– Вот как? – заинтересованно проговорила Мирослава. – Видать, вдовушка произвела на тебя сильное впечатление.

Морис впился взглядом в лицо Мирославы, надеясь обнаружить на нём признаки ревности. Но она глядела насмешливо и явно забавлялась ситуацией. Поэтому он просто махнул рукой.

– Не обижайся, солнышко, – сказала она ласково, – просто настойчивые утверждения Розы Соломоновны запали мне в душу, как песчинка под створки раковины.

– И можно ожидать появления жемчужины, – пошутил Морис.

– Вполне возможно, – отозвалась она без тени улыбки.

Трущийся о ноги то одного, то другого Дон напомнил им, что пора ложиться спать. Морис подхватил кота на руки, собираясь унести его в свою спальню, при этом заранее зная, что минут через пять-десять кот ускользнёт к Мирославе.

– А какие у вас на завтра планы? – спросил Миндаугас.

– Завтра я встречаюсь с Ольгой Сергеевной Дарской.

– С первой женой Артура Владимировича?! – не поверил своим ушам Морис. – Но как же?

– Очень просто.

– Алевтина Артуровна согласилась?

– Я не спрашивала её.

– То есть…

– То есть я позвонила Ольге Сергеевне, представилась, разъяснила ситуацию.

– И она согласилась?

– Почему бы и нет?

– Не знаю…

– Мне кажется, тебя загипнотизировал настырный образ Алевтины Дарской. Если она сказала нет, то все повинуются.

– Да, я недооценил ваш характер, – улыбнулся Морис. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, солнышко, – отозвалась она беззаботно.

* * *

Шура нежданно-негаданно свалился на голову Морису в половине одиннадцатого утра.

– Ты? – удивился Миндаугас, открывая ему ворота.

– А ты кого-то ждал другого? – хмыкнул Наполеонов.

– Нет, но Мирославы нет.

– Знаю, я с ней по сотовому разговаривал не так давно. Она сказала, что к первой жене Дарского поехала. Вот ловка! – похвалил он подругу детства. – Даже нам не дали с ней поговорить, а Славка, пожалуйста, добилась встречи.

– Так она напрямую позвонила Ольге Сергеевне.

– Понятно.

– Шура, раз ты знаешь, что Мирославы нет, то чего приехал?

– К тебе! – ткнул Наполеонов Миндаугаса пальцем в грудь.

– Да…

– Мирослава сказала, что у вас клубничный пирог остался, – простодушно признался следователь.

– Ах, вот в чём дело, – рассмеялся Морис. – А я уж было вообразил, что ты соскучился по общению со мной.

– И это тоже! – преданно заверил его Шура.

Через полчаса они уже сидели на кухне, и Наполеонов с удовольствием уплетал пирог, запивая его крепким чаем.

– Вкусно, – проговорил он с полным ртом.

– Жаль, что вчерашний.

– Ничего, – утешил его Наполеонов, – я любой съем.

– Ой, у нас там ещё пара пирожков осталась, – неожиданно вспомнил Морис, – кажется, с грибами.

– Ты что, не помнишь, с чем пёк? – настороженно осведомился следователь, проглотив последний кусочек.

– Почему не помню, помню, но это не я пёк.

– Только не говори мне, что Славка занялась на досуге приготовлением пирожков, ни за что не поверю.

– Так я и не утверждаю, что она их испекла. Она их привезла.

– Из кулинарии? – спросил Шура, и на лице его было разлито неодобрение.

– От свидетеля.

– От какого ещё свидетеля?!

– От мужа Алевтины Дарской.

– Так он же учёный!

– По-твоему учёный не имеет право печь пирожки? – усмехнулся Морис.

– Право он, конечно, имеет, – задумчиво проговорил Шура и тотчас набросился на Мориса: – А ты чего сидишь-то?!

– В смысле?!

– В смысле тащи свидетельские пирожки. Считай, что это вещдоки.

– А что, следователи теперь лопают вещдоки? – уколол его Морис, ставя пирожки разогреваться в духовку.

Шура в ответ только тяжело вздохнул, потом спросил:

– А что у нас на обед?

– У нас? – оглянулся Морис. – Ты останешься на обед?

– А ты решил накормить меня прошлогодними пирожками и выставить за ворота?

– Просто я подумал…

– А думать тебя не просили, просили ответить на вопрос: «Что у нас на обед?»

– Запеченная курица и салат с цветной капустой и овощами.

– И всё?!

– А ты не лопнешь?

