В пирожковой на Мистик-авеню было светло, тепло и пахло свежими пончиками.

И это мало похоже на место, куда должны привезти тринадцать нелегальных иммигрантов из Мексики. Но, возможно, в этом и суть.

— Взять тебе? — спросил я.

Подойдя к берегу на двести ярдов, они погасили огни, опустили два паруса. Примерно в тридцати ярдах от прибоя опустили последний парус и бросили якорь.

— Я никогда пончиков не ем. Я вообще ничего не ем. А толстая такая от яблок, это ж сплошной сахар.

— Это здесь? — спрашивает Кем.

— Да, я его вижу, — отвечает Джефф.

Мы вышли наружу посмотреть Уичи; но там никого не было, кроме какого-то малого, который сидел в новенькой машине на парковке и разговаривал по сотовому телефону, настойчиво жестикулируя сигаретой. Он был из тех мерзких подонков, каких я видывал в Медфорде давным-давно; и выглядел точно так же: мордастый, с жирными, зализанными назад волосами и темными вороватыми глазками. Их тупость пугала меня даже больше, чем агрессивность; и я сбежал от этого, как только появилась такая возможность: уехал из Медфорда в семнадцать лет и до сих пор ни разу не возвращался.

— Будь терпелив, — нетерпеливо бросает Зак.

— Крутой телефон, — сказала Бан-Бан.

Джоди различает силуэт грузовика под обрывом. С такого расстояния, в темноте он не может ни в чем быть уверен, но, похоже, вверх на гору ведет серпантин. Значит, отсюда женщин и детей куда-то повезут в грузовике?

Малый вылез из машины, не переставая болтать по телефону, и пошел в нашу сторону. Ноги у него были короткие, туфли блестели. Проходя мимо меня, он поскользнулся на льду и едва не упал.

Дважды мигают фары. Видимо, это сигнал, что берег чист, потому что Зак, Джефф и Кем начинают действовать. Зак просит Джоди помочь Кему со шлюпкой, после чего вместе с Джеффом спускается вниз.

— Ну что уставился, бля? — Это он мне.

Джоди с усилием сглатывает, в горле стоит ржавый привкус. Если кто-то в грузовике мигает фарами, то, вероятно, машина заберет всех женщин и детей. Значит ли это, что Джоди, Зак, Джефф и Кем поплывут обратно в Оушенсайд? Как тогда Джоди выследит женщин и детей на следующем этапе этой операции торговли людьми?

Поймал равновесие и важно прошагал к двери, открыл ее толчком, растопырив локти.

К тому времени, как Джоди и Кем спустили лодку на воду и пристегнули веревочную лестницу к борту парусника, Джефф вывел первую группу. Один за другим женщины и дети спускаются по лестнице в лодку, где им помогает Кем. Не считая Кема, в лодке сейчас семь человек. Джоди велено ждать на яхте, вместе с Джеффом и второй половиной группы.

Я вырос здесь, я слышал этот вопрос тысячи раз; но за пятьдесят лет так и не нашел ответа, кроме того, что сказал сейчас Бан-Бан:

Джоди смотрит, как шлюпка движется к берегу. Зак и Кем подгадывают время, чтобы использовать импульс волны. Волна достаточно большая, чтобы нести их к берегу, но не настолько сильная, чтобы опрокинуть лодку.

— Давай пойдем отсюда, что-то я ему не нравлюсь.

С парусника Джоди видит очертания человека, открывающего заднюю часть кузова. В третий раз за сегодняшний день Джоди охватывает паника. Он думал, что серферы сами привезут мексиканцев в конечный пункт назначения, что позволило бы арестовать большее число торговцев людьми, когда он обратится к властям. Но их забирает мужчина на грузовике. А Джоди не видит никаких деталей, кроме силуэтов человека и машины.

Потому что я смотрел — как и тогда в юности, — стоял и смотрел и все видел, все слышал, а сам молчал.

Шлюпка причаливает к берегу. Зак и Кем ведут мексиканских женщин и детей по тропинке к ожидающему их грузовику. Затем вся группа поднимается по пандусу и исчезает в кузове. Зак и Кем бегут обратно по тропинке, чтобы забрать остальных женщин и детей.

— Это Винни Догано, — сказала Бан-Бан. — Он из банды Ангильо.

Джоди хотел сделать больше, чем спасти этих тринадцать человек. Он хотел разорвать всю преступную сеть, спасти прошлых жертв и будущих. Но теперь эти тринадцать человек будут проданы неизвестно куда и для чего.

Я оглянулся и увидел его через окно; он ел пончик, сахарная пудра на щеках. Я тут же отвернулся, пока он меня не заметил.

Он перебирает варианты. Он и сейчас может вызвать полицию, хотя придется либо где-то прятаться от Джеффа, либо столкнуть его за борт. Но даже если он позвонит в полицию, он не уверен, что они приедут вовремя, чтобы перехватить грузовик.

— Мы только что Винни Догано видели, — сообщила Бан-Бан, когда появилась Уичи. — Вон он.

— Как думаешь, во сколько мы вернемся? — спрашивает Джоди.

Уичи, не переставая жевать резинку, посмотрела на коротышку за ярко освещенным окном. Она ничего не сказала, но на лице мелькнул страх и любопытство.

Джефф смотрит на него.

