Она позвонила вахтеру, и уже через три минуты Тейлор стоял в дверях кабинета. В его темных глазах было столько внимания, что Лаура ощутила тепло внизу живота. Тейлор показал пакет из итальянского ресторана.

– Паста пескаторе, – объявил он и положил пакет на стол. Поцеловал ее в щеку и затем, не встретив сопротивления, – в губы.

– Можем сразу перейти к сладкому, – прошептал он хрипло, но Лаура отстранилась.

– Я тону в работе. – Она показала на доску возле стола. – По всем раскладам выходит, что мы имеем дело с серийным убийцей-маньяком. Одна женщина мертва, еще одна похищена.

Тейлор достал из пакета пластиковый контейнер с горячей пастой и сунул ей в руку вилку.

– Сначала поешь, – сказал он и шагнул к доске.

Лаура с наслаждением набила рот едой и посмотрела на Тейлора. Несколько секунд тот изучал фотографии на доске, после чего вдруг замер и повернулся к ней. На его лбу пролегла глубокая морщина.

– Этот тип с тачкой, – произнес он, – числится в розыске по нашему участку.

16

– Выглядишь восхитительно, – произнес мужчина. Его глаза светились от восторга. – Прекраснее, чем я мог представить.

Он взял Еву за руку и повел к двери. На этот раз не толкал ее, но следил, чтобы она не оступилась на высоких каблуках. С его губ не сходила улыбка. Взгляд был исполнен гордости. На какой-то миг Ева даже забыла о страхе, его восхищение откровенно льстило ей. Но через секунду вновь послышался этот шум. Необъяснимый шорох и шарканье, как будто, кроме нее, в одной из комнат держали кого-то еще. Ева замедлила шаг и прислушалась.

– Всё в порядке? – спросил ее спутник, и его рука легла ей на плечо.

– Да… всё отлично, – ответила Ева и двинулась дальше.

Больше она ничего не слышала. Возможно, ей просто показалось. Это был довольно старый дом, и неудивительно, что отовсюду слышался скрип. Они вошли в зал, где состоялась их первая трапеза. Сев за стол, Ева уловила запах жареного мяса.

– Сегодня у нас оленина, – чопорно объявил незнакомец и поднял колпак с тарелки. – Прошу. Нежное филе в сочетании с красным вином, крокетами и брокколи с жареным миндалем.

– И вы это сами приготовили? – изумилась Ева.

Он вскинул брови и мгновение испытующе смотрел на нее. Затем на его щеках обозначились ямочки.

– Разумеется, милая Ева. Разве ты еще не поняла? Я сделаю для тебя всё, и это не пустые слова. Ты здесь, чтобы начать новую жизнь. Со мной. Надеюсь, тебе это по душе.

Его слова ввергли Еву в недоумение. Что это за вздор? Какая еще новая жизнь и почему именно с ним? Ева подумала о Фрэнке, и ее вдруг охватила тоска. Как бы ей хотелось такой вот романтический ужин с ним… С приглушенным светом и при свечах, с бордовыми салфетками на белоснежной скатерти и серебряными приборами… Ева почувствовала на себе взгляд незнакомца и постаралась прогнать эти мысли. Мужчина, казалось, читал ее как открытую книгу. Его губы изогнулись в улыбке.

– Ну что, как тебе новая комната? Прости, что сразу не привел тебя туда. Конечно, мне следовало учесть, что у тебя особые запросы…

Его высокопарные манеры наводили на Еву страх.

– Спасибо, комната мне и в самом деле понравилась.

Ева опустила глаза, чтобы похититель не распознал в них лжи. Тот прошел к комоду и включил музыку. Бейонсе, ее любимая исполнительница, и любимая песня. Неужели он и об этом знал?

Его лицо выражало одновременно спесь и облегчение.

– Могу я попросить? Короткий танец перед ужином… – Он протянул ей руку.

Ева оцепенела. Ей не хотелось танцевать с ним, но и отказать она не осмелилась. Поэтому подала ему руку и сделала пару неловких шагов. От него странно пахло старомодным лосьоном и порошком от моли, как если б он отыскал этот костюм в шкафу своего прадедушки. Ева, повернув лицо в сторону, осматривала зал, в то время как он кружил ее в своих крепких объятиях. С прошлого раза в комнате ничего не поменялось. Посередине располагался стол, над которым нависала гигантская люстра; у стены стоял комод. Никакой другой мебели не было. При этом, как и в первый раз, что-то в обстановке казалось ей странным. И внезапно Ева поняла: здесь вообще нет окон.

– Где я? – спросила она боязливо, но мужчина хранил молчание.

Он выписывал круги, точно в опьянении, так что у Евы закружилась голова. Ноги болели от высоких каблуков. В нос бил резкий запах нафталина. Все вокруг пришло в движение. Ей стало дурно.

– Я хочу выйти… – Она вдруг всхлипнула и заплакала. – Я хочу домой, сейчас же!

Мужчина отступил в недоумении.

Юстус и рта не успел открыть, как он сам и трое полицейских телепортировались и вдруг оказались в густом лесу. Здесь стояла тропическая жара, как на Тетаману, но этим сходство ограничивалось. Они находились в сердце джунглей — где-то в Центральной Африке или Амазонии. Издалека доносился шум воды, кто-то громко смеялся.

Ева покачнулась. У нее подогнулись колени, и она упала на прелый ковер. Ее страшно мутило. Мужчина закачался. Нет, он развернулся. Лишь спустя несколько секунд стало ясно, что он вообще не двигался: это вокруг нее все вращалось. Мужчина, стол, комната… Ева зажмурилась – и тут же открыла глаза.

Мужчина исчез.

