Лола и аварийный вход

Изабель Абеди

Для Юдифь, которая в реальной жизни является экспертом по поведению животных.

Для Софии, которую в этот раз я также расспрашивала о животных.

А также для Засси, моего подопечного, который теперь счастливо живет в приюте.

© Loewe Verlag GmbH, Bindlach/Germany, 2007

© ООО Издательство «Ранок», 2018

Художник: Генце Дагмар

Переводчик: Колесник Светлана





1. Про львов в Париже и трусливую кошечку в Гамбурге

Моя подруга говорит, что иногда жизнь становится похожей на мешок с рисом. Рис сыплется и сыплется из едва заметной дырочки, а мешок становится все легче и легче, пока совсем не опустеет. И если оглянуться, то можно увидеть, какой длинной была дорога, где она началась и где закончилась.

Мы с подругой стояли перед маленькой могилой в саду неподалеку от моего дома… Но вообще-то это конец истории. Все началось в Париже — с меня и семерых львов. Львы были невероятно дикими и свирепыми, но я их укротила. Такая передо мной стояла задача, ведь я была всемирно известной дрессировщицей животных для кино. Меня знали не только в Германии, но и во всем остальном мире. Я — Лола Львиное Сердце, и все животные слушаются меня с полуслова. Я научила диких койотов танцевать степ, лисиц — фокстрот, а куриц — хип-хоп.

Но вообще-то это чепуха. Укротить семерых львов было посложнее, потому что их привезли не из какого-нибудь там зоопарка, а прямо из африканской саванны. Я познакомилась с ними, когда их грузили в специальный самолет, летевший в Париж, где я должна была подготовить их к съемкам фильма. И какого! С погоней за злодеем по Елисейским Полям, — а это, как вам, наверно, известно, знаменитая улица в Париже, где полным-полно модных магазинов.

Но сначала нам надо было научиться дефилировать. Ох, как мне нравится это слово! От него на языке остается такой привкус, будто ты съел самый лучший карамельный пудинг! Но речь не о пудинге. Дефилировать — это значит идти не спеша, прогуливаясь, иногда даже заглядывая в магазины. Именно это мы и делали. Я учила львов послушно сидеть перед кабинками примерочных, пока я перебирала и мерила самые дорогие туалеты. Девушки-продавщицы были очень-очень вежливыми, наверное, из-за моих сопровождающих. Они даже не возмутились, когда один из львов на прощанье навалил огромную кучу, а наоборот, — подарили мне на память золотисто-коричневое боа из перьев.

Потом мы репетировали погоню. По моей команде львы помчались по Елисейским Полям, перепрыгивая через горящие машины, и окружили злодея, которого и должны были преследовать по сценарию: мсье Коппенрата, наводящего ужас на детей и бросавшего молодых девушек на съедение диким львам. В финале львы, которым это надоело, объединились и набросились на него самого. Мсье Коппенрат беспомощно, как перевернутый колорадский жук, лежал на земле, а семерка львов обнюхивала его, и злодей чувствовал на своем лице дыхание смерти. Эту сцену мы репетировали двадцать семь раз, и когда мсье Коппенрату становилось совсем нехорошо, я гладила львам гривы, пока те не стали мурлыкать, как семеро котят.

На этом месте я спокойно заснула.

Когда я проснулась на следующий день, я находилась не в Париже, а в собственной реальной жизни: в своей детской на улице Бисмарка в Гамбурге. И, сами понимаете, я была не знаменитой дрессировщицей Лолой Львиное Сердце, а просто Лолой, Лолой Фелозо. Вы же знаете, что когда я ночью не могу уснуть, то воображаю, что было бы, если бы я была кем-то другим. Хотя на самом деле я дочка мамы и папая, внучка бабушки и дедушки, племянница тети Лизбет, подруга Алекса из Парижа и лучшая подруга Фло.

Но теперь в этой реальной жизни появился и еще кое-кто: уже целую неделю у меня жила Белоснежка, маленькая черная кошечка со снежно-белым кончиком хвоста. Ее доставили не из саванны, как воображаемых львов, а из салона парихмахерши Клариссы, который находится прямо на углу нашей улицы. Если вы помните, Белоснежка появилась в моей реальной жизни в конце предыдущей истории. Но подруга говорит, что надо рассказать все еще раз, а то не будет понятно, что к чему. Попробую.

Когда я впервые увидела Белоснежку, она была еще у своей мамаши Лизы. Кларисса поставила корзинку с котятами в углу парикмахерской. Она была выстлана мягкой овечьей шерстью. В ней лежала Лиза с шестью маленькими черно-белыми котятками. Глазки у них еще не открылись. Они сосали молоко и выглядели такими трогательными, что хотелось визжать от восторга. Естественно, я не завизжала, чтобы их не испугать.

А вот то, что за спиной у Лизы прячется еще один котенок, я заметила только тогда, когда крошечная черная лапка обхватила ее шею. Лапка была черная, как эбеновое дерево, а следом за ней появилась черная мордочка. Потом этот седьмой котенок принялся грызть мамино ухо. И тут я увидела розовый язычок и белый-белый кончик хвоста. Он летал из стороны в сторону, как пушистая снежинка.

Именно в это мгновение я поняла, что этот котенок — мой. Я знала, что такому чувству можно доверять, потому что испытывала что-то похожее, когда встретила свою лучшую подругу.

Но объяснить это маме и папаю оказалось не так-то просто! Папай сказал «нет» семнадцать раз, мама — все восемьдесят семь.

Но это из-за того, что у нее был отпуск, и она бывала дома чаще. На восемьдесят восьмой раз мама согласилась, а потом согласился и папай. Я так громко кричала «ура», что соседи начали стучать в потолок.

День, когда Белоснежку принесли домой, был лучшим в моей жизни. Можете себе представить! Чтобы доставить ее в нашу квартиру, самолет, естественно, не понадобился, не то, что для львов из моих фантазий. Хватило маленькой корзинки, которую одолжила мне Кларисса. Я решила осторожно вытащить кошечку из корзинки, пока она спала, и Фло говорит, что это было серьезной ошибкой. Но Фло тогда не было в городе, она проводила майские каникулы у своего папы Эрика в Дюссельдорфе. Но вообще-то, как говорит моя бабушка, задним умом все крепки. Правда, эта поговорка мне кажется довольно странной. Как это ум может быть задним?

