Ой! Опять язык меня подвёл.

Вал поднял голову.

— Прости меня, — пробормотал он. — У тебя отличный отец! Просто отличный. Он увидел, как я выливал свиную кровь на дверь. И взял вину на себя. Именно поэтому я и решил взорвать станцию водоснабжения. Сделать наконец что-то серьёзное. Пусть все поймут, что схватили невиновного.

Ого! Какое проявление благодарности! Нет чтобы придумать нормальный способ помочь папе! Например, во всём сознаться.

— Да, действительно, всё это очень интересно, — сказала я. — Но мне уже хочется домой.

— Дрёпн, ты не можешь пойти домой, — ответил он. Его голос прозвучал так, будто он и правда сожалел об этом. — Сейчас не можешь. Придётся подождать первого парома, когда я смогу наконец отсюда уплыть.

— Что?

Ужас какой! Я ведь уже считала себя шпионкой высшего класса, а теперь чтокаю, как какая-то идиотка.

— Мне нужно ускользнуть с острова, — продолжил Вал. — Попасть на паром до того, как выяснится, что это я взорвал станцию водоснабжения. Так что тебе придётся посидеть здесь до двадцать пятого мая. Прости, Дрёпн.

Я уставилась на него.

— Вал, держать меня здесь — это проигрышный план, — сказала я. — А вот если ты меня отпустишь, то я никому не проболтаюсь.

А мне ведь придётся проболтаться.

— И как ты это себе представляешь? — спросил Вал. — Что, по-твоему, подумает Полицейская Эйрун, да и все остальные, если ты вернёшься домой сразу после взрыва? Они же тебя схватят и посадят в тюрьму! И тогда, Дрёпн, ты им расскажешь, кто на самом деле взорвал станцию. Вот поэтому ты останешься здесь до первого парома.

Он не сдвинулся с крышки люка.

Я посмотрела в окно. Оно было высоко над землёй. Во всяком случае, настолько высоко, что выпрыгнуть я не могла. Потом я огляделась по сторонам в поисках верёвки или чего-нибудь ещё, что помогло бы мне выбраться.

Но ничего подходящего тут не было. Комната оказалась пустой, только Вал сидел на люке, преградив мне путь на свободу.

— Рано или поздно я захочу в туалет. Или Герой захочет. Причём скорее рано, чем поздно. И если его не вывести на улицу, то ему придётся делать свои дела прямо на полу. И тут будет ужасно вонять.

Вал ничего не сказал, хотя это был хороший довод против его плана. Он лёг на люк, повернувшись ко мне спиной.

Герой, предатель, подошёл к нему и улёгся рядом. Вал запустил пальцы в его шерсть.

Вскоре они оба захрапели.

Ладно. Я не знала, что подросткам нужен послеобеденный сон. Ну раз так, я этим сумею воспользоваться.

Я встала на ноги, подошла к окну и осторожно его открыла. Выглянула вниз. Нет, о том, чтобы выбраться через окно, не могло быть и речи. Я переломаю себе кости, если выпрыгну. Да и как я могу оставить тут моего пёсика? Хоть он и храпит сейчас в объятиях моего врага.

На фоне неба виднелась Высотка. Рядом ходили люди — слишком далеко, чтобы меня заметить. Может, закричать? Нет, тогда проснётся Вал. Что-то не очень хочется сидеть потом с кляпом во рту.

И тут я увидела, что между разрушенными домами мелькает бежевое пятнышко. Моё сердце учащённо забилось. Это же Херборг! В своём любимом бежевом платье!

И вот она подошла ближе.

Я огляделась в отчаянии и тут увидела кружку с водой, которую принёс Вал. Схватила кружку и зашвырнула её в окно. Прямо туда, где стояла Херборг.

Кружка упала ей прямо на голову.

Я, ни разу в своей жизни не попавшая мячом в корзину, умудрилась запустить кружку с водой в голову бедняжке Херборг.

Она вздрогнула и огляделась.

Она меня видит. Она меня видит!

Я зажала рот рукой, чтобы не закричать.

И вот Херборг сердито посмотрела на меня. И заговорила на языке жестов. Я разобрала не всё из того, что она мне сказала, впрочем, догадалась, что Херборг была не очень вежлива.

Глубоко вздохнув, я тоже заговорила на языке жестов, надеясь, что она немного успокоилась и теперь сможет меня понять.

