Не сказали, сколько платят. Значит, мало.
— Вопрос о вознаграждении решается индивидуально, — добавил Андре.
— Мы подумаем, — дипломатично сказала Лахджа. — Что-нибудь еще?
— В общем, нет, — закрыл папку Андре. — Должен сказать, я удивлен тем, чем обернулся ваш случай. Еще три дня назад он числился среди неподтвержденных контактов с пришельцами, а это третий разряд значимости.
— Но это не помешало вам следить за домом, — заметила Лахджа.
— Да, потому что вы пропали без вести при странных обстоятельствах. Иначе разряд был бы четвертый. И однако до сегодняшнего утра мы полагали вас теми, за кого вы себя выдаете — инопланетянами.
— Доводилось сталкиваться? — заинтересовалась Лахджа. — С настоящими?
— Это разговор для другого времени и места. Мы не будем больше отнимать у вас время и портить рождественский вечер. Но я оставлю вам визитную карточку.
Лахджа взяла визитку. Простую до аскетизма — с одной стороны чисто, с другой только номер телефона.
Ишь, не будут они портить вечер. Вежливые. Сами явились, выгнали родителей на мороз, поинтересничали и уходят. Разговор для другого времени и места.
Нет, понятно, что это визит исключительно с целью знакомства. Убедиться, что с Лахджой и Майно возможен разумный диалог, а заодно предупредить — на Земле есть глубоко законспирированные службы с особыми возможностями. И они в курсе, кто такая Лахджа. Они знают, где живут ее родители.
Дверь распахнулась, впустив поток холодного воздуха и оглушительно топочущую Астрид. Она с порога провозгласила:
— Мама, мама, Вероника покакала!
— Все мы иногда какаем, необязательно об этом кричать на весь дом, — проворчал Майно.
— Мы пойдем, — поднялся из-за стола Сингх.
— Да, я тоже пойду, — поднялась и Лахджа.
Прощание получилось смазанным. Родители долго еще стояли на пороге и смотрели вслед уезжающей машине. Папа подавленно колупал краску на перилах.
— Я знал… — пробормотал он. — Они существуют… Теперь мы под колпаком…
— А не надо было трындеть в сети, — ворчала Лийса. — Я тебе говорила, анонимность в интернете — миф.
— Они нарушили мои права, — сказал Элиас. — Я буду жаловаться.
— Куда? Кому? На кого? Если они из правительства, то ты им и пожалуешься на них же.
— Они не из правительства, — уверенно заявил Элиас.
Лахджа поняла, что теперь папа еще глубже погрузится в конспирологию.
— Вот ведь… — задумчиво произнес он, глядя на звезды. — Может, и американцы правда были на Луне…
Глава 29
— Йа Йоханнес Изувер из Мпораполберг, — говорила Лахджа с нарочитым акцентом. — Сегодня мы возьмем этот жирный цыпленок и скормим его дер образец.
Она натянула латную перчатку и осторожно протянула корм Волосне. Та жадно схватила цыпленка всей поверхностью тела. Мясо она поглощала вместе с костями, зубы у нее росли уже повсюду, перемежаясь волосяными щупальцами. Она перемолола даже перья и клюв, а Лахджа фиксировала все на видеокамеру, которую купила в Хельсинки.
С другими интересными образцами она не пользовалась искусственной защитой. Просто метаморфировала саму руку, делала ее бронированной. Но с Волосней все было не очень очевидно. Плоть от плоти Лахджи, она менялась, когда ей доставались волосы, ногти или кровь хозяйки, и Лахджа опасалась к ней прикасаться.
Прекрати это кормить!
Да ладно, давай раскормим и Артуббе продадим!
А!.. хм…
Просто пусть продаст куда-нибудь подальше. А то будет, как в «Байках из склепа»: мол, мы избавились от Волосни, продали ее подальше, а дальше она освободилась, проползла по морскому дну, через поля, через леса, чтобы наконец найти меня и наброситься среди ночи.
Тля, давай ее уничтожим…
Астрид поднялась на цыпочки, рассматривая мамин научный проект. Она немного завидовала такому кудесному монстру и тайно пыталась создать собственную Волосню, но из ее волос пока что ничего не рождалось.
— Вообще, это означает, что я могу создавать монстров из своей плоти, — задумчиво произнесла Лахджа. — Правда, как-то это получилось глупо и случайно, но сам факт… Интересно, это что-то фархерримское или у всех демонов иногда случается такое… незапланированное прибавление? Или дело в сочетании моих Ме?..
Разумеется, она не воспринимала эту тварь, как своего детеныша. Астрид бы возмутилась, предложи ей считать Волосню сестрой или братом. Да и странно это.
— Интересно, что будет, если я отдам Волосне какой-нибудь палец или…
Нет!
Не подслушивай. Я ж не подглядываю, что ты там пишешь в своей монографии. Хотя ты про меня пишешь.
Вообще-то, постоянно подглядываешь. И критикуешь.
Это все добрый совет от герр Йоханнес!
Да прекрати ты!
Мы, ученый муж, должны помогайт друг другу!
Лахджа почувствовала, как Майно закипает, и на душе стало чуточку веселее. Чего он так реагирует-то? Она же прикалывается.
