– Пробрались? Но это же ваш дом.

Она с горечью улыбнулась.

– Я там не останусь. Я предпочла бы больше никогда не видеть эту мерзкую пропойцу и не общаться с ней. Так, я отвлеклась. Я кое-что для вас… приберегла…

С этими словами она принялась расстегивать пальто, и мне открылся крайне непристойный вид на его шелковую подкладку. Я залился краской и снова сглотнул и чуть было не попросил ее прекратить, но тут понял, что она просто ищет что-то во внутреннем кармане.

– Я была к вам очень несправедлива, – сказала она, достав некий крошечный предмет, разглядеть который я не сумел. – Если бы не мой отец, вам не пришлось бы проходить через весь этот бедлам. Я любила его, но это он виноват в том, что вы оказались втянуты во все это. И мне очень жаль. Прошу вас, примите эту вещь… – Она вложила бархатный мешочек мне в ладонь и потупилась. – Это мелочь, и она, конечно, никак не восполнит все те лишения, что выпали на вашу долю, но ничего другого я придумать не смогла. И еще… Я некрасиво вела себя с вами – с тех самых пор, как моя бабка предложила вам мою руку, словно я залежавшийся кусок сала.

Пощупав мешочек, я помрачнел.

– Мисс Ардгласс, это ведь кольцо.

Она густо покраснела.

– Я нашла его среди вещей, которые прежде принадлежали отцу. Мне оно велико, а других родственников мужского пола у меня нет… Оно должно было отойти дяде Алистеру, но… вы сами знаете, что с ним стало. Вы были тому свидетелем[16].

Она умолкла и отвела взгляд. Перед глазами у меня тотчас встала сцена смерти ее напыщенного дядюшки – да так четко, будто я снова оказался там, рядом с ним. Я пожалел бедную девушку: из родственников у нее осталась одна лишь бабка – жестокосердная алкоголичка, которую Кэролайн презирала.

Слова на ум не шли, и я раскрыл мешочек, чтобы хоть куда-то сместить внимание.

Это оказался тончайшей работы перстень: большой плоский изумруд в обрамлении гладкого золота. Оттенок у камня был глубокий, темный, и я сразу понял, что перстень идеально сядет на мой мизинец. Я достал его из мягкого ложа – судя по истертым краям, это была весьма старинная вещь. С внутренней стороны виднелась гравировка – две крошечные буквы. Первая – явно А, очевидно, означавшая «Ардгласс», а вторая, куда более поистершаяся, походила то ли на Д, то ли на Б.

– Мисс Ардгласс, это же семейная реликвия. Мне бы не хотелось…

– Примите его, – взмолилась она. – Снимите этот груз с моих плеч. – Мне показалось, что она хотела сказать что-то еще, но, видимо, передумала и открыла дверь. – Залезай, Джоан. Поедем сейчас же.

Видимо, я оказался крайне ошарашен сим неожиданным презентом, ибо следующее, что мне помнится, – это как я стою в заснеженном поле и, сжимая в руке кольцо и футляр с запонками, провожаю взглядом быстро удаляющийся экипаж.

Когда он пропал из виду, я наконец повернулся к дому и сделал глубокий вдох.

Настоящая работа, настоящая охота на ведьм только начиналась.

20

Помогая себе теми двумя пальцами, которые не были обездвижены перевязкой, я надел перстень на мизинец левой руки и вошел в дом.

Первым, что я услышал, был ритмичный грохот – словно кто-то задался целью снести стены дома.

Внутри было сыро и довольно холодно, стоял затхлый дух давно пустующего помещения. Старый Джордж уже начал разжигать камины, но как следует прогреться этим комнатам предстояло еще нескоро.

– Господин Адольфус там, – сообщил Джордж, показывая на ближайшую дверь, что вела в большую комнату, которая, видимо, прежде была столовой.

Девятипалый был занят: все пространство занимали ящики, набитые книгами, а длинный обеденный стол, придвинутый к стене, ломился от корреспонденции. Там лежали записки, карты и прочие бумаги, некоторые – в опасной близости от зажженной масляной лампы с отсутствующим стеклянным колпаком. Под столом в забытьи валялись оба его пса – им можно было только позавидовать.

– Поверить не могу, что вынужден торчать в доме этой усохшей коровы! – пробурчал он, едва ли не носом водя по огромной карте Британских островов. Он прибил ее к стене толстыми гвоздями и аналогичным образом прикреплял вокруг записки и вырезки из газет и документов.