Потом взглянула на Вала, убедилась, что он по-прежнему дрыхнет, снова повернулась к Херборг и рассказала ей о случившемся.

Надежда



После ухода Херборг мне ничего не оставалось, кроме как просто ждать. Я не знала, сколько времени уже прошло. И не знала, приведёт ли Херборг помощь. Я даже не знала, поняла ли она меня.

Я просто сидела и смотрела на Вала, который всё ещё спал.

Мне ужасно хотелось в туалет.

Наверное, мама и брат уже беспокоились обо мне.

Может, и бабушка тоже.

А вдруг она решила, что я просто не справилась со своей должностью, потому что Посыльный должен был догадаться обо всём. И я сама виновата, что попалась Валу.

Нет.

Иногда бабушка бывала резковатой, но всегда справедливой. Она знала Вала с тех пор, как он родился, но она не подозревала, что он законченный псих. А кстати, мог бы Вал кого-нибудь убить?

Я стала размышлять.

Он украл ложки, испортил Рождество. Но ведь ничего опасного он тогда не сделал. До взрыва станции в его выходках не было ничего угрожающего.

Да, Вал вывел быка Фритьёва из Высотки. Но было бы намного хуже, если бы он открыл загон и просто пустил великана бродить по гаражу. Без присмотра Фритьёв и правда мог бы кого-нибудь покалечить. Гораздо лучше, что бык оказался на свободе, а маме осталось только найти его и привести обратно в стойло.

А взрыв на станции водоснабжения… Вот это было действительно опасно! Или нет?

Я задумалась. Паром придёт через считаные дни.

Конечно, нет ничего хорошего, что Высотка осталась без воды. Но у пожарной бригады всегда есть запас дождевой воды на крыше, и она годится для питья.

Так что и тут Вал не подверг наши жизни опасности. Только напугал. И заставил двести жителей Высотки почувствовать ужас и гнев одновременно.

В туалет хотелось нестерпимо.

Я встала и потрогала спящего Вала ногой. Он открыл глаза.

— Мне надо в туалет, — сказала я. — Если ты не встанешь, я написаю прямо на тебя.

Вал перевернулся на бок.

— Там ведь есть кружка, — пробормотал он спросонья. — Используй её.

— Это плохая идея, — сказала я. — Да и нет тут никакой кружки.

И это было правдой. Ведь той самой кружкой я запустила в голову Херборг.

— Спокойно, — пробормотал Вал и наконец поднялся. — Внизу точно должно быть ведро или что-то вроде того. Сейчас принесу.

Как только он спустился, я подбежала к окну и сняла носок. Прижала его к раме и захлопнула окно. Носок развевался снаружи, как флаг. Его должны заметить издалека.

И теперь у меня появилось целых два повода для надежды.

Во-первых, на то, что Херборг поняла меня.

А во-вторых, на то, что кто-нибудь сможет увидеть моё послание в виде носка.

Люк приоткрылся, и показалась голова Вала. Он бросил мне большое оранжевое ведро, и оно откатилось к стене.

— Вот, — сказал Вал. — Можешь писать в ведро.

Затем он снова захлопнул люк.

— Я подожду внизу, — крикнул он.

Грязное оранжевое ведро. Неужели такова действительность?

Но мне очень хотелось в туалет. И я была пленницей. Так что выбора не оставалось.

Прошло прилично времени, прежде чем Вал снова открыл люк. В этот раз он не постучался. Зато бросил мне пачку сока и шоколадку.

Настоящий шоколад! Не кулинарный. А ведь я так проголодалась! И ни одной пачки сока я не видела с прошлого лета.

— Где ты раздобыл всё это? — выдохнула я, срывая обёртку с шоколадной плитки.

— У мамы есть запасы, — пробормотал он.

Я принялась грызть шоколад. Вкус у него был молочный, волшебно-сладкий, не такой, как у горького кулинарного.

— Если ты собираешься меня тут держать, — заговорила я, глядя на потолок, — тогда тебе понадобится много шоколада. А ещё собачий корм.

Герой заскулил, встал, отряхнулся и подошёл к Валу. Тот взял его на руки и принялся наглаживать. Я поморщилась.

Мой пёсик совсем сбился с толку. Да, конечно же, Вал спас ему жизнь, рискуя своей, когда кинулся на станцию водоснабжения перед взрывом, но всё же Вал нехороший тип!

Герою стоило бы понимать это.