— Дай ей палец! Дай ей палец!.. — прыгала вокруг мамы Астрид.
Ее-то как раз не смущало, что мама превратилась в кого-то еще. Она с грудного возраста привыкла, что мама то и дело меняет форму. Но даже в самых кошмарных обличьях мама оставалась мамой, так что Астрид не видела причин переживать.
— Нет, майне кляйнер Астрид, йа не давайт ей палец, — произнесла Лахджа, превращаясь обратно в себя. — Что если он у меня не отрастет, если его поглотит Волосня? Что если я постепенно всю себя растрачу на Волосню? И тогда у тебя не будет мамы, Астрид. Только Волосня.
Астрид не понравился такой вариант, и она посмотрела на Волосню с ненавистью. Какая она злая и коварная. Не то что ее астридианцы.
Вот как раз у астридианцев все было не просто хорошо, а замечательно. К концу весны 1525 года они развились просто феноменально. Посреди террариума высился футуристический город, увитый паутиной трасс. В воздухе носились крошечные аппаратики, а подземная часть превратилась в промышленный комплекс. Гордая успехами питомцев Астрид щедро снабжала их материалами и иногда — немножко! — едой. Большую часть еды они давно производили сами, причем уже не выращивая, а синтезируя.
Более того — они начали экспедиции за пределы террариума. Тот казался полностью непроницаемым, но каким-то образом они все равно сумели выйти за его пределы. На потолке комнаты уже виднелись пятнышки плесени, а иногда по коридору проносились малюсенькие кораблики.
Это всех уже немного беспокоило. Майно даже подумывал вызвать Кустодиан, но все боялись, что астридианцев могут просто уничтожить.
— Ма-а-ам! — позвала Астрид, прильнув к стеклу. — Ты же уменьшаешься! Скажи им, что нельзя делать плесень снаружи!..
— Я настолько не уменьшаюсь! — крикнула Лахджа из кухни. — И ты не можешь остановить развитие цивилизации, Астрид!
Конечно, она все равно могла что-нибудь придумать. Создать что-то вроде пучка нейронов и попробовать выйти на контакт. Да, это все равно будет похоже на диалог великана с гномом, но великаны с гномами все-таки могут общаться, разница не настолько критическая. Придется, конечно, вначале еще и освоить их язык, понять их культуру… и все в микромире.
Но что-то делать надо, Астрид права. Поколения астридианцев сменяются с огромной скоростью, они живут всего десять-двенадцать дней. Для них сутки — как для людей семь-восемь лет, так что если выждать еще луну-другую, они сами могут вступить в контакт со своими богами.
Может, даже уже пытались, просто гиганты внешнего мира ничего не заметили.
— Мам, мам, мам, смотри, он сюда летит! — вбежала на кухню Астрид.
Космолет размером с ноготь мизинца буравил пространство со скоростью бегущего человека. Хотя правомерно ли называть его космолетом? Вокруг воздух, атмосфера. По сути это просто летательный аппарат… и он терпит крушение.
Астридианцы еще недостаточно изучили первый этаж. Внизу их Лахджа раньше не замечала… возможно, это вообще первый их аппарат, спустившийся на кухню. И сейчас он подлетел слишком близко к кипящей кастрюле, прошел сквозь паровое облако, круто вильнул… и врезался в стену.
— Не-е-е-ет!!! — завопила Астрид.
— Ну вот, — оставила чай Лахджа. — Ихалайнен, убери веник! Там могут быть выжившие!
Енот посмотрел на нее с прищуром, держа наперевес совок. Он не собирался позволять выжившей плесени расползаться по его кухне.
Но из бесстрашных первопроходцев никто не выжил. Лахджа и Астрид долго смотрели с надеждой сквозь лупу, однако из разрушенного аппаратика ничего не выползало.
Астрид уселась на корточки и принялась ковырять обломки коготком. Она размышляла, как бы это послать астридианцам весть о погибшем корабле. Может, просто отнести им его?.. нет, нельзя. Тогда они подумают, что это злые гиганты его уничтожили и швырнули обратно, чтобы поглумиться.
Астрид же не сумеет объяснить. Она раньше пыталась бросать астридианцам маленькие бумажки с записками, но они то ли неграмотные, то ли тупые, так что ничего не поняли.
— Может, это беспилотник был? — предположила Лахджа.
— Чо такое беспилотник? — спросила Астрид.
— Это когда машина такая умная, что ей не нужен водитель.
— Чо такое водитель?
— Ну… капитан корабля. Или кучер. Типа того.
— А…
— Давай считать, что это беспилотник. Улиток будешь?
Когда спокойствие его кухни нарушили астридианцы, Ихалайнен как раз готовил улиток ахатин. Он три дня морил их голодом, чтобы у моллюсков очистились желудки, а теперь промыл и собирался опустить в кипяток. Но Астрид, увидев, как у одной улиточки извиваются рожки, гневно заверещала и выхватила у енота миску.
— Астрид, это наш обед, — сказала мама.
— Нет, это мои питомцы! — заявила девочка. — Никто их не съест!
Лахджа ничем не показала, но внутри у нее будто запели птицы. У ребенка развилась настоящая эмпатия! Она сопереживает улиточкам! Дерется за них с енотом!
