С. В. Кейн

Ящик с костями

В память о Дерри, Хьювеле и Тайко
Вот они стоят, одинокие, величественные, надменные. Над ними нависают гигантская водонапорная башня и труба, угрожающе возвышающиеся над сельской местностью. Эти психиатрические больницы наши предки строили с таким усердием и основательностью для того, чтобы выразить взгляды своего времени. Ни мгновения не сомневайтесь в их способности противостоять нападкам с нашей стороны. Энох Пауэлл, 1961[1]
The Bone Jar by S W Kane



The Bone Jar

Text copyright © 2020 by S W Kane

All rights reserved.

Cover design © 2020 by Dominic Forbes

© Сибуль Е., перевод, 2021

© ООО «Феникс», оформление, 2022

Пролог

Он поднимался по лестнице. Ладони потели, а нервы были напряжены до предела. Ему не следовало здесь находиться; вообще-то, ему прямо так и сказали: не ходить наверх… однако мужчина просто не смог удержаться. Стоял прекрасный летний день, и он заставил себя прогуляться на озеро, но даже там не смог избавиться от ощущения надвигающейся беды, поэтому вернулся. На обратном пути он никого не встретил и теперь чувствовал себя так, будто оказался в одном из тех фантастических фильмов, где все вокруг исчезают, и герой остается в полном одиночестве. Вернувшись назад, он по-прежнему никого не увидел: в здании не было ни движения, ни шороха. Тишину нарушало только негромкое тиканье часов в коридоре. Он знал, что сегодня днем посетителей здесь не будет, а доктор приедет намного позже. Здание казалось заброшенным.

Добравшись до верхней площадки, мужчина помедлил и огляделся, стараясь заметить признаки чужого присутствия. Все двери были закрыты, кроме одной, в самом конце коридора. Через несколько минут, окончательно убедившись, что он тут совершенно один, мужчина медленно направился к приоткрытой двери. Он успел сделать всего пару шагов, как вдруг услышал тихий всхлип, от которого волосы на затылке встали дыбом. Его ладони так вспотели, что пришлось вытереть их о штаны, зато в горле было сухо, как в пустыне, и ему отчаянно хотелось пить.

И тут он снова услышал этот звук – всхлип, только на сей раз громче. Мужчина остановился посреди коридора с бешено стучащим сердцем и оглянулся на лестницу, решая, не пойти ли за помощью, – но не смог сдвинуться с места. Внезапно коридор показался ему огромным… но отступать было нельзя: что-то непреодолимо влекло его вперед. И он стал осторожно красться по коридору, пересек полоску солнечного света с танцующими в воздухе пылинками и подошел к двери. Он услышал новый звук: кто-то дышал – тяжело, но ровно. И тут раздался еще один всхлип, на этот раз тихий и приглушенный. Теперь его сердце заколотилось, казалось, с невозможной скоростью, и он тут же вспомнил о своей матери. Болезненная грусть захлестнула его. Еще несколько шагов – и дверь оказалась на расстоянии вытянутой руки. Он осторожно толкнул ее, зная, что та не заскрипит: дверные петли хорошо смазывались.

Занавески в комнате были задернуты, как обычно, но мужчина смог разглядеть по левую руку кровать и фигуру, лежащую под покрывалом. Маленькая лампа отбрасывала свет на прикроватный столик, из-за чего густые тени в остальной части комнаты казались еще чернее. Когда глаза привыкли к полумраку, он понял, что в комнате есть еще кто-то – тот, чье дыхание он слышал. Этот человек склонился над постелью, а он наблюдал, завороженный, не понимая, чему стал свидетелем; инстинкт подсказывал, что происходит нечто очень интимное. Мужчина заметил, что покрывало зашевелилось, а потом замерло, и почувствовал, что человек, склонившийся над кроватью, расслабился… Внезапно осознав, что задерживает дыхание, он осторожно выдохнул. Тот человек выпрямился и издал глубокий, протяжный вздох, почти стон. В этот момент стало ясно, что женщина на постели больше не сделает ни одного вдоха. Он уже собирался было отступить назад, как увидел, что фигура снова склонилась над кроватью и смахнула что-то с распростертого тела.

Тусклый свет прикроватной лампы выхватил из тьмы перо, которое соскользнуло вниз и перелетело к нему, едва касаясь обшарпанных досок. Он отшатнулся от двери, но перо, подхваченное летним ветерком, выплыло из комнаты и опустилось на пол прямо у его ног. Он наклонился, чтобы поднять его, а когда выпрямился, незнакомая фигура уже стояла в дверном проеме и смотрела на него.

– Все кончено, – сказала она. – Она наконец-то уснула.

Глава 1

Инспектор уголовной полиции Лью Кирби ненавидел больницы – из-за их запаха. Но сегодня проблема была в другом… Засунув руки в карманы стеганой куртки, он отвернулся от мертвой женщины, лежавшей на кровати, и бросил взгляд на засыпанный снегом Южный Лондон. Сквозь щель в окне задувал холодный ветер, от которого слезились глаза. Столица переживала одну из самых холодных зим в своей истории, и декоративный пруд на территории больницы был скован льдом. Все в Лондоне замерзло: и пруды на Хампстед-Хит, и Серпентайн. Даже по реке между плавучими домами, среди которых был и его собственный, проплывали куски льда. Накануне ночью весь город завалило свежим снегом, и теперь он выглядел довольно живописно. Оторвавшись от вида за окном, Кирби перевел взгляд на менее живописное зрелище: комнату, в которой он находился.

Ему позвонили утром, когда он собирался выходить из дома. Ночь детектив провел у Изабель. Они не выспались, поскольку еще не успели пресытиться друг другом: их отношения начались не так давно. Кирби на часок заскочил к себе в дом-лодку, чтобы принять душ и выпить кофе. Приступая ко второй чашке эспрессо, он планировал вернуться и разбудить Изабель, но тут позвонила диспетчер Вики и сказала не заходить в офис, а сразу отправиться в то место, которое все называли просто «Блэквотер».

Психбольница «Блэквотер», позже переименованная в психиатрическую клинику «Блэквотер», располагалась на берегу Темзы у Баттерси и была закрыта уже лет двадцать. Ее разрушавшиеся корпуса стояли на одном из самых дорогих участков Лондона. Добраться до больницы было делом двадцати минут, но из-за непогоды на дорогу ушло почти вдвое больше времени. По магистралям курсировала снегоуборочная техника и машины, разбрасывавшие песок, но дальше от центра дороги оставались практически непроезжими. Когда Кирби наконец доехал до ворот заброшенной лечебницы в полицейской «Корсе», которую всем сердцем ненавидел, молодой красноносый констебль направил его к административному зданию, и там детектив припарковался.

Потом ему показали дорогу к отделению Китса, где он сейчас и находился. Оно располагалось на территории психбольницы ближе к реке, на одинаковом расстоянии от Дейлсфорд-роуд с одной стороны и частного дома – с другой и достаточно далеко от каждого из них. Помещение, в котором он стоял, размещалось на втором этаже. Тут не было ничего, кроме шести старых коек, пять из которых пустовали. На шестой лежало тело пожилой женщины. Под ним был виден старый матрас, покрытый многочисленными застаревшими пятнами. Кирби решил, что женщине было за семьдесят или даже за восемьдесят. Следы побоев на лице; челюсть, выступающая под неестественным углом – скорее всего, вывихнутая, – все это вписывалось в общую картину разрухи и упадка. Синяки и кровоподтеки, покрывавшие лицо женщины, были темнее в тех местах, где запеклась кровь. Основание койки представляло собой стальную раму; в изножье был прикреплен поблекший номер: 19. От всего этого детективу было не по себе.