В общем, когда я поставила корзинку на пол детской, кошечка не шевелилась и тихонько посапывала. Я осторожно приоткрыла крышку. Медленно-медленно, миллиметр за миллиметром, а голова у меня чесалась так, словно на ней семь тысяч муравьев танцевали хип-хоп.

Все равно, думала я. Все равно я покажу моей маленькой черной кошечке новый дом. Я вытащу ее из корзинки, поиграю с ней, покажу каждый уголок в нашей квартире. В первую очередь, само собой, кошачий туалет и мисочку для корма, и маленькую игрушечную мышку, и мягкую щеточку для расчесывания шерстки, и мой суперкосмический экспресс для путешествий по Вселенной, который я построила из старых картонных коробок, и…

Тут все и началось.

Когда я полностью открыла крышку, кошечка с яростным шипением выпрыгнула из корзинки, забилась под мой письменный стол и сделала лужу на ковре. Потом она метнулась под кровать, затаилась там и не подавала признаков жизни. Я раз сто позвала ее по имени, потом еще столько же раз сказала «кис-кис», но ничего не помогло.

— Она привыкнет, Кокада, — утешил меня папай.

Но Белоснежка не привыкла.

Она просидела под кроватью семь дней и семь ночей, выходя оттуда только поесть, но только тогда, когда никого не было поблизости. Потом она начала исследовать прилегающую к моей кровати часть нашей квартиры. Однажды я заметила, как она обнюхивает половую щетку. Потом увидела, что она проделала дырку в моем суперкосмическом корабле. А однажды я застала ее играющей со своей мышкой. Но о том, чтобы взять Белоснежку на руки, нечего было и думать! Она не позволяла мне дотронуться даже до кончика ее хвоста! Как только я протягивала к ней руку, она тут же выгибала спину дугой и моментально пряталась под первой попавшейся мебелью. А однажды даже оцарапала меня. Кожу саднило, но на сердце было еще хуже, потому что на царапину на сердце не подуешь, если она жжет.

К счастью, Белоснежка начала пользоваться своим кошачьим туалетом, а то мама не выдержала бы: лужи под столом появлялись каждый день.

— Этот запах может из комы вывести! — ругалась мама, когда заходила поцеловать меня перед сном.

Папай напоминал попугая, потому что каждый день повторял:

— Она привыкнет, Кокада.

Что за дурацкая фраза! Сколько времени нужно, чтобы она привыкла? Представьте себе: наверное, миллионы детей хотят, чтобы у них был домашний любимец, а у них его нет. За то у меня есть, только, похоже, он не хочет, чтобы у него была я. Вот почему по вечерам перед сном я стала фантазировать, что я знаменитая дрессировщица.

Ну вот, кажется, я все рассказала про первые дни Белоснежки в нашем доме. Теперь можно продолжать историю.

Утром в первый день после майских каникул я открыла глаза и обнаружила, что Белоснежка сидит на моем письменном столе и играет с моей тетрадью по математике. Порванные и скомканные страницы летели во все стороны.

Ага, подумала я. Она сидит на моем столе. Это уже кое-что! Я тихонько приблизилась к столу, но, видно, недостаточно тихо. Фу-у-ух! — и Белоснежка шмыгнула прямо под шкаф.

Я осторожно достала из коробки с конструктором кубик и закатила его под шкаф. Никакой реакции!

Я попробовала покатать по полу зеленую фишку. Опять ничего. Потом красную. Потом желтую и синюю. И тут из кухни закричала мама:

— Ло-о-ла! Завтрак!

Вздыхая и шаркая ногами, я поплелась в кухню, где мама готовила мне бутерброды в школу. Папай еще лежал в постели, а на его месте за столом сидела тетя Лизбет. Вместо приветствия она бросила в меня киви.

— Эй! — проворчала я. — Ты что, забыла, что тебе разрешено бросаться только виноградом?

Тетя Лизбет — младшая бабушкина дочка. Ей всего три с половиной года, и она снимается в рекламе детской моды, потому что у нее короткая стрижка.

— Киса нет играть с Ола и Ибсель? — спросила тетя.

— Нет, — сказала я. — Киса нет играть с Ола и Ибсель.

— Говори, пожалуйста, с тетей по-человечески, — сделала мне замечание мама. — Бабушка с ума сойдет, если ее маленькая мышка не начнет в конце концов говорить правильно.

— А я сойду с ума, если моя кошка не будет разрешать себя гладить правильно, — буркнула я. — Бабушке не стоит расстраиваться по этому поводу. Где она, кстати? Уже ушла?

Мама схватила банку с джемом, в которую моя маленькая тетя чуть не окунула антенну своего телепузика, и отставила в сторону.

— Бабушка подыскивает детский сад для тети Лизбет. Ты случайно не забыла, что сегодня идешь в школу? И что у вас сегодня контрольная по математике?

— Ох, не напоминай! — я чуть не подавилась последней ложкой хлопьев и пошла попрощаться со своей кошкой.

— Белоснежка, иди ко мне! — крикнула я, лежа на полу, в темноту под шкафом.

Только по блеску глаз я догадалась, что кошка все еще там, но она даже не пошевелилась.

В прихожей я попыталась дозвониться до Алекса, но он по-прежнему не подавал признаков жизни. Уже несколько раз за последние дни я пыталась с ним поговорить, но он или был занят, или не отвечал — вот так же, как сегодня. Алекс, которого, если по-правильному, зовут Александр, живет со своей мамой в Париже. Он называет меня Лолой-львицей или «Ма шери». И я очень беспокоилась, потому что уже давно от него не было никаких новостей. Кошка-то сидела под шкафом, а вот где был Алекс?

Одна радость — сегодня я увижу свою лучшую подругу!