Это же прекрасно!
И хотя самой Лахдже хотелось отведать жареных ахатин, она заняла сторону Астрид и попросила Ихалайнена состряпать что-нибудь другое. Енот молча швырнул полотенце на стол и упер лапки в бока.
— А я тебе помогу, — заверила его Лахджа. — Давай что-нибудь вместе сделаем.
— И я, и я помогу! — запрыгала Астрид.
— Отлично, сходи в птичник и выбери курочку пожирнее, — попросила мама.
Астрид словно споткнулась на ровном месте. Курочку. Она спасла улиточек, но теперь мама убьет вместо них курочку. Ее мама — демон, ей неведома жалость.
— Я не хочу есть, — насупилась девочка.
Лахджа поджала губы. Ну вот это уже перебор. Эмпатия эмпатией, но дочь-веган ей не нужна.
— Доча, мы демоны, — сказала она. — Мы хищники. И люди тоже.
— И еноты, — угрюмо сказал Ихалайнен, беря самый большой нож и уходя.
— Не надо! — бросилась вслед Астрид. — Не трогай курочку!
— Астрид, хочешь ли ты сегодня печеную курочку, начиненную яблоками, черносливом и грецкими орехами? — соблазняюще спросила мама.
Астрид поковыряла носком трещинку в полу, посопела и неохотно сказала:
— Ну хочу.
— Тогда курочка должна умереть, Астрид.
— Может, лучше улитки умрут? — посмотрела в миску девочка.
— Хорошо. Чего ты больше хочешь — печеную курочку или жареных с розмарином ароматных улиточек, которых можно лузгать перед мультиком?
Астрид застонала. Это было подло. Она хотела и то, и другое.
— Все, — чуть слышно сказала она.
— Что-что? — не расслышала мама.
— Я все хочу!
Астрид очень расстроилась. Гнусные демоны. И сама она гнусный демон. Об этом Астрид думала, хлюпая носом и всасывая мягкую улиточью мякоть, пока в печи покрывалась корочкой куриная тушка.
А мама объясняла ей, что тут дело не в том, что они демоны. Люди тоже убивают ради еды. И животные. Вон как Снежок облизывается.
— Понимаешь, Астрид, у Творца специфическое чувство юмора, — говорила Лахджа. — Все, кто склонен к сопереживанию, хотят для окружающих только хорошего. Не хуже, чем для себя. Но в то же время мир вокруг создан так, что живые существа живут за счет того, что пожирают других живых существ. И с этим ничего не поделаешь. Одна материя переходит в другую, амебы поедают всяких одноклеточных, амеб поедают рачки, рачков мальки, мальков рыба покрупнее, а крупную рыбу ловим и едим мы.
— А нас кто-нибудь ест?
— Иногда да.
— Лахджа! — укоризненно воскликнул Майно, тоже спустившийся пообедать.
— Но мы разумные, поэтому мы почти на самой вершине пищевой цепочки, — добавила Лахджа. — Кроме того, дело не только в еде. Те, кто посильнее да посообразительнее, имеют власть над тем, кто послабее и поглупее. Короли угнетают своих подданных, разбойники грабят купцов, а купцы грабят всех остальных. Даже королей, если получится. Мы все находимся в этом круговороте взаимного пожирания и угнетения. Сейчас вот мы с тобой оказались на верхней части обода, но колесо может повернуться, и уже нас кто-нибудь будет угнетать или даже жрать.
— Тогда я не хочу, чтобы колесо поворачивалось, — сделала вывод Астрид.
Лахджа, ты только что радовалась, что у ребенка развилась эмпатия. А теперь сама же по ней топчешься.
Я не хочу, чтобы она становилась слишком мягкотелой. Что это такое — не буду есть курицу?
Ты послала зарезать курицу пятилетнюю девочку.
Ей скоро шесть. И я ее не посылала, пошел енот.
— Тогда тебе стоит испытывать сочувствие в разумных пределах, — присоединился к объяснениям Майно. — Курица живет и благоденствует. Ей не приходится прятаться в кустах от хищников и думать, что поесть. За это мы забираем у нее яйца, а иногда и саму жизнь. Может, это и не очень справедливо, но так уж все устроено. Если ты хочешь быть хорошей девочкой, убивай животных только ради пищи… или ценных магических ингредиентов. Не убивай просто так.
— Хорошо, — серьезно кивнула Астрид.
— Кроме того, смотря как убивать, — ревниво продолжила Лахджа. — Если хорошо относиться к животному в течение всей жизни, а убить быстро и так, чтобы оно ничего не успело понять…
— Мам, мы улиток живьем сварили.
— Улитки не очень умные, Астрид. Они не осознают свое существование в силу примитивной нервной системы.
— И что?
— Ну вот ты картошку ешь? — стала раздражаться Лахджа. — Она тоже живая.
Почему она вообще должна объяснять такие вещи демоненку? Она полагала, что Астрид придется учить обратному — что нельзя кусать соседских детей и все такое. Но та как-то слишком очеловечилась и теперь жалеет вонючих улиток. Лахджа даже людей-то не особо жалела, у нее сострадание работало на правах фантомной боли в отсутствующей конечности.