– После нашего отъезда швейцарский сыр умрет от зависти к этой стене.

Он обернулся с весьма удивленным видом и громко выдохнул с облегчением:

– Ох, слава богу! Я думал, твоя истерика дольше продлится.

А потом, к моему изумлению, он подошел ко мне и с чувством пожал мне левую руку.

– Ты и это спас? – спросил он, взглянув на перстень с изумрудом.

– Э-э… это семейная реликвия, – сказал я (вряд ли стоило уточнять, чьей семье она принадлежала).

– Мне очень жаль, что они до твоего дома добрались. Правда. Я знаю, что тебе от этого не легче, но они и мой дом пытались…

– Знаю, знаю, – перебил я и остановил его жестом. – Джоан мне рассказала.

– Если тебе нужно будет пожить где-то, когда со всем этим дерьмом будет покончено… ну… Джоан только обрадуется, если ты будешь рядом.

Я поймал себя на желании похлопать его по спине – я понимал, до чего виноватым он, должно быть, себя чувствовал: не раз и не два я возлагал на него ответственность за все свои горести, но сейчас – в кои-то веки – он не имел к ним никакого отношения. Я чуть было не произнес все это вслух, но вовремя заметил, что оба мы сморщили носы от этого неловкого проявления не подобающих мужчинам чувств.

– Давай сейчас не будем об этом, – протараторил я и, кашлянув, подошел к карте. – Быстро ты тут обустроился.

– Ага, а еще я получил кучу писем от знакомых торговцев с черного рынка. Как я и думал, почти у всех сейчас проблемы с поставками ведьмовских штучек.

– Почти у всех? – переспросил я, шагнув ближе к карте. Это была та же карта, которую он показывал мне у себя в библиотеке, но здесь на ней появилось много новых отметок – то бишь ржавых гвоздей, – разбросанных по всей Англии.

– Здесь отмечены места, где по-прежнему можно раздобыть вызывающие галлюцинации кактусы или ведьмину бутылку. Как и сказала девица Ардгласс, ведьмы разбились на множество мелких групп и былые связи друг с другом подрастеряли.

– Да здесь практически пояс вырисовывается от Ланкастера до Гулля, – сказал я.

– Ага. И это сужает нам область поиска.

– Недостаточно… – покачал головой я.

– Ох, благодарю покорно за твою сраную похвалу!

– Прости, прости. Я хотел сказать…

– Да знаю я, что ты хотел. И ты прав. За неделю мы все эти места не обыщем.

– За неделю? Какое сегодня число?

– Семнадцатое.

– Что?! Быть такого не может… – Я принялся загибать пальцы. – Ох, черт возьми…

В этот момент вошел Лейтон с графином и двумя стаканами. В более спокойный день я был бы ошарашен его работоспособностью; сегодня же меня хватило лишь на то, чтобы принять у него графин с виски и налить себе щедрую порцию. Глотку обожгло, и в голове внезапно прояснилось.

– Что там с моим багажом? – требовательно осведомился я.

– Ох, Перси, тебя волнует судьба твоих…

– Там были мои записи! И бумажки, которые прислали мисс Ардгласс. И то, что твоя сестра…

Уставившись на карту, я умолк, мой разум взвился ураганом. Мысли проносились в голове с такой скоростью, что на некоторое время я утратил дар речи.

– Ваш багаж привезли вместе со всем остальным, сэр, – доложил Лейтон. – Я как раз собирался отутюжить ваши рубашки и сюртук.

– Принеси мою маленькую записную книжку, – попросил я. – В нее вложены два клочка бумаги и маленький лоскут ткани. Смотри, чтобы они не вывалились.

Лейтон поклонился и ушел. Я хотел было рассказать Макгрею о том, что только что пришло мне в голову, но тут произошла череда событий, тому помешавших: сначала вошел Шеф, впустив за собой ледяной сквозняк, отчего мы с Макгреем сразу напряглись. У этого человека, казалось, был дар отравлять всю окружающую атмосферу.

– Эй, Фуй! – окликнул его Макгрей. – Мой любимый говнюк!

Шефа приветствие не впечатлило. Его кустистые усы были покрыты инеем и составляли яркий контраст с румяными щеками. Похоже, он мчал сюда во весь опор.

– У меня сообщение от руководства, – буркнул он, сразу переходя к делу.

Макгрей рассмеялся.