— Так где же ваша татуировка? — спросил я.

— Ты задаешь много вопросов, братан.

— На Риверсайд-авеню.

Он должен сойти на берег. Так он сможет хотя бы разглядеть грузовик и водителя.

Обледеневшая дорога требовала внимания. По дороге Бан-Бан сказала:

Зак и Кем подходят на шлюпке к правому борту. Еще шестеро женщин и детей выходят на палубу во главе с Джеффом. Кем помогает каждому из них спуститься по веревочной лестнице к шлюпке, где их дожидается Зак. Когда все шестеро уже в лодке, Джоди хватает Кема за руку.

— А я ведь никогда не думаю о писателях, когда книги читаю. Мне не важно, кто их написал. То есть как бы никогда не замечала. Вы мне задали, о чем подумать.

— Эй, ты не против, если поеду я? Меня укачало, пока я тут стоял на волнах.

— Откуда вы знаете того мелкого бандита?

Джоди нетрудно изобразить болезненный вид.

— Мы танцевали в одном из его баров, мы с Уичи. Я знаю, что вы думаете, но я тогда не была такая толстая. Стриптиз.

— Конечно, братан.

— А у него свои бары есть?

Кем отходит в сторону. Джефф смотрит на них, скрестив руки на груди. Зак выглядит озадаченным, когда к нему присоединяется Джоди, а не Кем.

— Нет. Он просто рэкетир.

— Мне надо ступить на твердую почву хоть ненадолго. Чувствую себя совершенно больным.

В разговорах с людьми, которые интересовались моим прошлым, я всегда говорил, что родом из Бостона. Про лес рассказывал, про библиотеку, про ружье. Но вот это было ближе к тому, что знавал я на самом деле: безграмотный сброд, провинциальное почтение к бандитам и лед на дороге. Как раз все это я когда-то и собирался забыть.

Зак улыбается.

— Да, стоять на якоре бывает хуже, чем плыть.

Риверсайд-авеню тоже оказалась разрезана магистралью надвое; но дом, в который мы ехали, возле городского совета, оказался одним из тех, куда я школьником привозил воскресные газеты, толкая тележку с большими ржавыми колесами сквозь дождь и слякоть.

Зак выбирает волну среднего размера, и та несет их к берегу. Маленький мальчик улыбается.

Звонка там не было. Мы вошли в дверь на первом этаже большого деревянного дома, и я сразу увидел, что, кроме хозяина, там только молодые женщины и девушки, лет с пятнадцати. Татуировщик, в запачканном кровью фартуке, был бородат и сам разукрашен сложным японским орнаментом по рукам и по шее. Он сидел на краешке стула и накалывал розу на плечо женщине, примостившейся перед ним на низенькой скамеечке.

— Весело, да? — спрашивает Зак.

Мальчик не говорит по-английски, но, кажется, понимает смысл и поднимает руки, как ребенок на американских горках.

— Я тоже такую хочу, — взволнованно сказала Уичи. Она даже дышала тяжело, так «тоже хотела».

Джоди помогает Заку вытащить лодку на сухой песок. Зак ведет вторую группу женщин и детей по песчаному склону. Джоди идет замыкающим.

Когда они поднялись, Джоди может лучше рассмотреть то ли белый, то ли кремового цвета фургон. Один за другим женщины и дети шагают вверх по пандусу. Грузовик припаркован параллельно воде примерно в десяти футах от скалы, где стоят Джоди и Зак. Маленькому мальчику трудно взобраться на пандус, и Джоди делает движение в его сторону, собираясь помочь. Так он смог бы прочитать номерной знак. Но Зак хватает его за руку.

К Бан-Бан подошла какая-то женщина, поцеловала ее в губы. Бан-Бан сказала:

— Останься здесь. Парень тебя раньше не видел, а он довольно нервный. Будь лучше тут.

— Вот про него я тебе рассказывала.

Зак кивает на водителя, который в тот момент стоит по другую сторону кабины. Зак помогает мальчику подняться по пандусу. Джоди шарит взглядом по грузовику в поисках приметной детали. Он смотрит через окно, пытаясь разглядеть водителя. Но тот выглядит как просто белый чувак в бейсболке, низко надвинутой на лицо. Кажется, у него бакенбарды. Зак подходит и переговаривается с водителем. Джоди достает телефон. Отключает вспышку и фотографирует грузовик сбоку. Зак закрывает дверь кузова, и водитель забирается обратно в кабину. Джоди делает еще один снимок, с водителем за рулем, и быстро прячет телефон в карман, пока не увидел Зак.

— Поехали, — говорит Зак, направляясь к тропинке.

Женщина протянула мне руку и спросила:

Пока водитель включает зажигание, Джоди слегка отстает, надеясь увидеть номерной знак. Но вместо того чтобы поехать вперед, водитель сдает назад, делает разворот в три приема, и теперь песчаная дюна закрывает обзор. Джоди успевает еще раз мельком увидеть грузовик, но тот уже в сорока ярдах, и номер разглядеть невозможно.

— Так вы знаете Ривера Феникса?

Весь остаток пути на север к гавани в Оушенсайде Джоди мучает тошнота. Он продолжает выдавать это за морскую болезнь. Перед глазами неотступно стоит картина того, как женщины и дети исчезают в кузове грузовика. Чтобы быть затем куда-то проданными.