А у Астрид вроде развивается что-то настоящее. Может, дело в этом Луче Солары, который в нее внедрили в младенчестве? Она демоненок, но несет в себя мощный заряд Света. Неизвестно, как это на нее влияет.
Да, неизвестно…
Целый том монографии этому посвятишь?
Ну тема-то интересная.
— Но картошка даже не глупая, она просто никакая! — заспорила Астрид. — И деревья всякие!
— А ты знаешь, что деревья друг с другом разговаривают? — спросил Майно.
— Что?..
— Летом мы съездим в гости к дяде Жробису, и я покажу его грамадевату. Это разумное дерево.
— Оно волшебное, а не обычное! — вспылила Астрид. — Снежок тоже разговаривает, а обычные коты — нет!
— Обычные коты разговаривают, просто вы их не понимаете, — заметил Снежок.
— Вот видишь, Астрид. И обычные деревья тоже разговаривают, — добавила Лахджа.
— Я этого никогда не слышала. Мама, зачем ты врешь?!
— Я не вру. Они все время общаются. Я это слышу, когда становлюсь растением.
— И как они это делают? — заинтересовался Майно.
— Через корни. Через мицелий грибов. Через запахи. И еще как-то, я не совсем понимаю… Я спрошу у Сребролука как-нибудь, наверное. Эльфы вроде разбираются.
Астрид покинула обеденный стол, окрыленная новыми знаниями. Все вокруг живое, и друг с другом разговаривает. Всем друг от друга что-то надо.
Значит, нет совершенно никакой разницы, кого есть. Но если есть не хочешь, то и не надо.
Теперь Астрид взирала на окружающий мир как-то иначе. Вот эти яблони — они не просто так растут. Они, может, сейчас разговаривают друг с другом. Может, это какие-нибудь бабушки, которые обсуждают друг с другом свои яблоневые дела.
Их усадьба кишит живностью. Тут повсюду что-нибудь растет и везде кто-нибудь живет. Не только сама Астрид, папа с мамой, фамиллиары, призрак прадедушки, астридианцы и Волосня, но и куча самого разного дикого зверья, которое никто не заводил и не приглашал, но они все равно тут живут.
Первое-то время сюда вообще никто не ходил. Из животных. Все чувствовали демонов и держались подальше. Но чета Дегатти не отпугивала дикое зверье и регулярно пополняла объедками мусорную кучу, а Астрид довольно агрессивно пыталась накормить всех, кого видела. К скверне фауна со временем привыкла, да ее и было-то немного. Животные стали воспринимать Лахджу и Астрид как безобидную нечисть, вроде тех же русалок и лисунок.
И спустя почти два года в усадьбе и вокруг нее поселилась куча мелких зверушек, а другие периодически заглядывали в гости.
Во-первых, захаживали еноты. Оно и понятно — раз появились жильцы, то и еда тоже. Но Ихалайнен терпеть не мог диких собратьев, называл грязными попрошайками и гонялся с тяпкой. А те шипели на предателя енотова рода и стрекотом увещевали, что магия должна служить енотовым желудкам, а не наоборот.
Вот Снежок так себя не вел. Чужих котов он, конечно, совершенно не привечал, но и не гонял. Он смотрел на них, как важный барин на грязных крестьян, о чем-то мявчил с ними на кошачьем и иногда выделял объедки. Что же до кошечек, то их он зазывал целенаправленно и щедро угощал. Неудивительно, что со временем в округе завелись белые котята.
А вот мышам и крысам Снежок спуску не давал. Они иногда пытались завестись, но в обычное время ленивый и вальяжный кошак при их виде превращался в азартного охотника. Иногда к нему присоединялся Токсин, и тогда грызуны просто разбегались с визгом.
Зимой на территории усадьбы жила приблудная собака, но она не поладила с Тифоном. Ее забрал себе дедушка Инкадатти, сказав, что ему пригодится храбрый пес, который не боится демонов.
Пару раз из леса забегали лисицы, и один раз к ним повадилась ласка, но этих интересовал прежде всего птичник, и их Тифон тоже гонял. А потом, по чудесному стечению обстоятельств, мама подарила Астрид красивую лисью шапку. С хвостом.
Еще из леса приходили ежи. Мама говорила их не трогать, потому что ежи, как и лисицы с енотами, переносят бешенство. И Астрид, конечно, не заболеет, но у них полно животных, и папа — человек, поэтому их все равно нельзя приучать. Но Астрид все равно их подкармливала, а они смешно фырчали.
Временами показывались ящерицы, а весной и летом по берегам пруда квакали лягушки. Ихалайнен, когда его никто не видел, тайком ловил их и жрал, но очень смущался, если его кто-то замечал.
Еще пруд облюбовали утки и цапли. Мама сказала, что их тоже лучше не трогать, иначе они обидятся и больше не прилетят. Если они захотят вкусных уток, то лучше завести домашних, в птичнике места еще полно.
Других птиц тоже хватало. Синицы, сойки, сороки, вороны, воробьи. Для них в саду стояли кормушки. Иногда из леса прилетал ястреб, и тогда птицы разлетались.