Они прошли еще метров пятьдесят, раздвинули густые папоротники и ветки тикового дерева, и с вершины утеса их глазам открылась картина фантастической красоты. Тридцатью метрами ниже волшебный водопад обрушивал свои воды в бирюзовое озеро.

Головокружение мгновенно прекратилось. Ева лихорадочно огляделась. Дверь была открыта настежь. Ева уже знала, что ее комната располагалась слева по коридору, а с правой стороны была лестница. Она без раздумий выбежала в коридор и бросилась к лестнице. Каблук зацепился за ковер. Ева потеряла равновесие и взмахнула руками. Каким-то образом ей удалось схватиться за перила и устоять на ногах. Туфля слетела с ноги и упала на ступени. Ева стряхнула другую туфлю и побежала вниз. Нужно было добраться до входной двери. Возможно, это ее единственный шанс… Господи! Еще пару дней назад она сама хотела себя убить, а теперь боролась за жизнь… «Папа, помоги!» – прошептала Ева, преодолевая последние ступени.

— Водопад Куангси близ Луангпхабанга,[7] — прошептала Ми-Ча, — тайный райский уголок.

Она знала, что сейчас ей никто не поможет. Оставалось полагаться только на себя. К ней вдруг вернулась жажда жизни.

Артем и Бабу смотрели не на каскад. Ошеломленные мужчины уставились на озеро, в котором плескались двадцать обнаженных женщин, одна красивее другой. Длинноволосые, пышногрудые, с тонкой талией, бесконечно длинными ногами и упругими ягодицами, эти чýдные создания могли бы с полным правом пройти по подиуму конкурса красоты на звание «Мисс Вселенная». Они хохотали, брызгались водой, скользили по прозрачной воде, являя миру идеально сложенные тела.

Внизу Ева увидела внушительную дубовую дверь, запертую на тяжелый засов. Возле нее стоял тот мужчина. Он больше не улыбался и сурово взирал на Еву. И держал в правой руке молоток.

Ми-Ча дала коллегам еще три секунды и прервала бесплатное развлечение:

— Все, больше нам тут делать нечего, хорошенького понемножку!

17

Она перенастроила телепортеры, и все четверо вернулись в начальную точку, на атолл Тетаману, к южному проливу и пустой глади Тихого океана.

Шел третий час, а они по-прежнему сидели на кухне у Симона Фишера.

– Кто-нибудь хочет энергетик? – спросил программист и разом опрокинул в себя целую банку.

— Рассказывайте, Юстус.

– Боже милостивый, – отозвалась Лаура, – тебе плохо не будет?

Бабу просиял белозубой улыбкой, Артем остался невозмутимым.

До этого Симон уже управился с двумя такими банками. После первой он предложил Лауре и Тейлору перейти на «ты». Симон ей нравился. Он был умен, легок на подъем, и его не пугала работа в столь поздние часы.

— Которая из них ваша сестра? — совершенно серьезно спросила Ми-Ча.

– Меня так просто из строя не вывести. Энергетики для меня как эликсир жизни. – Он хитро улыбнулся и подмигнул Лауре.

Бабу едва не подавился смехом.

Его ноутбук издал несколько пронзительных сигналов. Симон поспешно нажал несколько клавиш.

— Ну… — проблеял Юстус, — раньше, когда я был помоложе, то работал секьюрити, охранял всяких знаменитостей, был, так сказать, телохранителем у манекенщиц и топ-моделей… Потом постарел и оказался на Тетаману, у пенсионеров. Мне здесь нравится, но… уходя с прежнего места, я сохранил несколько конфиденциальных сведений. Только для себя, клянусь вам! Сами понимаете, сколько мужиков на планете хотели бы заполучить такие знания. — Юстус попытался подмигнуть Бабу и Артему. — Видели тех секс-бомб? Я не делаю ничего плохого, держу рот на замке. Только смотрю, границ частного пространства не нарушаю. Я редко так поступаю…

– Простите, что так долго, но мой лэптоп не такой мощный, как наши машины в отделе… – Он напряженно вглядывался в экран, а затем, неожиданно подскочив, крикнул во весь голос: – Есть! Это тот же самый тип. Сто процентов. Сами посмотрите. – И развернул ноутбук, так чтобы Лаура и Тейлор могли в него заглянуть.

— Ну да, только за последний месяц — двадцать раз! — язвительно сообщила Ми-Ча. — Я проверила.

Экран был разделен на две части. Слева располагался снимок с камеры наблюдения при больнице, справа – тот, что был сделан перед супермаркетом и размещен в участке, где работал Тейлор. Кто-то из его коллег занимался похожим делом: примерно три недели назад возле мусорных баков супермаркета было найдено тело женщины. Преступник попал в поле зрения камер и, как в их случае, воспользовался тачкой. Полиция пока не смогла ни распознать следов преступника, ни установить личность убитой. Расследование вот уже несколько дней стояло без какого-либо продвижения. Женщина примерно двадцати шести лет, длинные каштановые волосы, зеленые глаза. Судя по одежде, речь могла идти о проститутке. Впрочем, следствие в этом направлении не принесло результатов.

— Хозяева Тетаману доверяли вам, господин Фишер, — вмешался в разговор Артем. — Вы понимаете, что ваше подглядывание стоило жизни десяти невинным людям?

На обоих снимках фигурировал человек с садовой тачкой. Рост и телосложение были идентичны.

Юстус понурился.

– Это почти наверняка то же самый тип. Есть сходство в одежде. Бейсболка и ботинки, кажется, те же самые. Даже тачка с виду одна и та же. Конечно, это может быть такая же модель, но, как по мне, выглядит маловероятным.

«И спасло вам жизнь», — добавил про себя майор. Окажись Фишер на атолле, когда высадились коммандос, его бы наверняка убили вместе с остальными.

Симон наложил соответствующие фрагменты один на другой и приблизил изображение.