В машине, по дороге в Энсинитас, тошнота одолевает Джоди.

— Да, пожалуй.

— Я думал, что дело в морской болезни, но, видимо, наглотался соленой воды, занимаясь серфингом.

— Ты в порядке? — спрашивает Зак.

— Джени читала вашу книгу. Эй, Джени!

Джоди чувствует характерное жжение в центре груди и знает, что рвота неизбежна.

— Останови. Останови.

Подошла еще одна молодая, в большущем не по росту свитере, с толстой книгой в мягком переплете. Протянула мне книгу «Считать невиновным».

Он вылезает. Его рвет на траву. Когда он возвращается к машине Зака, он видит, что Джефф и Кем вышли из внедорожника Джеффа и разговаривают с Заком. Джефф показывает ему бумажник Джоди. Кем, стоящий рядом с Джеффом, держит в руках его открытый рюкзак.

— Джозеф Моррел? — спрашивает Джефф, читая удостоверение личности. — Кажется, ты был Джо Белл.

— Как насчет автографа?

— Какого хрена? — спрашивает Зак.

— Просто хотел начать новую жизнь, вот и все, — говорит Джоди.

— Я этого не писал.

Сначала он боялся, что они свяжут его имя с Марти, но теперь он сомневается, что они что-нибудь знают о Марти.

— Сомнительно, чувак, — говорит Кем.

Джефф забирает у Кема рюкзак и бросает его в траву.

— Сам доберешься.

Джоди смотрит на Зака, надеясь, что тот вмешается, но Зак избегает встречаться с ним взглядом. Джоди глядит вслед их машинам. Если бы они знали, что он подружился с ними для того, чтобы выяснить суть их операции в Мексике, они не отпустили бы его так просто.

Пока он дожидается такси, его снова рвет.

* * *

Не в силах заснуть, Джоди расхаживает по коттеджу. Дважды берет телефон, чтобы позвонить в полицию, но передумывает. Воспоминание об отъезжающем грузовике не дает ему покоя, но звонок в полицию приведет только к тому, что полицейские допросят Зака, а Зак или какой-нибудь адвокат предупредят Честера. Ему нужно связаться с полицейским или агентом ФБР, которому он мог бы доверять, чтобы власти не вспугнули Честера, прежде чем до него доберутся.

Рано утром следующего дня он выглядывает в окно коттеджа и видит Карен, которая поливает цветы. Джоди спрашивает, знает ли она каких-нибудь копов в Сан-Диего, которым она доверяет.

* * *

Кенни, детектив по расследованию убийств полиции Сан-Диего, заказывает омлет с овощами и кофе в «Литтл Мур». Джоди, не расположенный к еде, отпивает свой кофе без кофеина.

— Карен сказала, тебе нужна помощь.

— Мне нужно быть уверенным, что я могу тебе доверять.

— Это насчет того парня, Червя?

Джоди ранее рассказал Карен про то, как на него напал чокнутый серфер, и она, должно быть, передала эту историю Кенни.

— Нет. Это не связано. Это… давняя история. И запутанная.

— О чем ты говоришь?

Джоди излагает ему все, что знает. Он пытается говорить как можно короче, но к тому времени, когда он закончил, омлет был доеден и принесли счет. Кенни задает несколько уточняющих вопросов. Джоди отвечает. За последние недели ему пришлось слишком много лгать и притворяться. Приятно было выплеснуть правду.

Кенни долго молчит.

— Я знаю одного парня в ФБР. Он занимается финансовыми преступлениями. Но, думаю, если я перескажу ему эту информацию, он сможет передать ее нужным людям, которые расследуют торговлю людьми.

— И необязательно рассказывать обо всем полиции Лос-Анджелеса, верно? Я имею в виду, если они обратятся к полиции Лос-Анджелеса, там могут спугнуть Честера или кого-то еще. И тогда этот грузовик с женщинами и детьми… Я не знаю. Если он почувствует опасность, думаю, он может от них избавиться.

— Они не обязаны ничего докладывать полиции Лос-Анджелеса. ФБР ведет десятки тысяч дел одновременно, и большинство из них зависят от некоторого уровня секретности. Так что у них нет привычки сливать свои данные городским полицейским участкам.

Джоди кивает, уже чувствуя, как тяжесть на его плечах уменьшается.

Глава 66

Рената

Вода опустилась до уровня колен. И наконец она может ослабить хватку, с которой держалась за камни. Она расслабляет сначала одну руку, потом другую. Мышцы настолько устали, что кажется, будто в тело впиваются тысячи иголок.

Теперь, уверенная, что выживет, она снова думает о Корал. Перед глазами стоит тот момент, когда Корал отняла руки и волны увлекли ее за собой. Что, если под водой она ударилась головой о камни?

Спустя час уровень воды еще опустился, и набегающие волны не поднимаются выше середины голени. Рената отпускает камни; ее пальцы исцарапаны в кровь. Еще темно — видимо, середина ночи. Держась поближе к скалам, Рената идет обратно, возвращаясь тем же путем, которым они с Корал пришли. Она доходит до выступа, который они с Корал обогнули вчера вечером. В промежуток между двумя волнами она заходит в воду по пояс и оглядывается по сторонам. Она не видит ничего, кроме звездного света, отбрасываемого на десятки тысяч камней, накатывающих и отбегающих волн. Их вчерашних преследователей не видно.