Наверное, Фло сможет посоветовать, как мне подружиться с Белоснежкой, думала я по дороге в школу. Конечно, большая удача, что Белоснежке не нужно перепрыгивать через горящие автомобили или дефилировать по Елисейским Полям. Но почему нельзя просто погладить собственную кошку?

С этим вопросом в голове я открыла дверь в класс. И тут же меня стали мучить совсем другие вопросы.

2. Много цифр, две козы и грустная девочка

«В саду герра Груэнштанге каждый год расцветает много тюльпанов. В 1997 году расцвело 53 640 штук, в следующем году — 48 980, а в 1999 году герр Груэнтшанге насчитал 69 310 тюльпанов. Сколько в среднем тюльпанов расцветает каждый год в саду герра Груэнштанге?»

Именно так звучал первый вопрос, на который хотел получить ответ наш учитель математики этим утром. Я опоздала на пять минут и тринадцать секунд, если верить часам на стене нашего класса. Лицо герра Коппенрата, когда он положил на мой стол листок с заданием, было не очень-то приветливым.

— Похоже, наша барышня так хорошо освоила математику, что целый урок ей уже ни к чему, — заметил он с ехидной улыбочкой.

Я решила не отвечать. Герр Коппенрат отлично знал, что математика дается мне с трудом. А за то, что он всех девочек называет барышнями, хотелось надрать ему уши. Я уставилась на листочек с заданием и подумала: неужели этому герру Груэнштанге больше нечем заняться, кроме подсчета тюльпанов в своем саду? Может, он уже на пенсии? Бабушка говорит, что у пенсионеров куча свободного времени, но если бы я была пенсионеркой, то уж точно бы не стала тратить его на подсчет тюльпанов. Фло рядом со мной уже пыхтела над задачкой.

Когда герр Коппенрат попытался отогнать муху классным журналом, я искоса заглянула в листок, лежавший перед Фло. Но ничего не увидела из-за ее волос. Зато почувствовала, что запах у нее какой-то другой. Совсем не такой, как неделю назад. Когда-то давно Фло пахла холодным рыбьим жиром, потому что ее мама работала в рыбном магазинчике, и этот запах чувствовали все. Теперь же Фло пахла не просто другим мылом или шампунем — она пахла другим городом. Запах, вообще-то, был совсем неплохой. Только очень непривычный.

Конечно, Фло все еще была в инвалидной коляске из-за своей болезни со сложным названием. Ходить ей разрешат не раньше июня. Считать она умела, как чемпион мира по математике. Ее карандаш так и летал по бумаге, и мне ужасно хотелось узнать, как она справилась с тюльпанами герра Груэнштанге. Я толкнула ее в бок, и Фло заправила волосы за ухо.

«Хлоп!» — раздалось со стороны учительского стола. Аннализа взвизгнула, а Сол захихикал. Герр Коппенрат прикончил-таки муху классным журналом. После чего подошел к нашей парте и поставил толстенный журнал между Фло и мной.

— Чтобы у барышни не было соблазна, — пояснил он.

До чего же противный! К зеленой обложке прилипли останки мухи: половина крылышка и три ножки. Я пожелала про себя, чтобы на герра Коппенрата напали сразу семь моих львов, и решила оставить в покое сад герра Груэнштанге. Вздохнув, я перешла ко второй задачке.

«Герр Пакманн ходил за покупками. В левой руке он нес корзину, в которой находились 1 кг 230 г хлеба, 150 г сыра, 1 кг 250 г колбасы, 1 кг 100 г груш и кочан капусты весом 530 г. В правой руке у герра Пакманна был пакет с рождественскими подарками, который весил 990 г. На сколько граммов покупки, которые он нес в левой руке, тяжелее тех, которые он нес в правой?»

Эй! Это еще что за дела? Бабушка говорит, что математика в жизни обязательно пригодится, но скажите мне, какой смысл в подсчете веса покупок какого-то несуществующего герра Пакманна? Содержимое пакета с подарками меня, возможно, и заинтересовало бы, но об этом в задачке, естественно, ни звука. И что это за мода покупать на граммы? Килограмм — это и понятнее, и считать легче. Почему, скажите мне, не покупать все килограммами?

«К чертям собачьим покупки герра Пакманна!» — подумала я и перешла к последнему заданию. Оно было очень коротким.

«Вычти разность 269 и 87 из суммы 143 и 276 и умножь полученный результат на разность 348 и 212».

Ох! У меня так закружилась голова, будто она стала секундной стрелкой на часах в нашем классе. Сумма — это когда складывают, прибавляют. Умножить — тоже вроде бы понятно. А вот что делать, чтобы узнать разность? Вычитать или делить? Разность… Я ожесточенно грызла карандаш, пока у меня не заныли зубы. Когда стрелка часов приблизилась к девяти, на моем листочке было написано: «143 + 276 = 418».

Я решила, что часть задания все-таки лучше, чем вообще ничего. Но когда я сдала листочек герру Коппенрату, он внимательно взглянул на него, а потом перевел взгляд на меня.

— Четыреста девятнадцать, — сказал он.

— Что? — растерялась я.

— Во-первых, обращайся ко мне, как положено, — ответил герр Коппенрат, — а во-вторых, у тебя ошибка: 143 и 276 в сумме дают не 418, а 419. Но ты, по крайней мере, можешь высчитать свою оценку по математике.

Да, могу. Похоже, у меня будет шестерка. Вторая в этом году. Я скомкала листок с контрольной и сунула его в карман брюк.

— Желаю удачи в средней школе, барышня, — сказал герр Коппенрат. — И не думаю, что это будет гимназия.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. У меня в горле застрял колючий комок злости, который весил десять раз по сто граммов.

Разговоры о средней школе в нашей семье были моей головной болью. Наша классная руководительница посоветовала маме отправить меня после летних каникул в реальное училище, зато Фло предложили гимназию. Но мы хотели быть вместе, и родителям приходилось это учитывать. Поэтому нас решили отправить в обычную школу. Когда герр Коппенрат вышел из класса, мне вдруг нестерпимо захотелось поскорее начать учиться в этой новой школе.