Полицейская дуговая лампа, прикрепленная над кроватью, была выключена. Эксперты-криминалисты осторожно передвигались по комнате, ступая по накладкам, что всегда напоминало Кирби игру «твистер». Он наблюдал, как полицейский фотограф делает снимки тела. Звук затвора цифровой камеры был похож на щелканье зубов, а раны женщины в ярком свете вспышки казались еще страшнее.

– Не очень-то похожа на спящую красавицу, – раздалось позади него, и Кирби узнал голос своего напарника Пита Андерсона.

Андерсон появился в дверном проеме, почти заполнив его собой, и подошел к кровати. Кирби услышал, как тот бормочет себе под нос «Господи Иисусе». Андерсон был на десять лет его старше и казался великаном, но не из-за лишнего веса – просто он был крупным; его пальцы походили на сосиски. В свободное время он занимался таксидермией. Кирби не мог понять, как такие крупные пальцы могли выполнять столь ювелирную работу. Возможно, неслучайно некоторые творения Андерсона были далеки от идеала – например, трехногая лиса, находившаяся на лодке Кирби.

– Кто произнес ту фразу в «Уитнэйл и я»[2] – про то, что нет настоящей красоты без разложения? – спросил Андерсон.

– Черт его знает, это ты набиваешь чучела животных.

– Дядя Монти, – пробормотал фотограф, не отрываясь от работы.

– Да, точно, дядя Монти, – согласился Андерсон, щелкнув пальцами. – Хотя это больше похоже на чертов «Психо»[3], чем на «Уитнэйл». Я все жду, когда же мы наткнемся на Нормана Бейтса[4]. От этого места у меня мурашки по коже.

– У меня тоже.

Оба детектива замолчали, ожидая, пока фотограф закончит свою работу.

– Что за мразь могла сотворить такое с пожилой женщиной? – спросил Андерсон, когда тот ушел. – У нее не было ни единого шанса.

Кирби покачал головой:

– Это точно.

Кто бы это ни сделал, он ударил жертву несколько раз: синяки виднелись с обеих сторон лица и челюсти. Кирби обошел кровать, все еще не вынимая руки из карманов – нитриловые перчатки не спасали от холода, – и осмотрел одежду женщины. Первое, что бросилось ему в глаза: та была полностью одета, но без пальто… странно по такой погоде. Платье в хорошем состоянии, хотя и запыленное; туфли, плоские и удобные – он видел такие в рекламе Telegraph Magazine, – тоже были покрыты пылью. Детектив наклонился, чтобы получше рассмотреть ее руки, аккуратно сложенные на животе. Костяшки и некоторые суставы выглядели распухшими – возможно, из-за артрита. Никаких следов от обручального кольца; ногти грязные, но не поломанные.

– Как, ради всего святого, она сюда попала? – спросил Кирби. – Вряд ли в подобное место можно заглянуть, просто прогуливаясь поблизости.

– И почему сюда? – спросил Андерсон, оглядываясь. – Что пожилая женщина делает в заброшенной психбольнице?

Это был хороший вопрос. Хотя следов разложения они не увидели, стоял такой холод, что тело вполне могло пролежать здесь несколько дней.

– Охранник, который нашел ее, говорит, что неделю назад объект посещали, и ее тут не было, – заметил Андерсон, словно прочитав его мысли.

«Неделю, – мрачно подумал Кирби. – Если бы она отсутствовала так долго, ее ведь хватились бы?»

– С охранником уже поговорили?

Андерсон покачал головой:

– Очень бегло. Он ждет нас в своем вагончике.

– А телефон, который он нашел? Он у тебя?

Андерсон достал из кармана пакет с уликами:

– «Самсунг». На экране несколько пропущенных звонков. Охранник подобрал его там, – он указал на отметку рядом с дверью. – Я передам его в Ньюлэндс, чтобы все проверили как можно быстрее. – В Ньюлэндсе был отдел по вопросам связи и коммуникаций.

Кирби оглядел унылое помещение. Оно было достаточно просторным. Скорее всего, раньше, когда это была больничная палата, здесь стояло еще как минимум шесть кроватей. На внешней стене – четыре огромных арочных окна, одно из которых заколочено. Пол покрыт слоем мусора: смесью разбитого стекла и штукатурки, а также скопившейся за десятилетия пылью и птичьим пометом. У плинтуса валялся использованный презерватив. Подняв взгляд, детектив увидел свисающего со светильника мертвого голубя. Крылья птицы были расправлены, словно ее распяли. По потолку расползлись пятна от сырости, а стены, раньше бледно-розовые, теперь облезали, словно обожженная плоть, открывая взгляду слои краски десятилетней давности. Было трудно представить, что когда-то здесь лечили людей.

– Кто, черт возьми, вообще ходит в подобные места? – спросил Андерсон, глядя на мертвую птицу.

– Давай поговорим с охранником, – предложил Кирби, внезапно почувствовав непреодолимое желание уйти отсюда. Он в последний раз осмотрел комнату. Голубь медленно раскачивался от невидимого сквозняка, и детектив понадеялся, что зрелище мертвой птицы не было последним, что увидела эта женщина в своей жизни.

Глава 2

Охранника звали Лерой Симмонс. Когда Кирби и Андерсон подошли к вагончику, тот читал «Мир карпов».

– Чертова погода, – простонал Симмонс, когда вместе с двумя мужчинами в вагончик ворвался порыв холодного ветра. – Когда на улице такое творится, плохо не только людям, но и животным. – Он помахал журналом, словно желая привлечь внимание к тяжелой участи карпов.

Вагончик был маленьким и без излишеств: в одном конце располагалась компактная кухня с раковиной и микроволновкой, в другом – маленький стол со стульями. На сушилке стояли два грязных стакана. Симмонс сидел за столом, на краю которого были навалены кучи бумаг и журналов, а сверху лежала небрежно сложенная колода карт. Охранник был крупным мужчиной, и даже форменная одежда не могла скрыть, что он ходит в тренажерный зал. Ему явно было бы несложно пронести пожилую женщину по территории больницы и затащить вверх по лестнице.

– Я бы лучше сделал обход территории, чем сидеть здесь, – пожаловался охранник.

– Сегодня вы не будете ничего обходить. После нашего разговора вам придется дать официальные показания в участке. Потом будете свободны, – сказал Кирби, присаживаясь напротив него. Андерсон стоял у двери. Он потряс пачку «Тик Так», открыл ее и вытряхнул одно драже себе в рот.

– Но я не отработал смену. Мне заплатят? – спросил Симмонс.

– Вам придется обсудить это с работодателем, – ответил Кирби. – Но сначала нам нужно задать вам несколько вопросов… – Он вытащил свой блокнот, потрепанный «Молескин», и открыл его на чистой странице. – Как давно вы работаете в охранной фирме «Эмерис»?

– Шесть месяцев, плюс-минус день или два.

– Во сколько вы сегодня прибыли сюда? – задал вопрос Кирби.

– В шесть утра. В это время меняются смены.