— Я бы на твоём месте его так не наглаживала, — попыталась запугать я Вала, который ничего не знал о собаках. — Его предки всё же были дикими животными. Если Герой проголодается, он сначала съест тебя и только потом примется за меня. На твоём месте я бы попыталась раздобыть ему корм. Кстати, ему нельзя шоколад. Это опасно для собак.

Вал ничего не ответил. Он сидел, обнимая моего пёсика. Похоже, что Валу было так же плохо, как и мне.

Я услышала, что он плачет.

Я-то знала, как хорошо поплакать, уткнувшись в тёплую шерсть Героя. И поэтому не стала подзывать собаку.

— Вал, — заговорила я снова чуть позже. — Мне хочется домой.

Он ничего не ответил.

Спасение



Ночью мне удалось поспать. Я проснулась с первыми лучами солнца. Вал с Героем посапывали, растянувшись на полу. Я села у окна и стала наблюдать, как вдалеке сновали туда-сюда жители Высотки.

Должно быть, те люди искали меня.

Сердце подскочило, когда я увидела кого-то внизу среди заброшенных домов.

Нет, это был не спасательный отряд. И не пожарные. И даже не мама.

Ворон! Рыжие волосы мелькнули среди построек. Милый, дорогой Ворон!

— Мне надо пописать, — громко сказала я.

Вал перевернулся на другой бок и зевнул.

— Что?

— Я хочу писать. Ты бы мог уйти?

Вал сел и уставился на меня.

— Я сейчас взорвусь! Уходи! И дай мне побольше времени, — добавила я. — На самом деле я буду не только писать, если ты понимаешь, о чём я.

Я солгала. Я не решусь на это, пока у меня не будет унитаза и туалетной бумаги.

— Чего? — Вал протёр глаза.

— Я хочу сказать, что шоколад как-то повлиял на моё пищеварение. Мои кишки уже отвыкли от сладостей в таких количествах. Сейчас из меня польётся не только жидкость. Уходи и подольше не возвращайся!

На лице Вала появилось выражение ужаса, и он быстро спустился через люк.

Вот и славно! Теперь поймёт, каково это, когда тебя берут в заложники.

Я кинулась к окну. Внизу стоял Ворон. Херборг правильно его сориентировала.

Он помахал мне рукой и приложил палец к губам, как бы предостерегая. Затем уточнил, дома ли Вал.

— Да! — ответила я, радуясь, что точно знаю, как на этот вопрос ответить на языке жестов.

Ворон кивнул и скрылся за углом. Должно быть, там его ждал спасательный отряд.

Я поспешила пописать, чтобы спасательный отряд не застал меня сидящей на ведре.

Потом стала прислушиваться.

Снизу раздался громкий стук. И вопль вслед за ним.

Я подбежала к люку и подняла крышку.

То, что я увидела, напоминало сцену из фильма про супергероев. Ворон стоял в дверном проходе с ветеринарным ружьём нашего Зубного врача. Вал лежал на полу, а из его ноги торчал шприц со снотворным.

Никакого спасательного отряда там не было. Один только Ворон.

— Привет, Дрёпн! — радостно сказал он. — Херборг рассказала мне, что ты говорила, будто Вал — акула и у него есть какие-то мячи. Она предположила, что нам надо идти к морю. Ты ведь особенно настаивала, что пора раздеваться.

Ладно-ладно, обещаю больше упражняться в языке жестов.

— Я решил, что речь идёт о белом медведе, который приплыл к нам на льдине. Потому и взял ветеринарное ружьё.

Я быстро спустилась и подошла к Валу.

— А ему это… не навредит? — спросила я.

Он спокойно дышал… Но всё же.

— Ему надо в больницу.

Я огляделась. В углу стояла старая покосившаяся тележка.

— Наверное, мы можем ей воспользоваться, — сказала я, показывая рукой на тележку.

— Ладненько! — бодро согласился Ворон.

Он вытащил тележку из угла, а я тем временем сходила наверх за своим пёсиком.

Ворон с ружьём в руках выглядел прямо как взрослый.

— Ворон? — спросила я. — А почему ты всё-таки пришёл один?

Ворон приподнял ружьё, как будто собирался выстрелить в белого медведя, но медведя перед ним не было, поэтому он снова опустил ружьё.

— Страж дома отправила меня искать вас, — сказал он с важным видом. — А Зубной врач одолжил своё ружьё.

— Да? А… что же все взрослые?.. Нас с Валом не видели со вчерашнего дня! Нас же все должны искать.