Фло, наверное, прочитала мои мысли, потому что обняла меня и предложила в последний день занятий подарить герру Коппенрату мешок с тысячей граммов козьего навоза.

— Тысяча граммов — это как раз килограмм, — ответила Фло, когда я спросила, сколько это. — А это еще что такое? — спросила она, когда Аннализа протянула ей розовый конвертик.

— Приглашение, — пискнула Аннализа.

— А, — Фло оглянулась.

В нашем четвертом «б» шесть девочек, и всем, кроме меня, Аннализа вручила такие же конвертики.

— Завтра в одиннадцать, — добавила она. — Я хочу отпраздновать этот день со своими подругами.

С подругами? Я перевела взгляд с Аннализы на Фло. Что это еще за бред? То, что она не считала меня своей подругой, — это понятно. Но то, что она пригласила Фло, могло означать только одно: Аннализа решила меня позлить.

— Мы поедем к моей тете, — добавила Аннализа. — И если погода не подведет, будем жарить шашлыки в саду.

— Мне жаль, — Фло вернула Аннализе конверт. — Извини, но мы договорились провести выходные с Лолой.

Аннализа фыркнула и взглянула на меня сверху вниз.

— Решили приналечь на математику?

— Нет, — ответила я. — Мы едем в Париж к моему другу. И если погода не подведет, будем дефилировать по Елисейским Полям.

— Что-о? — Сол, приятель Фло, жевавший бутерброд, подавился. — А я почему об этом ничего не знаю? — просипел он и закашлялся.

Ансуману пришлось хлопать его по спине до тех пор, пока на парту не выскочил кусочек хлеба. Когда Сол успокоился, Фло ему подмигнула. Тогда Сол снова улыбнулся, а Аннализа фыркнула. Тут в класс вошла фрау Вигельманн со своим беременным животиком.

— Вы весите уже килограммов триста, — пробормотал Ансуман.

Фрау Вигельманн рассмеялась и сказала, что как раз этого ей бы и не хотелось, не то у нее родятся не двойняшки, а слонята-близнецы. В конце урока она раздала нам синие конвертики, которые нужно было передать родителям, так как вечером должно состояться родительское собрание. И тут мне перехотелось уходить из нашей школы. Ведь я терпеть не могла только герра Коппенрата, но очень любила фрау Вигельманн. Мне ее будет отчаянно не хватать.

На перемене Фло сказала, что очень скучала по мне. А я-то! Нам удалось поговорить по телефону только трижды за все каникулы. За что я особенно люблю свою подругу, так это за то, что она может догадаться о твоих чувствах по выражению лица. Примерно так, как сейчас. Фло нахмурилась и вопросительно уставилась на меня своими синими глазищами.

— Белоснежка, — ответила я и подтолкнула ее коляску поближе к мостику. — Что-то с ней не так. Мне кажется, она меня боится. Если я хочу ее погладить, она сразу убегает. А если…

Закончить мне не удалось, потому что рядом появились Сила и Фредерика. Наверно, они услышали, что я говорила, потому что обе сочувственно улыбались.

— Знаешь, просто поменяй ее на другую кошку! — посоветовала Сила, вгрызаясь в бутерброд.

Поменять? Я уставилась на Силу так, словно она предложила продать тетю Лизбет на блошином рынке.

— Моя кошка — это не джинсы с испорченной молнией! — возмутилась я. — Это живое существо. Я люблю ее!

Фредерика откинула со лба каштановый локон.

— Тогда остается надеяться, что и она тебя тоже когда-нибудь полюбит. У моего папы тоже была такая пугливая кошка. Она прожила семнадцать лет, но я ее так ни разу и не погладила.

— Но Лолиной кошке далеко до семнадцати, — сухо заметила Фло. — Она еще совсем маленькая и…

Фло не договорила, потому что рядом с ее коляской остановился Сол и принялся расспрашивать, как она провела каникулы. Моя подруга рассказала, что ее отец пишет новую книгу о китах. Он показал ей кучу фотографий, которые сделал во время поездок в Новую Зеландию и Америку. Он даже записал песни китов на магнитофон.

— Представляете, — восхищенно воскликнула Фло, — оказывается, самцы китов-горбачей могут петь полчаса подряд без перерыва!

Трудно представить. Но тут я вспомнила, что Белоснежка тоже как-то пела ночью. Вернее, не пела, а пищала. Я проснулась от этого писка. Она пищала так печально, будто потеряла что-то очень-очень дорогое. Ох, как же мне хотелось ее утешить! «Белоснежка, — сказала бы я ей, — прыгай ко мне в кровать и ложись ко мне на животик. Я буду гладить тебя и спою тебе колыбельную, и мы вместе отправимся во сне на Луну».

Но моя кошка почему-то не хотела, чтобы ее утешали.

Когда мы проходили мимо загончика с козами, Сол начал рассказывать, как его бабушка ездила в Кито, поэтому я решила навестить Снежинку и Пятнышко. Конечно, с ними я не могла поговорить про свою кошку, но они меня всегда успокаивали, особенно Снежинка. Это моя любимая козочка. Пока я открывала дверцу, я вспомнила обо всех переменках, когда кормила ее морковкой, чистила шерстку и шептала ей на ушко про все свои несчастья. Как тогда, когда впервые пришла в школу, и мне очень хотелось, чтобы у меня была лучшая подруга. И Снежинка слушала и кивала в нужных местах. Но сегодня к ней явилась другая страдалица — Лина, моя подшефная из первого «в».

— Что случилось? — спросила я, когда заметила, что у нее глаза на мокром месте.

Лина опустила голову.

— Дедушка… — выдавила она и снова заплакала. Снежинка заблеяла — негромко и очень заботливо. Лина уткнулась носом в козий бок.

— Что с дедушкой? — спросила я.

— Он заболел, — всхлипнула Лина. — Очень серьезно. У него выпали все волосы, а вчера ему сделали операцию.

