На телефон пришло уведомление. Это хозяин магазина прислал фотографию. На ней был запечатлен пожилой мужчина в синей рубашке, похожей на униформу таксистов. Но лицо не получалось различить. Ынчжу молча положила трубку на стол и рванула к магазину. Пока она бежала, уже было подумала, что зря, но таксист все еще сидел под зонтиком и пил пиво. Прямо как начальник местной полиции, которого она недавно там встретила.

Стараясь не привлекать внимания, она вошла в магазин, взяла что-то и встала в очередь. Молодой человек перед ней рассчитался за сигареты и вышел. Стоя на кассе, она спросила у хозяина:

– Вы знаете этого таксиста?

– Он живет в тех новых домах вниз по улице.

– Спасибо.

Ынчжу вышла и, не глядя на таксиста, направилась в ту сторону. На перекрестке напротив нового жилого комплекса стоял китайский ресторан и рядом небольшая парикмахерская.

– Добро пожаловать! – поздоровалась хозяйка салона, которая делала клиенту завивку. – Чем могу вам помочь?

– Хочу подстричься.

– Пожалуйста, присаживайтесь и подождите.

Ынчжу сидела на диванчике и рассматривала однотипные многоэтажки напротив. Таксист пил пиво, а значит, не пойдет на работу и, скорее всего, вернется домой. Чем больше она об этом думала, тем острее чувствовала сожаление, грусть и усталость от того, что ее обычная жизнь была запятнана словами «убийство», «свидетель», «подозреваемый». Она так устала, что не могла мыслить рационально.

– Добро пожаловать.

В парикмахерскую вошел еще один посетитель.

– Чем могу помочь?

– Я хотел бы подстричься.

– Пожалуйста, присаживайтесь и подождите.

Новый посетитель сел рядом с Ынчжу. Взгляд женщины был прикован к домам через дорогу. В этот момент она увидела таксиста. Он зашел в подъезд одного из домов, поднялся на четвертый этаж – его силуэт был виден через огромное окно лестничного пролета – и исчез за входной дверью квартиры.

– Угощайтесь, – молодой человек протянул ей печенье в белой упаковке.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Ынчжу.

Она попыталась разорвать целлофановую обертку, но ничего не вышло. Она вытерла вспотевшие руки об одежду.

– Давайте я вам помогу.

Молодой человек снова взял печенье, открыл его и протянул ей. Ынчжу еще раз поблагодарила его. Он еле заметно улыбнулся.

– Забавную вещицу вы прикупили, – сказал он и кивнул на предмет, который лежал рядом. Это была подушка для путешествий, которую она прихватила в магазине. Как только Ынчжу узнала о ее существовании, она надела ее на шею и откинулась на спинку дивана. Молодой человек рассмеялся:

– Вы такая забавная. Но нужно другой стороной. Давайте я.

Он тут же поправил подушку. Ынчжу смущало, что молодой человек проявлял к ней интерес, ведь ему не было еще и тридцати.

– Проходите, пожалуйста, – позвала хозяйка салона.

Ынчжу подошла и села на стул перед зеркалом. Молодой человек продолжал рассматривать ее. Она встретилась с ним взглядом – он еле заметно улыбнулся.

Глава 3

У ночи тысяча глаз

[1]

«Какая забавная», – пробормотал Чхансу, вернувшись в свою квартиру под крышей. Он включил компьютер. Его не волновали ни спонтанность его новой стрижки, ни разбросанные по столу целлофановые обертки и упаковки от заварной лапши. Его интересовала исключительно Ли Ынчжу – он наслаждался ролью свидетеля и шантажиста, которую играл последние несколько недель. Как же он удивился, встретив Ынчжу в магазине. Когда он звонил ей из телефонной будки, он понимал, что она сможет отследить этот номер телефона, но его восхитило, насколько быстро она это сделала. Он не ожидал, что она вступит в игру, хотя догадывался, что в этом ей каким-то образом помог владелец магазина.

По просьбе Ынчжу он сфотографировал таксиста в телефонной будке. Как только он собирался отправить снимок, ему позвонили. Пока хозяин разговаривал по телефону, таксист вышел из телефонной будки и закурил. На мгновение он вспомнил про бывшую жену, неработающий телефон, который он разбил, перебрав с алкоголем. Между тем в будку зашел Чхансу. Похоже, в этот момент хозяин магазина отправил Ынчжу фотографию. Чхансу не мог этого знать, но это ничего бы не изменило.