— Знаешь… Так получилось, что вас не искали.

— Что?

Ворон переступил с ноги на ногу.

— Сразу после взрыва Заведующий станцией увидел вас с Валом, убегающих с места преступления.

— Я никуда не убегала! Я потеряла сознание!

— Правда? А Заведующий станцией водоснабжения говорил, что Вал мчался с тобой по тропинке, а ты сидела в тележке, и, судя по всему, вам было очень весело.

— Очень весело? Он что, не видел, что я была в обмороке? — Я попыталась показать на языке жестов, что об этом думаю, но сдалась. — Ладно, неважно. И что взрослые?

— Бриет сказала, что далеко вы не уйдёте, вскоре проголодаетесь, не говоря уже о том, что вам потребуется вода, а мы не должны гоняться за чёрствыми детьми, ведь вы устроили весь этот кавардак, чтобы привлечь к себе внимание. Вы сами придёте, поджав хвост, а взрослые пока пусть подумают о наказании, достойном вашего проступка.

Ворон хорошо уловил ход бабушкиных мыслей.

У меня не было слов.

Моя собственная бабушка! Моя собственная бабушка считала меня вредителем. Меня, своего Посыльного!

— Ну и как я уже говорил, — продолжил Ворон, — послание, которое ты передала Херборг, было… не совсем понятным. Но я точно знал, что ты этого не делала!

Его слова растопили моё сердце.

— Спасибо тебе, Ворон, ты настоящий…

— А всё потому, что ты не разбираешься в химии. Понятно, что ты не могла изготовить взрывчатку, — закончил он.

Я задумалась. Не отвесить ли мне Ворону пинка? Но ведь у него ружьё в руках! Ладно, не буду.

— А что же мама с папой?

Судя по выражению лица, у Ворона были плохие новости.

— Магнеа с твоей мамой основали Общество родителей трудных подростков. Вчера они наконец поладили, как мне сказала твоя бабушка. Она была чрезвычайно этим довольна.

— Я не трудный подросток! — завопила я. — Я ещё вообще не подросток!

Короче говоря, я не получила той помощи, на которую рассчитывала. Пришлось справляться самой.

Дверь заскрипела, и на пороге появился мой дорогой брат. Ухмыляющийся, с телефоном в руке.

— Я не знаю, что здесь произошло, — сказал он воображаемым будущим зрителям, — но это и неважно. Вы только посмотрите на это зрелище!

Я глубоко вздохнула и собралась с духом, чтобы проигнорировать этого осла, моего брата, вместе с его телефоном.

Вал всё ещё лежал на полу.

— Ну что, давай поднимем его на тележку, — сказала я Ворону. — Ему придётся многое объяснить моей бабушке.

Возвращение с победой



Я-то думала, мне обрадуются, когда я вернусь домой, привезя на тележке захваченного в плен преступника. Напрасно!

Мне потребовалось два или даже три часа, чтобы всем всё объяснить.

Магнеа была в таком бешенстве, что мне подумалось: Ворону стоит и её усыпить из ветеринарного ружья.

В конце концов удалось отправить Вала в больницу вместе с Магнеа, а мы с мамой, бабушкой, Вороном, его мамой и Полицейской Эйрун отправились в тюрьму за папой.

Доктор сказал, что Вал будет спать ещё долго, так что нам с Вороном пришлось самим всё объяснять жителям Высотки.

Я была уверена, что нам никто не поверит.

И действительно, многие сомневались.

До тех пор, пока папа не произнёс:

— Ладно, теперь больше не имеет смысла прикрывать этого парня.

— Что? — не поняла Эйрун.

— Ты о чём? — спросила мама.

— Свиная кровь, — догадалась я. — Ты застал Вала, когда он пачкал дверь собственной квартиры свиной кровью!

Папа кивнул.

— Нет, тут ничего не сходится! — закричала Эйрун. — Я понимаю, почему Атли хочет подставить Вала. Ему не нравится, что Бриет почти удочерила Магнеа! Атли совсем помешался от ревности. Зачем Валу желать зла собственной маме?

— Он и не желал ей зла, — сказала я. — Он мечтал только об одном — переехать на Большую землю. Он хотел всего лишь напугать Магнеа, чтобы ей стало страшно оставаться на острове.

— И тут ты застал его на месте преступления, — сказала мама. — А ведь именно тебе прекрасно известно, каково это — быть подростком, больше всего на свете мечтающим отсюда сбежать. И ты решил его защитить, сам перемазался кровью и не выдал Вала, когда тебя схватили.

Папа пожал плечами. Он выглядел слегка пристыжённым.

— Я надеялся, что парень одумается. Если бы он прекратил делать глупости, у него не было бы никаких неприятностей. Очень жаль, что он пошёл по этому пути дальше и преступил закон.

Узнаю своего папу! Он просидел не один день в тюрьме из-за своей доброты.

Я увидела, как в глазах Эйрун гаснет надежда сохранить честь доблестной полиции острова.

— Подозрения сняты, — сказала она папе грустным голосом. — Полиция больше не видит смысла держать тебя под стражей.

— Спасибо! — радостно сказал папа и тут же сдёрнул с головы новенькую шапку для заключённого.

— Так, наконец, разобрались? — спросил Ворон и посмотрел на нас.

— Ты должен сдать ружьё, прежде чем пойдёшь домой, — глухо сказала Эйрун. — Тебе не полагается носить оружие, согласно закону. Пусть и ненастоящее. Тем более ты несовершеннолетний.

Ворон подошёл к столу и грохнул об него ружьём с такой силой, что вылетел заряд. Шприц пролетел через комнату и уткнулся в стену.

— Класс! — услышала я голос брата, который был наготове со своим телефоном.

Мы вышли из клетки. Эйрун выглядела так, как будто мечтала остаться одной. А что касается меня, признаюсь честно, мне хотелось, чтобы меня обняли и уложили вздремнуть.

Но сначала нужно было встретиться с бабушкой.

Я застала её у плиты — она варила мне горячий шоколад.

— Поверить не могу, что ты никого не прислала мне на помощь! — сказала я, сжимая в руках горячую чашку. — Неужели ты и вправду решила, что я вместе с Валом стала законченной хулиганкой? Но я ведь твой Посыльный, — я услышала, что мой голос звучит как-то странно.

— А кто, как ты считаешь, убедил Сигмунда ненадолго расстаться с ветеринарным ружьём? — усмехнулась бабушка.

— Что? — не поняла я. Вообще-то, я пережила взрыв и похищение, так что теперь чувствовала себя слишком усталой, чтобы слушать бабушкины бредни.

— Мне показалось, что будет лучше, если Храпнкель чем-нибудь вооружится, когда пойдёт тебя искать, — объяснила бабушка.

— Так ты всё-таки поверила тому посланию, которое передала Херборг? Ты знала, что я в беде и в этом виноват Вал? Ты знала, что я в руках врага и совсем беззащитна? — Я вышла из себя от ярости. — И ты послала одного Ворона меня спасать?

В бабушкиных поступках не было ни проблеска здравого смысла.

Но кажется, она осталась довольна собой. Я уже привыкла к порядкам острова, но бабушка всё же перегнула палку, если так радуется просто потому, что мы все остались живы!

— Я знаю и Вала, и Храпнкеля с тех пор, как они родились, — сказала она.

— Ну и что с того?

— Я успела узнать и тебя, Дрёпн. Страж дома должен разбираться в людях. Я знаю Вала. Я знаю его достаточно хорошо.

— Ты знаешь Вала? — пискнула я. — Нет, ты знаешь его недостаточно хорошо, чтобы понять, как он был несчастен! Ты знаешь его недостаточно хорошо, чтобы понять, на что он был готов!

Бабушка подняла руки вверх, как будто признавая, что потерпела поражение. Но, видимо, не считала это важным.

— Я знала, что Вал никогда не навредит тебе специально, — сказала она. — Даже мысли такой не допускала. Я также знала, что Храпнкель сделает всё возможное, чтобы тебя спасти. Да. Храпнкель самый младший в семье. Он привык быть на второстепенных ролях. Но я считала, что всё это ему по плечу. Особенно если у него будет ветеринарное ружьё.

Бабушка издала смешок, похожий на ржание. Было видно, что она собой очень гордится.

Тут в дверях показался нос папы.

— Мама? — сказал он. Их глаза встретились. — Думаю, что Дрёпн пора в постель. Давай сыграем в «Ром и кости» с тобой вдвоём.

Бабушка долго всматривалась в лицо своего единственного сына. Потом взяла третью чашку и налила душистый горячий шоколад до краёв.

— А давай! — согласилась она. — Пора нам с тобой сыграть. Садись, дорогой мой Атли.