Когда Лина сказала про операцию, мне стало не по себе. Я то знаю, что значит, когда у людей выпадают волосы. Моя мама — медсестра, и те люди, у которых в ее больнице выпадают волосы, чаще всего больны раком. От этой болезни можно умереть. Наверное, Лина тоже это знала. Она обхватила Снежинку за шею, и по ее лицу ручьем потекли слезы. На другом конце загона два третьеклассника кормили Пятнышко морковкой.

Я стояла рядом с девочкой и не знала, что сказать. Я знала дедушку Лины. Когда-то я приняла его за похитителя детей, потому что он приехал в школу в длинном черном пальто. Но теперь я знаю, что он очень добрый и славный, и слова Лины так опечалили меня, что мне самой захотелось заплакать.

На следующем уроке у нас была география, и мы говорили о городах и странах Азии. Но в моей голове была сплошная Европа. Мысли прыгали, как блохи. Я думала о Линином дедушке в больнице, об Алексе в Париже, о Белоснежке у меня дома и о Снежинке в загончике.

Эх, если бы белая козочка сегодня была только моей! Но она принадлежит всей школе, и сейчас она нужнее Лине, чем мне.

3. Почтовые открытки со всего мира и совет Фло

Возле школы нас ждала Пенелопа, мама Фло, чтобы отвести в «Жемчужину юга». Это наш портовый бразильский ресторанчик, в котором Пенелопа работает официанткой, если, конечно, не поет на сцене.

Обычно мы с Фло сами ездим туда на метро, но пока моя подруга в инвалидной коляске, я с ней одна не справлюсь. Через каждые несколько метров нас останавливают знакомые, и пристают с расспросами, что случилось с Фло, а ее лицо с каждым разом становится все мрачнее. Она ненавидит, когда обращают внимание на то, о чем ей хотелось бы помолчать. Поэтому вместо нее отвечаю я.

— Фло снималась в главной роли в фильме про вампиров, — объяснила я маме нашей одноклассницы. — Когда снимали сцену с драконом в подземелье, моя подруга споткнулась о кабель. Она еще и раньше прихрамывала, но тут у нее бедро выскочило из сустава, потому что у нее эпифизеолиз капитис феморис. Но если бы не я, дракон мог бы взорваться, и моя подруга могла бы погибнуть.

Лицо у женщины стало испуганным и растерянным, и Фло разозлилась.

— Ты не могла бы отвечать покороче? — прорычала она. — Я хочу добраться до ресторана, пока не стемнеет.

— У Фло э-ка-эф, — сказала я пожилой женщине, которая заговорила с нами у светофора. Это самое короткое название, которое существует для болезни Фло, и не успела женщина задать парочку очередных вопросов, как я уже толкала коляску через дорогу.

— Мне нужно это запомнить, — рассмеялась Пенелопа. — Меня тоже постоянно спрашивают, что случилось с Фло, и это жутко действует на нервы.

Пока мы добрались до «Жемчужины юга», прошло немало времени. Была уже четверть третьего, и ресторанчик кипел. Почти все столики были заняты, и дедушка как раз нес огромный поднос с дымящимися тарелками с рыбным супом.

— М-м-м, — принюхалась Фло.

— Фу! — зажала я нос. — Опять эта гадость…

И как папай допускает, чтобы такие отвратительные блюда включались в меню нашего ресторана?

— Где это вы так задержались? — поинтересовался папай. Он стоял за стойкой и ополаскивал стаканы.

— Подъемник в метро не работал, — переводя дух, ответила Пенелопа. — Никто нам не помог, а коляска у Фло такая неповоротливая и тяжелая.

Папай нахмурился. Я догадывалась, о чем он сейчас думает. В Бразилии ничего подобного никогда бы не случилось.

Папай всегда так говорит маме, когда кто-то ведет себя грубо или толкнет тебя на улице и не извинится. Мама не знает, что на это ответить, потому что она еще никогда не бывала на родине папая. Как и я, впрочем. Пенелопа уже несколько раз ездила в Бразилию.

Едва мы уселись за столик, она поставила диск, который записала вместе с бразильским музыкантом Эдуардо Маседо.

— Классный звук! — похвалила я.

— Голодный! — заметил дедушка, косясь на бурчащий живот Фло. — Будто дикий лев рычит.

Фло кивнула и заказала себе тарелку рыбного супа. Я выбрала рис с фасолью, и когда дедушка ушел на кухню к поварам — Карлику и Горе, набралась духу, чтобы рассказать наконец Фло про Белоснежку. Но подруга как раз вытащила из сумочки Пенелопы открытку. На ней была какая-то кособокая башня. Фло перевернула открытку и хихикнула.

— Опять Джефф, — сказала она. — Тестирует рестораны в Италии. Пишет, что вино там как раз той температуры, что нужно, но нигде нет такой певицы, которая может заставить его плакать.

Тут я тоже захихикала, и сразу же вспомнила про Алекса. Джефф — отец Алекса. Он живет в Гамбурге, работает ресторанным критиком и влюблен в Пенелопу с тех пор, как услышал ее пение на сцене в нашем ресторане.

— У нас уже есть открытки из Испании, Португалии и Чехии, — сказала Фло. — Джефф пишет Пенелопе через день.

— Ага, — кивнула я.

Обычно я тоже получаю почту через день. В основном, из Парижа. Когда Алекс не звонит, он пишет. Но вот уже несколько дней от него ни звонков, ни писем. Может, он путешествует вместе с отцом? Тогда почему бы ему не прислать открытку?

— Приятного аппетита! — Папай поставил перед нами тарелки. — Треска для Фло и фасоль для Кокады.

Фло набросилась на свою вонючую треску, а я стала ковырять фасоль. Я понятия не имела, о чем поговорить с лучшей подругой в первую очередь. Об Алексе, от которого нет новостей, или о Белоснежке, которая не показывается на глаза. Тут Фло сама приняла решение.

— Рассказывай! — велела она, набив рот треской. — Как там твоя Белоснежка?

Ничего не оставалось, как со всеми подробностями рассказать, что произошло на прошлой неделе.

— Хм, — Фло поковыряла в зубах рыбьей косточкой. — Хм-хм-хм. Знаешь, на твоем месте я бы…

Больше она ничего не успела сказать — на этот раз нас прервала Пенелопа.