– Нет, – заверил его Наполеонов, – давай ещё будет пюре картофельное, ну, пожалуйста, – он уставился на Мориса умоляющими глазами.

– Если картошку начистишь, – сурово глянул на него Морис.

– Есть начистить картошку! – радостно отрапортовал Наполеонов, хватая с тарелки разогретые пирожки.

– Осторожно!

– О! Пирожки, что надо! Пожалуй, я тоже съезжу к этому свидетелю снять показания.

– Только заранее предупреди его о пирожках, – рассмеялся Морис.

* * *

Ольга Сергеевна Дарская, открыв Мирославе дверь и впустив её в прихожую, внимательно осмотрела детектива и, видимо, оставшись довольна первым впечатлением, пригласила её в гостиную – большую светлую комнату. Светлым было всё, мебель, чехлы и занавеси, сдвинутые в сторону для того, чтобы окна пропускали как можно больше света.

Мирослава тоже успела рассмотреть хозяйку дома – худощавая, подтянутая женщина с молодёжной стрижкой на седых волосах. Глаза внимательные, серо-голубые с едва заметным свечением изнутри.

Кожа на лице и руках гладкая и даже шея не выдавала возраста женщины. Несмотря на седину, ей никак нельзя было дать больше 55, хотя Мирослава знала, что хозяйке дома семьдесят пять лет. Она была ровесницей своего бывшего мужа.

Самое удивительное, что болезнь тоже не отразилась на её внешности. Хотя Мирослава не исключала, что Ольга Сергеевна следит за собой с помощью всех новейших технологий, хотя пластическую операцию она исключила с первого взгляда на женщину.

– Вы, наверное, удивились тому, что я сразу же согласилась с вами встретиться? – тихо спросила женщина, неторопливо сервируя маленький столик для чая.

– Немного, – вежливо улыбнулась Мирослава.

– Просто я не люблю заставлять людей упрашивать себя, – сказала Ольга Сергеевна, – ведь если бы вам действительно не нужна была встреча со мной, вы бы не стали мне звонить.

– Логично, – согласилась Мирослава.

– Я догадываюсь, что поговорить вы со мной хотите о моём бывшем муже в связи с его неожиданной кончиной.

– Да. Простите, Ольга Сергеевна, но почему вы говорите о неожиданной кончине, ведь ваш муж покончил жизнь самоубийством.

Женщина грустно улыбнулась:

– Ну, во-первых, самоубийство его тоже не было никем ожидаемым, а во-вторых, я не верю, что Артур мог сам себя убить.

– Он был обнаружен в закрытой комнате.

Грустная улыбка вновь скользнула по губам женщины.

– Знаете, я на досуге стала читать много детективов. И там нередко преступление совершается именно как бы в закрытой комнате.

– Как бы, – повторила Мирослава задумчиво и тут же вздохнула: – Увы, на этот раз комната действительно была заперта изнутри, а ключ находился в руках вашего мужа.

– Дорогая, вы ведь детектив?

– Да.

– Ну так вот вам и предстоит разгадать эту загадку.

– Вообще-то ваша дочь наняла наше агентство для того, чтобы мы ответили на вопрос, что заставило вашего мужа нажать на курок, – осторожно проговорила Мирослава.

– Да? – рассеянно спросила хозяйка. – Ну что ж, посмотрим, что из этого получится. – Она налила в чашки заварку и кипяток, не спрашивая, какой крепости любит чай Мирослава. И как ни странно, угадала её вкус.

– Спасибо, – поблагодарила Волгина.

Минуты две они молча пили чай.

А потом Мирослава попросила:

– Расскажите мне, пожалуйста, о своём муже.

– О бывшем муже, – грустно поправила её Ольга Сергеевна.

– Извините.

– Ничего. Что именно вы хотите узнать?

– Я хочу понять, каким он был человеком, что двигало им в тот или иной период жизни.

– Если вы хотите узнать, был ли Артур подвержен страстям, то я могу сказать только то, что его единственной страстью было искусство. Он жил своими ролями. Театр и кино были для него смыслом жизни.

– А вы?

– Я? – переспросила Ольга Сергеевна и ответила с затаённой печалью: – Я была его тенью.

– Вот как?

– Да, я с самого начала стала жить его интересами, меня заботило прежде всего то, чтобы Артур и дети чувствовали себя комфортно, чтобы в доме было тепло, пахло вкусной едой.

– Но ведь сначала у вас была любовь?