Мама поначалу переживала за Матти, но оказалось, что он ястреба не боится. Однажды тот попытался напасть на попугая, но красный ара не уступал ему в размерах и был прирожденным бойцом. Получив удар мощным клювом, ястреб позорно ретировался.
Ну а на всяких букашек Астрид даже не обращала внимания. Из интересных были только пауки, которых папа запрещал обижать, и муравьи, от которых мама в конце концов избавилась. Астрид было жалко муравьев, но мама сказала, что муравьям место в лесу, а не в саду, где они разводят свою тлю и грызут рассаду.
— У них же тоже хозяйство, и они тоже хотят кушать, — сказала тогда Астрид.
— Они не будут хотеть кушать, когда все сдохнут, родная, — ласково ответила мама. — То есть… м-м… э… у нас война с ними, Астрид. Они вероломно захватили сад, пока не было истинных хозяев этой земли. Теперь либо они, либо мы. Мы кудеснее и сильнее, поэтому мы победим.
— А-а-а…
Денек выдался теплый и ясный. Заканчивалась весна, был день Янтарного Крокодила, а это праздник, Аквадис. Сегодня во всех реках, озерах и морях вода становится чудесной. Окунувшись с головой, смываешь с себя один грех. Чем больше окунешься, тем больше смоешь. Поэтому в Аквадис все идут купаться — в холодных странах в бани, в теплых — на реку.
Мистерия довольно теплая. В луну Крокодила здесь уже вовсю купаются, Астрид с мамой каждый день плескались в пруду и уже несколько раз бегали на реку, а сегодня с ними пошел и папа.
Мама сочла, что для Вероники вода уже подходящая. Сестренка Астрид в последняя время начала становиться более-менее интересной — уже сама ходила, наклонялась, хватала всякое. Знала довольно много слов, и с ней даже стало можно поговорить, хотя и пока мало о чем.
— Мама, водя, — сказала Вероника, шагая по пляжу. — Писёк. Писёк водя.
Она зашла в речку по колено и принялась остервенело закручивать воду лопаточкой. Астрид смотрела на это снисходительно, а папа умиленно сказал:
— Ну прямо Бриар, пахтающий океан!
— Давайте научим ее плавать, — предложила Астрид, складывая крылья так, чтобы лучше погрузиться.
— Она еще не сможет, — покачала головой мама.
— Правда?.. Бедная!
— Водя писёк бум, — сказала Вероника, зачерпывая со дна лопаточкой. Песок смачно шмякнулся о воду, и девочка засмеялась.
Пока мама купала Веронику, папа купал лошадей. Завел Сервелата с Булочкой в воду и чистил скребницей. Рядом носился в тучах брызг Тифон, а Ихалайнен на берегу резал арбуз.
В отличие от остальных фамиллиаров, которые большую часть времени бездельничали и лишь изредка делали что-то полезное, Ихалайнен постоянно трудился. Убирался в доме и во дворе, стирал и гладил, стряпал и ремонтировал. Даже сейчас он не купался с остальными, а расстилал плед и раскладывал корзину для пикника.
Периодически Майно становилось из-за этого стыдно, и он сам брался за метлу или протирал полки. Но енот взирал на это взглядом василиска, а когда волшебник заканчивал — перемывал за ним с самого начала.
Лахджа вот давно это поняла и занималась лишь готовкой и садовыми работами. Только здесь Ихалайнен позволял себе помогать, потому что если еда уже приготовлена — ее следует съесть, даже если она не соответствует высочайшим стандартам бытового фамиллиара.
Так что сейчас Лахджа даже не пыталась что-то делать, а просто лежала на воде, полностью расслабившись. Был один из тех моментов, которые хочется запечатлеть в памяти навсегда. Чтобы сделать их частью вечности, сохранить для грядущих времен, когда ты, возможно, не будешь так счастлив.
А пока папа, мама и все фамиллиары отвлеклись, Астрид пыталась добиться от Вероники ее штуки. С тех пор, как та утратила интерес к погремушке, делать это стало сложнее. Сейчас вот Астрид отняла у сестры совочек, но та лишь принялась рыть руками.
— Эй! — помахала добычей Астрид. — Совок! Вот тут, у меня! Хочешь его?
— Неть, — помотала головой Вероника, пытаясь поджечь воду зажигалкой, которую неизвестно где нашла.
— Дура, — ругнулась Астрид. Она закинула совок подальше, сбегала к пледу и вернулась с алым ломтем. — Вот! Арбуз! Хочешь арбуз?!
Это был очень вкусный арбуз, причем настоящий, не наколдованный. В Мистерии можно купить почти любые фрукты в любое время года. Что-то доставляют порталом, что-то выращивают чародеи-фермеры.
Тот же дядя Жробис все время присылает гостинцы из своего поместья — он живет почти на всем своем, да еще и поставляет излишки в лавки. Так зарабатывают многие адепты Арбораза.
И сейчас Астрид демонстративно жевала его подарок, перемазавшись в соке и жадно таращась на Веронику. Она ждала, чтобы та захотела арбуз и сделала штуку.
— Ты что делаешь? — спросил папа, выводя из воды лошадей. — Не дразни сестру. Вероника, хочешь арбуза?
— Нихатю, — отказалась Вероника, баламутя воду совочком.