Он включил компьютер, подсоединил к нему телефон и загрузил на жесткий диск фотографии. На них было видно, как Ынчжу сидит в парикмахерском кресле, а затем выходит на улицу, держа в руках подушку. Ынчжу хмурилась, напряженно размышляя о чем-то. Он создал на рабочем столе папку, которая называлась «Мона Лиза». В ней уже находились десятки фотографий, и на всех была Ынчжу. Чхансу быстро пролистывал их – вот она идет на холм, заходит в баню, покупает продукты на рынке.

В папке был даже снимок, на котором Ынчжу пристально смотрела на него. Всякий раз, когда на экране появлялось это изображение, у Чхансу перехватывало дыхание, и он переставал щелкать мышкой. Бледный лоб, безразличный взгляд. В тот момент она обернулась и невзначай посмотрела на мужа, который что-то сажал в огороде.

Конечно, она не могла его видеть – Чхансу фотографировал ее на телеобъектив издалека. Она выглядела так, будто собиралась что-то сказать, будто знала, что Чхансу где-то там, и, немного смущаясь, в ожидании смотрела в камеру.

Каждый раз, вглядываясь в безучастное лицо Ынчжу, он видел в ее глазах бездонную пропасть, которая словно затягивала его туда. Ему казалось, что чем дольше он будет вглядываться в эту бездну, тем ближе он будет к пониманию природы убийства.

«Я непременно выясню, почему ты убила человека», – пробормотал Чхансу, ткнув кончиком пальца в лицо Ынчжу на мониторе.

Он переехал в этот район около года назад. На жизнь зарабатывал репетиторством – учил писать эссе. Окончив университет, Чхансу твердо решил, что обязательно издаст свой роман – на это у него было несколько причин.

Во-первых, все четыре года в университете он учился спустя рукава. На хорошую работу рассчитывать не приходилось. Чхансу никогда не интересовала юриспруденция, он не понимал, как остальные могут учиться так усердно. Он поступил на эту специальность только благодаря хорошим баллам за общегосударственный экзамен. В какой-то момент отец поставил его перед выбором – пойти учиться на юриста или врача. Чхансу не смел ему перечить. Кроме того, когда он поступал, отца уволили из школы – для семьи наступили непростые времена. Именно поэтому он не мог пойти против воли родителей. В обществе так принято, обычно отец выбирает будущее для своего сына, и их семья не стала исключением.

Раньше они с отцом ладили. Чхансу и его младший брат с детства учились хорошо, их часто ставили в пример другим ученикам, поэтому родители ими гордились. У него с отцом не было поводов для серьезных конфликтов. Когда он учился в начальной школе, отец взял его с собой на выборы президента. Потеряв сына в толпе, он подумал, что лучше утопится в реке в самом центре города, чем вернется домой без него. Он не преувеличивал, именно такие он испытал эмоции.

Чхансу отчетливо помнил тот день. На площади, где в обычные дни было безлюдно и лишь ветер поднимал клубы пыли, собралась огромная толпа. Он еще ни разу такой не видел. Туда нескончаемым потоком съезжались автобусы со всей страны. Как только один отходил, подъезжал следующий. Чхансу так боялся потеряться в этой толпе, что ни на шаг не отходил от отца, вцепившись в подол его куртки. Люди скандировали: «Ким Ёнсам! Ким Ёнсам!» Растолкав всех на своем пути, отец, наконец, оказался возле громкоговорителя. Уши Чхансу так болели, что ему пришлось зажать их руками. Все стало совсем невыносимо, когда после официальной речи заиграла песня «Пусанская чайка». Люди в унисон хлопали, кричали и подпевали. И когда толпа хлынула вперед к сцене, чтобы лучше увидеть происходящее, Чхансу случайно отпустил папину куртку. Сам того не желая, он попал в поток, который понес его неизвестно куда. Ребенок нутром чувствовал, что попытки выбраться из толпы могут стоить ему жизни. Он то и дело утыкался головой в животы взрослых и спотыкался об их ботинки. Чхансу подумал, что и его могут затоптать. Этот политический гимн будто призывал его не сдаваться и искать. Казалось, будто земля дрожала под ногами, отчего в воздух поднималась желтая пыль. Он сам не заметил, как оказался возле сцены. Будучи умным ребенком, он послушно стоял на месте и ждал папу.

Но отец все не приходил. Мальчик сходил с ума от беспокойства и обиды. А может, папа забыл, что потерял его? Вдруг без какой-либо причины толпа растворилась, Чхансу не знал, куда все подевались. Они разошлись еще до того, как пыль успела осесть, и только «Пусанская чайка» играла до самой темноты.