– Вы правы, сначала была любовь. Впрочем, моя любовь к Артуру никогда и не исчезала. Она и сейчас со мной. А вот его любовь незаметно для меня выветрилась. – Губы Ольги Сергеевны едва заметно дрогнули.

– Простите, что я об этом спрашиваю, – тихо проговорила Мирослава.

– Я понимаю, что делаете вы это не из праздного любопытства. Так что спрашивайте.

– Спасибо. Артур Владимирович часто увлекался другими женщинами?

– Вы, наверное, удивитесь, но не было других женщин. По крайней мере, мне об их существовании ничего не известно.

– То есть он был верным мужем.

– Да, – снова грустно улыбнулась Ольга Сергеевна, – и это всех удивляло.

– Удивляло?

– Естественно! При его-то известности! Вы даже представить не можете, как осаждали его поклонницы.

– Отчего же не могу, – улыбнулась Мирослава. – Небось на части рвали.

– Во времена нашей молодости до такого плебейства не опускались. Но цветами и подарками заваливали, звонили, ждали возле театра. – Ольга Сергеевна тихо вздохнула и добавила: – Хорошие раньше были времена.

Мирослава не стала спорить. Наверное, любому человеку времена его молодости кажутся самыми прекрасными.

– Ольга Сергеевна, а как складывались отношения вашего мужа с детьми?

– С детьми? – почему-то удивилась Дарская. – С детьми прекрасно!

– С обоими?

– Конечно. Правда, Серёжа был более привязан к отцу, но это вовсе не значит, что Артур не любил или обделял вниманием Алевтину, нет, просто…

– Что просто?

– Понимаете, у Серёжи характер мой. Он добрый, отходчивый, готов понять и простить не только родного отца.

– А Алевтина?

– Алевтина пошла в отца. Оба упрямые и их трудно сдвинуть с той точки зрения, которую они уже заняли.

– Но до того, как Артур Владимирович встретил свою вторую любовь, у него не было конфликтов с дочерью.

– Не было, – подтвердила Дарская, – даже когда жених Али не слишком понравился Артуру, он не стал мешать их браку.

– Наверное, он того же ждал и от дочери? – осторожно спросила Мирослава.

– Именно так, – вздохнула Ольга Сергеевна.

– Правильно ли я поняла, что до появления Снежаны в вашей семье царили мир и согласие.

– Вы правильно поняли.

– Ольга Сергеевна, но если всё так было хорошо, то жестокость вашего мужа по отношению к вам удивляет.

– Меня она едва не убила, – еле слышно ответила женщина.

– И вы не знаете, как можно объяснить его поступок?

– Если бы я не была здравомыслящей женщиной, то объяснила бы это колдовством.

– То есть вы думаете, что Снежана прибегла к колдовству?

– Нет, я, конечно, так не думаю. Потому что это просто бред, но вёл себя Артур именно как околдованный.

– Да…

– Вы помните Кая, которого похитила Снежная королева?

– Конечно помню.

– Вот и с Артуром случилось примерно то же самое. Только Кая спасла Герда. А я не сумела спасти Артура, и кусочек льда не только пронзил его сердце, но и убил его.

Мирослава не стала говорить, что сердце Артура Дарского пронзил вовсе не кусочек льда, а пуля.

Вместо этого она спросила:

– После развода с мужем вы встречались с ним когда-нибудь?

– Нет, а зачем? – удивилась Ольга Сергеевна.

«Чтобы попробовать спасти своего Кая», – вертелось на языке Мирославы, но вслух она этого не произнесла. Детективу больше не о чем было спрашивать жену Дарского, и она стала прощаться с хозяйкой.

Уже возле самой двери Ольга Сергеевна тихо спросила:

– Вы ведь найдёте виновника смерти Артура?

– Думаю, что да, – ответила Мирослава так же тихо.

– Спасибо.

Волгина ничего не ответила, только кивнула на прощание. Покинув квартиру Ольги Сергеевны, Мирослава не поехала сразу домой, она направила автомобиль в сторону пешеходной улицы. Припарковалась и пошла вдоль зелёных деревьев, газонов с цветами и фонтанов. Возле одного из них она остановилась. Сам фонтан напоминал старинную вазу на ножке, вода стекала небольшими порциями сверху и задерживалась в почти плоской чаше, по краю которой ходили голуби. Они пили чистую воду и купались. Глядя на этих воркующих птиц, детектив загрустила…

Она поняла, что Ольга Сергеевна по-прежнему любит Артура Владимировича, несмотря на его двойной уход, сначала от неё, а потом и из этого мира. Волгина вспоминала выражение лица Дарской, неизбывную печаль в её сухих глазах. Слёзы она, наверное, успела все выплакать за два прошедших года.