– У нашего преступника, похоже, слабость к мусорным бакам, – заметил Тейлор.

Они оставили охранника наедине с угрызениями совести и заблокированным телепортером. Коллеги из Бюро криминальных расследований допросят его и передадут по инстанциям. Адвокаты красоток вряд ли заинтересуются убитыми пенсионерами, но за покушение на частную жизнь клиенток спросят с охранника по полной. Полицейские шли по пляжу, волны выносили на берег крошки расколотых раковин, окрашивая песок в розовые и перламутровые тона.

Лаура вздохнула.

— Хорошая работа, Ми-Ча, — похвалил Артем. — Но об убийцах мы так ничего и не узнали. Что нового насчет портов, Бабу?

– Похоже на то. Значит, теперь у нас две убитые и одна похищенная. И кто знает, сколько всего жертв на его совести…

— Готов список всех телепортаций за неделю на площади пять тысяч километров, с упором на укромные места, где можно спрятать яхту. Даже посреди Тихого океана их оказалась чертова прорва!

– По крайней мере, в базе данных больше нет случаев с телами возле мусорных баков, – сказал Симон, не отрываясь от экрана. – Конечно, я не знаю, как регулярно коллеги вносят свои дела в базы, но за последние шесть месяцев ничего нет.

— Мы сократим твой список, сопоставив его с реестром всех лиц из раздела «Связь с манифестами террористов».

– Учитывая нынешние завалы по делам, коллеги не особо себя утруждают, – ответил Тейлор. – Это, во всяком случае, у нас. Не знаю, как обстоит в земельном ведомстве.

— С какой целью? — удивился Бабу.

Лаура пожала плечами.

— Нам нужны те, кто выступает за независимость всех сортов, и националисты, так или иначе ставящие под сомнение принципы Всемирной Организации Перемещений и Конституцию 2058 года.

– Думаю, примерно так же. Значит, нельзя исключать, что есть и другие жертвы.

— В чем мы их подозреваем?

Она выругалась себе под нос. Ева Хенгстенберг пропала три дня назад, и оставалось надеяться, что преступник не наращивал темп. У Лауры все сжалось внутри. Зачастую происходило обратное. Стоит убийце войти во вкус – и он уже не может остановиться. Временные промежутки сокращаются, человек становится одержим, а удовлетворение после очередного убийства угасает все быстрее…

— Я нашел книгу в спальне супругов Вельт, в ящике прикроватной тумбочки, — с секундной задержкой пояснил майор. — Труд Оссиана «Право крови».

Лаура пролистала акты, взятые в участке Тейлора. Протокол обследования был похож на отчет о вскрытии Лены Рейманн – с одним отличием. Покойная в течение длительного времени перед смертью, очевидно, не подвергалась побоям. Хоть у нее и наблюдалось несколько старых ушибов, серьезных травм не было. Но указательные пальцы жертвы свидетельствовали об ином. Оба они были сломаны – вероятно, вследствие ударов молотком. По оценкам эксперта, это произошло в период от трех до пяти дней перед смертью. При этом, как и в случае Лены Рейманн, суставы не пострадали. Смерть наступила также в результате отравления цианистым калием.

Ми-Ча сделала большие глаза, поскольку впервые слышала это название, Бабу же удивленно присвистнул.

Лаура перевернула страницу. Очевидно, убитую никто не разыскивал. Сопоставление стоматологического статуса ничего не дало. Обследование не выявило вставных зубов, лишь несколько пломб и множественный кариес. Лаура задумчиво взглянула на правильное лицо женщины, которое даже в смерти не утратило своей привлекательности.

— «Право крови»… Непростой литературой увлекались наши пенсионеры.

– Ее он тоже увел из больницы? – спросила она и сделала пометку в блокноте. Нужно поговорить с доктором Гебауэр. Возможно, преступник выискивал жертв исключительно в той больнице.

— Может, и меня просветите? — буркнула Ми-Ча.

– Не исключено, – отозвался Тейлор. – Но сейчас надо ехать домой. Тебе нужно поспать. – Он показал на часы. – Время почти три.

— Этот, с позволения сказать, трактат запрещен цензурой. Можешь себе представить опус вроде «Майн кампф»? Учебник, защищающий идеологию, способную поставить под сомнение любую организацию современного мира.

Лаура кивнула.

— Думаешь, мы имеем дело с террористами? — спросил Бабу. — Безобидные немецкие старички на самом деле тайные наци или вроде того?

– Попробуешь найти убитую в Сети? – спросила она Симона и положила фотографию на стол.

Ми-Ча мало что поняла. «Майн кампф», нацисты и прочая лабуда — все эти слова ни о чем ей не говорили. Она отошла в тень пальмы, боясь сгореть, на таком адском солнце никакие слои тонального крема не спасут.

– О’кей. Посмотрим, что выдаст мой софт… Хотя на распознавание лиц уйдут сутки.

— Нужно все сопоставить и не торопиться, — сказал Артем. — Кроме книги, ничто не позволяет заподозрить в немцах активистов любого из движений. Ни на атолле, ни в пунктах перемещений.

– Спасибо. Доброй ночи.

— А вот это?

Лаура и Тейлор вышли из квартиры и спустились к машине.

— Что — это?

– Хочешь, поедем ко мне? – спросила Лаура и устало улыбнулась.

Они подошли к трупу немецкой овчарки, и Бабу кивнул, указав подбородком на ствол дерева с вырезанными на коре пальмы маленькими буквами: питчипой.[8]

Тейлор поцеловал ее:

Майор коснулся ладонью ствола и понял, что надпись сделали максимум два-три часа назад.

– Больше всего на свете.

— Питчипой… Можешь предположить, что это значит, Бабу?

Не прошло и тридцати минут, как она уже крепко спала в его объятиях.