Папа не стал настаивать и съел кусок арбуза сам. Изумительно сладкий, дядя опять вывел новый сорт.
Вот у кого-кого, а у него никогда не было проблем с финансами, и не нужны ему никакие премии Бриара, и в ученый совет он не стремится. Живет себе в тени грамадеваты, изобретает новые фрукты, да ведет семейный бизнес. Один его внук помогает деду, другой управляет лавкой в Валестре, третий вообще хочет открыть сеть киосков на портальных станциях. Эта ветвь семьи Дегатти из волшебной превращается в купеческую, хотя и сложно сказать, как пойдет у них дело, когда глава клана преставится.
Впрочем, вряд ли это случится скоро, адепты Арбораза лучше всех умеют продлевать жизнь.
— Очень сладкий, — сказал вслух Майно. — Астрид, хочешь дать своим хомунциям арбузных корок?
— Корок?.. — презрительно фыркнула девочка, пытаясь отнять у сестры совочек. — Я не кормлю свой народ отбросами. Я даю им лучшее. Делю с ними свой стол.
— Тоже мне Колдующий Император нашелся! — закатил глаза папа, скармливая корку Сервелату. — Уже и арбузные корки им негожи!
— Это достойные корки, — согласился конь. — Почувствуй тоже их вкус.
— Да ярыть! — плюнул на песок волшебник. — Ну сто раз же просил!..
Разделять ощущения — самая сомнительная часть фамиллиарной связи. Даже разумный конь оставался конем и питался тем, чем питаются кони. Тифон и Снежок обычно ели мясо сырым. Карпа кормили рыбьим кормом, а с переселением в пруд он перешел на живую диету. Что же до Токсина, то он столовался отдельно от остальных и — слава Кому-То-Там! — никогда не делился ощущениями.
Слова папы все-таки достигли сердца Астрид. Она припрятала для астридианцев кусок арбуза. Но не корку, разумеется, а самую середку — большой кусок сладкой красной мякоти. Завернула его в лопух, а потом добавила еще и ломоть барбекю. И сосисочку.
Мама просто возмущалась — как это, выйти семьей на природу, на пляж, и не пожарить мяса? Арбуз она не очень-то любила, но без шашлыка или барбекю пикник себе не представляла. На худой конец — запеченная рыба или сосиски на шпажках.
И печеная картошка. В мундире.
На пляже давно было место для костра — с жаровней, мангалом и дровницей. Как только таял снег, начинался сезон пикников. Конечно, их можно проводить и рядом с усадьбой, на берегу пруда, хоть там и мелковато… но что это за пикник, если до дома сотня метров? Другое дело в лесу, на речке…
А в первых числах лета семья собиралась съездить к дяде Жробису. Тот давно зазывал племянника к себе. Недавно снова напомнил, а Майно как раз заканчивал второй том монографии и хотел сделать перерыв перед третьим.
Да, он не просто расслабленно жил в усадьбе. Все это время он пристально изучал демонов в необычной среде обитания. Среди смертных, как часть семьи. Это очень необычный опыт и очень важный для всей Мистерии, поскольку демоны — неотъемлемая часть существования волшебников. И очень опасная.
А у него в этом отношении были уникальные возможности. Один демон — фамиллиар, у которого он читает даже мысли и знает все о самочувствии и душевном статусе. Другой — растущий ребенок, изменения в котором можно наблюдать буквально посуточно. К тому же это приемная дочь, которая воспринимает его, как отца, и относится с полным доверием. Они охотно сотрудничали и соглашались участвовать в экспериментах… особенно Астрид.
Вот напишешь монографию, опишешь все наши слабости, а потом волшебники как начнут нас щемить… а меня в Паргороне возненавидят.
Все ваши слабости нам известны. Или, по крайней мере, большинство. А вот ваши положительные стороны и особенности мышления у нас узнать возможности не было.
Тогда эксперимент не чист. Я бывший человек… кроме того, ты не искренен со мной. Фархерримы — новый вид. Думаешь, я дура?
— Да у тебя нет никаких слабостей, которые не были бы характерны для всего Паргорона! — аж заговорил вслух Майно. — Не выдумывай чепухи.
— А-а-а, ты просто не все знаешь… — спрятала улыбку Лахджа. — Тогда все в порядке.
— Чего я не знаю?.. Чего я не знаю? — постарался скрыть возбуждение Майно.
— Да ничего, ничего, забудь… не лезь мне в голову!
— Лахджа. Чего я не знаю? Скажи, это важно для работы.
— Ах ты, подлый колдунец. «Да неееет, я не перечисляю ваши слабости, никакой крамооооолы, любимая жена…»
Дегатти чиркнул пальцами в воздухе, и Лахджа исчезла. Переместилась в усадьбу, в спальню.
Нормально?
Да, ты меня изгнал.
Теперь сопротивляйся, буду призывать.
Несмотря на ворчание, от экспериментов Лахджа не отказывалась. Ей и самой хотелось знать, насколько велика над ней власть мужа, да и собственные возможности раскрыть было интересно.
Сидя на пляже, Майно изо всех сил призывал ее, а она отвергала этот зов… и ей удавалось держаться. К фамиллиарной связи муж не обращался, императивный контроль не применял, а обычного недоставало, слово вызова не срабатывало при активном противодействии.