Рената отслеживает ритм волн, следя за их циклами. Как только волна откатывает, она бежит в воде по колено вокруг скалы, пока не ударила следующая волна. Она вышла на тот каменистый пляж. Рената надеялась увидеть Корал живой на другой стороне и боялась увидеть ее мертвое тело, выброшенное на берег. Но не видит ни того ни другого. Только океан, песок и скалы. Дикая, суровая береговая линия, которая никак не может быть Лос-Анджелесом.

Рената смотрит на океан, думая, не плавает ли там тело Корал. Мимолетно вспоминает об акулах и продолжает идти по камням.

Глава 67

Джоди

Джоди съезжает из коттеджа и регистрируется в гостинице «Лейкадия-Бич Инн». Он рад, что принял все меры, какие только мог, и передал дело в руки ФБР. Но не имея никакой детективной задачи, чтобы занять свои мысли, Джоди не может перестать думать о брате и отце.

Он не хочет столкнуться с Заком, Джеффом или Кемом, но жаждет снова покататься на волнах, поэтому каждое утро на рассвете ходит заниматься серфингом на пляж Свамис. Вода — его единственное утешение.

Два дня спустя Кенни присылает сообщение: он поговорил со своим человеком в ФБР, все прошло хорошо, и скоро он узнает больше. Следующие три дня проходят рутинно. Он занимается серфингом на Свамис, обедает, едет в бар «Королевская чайка», где выпивает три пинты пива, перекусывает куриным буррито и возвращается в гостиничный номер.

На следующий день он ловит самую длинную волну за весь свой серферский опыт, и ему удается проехать по ней зигзагообразным рисунком.

Попивая янтарный эль и беседуя с добродушным барменом по имени Пэт, Джоди слышит сигнал на своем телефоне. Он установил оповещение для гугл-новостей на несколько имен, включая Марти, Пенелопу и Честера Монтгомери. Джоди переходит по ссылке на статью в «ЭлЭй Таймс». Честер Монтгомери мертв. Найден утонувшим в своем бассейне на Голливудских холмах.

Кенни не хочет обсуждать это по телефону. Он пишет Джоди, что встретится с ним на пляже Мунлайт возле волейбольной площадки.

— Ты видел? — спрашивает он Джоди.

— Да, прочитал в новостях. Найден мертвым в бассейне. Ребята в участке это обсуждали. У некоторых из них есть знакомые полицейские в Лос-Анджелесе. Похоже, кто-то постарался, чтобы выглядело так, будто он, ныряя, разбил себе голову. Но эта версия долго не продержится. Коронер уверен, что череп был проломлен до того, как парень оказался в воде.

— Его убили.

— Наверное, этого не напишут в прессе еще пару недель, но да.

— Как они… кто…

— Слушай, это может быть совпадением. Честер водил знакомства с опасными людьми. Мы это знали. Есть шанс, что это не связано с тобой.

— Слишком уж…

— Знаю. Я тоже не думаю, что это совпадение. Я пошел к своему человеку в ФБР, и он уверяет, что в полицию не сообщал. Никто за пределами бюро не услышал бы о Честере так быстро. Так что если у кого-то, кто повыше Честера, есть крот, то он должен быть в ФБР, а не в полиции Лос-Анджелеса.

— И что нам теперь делать? — спрашивает Джоди.

— Джоди, не знаю, что тебе сказать. У меня двое детей. Я отвезу их к теще в Миннеаполис. — Кенни выглядит напуганным. Он расхаживает туда-сюда и говорит очень быстро. — Тебе следует подумать о том, чтобы уехать из города.

— Я не стану уезжать…

— Понимаю. Ты не хочешь останавливаться. Но я больше ничего не могу для тебя сделать. Извини.

Глава 68

Тиф

Тиф подъезжает к седьмому за сегодня складу. Она решила, что ключ, обнаруженный в секретном отделении стола, вероятно, от складского бокса. Бронированный фургон, который зарезервировал Честер, должен был ехать от Игл-Рок до Палм-Спрингс. И прошлой ночью она составила список всех девяти складских центров в Игл-Рок.

В первых двух не оказалось третьего этажа, так что вряд ли там стоило искать бокс номер 302. В третьем имелся бокс с таким номером, но ключ не подошел. В четвертый, самый дорогой и с самым высоким уровнем безопасности, она попасть не смогла. Пятый склад был закрыт, его собирались снести, чтобы освободить место для многоквартирного дома. В шестом бокс 302 имелся, но ключ снова не подошел. Теперь она в счастливом номере семь, самом большом из складов. Она ждет в машине, пока мужчина с сыном пройдут от парковки к двери вестибюля. Мужчина открывает дверь своим ключом и придерживает ее для Тиф. Она благодарит и направляется к лифту.

Тиф ходит по лабиринту коридоров на третьем этаже. Здесь номера начинаются с 340. Поворачивает налево. 380. Идет в другой коридор. 360. Номер 363 — рядом с 365, а напротив — 362, но этот коридор не ведет к номерам 370 или 350. Через десять минут блужданий она замечает склад с номером 305. А напротив и одной дверью левее — бокс 302.