— Фло, нам уже пора! — сказала она. — Мы записаны на прием к врачу, который должен осмотреть твои швы.

Я повесила нос, но Фло энергично пожала мою руку на прощанье.

— Завтра я ночую у тебя, хорошо? А что касается Белоснежки… На твоем месте, я бы поговорила с Клариссой.

Я так и вытаращилась на нее. Как же я сама до этого не додумалась!

4. Кларисса дает совет и звонит телефон

— Привет, Лола! — улыбнулась мне Кларисса, когда я вошла в ее салон. Она как раз накручивала на бигуди волосы клиентки. Можете смеяться, но это была та самая женщина, которая расспрашивала о болезни Фло у светофора. Но сейчас, похоже, ее интересовали совсем другие вещи.

— Никакого уважения к женщинам! — услышала я ее возмущенный голос. — Что значит — я придираюсь? Если музыка включена слишком громко, не всем это нравится…

Я отвернулась и посмотрела на корзинку Лизы. Она все еще стояла в углу парикмахерской, но была пуста.

— Сегодня как раз отдала последнюю сестричку Белоснежки, — снова улыбнулась Кларисса. — Теперь Лиза опять бездетная.

Да уж, подумала я. Если б я решила поменять котенка, было бы поздно.

— Лиза не скучает? — поинтересовалась я.

— Спроси у нее, — Кларисса махнула в сторону кресла в дальнем углу салона. Там лежала Лиза и вылизывала свою шерстку. Я опустилась перед ней на колени. Лиза обнюхала мой нос, а когда я погладила ее по пушистому животику, замурлыкала. Не похоже, чтобы мама Белоснежки скучала. Соски у нее снова стали маленькими. Когда я пощекотала Лизины лапки, она замурлыкала еще громче.

— Ну почему твоя дочка не такая? — спросила я шепотом и уткнулась носом в Лизину шкурку. Она так чудесно пахла! Немножко кошкой и немножко духами Клариссы. А какая она мягкая! Наверно, и у Белоснежки такая же, но разве она разрешит мне так обращаться с собой?

— Как дела у Белоснежки? — поинтересовалась Кларисса.

Я вздохнула. Именно поэтому я и пришла.

— Она не дает себя погладить, — тихонько сказала я. — До нее нельзя даже дотронуться. У меня такое чувство, что она меня просто не любит.

— Не думаю, — успокоила меня Кларисса. — Ей просто нужно побольше времени, чтобы привыкнуть. Ты пыталась приманить ее чем-нибудь вкусненьким?

Я покачала головой, а Кларисса усадила клиентку под специальный фен.

— Сестрички Белоснежки у меня это прямо из рук выхватывали, — добавила она. — Кажется, еще где-то осталось.

Кларисса скрылась за занавеской, и через пять минут я уже входила домой с большой красной упаковкой в руках. На ней было написано «Корм для котят», но похожа она была на хлопья, которые я когда-то очень любила. У мамы болела голова, и она лежала на диване, а Белоснежка сидела на подоконнике в кухне. Окно было приоткрыто, и моя кошечка то и дело шлепала лапкой по стеклу. За окном распевали птицы.

— Кис-кис-кис! — позвала я и затрясла коробкой. Внутри затарахтели кошачьи сухарики, и я подумала, что они могут оказаться ничего себе на вкус. Наверно, Белоснежка подумала то же самое, потому что сразу же повернулась ко мне.

— Очень вкусно! — я запустила руку в коробку и нащупала что-то сухое и продолговатое. А когда вытащила ее наружу, в нос мне ударил резкий отвратительный запах. Рыба! Нет, не рыба, но, по крайней мере, этот сухарик очень на нее похож. Размером он был не больше кильки, а вонял, как дохлый кит.

— Фу-у! — взвизгнула я и выронила сухарик. Белоснежка вздрогнула и напряглась. Я тут же застыла, как статуя. Пожалуйста, думала я про себя, пожалуйста, не убегай! Я затаила дыхание и вытянула руку с сухариком в форме рыбки в сторону подоконника. Если бы сейчас здесь появилась фея, чтобы исполнить мое желание, я бы попросила, чтобы моя рука была длиной метра три. Именно такое расстояние отделяло меня от подоконника.

— Посмотри, какая у меня вкусняшка для тебя! — проговорила я, делая шаг к подоконнику.

Белоснежка посмотрела. Только не на сухарик, а на дверь. И когда я сделала еще один шаг, спрыгнула с подоконника, пронеслась у меня под ногами и рванула к двери. В этот момент зазвонил телефон. Я бросила коробку и побежала в прихожую. Это Алекс, это точно он! Чаще всего он звонит именно в такое время! Пока я несла трубку к уху, мне казалось, что я воздушный шарик, который вот-вот лопнет.

— Ты где? — крикнула я. — Почему звонишь только сейчас?

Но голос в телефоне принадлежал вовсе не Алексу, а тете Меме из Бразилии. Это одна из семи сестер папая. Она хотела с ним поговорить, и таинственным шепотом сообщила мне, что у нее приготовлен для него сюрприз.

— Ага, — сказала я таким же шепотом и пообещала, что передам папаю, чтобы он сразу перезвонил.

Когда я повесила трубку, воздух из моего воздушного шарика вышел. Сейчас меня не интересовали сюрпризы из Бразилии. Куда же пропал Алекс? Я снова набрала его номер, но никто не ответил.

Остаток дня я провела в своей комнате с прищепкой на носу и коробкой кошачьего корма, а Белоснежка пряталась под мебелью и не подавала признаков жизни.

Часов в семь я запихнула кошачий корм в самый дальний угол ящика письменного стола. В восемь мама ушла на родительское собрание. В девять я еще раз попыталась дозвониться до Алекса, а в десять я лежала в постели и тренировала воображение, представляя, как дрессирую снежного барса для киносъемок.

Снежный барс должен был спасти девочку, которая сорвалась с утеса, но сначала его надо было этому научить. Он лизал мне руку шершавым языком и ластился.