– Значит, снег вам нисколько не помешал – добраться сюда, я имею в виду?

– Не-а, я хожу пешком. Живу вон там, – показал охранник. – На территории.

– Понятно. Так кого вы сменили этим утром?

– Парня по прозвищу «Чипс». Не знаю его настоящего имени, но вам бы лучше с ним поговорить о том, что происходило в темноте. – Симмонс сжал в руках скатанный в трубку «Мир карпов».

В темноте? Он произнес это с каким-то религиозным пылом. Кирби заметил, что Андерсон переступил с ноги на ногу и оперся о дверной проем, сложив руки на груди.

– И где вы были прошлой ночью?

– В кровати. Спал. Стараюсь хорошо выспаться перед приходом сюда.

– Кто-то может это подтвердить?

– Не-а, я живу один – с тех пор, как жены не стало, упокой господь ее душу, – Симмонс перекрестился.

– Ладно, расскажите нам, что произошло. До и после того, как вы нашли тело.

Симмонс потер глаза: он выглядел уставшим и не был похож на человека, который хорошо выспался ночью.

– Я пришел сюда, приготовил кофе, подождал, когда взойдет солнце, и отправился на первый обход. Это было примерно в семь тридцать. Я дошел до главного входа на Баттерси-Филдс-драйв, потом срезал путь через площадку для прогулок и проверил часовню, а затем спустился к водонапорной башне и вернулся назад. Я нечасто хожу к пруду.

– Но сегодня-то ходили. Почему?

– Я услышал какой-то звук. Не мог понять, что это. А когда подошел ближе, то понял, что это телефон.

– Вы услышали звонок снаружи? – спросил Андерсон, до этого хранивший молчание.

Симмонс кивнул.

– Знаю, звучит безумно, но из-за снега здесь очень тихо. Наверное, я мог бы даже услышать, как испражняется муравей.

Андерсон улыбнулся.

– Понятно.

– И что вы сделали потом? – спросил Кирби, гадая, какие звуки издает испражняющийся муравей.

Симмонс помолчал, а потом ответил:

– Я испугался. Не поймите меня неправильно, я не трус, но от этого места у меня мурашки по коже. Я на секунду прямо-таки застыл на месте. А потом подумал: «Соберись, Лерой, это всего лишь телефон». Так что я вошел. Жалею, что сделал это.

– Что заставило вас пойти наверх – звук шел оттуда?

– Не-а. Он прекратился, когда я зашел внутрь, – сказал охранник. – Потом я услышал жужжание, которое бывает, когда кто-то оставляет голосовое сообщение. Не знаю, может, хозяин телефона глухой, и ему нужен громкий звук… – Он замолчал, снова перекрестившись. – И тут на кровати я увидел ее.

– Вы узнали женщину? – спросил Кирби.

Симмонс выглядел искренне потрясенным.

– Конечно же нет. Откуда я мог ее знать?

– Вы к чему-нибудь прикасались?

– Шутите? Я дал деру и позвонил вам.

– Вы в последнее время видели кого-нибудь на территории больницы, рядом с главными воротами? Возможно, когда приходили и уходили?

– Нет, никого не видел, – произнес охранник, сворачивая «Мир карпов» в еще более тугую трубку.

– Что насчет детишек или вандалов? Они пытаются залезть сюда?

Симмонс покачал головой.

– Так вы никогда не видели здесь посторонних?

– Нет, не видел. Никто не приходил и не уходил прошлой ночью. Я проверил камеры, пока ждал, когда вы приедете. У нас их только две, одна на главных воротах и одна на Дейлсфорд-роуд.

– Вход со стороны Дейлсфорд-роуд все еще используется? – Кирби вспомнил: проезжая мимо в последний раз, он видел маленькие ворота, ржавые и заросшие.

– Ах да. Ими пользуется мистер Свит.

Кирби поднял взгляд от «Молескина».

– Кто такой мистер Свит?

– То есть вы не знаете? Он живет здесь, у реки, – охранник показал пальцем себе за плечо. – В старом доме привратника. Он тут с тех пор, как это учреждение закрыли.

Кирби взглянул на Андерсона – тот выпрямился и уже держал телефон наготове.

– Больницу закрыли более двадцати лет назад, – произнес Кирби. – Уже прошло столько времени, как тут мог остаться кто-то из персонала?

– О, так он не из персонала, – ответил Симмонс, переводя взгляд с одного детектива на другого. – Он был здесь пациентом.

Глава 3

Снег приглушил все звуки, и из-за этой тишины, пробравшейся в его сны, Рэймонд резко проснулся. Он лежал в кровати с бешено колотящимся сердцем и пытался понять, что же изменилось. Затем он осознал, что не слышит ни сирен, ни птиц, ни выхлопов машин; даже гул самолетов, вылетавших ранним утром, доносился откуда-то издалека. Просачивавшийся в комнату свет тоже был каким-то другим. Приподнявшись на локте, мужчина выглянул в окно – и не поверил своим глазам. Прошлой ночью он видел несколько снежинок, но ни за что в жизни не поверил бы, что пойдет такой густой снег. На него нахлынуло облегчение – снегопад был как нельзя кстати, – и он снова опустился на подушку. На его лице играла улыбка.

Рэймонд прожил на территории психбольницы «Блэквотер» почти двадцать три года, а до этого находился здесь в качестве пациента. В больницу он попал вскоре после того, как его мать погибла при пожаре. Ему тогда было всего семнадцать. Когда двадцать семь лет назад «Блэквотер» закрылась, Рэймонд так и не покинул больницу. Официально – да, как и все остальные пациенты, вот только он продолжал возвращаться сюда снова и снова. Он просто не мог жить вдали от лечебницы и в конце концов обосновался в старом доме привратника, что стоял на небольшом пятачке близ реки. Поначалу никто не знал, что он там живет, а если и знали, то им было все равно. Он никого не беспокоил и занимался своими делами, избегая любых конфликтов. А затем появились они, бесконечная вереница. «Они» – это застройщики, и Рэймонд ненавидел их всех до единого. Естественно, все они хотели избавиться от него, но это было не так-то просто. По правде говоря, «Блэквотер» была ему не просто домом – для него она была целым миром. Покинуть ее было все равно что уничтожить себя. Рэймонд уже сбился со счета, сколько планов застройки сорвалось за все эти годы. Этот сценарий повторялся вновь и вновь, столько раз, что он искренне поверил: больница «Блэквотер» живет собственной жизнью. Она могла поглотить тебя – и, если ты ей не понравишься, выплюнуть. Чтобы ее уничтожить, недостаточно одного застройщика в модном костюмчике, охваченного жаждой наживы. По крайней мере, так Рэймонд считал, пока не появился Патрик Колдер.

Сначала тот ничем не отличался от остальных, и Рэймонд не особо обращал на него внимание, но через несколько месяцев стало ясно, что Патрик Колдер из другого теста. Осознав, что тот не собирается повторять ошибки своих предшественников, Рэймонд впервые за двадцать с лишним лет поверил, что, возможно, всему настал конец. Почти потеряв всякую надежду, он последовал совету своей подруги, миссис Муир из пансиона «Лаванда» (туда он собирался перебраться, если «Блэквотер» закроют), и обратился за юридической помощью. К его удивлению, оказалось, что у него есть права поселенца на незанятой земле – в конце концов, он прожил там более двадцати лет, и это означало, что небольшой клочок земли, на котором стоял старый дом привратника, теперь принадлежал ему по закону. Рэймонду все еще не верилось, что он выиграл, что он и правда победил такого человека, как Патрик Колдер. Колдер был в ярости и дал понять: если Рэймонда увидят на территории «Блэквотер» за пределами отведенных границ, последствия будут серьезными. Это не пугало Рэймонда: он по-прежнему мог делать что хотел. Просто нужно было вести себя осторожнее, чтобы его не поймали.