Тиф вставляет ключ в замок и поворачивает. Замок открывается. Она поднимает дверь вверх, как в гараже. Перед ней — просторное помещение. Просторное, но пустое. Тиф заходит внутрь. Обходит бокс по периметру.

Тот самый бокс. Наверняка он. Только произведений искусства в нем нет.

Тиф сидит на пыльном бетонном полу. Откидывает голову назад и закрывает глаза.

Через несколько мгновений она встает, чтобы поехать домой. И вернуться к своей жизни. Оставить всю эту охоту за сокровищами позади. Но тут она замечает видеокамеру в верхнем углу бокса. Она тянется вверх и берет ее в руки. Это камера 720 HD с датчиком движения на батарейках.

Дома она загружает в свой компьютер отснятый материал с карты памяти.

Две недели.

Она опоздала на две недели. Тиф просматривает кадры двухнедельной давности. На ее глазах бокс, полный произведений искусства — большая часть которых завернута в ткань, — превращается в пустой. Мужчина выносит все его содержимое за девять ходок.

Картины — ее картины, те, которыми она должна была обладать — исчезают с каждым из его девяти заходов. Он грузит картины и скульптуры на тележку, уезжает и возвращается через двадцать минут. Камера дешевая, и лицо мужчины трудно рассмотреть. Белый чувак с бакенбардами. От тридцати лет до сорока с небольшим.

Тиф просматривает запись дважды. Это подтверждает, что она шла верным путем и сделала все до конца. Трагично, что она опоздала.

Просматривая запись во второй раз, Тиф мысленно оценивает каждый шаг своей охоты, задаваясь вопросом, могла ли она идти быстрее.

Она представляет выражение, которое появится на лице Майка. Он скроет свое разочарование. Солжет и скажет ей, что все будет хорошо. Может быть, не стоит ему говорить. Может быть, надежда найти картины помогает ему пережить свой срок в тюрьме.

Глава 69

Пен

— Откуда взялся ТОРС[122]? — спрашивает Пен. — Эпидемия 2002 года? — уточняет ее психолог доктор Мёрфи. — Да. — По-моему, она началась в Фошане, в Китае.

После серии осмотров, тестов, оценок и какой-то чуши под названием «Постсертификация опасности» четырнадцатидневное удержание Пен было продлено на срок до ста восьмидесяти дней по усмотрению руководителя лечебницы.

— Так нам сказали, — говорит Пен. — Но очень много нестыковок. ТОРС пришел из другого мира, из другой симуляции.

— Пенелопа, на наших сеансах вы по-прежнему пытаетесь меня в чем-то убедить. Я здесь не для того, чтобы соглашаться с вами или не соглашаться. Думаю, вам было бы полезно перед нашей следующей встречей составить список всех моментов, на которых вы ловите себя на повторении.

У Пен есть несколько блокнотов, полных таких списков. Только не с собой в больнице. В течение следующей недели она снова все это записывает. На следующем сеансе с доктором Мёрфи она вручает той список. Восемнадцать листов, лицевая и оборотная стороны.

— Разве вы не Скотт Туроу?

— Я думала, что мы обсудим это сегодня, но если хотите, чтобы я все прочитала, нам придется отложить до следующего сеанса, — говорит доктор Мёрфи.

* * *

— Нет. Я…

На следующей неделе Пен сидит на сеансе с доктором Мёрфи.

— Ладно, забудем. — Она улыбнулась. — По правде, я ее и не читала. Начала только, но не пошло у меня, не нравится.

— Вы прочитали?

— Ой, я так волнуюсь! — сказала Уичи.

— Да.

Она пригнулась над татуировщиком и стала смотреть, как он работает: сверлит, вытирает кровь, снова сверлит.

— Ваше мнение?

— Давай в очередь, — сказал он. Потом посмотрел на меня и спросил: — Вы тоже наколку хотите?

— Я уже говорила. Я здесь не для того, чтобы убеждать вас в чем-либо. И не для того, чтобы быть переубежденной вами.

— Вряд ли.

— Тогда зачем вы заставили меня все записать?

— У вас такой вид, будто вы с крыши упали.

— Я хотела, чтобы вы все обдумали, может быть, это заставит вас чувствовать себя по-другому, если текст будет на бумаге. Иногда полезно что-то записать, тогда нам не нужно постоянно повторять это в голове из страха, что мы что-нибудь забудем.

Он улыбнулся мне и снова уткнул свою микродрель в плечо клиентки.

— Ясно.

Обстановка там была приятная. Женщины выпивали, болтали, передавали друг другу тарелки с закусками, слушали музыку.

— То, что вы это записали, как-то изменило ваше мнение?

Я поздоровался с какой-то черной девушкой.

— О сокрытии.

— Мы знакомы?

— Что вы имеете в виду?

Я помотал головой — нет, мол, — и спросил:

— Когда я все это писала, я всех подозревала в сокрытии. Полицию Лос-Анджелеса. ФБР. Эту больницу. Смотрителей парка в Лассене. Думаю, некоторые люди могут скрывать наличие бреши. Но, признаюсь, я не знаю, кто именно.

— Вы из Медфорда?

Доктор Мёрфи подавляет улыбку. Выражение ее лица напоминает Пен взгляд, которым одарил ее отец в детстве, когда она показала ему свой короткометражный фильм, снятый на его видеокамеру «Кэнон».