– Ох, почему сразу не скажешь, что это от…

– На твоем месте я не стал бы заканчивать это предложение. – Он достал пару конвертов из нагрудного кармана. Да, из того самого кармана.

Я шагнул в его сторону, чтобы взглянуть…

– Стоять! – рявкнул он и отвернулся так, чтобы я не увидел надписей на конвертах. Он дважды проверил, кому какой адресован, один сунул обратно в карман, а мне вручил второй: – Сожгите сразу после прочтения.

– Что ж, мы получили сообщение, – сказал я. – Можете идти.

– Я должен убедиться, что вы его сожгли.

– Ох, да какого хрена!

Я устало вздохнул, не видя смысла спорить. Подойдя к столу, я раскрыл послание – поближе к свету лампы и подальше от глаз Шефа. С письмом пришлось повозиться – справиться с ним одной лишь рукой было нелегко, и усилия мои отнюдь не были вознаграждены.

Это было краткое, емкое и резкое сообщение от лорда Солсбери – нагоняй за бесчинства на Оркнейских островах.

– Но ведь не мы это затеяли! – возопил Макгрей, который заглянул мне через плечо и тоже прочитал послание.

– Думаете, нам есть дело до того, кто что затеял? – огрызнулся Шеф. – Все на том проклятом мерзлом островке видели пламя. Вы и представить себе не можете, сколько денег сейчас перетекает из рук в руки, чтобы ни одна лондонская газета не напечатала об этом заметку. – Он взглянул на Макгрея и грубо усмехнулся: – Хотя риск не так уж велик: кто поверит сказочкам с острова, населенного дикими шотландскими вырожденцами?

Макгрей сжал кулаки, поэтому я тут же подпалил письмо от масляной лампы. Оно сразу занялось огнем, и я помахал горящей бумагой перед Шефом.

– Вот, – сказал я. – Теперь можете…

– Уноси отсюда свою вонючую английскую задницу, – процедил Девятипалый. Шеф хотел что-то возразить, но Макгрей его опередил: – Ваша единственная работа – следить, чтобы мы не сбежали. Наше расследование – не ваше, черт побери, дело.

Шеф не сдвинулся с места. Он улыбнулся и вперил взгляд в карту, будто пытался запомнить ее содержимое.

– Ты абсолютно прав. Мне наплевать, в какую яму вас бросят гнить. Если не придется слишком далеко волочь к ней ваши трупы…

– Пшел вон! – гаркнул Макгрей, и Шеф, хоть и повиновался ему, сделал это не спеша и с нахальной улыбочкой на лице.

– Давай вернемся к делу, – предложил я, видя, как завелся Макгрей. Я подошел к столу и просмотрел стопку распечатанных писем. Одно из них сразу же привлекло мое внимание. – Тебе Катерина написала?

Девятипалый потер лицо в попытке заставить себя сосредоточиться.

– Ага. Я перед отъездом и ей написал с просьбой о помощи.

– Почерк у нее ужасающий, – отметил я. Перед глазами у меня встали трехдюймовые ногти Макгреевой ясновидящей, которой он доверял как никому. Интересно, подумал я, отрастила ли она их снова и сложно ли орудовать пером с такими ногтями. – Что она пишет?

– У нее есть новости, но она хочет сообщить их нам лично. Считает, что писать такие вещи небезопасно.

– Она может сюда к нам приехать?

Макгрей покачал головой:

– Пишет, что не вернется в Эдинбург – слишком мало времени прошло с ее суда.

– Черт! Ну, винить ее нельзя, конечно – после всего, что ей довелось пережить, но…

– Но ради встречи с нами она готова приехать куда угодно.

– Хорошо. Это нужно сделать в первую очередь. Как ни противно мне это признавать, осведомленность этой мадам всегда превосходит наши ожидания.

Тут мой взгляд упал на толстую папку с бумагами. На обложке ее было написано «Энн Ардгласс».

– Есть что-нибудь полезное? – спросил я.

– Не-а. Ничего нового. Меня только удивило, что этой старой карге всего семьдесят.

– Всего? – эхом откликнулся я.

– Охренеть, да? Она же выглядит как ископаемое.

Я заглянул в документ, в котором был указан ее возраст, – то была не выписка из метрики, а свидетельство о передаче прав на недвижимость – одно из ее первых приобретений. Бровь моя поползла вверх.

– Так… Она родилась в один год с королевой Викторией.