Через несколько минут он поднялся с кровати и принялся искать спички, чтобы зажечь газовую плиту и приготовить чай. Он размышлял о сложившейся ситуации. С его домом ничего не сделают, это точно, но теперь беспокоили другие моменты, связанные с его пребыванием в «Блэквотер». Строители должны были начать работу прямо сегодня – а значит, у него будут определенные проблемы с передвижением. Вдобавок ко всему, в последние месяцы кто-то еще повадился приходить в «Блэквотер» – тот, кого он прозвал Пронырой. Снег может остановить на несколько дней подрядчиков, но не Проныру. Тот сам себе закон.

Рэймонд схватил с сушилки кружку и потянулся за стоявшей на полке банкой с чаем. Пальцы коснулись урны, которую он поместил между банкой и сахарницей. Мужчина улыбнулся. Он опустил чайный пакетик в кружку и вернул банку на полку.

– Хотел бы я, чтобы ты была рядом, – пробормотал он.

Забравшись обратно в постель, Рэймонд натянул одеяло до подбородка, поскольку было очень холодно, и подождал, пока закипит чайник. За все эти годы у него развилось сильное шестое чувство: нарушители, незваные гости, сталкеры, вандалы – называйте как хотите, – он всегда знал, когда они здесь. Последние несколько месяцев, однако, сюда постоянно наведывался кто-то еще, и Рэймонд снова видел его прошлой ночью. После пары таких визитов он решил, что это просто еще один нарушитель, или вандал, или даже кто-то из шпионов, но месяцы шли, и в его душу начали закрадываться сомнения. Те посетители редко приходили поодиночке и обычно плохо ориентировались на территории. А еще они не появлялись здесь каждую неделю – в отличие от Проныры, кем бы он ни был. Или, скорее, чем бы он ни был: недавно Рэймонд пришел к заключению, что Проныра – привидение. Это было единственно возможным объяснением; свыкнувшись с этой мыслью, он почувствовал себя немного спокойнее.

Чайник закипел – Рэймонду с кровати было видно, что пар затуманил окна маленькой гостиной. Мужчина встал, налил в кружку кипяток и стал наблюдать, как чайный пакетик плавает в воде, окрашивая ее в почти что черный цвет. Потом он вытащил пакетик и бросил его в раковину. Тот издал хлюпающий звук и остался лежать там, словно маленький зверек, ставший добычей кошки. Рэймонду удалось вытряхнуть несколько капель молока из замерзшей упаковки. Потянувшись за сахаром, он снова задел пальцами урну. Добавил две ложки сахара, быстро отхлебнул из кружки – и сразу же обжег язык.

Потом он включил керосиновый обогреватель и быстро оделся, пока чай остывал до нормальной температуры. Рэймонду были нужны новые ботинки – его нынешние начали протекать, – и он гадал, устроят ли в церкви еще одну благотворительную распродажу. Возможно, ему удастся убедить миссис Муир из пансиона приготовить для него ванну (если он правильно разыграет карты – может быть, даже ужин), но только если она еще не принялась за шерри. Одевшись, Рэймонд распахнул входную дверь и вышел на крыльцо, вдыхая холодный, упоительно свежий воздух. Собравшись сделать глоток чая, он внезапно почувствовал, что уже не один. Мужчина остановился, пытаясь уловить хоть малейший звук и вглядываясь в лес вокруг дома. Было тихо – по-блэквотерски тихо, как он это называл. Это ведь не может быть Проныра, в такой-то час?

Рэймонд повернулся, собираясь войти в дом, но тут же застыл на месте: где-то вдалеке послышался голос. Он не ошибся, здесь кто-то был: наверное, подрядчики, несмотря на снег, приехали пораньше. Мужчина выпил чай, поставил кружку в раковину, быстро заправил постель, обмотал шарфом голову на манер тюрбана и вышел из дома. Пробираясь по дорожке среди деревьев, он почувствовал, что на обожженном нёбе проступает волдырь. Мама все время твердила ему не пить чай слишком быстро: «Обожжешь язык, Рэй, милый». Он улыбнулся при этом воспоминании, пусть оно и было таким обыденным. Боже, как же он скучал по ней…

Глава 4

– Почему, черт возьми, никто раньше не упоминал этого Свита? – ворчал Андерсон по пути к старому дому привратника.

Кирби думал о том же, но негодовал молча.

Дом располагался на небольшом участке, со всех сторон укрытом деревьями и зарослями. Через них шла тропинка, но неопытному глазу было трудно ее заметить. Кирби точно не знал, чего ожидал, но маленький дом стал для него сюрпризом. Все прочие здания, которые он тут видел, источали дух запустения и упадка, но только не старый дом привратника. Он был одноэтажным, с высоким фундаментом, с небольшой лестницей, ведущей на деревянное крыльцо, и стрельчатой аркой у входа. Стены были подкрашены, а само здание, казалось, находилось в хорошем состоянии. На двух фасадных окнах висели ящики для цветов, сейчас пустовавшие. С левой стороны к дому примыкала пристройка со стенами из листов металла – что-то вроде старого сарая. Даже от нее исходило какое-то деревенское очарование. Как бы то ни было, Свит гордился своим домом, и Кирби гадал, сколько стоит эта земля, если утверждения Симмонса о правах поселенца были правдой.

Андерсон заглянул в окно, чтобы понять, дома ли Рэймонд Свит: на его стук в дверь никто не отозвался. Дом был заперт. На снегу виднелись свежие следы от порога к деревьям. Кирби готов был поклясться, что они ведут к входу на Дейлсфорд-роуд.

– Его здесь нет, – зачем-то констатировал Андерсон и обошел вокруг здания.

Кирби пошел по свежим следам на снегу, пытаясь не затоптать их. Они исчезали под ветками деревьев, но дальше вела отчетливо видневшаяся тропинка, и следы, конечно же, снова появлялись. Кирби смог дойти по ним до бокового входа на Дейлсфорд-роуд. Сбоку от двустворчатых кованых ворот были еще одни, поменьше. Большие ворота с болтами наверху были закрыты металлическим листом. Маленькие также были оснащены болтами, но без загородки сверху, поэтому детектив мог видеть через них дорогу. На покрытой ржавчиной металлической цепи блестел новый навесной замок. Следы вели к маленьким боковым воротам, которые, судя по всему, недавно открывали и закрывали: снег там был сдвинут полукругом. Кирби отправился обратно к дому привратника в мрачном расположении духа.

– Что-то нашел? – поинтересовался Андерсон у вернувшегося детектива.

Тот покачал головой.

– Он ушел, – Кирби достал телефон и набрал номер офиса. Трубку поднял Марк Дрейтон.

– Лью, что случилось?

– Проверь для меня Рэймонда Свита, хорошо? Он, судя по всему, бывший пациент психбольницы «Блэквотер» и живет на ее территории. Я хочу знать о нем все, – Кирби оглядел дом и пристройку в стиле хижины Робинзона, а потом повесил трубку.