Нет, нет, колдун, ты меня не заинтересовал, я не явлюсь.
Ну пожалуйста, явись.
Нет, не заинтересована. Что ты мне можешь предложить, колдун?
Ну вот, смотри, горячий шашлычок. Жирок шкворчит. Чувствуешь, как приятно пахнет? Вот, я кладу его в круг призыва.
Дешево купить хочешь…
Но в круге призыва аромат шашлыка сразу достиг ноздрей Лахджи, она ощутила на языке его вкус, и сопротивляться стало сложнее. Маг принес правильную жертву, и она почувствовала, как ее тянет, как неодолимо влечет сквозь пространство…
С печеной картошкой!.. с шампиньонами… со свежей лепешкой… тебе, Лахджа!
Да что ж ты делаешь, я же еле держусь!
— И меня, и меня! — прыгала рядом Астрид. — Пап, изгони меня!
Майно с сомнением посмотрел на дочь. Изгонять Астрид он опасался. Лахджа при этом просто возвращается домой — но она фамиллиар, так что обязана принадлежать тому же месту, что и ее волшебник. Это очень прочная и надежная связь.
Но что будет, если изгнать Астрид? Не улетит ли она в Паргорон, не очутится ли прямо во дворце Хальтрекарока? Конечно, она воспринимает своим домом Парифат, но что возьмет верх — самоопределение или зов крови? И даже если самоопределение — не утащит ли ее в Валестру, в общежитие при КА, в котором они жили два года назад? В отличие от дворца Хальтрекарока, ту квартиру Астрид отлично помнит.
Да и получится ли ее изгнать, а уж тем более призвать потом назад? Она еще маленькая, у нее толком не оформилось слова вызова. Демоны ведь не выбирают его себе сами, оно как-то само с возрастом обретает очертания.
А как именно это происходит и можно ли на это повлиять, Майно Дегатти тоже собирался выяснить. Выяснить — и посвятить этому один из разделов монографии.
Титанический труд получится, эпохальный.
— Ну давай, — ехидно сказал Майно, сосредотачиваясь на круге. — Давай, демон. Призываю тебя. Явись и исполни все мои желания.
— ТОЛЬКО ЗА ТВОЮ БЕССМЕРТНУЮ ДУШУ! — громыхнула Лахджа, возникая в центре круга. — Эй-эй, да не напрягайся ты так, я пошутила!
— Смешно, я оценил, — хмыкнул Майно, заполняя таблицу данных. — Низко оценил. Не шути так больше.
— Страшно, смертный?.. — оперлась на невидимый барьер Лахджа. — Выпусти меня.
— Выпущу. Позже. Если заслужишь.
— А-а-а!.. — ахнула Лахджа. — Это ловушка!.. Меня подманили на шашлычок, чтобы сделать мне злое зло!..
Такие эксперименты они проводили все чаще. Веронике был уже год и две луны, она не так нуждалась в маминой опеке, и у Лахджи стало больше свободного времени. Астрид тоже осталось всего одно лето до шестого дня рождения, и осенью она пойдет в школу.
Не в Клеверный Ансамбль, конечно, а в обычную школу, в которой учатся все дети Мистерии и большей части Парифата. Майно уже записал ее в Радужницах, и хотя классную наставницу обеспокоило, что у нее будет учиться демоненок, она приняла заверения уважаемого профессора, что его дочь не опасней обычного человеческого сорванца.
— Ладно, Астрид, давай-ка теперь попробуем распознать твое слово вызова, — предложил папа.
— Давай, — с готовностью уселась на песочек Астрид. — А как?
— Как в игре «горячо-холодно». Я буду называть всякие слова, а ты прислушивайся, тянет ли тебя. Понятно?
— Ага.
— И если у нас что-то получится, никому это слово не говори, — предупредила мама. — А то тебя занесут в Книгу Тайных Имен, и всякие мутные типы будут пытаться тебя призывать. Меня вот однажды призвал один такой некромант… но, к счастью, договор у него был с Хальтрекароком, так что мое слово вызова он не знает.
К дяде Жробису поехали через шесть дней. На этот раз удалось уговорить даже Ихалайнена — обычно он оставался приглядывать за домом, наотрез отказываясь от любых путешествий. Но вплотную подступило лето, солнышко с каждым днем все сильней припекало, пахло сиренью и луговыми травами, так что даже этот законченный полосатый домосед неохотно забрался в карету.
Этот экипаж принадлежал еще родителям Дегатти, они совершали на нем визиты. Тридцать с лишним лет он бесславно гнил в каретнике, но поскольку был зачарован, сгнил не полностью, и магия енота успешно его восстановила. Полукруглый кузов мягко покачивался на рессорах, на окошках еще сохранилась позолота, и только сиденья пришлось подновить.
Кучер Сервелату, разумеется, не требовался, но Ихалайнен сразу забрался на козлы и взял кнут. Не с целью стегать собрата-фамиллиара, а просто потому, что Так Положено. Рядом плюхнулась Астрид, Сервелат начал перебирать копытами, и скоро усадьба осталась далеко позади.