К Чхансу подошел полицейский. Мальчик рассказал, как потерялся, о своем отце, который преподает корейский язык в школе, и продиктовал свой домашний номер телефона. Он рассказал всего лишь то, что мог выучить любой первоклассник, но полицейские все равно похвалили его, назвав смышленым ребенком. Его привели в участок, посадили ждать отца и угостили печеньем. После этого мальчик начал развлекать скучающих полицейских, рассказывая таблицу умножения и перечисляя все столицы стран мира, которые он знал. Отец перепробовал все, чтобы найти ребенка, и только к одиннадцати ночи прибежал в участок. На нем не было лица. Пожилой полицейский улыбнулся и сказал Чхансу: «А ты, сынок, смышленый, чего не скажешь о твоем папе».

Возможно, именно в тот день у него возникла мысль, что он умнее и в чем-то лучше своего отца, который был частью той толпы безумцев. Мальчик уже тогда думал, что отличался от них. И окончательно эта мысль оформилась в его голове в средней школе.

Чхансу поступил в частную школу при фонде, где работал отец. Детям преподавателей предоставлялись различные льготы, но он пошел туда по иной, более весомой причине – отец хотел гордиться своим сыном. Однако это решение оказалось неудачным для них обоих. В старших классах Чхансу узнал, что ученики обзывали отца стариканом, балаболом и отбросом. В студенческие годы отец писал стихи и даже победил в ежегодном литературном конкурсе в местной газете. Он работал учителем корейского языка и серьезно относился к своему предмету, поэтому единственный оценивал детей за их знания, а не за родительские конверты с деньгами. При этом ему было безразлично, что его сына вовсе не радовала такая принципиальность. Чхансу замкнулся в себе, отдалился от отца, перестав чувствовать в нем родного человека, и одновременно отстранился от своих шумных, глупых и эгоистичных одноклассников.

Именно тогда вернувшийся домой из заграничной командировки дядя подарил ему бинокль. Чхансу обрадовался и стал разглядывать все вокруг. Цветы, листья, река, подгоняемая ветром, – все быстро надоело ему. Гораздо интереснее было разглядывать лица окружающих людей, в том числе и отца. Через линзы бинокля он видел не только внешность, но и темные стороны их внутреннего мира.

Все лица выглядели раздутыми и карикатурными, как у героев немого кино. Ему показалось, что он единственный увидел дефект в огромной машине, которая все время работала без перебоев. Он не мог остановить ее работу или изменить настройки, но мог видеть разболтавшиеся механизмы, пыль между деталями и грязные подтеки текущего масла. Спрятавшись где-нибудь в укромном месте, Чхансу подглядывал за радостными, разочарованными, тревожными и скучными бесчисленными лицами людей. Это создавало иллюзию превосходства, будто только ему известны секреты человеческой сущности. «Люди, люди – это существа, которые не знают, что у них внутри», – пробормотал Чхансу. Каждый раз, произнося эти слова, он испытывал чувство удовлетворения. Он считал свое занятие обычным хобби, а не каким-нибудь вуайеризмом. Он не рассматривал в бинокль голых девушек или любовные утехи соседей.

Кто знает, если бы не умерла учительница химии, неприязнь к отцу и его странное увлечение могли бы со временем уйти. Однако ее смерть потрясла Чхансу. И в ее смерти обвинили отца.

Мальчику ничего не оставалось, как бросить школу и уехать к родственникам в Сеул. Вплоть до окончания школы мама присылала ему деньги на жизнь и школьные расходы. Поступив в университет, Чхансу твердо решил, что будет жить самостоятельно. Тогда он был уверен, что справится без помощи матери, – имея высшее образование, он мог легко стать репетитором. Дома никто не возражал. Отец потерял работу, и больше никто не мог платить за его учебу.

С исчезновением материальной поддержки исчезла и зависимость – Чхансу наслаждался свободой без каких-либо ограничений со стороны родителей. Он жил, как хотел, за один вечер в баре мог потратить все деньги, заработанные за месяц репетиторства. Он стал тем, кто вечерами предавался развлечениям, «подобно свинье, обращенной к грязи», как говорилось в стихах из книги Екклесиаста, которую часто читал его отец.

Потратив впустую годы в университете, он выпустился, и перед ним, как отложенное домашнее задание, встал вопрос о работе. Дома все еще надеялись, что Чхансу сделает карьеру юриста, но он понимал, что это ему не по силам. Однако с чувством гордости и превосходства давнего отличника он верил, что способен покорить и перевернуть мир. Вот только как? Он решил написать роман.