Сенегалец не только знал, но и отдавал себе отчет в том, что вытекает из мрачной находки. Он собирался ответить, но его опередила Ми-Ча:

18

— Эй, ребята, хоть я ничего и не понимаю в ваших исторических выкладках, но, как сказал бы Бабу Мудрейший, достаточно замереть на две секунды и оглядеться, чтобы найти решение.

– Что ж, начнем, – произнес Йоахим Бекштайн и поднял руки.

Она спрыгнула на песок.

Разговоры мгновенно смолкли. В кабинете собралось больше двадцати человек, и теперь все взгляды были устремлены на начальника отдела, который занимал этот пост вот уже более пятнадцати лет.

— Хватит интриговать, говори, куда смотреть! — нетерпеливо велел майор.

– Первым делом хочу представить вам Кристофа Альтхауса, – продолжил Бекштайн и кивнул на человека рядом с собой. – Он возглавляет подразделение полиции в округах Райниккендорф и Панков. По всей вероятности, сотрудники его отдела обнаружили первую жертву нашего преступника. Связь очевидна. Команда герра Альтхауса передаст нам свои материалы и окажет нам деятельную поддержку. Расследование ведут по-прежнему Лаура Керн и Макс Хартунг.

Довольная кореянка скромно потупилась:

Бекштайн обвел взглядом присутствующих и отыскал Лауру и Макса.

— На собаку.

– Удивительное дело, – вполголоса проговорил тот и кивнул в сторону Альтхауса. – Только посмотри на этого красавца. Непохоже, чтобы он сильно расстраивался…

— Что с ней не так?

Лаура незаметно кивнула и дождалась, пока Бекштайн отведет взгляд.

— Глаза. Они все еще блестят, а ведь не должны.

– Наверное, не хватает людей, а «глухарь» в конечном счете портит ему статистику.

— Ну и?..

Альтхаус представлял собой полную противоположность Бекштайну. Но в глазах Лауры он был скорее обычным хлыщом, чем красавцем. Хлыщ с аккуратным пробором, так что ни один волосок не торчит.

— Хозяин имплантировал в глаз пса микрокамеру. Понимаете? Нет? Это значит, что бедный пес видел все, что произошло, и поделится с нами.

Альтхаус поблагодарил Бекштайна, после чего высказал свою точку зрения на расследование. Лаура не услышала ничего принципиально нового. Она уже наизусть знала содержание актов на неизвестную женщину и надеялась, что в помощь им назначат Тейлора. Но Альтхаус назвал несколько незнакомых имен, которые ни о чем ей не говорили.

10

– Я попросил своих сотрудников проверить все убийства последних лет по расположению тел. К сожалению, в базу данных внесено далеко не всё, и наши сотрудники вынуждены обрабатывать акты вручную. Как только будут выявлены параллели с нынешними убийствами, мы вам сообщим. Кроме того, мы с герром Бекштайном решили, вопреки опасениям, опубликовать фотографию первой жертвы. Мы должны как можно скорее установить личность, чтобы сдвинуть расследование с мертвой точки.

Мемориал мира, Хиросима, Япония

Он перечислил еще целый ряд вопросов, которыми должна была заняться Лаура со своей группой. После чего вновь передал слово Бекштайну. Тот включил проектор и вывел на экран фотографии трех жертв.



– Мы не исключаем, что Ева Хенгстенберг еще жива. Поэтому отдаем приоритет в расследовании поискам пропавшей. Возможно, женщину удастся спасти.

Галилео Немрод знáком велел задернуть занавес перед входом в Мемориал мира Хиросимы. Он терпеть не мог заканчивать пресс-конференцию телепортируясь, поскольку считал, что внезапное исчезновение производит впечатление поспешного бегства. Нужно уходить медленно, занавес закрывать тоже медленно, это получается гораздо торжественнее.

Тем самым он передавал слово Лауре. Та попросила коллег представить новые данные по жертвам. Первой отчиталась Мартина Флемминг. То и дело потирая бледное лицо, она свела воедино всю существенную информацию по Лене Рейманн. По поводу Евы Хенгстенберг сказать было особо нечего. Осмотр ее квартиры и опрос ближайших родственников был запланирован на сегодняшний день.

Немрод бросил взгляд на результаты опроса — с начала его выступления количество ответов «да» на вопрос «Считаете ли вы, что следует расширить периметры безопасности вокруг частных пространств?» выросло до 49 % при участии 26 % жителей Земли. Если утвердительно отреагируют 66 %, Конгресс должен будет собраться и узаконить решение. Сто девяносто семь избранных членов Всемирного конгресса постоянно ставили вопросы на Экклесии, население планеты немедленно принимало участие в голосовании, а конгрессмены выносили решение с учетом результатов.

Затем поднялся Петер Мейер и положил перед Лаурой список аптек в округе Шарлоттенбург и вблизи супермаркета, в которых за последние четыре недели отпускали цианистый калий.

Появились новые данные: всего 64 % одобряли празднование столетия телепортации. «Придется сражаться еще и на этом фронте», — подумал Галилео. До происшествия на Тетаману (кто-то слил информацию в «Индепендьенте Планет») было на 10 % больше. Президент не слишком обеспокоился, поскольку с момента установки Экклесии он научился не реагировать на каждый чих землян. Наипрямейшая демократия. Худшая из систем, если не считать все остальные.

– Мы выявили пять аптек, одна из которых находится в пяти минутах езды от больницы. Эта аптека регулярно продает цианистый калий ювелиру. Мы сейчас проверяем поставки и возможные несоответствия.



– Не могли бы вы увеличить временной промежуток до шести месяцев? – попросила Лаура и поблагодарила его за проделанную работу.