Макгрей тотчас выдернул документ у меня из рук.

– Что, серьезно?

– Да. Ее величеству в этом году исполнилось семьдесят. Неужели не помнишь? Об этом шумели в каждой треклятой газетенке.

– Родилась в один год… – пробормотал Макгрей. – Обе – хитрые вероломные суки и обе связаны с черной магией… Любопытненько.

– И все это предначертано на небесах? – поддразнил его я, но Макгрей лишь помотал головой.

– Узнай у нее, когда она планирует сообщить нам свои предположительно «важные» сведения. Надеюсь, эта старая корова соизволит явиться в ближайшее время.

Следующие два часа мы провели за разбором прочей его корреспонденции и вбили в большую карту еще несколько гвоздей. Правда, новые отметки только усложнили лежавшую перед нами задачу.

Оторвались мы от работы лишь тогда, когда до нас донеслась перепалка в прихожей – два женских голоса громко о чем-то спорили. Первым я опознал голос Кэролайн.

– Прекрати! – возмущалась она. – Я тебе уже говорила: я уезжала не для того, чтобы скрыть положение!

– Тише, тише, мисс, – примирительно отвечала ей Джоан. – Вы не первая девушка, которая польстилась на десерт раньше ужина.

Кэролайн ворвалась в комнату, горя негодованием.

– Вы можете унять эту женщину?

Мы с Макгреем откашлялись.

– Мы пытались, мамзель.

– Да, мы действительно пытались.

Вошла Джоан, нагруженная пакетами – то были мои новые вещи.

– О, но я же просто объясняла девушке, что знаю, как…

– Джоан, – перебил ее я, придумав отличный повод выпроводить ее из комнаты, – будь добра, сходи к Лейтону и напомни ему, что я все еще жду, когда он принесет мне записную книжку, которую я попросил его принести часа три назад.

– Слушаюсь, господин, – сказала она, перехватила пакеты и бросила на Кэролайн задиристый взгляд: – А вы помните, что я вам сказала. За версту их обходите.

Как только она вышла, я повернулся к Кэролайн:

– Прошу прощения, если Джоан оскорбила…

– Если?! – рявкнула Кэролайн, стягивая лайковые перчатки. – Меня в жизни не обвиняли в распутстве столько раз и в таких разных выражениях за столь короткий отрезок времени! – Возможности для дальнейших извинений мне не представилось, ибо она уже разглядывала карту. – Это места, где, по-вашему, могут скрываться ведьмы?

– Места, где они все еще снабжают желающих своими товарами, – пояснил Макгрей.

Кэролайн скривилась.

– Не могу сказать, что вы изрядно постарались сузить область поиска.

С тем же успехом она могла бы ткнуть в меня раскаленной кочергой.

– Что?! Вы ожидали, что мы быстренько со всем разберемся, пока вы гуляете по магазинам в Новом городе, скупая…

– Скупая для вас исподнее, – закончила она, отчего я моментально умолк.

Макгрей воздел обе руки вверх.

– Эу! Хватит, девочки! Фрей, ты ж ее знаешь. Мисс Ардгласс, все это мы узнали исключительно потому, что я много лет поддерживаю связи с теми, кто торгует колдовскими штучками. Проявите хоть немного уважения к нашему труду.

Кэролайн шумно выдохнула, столь же расстроенная, как и мы.

– Вы должны понимать, – сказала она. – Я на пороге отчаяния.

– Мы тоже. – Я все еще кипел от злости. – Следует ли мне напомнить вам, что через неделю нас двоих ждет смерть?

Кэролайн явно собиралась чем-то парировать, но тут взгляд ее упал на мою руку с перстнем. Она густо покраснела, и какой бы ответ ни был готов сорваться с ее губ, мы его не услышали. Настроена она была воинственно, однако едва заметную признательность ей скрыть не удалось.

– Перси сказал, что у вас сохранились послания, которые отправляли вам ведьмы, – сказал Макгрей, воспользовавшись тем, что она внезапно умолкла.

– Сохранились, – пробормотала она. – Я схожу за ними.

Вскоре она вернулась с видавшей виды жестянкой для чая. Следом за ней вошел Лейтон с крайне виноватым видом.

– Сэр, прошу, простите меня! Я хотел сразу же ее принести, но затем увидел, в каком состоянии воротнички ваших рубашек и как та ланкаширская распустеха…

– Все в порядке, Лейтон, – успокоил я его, получив наконец записную книжку. – У тебя был долгий день.