Мирослава думала о том, почему Дарский покинул жену. Да, допустим, что его любовь к ней давно остыла, он привык видеть в ней нечто вроде домашнего персонала, скорее не возлюбленную, а домработницу. Но ведь она ещё была и матерью его детей, которых, по словам всех, с кем беседовала Мирослава, Артур Владимирович любил.

К тому же долгие годы он был примерным супругом, несмотря на окружающие его соблазны, жене не изменял. В артистической среде, по представлениям Мирославы, это было большой редкостью.

И вдруг Дарский не просто заводит роман на стороне, он оставляет свою благополучную семью и бросается в новую любовь точно в омут с головой. Он женится на Снежане, несмотря на то что этот брак обрывает все его привычные и, казалось бы, такие прочные нити, связывающие его с детьми, родственниками, друзьями. В народе, конечно, говорят, что седина в бороду, бес в ребро. Но не до такой же степени?! Складывается такое впечатление, что Артур Владимирович и впрямь оказался зачарованным Снежаной.

– Надо попросить Мориса, чтобы он поискал в интернете об одержимости любовью или страстью… Всё-таки это ненормально… – произнесла Мирослава еле слышно вслух. Она оторвалась от облюбованного голубями фонтана и пошла в сторону Волги. В одном месте она остановилась, чтобы посмотреть на картины уличных художников. Ветка сирени, написанная крупными мазками, художественной манерой напомнила ей Лидию Заречную, художницу, с которой она познакомилась, расследуя убийство хозяина обувного магазина «Обуем даже сороконожку». Дело получило условное название «Влюблённый убийца».

Мирослава оторвалась от картины и увидела парня, отделившегося от группы художников и спешившего к ней. Когда он подошёл, Мирослава увидела, что он ещё почти мальчик. В его глазах светилась такая страстная надежда, что она тронула сердце детектива. Мирослава улыбнулась и спросила:

– Как вас зовут?

– Вова, – широко улыбнулся он ей в ответ.

– Вова? – переспросила Волгина.

– Владимир Макаров, – став серьёзным, солидно отрапортовал он.

– Очень приятно, Мирослава.

Он хотел что-то сказать, но она не дала ему открыть рта:

– Скажите, пожалуйста, Владимир, а что вам навеяло написать этот сюжет? – она кивнула на картину.

– Понимаете, я очень люблю ходить по нашим старинным дворикам, они такие неповторимые и удивительные. Бродишь по ним и словно в другом мире находишься.

Он поднял взгляд на Мирославу и, увидев понимание в её глазах, продолжил:

– В то раннее утро я оказался в одном из них. Солнце только-только поднималось, и лучи были такие несмелые, как бы дрожащие. И тут я увидел, как этот трепетный свет упал на куст сирени. Он был невысоким, ещё совсем молодым и на нём было не так уж много соцветий. И вдруг отсвет луча замер на одной из веток, и роса, ещё лежавшая на лепестках, начала переливаться всеми цветами радуги. Представляете?! Это круче каких-то там отшлифованных бриллиантов!

– Согласна, это действительно круче. Я хочу купить эту картину. Сколько она стоит?

Он почему-то растерялся, посмотрел на неё широко открытыми глазами, моргнул и назвал цену, которая, по мнению Мирославы, была гораздо ниже той, которую на самом деле имела картина.

– Недорого вы цените свой труд, – тихо сказала она.

– Это для вас! И потом, я ещё неизвестный художник.

– Почему же неизвестный, – улыбнулась она. – По-моему, Владимир Макаров очень даже неплохо звучит.

Она вручила ошарашенному её щедростью художнику деньги, взяла картину и, подмигнув ему, сказала:

– Это для моей любимой тёти. Она неровно дышит к хорошей живописи.

– Вы считаете меня хорошим? – доверчиво спросил он.

– Вас не знаю. – Она оглядела его с ног до головы, отчего он смутился, и проговорила: – А картину, да, считаю очень хорошей. У вас, случайно, нет визитки?

– Визитки? – переспросил он.

– Ну да, это такой кусочек бумаги с именем, фамилией и координатами, – улыбнулась Мирослава.

– Ах да, простите. – Он порылся в карманах, достал визитку и протянул ей.