— Западный Медфорд, — сказала она. — Джером-стрит.

В ту ночь, лежа без сна, Пен позволяет сомнениям прокрасться в свой разум. Она впервые усомнилась, что существует какое-то всеобъемлющее правительственное сокрытие брешей.

— Один из моих школьных друзей жил на Джером-стрит. Джордж Дэвис.

Но на следующий день в комнате для свиданий она видит чернокожую женщину, которую никогда раньше не видела, и та спрашивает ее, где Джоди Моррел. Она федерал. Или работает с федералами. Пен, желая защитить Джоди, лжет ей, говоря, что он умер. И напоминает себе, что нельзя доверять доктору Мёрфи. Стоило Пен на минуту потерять бдительность, они отправили к ней посетителя, чтобы выудить из нее информацию.

— Я про него слыхала. Вы тоже за наколкой?

Необходимо связаться с Джоди, чтобы его предупредить. Они его ищут.

— Нет, просто посмотреть. Я здесь с Бан-Бан и Уичи.

Глава 70

— Так это вы знаете Ривера Феникса?

Рената

— Верно. А когда-то я здесь газеты разносил.

Несколько часов Рената идет вдоль берега. Она ужасно ослабла и не уверена, что может доверять своим глазам. Каждый изгиб скалы открывает перед ней новый пляж с песком другого цвета или камнями. Даже цвет океана как будто переходит от бирюзового к полночно-синему, а затем к холодному голубому.

— А-а… Послушайте, простите, мне за сигаретами надо сходить. Туг магазинчик поблизости.

Она воображает, как свернет за скалу и увидит город или поселок, но каждый поворот открывает все больше береговой линии с бурлящими волнами. Деревья и морской туман совсем не напоминают ей виды Калифорнии. В детстве она четыре или пять раз бывала в Плаяс-де-Тихуана и Росарито. И помнит, что берега Лос-Анджелеса и Сан-Диего были похожи, с холодной водой и большим количеством домов. А идя по этому берегу, она даже не чувствует себя в Америке. Горло горит. Она хотела пить еще до того, как они с Корал сбежали. Не пила уже полтора дня.

Провожая ее глазами, я увидел, что татуировщик стоит на коленях перед Уичи, готовит к операции. С той розой он уже закончил. Уичи лежала на полу, головой на коленях у Бан-Бан, безжизненно, безвольно, но с пылающим от возбуждения лицом; а татуировщик брил ей низ живота возле тазовой кости. Две девушки стояли рядом и смотрели, держась за руки; еще две целовались на диване. Несколько пар танцевали в тени, в дальнем конце комнаты. Еще какие-то девицы окружили стол с закусками, а одна в отороченных мехом шортах раздавала им фотографии, будто в карты играла, со словами «Серьги на соски».

Я заторопился к двери, где моя чернокожая знакомая надевала перчатки.

Глава 71

— Вы не против, если я с вами?

Тиф

— Как хотите.

Тиф решила не рассказывать Майку о пропаже коллекции, но он все расспрашивает и расспрашивает ее о новостях. Как обычно, он излучает оптимизм.

И вот мы на улице. На снегу. Я сказал:

«Это наш с тобой шанс, Тифони», — повторяет он.

— Меня зовут Пол.

Когда Тиф возвращается в машину на парковке возле тюрьмы, она испускает гневный крик и швыряет телефон на приборную панель. Он ударяет в лобовое стекло, отскакивает и падает под сиденье. Она тянется вниз, чтобы его подобрать. Ее пальцы, нащупывая телефон, задевают клочок бумаги.

— А я Пичиз.

Листовка с надписью: «Реклама на балконе — заработай легкие деньги прямо сегодня!». Это была одна из идей Майка: связать фирмы, которые искали дешевые варианты рекламы, с людьми, у которых есть балконы, окна и крыши, выходящие на оживленные улицы, такие как Слосон. Схема начала приносить деньги, но уже через две недели домовладельцы его клиентов все это прикрыли.

— Знаете, Пичиз, здесь был гастроном когда-то; очень хороший. Правда, назывался он «У дикаря».

Тиф смотрит на листовку и плачет. С тех пор как она обнаружила, что в хранилище пусто, она и сама себя ощущала пустой. И дело было не в сокровищах. И не в том, что судьба посмеялась над ее отвагой и находчивостью. И не в желании разбогатеть. Дело было в Майке. Майк был сокровищем. Их отношения были сокровищем. Она часто критиковала его планы, но это не значит, что она не желала, чтобы они увенчались успехом.

Мы дошли по Риверсайд до магазина, я купил ей пачку «Мальборо». На обратном пути, проходя мимо городского совета, я сказал:

Она хочет верить в планы Майка. И разве его планы настолько плохи? Он же не продавал наркотики и не изменял ей. Его планы были попытками заработать денег для нее. Она высказывала свое недовольство его прожектами даже в тюрьме, но в глубине души считала их романтичными. Он рисковал жизнью, пытаясь заботиться о ней. И она болела за его успех. Она хотела, чтобы это было настоящее дело. Не «прожект». Реальная задача. Не ее. Не Майка. Их общая.

— Гляньте-ка наверх. Туда я после школы ходил, во втором классе.