Лейтон низко поклонился, снова рассыпался в извинениях и покинул комнату. Макгрей закрыл за ним дверь, а затем пододвинул стул для Кэролайн.

Втроем мы подсели к столу, она открыла жестянку и достала оттуда аккуратно сложенные клочки белой и бурой оберточной бумаги.

– Боюсь, что целиком обертки у меня не сохранилось, – сказала она, – только обрывки с самими посланиями.

– Жаль, – только и ответил я и добавил к ее запискам наши.

– Эти я получила в Севилье, – сообщила Кэролайн, разгладив листок и телеграмму. Как она уже упоминала в разговоре со мной, в телеграмме было всего одно слово: «уксус».

Телеграмма была выбита на готовом бланке – так делали и в Англии. Кэролайн с чьей-то помощью уже перевела испанскую белиберду на язык Королевства и надписала значения слов над печатным шрифтом.

– Как видите, здесь не понять, откуда прислали сообщение. То ли ведьмы нашли способ как-то это скрыть, то ли эти сведения потерялись в процессе пересылки и перенаправления телеграммы – точно не знаю.

Она была права. Международные телеграммы часто приходилось слать через посреднические конторы. Возможно, это была вовсе не попытка спрятать отправителя, а действительно изъян телеграфной сети.

– Это то самое письмо, которое Вестницы вам потом прислали? – уточнил Макгрей, взяв листок с опаленным краем.

– Да. Если уж я с телеграммой разобраться не смогла, то здесь и подавно надеяться было не на что.

Макгрей направился к одному из своих все еще не разобранных ящиков с книгами и достал оттуда толстую лупу. Мы дружно склонились над бумагой и принялись изучать написанное.

– Не сказать, что безупречный почерк, – отметил я. – Местами рука явно дрожала. Я бы сказал, что написала это молодая персона – но в спешке.

Мы с Макгреем завороженно читали письмо. Это было прочувствованное послание о деспотичных ведьмах и изувеченных дезертирах, а заканчивалось оно мольбой о помощи Кэролайн.

– Группы немногочисленны и действуют на обширной территории, – зачитал вслух Макгрей, а затем поднял взгляд на карту. – Это мы и так знаем. – Он перевернул лист и внимательно осмотрел те его участки, которые не затронул огонь. Даже понюхал бумагу. – Водяных знаков нет, – сообщил он.

– Простите, – сказала Кэролайн. – Если бы я знала об их существовании, то осмотрительнее вела бы себя с огнем.

– Это не ваша вина, мамзель, – ответил ей Макгрей. – Что пришло после письма?

– Вот эти. – Кэролайн расправила три клочка оберточной бумаги. Они явно проделали длинный путь – с одной стороны бумага выцвела и поистерлась.

– Все три выглядят по-разному, – заметил я и взял одну из записок. – Бумага разных оттенков бурого и разной толщины.

– Вы видели на них какие-нибудь штемпели? – спросил Макгрей.

– Нет, ни на одной из записок. Только надписи с адресатом. Мне всегда сообщали, что приносили их местные мальчишки.

Макгрей кивнул:

– Значит, там была как минимум одна ведьма, которая всем этим занималась. В Германии посылки вы получали тем же манером?

– Да. Туда мне доставили два послания. Вот они.

На одном из них все-таки обнаружился водяной знак – едва заметный, чуть расплывшийся посередине из-за сообщения, написанного уксусом.

Макгрей попытался прочесть готический шрифт:

– Тут написано Verp… а потом …ngen.

– Verpackungen, – поправила Кэролайн. – По-немецки это значит «упаковка».

– Бесполезно, – сказал Макгрей. – Что пришло потом?

– Возможно, от этих толку будет больше. – Кэролайн достала две последние записки. – Это послание я получила в Дувре. А второе… – она сглотнула, ибо та записка, похоже, навевала на нее тягостные воспоминания, – я получила, когда была в Бракнелле, неподалеку от Виндзора. Это там… туда я отвезла мою Берту, чтобы предать ее тело земле.

На сей раз послания, хоть и написанные явно той же рукой, заметно отличались друг от друга: в одном буквы были ровными и аккуратными, в другом почерк был смазанный и неразборчивый. Неудивительно – в последнем сообщении Кэролайн приказывали немедленно отправиться на Оркнейские острова и поджечь колокольню.