— Президент, вам пора на Тристан-да-Кунью, на строительство Нового Вавилона, — рискнул напомнить Гарольд, один из советников Немрода. — Тридцать минут назад собрались все архитекторы и…

Затем она оглядела присутствующих и попросила Денниса Струка из экспертного отдела доложить о последних результатах.

— Ну и что? Они ждут меня в зале? У них нет других дел? Могли бы телепортироваться, поработать и вернуться, когда я освобожусь.

Деннис Струк, тучный мужчина сорока лет с пышной бородой, медленно поднялся и разложил перед собой несколько листков.

— Они полагали, что…

– Итак, перед нами стояла задача осмотреть парковки в окрестностях больницы. К сожалению, кресло-каталку, на котором вывезли Еву Хенгстенберг, найти не удалось. Там всюду интенсивное движение, так что поиск следов не представляется возможным. Даже если преступник там проезжал и остались следы шин, мы не смогли бы опознать их среди множества других отпечатков. Разумеется, мы также искали другие характерные предметы, такие как ножи или бейсболки, но, увы, безрезультатно. Кроме того, мы с Симоном Фишером просмотрели записи с камер ближайшей заправки и торгового центра, но не увидели, чтобы в указанные промежутки времени проезжала одна и та же машина. Вариантов, как проехать к больнице, столько, что выявить машину преступника просто невозможно.

Галилео Немрода бесил весь этот никчемный политес, который надо было соблюдать, общаясь с архитекторами, советниками, депутатами Конгресса, журналистами.

Деннис Струк пожал плечами и сел.

Он уже пятнадцать лет возглавлял Организацию и в свои сильно за шестьдесят, если верить опросам, оставался популярным у 60 % населения, но не обольщался, понимая, что люди просто привыкли видеть его на всех экранах. Им нравилось его лицо «благородного старца», его густые, с проседью волосы, его уверенный и хорошо поставленный голос, властные интонации. Немрод был символом мира, защитником, кем-то вроде древнего бога. Если безопасность землян окажется под угрозой, если они почувствуют хоть малейшую опасность, кривая любви немедленно поползет вниз. Людям плевать на историю с географией, технические параметры телепортации, политические основы организации мира, они хотят одного — как можно свободнее передвигаться по планете и быть в безопасности у себя дома.

Лаура поблагодарила его и распределила новые задачи. Мартина Флемминг, которая возглавляла следственную группу, должна была связаться с экспертным отделом и проанализировать все случаи смерти от цианистого калия за последние полгода. Симону следовало проверить, подходит ли Милан Цапке, партнер Лены Рейманн, под комплекцию человека с видеозаписей. То же самое касалось Эрика Крюгера, которого по-прежнему не могли найти. Петеру Мейеру и его группе поручено было завершить опрос сотрудников больницы, контактировавших с Леной Рейманн и Евой Хенгстенберг.

— Пусть начинают! — с трудом сдерживая нетерпение, бросил он. — Они в любом случае компетентнее меня. Мне будет достаточно ознакомиться с планами.

Не успела Лаура закончить, как дверь распахнулась и в кабинет вошла сенатор по внутренним делам Марион Шнитцер. В руках она держала газету, выставив ее перед собой, словно щит.

Он сам задернул занавес, взглянул на Мемориальный парк мира Хиросимы с Атомным куполом Гэнбаку и кенотафом с именами семидесяти тысяч жертв. Когда-то в центре мемориала горел Вечный огонь — его погасили, когда уничтожили все ядерное оружие. Человек десять журналистов не разошлись после пресс-конференции и продолжили что-то оживленно обсуждать. Лучшие, считал Галилео, всегда так поступают, а посредственности спешат в редакции, чтобы состряпать очередную сенсацию.

– Доброе утро, – произнесла фрау Шнитцер. Прошагала по кабинету, встала перед Лаурой и Максом и показала им первую полосу газеты. – Как вы это объясните? – строго спросила она и прошила Лауру холодным взглядом. Ее седые волосы, как обычно, были идеально уложены.

— Вон тот! — Президент кивнул Гарольду на молодого темноволосого корреспондента. — Из «Индепендьенте Планет». Пусть подойдет.

Йоахим Бекштайн мгновенно вскочил и поспешил к ним. Он раскрыл было рот, но при виде фотографии потерял дар речи. Лаура и Макс тоже молчали. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять причину переполоха. Первую полосу занимала фотография с доктором Гебауэр и Лаурой перед отделением неотложной помощи; Макс был едва различим на заднем плане. Заголовок крупными буквами гласил: «Безопасно ли в наших больницах? На мусорной площадке найдено тело, еще одна пациентка похищена».

— Зач…

У Лауры перехватило дыхание. Она взглянула в поисках поддержки на Бекштайна. Но и шеф выглядел несколько растерянным.

– От… откуда у вас это? – выговорил он с трудом.

Марион Шнитцер пробуравила Бекштайна взглядом.

— Бросьте вы эту манеру вечно задавать лишние вопросы. Эксклюзив. Тридцать минут. Скажите, что он сможет опубликовать полный текст.

– Это вы меня спрашиваете? Газета продается в каждом киоске. Я направлялась в свой кабинет. Но вдруг наткнулась на эту статью и отправилась сюда. Здесь никто не читает газет?

Немрод посмотрел на цифры Экклесии, и советник наконец понял.

Бекштайн прокашлялся.

— Конечно, президент, я сейчас же приведу парня…

– Мы вот уже полтора часа ведем совещание, и как раз по этому делу. Еще одна жертва найдена две недели назад на контейнерной площадке супермаркета. До сих пор этим делом занималась криминальная полиция…

Он обернулся к присутствующим и взмахнул рукой.

11

– Всем спасибо. Вы знаете, что делать. Прошу теперь оставить нас наедине. – К нему вернулось прежнее самообладание, и голос его звучал твердо.