На эту мысль его натолкнул незначительный случай. Как-то раз во время бритья он стал рассматривать в зеркале свое лицо и обнаружил, что внешне похож на Кафку – в школьные годы его называли «синим скелетом». Тогда Чхансу увлекался романами этого писателя, и подобное сходство его обрадовало. Ничто не мешало ему стать таким, как Кафка. Кафка, Кафка… Снова и снова это имя причудливо резонировало в его голове. Таинственный, одинокий, а главное – знаменитый. Он знал, что жизнь писателя была несчастной, но зато какой экстраординарной! Он думал о том, как было бы здорово написать что-то выдающееся, не похожее ни на что из уже существующего.

Чхансу пришел к смелому выводу, что большинство изданных романов – полная чушь. Он не мог понять, как просто большинство людей стремится все объяснять логически, с помощью причинно-следственных связей. Но он был уверен, что человеческая жизнь не подчиняется сюжету, никто не знает, что будет дальше. Мимолетный импульс способен уничтожить нас навсегда, а память предательски изменчива. Сюжет романа не должен быть упорядоченным, ведь сама человеческая жизнь нелогична, хаотична. В детективах люди действуют как расчетливые и трезво мыслящие механизмы. Преступник тщательно продумывает план, а сыщик его разгадывает. Затем все преступления раскрываются благодаря комочку грязи на оконной раме или перевернутой книге. Чхансу в такие чудеса не верил. В действительности многие преступления были случайными, а преступники и полиция – небрежными. Именно так произошло в случае с учительницей химии. Он и сейчас иногда вспоминал о тех событиях минувших лет, но никак не мог понять, как это случилось.

Он не просто хотел поразить мир, он представлял себя воплощением интеллекта и свободы. От таких мыслей сердце трепетало. Потому он незамедлительно устроился преподавать на курсы. Три дня в неделю он читал лекции, а в оставшиеся четыре писал. Диплом хорошего университета помог ему сразу найти работу. Кроме того, молодой и энергичный Чхансу, только что окончивший вуз, сразу завоевал большую популярность среди учеников. Бывало, нахальные старшеклассницы пытались флиртовать с ним, но он был не настолько глуп, чтобы ввязываться в это. Эссе тогда стали входить в моду, поэтому зарплата была хорошей, а лекции – увлекательными. Его поверхностные знания во многих областях как нельзя лучше подходили для того, чтобы преподавать эссеистику. По выходным после занятий он проводил время со своей девушкой, а в будние дни писал роман. Тогда казалось, что все складывается более чем удачно.

Проблема заключалась в сюжете романа. Чхансу хотелось написать о многом, но то у него получалось слишком многословно, то части повествования не связывались в единый текст. Сначала он подумал, что причина в большой нагрузке на курсах. Тогда он сократил количество занятий и сосредоточился на романе. Еще в школе он поверил в свою исключительность и не сомневался, что непременно закончит роман. Это мотивировало его писать первые несколько лет после окончания университета. Но сменилось правительство, ушла мода на эссе, и количество учеников резко сократилось. Потом он расстался с девушкой, переехал из дорогой квартиры-студии в дешевую обшарпанную комнату на крыше в этом же районе в надежде, что уединение позволит ему дописать роман.



Его новое жилье располагалось в отдаленном уголке района. Прямо от дома шла узкая дорожка, которая вела к холму. На нее можно было выйти через боковую дверь, над которой нависала крутая железная лестница, ведущая в его комнату. Чхансу выбрал эту квартиру, потому что у нее был отдельный вход, не приходилось пересекаться с остальными жильцами и хозяином дома, единственное, что ему не понравилось, – церковь поблизости. Район немноголюдный и скучный, как он и хотел. Одни и те же лица, все в одинаковой одежде и с одинаковой походкой – будто застряли в восьмидесятых. Похожие друг на друга дома выстроились в серые однотипные переулки, из-за чего первое время ему приходилось изрядно постараться, чтобы найти свой дом и не заблудиться. Едва он освоился в этих переулках, как его бывшая девушка заявила, что выходит замуж, причем за его однокурсника. Чхансу воспринял это спокойно: «Кафка ведь трижды разрывал помолвку».

Время текло размеренно, его ничего не радовало, но ничего и не расстраивало, за исключением воскресных служб, из-за которых все дороги были заставлены машинами, а в его квартире были слышны церковные песнопения. В то время Чхансу старался не думать о том, что тратит жизнь впустую, он постепенно перестал встречаться с друзьями и ходить куда-либо по выходным, не считая частных уроков писательского мастерства пару раз в неделю. Днем он не вставал из-за письменного стола, а ночью прятал за пазуху бинокль и бродил по окрестностям. Только это занятие приносило ему радость и чувство легкого превосходства над окружающими – ведь ему были известны человеческие секреты, неведомые другим. Чхансу терпеливо ждал, он верил, что однажды, подобно археологу, он сможет раскопать чью-то тайну, которая потрясет не только его, но и весь мир.