– А эти обычной почтой прислали? – уточнил Макгрей.

– Нет, ни то, ни другое.

Я выгнул бровь.

– Любопытно. Я разглядел небольшой отпечаток на наших записках. На тех, что вы отправили нам и доктору Клоустону. Я решил, что это след почтового штемпеля.

– Где это? – удивился Макгрей, и я передал ему клочок бумаги.

– Вот здесь, с краю.

Он поднес записку к свету и принялся изучать ее с помощью лупы. Кэролайн придвинулась к нему, чтобы тоже взглянуть, – куда ближе, чем допускают приличия, подумал я.

– Выглядит так, будто чернила просочились через другой лист, – сказал Макгрей.

– Я тоже так подумал, – согласился я. – Два слоя обертки, этот был под тем, на который поставили штамп.

– Должно быть, эту обертку использовали повторно, – сказала Кэролайн. – Оторвали ту часть, на которой были штемпель и адрес, и завернули в оставшуюся бумагу новую посылку.

– А вы, в свою очередь, отправили нам клочки бумаги, оторванные от одного и того же листа, – уточнил я.

– Да. Представьте себе, я очень торопилась, и другой бумаги у меня под рукой не было.

Макгрей взял три наши записки, края которых, как мне помнилось, безупречно совпадали друг с другом. Затем он приложил их к записке Кэролайн. Линия отрыва совпадала не идеально, но тут нам помогли грубые волокна самой бумаги, которые начинались на одной записке и продолжались на другой.

След штемпеля, который я заметил, обнаружился и на послании для Кэролайн.

Затаив дыхание, мы снова склонились над лупой, разглядывая изгиб этой отметины.

Она выглядела как участок круга, из центра которого расходились прямые линии, рассекавшие его на…

– Я знаю, что это! – вскричал я – сердце мое бешено заколотилось.

И тут мы услышали выстрел.

21

– Какого чер…

Макгрей тут же встал, расчехлил револьвер и шагнул к двери. Открыть ее он не успел, ибо в комнату ворвался Шеф.

– Дерьмо! Она только что нас выдала!

В одной руке у него был револьвер, в другой – мертвый ворон.

От выстрела бедную птицу почти разорвало надвое: черные крылья повисли, на старый ковер капала кровь.

– Кто? – возопил я. – Джоан?

– Нет, – резко ответил Шеф и бросил ворона в ближайшую корзину для бумаг. – Вон та старая карга…

Я вскочил и выглянул в окно – у крыльца стояло роскошное ландо, запряженное тройкой крепких рослых лошадей. Каждый в Эдинбурге знал, кому принадлежит этот экипаж – в нем разъезжала леди Энн.

Когда я обернулся, она, высокая и костлявая, уже стояла в дверях комнаты.

Ее головной убор, обильно украшенный черными перьями мертвой птицы, очень походил на нашу корзину для мусора. В руках у нее была трость, но леди Гласс на нее не опиралась, а держала, перехватив древко посередине, будто готовилась дать кому-нибудь отпор.

Она придирчиво осмотрела комнату и, упершись взглядом в Кэролайн, презрительно сощурилась.

– Ты действительно хочешь, чтобы тебя считали потаскушкой!

Кэролайн, так и не переменившую свою расслабленную позу в кресле, похоже, все это даже забавляло.

– Бабушка, вы здоровы?

Леди Энн – колосс, замотанный в черные меха и бархат, – шагнула в ее сторону, потрясая тростью.

– Одна – в доме, полном мужчин! Разгуливаешь по магазинам у всех на виду вместе со служанкой этого паразита, скупая мужское исподнее! Ты для него теперь и шлюха, и горничная?

Кэролайн тоже прищурилась – в ее взгляде было не меньше злобы, чем в бабушкином.

– Вот что огорчило бы тебя по-настоящему, правда?

Не знаю, что за яд крылся в этих словах, но леди Энн бросилась к Кэролайн, будто разъяренный зверь, готовый растерзать ее на этом самом месте.

Макгрей преградил ей путь. Я думал, что леди Энн накинется на него, стукнет его своей тростью и они сойдутся в безумной схватке, но она остановилась, едва удержав равновесие, словно Макгрей был листом раскаленного докрасна железа, до которого она боялась дотронуться, и свирепый огонь в его глазах только подкреплял это впечатление.