Я почти уже спала, как вдруг услышала отдаленный шум. Что-то вроде блеяния. Я подумала о наших козах, но их не могло быть слышно — школа слишком далеко. Я подошла к окну и прислушалась. Какое-то время было тихо, а потом снова раздалось то же самое блеяние, и у меня зачесалась голова.

Наверное, это у меня воображение чересчур разыгралось, подумала я, снова укладываясь в постель. Но звук повторился еще несколько раз, и когда я засыпала, он перепутался с моим сном.

5. Подарок ко дню рождения Аннализы и визит в бабушкин книжный магазин

Утром мама разбудила меня криком:

— Лола! Половина восьмого! Ты хочешь опять опоздать в школу?

— Да, — буркнула я и уже собралась перевернуться на другой бок, но мама вытащила меня из кровати.

После завтрака я на всякий случай погремела упаковкой кошачьего корма. Из какого-то закоулка послышалось тихое попискивание. Но найти Белоснежку у меня не получилось, потому что мама потащила меня из кухни к входной двери.

— Вот горе с тобой! Пошевеливайся, иначе опоздаешь!

Я не опоздала, но легче мне от этого не стало. И на этот раз причиной был не герр Коппенрат, потому что сегодня опоздал он сам. В классе все девочки собрались возле парты Аннализы. Только Фло сидела на своем месте и смотрела на меня с очень странным выражением.

— Что случилось? — поинтересовалась я.

— Думаю, тебе этого знать не нужно, — пробормотала Фло, но я все равно узнала.

Сегодня был день рождения Аннализы, и самый лучший подарок она уже получила.

— Така-а-ая лапочка! — донесся до меня голос Аннализы. — И така-а-ая ласковая! Прыгнула мне прямо на колени и съела кусочек колбаски прямо из моих рук. Ночью спала на моей кровати, а когда я собиралась в школу, тоже хотела увязаться за мной.

— Это?.. — я посмотрела на Фло, но и сама уже знала ответ. — Это не?..

Фло кивнула, и тут Аннализа повернулась ко мне.

— Фредерика говорит, что у тебя тоже есть котенок, — голос у нее был такой, будто в нем смешали мед с уксусом. — Это так ужасно… Мне так тебя жаль!

Я стиснула кулаки, и если бы Фло не потянула меня за футболку, я бы точно набросилась на Аннализу.

На второй переменке я хотела покормить Снежинку половинкой яблока, но она уже грызла морковку из рук Лины, и малышка так счастливо улыбалась, что я не решилась соваться в загон со своим яблоком.

После школы Фло нужно было на лечебную гимнастику. Потом она хотела заглянуть ко мне, а я тем временем решила сходить к бабушке и найти там книжку про котят. Может быть, в ней что-нибудь говорится о том, как завоевать доверие Белоснежки.

Светило солнце, на улице было тепло, как летом. Людей в книжном магазине было немного. Какая-то женщина стояла у полки с детскими книгами, и когда я ее увидела, то чуть не прыснула. Это была та самая фрау с перекрестка! Только теперь у нее в волосах не было бигуди, хотя прическа все равно напоминала кочан цветной капусты.

— А не найдется ли у вас книги «Шпинат — сила для ребят»? — поинтересовалась фрау.

Бабушка шумно втянула в себя воздух, и тут уж я захихикала. Вы ведь знаете, наверно, что у моей бабушки очень специфические представления о книгах. И это название ей очень не понравилось.

— К сожалению, мы подобных книг не держим, — ответила она вызывающим тоном.

Покупательница нахмурилась:

— Что значит — «подобных»? Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — ответила бабушка, и теперь в ее голосе зазвучал металл, — что мы не захламляем наш магазин книгами, с помощью которых родители превращают детей в тупиц!

— Вы хотите сказать, что я превращаю свою трехлетнюю внучку в тупицу? — побагровела женщина.

— Именно, — бабушка была сама вежливость. — Именно это я и хочу сказать.

Покупательница едва дышала.

— Ну, знаете! — наконец выдавила она и выскочила из магазина.

— Бабушка, — осторожно начала я. — Тебе не кажется, что твое начальство может на тебя рассердиться?

На бабушкино поведение жаловались уже не раз, а папай говорит, что клиент — всегда король, и с ним нужно быть любезным, что бы ему ни взбрело в голову.

Но бабушка только фыркнула:

— Я лучше уволюсь, чем буду продавать всякий там хлам!

Следующей покупательницей была девочка, которая попросила книгу Джудит Керр. Называлась она «Как Гитлер украл розового кролика».

— Конечно, она у нас есть! — расцвела бабушка. — Такие книги, — добавила она, когда девочка подошла к кассе, — я бы раздавала бесплатно!

Девочка рассмеялась, а я с любопытством покосилась на название.

Кто такой Гитлер, я знала, мы как раз говорили о нем перед майскими каникулами. Настоящее чудовище! Он погубил больше шести миллионов человек только потому, что они были евреями. Можете представить? Большинство моих одноклассников не могли, а Рикья заявила, что вообще не желает ничего такого представлять. Но Целовальник сказал, что его дедушка считает, что эту тему замалчивать нельзя. Моя бабушка тоже так говорит.

— А зачем Гитлер украл розового кролика? — поинтересовалась я.

— Это символическое название, — объяснила бабушка. — Девочке, о которой идет речь в книге, пришлось бежать из Германии, потому что она была еврейкой, и она не смогла взять с собой ни одной игрушки. Ей пришлось оставить и плюшевого розового кролика. Я хотела отложить эту книгу для тебя. Когда в школе вы будете говорить об этих временах подробнее, ты могла бы ее прочитать. Правда, сейчас ты еще слишком маленькая для этого.

— А сколько лет девочке в книге? — спросила я.

— Девять, — ответила бабушка.

— Тогда я уже достаточно взрослая! — заметила я. — Если девятилетней девочке пришлось убегать от Гитлера, значит, я вполне могу об этом прочитать!

Возразить бабушке было нечего. Она пообещала, что закажет мне эту книгу. И тут я наконец объяснила, зачем пришла.