* * *

Я пошатывалась от усталости, спускаясь по лестнице вместе с мамой.

— Как думаешь, о чём они сейчас говорят? — спросила я.

Мама сделала глубокий вдох и шумно выдохнула.

— Я думаю, они обсуждают всё то, что у них накопилось за долгих двадцать лет разлуки. Но не волнуйся за них. Они оба давно готовы к такому разговору.

Я и не волновалась.

По правде говоря, меня сейчас могла волновать только подушка, на которую я вот-вот положу свою голову.

Суд



— Дрёпн! Дрёпн, дорогая!

Мама ласково дотронулась до моего плеча.

— Тебе пора вставать. Скоро начнётся судебное заседание.

— Что? Какая судьба? — я протёрла глаза.

— Судебное заседание, — повторила мама виновато. — Правда, обвиняемого там не будет, к сожалению. Эйрун называет это судебным заседанием, но, по правде говоря, это всего лишь… Короче говоря, нужно всё обсудить до того, как придёт первый паром. А ты свидетель.

— Свидетель? — заинтригованная, я села в кровати. — Ну да, свидетель. Может, даже… Главный свидетель?

Мама посмотрела на меня.

— Вставай, Дрёпн, дочь Атли! Ты не пожалеешь.

* * *

У Полицейской Эйрун было довольно угрюмое выражение лица, когда мы все зашли к ней в кабинет. Все, кроме одного. Папа был решительно против того, чтобы Вала привели в наручниках прямо из больницы и посадили на скамью подсудимых — в нашем случае на стул обвиняемого, который приготовила Эйрун.

— Дайте парню прийти в себя, — сердито сказал папа.

Странное дело, но бабушка его поддержала.

— Нам ничто не помешает обсудить дело без мальчика, — отрезала она.

Папа и бабушка сидели бок о бок, и мне показалось, что их отношения как-то изменились.

— Так вот… — начала свою речь Эйрун. И, приободрившись, продолжила: — Подсудимый Вал обвиняется в краже ложек и теннисных мячей. В том, что испачкал коридор, напал на курицу, из-за чего бедняжке пришлось покинуть гараж и поселиться у нашего Финна-Продавщицы. И, в конце концов, он зашёл слишком далеко. Взрыв! Взрыв и похищение человека. — Эйрун буквально купалась во внимании, как будто была звездой телеэфира. — У нас есть все основания передать это дело властям c Большой земли. А до тех пор, пока это невозможно, обвиняемый будет сидеть в тюрьме. Безопасность Высотки превыше всего!

— Парень не отправится в тюрьму, — решительно заявил папа. — Он всего лишь ребёнок. Ребёнок, которому было очень трудно, который попал в сложные обстоятельства и не справился с ними. Я готов указать на множество законов и правил Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Бабушка покашляла.

— Атли прав, — сказала она, похлопывая по плечу Эйрун. — А теперь, когда Вал, насколько мне известно, указал, где спрятаны все пропавшие вещи, наказание можно смягчить.

— Ух ты! Так, значит, Рудольф нашёлся? — Я посмотрела на Ворона, который улыбался от уха до уха и хлопал в ладоши.

— И ты это говоришь после того, как он похитил твою внучку? — взвыла Эйрун. Затем она повернулась к папе. — Атли, давай начистоту. Дрёпн ведь твоя единственная дочь. Разве ты считаешь, что, когда какой-то парень оглушает твою дочь и похищает её в бессознательном состоянии, это в порядке вещей?

— Он меня не оглушал, — вмешалась я, хоть мне и не хотелось защищать Вала. — В момент взрыва я упала и, наверное, ударилась головой о камень. Он не думал, что так получится.

Магнеа вытерла глаза белоснежным носовым платком. Всё её лицо покрыли пятна, волосы растрепались.

— Мой милый Вал, — всхлипнула она. — Много не скажу. — И она замолчала. Наверное, впервые в жизни Магнеа действительно не стала говорить много. — Я и не знала, что ему так плохо.

— Ребёнок должен понести наказание, — рявкнула Эйрун.

— Ты не посадишь парня в тюрьму, — повторил папа. — Об этом не может быть и речи.

— Я поняла тебя, Атли, — резко оборвала его Эйрун. — И что ты предлагаешь делать?

— Да, действительно, — заговорила бабушка, — что ты предлагаешь, Атли? Это ведь твоя область. Я имею в виду эту… Психологию. Не науку о паразитах, конечно.