– Спасибо. – Она кивнула ему и отправилась дальше. Картина была небольшой, поэтому её тяжести Мирослава не ощущала, и она не мешала ей наслаждаться прогулкой.

Дойдя до конца пешеходной улицы, Волгина по лестнице спустилась на набережную и присела на скамье возле большого говорливого фонтана.

Неожиданно она вспомнила о Морисе, и ей захотелось, чтобы он оказался рядом. Она даже достала сотовый с намерением позвонить ему и попросить приехать. Но передумала, вздохнула и решила, что пора, пожалуй, отправляться домой. Обратный путь она проделала гораздо быстрее, так как шла не прогулочным шагом и нигде не останавливалась.

Картину она положила на заднее сиденье и улыбнулась, уверенная, что Виктория ей обрадуется.

* * *

Шура, который намеревался дождаться Мирославу, был вызван срочным звонком на работу и уехал, проклиная свою собачью службу, начальство и всех тех, кто не мог жить спокойно, не совершая преступлений. Уже садясь в машину, он огорошил Мориса вопросом: «Ты вот не знаешь, почему черти выпускают из ада всех этих злодеев?»

– Кто выпускает? – растерялся Морис. – Откуда?

– Черти из ада.

– Не понял.

– Но ведь эти гады откуда-то появляются на земле.

– Наверное, рождаются, как и все, – неуверенно заметил Морис.

– Как бы не так! – воскликнул Шура и погрозил кулаком кому-то невидимому.

Проводив Наполеонова, Морис сел на крыльцо и задумался над тем, что сказал следователь, но потом решил не лезть в эти дебри. Лучше перечесть на досуге «Божественную комедию» Данте.

Если бы он только знал, что и Мирослава совсем недавно думала о Данте, вернее, о сопровождающем его в нелёгком пути Вергилии, то непременно решил бы, что они настроены на одну волну в невидимом эфире.

Но он этого не знал, и эта мысль быстро вылетела у него из головы. У Миндаугаса ещё была масса дел, но он успел все их завершить, поджидая Мирославу.

Морису казалось, что приближающийся вечер они смогут провести как бы по-семейному – Мирослава, он и Дон.

Но не тут-то было. Не пробило и пяти часов вечера, как приехала подруга Мирославы Люси. И не одна, а как она их называет – с мальчиком.

«С каким по счёту», – мысленно хмыкнул Миндаугас.

Люси, точно прочитав его мысли, притворно вздохнула:

– Как жаль, что Мирослава никогда не привозит своих мальчиков в этот чудесный дом.

«Змея», – беззлобно подумал Морис.

После чего Люси захотела клубники и немедленно. Именно немедленно!

Ну что ж, немедленно так немедленно. Морис вынес из дома блюдо и, протянув его Люси, отправил её вместе с мальчиком в теплицу. На открытом грунте в саду клубника только ещё начинала наливаться.

Люси с мальчиком не было часа полтора. Что они делали в теплице, неведомо. Но за это время, как был уверен Морис, можно было уже ведро набрать, а если вдвоём, то и не одно.

Мирослава приехала из города около семи вечера и сразу заметила машину подруги.

– А где сама Люся? – спросила она.

– Клубнику собирает…

По лицу Мориса Мирослава догадалась, что подруга там не одна.

– Я сейчас искупаюсь, и будем ужинать, ты не возражаешь?

– Нет. Шура сегодня не приедет.

– Да, я знаю.

Мирослава снова посмотрела на Мориса и рассмеялась:

– Вот уж принесла их нелёгкая!

Морис не разделял веселье Волгиной по этому поводу, он на полном серьёзе думал, что Люси принести только и может нелёгкая. А ещё он подумал, что Наполеонов был в чём-то прав… И тут же мысленно посадил Люси на метлу.

– Как же ей к лицу этот вид транспорта, – вздохнул он.

Наконец из теплицы появилась Люси со своим мальчиком, оба взлохмаченные. Люси сияла как кошка, слопавшая тайком от хозяйки целое блюдце сладкой сметаны. Парень же выглядел несколько смущённым, видно, чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Он бросил на Мориса извиняющийся взгляд.

В ответ Миндаугас ободряюще ему улыбнулся, подумав про себя: «Вот бедолага».

– Что, Мирослава уже приехала? – жизнерадостно поинтересовалась Люси.

– Как видишь, – Морис кивнул на стоявшую возле гаража «Волгу».

– Надо же, а мы не заметили, правда, Саш?

Тот растерянно кивнул.