– Убью, – сплюнул он – этот его хриплый, леденящий кровь рык наводил ужас на жителей Эдинбурга. – Только дотронься до девицы, и, клянусь, я это сделаю. Прямо здесь, прямо сейчас, своими голыми руками. Чтобы свернуть твою куриную шейку, мне даже напрягаться сильно не придется.

Леди Энн заскрежетала зубами, глаза ее налились кровью – все остальные краски с ее мертвенно-бледного лица схлынули. Справившись с первым потрясением, она ухмыльнулась:

– А вот мне, чтобы избавиться от тебя, достаточно молча отсюда уйти.

Я накрыл глаза рукой, не в силах созерцать эту хищную улыбку.

– Мне, пожалуй, стоило бы бросить эту вертихвостку на произвол судьбы, – продолжала леди Энн. – В приличное общество ей больше входа нет. Чтобы восстановить наше доброе имя, понадобится не одно поколение.

– Вот и проваливай, – огрызнулась Кэролайн. – И смотри шею не сверни на лестнице.

Леди Энн гоготнула. Она порылась в складках платья, достала серебристую фляжку и сделала из нее солидный глоток.

– Я сделаю это не ради тебя, – сказала леди Энн, оглядевшись по сторонам. Она сбросила с ближайшего стула на пол пакеты с одеждой, которые там оставила Джоан, и села. – Я сделаю это ради своего отца и деда. И ради себя самой. Все эти годы, проведенные в попытках совладать с вами – с произволом и безумствами твоего отца… Все затраченные мною усилия не пропадут даром.

Она снова приложилась к фляжке и прочистила горло.

– Род Ардглассов переживет этих проклятых ведьм. Это мы одержим над ними верх, а не наоборот. Даже если ради этого мне придется спасти этих паскудных Макгреев. Буду считать это… побочным эффектом достижения цели.

– Все уже? – завелся Макгрей, но леди Энн ответила не сразу.

Она отпила из фляжки в третий раз – судя по запаху, это был весьма дорогой бренди.

– Отошлите грубияна прочь. – Она кивком указала на Шефа. Тот, как я и ожидал, не сдвинулся с места. Он даже не стал ей отвечать, предпочтя отмолчаться в этом споре.

– Он так или иначе узнает все, что вы нам сообщите, – уведомил я леди Энн. – Даже если он покинет эту комнату, это лишь…

– От него разит, – пояснила леди Энн, водя открытой фляжкой у себя под носом.

Шеф осклабился, но так и не сошел со своей позиции, проявив такое же упрямство, как и леди Энн.

Сделав глубокий вдох, я заставил себя – вопреки собственной воле – походатайствовать за нее.

– Умоляю, сделайте, как просит леди Энн, – опасливо обратился я к Шефу. – Сейчас мы все надежды возлагаем на нее. Не усложняйте нам работу.

Шеф все стоял, переминаясь с ноги на ногу, – при каждом его движении Макгрей скрипел зубами. Благо в конце концов он все-таки вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, леди Энн вздохнула, окинула карту на стене насмешливым взглядом и в последний раз отхлебнула из фляжки.

– Мои люди в Ланкашире, – сказала она, внезапно сменив тон на отчетливо деловой, – нанесли визиты многим нашим старым знакомым – шпионам, местным фермерам, бывшим любовникам ведьм. Не буду вдаваться в подробности.

– Что они узнали? – спросил я.

– Действует как минимум восемь шаек.

– Восемь! – возопил Макгрей.

– Большинство из них вполне довольны жизнью в тени и предпочитают держаться подальше от неприятностей, берутся за мелкие заказы и работают только с проверенными клиентами.

– Прямо как в былые времена, – сказал Макгрей. – Так кто же из них мутит воду?

– Исходя из сведений, собранных моими людьми, есть две противоборствующие шайки.

– Маргаритки и Вестницы, – пробурчал Макгрей.

Леди Энн поморщилась при звуке его голоса.

– Про Вестниц не слышала, а вот название «Маргаритки» действительно всплыло.

– Вы узнали, где они скрываются? – спросил я.

Леди Энн покачала головой:

– У меня нет для вас списка адресов, мистер Фрей. Но я знаю, в каких регионах обитаются эти восемь шаек. – Она указала тростью на стену: – Все эти места располагаются в пределах ваших дурацких отметок. – Она отложила трость и принялась водить по карте пальцами. – Ланкастер, Уолли, Грассингтон, Мальтон…

С каждым названным ею городом Макгрей становился все мрачнее – его явно тревожила мысль о том, что нам никак не успеть прочесать все эти места.