— О, а Сайвар Блошник как-то рассказывал мне о червяках, которые живут в мозгу у человека и вызывают изменение его личности, — вставила слово я. — Быть может, это как раз именно тот случай?

Тут все угрюмо уставились на меня, помолчали, а затем продолжили разговор. Никто не поддержал мою версию.

— Я поговорю с ним, — сказал папа и улыбнулся. — Я понимаю, что он чувствует. Ему нужно научиться давать выход своим эмоциям. А также ему нужно найти инструмент, чтобы проработать свои проблемы.

— Инструмент? — встрепенулась бабушка. — Не лопатой же он будет работать?

— Нет, мама, — вздохнул папа. — Я имею в виду не лопату.

— Хорошо. — Эйрун решительно подняла палец. — Отпускаю парня под твою ответственность, Атли. Но малейший проступок с его стороны, малейшая шалость, пусть даже нервный срыв у ещё одной курицы, — и он вернётся под стражу.

Тут встрепенулась уже я. Вал не имел никакого отношения к нервному срыву той курицы! Дурно ли я поступлю, если утаю правду? Или лишний пункт в длинном списке проступков Вала уже ни на что не повлияет?

Я ведь не хотела ранить маленькую куриную душу! Но, с другой стороны, у птицы и до встречи со мной были не все дома. А ведь в итоге всё вышло как нельзя лучше. Наш Финн-Продавщица обзавёлся домашней любимицей и теперь не выглядит таким несчастным. Да и курица больше не клюёт других животных в хлеву. Все остались в выигрыше.

Я подняла руку.

— Я об этой… О курице… Мне нужно поговорить с Зуб… То есть с Ветеринарным врачом. Он её осматривал. Но она не жертва нападения. Просто у неё такой характер.

— А зачем тебе говорить с Зубным врачом? — спросил папа. — У тебя болит зуб, милая?

— Да нет, — бабушка не дала мне ответить. — Помолчи, Дрёпн! — Это всё не имеет отношения к делу. Забудем, что у тебя там было с этой курицей. Мы все знаем, что ты очень любишь животных. И теперь курица по имени Дрёпн очень счастливо живёт в магазине.

— Что? Как, ты сказала, зовут курицу?

— А ты не знала? — ухмыльнулась Эйрун. — наш Финн-Продавщица понял, что лучше имя и не придумаешь для такой любопытной, вредной курицы, которая не соблюдает никакие правила.

Я открыла рот.

— Помолчи, Эйрун! — рявкнула бабушка. — Не говори глупостей. Курицу назвали в твою честь, Дрёпн, так что ты должна этим гордиться. Всё получилось как нельзя лучше. Не все люди живут на острове, не всем курицам нравится жить в гараже.

Все закивали, как будто бабушка произнесла что-то очень мудрое.

— А некоторым людям лучше живётся в городе, чем на острове, — добавила я.

Все посмотрели на меня.

— Магнеа, — сказала я, — будет замечательно, если мой папа поговорит с Валом. Но как вы думаете, он мог бы поехать учиться на Большую землю?

Магнеа вздрогнула от неожиданности.

— Вот мне бы не хотелось оказаться запертой в доме, полном людей, которые сердятся на меня за испорченное Рождество и взрыв на станции водоснабжения, — продолжила я. — Ну и как вы говорили, остров хорош не для всех.

— Магнеа, иди с Атли, поговорите с Валом вдвоём, — сказала бабушка. — Если, конечно, ты этого хочешь.

Магнеа ещё немного попричитала, потом встала, и они с моим папой отправились в больницу к Валу.

* * *

После того как они побеседовали с Валом, тот получил наконец разрешение переехать на Большую землю, о чём он так сильно мечтал.

— Но мы не хотим, чтобы парень уехал отсюда как изгнанник, — подчеркнул папа. — Он должен знать: ему тут всегда рады. Мы не хотим, чтобы он просто исчез, потому что не может больше смотреть в глаза жителям Высотки. Это ведь не жизнь.

— Конечно, — сказала мама. Она ласково взяла папу за руку и погладила его по плечу. — Это ведь не жизнь.

Бабушка издала смешок, похожий на ржание, и покачала головой.

Вечером мы все ужинали в столовой. Магнеа толкала перед собой тележку с подносами. Было непривычно шумно. А у меня едва не потекли слёзы, когда Магнеа остановилась перед нашим столом.

— Суши!