Стадион «Маракана», Рио-де-Жанейро

Коллеги мгновенно освободили кабинет. Когда последний из сотрудников прикрыл за собой дверь, фрау Шнитцер потрясла газетой перед носом Бекштайна. Лаура молча стояла рядом.



– Еще одна жертва? Что ж, значит, у прессы есть тема для новой статьи… Как эти сведения вообще могли просочиться наружу? – Сенатор повернулась к Лауре. – И почему на первой полосе ваша фотография?

Северный вираж стадиона «Маракана» был золотисто-зеленым. Красиво, подумала Клео, очень красиво. Она и себя чувствовала красивой в коротком платье в золотисто-зеленых тонах с умело рассчитанной глубиной декольте. Длинные волосы она убрала с помощью заколок-бабочек, купленных у Летиции в ее маленьком ремесленном бутике во время прогулки по берегу реки Манакапуру (этот приток Амазонки не пользовался популярностью, и туда редко кто телепортировался).

Лаура не могла припомнить, чтобы кто-то ее снимал. Она попыталась прикинуть, в какое время это могло произойти.

Да, Клео больше всего на свете ценила свою уединенную жизнь, но ей неожиданно очень понравилось царившее на трибунах веселье. Сидевший рядом, на месте 38Б, Элиас был в безукоризненно отглаженной желтой рубашке и зеленых бермудах. У него была неотразимая улыбка торговца недвижимостью, обещающего клиенту дом-сказку в одном из красивейших мест земного шара. Миллионы женщин наверняка мечтали бы оказаться на месте Клео и провести остаток дней рядом с этим мужчиной, сделать его счастливым, а она…

– Вы позволите? – спросила она и указала на газету.

Клео злилась, подбирала аргументы в пользу своей правоты, выискивала недостатки в характере Элиаса, способные объяснить, почему она ничего не чувствует к другу детства, для которого она лучшая женщина в мире. Выискивала — и не находила. Парадоксальным образом Клео нравился только его единственный недостаток — детская робость в выражении чувств.

– Конечно. Вам повезло, что репортер, очевидно, блуждает в потемках, как и ваши люди. Имена жертв так и не названы, подробностей почти никаких. Персонал больницы обвиняют в халатности при приеме пациентов. По крайней мере, полицию обвинения обошли стороной. И все-таки… В нынешнем состоянии детали расследования не должны попадать в прессу, и впредь такое не должно повторяться. Теперь преступник знает в лицо главу следственной группы. Это недопустимо. Кроме того, благодаря этой статье он может догадаться, что у нас ничего нет.

— Я… мне жаль, Клео. Правда жаль, что пришлось прибегнуть к посредничеству твоей мамы, чтобы пригласить тебя. Вообще-то все было не совсем так. Я сказал моей маме, что у меня есть два билета на финал, а спутницы нет, она передала твоей, они немножко поинтриговали у нас за спиной, вот и…

Лаура кивнула, хоть и не понимала, каким образом ей оградиться от прессы. Кто угодно мог беспрепятственно попасть в здание больницы. Тело лежало на улице. Само собой, действия полиции не могли укрыться от некоторых пациентов и персонала. Хоть они и обнесли место заградительной лентой, проблесковые маячки полицейских машин были видны издалека.

Это признание многие женщины сочли бы детским лепетом, проявлением трусости, а то и вовсе хамством, но Клео нашла его очаровательным. В конце концов, Элиас — холостяк, доверяющий сердечные тайны матери, что тут плохого?

– Я позвоню главному редактору газеты и попрошу впредь согласовывать действия с нами, – сказал Бекштайн, затем указал на фотографии трех женщин на экране проектора. – Мы имеем дело с серийным убийцей. По всем признакам, он выбирает женщин, которые подвергались жестокому обращению со стороны своих партнеров, потому что к ним легче подобраться. Разумеется, мы делаем все возможное, чтобы раскрыть преступление в кратчайшие сроки.

— Ты все точно рассчитал. Пригласи ты меня напрямую, я бы точно не согласилась. Мы знакомы с коллежа, и ты в курсе, что я редко отвечаю на сообщения. В мое частное пространство допущена только мама. Кстати, это просто кошмар! Не знаешь, как помешать ей телепортироваться с чашкой чая и тостами, когда я наслаждаюсь первым завтраком?

– Да-да, знаю, – отмахнулась фрау Шнитцер. – Но вам следует держаться подальше от объективов. А газетная статья о расследовании должна быть согласована заранее. Недопустимо, чтобы репортеры выслеживали наших сотрудников и публиковали их фотографии на первой полосе. Это ставит под угрозу как результаты расследования, так и наших людей. Вы понимаете мое положение. Как сенатор по внутренним делам, я должна заботиться о том, чтобы Берлин был и оставался безопасным городом. Ни в коем случае не должно возникать впечатления, что сенат не в состоянии гарантировать безопасность гражданам, а серийные убийцы положили глаз на слабых и больных. – Последние слова прозвучали более миролюбиво. Сенатор взглянула на часы. – Я должна быть на конференции. Держите меня в курсе, пожалуйста.

Элиас расхохотался.

Она ушла так же быстро, как и появилась. Бекштайн, Лаура и Макс молча смотрели ей вслед.

— Как я тебя понимаю! Однажды, в какой-то праздничный вечер, я дал доступ двадцати приятелям и теперь, возвращаясь с работы, регулярно нахожу на своем диване с десяток незваных гостей.

Макс первым обрел дар речи.

Клео развеселилась.

– Вляпались просто-таки на загляденье, – проворчал он и выключил проектор. – Предлагаю заняться делом, пока нам еще что-нибудь не предъявили.

— Какая же ты красивая, когда смеешься! Ты никогда не была так хороша.