Задребезжал телефон Андерсона.

– Приехали медэксперты, – сказал он, прочитав сообщение. – Идешь?

– Я догоню тебя через минуту, – ответил Кирби. Он хотел немного побыть здесь один, чтобы прочувствовать это место и попытаться понять личность Свита. Когда приглушенные шаги Андерсона затихли вдалеке, на маленьком участке воцарилась тишина. Трудно было представить, что совсем рядом находится городская дорога, не говоря уже о домах и квартирах, которые люди покинули тем утром, чтобы отправиться на работу (или спали там сейчас, уютно устроившись в постели после ночной смены). Жизнь шла своим чередом, но этот участок, казалось, словно принадлежал другому миру. Снег лежал на ветвях деревьев, словно сахарная глазурь – за ночь выпало добрых несколько дюймов, – а земля была покрыта ровным нетронутым покровом. Детектив гадал, каково это – жить здесь одному, да еще и на территории учреждения, которое когда-то изолировало тебя от общества.

Кирби ходил вокруг дома и заглядывал в окна; перед глазами у него периодически всплывал образ мертвой женщины. Разглядеть что-то внутри дома было сложно, потому что в помещении царила темнота, и после ярко блестевшего снега глазам нужно было привыкнуть к мраку. В целом жилище казалось довольно ухоженным – сушилка для посуды и маленький кухонный столик чистые, даже кровать заправлена, – но все свободное место было загромождено разнообразными предметами. Детектив обошел вокруг дома, вернулся к окну, расположенному над кроватью, и снова заглянул внутрь. На прикроватном столике стояли будильник и фотография в рамке. Кирби уже собирался уйти, но что-то привлекло его взгляд – предмет, наполовину скрытый тенью. Он отгородился от света руками, пытаясь получше рассмотреть, что там, и сперва ему показалось, что это Свит наблюдает за ним изнутри. Когда глаза привыкли к темноте, он осознал, что это вовсе не Свит, а какая-то кукла. Что это, манекен? Детектив переместился от запотевшего участка стекла и снова начал всматриваться внутрь помещения, стараясь сдерживать дыхание. Хотя так было видно лучше, но в доме все равно было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Лишь в одном Кирби теперь не сомневался: на кукле висело пальто, и, насколько он мог судить, – женское.

Глава 5

– Эд, это я. Где ты? Позвони мне. Сообщи, все ли в порядке, – Конни завершила звонок, засунула телефон в карман и достала ключи. Где же, черт возьми, он пропадает? Она распахнула тяжелую деревянную дверь и вместе с большим рулоном чертежей протиснулась внутрь, позволив двери захлопнуться за ней. Ее друг Эд работал в местной школе, которая сегодня была закрыта из-за непогоды, так что причин не позвонить у него не было, особенно после прошлой ночи.

Прислонив рулон с чертежами к стене, Конни подошла к шкафчику с сигнализацией и уже собиралась открыть дверцу, как вдруг поняла, что сигнала не слышно. Заходя внутрь, она была так погружена в мысли, что даже не заметила этого. Панель сигнализации выглядела как обычно, огонек, сообщавший об ошибке, не мигал. Возможно, ее босс, Ричард Бонаро, забыл включить сигнализацию прошлым вечером, когда уходил с работы. По крайней мере, она знала, что ее вины тут нет. Вчера вечером Конни возвращалась из Оксфорда в еле ползущем поезде, с этими проклятыми чертежами, которые она только что притащила сюда под падающим снегом… Воспоминание о поездке вызвало раздражение: в поезде не было ни буфета, ни отопления, ни информационного табло. Чертов кошмар. Впрочем, это было бы не так уж важно, если бы она не собиралась встретиться с Эдом.

Взяв рулон с чертежами под мышку, Конни начала подниматься по лестнице в главный читальный зал.

Официально Конни работала в ХАЧБ – Хранилище архитектурных чертежей и брошюр – в должности архивариуса, но на самом деле занималась всем понемногу. Ей даже поручили проводить экскурсии по Хранилищу, хотя о существовании этого места мало кто знал. Каким-то образом ХАЧБ стало «спрятанным сокровищем» на сайте популярных культурных мест, и время от времени неустрашимые японские студенты просили провести здесь организованные экскурсии. Вообще-то, это натолкнуло ее на одну мысль, но о своей идее она пока еще никому не рассказывала, даже Эду и их общему близкому другу Кроту.

Добравшись до верхнего пролета, Конни остановилась. Дверь в офис была приоткрыта. Возможно, именно поэтому сигнализация не сработала: чтобы она включилась, все основные внутренние двери должны быть надлежащим образом закрыты. Бонаро, должно быть, пригласил одного из своих богатых друзей, чтобы вытрясти из того денег, и забыл правильно закрыть Хранилище – так и не осознав, что сигнализация не включилась. Приоткрыв дверь, девушка вошла в небольшую приемную перед главным читальным залом и небрежно бросила рулон с чертежами на пол. Она подошла к своему рабочему столу и скинула пальто, а затем подняла жалюзи, скрывавшие большие панорамные окна, которые выходили на маленькую площадь. Сегодня площадь выглядела как на картинке: на деревьях лежал снег, не было видно ни души. Впустив в зал солнечный свет, Конни отправилась на маленькую кухню, расположенную в дальней части здания: женщина мечтала о кофе, потому что сегодня по пути сюда не смогла, как обычно, заскочить в придорожное кафе – оно было закрыто из-за снегопада. Проходя мимо кабинета Бонаро, расположенного справа по коридору, Конни остановилась. Она могла бы поклясться, что услышала какой-то звук. Деревянный пол в его кабинете издавал характерный скрип, который ни с чем не спутаешь. Вот только сегодня Бонаро не должен сидеть в кабинете. Тогда кто там был?

Она остановилась у двери и, немного помедлив, постучала.

– Ричард, ты здесь? – Снова скрип. Кто-то ходил внутри. Это же Бонаро, верно? Ни у кого больше не было кода отключения сигнализации, кроме попечителей музейного фонда, но никто из них не пришел бы сюда. Они все жили в Уимблдоне и редко заглядывали в хранилище, к большому облегчению Бонаро и Конни.

Звуки стихли, и неожиданно для себя девушка осознала, что затаила дыхание. Это было нелепо: никто не смог бы попасть в здание, не отключив сигнализацию, да и потом – кому придет в голову забираться в такое место, как ХАЧБ? Конни уже собиралась взяться за дверную ручку, когда снова услышала скрип, более громкий. Кто бы там ни находился, сейчас он стоял прямо за дверью.

Конни снова постучала, уже сильнее, и повернула ручку двери. Заперто… Девушка быстро отпустила ручку и шагнула назад, не понимая, что происходит. Зачем Бонаро запираться в собственном кабинете? Тут она услышала, как в замке повернулся ключ, и увидела, что ручка двигается. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и Конни отступила еще на шаг. Не пора ли уносить отсюда ноги? Прежде чем она успела решить, что делать, дверь распахнулась, и в проеме появилось испуганное лицо Бонаро.

– Конни? Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Принесла чертежи, которые вчера забрала из Оксфорда. Боже мой, ты меня напугал. Разве ты не слышал, как я стучала?

Бонаро покачал головой.