— Я бы посоветовала тебе вот эту, — сказала бабушка, доставая с полки тоненькую синюю книжечку. На обложке было написано: «Справочник для любителей кошек». — Бери, она вроде бы ничего себе.

Так я и сделала.

6. «Справочник для любителей кошек»

— Нужно закрыть окно, — прошептала я на ухо Фло. — И дверь. И включить отопление.

— Зачем? — прошептала Фло в ответ.

— Затем, — шепотом ответила я и ткнула пальцем в книгу, — тут написано, что спальное место котенка должно быть теплым и защищенным от сквозняков.

— А! — тихо ответила Фло. — Но в комнате почти тридцать градусов! — Она поплевала на указательный палец и подняла его вверх. — И сквозняка тоже нету!

— Лучше перестраховаться, — я тихонько подкралась к двери гостиной и закрыла ее. Потом прошла к окну и его тоже закрыла. Для надежности я задернула занавески и включила отопление на полную мощность.

Потом я подкралась к маминому синему креслу, а когда проходила мимо нашего желтого дивана, двигалась, как настоящий секретный агент. Именно под диваном залегла Белоснежка.

В «Справочнике для любителей кошек» жирным шрифтом было выделено, что нельзя издавать никаких резких звуков, а чтобы завоевать доверие котенка, разговаривать между собой и с ним надо тихо. Но когда я пыталась так говорить, у меня было такое ощущение, будто во рту полно ваты.

Клариссин совет насчет лакомства тоже был в книжке. Поэтому Фло предложила превратить ковер в гостиной в площадку по приручению кошки.

— Если Белоснежка не захочет есть рыбные сухарики из рук, мы положим их на пол.

Хорошо ей говорить! Фло сидит в коляске, и ей не приходится раскладывать вонючие кошачьи лакомства по ковру. Но я набралась мужества, зажала нос и быстро-быстро выложила все семнадцать сухариков, оставшихся в упаковке, на ковер так, что из них получилась длинная цепочка. Первый сухарик-рыбка лежал возле дивана, последний — перед маминым креслом. В нем сидела я, дыша ртом, чтобы не так чувствовался ненавистный запах. И все равно наша гостиная благоухала, как рыбный рынок в конце дня. Даже Фло слегка поморщилась.

— Если мы немедленно не откроем окно, нам конец, — прошептала она.

Наверно, она была права. Но Белоснежка никак не реагировала — из-под дивана выглядывал только белый кончик ее хвоста.

— Если она все-таки выйдет, — тихонько сказала я, — ни в коем случае нельзя смотреть ей в глаза.

Об этом тоже было написано в справочнике. Буквально так: «Если ваш котенок робкий, то лучше избегать визуального контакта с ним».

— А если Белоснежка съест все сухарики, — продолжала я, — то я выкачу на ковер микрофон, ладно?

Фло подняла большой палец, что следовало понимать, как знак согласия.

Микрофон был сделан из мячика для настольного тенниса, обернутого фольгой. Мы его сделали еще в те времена, когда вообразили себя знаменитыми поп-звездами и выступали на моей самодельной сцене. Но теперь микрофон должен был превратиться в игрушку для Белоснежки, потому что в «Справочнике для любителей кошек» было написано: «Если вы хотите пригласить котенка поиграть, покатайте по комнате мячик для настольного тенниса».

Как по мне, то в этой книжке было слишком много всяких «если»: если вы хотите погладить… если вы хотите поиграть… и все в таком же духе.

Даже по поводу имени у них имелся совет: «Если вы выбираете имя котенку, постарайтесь, чтобы оно было не слишком длинным и не слишком трудным для произношения».

— Может, стоило назвать ее Снежка? — прошептала я. — Или Бело. А еще лучше — Бел.

Я покосилась в сторону дивана.

— Как думаешь, Фло? Бе-ло-снеж-ка. Тут целых четыре слога, это слишком длинно, тебе не кажется?

Фло покачала головой.

— У мамы в детстве тоже был кот, — прошептала она в ответ. — Его звали Флореанополис, и он мигом откликался на это имя.

«Ага, — подумала я, потому что шептать мне уже надоело. — Фло-ре-а-но-по-лис — целых шесть слогов, значит, имя тут ни при чем».

Я пожала плечами и потерла лоб. Температура в гостиной достигла примерно трехсот градусов, рыбные сухарики на полу воняли нестерпимо. Я начала перелистывать справочник, когда Фло вдруг вытаращила глаза и показала пальцем на диван.

Оттуда высунулась черная лапка. Потом появилась мордочка Белоснежки. Потом спинка. И последним мы увидели белый кончик хвоста.

Моя маленькая кошечка ступила на ковер и, как крошечный хищник, стала красться к первой рыбке. Обнюхала ее. Подняла голову. Посмотрела на Фло. Потом на меня. Я даже дышать забыла. Хоп! — и Белоснежка проглотила первую рыбку.

Фух-х! Я с трудом выдохнула. Хвостик у кошки вздрогнул. Однако она поползла дальше — к рыбке номер два. Хоп! Рыбка номер три… Хоп!

Ох, как у меня зачесалась голова! А ладони так вспотели, что я едва не упустила теннисный мячик. Получилось!

Рыбки-сухарики с четвертой по одиннадцатую исчезли в маленькой пасти моей кошечки, и она оказалась в полуметре от моего кресла. И тут раздался шум. Очень-очень громкий. Доносился он из прихожей.

Мгновение — и моя маленькая киска скрылась под диваном. Я бросилась к двери гостиной и распахнула ее.

— Мама!!! — завопила я. — Что ты там делаешь?

— Убираю! — удивленно отозвалась мама. — Это пылесос, ты не слышишь?

Я захлопнула дверь и рухнула в кресло.

Рядом лежал раскрытый справочник. Мой взгляд упал на заголовок.

«Обратите внимание!» — было написано там крупными буквами. И ниже: «Котенок не должен бояться и прятаться. Он должен подходить к вам и когда сам захочет, и когда вы его зовете…»

Читать дальше я не стала. Я бросилась к телефону, набрала номер бабушкиного книжного магазина и крикнула в трубку: