слезы.

Дирижабль, ведомый опытной рукой Егорыча, совершил противоракетный маневр, и еще два атакующих удара, два пылающих огненных шара («Плазмой они бьют, что ли?» — растерянно пробормотал забывший отключиться Собинов, пытающийся со своими ракетчиками определить тип атакующего их оружия) прошли мимо.

– Джесс, Джесс, прекрати, – сказала Морган, и Джесс осознал, что он уже направляется к Дарио с одной-единственной смертельно опасной мыслью в голове. – Оставь его в покое! Он помог нам!

А из секретного технического отсека на горбу «Серебряного орла» уже вырывались в сполохах пламени и с воем уносились во тьму стремительные, как молнии, реактивные управляемые снаряды пятого поколения.

– Оставить предателя в живых, чтобы он снова вонзил нам в спины нож? – У Джесса до сих пор был при себе автомат, из которого он стрелял в Железной башне, и смертоносный вес оружия казался приятным в руках, когда Джесс посмотрел на Дарио снова. – Халила?

Одновременно с ними из вертикальных контейнеров в задней части надстройки вылетали серебристые сигары ракет комплекса ПВО и, включив маршевые двигатели, тоже мчались во мрак, нащупывая врага.

– Оставь его пока в покое, – сказала она. – Мы не сведем с него глаз. Только где мы?

На земле грохотали взрывы, но электроника не могла разобраться, что там происходит и уничтожены ли атаковавшие дирижабль. Зато радары «Окоема» четко отметили, что шесть из восьми воздушных целей поражены, а две оставшиеся отвернули и исчезли.

– Запах, как в Лондоне, – сказал Джесс.

— Как исчезли? — не понял Рыков.

— Буквально: растаяли! Мы тут и сами все в нулях. Сидим, тормозим… — Собинов спохватился и закончил по-армейски четко: — Цели самопроизвольно устранились!

– Тогда Лондон отвратительно пахнет. – Голос Томаса звучал сдавленно, однако все равно уже спокойнее. – Это не серапеум.

— А где мы? Сориентируй по месту…

– Нет, это… – Джесс поднял фонарик повыше и огляделся. – А где Вульф и Санти?

— Километров на тридцать пять южнее Сергача, это Горьковская область!

– Здесь, – отозвался Вульф. – Ник?

— Ну добро… — Сергей отключил боевую часть и вызвал капитана: — Егорыч, как дела?

– Это не транспортировочный зал. – Санти, как осознал Джесс, был уже на ногах и тоже зажег фонарик.

— Как сажа бела, Сергей Павлович! Задний лифт блокирован, рампы в грузовых отсеках номер три, пять, шесть и семь отсутствуют, перебиты коммуникации, что может сказаться на ходовых качествах. Бортинженер и техник уже ушли вниз — устранять то, что можно устранить на лету…

Нездоровый желтоватый свет озарил пустой зал с высоким сводчатым, словно в церкви, потолком, однако вокруг не было ни единого окна. «Мы под землей, – подумал Джесс. – Где-то у реки».

— Хорошо, держи меня в курсе!

Написанные высоко на стене мелом символы привлекли внимание Джесса, и он поднес фонарик поближе.

Отодвинув от себя усик микрофона, Сергей повернулся к Лиху:

– Это дорога контрабандистов, – сказал он. – Принадлежит Риверранцам.

— Ну, а теперь рассказывай…

– Ваша?

— Ты и шам все понимаешь, Губивец! — заговорил правый глаз. — Враги наши, что пришли с могильного Шапада, штремятша помешать тебе. Шилы их велики и многократно более могучи, чем шилы человечьи…

– Конкурентов, – ответил Джесс. – Мой отец не единственный контрабандист в городе. Риверранцы специализируются не только на книгах. В большей степени даже на наркотиках. Жуткая компашка.

— Чем в нас с земли стреляли?

– Чудесно, – проворчал Вульф. Его голос звучал тихо и хрипло, точно как голос Джесса. Он тоже надышался дыма. – Почему нас отправили сюда?

— Живут в нашей штране добрых три дешятка ишгоев, что враги из рядов своих ишгнали. От этого нам врагами они быть не перештали. Их-то и призвали набольшие врашьи, чтобы помешать нам. И вот ишгои эти вштали на пути твоего вошдушного корабля и хотели шшадить его с небешной дороги огненными штрелами…

– Вряд ли нас ждало бы что-то хорошее в серапеуме, – сказал Джесс. – Дарио нас предал, так что там бы нас тоже схватили. Она, должно быть, знала об этом месте. Может, даже бывала здесь.

— Та-а-ак… А какой марки были огненные стрелы — «Игла» или, может быть, «Бук» — об этом ты, конечно, сказать не можешь?

– Это вряд ли, – сказал Вульф. – Моя мать… Ты видел, она…