– Прости, нет…

– Я не знала, что ты будешь сегодня в офисе. Я подумала, что здесь грабитель.

Бонаро казался слегка сбитым с толку.

– Я разговаривал по телефону и не слышал тебя.

– Почему дверь была заперта? – поинтересовалась она.

– А, это… Я сделал дубликат ключа и проверял, подходит ли он.

– Ясно, – сказала Конни, гадая, зачем ему понадобился дубликат. – Поняла.

– Прошлым вечером я забыл здесь свой чертов бумажник, – сказал Бонаро, хлопая по карману пиджака. – Оказалось, что очень кстати: как только я вошел, зазвонил телефон. Я только что разговаривал с исполнителем завещания Хелен Лайнхен касательно ее имущества.

Конни нахмурилась: имя показалось ей смутно знакомым, но она не могла вспомнить, где его слышала.

– Напомни?

– Ее семья владела домом Марш… ну помнишь, у реки в Баттерси? Она умерла в конце прошлого года.

Конни точно знала, где находится дом Марш: рядом с «Блэквотер». Там она должна была встретиться с Эдом, если бы не застряла в том проклятом поезде.

– Чего они хотели? – она пыталась говорить ровным голосом.

– Миссис Лайнхен оставила нам чертежи дома и сада.

– Правда? Это отличная новость. А их количество известно? – в голове лихорадочно крутились мысли. – И не оставила ли она нам еще чего-нибудь?

Бонаро покачал головой.

– Известно лишь, что все уместилось в одной папке, за исключением пары учетных журналов. А насчет точного содержимого этой папки, – он пожал плечами, – можно только догадываться. Сомневаюсь, что исполнители завещания заглядывали в нее.

– Значит, среди прочего там могут быть чертежи «Блэквотер»…

Бонаро улыбнулся:

– Не будем забегать вперед, но думаю, что это возможно. В любом случае чертежи станут существенным пополнением коллекции архитектурных планов других больниц Джеймса Невилла, которые у нас уже есть. Я договорился, что ты заберешь их в следующий понедельник днем. Один из членов семьи разбирает там вещи. Вот имя и номер телефона. – Он передал ей вырванный из блокнота листок, а потом взглянул на часы. – Черт, мне пора: опаздываю к дантисту.

– Удивлена, что стоматология открыта, – заметила Конни, вспоминая все те закрытые заведения, мимо которых проехала по пути сюда.

Бонаро скривился:

– Закон подлости, не так ли?

– Ага. Что ж, удачи.

– О, и завтра мне нужно кое-что с тобой обсудить. Пообщаемся за кофе, как только придешь, хорошо? – спросил он, закрывая дверь кабинета. – Если я все еще смогу говорить.

Конни улыбнулась.

– Хорошо. Может, намекнешь, о чем разговор?

– Тебе придется подождать. Но волноваться не о чем, – сказал он, поспешно проходя мимо нее и оставляя за собой ароматный шлейф лосьона после бритья «Флорис». – Пока.

– Пока, – Конни услышала, как металлические набойки на его ботинках застучали по каменным ступенькам, а затем в коридоре раздалось эхо от захлопнувшейся парадной двери. Убедившись, что Бонаро ушел, девушка открыла дверь в его кабинет и заглянула внутрь. На столе стояла коробка с чертежами Джеймса Невилла. Конни подошла и подняла крышку: в коробке лежали сделанные Невиллом чертежи психиатрических больниц девятнадцатого века – те, что она так тщательно каталогизировала год назад. В ХАЧБ находились чертежи всех психиатрических лечебниц, за исключением «Блэквотер»: они так и не были найдены. Интересно, кому Бонаро показывал чертежи… Она вернула крышку на место. Выйдя из комнаты, Конни подумала об Эде. Ему уже давно пора было позвонить ей, ведь он знал, как сильно она будет волноваться… В животе заныло. «Пожалуйста, только бы это не произошло снова», – подумала она по дороге на кухню.

Глава 6

Спускаясь по скрипучим деревянным ступенькам, Кирби испытывал дикое отвращение. Скопившиеся за десятилетия грязь, штукатурка и голубиный помет скрипели под ногами при каждом шаге. Медицинский эксперт определил, что смерть наступила между десятью часами вечера и полуночью, возможная причина – сочетание удара по голове и переохлаждения. Челюсть жертвы была сломана в результате другого удара: увечья были нанесены по очереди. Прочие подробности медэксперт мог сообщить только после тщательного изучения тела в морге.

Что за человек мог так жестоко расправиться с настолько уязвимой жертвой? На полицию будет осуществляться давление, чтобы они раскрыли дело как можно быстрее, и Кирби искренне надеялся, что это им удастся. Место преступления тоже не облегчало задачу – СМИ любили писать о «Блэквотер», несмотря на заявления о том, что психбольница им ненавистна.

Его мысли снова вернулись к месту преступления: почему именно «Блэквотер»? Лечебница закрылась в 1993 году, но до сих пор занимала заметное место в жизни целого района. Каждый мог поведать что-нибудь о ней: от рассказов о привидениях до историй о знакомстве с теми, кто там работал. Ко всему прочему, после закрытия больницы здесь произошло несколько преступлений – в том числе поджоги и торговля наркотиками, а еще одна бедная душа выбрала больницу местом для самоубийства. Вокруг «Блэквотер» ходили городские легенды, и пресса охотно подхватывала эти россказни. Кирби был уверен: то, что жертву оставили здесь, не просто совпадение. А еще это отделение Китса. Почему убийца выбрал именно его? Оно находится в центре больничной территории, на приличном расстоянии от обоих входов. На пути сюда есть множество других укромных мест, в том числе такие, где тело не нашли бы еще много недель. Может быть, этот выбор и был случайным, но Кирби в это не верил.

Детектив вышел из здания, радуясь, что покинул разрушающийся корпус, который казался невероятно угнетающим. Чтобы сохранить все наружные улики, для приходящих и уходящих полицейских была проложена тропинка – но убийца приходил сюда до того, как закончился снегопад. Когда полиция прибыла на место преступления, не осталось никаких следов, ведущих к зданию или куда-либо еще на территории лечебницы, за исключением следов Лероя Симмонса.

Кирби заметил, что Андерсон разговаривает с одним из экспертов-криминалистов, и тот жестом подозвал его.

– В заборе у Дейлсфорд-роуд есть дыра, – сказал Андерсон, – достаточно большая, чтобы через нее пролезть, но протащить тело, не поцарапав его и не порвав одежду, было бы трудно.

– Мы ищем образцы ткани, – произнес эксперт-криминалист и отошел от Андерсона и Кирби.

– В доме Свита есть женское пальто, – заметил Кирби. – Оно надето на какой-то манекен.

Андерсон вскинул бровь.

– Может, ему нравится переодеваться?

– Или оно принадлежит жертве, – предположил Кирби, переступая с ноги на ногу. Он промерз до костей. – Послушай, я собираюсь заглянуть в соседний дом, огромный шикарный особняк. Хочешь пойти со мной?

Андерсон покачал головой.

– Сюда едет управляющий строительного объекта, – он заглянул в свои записи, – Брайан Каплински. Я дождусь его, иначе нам придется провести здесь целый день.

Это было правдой: у них настолько не хватало сотрудников, что, если бы они ходили парами, расследование дел длилось бы вдвое дольше.