– Вот и займитесь, – мрачно отозвался Бекштайн. – А я попытаюсь дозвониться до этого редактора.

«Застенчивый мальчик постепенно раскрепощается». Она поблагодарила за комплимент и коснулась крылышек амазонских бабочек в волосах.

Он стремительно вышел из кабинета, но через секунду просунул голову в дверь и бросил:

— Мне все-таки удалось провести десять благословенно одиноких минут в ванной, я сама выбрала платье, а потом выставила маму, соврав, что ты сейчас телепортируешься.

– И вечером жду отчет о состоянии дел. – И скрылся окончательно.

— К тебе?

– Боже правый, – простонала Лаура и тоже двинулась к выходу. – Сенаторши нам еще не хватало…

— Да.

Макс поравнялся с ней и кивнул.

Элиас покраснел.

– Ханна, конечно, обрадуется, когда я сообщу ей, что в ближайшие дни домой меня вовремя ждать не стоит…

«Ему идет, — подумала Клео. — Он выглядит очень милым, хоть и глуповатым. Интересно, он хоть раз телепортировался в спальню к девушке?»

Лаура многозначительно посмотрела на напарника.

– Тебе лучше поговорить с Ханной, если она не понимает. Расскажи об убитых женщинах. Думаю, тогда она войдет в твое положение.

Клео сделала глоток свежевыжатого мангового сока, за которым Элиас, как истинный кавалер, смотался в модный бар Рокгемптона, города в восточной части Австралии, а сам удовольствовался кока-колой. Она пила и оглядывала гигантский стадион «Маракана», на котором буйствовали сто двадцать тысяч человек, купившие билеты по немыслимой цене. Такая удача выпадает раз в жизни.

Макс лишь поморщился.

Больше всего было бразильских желто-зеленых флагов, но на трибунах то и дело растягивали и другие — тремя рядами ниже группа азиатов размахивала корейскими, китайскими и японскими флагами.

– Не хочу, чтобы Ханна волновалась. Она не такая, как ты.

— От существовавших когда-то государств остались только спортивные команды, крупные компании осыпают их золотом, — сказал Элиас. — В детстве я знал все двести десять флагов. Мама каждый вечер проверяла меня, и я ни разу не ошибся. Потом появились другие увлечения, и я выучил логотипы ста крупнейших мировых компаний, гербы старинных европейских зáмков…

Лаура резко остановилась.

Клео показались милыми мании этого так и не повзрослевшего мальчика.

– И что это значит?

Элиас тоже одиночка — на свой, особый манер.

– Лаура, не начинай. Ты знаешь, о чем я. Просто Ханна живет в другом мире. В спокойствии. Она даже отдаленно не представляет, что здесь творится… – Макс тяжело вздохнул и нажал кнопку вызова лифта.

Возможно, она в конце концов все-таки поддастся его нетипичному очарованию.

Двери открылись почти неслышно.

12

– Всё в порядке, – проговорила Лаура. – Подвезешь меня до больницы? Хочу еще раз поговорить с доктором Гебауэр. Необязательно меня там ждать. Я потом поеду в квартиру Евы Хенгстенберг.

Тетаману, архипелаг Туамоту, Полинезия

Они спустились в подземный паркинг и сели в служебную машину. На этот раз за рулем был Макс. Лаура задумчиво смотрела в окно. Солнце находилось почти в зените, время приближалось к полудню. Лаура надеялась, что доктор Гебауэр не слишком занята.



Они доехали до больницы, и Лаура вышла из машины.

Ми-Ча протянула Артему микрокамеру, чтобы они могли посмотреть запись каждый на своем планшете. Майор Акинис подключил крошечное устройство к планшету, посмотрел на воду лагуны, переливающуюся всеми оттенками голубого и синего, и перевел взгляд на микроскопическую камеру, больше напоминавшую сейчас сгусток крови. Малышка Ми снова сыграла с ним шутку. Кто бы мог поверить, что эта стильная корейская красотка не моргнув глазом вырежет глаз у мертвой овчарки, безо всякой брезгливости нащупает камеру и выдернет ее?

– Позвони, если там найдут что-то важное, – сказал Макс.

Бабу протянул напарнице свой шикарный носовой платок, и она вытерла руки.

Она махнула на прощание и направилась в отделение неотложной помощи. В процедурной увидела доктора Гебауэр и тактично остановилась перед приоткрытой дверью. Заведующая беседовала с пожилой дамой, то и дело прижимавшей руку к груди. В кабинет торопливо прошла медсестра и закрыла за собой дверь. Прошло немало времени, прежде чем доктор Гебауэр наконец-то вышла. И сразу заметила Лауру.

– Вы уже видели газету? – спросила она и повела Лауру за собой по коридору. – Знали бы вы, какой тут начался переполох… Этот треклятый репортер обвинил персонал больницы в халатности. Мол, мы разрешаем пациентам выходить наружу!.. К сожалению, этот репортер еще и намекнул, что в больнице не записывают данные пациентов. Главный врач устроил мне разнос. Если этот тип только попадется мне в руки, я не знаю, что с ним сделаю…

Лаура невольно улыбнулась. Прежде она и предположить не могла, что доктор Гебауэр может реагировать столь импульсивно. Но, по всей видимости, эта статья все-таки вывела ее из себя.

– И не говорите, – ответила она с сочувствием. – Сегодня утром мне пришлось оправдываться за эту фотографию перед сенатором по внутренним делам.

— Хозяева имплантируют камеры в глаза своим питомцам, чтобы всегда знать, где те находятся. Камеры бывают полезны страховщикам, если любимец сбежит, но все это не главное, а главное их назначение — шпионить за соседями.

– Перед сенатором? Ужас какой…

Бабу присвистнул и достал из кармана планшет — древность, которой пользовался уже полгода.