Он искал ее каждую ночь, всматриваясь в лица людей. Будто следовал карте Острова сокровищ. И вот однажды перед ним появилась Ынчжу.

В тот день он через бинокль заглядывал в открытые окна жителей округи, как вдруг заметил Кан Инхака, который справлял нужду у ручья. Он был одним из немногих, кого Чхансу знал в лицо.

Это произошло однажды воскресным утром, он совсем недавно переехал в этот район. Рано утром его разбудили церковные песнопения, и он решил прокатиться на велосипеде по окрестностям. Церковь со всех сторон была окружена домами, и после службы машины обычно не могли разъехаться в узких переулках. Чхансу повернул в сторону, как вдруг навстречу ему из переулка выскочил серебристый седан. Он резко выкрутил руль, чтобы избежать столкновения, но случайно поцарапал передний бампер чьей-то машины. Из нее выскочил Кан Инхак. Осмотрев повреждения, он выкрикнул:

– Тебя что, по сторонам не учили смотреть?

– А тебя?

– Вот же сукин сын, следи за языком.

– Кто бы говорил!

– Да я сейчас из тебя все дерьмо выбью.

– Что, дома проблемы, раз на мне пар решили выпустить? Дети житья не дают?

Они схватили друг друга за шиворот, загородив проезд машинам, владельцам которых только и оставалось, что стоять на месте и сигналить.

– Хорош гудеть! Не видишь, авария.

– Переставьте машину, делов-то. Вы мешаете!

– А вы не думаете, что сами мешаете людям каждые выходные? Бог безумец, если пустит вас в рай.

Затем из ниоткуда появился темный силуэт, мужчина набросился с кулаками на Кан Инхака. Это был известный в районе религиозный фанатик по прозвищу Проповедник. Все считали его слабоумным, жил он за счет церкви и всевозможных подработок, часто бродил по окрестностям с плакатом, на котором были написаны избитые клише: «Неверующие попадут в ад» и «Верьте в Бога и попадете в рай». Вне зависимости от времени года на нем всегда были черный однотонный костюм, белая рубашка и черный галстук, поэтому за глаза люди называли его Гробовщиком, а не Проповедником. Он схватил Кан Инхака за шиворот и завопил на всю улицу:

– Господь видит все твои деяния!

– Что за чушь! Какой Бог?! Я не верю даже в то, что завтра утром солнце взойдет на востоке!

В этот момент Чхансу разразился смехом. Двое не обремененных интеллектом взрослых мужчин вступили в спор: один из них представлял фанатичных верующих, а другой – убежденных скептиков.

Если бы на этом все закончилось, то Чхансу ушел бы, составив о Кан Инхаке почти хорошее мнение. Но спор перешел в драку: рассвирепевший Проповедник продемонстрировал неожиданно отточенные бойцовские навыки и опробовал на Кан Инхаке мощные боксерские приемы. Принявший удар мужчина пошел прямиком с невозмутимым видом в полицейский участок, потащив с собой и Проповедника, и Чхансу.

Потрясенные прихожане и пастор уверяли полицию, что Проповедник не в своем уме, но все было тщетно. Даже после телефонного звонка и непосредственного вмешательства начальника полицейского участка Кан Инхак грозился засудить Проповедника. Чхансу же должен был оплатить ремонт бампера. При столкновении машины и велосипеда, как правило, виноват автомобилист, но Кан Инхак был большой шишкой в этом районе, поэтому об уступках или примирении не шло и речи. Хотя Чхансу взывал к здравому смыслу, ему все же пришлось оплатить дорогостоящий ремонт бампера «лексуса», а Кан Инхак ограничился небольшой суммой на починку велосипеда. От лица Проповедника протокол подписал пастор, которого из участка с белым от гнева лицом вывели прихожане. Кан Инхак откровенно глумился над ним.

Разъезжая после этого случая на велосипеде, Чхансу еще несколько раз сталкивался с его «лексусом». Кан Инхак даже не пытался уступить дорогу. Напротив, он ухмылялся, когда видел его, будто хотел показать свое превосходство. «Даже не надейся», – Чхансу не мог снова выложить такую большую сумму за ремонт, поэтому замедлял ход перед переулком, слезал с велосипеда и шел пешком. Он решил, что если однажды «лексус» будет припаркован на улице, то он поцарапает его, но такой возможности ни разу не представилось – Кан Инхак всегда предусмотрительно оставлял машину в гараже.