– Позвоню тебе, когда закончу, – сказал Кирби и начал пробираться обратно к административному корпусу.

Он хотел как следует здесь осмотреться, но тогда пришлось бы подождать, пока эксперты-криминалисты закончат свою работу. Добравшись до административного корпуса, красивого здания в стиле времен королевы Анны, он обогнул «Корсу» – Кирби предпочел пойти пешком, несмотря на холод – и двинулся дальше по главной подъездной дорожке психиатрической больницы. Вдали от занимавшихся своей работой полицейских его снова окутала тишина, как тогда, у дома Рэймонда Свита. В Лондоне с ним такого никогда раньше не случалось. На мгновение детектив остановился, чтобы насладиться красотой белоснежного пейзажа: на главной подъездной дорожке лежал девственно-чистый, нетронутый снег. Это напомнило Кирби съемки фильма, и ему представилось, как здесь появляется Санта-Клаус на запряженных оленями санях… хотя, по правде говоря, тут был бы уместнее Джек Торренс из «Сияния»[5].

Когда Кирби добрался до главных ворот, тот же молодой констебль, что запустил его на территорию – теперь посиневший от холода, – выпустил его за пределы лечебницы. Повернув налево, детектив пошел по Баттерси-Филдс-драйв к дому Марш. Забор по периметру психбольницы со стороны этой улицы был заколочен: перебраться через него было бы сложно в любом случае, но с телом в придачу? Невозможно, подумал Кирби. С другой стороны дороги напротив психиатрической клиники стояли огромные корпуса викторианского особняка из красного кирпича. Их нижние этажи были скрыты за деревьями. Из квартир на верхних этажах должен открываться прекрасный вид на территорию больницы и на земли за ней, хотя шансы, что кто-то что-то видел прошлой ночью, были малы. Офицеры ходили от двери к двери, и Кирби надеялся, что их усилия дадут результат (окажется, что кто-то видел свет фонарика в темноте, странную машину, еще что-то), который приведет их к убийце пожилой женщины.

Несколько минут быстрой ходьбы – и он подошел к краю заколоченного забора психбольницы. Здесь ограда сменялась кирпичной стеной, над которой виднелись лишь черные ветви деревьев, покрытые плотным слоем снега. Пройдя несколько футов, Кирби приблизился к открытым воротам, по краям которых стояли оплетенные плющом каменные столбы. Над левым столбом едва виднелась надпись «Дом Марш». Кирби свернул с основной дороги и пошел по подъездной дорожке. С улицы этот дом был не так заметен, и детектив, ничего не знавший о его истории, гадал, не являлся ли он в прошлом частью психиатрической лечебницы. Как бы там ни было раньше, теперь здание представляло собой крайне привлекательную недвижимость. Кирби позвонил в дверь и стал ждать.

Мужчина, открывший дверь в Дом Марш, представился как Чарльз Палмер. Это был стройный человек лет пятидесяти; судя по акценту, австралиец либо новозеландец. Объяснив причину своего визита, Кирби прошел вслед за Палмером на кухню, где тот предложил ему кофе.

– Я как раз собирался сделать себе эспрессо, – сказал Палмер, указывая жестом на дорогую на вид кофемашину «Гаджа».

Кирби почувствовал, что прямо-таки истекает слюной при мысли о кофе.

– Было бы здорово, спасибо.

– С молоком?

Кирби покачал головой.

– Без.

Он наблюдал, как Палмер готовит кофе. Оба молчали, словно соблюдая некий ритуал.

Когда две маленькие чашки для эспрессо наполнились темной жидкостью, Палмер передал одну Кирби.

– Давайте пройдем в соседнюю комнату, там удобнее.

Кирби проследовал за ним в красивую гостиную, где они и устроились. В комнате царил беспорядок – повсюду стояли наполовину заполненные коробки и ящики, – но зато в камине горел огонь. Кирби наконец почувствовал, что согревается.

– Вы въезжаете или выезжаете? – поинтересовался Кирби.

– Я недавно унаследовал этот дом, так что пока занят уборкой. Живу здесь с прошлого месяца.

– Откуда вы? Из Австралии?

– Из Перта.

– Собираетесь остаться? – Кирби огляделся, раздумывая над тем, как здорово иметь столько места. Он бы точно нашел чем его заполнить.

– Скорее всего, продам дом и вернусь в Перт.

– Строительство по соседству не помешает продаже?

Палмер пожал плечами.

– Надеюсь, что нет, хотя это не самый лучший вариант. Вся территория, судя по всему, будет заново застроена, включая американское посольство на Найн-Элмс и все эти квартиры в новостройках.

Кирби знал об этом не понаслышке: лодки были всего в двух шагах отсюда. Да и в непосредственной близости от причала тоже велось строительство. Детектив допил кофе.

– Спасибо, было вкусно… Что ж, можем перейти к тому, что произошло прошлой ночью. Вы были здесь? – Он вытащил «Молескин».

Палмер замешкался.

– Нет, прошлой ночью я уезжал из дома. Вернулся поздно. Меня задержал снегопад. Я не привык ездить в такую погоду.

– И во сколько примерно это было?

– Думаю, я уехал около семи и вернулся только после полуночи. Тогда уже шел сильный снег, все дороги были пустыми.

– Понятно, – сказал Кирби, помечая время в блокноте. – Кто-то может подтвердить ваше местонахождение?

Палмер оторопел:

– Зачем вам это знать?

– Мне нужно об этом спросить.

Палмер замолк, словно обдумывая варианты ответа.

– Я был в таверне Воксхолл. Бармен Вихаан вспомнит меня.

Кирби записал имя бармена.

– И вы поехали обратно на машине?

– К вашему сведению, не все посетители таверн напиваются или ширяются. Лично я, кстати, не пью. И не употребляю наркотики.

Кирби оставил подкол без внимания и продолжил.

– Когда вы ехали обратно, видели ли вы кого-нибудь около дома или на дороге – пешком или на машине?

Палмер покачал головой.

– Никого. Вокруг все было белым-бело. Никогда не видел ничего подобного в городе.

Он был прав – Кирби никогда не видел в столице столько снега.

– Вы видели или слышали что-нибудь подозрительное за последние двадцать четыре часа?

– Нет. А в чем дело?

– Этим утром на соседнем участке было найдено тело, – сказал Кирби.

– Что? – Палмер, казалось, испытал неподдельное потрясение. – Тело? Боже, это ужасно. Это был несчастный случай?

– Вряд ли.

– Вы знаете, чье это тело?

– Пока что нет. Вы случайно не видели в последнее время, как кто-нибудь околачивается неподалеку?

Палмер покачал головой.

– Нет, но, опять же, я редко хожу той дорогой – то есть той, что идет мимо главного входа. Обычно я сворачиваю налево и иду по направлению к магазинам или в город.

– Насколько я понимаю, раньше отсюда можно было попасть на территорию психлечебницы, верно? – продолжил вопросы Кирби.

– В стене сада есть дверь, но она закрыта уже многие годы.

– Можно ли попасть на соседний участок каким-то другим путем?

– Вы хотите сказать, что кто-то пробрался туда отсюда? – Эта мысль, казалось, шокировала его.

– Нам нужно изучить все возможные варианты. – По правую сторону от дома Кирби видел дорожку, которая наверняка вела к черному входу. – Вы не против, если я осмотрю сад? – Детектив взглянул на заснеженный пейзаж за окном. Черт возьми, за последние двадцать четыре часа он впервые оказался в таком теплом помещении.