«Ага, этого парня зовут Сашей, надо запомнить, – подумал Морис, – хотя через день, два, неделю, от силы месяц, придётся запоминать имя нового мальчика Люси».

– А где клубника? – спросил он, глядя на пустое блюдо, которое крутил в руках парень.

– Какая клубника? – искренне удивилась Люси.

– Та, за которой вы отправились в теплицу.

– Ах, эта, – отмахнулась она, – так мы её съели. Правда, Саш?

Тот снова кивнул.

«Надо же, он онемел», – хмыкнул про себя Морис.

И тут Люси увидела вышедшую на крыльцо Мирославу.

– Славочка! – бросилась она к ней с радостным криком, намереваясь заключить в объятия. Но не добежала, остановилась на половине пути, оглянулась и поманила к себе своего мальчика.

Тот покорно, как бычок на верёвочке, приблизился к крыльцу.

– Знакомься, это Саша, а это моя единственная подруга Слава, для тебя Мирослава. Понял?

Саша кивнул в очередной раз.

– Ну что ж, раз все собрались такой тёплой компанией, можно и за стол сесть. Как ты думаешь, Морис?

– У меня всё готово, – ответил тот, поднялся на крыльцо и скрылся в доме.

– Слушай, Слава, – шепнула ей на ухо Люси, – тебе не кажется, что он ревнует?

– Кого? – удивилась Мирослава.

– Меня, конечно! Не тебя же!

Мирослава фыркнула, постаравшись не расхохотаться.

– Веселись, веселись. А между прочим, как Миндаугас увидел Сашу, так сразу на его лицо снизошла мрачность.

– Что снизошло? – переспросила Мирослава.

– Мрачность!

– В смысле? – продолжала допытываться Волгина.

– Ну, нахмурился он, пришёл в дурное расположение духа! Чего здесь непонятного! – нетерпеливо воскликнула Люси.

– Ты что-то, подруга, мудрёно стала изъясняться, – усмехнулась Мирослава.

– Это всё Сашка виноват!

– Ты думаешь?

– А ты нет?

– Нет, – ответила Мирослава, продолжая улыбаться, – я думаю, что твой Саша здесь ни при чём.

– Да ты знаешь хотя бы, кто он?! – проговорила Люси страшным голосом, покосившись на своего мальчика.

– Мафиози? – спросила Мирослава, критически оглядывая довольно щуплую фигуру парня.

– Вечно у тебя одни бандиты на уме! – взмахнула руками Люси. – Он круче!

– Да? – недоверчиво протянула Мирослава.

– Да! Он аспирант! Пишет диссертацию о древнерусской литературе!

«Бедняга, – совсем как Морис подумала Мирослава, с жалостью глядя на парня, – и как его угораздило запутаться в сетях её подруги».

– А где ты его взяла? – тихо спросила она у Люси.

– В библиотеке выловила.

– Ты ходила в библиотеку?!

– А что я, по-твоему, такая тупая, что и в библиотеку не могу пойти? – голос подруги прозвучал обиженно.

– Нет, я не в том смысле. Сама я, например, там сто лет не была. Все книги в магазине покупаю.

– Надо же, сто лет, – не удержалась, чтобы не съязвить, Люси, – а выглядишь намного моложе.

– Так сама же знаешь современные технологии, – небрежно парировала Волгина…

– Ну да, ну да, – покивала Люси, – объясняю – папе срочно понадобилась книга о рыбалке на сома. И он велел взять её именно в библиотеке. Заглядывать в интернет он категорически отказался! Ему, видите ли, страницы нужно листать, а не пялиться на экран.

– И ты как покорная дочь…

– Вот именно! – не дала договорить ей Люси. – А там Санёк! Помог мне выбрать что надо. Я и порадовала папу.

– И себя, как я понимаю, ты тоже порадовала.

– Естественно! Не пропадать же добру.

– Вы долго будете шептаться? – донесся до них голос Мориса, которому надоело лицезреть молчащего Сашу. – Идите за стол.

– Идём! – отозвались они хором.

Как же радовался и ликовал в душе Миндаугас, когда Люси вместе со своим парнем наконец-то убралась восвояси.

Наступила ночь. Тихая, тёплая, звёздная. Ещё пели соловьи и другие птицы. Воздух, пронизанный ароматом маттиол и левкоев, опьянял и переполнял сердце нежностью…

Хотелось просто молча сидеть на крыльце и впитывать в себя окружающую атмосферу блаженства. Именно этим они и занимались до глубокой ночи, пока не отправились спать.