Тиф утирает слезы. Она заводит машину и выезжает с парковки с новым планом. Тот факт, что кто-то нашел коллекцию раньше Тиф, еще не означает, что она не сможет ее получить.

— Я слишком пьяна, чтобы лезть на такую крутизну.

* * *

— Давайте руку. — Я втащил ее наверх по тропинке. — Смотрите. Вон там была Фаунтин-стрит, а вон тот знак стоит на месте школы имени Вашингтона.

На следующий день, отвезя Гэри в детский сад, Тиф возвращается к складу в Игл-Рок. Она подходит к дежурному в вестибюле, худощавому чуваку, похожему на вампира.

Мы сидели на откосе дороги на бревне, на изрезанном стволе поваленного дерева, а над нами проносились машины.

— Извините, вы не могли бы помочь? Несколько недель назад мой парень, ну, бывший парень, приехал сюда и забрал все вещи из моего бокса. Он говорит, что не забирал, но если я увижу здесь его машину в тот день, когда вещи пропали, я смогу доказать, что это был он. Я видела, у вас стоят камеры на въезде в гараж. Можно мне узнать, как долго вы храните записи?

— Мой дядя Хэл жил как раз на том месте, где съезд заворачивает, видишь? Настоящий старый дом был, полный сокровищ, с камином посередине. Рассказывали, что Пол Ревир[97] останавливался в этом доме во время своей ночной скачки. Он прямо по Сейлем-стрит тогда проехал, верхом.

— Храним месяц. Потом их удаляют.

— У вашего дяди была лошадь?

— Это было примерно три недели назад, когда, как я подозреваю, он все вывозил.

— У Пола Ревира была.

— Хорошо. Какое имя в аккаунте?

Огни Медфорд-скуэр были едва видны сквозь яркий свет фонарей магистрали. Река, уже полностью замерзшая, казалась плоской и бледной. Когда мне было семь лет, в 1948-м, где-то здесь я поцеловал Линду Палмер и сказал, что люблю ее.

Вот черт.

Теперь мне хотелось поцеловать эту чернокожую девушку, Пичиз. Почему бы ей не стать моей любовницей — роман в Медфорде? Я обнял ее за талию и приблизил лицо к ее лицу. И почувствовал, как вся она напряглась, сжалась, словно меньше стала от страха, словно я — слюнявый пес, готовый ее лизнуть.

Чтобы расплакаться, она думает о Майке в тюрьме. О нем и его планах. В тюрьме он разрабатывает сложный план, чтобы позаботиться о ней.

— Не надо, — сказала она.

Тиф рыдает, и дежурному явно не по себе.

— Я просто хотел поцеловать вас, ничего серьезного.

— Ладно, ладно, успокойтесь, я найду запись.

— Это как раз самое серьезное. Я уже года два как ни одного парня не целовала.

Она знает точное время, когда мистер Бакенбарды вошел в бокс Честера, и знает точное время, когда он ушел с последней партией картин и скульптур. Благодаря этим двум моментам она имеет хорошее представление о том, в каком промежутке времени искать автомобиль, заезжающий на парковку склада или покидающий ее.

— Может, научились бы снова?

— Хорошая новость, мы все еще храним материал, записанный после полудня в тот день, о котором вы говорите. Плохая новость: у нас два заезда на парковку, а в тот день работала только одна из камер.

Она презрительно фыркнула.

— Могу я посмотреть запись?

— Иногда, когда я подругу ласкаю, ее муж на нас смотрит, но мы ему не позволяем нас трогать. Впрочем, ему и не хочется.

— Конечно, только быстро.

Она прикурила сигарету. Сказала, что замерзла.

Заходят еще несколько клиентов. Пока дежурный им помогает, Тиф перекидывает отснятый материал на свою флешку. Когда дежурный возвращается, Тиф говорит, что не увидела на записи машину своего парня.

— Теперь я вспомнил, что здесь было, пока дорогу не проложили.

— Но все равно спасибо.

— Что?

Вернувшись домой, Тиф просматривает запись. Камера зафиксировала девятнадцать автомобилей, в которых мог сидеть парень с бакенбардами, но ракурс не показывает водителей, только машины. Проблема в том, что парень мог заехать, но выждать минут десять, прежде чем войти в бокс. И после того как он спустился с последней партией, мог уехать сразу, а мог потратить целый час на загрузку и размещение последней партии. Она также не знает, пользовался ли он именно этим заездом. Вполне возможно, что его автомобиля даже нет среди этих девятнадцати.

А я увидел это: сланцевые плиты, некоторые очень старые, все потрескавшиеся, с выбитыми именами и датами и простыми черепами наверху. Самые первые могильные памятники, какие я в жизни видел по пути из школы домой, прямо вот здесь, на холме над рельсами; тут когда-то были рельсы. И еще — головастики в канавах, на том месте, где теперь съезд № 32 отходит от магистрали. Мне было семь или восемь, я держал Линду Палмер за руку; и еще очень долго после того я пребывал в уверенности, что все надгробья — плоские серые плиты с ухмыляющимися черепами.

* * *

— Кладбище.