– Чувствуйте себя как дома, но хочу заметить: кто бы ни пробрался в старую психиатрическую больницу, сделал он это не отсюда, – Палмер встал и провел Кирби в гостиную с панорамными окнами, которые выходили прямо в сад. Он снял ключ, висевший сверху на раме, и открыл дверь.

– Это дорога ведет прямо к реке? – поинтересовался Кирби, выходя на хрустящий белый снег.

– Да, там, за лабиринтом, стоит старый лодочный сарай, – Палмер показал налево; у него изо рта вырывался белый пар, повисавший в холодном воздухе. – Однако я бы не стал туда заходить. Не знаю, безопасно ли это. Все здесь сейчас не в самом лучшем состоянии.

Кирби направился к лодочному сараю, оставив Чарльза Палмера наблюдать за ним из окна теплой гостиной. Детектив пока не составил мнения об этом человеке. Тот пытался помочь и определенно умел готовить кофе, но смутило замешательство в ответ на вопрос о его местонахождении прошлой ночью. Не скрывается ли за этим что-то более зловещее, чем простая сдержанность? А ведь еще было наследство. «Скорее всего, продам дом…» Кирби вспомнил период после смерти бабушки. Его мать тогда продала бабушкин дом. То время было очень тяжелым в эмоциональном плане. Палмер же не выглядел расстроенным, и Кирби задавался вопросом, есть ли у того братья и сестры или собственная семья. То, что он проводил время в одном из самых известных гей-баров в Лондоне, отнюдь не означало, что в Перте у него нет жены и детей.

Пройдя несколько шагов, Кирби на мгновение остановился: его охватило то же чувство, что и рядом с домом Рэймонда Свита. Лондон казался таким далеким, за многие мили отсюда, хотя в реальности мост Челси с бесконечным потоком машин был всего лишь в нескольких сотнях ярдов от детектива. Вдалеке взревела сирена, но снег и этот звук приглушил и смягчил, словно тот доносился из другого, параллельного мира.

Кирби шел к лодочному сараю, ступая по толстому слою нетронутого снега. Когда-то сад был красивым. Справа от лужайки, через которую он сейчас проходил, была разбита клумба (ее контуры угадывались под снегом), а слева стояла роща. Прямо перед собой детектив увидел статую, а за ней – маленький замерзший пруд и высаженные в ряд деревья. Хотя Темзу было не видно за деревьями, Кирби чувствовал ее близость. Он свернул налево, оказавшись в маленьком лабиринте, и второй раз за утро ему вспомнилось «Сияние». В отличие от лабиринта в фильме, здешняя живая изгородь поднималась вверх не более чем на четыре фута и когда-то была аккуратно подстриженной; теперь же она неконтролируемо разрасталась во все стороны, а на отросших побегах лежал толстый слой снега.

Выйдя из лабиринта, Кирби очутился на дорожке, которую, должно быть, упоминал Палмер. Он пошел по ней; под его ногами скрипел посыпанный снегом гравий. Детектив теперь явственно чувствовал реку впереди, ее знакомый резкий запах. По левую руку от него возвышалась заросшая плющом стена с колючей проволокой наверху. Детектив заметил заложенный кирпичами проход. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть его, но было ясно: никто уже многие годы им не пользовался. Кирби перевел взгляд на стену, пытаясь представить, как пожилая жертва перелезает через нее посреди ночи. Это было попросту невозможно – если только этим утром она не превратилась в Женщину-Кошку. Он обернулся и посмотрел на сад. Тот и правда был великолепным, тут даже имелось нечто похожее на небольшие декоративные руины – низкая, приземистая, затянутая плющом постройка.

Направившись к реке, детектив дошел до лодочного сарая на сваях, выступавшего над водой. По сравнению со снегом Темза казалась коричневой и грязной, но вид отсюда все равно открывался изумительный. Крутые ступени вели прямо к реке, и сейчас, при отливе, они доходили до самой кромки воды. Кирби обошел лодочный сарай и увидел, что тот закрыт на новый замок. Сверхпрочный – такой незачем вешать на дверь, чтобы сберечь газонокосилку или весельную лодку. В сарае была лишь пара окон – занавешенных, поэтому детектив не смог ничего разглядеть внутри. Он уже собирался вернуться к дому, как зазвонил его мобильный телефон. Это был Андерсон.

– В чем дело? – спросил Кирби.

– Рэймонд Свит вернулся. Он ждет нас в доме привратника и выглядит не очень-то довольным.

Глава 7

Рэймонд ждал детектива в доме уже более получаса – снаружи стоял полицейский – и с каждой минутой нервничал все больше. Он забрал из психлечебницы только пару вещей: то, что никому никогда не понадобилось бы. Рэймонд волновался из-за приобретений более щекотливого характера, как ему нравилось их называть: вещей, которые не должны были оставлять здесь изначально. Так дело было в них? Или в его рисунках? Он часто рисовал маленькие лица на стенах, чтобы ориентироваться на местности: это были улыбающиеся лица, грустные лица, иногда издающие звуки – в зависимости от его настроения. Некоторые участки территории «Блэквотер» были настолько заросшими, что даже ему было сложно ориентироваться здесь. Иногда он разговаривал с нарисованными лицами – он называл их маленькими помощниками. Они никому не вредили, так что дело было не в них, верно? Внезапно в дверь постучали. Рэймонд встал и, несмотря на ситуацию, ощутил прилив гордости, открывая дверь своего дома – дома, который был бы снесен вместе с остальными постройками «Блэквотер», если бы Патрик Колдер победил.

– Мистер Свит? Я детектив Кирби, – произнес стоявший снаружи мужчина. – А это – детектив Андерсон.

Рэймонд взял себя в руки и выдавил:

– Здравствуйте.

– Мы можем войти? – спросил детектив. – У нас есть к вам несколько вопросов.

– Э, кхм, хорошо, – Рэймонд отошел в сторону и впустил мужчин в маленькую комнату, а потом закрыл дверь.

Они неловко застыли втроем в центре комнаты. Раньше у Рэймонда никогда не бывало гостей, по крайней мере таких – и он не знал, как себя вести. Он попытался представить, что бы сделала на его месте миссис Муир, но понял, что у него нет шерри, а уж тем более тех забавных бокальчиков, которыми она пользовалась.

– Нам бы хотелось поговорить с вами о прошлой ночи, – произнес мужчина, назвавшийся Кирби. – Почему бы нам не присесть?

– Э, кхм, хорошо, – пробормотал Рэймонд. Ему следовало перестать говорить «кхм», но он, не успев опомниться, снова это произнес: – Кхм, да, присаживайтесь. Вот сюда, – он указал на старый диван. – Я посижу на подлокотнике. – Он слышал, как миссис Муир пару раз так говорила. Я посижу на подлокотнике, милый. Почему-то из его уст это прозвучало иначе.

– Прошлой ночью… – начал полицейский.

Прошлой ночью. В голове Рэймонда пронесся целый рой мыслей.

– Можете сказать нам, где вы были? – прервал его размышления второй детектив, имя которого он уже забыл.

– Э, я был дома, – ответил Рэймонд, почувствовав облегчение оттого, что ему задали такой простой вопрос.