Доктор Гебауэр открыла дверь в ординаторскую. В кабинете никого не было. Она устало опустилась на стул.

— Ладно, давайте посмотрим, что там наснимала несчастная псина, — сказал Артем, синхронизировал между собой три устройства и вывел их экраны на раздвигающуюся панель.

– Я всерьез подумываю подать иск против этого мерзавца. В конце концов, я не давала согласия на публикацию этого фото. Не могут же они просто так это публиковать?

Майор перемотал видео до отметки предположительного времени убийства, на пять часов назад. Сначала экран оставался черным — видимо, пес спал, — потом на нем судорожно задергались ноги, появилось изображение травы, песка и возникла более четкая картинка пляжа.

Лаура пожала плечами.

Так продолжалось несколько минут, они прокрутили малоинтересное мельтешенье мошкары и колыхание пальмовых листьев, но вдруг взгляд животного замер на линии горизонта: пес что-то увидел в море.

– Возможно, это не лишено смысла. Я, во всяком случае, даже не заметила, что нас фотографировали.

Артем, Ми-Ча и Бабу нетерпеливо морщились, пытаясь разобрать, что углядел Рольф (они узнали кличку, когда его позвал хозяин, пожилой мужчина в зеленой бейсболке). Картинка застыла — пес смотрел на тихоокеанскую гладь, затем раздался крик и действие ускорилось.

Заведующая кивнула.

Мужчина бежал по пляжу, Рольф обогнал его, остановился — камера зафиксировала кокосовый орех, — оглянулся, и внезапно череп человека разлетелся. Беззвучно. Стреляли с расстояния больше километра.

– Я тоже. Но выяснила, кто подбросил этот сюжет прессе. Вы не поверите…

Трое сыщиков смотрели на крупный план трупа глазами Рольфа, не понимающего, что случилось с хозяином. В следующую секунду красная волна залила экран и все опрокинулось.

– И кто же? – Лаура насторожилась.

Рольфа убили через несколько секунд после Руперта Вельта.

– Эрик Крюгер, – ответил доктор Гебауэр таким тоном, что не оставалось сомнений, как она поступит с ним, когда он попадется ей в руки.

У Лауры захватило дух.

Артем что было сил пнул песок. Собачья камера ничего не показала! Ни убийц, ни средства передвижения, на котором те добрались до Тетаману. Преступники проявили предусмотрительность и избавились от всех свидетелей, находясь далеко от атолла. Даже самое сильное увеличение не позволит идентифицировать их.

– Эрик Крюгер? Вы уверены? Мы ведь его разыскиваем. Он держал у себя в квартире сумку похищенной. Поверить не могу…

— Чертовы ловкачи! — проворчал Артем. — Но идея была хороша, Ми.

Когда доктор Гебауэр кивнула, Лаура поднялась.

Кореянка с трудом скрывала разочарование. Они двинулись к бунгало, где команда Валерии Аверьяновой занималась телами.

– Я должна позвонить. Вы не подождете минутку?

— Должен быть способ узнать, что тут произошло, — сказал майор. — Нас не поймут, если облажаемся, весь мир следит за этим расследованием.

Она отвернулась и позвонила Бекштайну. Редакция газеты должна выдать свой источник информации, и если это действительно Эрик Крюгер, репортер должен выдать его местонахождение. В противном случае ему придется разговаривать с судьей.

Молчавший все это время Бабу вдруг резко остановился в тени кокосовых пальм, глядя на соломенную крышу «Плюмерии». Акинис и Ким тоже остановились, пытаясь понять, что его заинтересовало.

– Откуда вам известно, что Эрик Крюгер общался с прессой? – спросила Лаура, вновь садясь за стол.

— Просвети-ка меня, малышка, — сказал Бабу. — Раз уж люди совсем чокнулись и начиняют глаза любимых собак камерами, почему бы им не поступать так же… с котами?

– Карстен Бёмер рассказал. Пришел с этой газетой и показал статью… – Доктор Гебауэр вздохнула. – Знаете, Бёмер хороший парень, но, наверное, слишком доверчив и связывается не с теми людьми. Крюгер позвонил ему, чтобы попросить денег. И при встрече рассказал, как пообщался с прессой. Это было еще вчера. Бёмер ему не поверил, пока не увидел фотографию в газете… – Она устало пожала плечами. – Что сказать? Здесь и без того хаос, а эта статья лишь все усугубляет.

Очень даже живой полосатый кот наблюдал за ними с крыши. Кореянка не успела ответить — командир опередил ее:

– Если вам это поможет, я бы попросила сенатора замолвить за вас доброе слово. Я сейчас у нее в немилости, но вряд ли ей хочется, чтобы у вас после этой истории были неприятности. Она хоть и резкая, но справедливая.

— Ты у нас самая ловкая, Ми-Ча, ну-ка, достань нам этого зверя! Если каким-то чудом…

Заведующая отмахнулась.

Он даже не договорил, а Ми уже проворно карабкалась по бамбуковым стенам. Три судебных медика прекратили работать и любовались мини-юбкой от «Вивальди».

– Спасибо, не нужно. Я могу за себя постоять. – Она усмехнулась. – По счастью, в больнице вечно не хватает персонала. Даже если б начальству захотелось, никто меня отсюда не выставит. Главный врач хоть и вспыльчивый, но вообще мы с ним ладим. До завтра он остынет.

Лаура облегченно улыбнулась. Ей нравилась эта женщина, которая с такой решимостью боролась за благополучие своих пациентов.

13

– А вот мне нужна ваша помощь… – Она достала из сумки фото первой жертвы. – Вы узнаёте эту женщину? Три недели назад ее нашли на контейнерной площадке супермаркета. Мы полагаем, что за ее убийством стоит тот же самый человек.