Чхансу вспомнил ярость, которую он испытал в тот день, когда заплатил за ремонт машины. Он решил рассмотреть в бинокль мужское достоинство Кан Инхака, мочившегося у ручья. Под раздутым животом, который, казалось, вот-вот лопнет, он увидел нечто невразумительного размера.

«Теперь понятно», – он с ухмылкой отвел взгляд от своего недруга.

От автобусной остановки шла женщина. Сначала он не обратил на нее внимания. Она остановилась и уставилась на Кан Инхака, будто знала его. Чхансу и подумать не мог, что женщина сделает дальше. Она подошла к мужчине сзади и без колебаний толкнула его в спину, повернулась и понеслась прочь вдоль ручья.

Чхансу не мог осознать увиденного. Она пыталась убить Кан Инхака? Намеренно или случайно? Можно ли вот так просто убить человека?

Вдруг женщина развернулась. Поскользнувшись на мокрой земле, она спустилась вниз и безучастно уставилась на воду. Чхансу знал, что она не просто смотрела на ручей, а высматривала Кан Инхака. Темнота многое скрывает от человеческих глаз, но очевидно, что она видела, как тот отчаянно барахтался, пытаясь выбраться. Она не помогла ему. Напротив, она отступила на пару шагов, с трудом вскарабкалась по земляной насыпи и побежала прочь от ручья, не разбирая дороги.

Кан Инхак пропал из виду, журчанье ручья заглушило все звуки. И что теперь делать? Чхансу и не подумал искать Кан Инхака. Прыгнув в воду, он все равно не нашел бы его в темноте, только подверг бы себя опасности.

Чхансу побежал за женщиной через мост на другую сторону ручья. Но она исчезла где-то в частном секторе, и он потерял ее из виду. В растерянности он смотрел на жилые дома, окутанные темнотой. Все выглядело мирно и спокойно. Только тогда Чхансу осознал, что стал свидетелем убийства и должен сообщить об этом полиции.

Именно в тот день он не взял с собой телефон. Он поспешил домой. По дороге он подумал, что Кан Инхак уже, должно быть, умер и, если сообщить об этом, ничего не изменится. Более того, у полиции возникнут лишние вопросы о его ночных похождениях с биноклем. Внятного ответа на них у Чхансу не было, поэтому он решил не горячиться. И почему это случилось именно с ним?

Мысли о необходимости обратиться в полицию напрочь покинули его по дороге домой. Он чувствовал небывалое возбуждение от того, что стал свидетелем убийства. Подходя к дому, он еще раз прислушался к своим ощущениям.

Возле забора участка Кан Инхака Чхансу заметил, что «лексус» стоял на улице, но не стал царапать машину. Он решил, что это будет его дань уважения покойнику.

Два дня спустя нашли тело и провели предварительную экспертизу. Чхансу мысленно вернулся к произошедшему той ночью. Он видел, как Кан Инхак мочился в реку, как от автобусной остановки к нему подошла женщина, толкнула его в спину и убежала.

Сначала Чхансу подумал, что они где-то выпили и возвращались откуда-то вместе. По пути могли поссориться, и женщина, чуть отстав, выплеснула свое недовольство таким образом на собутыльника. Тогда ее наверняка бы уже арестовали. Нашли бы бар, в котором они пили, узнали бы, в каких отношениях они состояли. Но никаких новостей об аресте преступницы не появлялось.

Выходит, незнакомка просто увидела Кан Инхака и убила его. Но она не назвала его по имени, не посмотрела ему в лицо. Может быть, их связывала давняя обида, и, столкнувшись с ним случайно, она сразу его узнала. Могла ли женщина следить за Каном? Если так, то она вела бы себя осторожней. Но она шла вдоль ручья, не скрываясь, и только потом увидела Кана.

Дело ясное. Эта женщина и Кан не знали друг друга, она убила человека без причины. Но как такое возможно?

Чхансу захотел узнать из соседских разговоров больше подробностей, но он услышал лишь, что Кан Инхак перед смертью успел растратить свое значительное состояние, оставив семью без наследства.

В конце концов ему пришлось позвонить своему товарищу, с которым давно не общался. Тот работал репортером в местной газете, однако ничего не слышал о происшествии, но по просьбе Чхансу связался с полицией и перезвонил:

– Они признали происшествие несчастным случаем. Почему тебя так заинтересовало это дело?