Не успела леди Энн закончить перечисление, как я метнулся к столу и пролистал свою записную книжку, вспомнив, о чем думал перед тем, как Шеф подстрелил ворона.

– И Йорк?

Леди Энн моментально повернулась ко мне:

– Да. Как вы поняли?

Не сдерживая ликования, я показал лоскут, который Фиалка вырезала из собственного платья. Тогда-то мы и поняли, что она хотела изобразить белую розу[17].

22

Я положил изрезанный лоскут рядом с обрывками оберточной бумаги.

– Это похоже на лепесток, – сказал я, постучав пальцем по следам чернил. – Нужно проверить, но, по-моему, только в Йорке для франкирования используют штемпель с белой розой.

– Вы правы, – подтвердила леди Энн.

Макгрей подошел к столу и осмотрел записки через лупу.

– Слишком много совпадений, – заявил он. – Видимо, все те посылки пришли оттуда.

Леди Энн вытянула шею.

– Откуда у вас эта белая роза?

– Не твое сраное дело, – огрызнулся Макгрей. – Все, что нам нужно, мы узнали. Можешь проваливать.

Ее рот растянулся в кривой, жутковатой улыбке.

– Дело рук твоей сумасшедшей сестры?

С тем же успехом она могла бы бросить в нас подожженную динамитную шашку. Кэролайн ахнула, у меня отвисла челюсть, а Макгрей выронил лупу и сжал кулаки.

Он сделал маленький резкий шажок вперед, но замер, дрожа всем телом. Казалось, будто давно заключенный в клетку хищник пытался вырваться на свободу, и Макгрей всеми силами старался сдержать его.

– Пошла вон! – прошипел он.

Леди Энн действительно поднялась, но явно потому, что ей не меньше нашего хотелось завершить эту встречу.

– Хорошо. Я лишь надеюсь, что если вас и перебьют в Йорке, то произойдет это после того, как вы разберетесь с этой треклятой шайкой. – Она бросила на меня насмешливый взгляд: – И если вы вернетесь, то мы еще обсудим, как вы будете возмещать ущерб, по вашей вине нанесенный моей собственности.

– Ущерб по моей ви…?!

Кэролайн пришлось схватить меня за запястье – благо не за пострадавшее, – и все мы проводили мерзкую старуху взглядами. Со спины в своих черных перьях, мехах и с тонкой шеей она походила на гигантского стервятника.

После ее ухода – только когда мы услышали, что ее экипаж тронулся с места, – Кэролайн заговорила первой:

– Как она поняла, что это дело рук мисс Макгрей? Думаете, она узнала, что мы побывали на островах? Узнала, что ведьмы сообщали мне все это время?

Она прикрыла рот – на мой взгляд, расстроившись больше, чем следовало бы, хотя понять причину тому я не мог.

Я вздохнул.

– Как она сама сказала, догадаться не так уж сложно. Вероятно, она прознала, что ее сын – ваш отец – разговаривал с мисс Макгрей в январе, ну, знаете, перед своим побегом. – Я повернулся к Макгрею и сунул ему под нос белую розу: – И это, разумеется, объясняет, откуда твоя сестра узнала, что ведьмы скрываются в Йорке, – должно быть, лорд Джоэл перечислил ей все остановки на своем пути в погоне за ведьмами. Вот почему ведьмы так напуганы; потому-то они и охотятся на Фиалку.

Пока я выкладывал свои умозаключения, Макгрей немного остыл. Он сделал глубокий вдох и повернулся к карте.

– Теперь мы знаем, куда ехать.

– Но не в точности, – заметил я. – Не можем же мы приехать туда, встать под дверьми Йоркского собора и спрашивать у проходящих мимо женщин, не ведьмы ли они.

– И поездом вы туда отправиться не можете, – добавил Шеф, стоявший на пороге комнаты, – он явно подслушивал все это время, даже когда леди Энн еще была здесь. Он показал на мертвого ворона. – Должно быть, ведьмы следили за старой каргой. Я уверен, что это ее экипаж привел их сюда. Они обязательно сядут вам на хвост, если вы решите добираться туда традиционным путем.

– А еще, – добавил я, – если те, кто скрывается в Йорке, поймут, что мы туда собрались, они сбегут еще до того, как наш поезд покинет Лотиан[18].

– Дерьмо, – не выдержал Макгрей.