Гэри решил, что сегодня его день рождения, хотя это не так. После того как она утихомирила его и уложила спать, Тиф в задумчивости расхаживает по своей инглвудской квартире. У нее есть зернистые кадры с чуваком с бакенбардами плюс номера девятнадцати различных транспортных средств, за рулем одного из которых может быть он. Поскольку он знал о коллекции, он, вероятно, знал Честера. Что, если она найдет в интернете фотографии каких-нибудь знакомых Честера и сверит их с зернистыми кадрами мистера Бакенбарды? Она ищет людей, которые каким-либо образом связаны с Честером. Находит нескольких, но никто не похож.

Она вскрикнула. Сказала:

— Я знаю, что вы тут со мной пытаетесь… бросьте это!

Почти случайно она возвращается на страницу «Реддит», посвященную Джоди, его брату Марти и чокнутой режиссерше Пенелопе. И видит шквал новых сообщений. Пользователь, выдающий себя за Джоди Моррела, обратился с просьбой помочь ему опознать человека, который, как он считает, убил его брата. Прикреплена фотография, показывающая борт грузовика с закрытым кузовом и едва заметный профиль водителя. Фотография сделана ночью, и лица разглядеть невозможно, однако видно, что у него есть густые бакенбарды. Тиф открывает запись с камеры, которую нашла в пустом боксе. Она останавливает зернистую видеозапись на кадре с мужчиной, выносящим картины. Сравнивает кадр с изображением на «Реддит». Тот же парень.

Она была в истерике. Я не мог ее успокоить. Она не позволяла к себе притронуться. Потом вскочила и заторопилась прочь; пошла по улице, чистой от снега, обратно на свою татуировочную тусовку. А я испугался пойти за ней. Испугался, что из-за этого недоразумения все там ополчатся против меня. Ведь могут здорово осерчать. Это был Медфорд, мой родной город, но они меня не знали; никто меня не знал.

Теперь она просматривает девятнадцать автомобилей на видео с камеры на парковке. Грузовик на фотографии «Реддит» — белый без каких-либо логотипов или рисунков.

Лучше сразу уйти, ускользнуть. Я забрался в машину и поехал вниз по Риверсайд-авеню, потом передумал и повернул к выезду на магистраль. Теперь выбраться из Медфорда совсем просто. Всего несколько секунд — и вот она, магистраль. А через несколько минут я уже подъезжал к Бостону, и Медфорд превратился в темень с парой неясных огоньков в зеркале заднего обзора.

Она пересматривает кадры. Из девятнадцати автомобилей семь — седаны и внедорожники, а двенадцать — грузовики с закрытым кузовом. Но десять автофургонов имеют на себе логотип «Ю-Хол»[123] или другие подобные. Один из них — синий. Есть только один светлый автофургон без рисунков и надписей. Он покинул стоянку через шестнадцать минут после того, как последнее произведение искусства было вынесено из хранилища.

Тиф останавливает видео, увеличивает изображение задней части грузовика и копирует номерной знак.

XIV Прикосновение королевы

Глава 72

Джоди

Обычный грузовик с закрытым кузовом, вид сбоку. И профиль обычного белого чувака с бакенбардами. Вот и все, что есть у Джоди. Он часами разглядывает фотографию. Переносит ее на свой компьютер, увеличивает. Разглядывает колеса. Пытается разглядеть лицо мужчины. Делает сотни поисковых запросов, но фотография недостаточно четкая для того, чтобы «Гугл» мог найти соответствие. Джоди пытается выяснить марку и модель грузовика. Поскольку запись Марти об Энсинитасе оказалась такой важной, Джоди проверяет его следующую запись, о Юрике и округе Гумбольдт. Но в ней нет ничего существенного. Марти только сказал, что ему интересен этот район. Джоди не видит способа заставить интернет искать людей и грузовики в Северной Калифорнии, но не оставляет попыток. Часы превращаются в дни, а дни превращаются в потраченные впустую дни.

1

Он пытается придумать способ опознать мужчину с бакенбардами. Думает, не пойти ли к Заку и серферам, потребовать от них ответов. Но подозревает, что они знают не слишком-то много. К тому же, если он начнет задавать им вопросы, они предупредят мужчину с бакенбардами, и тогда преступная сеть скроет свои следы или даже избавится от женщин и детей.

В тот вечер я сократил путь, поехав через Бостон, и это было ошибкой: от гнусного ощущения краха никакая спешка не избавит. Зимние скитальцы и бездомные ветераны, мелькавшие призрачными тенями на узких пригородных улочках, походили на исследователей Арктики с истертых фотографий и старых гравюр: закутанные в сто одежек, обмороженные, обреченные. Они едва переставляли негнущиеся ноги — этакие кустарного изготовления марионетки. Мороз кусал лица; вдоль пропаханных снегоочистителями улиц высились горы снега. Тротуары черно посверкивали, покрытые коркой льда. Я сидел в машине, но одновременно был одним из бродяг. Жизненный крах, он вроде похорон, а человек, бегущий прочь от разрушенного брака, — разом и покойник и плакальщик на этих похоронах.

Его терзает видение женщин и детей на яхте. Волнение в их глазах при мысли о новой жизни, которая ждет их в Соединенных Штатах Америки. Он не стал говорить береговому патрулю о секретном отсеке, потому что хотел вскрыть всю организацию торговли людьми, а в результате тринадцать женщин и детей увезли, а он нисколько не приблизился к цели. Лучше бы он спас тех женщин и детей на яхте, чем не спас никого. Вина и сожаление его разъедают, постоянно мучает тошнота.