– Там случайно ничего странного не нашли, может быть, подозреваемые есть?

– Нет, это же несчастный случай. Кстати, ты преподаешь? Как успехи?

– Я слышал от соседей, что его убили из-за денег, ведь он был богат. Думаешь, это правда?

– Алиби всех знакомых проверили. Эй, а что ты ведешь? Будет к кому ребенка пристроить.

– Полиция узнала, может быть, у него были враги?

– Да нет, не в этом дело. Он просто напился в местной пивной, пошел домой один, по дороге упал в воду и утонул.

– Да? Он точно был один?

– Точно. Так ты преподаешь на курсах? Может, мне тоже стоит уволиться и заняться чем-то в этом роде? На работе тоска, не знаю, стоит ли продолжать.

– Слушай, а если бы я что-то видел? Что бы мне стоило сделать?

– Позвонить в полицию.

– А если я не хочу?

– Тогда не звони.

Чхансу положил трубку и еще раз все взвесил. В нем изначально не было гражданской сознательности, которая заставила бы его что-либо сообщать в полицию. Те, кто в свое время отдавал приказы убивать мирных граждан, жили и здравствовали, поэтому Чхансу не считал нужным ловить, словно какого-нибудь негодяя, того, кто убил всего одного мерзкого типа. Страдания семьи покойного его тоже мало заботили.

Чхансу больше не мог бороться с любопытством. Он страстно желал узнать, зачем та женщина убила Кан Инхака и кто она такая. Но утолить любопытство он мог только с помощью полиции. Только из этих соображений он позвонил участковому. В отделении Чхансу пришлось предоставить личные данные и объяснить, почему он тогда ночью был не дома. Он честно рассказал, что не знал, как оказался на месте убийства, и решился дать показания после разговора со знакомым журналистом. Имя товарища он также сообщил. Только после этого Чхансу описал, что видел и как выглядела женщина.

Через несколько дней с ним связались. Полицейские задержали подозреваемую и попросили его приехать на опознание. Чхансу поспешил в участок. Прямо как в кино, за стеклом стояли несколько женщин. Из них он без колебаний выбрал Ли Ынчжу. Его очень интересовало, как полицейским удалось найти ее по словесному портрету. Молодой сотрудник важно расправил плечи и ответил, что они искали среди всех женщин, живущих в радиусе одного километра от ручья, обращая внимание на длинноволосых, в возрасте около сорока лет, – она как раз подходила под описание.

Чхансу еще раз посмотрел на Ынчжу. Ее бы никогда не поймали, если бы она носила короткую стрижку, как большинство ее ровесниц. От этой мысли ему стало немного не по себе.

Молодой следователь добавил, будто в пустоту:

– Но есть одна проблема. У нее нет никакого мотива. Сколько бы мы ни искали, ее не связывает с Кан Инхаком вообще ничего. Вы уверены, что видели именно ее?

С этого момента для него Ынчжу из объекта праздного любопытства перешла в разряд таинственных явлений. Эта внешне ничем не примечательная, кроме разве что длинных волос, сорокалетняя женщина убила человека безо всякой на то причины!

Чхансу снова вспомнил учительницу химии. Ей было далеко за тридцать, личная жизнь не складывалась. Она всегда носила облегающие юбки, из-за чего старшеклассники звали ее «горячей штучкой». Из всех учеников он ей особенно нравился. Всякий раз, сталкиваясь в коридоре или на школьном стадионе, они разговаривали о том о сем, а в конце она всегда рекомендовала книгу из библиотеки. В школе над ней посмеивались и называли «поклонницей Чхансу», он же, подыгрывая одноклассникам, называл ее «женушкой».

– Не переживайте, я не сильно ее измотаю, – отпуская такие легкомысленные шутки, он чувствовал, что учительница действительно принадлежала ему.

Она назначила его ассистентом на время лабораторных работ, поэтому у него был ключ от кабинета, где он мог сидеть сколько душе угодно. Там он часто прогуливал уроки. Кабинет химии находился на пятом этаже северного крыла школы. Рядом были лишь пустые классы и служебные помещения. В классе, где в стеклянных шкафах стояли старые пробирки, колбы и реактивы, подаренные еще американцами лет двадцать назад, всегда пахло пылью. Чхансу не раз мастурбировал там, думая о ней.