В гостях у дяди Астрид страшно понравилось. Она обжиралась диковинными фруктами, пила домашние соки, которые Жробис делал в собственной сидроварне, играла с троюродными братьями и не замечала, как бежит время.
Домой поехали только через двадцать дней, в конце луны Ворона. Отметили Игнедис, Огненный День, полюбовались волшебными фейерверками и иллюзионами, и наутро тронулись в обратный путь. Карету Сервелат вез не торопясь, в неспешном путешествии тоже была своя прелесть, и хотя иногда он все-таки поднимался в воздух, заставляя взлетать и карету, фамильная усадьба показалась впереди только часов через пять.
У ворот неподвижно стоял немтырь. В отсутствие хозяев кто-то должен был кормить Булочку, корову, кур, рыбу в пруду и подружек Снежка, так что Майно активировал старый немтырный талисман. Каждый день тот создавал бездумного дуралея, который равнодушно выполнял свои обязанности.
Енот при виде него зашипел — он терпеть не мог немтырей, големов и духов-прислужников.
Пока папа с мамой распрягали коня и ставили карету в сарай, Астрид сразу побежала к дому. Пронеслась по кирпичной дорожке, торопясь узнать, как там дела в террариуме.
Двадцать дней — шутка ли? Для астридианцев это — как для людей лет двести. Астрид было слишком весело у дяди Жробиса, и она почти не думала о крохотной цивилизации, а ведь с ними за столько времени что угодно могло случиться. Вдруг да опять сами себя уничтожили?
Нет. Не уничтожили. Не добежав немного до крыльца, Астрид затормозила и уставилась на плавающие в воздухе корабли.
Их было целых девять. Размером с голову Астрид, похожие то ли на диковинных рыб, то ли на сплюснутых кальмаров, они парили тут и там… вот из окна вылетел еще один!
Самый большой подлетел совсем близко. Остановился напротив зачарованно глядящей Астрид и начал мигать. Девочка поняла, что на нее смотрят… возможно, весь ее народ сейчас смотрит на свою богиню.
— Астрид, не двигайся, — подал голос папа, который тоже это увидел.
Астрид и не двигалась. Она разглядывала удивительный астридианский корабль. У него под брюхом высунулось что-то вроде лапки… она повернулась к стене и испустила черный луч!
Там стали появляться буквы. Немного кривые и совсем крошечные, но очень четкие парифатские буквы.
«СПАСИБО ЗА ВСЕ. НАС СТАЛО СЛИШКОМ МНОГО, И МЫ НЕ МОЖЕМ ЖИТЬ С КОЛОССАМИ. ПРОЩАЙ, АСТРИД, МЫ ВСЕГДА БУДЕМ ТЕБЯ ПОМНИТЬ».
Повисев еще секунду, корабли взмыли в воздух и исчезли в радужных вспышках. Астрид долго смотрела им вслед… а потом разревелась.
— Окиреть, — только и произнес папа.
Когда они поднялись на второй этаж, то увидели частично расплавленный террариум. В других комнатах пострадали некоторые вещи — письменный стол, зеркало, мамины сапфиры…
— Надо было их в Банк Душ! — в ярости выпалила Лахджа, поднимая к глазам разломанное колье. — Сапфиры Асмодея!..
— Наверное, им нужны были кристаллы для постройки кораблей, — заметил Майно.
— Ты смотри!.. и бриллианты!.. и изумруд!.. и обсидиан… губа у микробов не дура, я смотрю!.. Теперь ясно, чего они так быстро свалили!
— Даже не поболтали со мной… — хлюпнула носом Астрид.
— Астрид, пока они писали эту надпись, у них прошло несколько хомунциевых часов, — объяснил Майно. — И я не знаю, сколько времени они нас тут ждали.
— Не думаю, что ждали, — раздраженно сказала Лахджа. — Смотри на ножницы!
Она пощелкала изъеденными ножницами и рявкнула:
— Они нас грабили! Просто свалили сразу, как только мы вернулись! Боялись, что я все-таки переведу их в условки!
Она на секунду задумалась, вспоминая, из какого окна вылетел последний корабль… ну да, из их спальни. Чудесно. Флагман набили народом, а остальные загрузили ценностями.
Еще на кухне пропала фольга, а чугунная сковорода лишилась донышка. В библиотеке же обнаружилось множество раскрытых книг, в том числе монография Дегатти. Видимо, за эти дни астридианцы расшифровали незнакомые буквы, овладели парифатским языком и узнали много нового.
В том числе — как зовут их богиню.
Глава 30
Лето выдалось долгим и жарким. Осталась позади луна Ворона, пролетела луна Дельфина и перевалила за середину луна Краба. Наступило шестнадцатое число — Интертриментудис или Мусорный День. Праздник, к которому многие приурочивают генеральную уборку — избавляются от хлама, выкидывают ненужные вещи и просто драят все до блеска.
— Надо было попросить астридианцев остаться на Интертриментудис, — бурчала Лахджа, выбивая ковер. — Они бы уж тут все подчистили.
— Да хватит ворчать, — укорил ее Майно.
— Мои сапфиры! — скрипнула зубами демоница.
Две луны почти прошло, а она все злилась, вспоминая о микробах-мародерах.