Ему казалось, что в ее взгляде читается еле заметное вожделение. Этот взгляд будоражил его, будто сладкий язык при поцелуе. На самом деле он не мог сказать наверняка, кого из них одолевала похоть. При виде учительницы он чувствовал особое притяжение. Это ощущение нельзя было назвать любовью или слепым влечением, которое обычно испытывают старшеклассники, скорее то был сексуальный импульс. Чхансу пришел к выводу, что учительница химии чувствовала к нему то же самое. Главным доказательством он считал то, что она стала чаще проводить свободное от уроков время в кабинете химии. Направляясь в кабинет, он тайно надеялся, что она будет там одна. Если же он оставался там один, он фантазировал, как вот-вот она откроет дверь и зайдет в класс.

Однажды после уроков она собрала учеников, чтобы рассказать о свойствах ртути: «Как и свинец, ртуть является металлом с высокой плотностью. Она используется в производстве градусников, люминесцентных ламп и стоматологических пломб. Ртуть – особенный металл, так как при комнатной температуре она находится в жидком агрегатном состоянии. У ртути высокий коэффициент поверхностного натяжения, поэтому она рассыпается на маленькие шарики. Более того, ртуть быстро испаряется и отравляет воздух. Того количества металла, которое содержится в градуснике, хватит, чтобы отравить воздух в этом кабинете и подвергнуть нас всех опасности».

Чхансу не помнил, какие химические эксперименты они проводили в тот день. Закончив с практической частью лабораторной работы, он, как и все его одноклассники, записал в тетрадь полученные результаты. Учительница в обтягивающей юбке ходила между рядами. Вдруг он почувствовал, как она задела его локоть. Ему стало неловко – поверни он голову, уткнулся бы ей в бедро.

Зацепившись за лямку рюкзака, лежащего в проходе, она упала на пол. Ее юбка задралась, полностью обнажив бедра. Послышались восклицания и томные вздохи. Чхансу вскочил со стула, чтобы помочь.

Все случилось за считаные секунды, в голове Чхансу промелькнула мысль: «Это мой шанс прикоснуться к ней», и он будто бы случайно дотронулся не до талии, а до груди. Он почувствовал что-то очень теплое и мягкое, напоминающее грелку или тесто, но в то же время упругое. У нее была упругая грудь. Машинально он сжал ее рукой. Будто это был последний в жизни шанс. Отпрянув от него, учительница быстро встала. Все в классе захихикали, кто-то даже присвистнул. Эти звуки отрезвили Чхансу, он смотрел на учительницу, не отводя глаз.

Ее лицо не выражало никаких эмоций, а во взгляде не было того, что когда-то так манило Чхансу. Она не злилась. Словно стоя перед доской или стирая что-то ластиком, она отряхнула руки, поправила одежду и прошла мимо. Прозвенел звонок, учительница кратко продиктовала домашнее задание и вышла из кабинета.

Как только она скрылась из виду, одноклассники тут же обступили Чхансу и зааплодировали. На него посыпались вопросы: «Ну и как?», «Какой у нее примерно размер?» Он хотел выбежать из класса и все ей объяснить. Он не так себе все представлял. Чхансу не собирался унижать ее, но не смог преодолеть тот сиюминутный импульс. А теперь он стал негодяем, который унизил женщину и стоял посреди класса под гулом аплодисментов. Ему было настолько стыдно за свой поступок, что произошедшее казалось ему чем-то выходящим за рамки реального. Чхансу подумал в тот момент: «Нет, нельзя, чтобы учительница считала меня ужасным типом». И тут он вспомнил ее равнодушный взгляд, будто перед ней был не человек, а какой-то предмет.

– Вот же, ходит тут, булками трясет. Расстроилась, наверно, что я не всю ее облапал? – зло выпалил Чхансу.

До того смеявшиеся одноклассники удивились его реакции и замолчали.

После уроков он вернулся в кабинет химии. Охваченный гневом и стыдом, он хотел биться головой об стену. «Ничего страшного не случилось. Через несколько дней все забудут о случившемся», – твердил про себя Чхансу, но это был самообман. Ему казалось, что он все еще чувствует прикосновение ее груди к своим ладоням, будто он был скульптором. Ничего не выражающий взгляд и скрывающееся под ним холодное презрение ножом пронзили все тело. Он рвал на себе волосы. С одной стороны, он считал, что учительница поступила с ним слишком жестоко и нечестно, но с другой стороны, понимал, что не сможет жить с таким позором. «Будет лучше, если я умру», – Чхансу открыл стеклянный шкаф и вынул сосуд со ртутью. Он представил, как проглатывает ее. Неизвестно, что станет с ним после смерти, но умерев, он точно не сможет поступить в престижный Сеульский университет и провести ночь с женщиной. Такой вариант его не устраивал. Лучше бы умерла учительница. На мгновение он осознал, что действительно желает ее смерти.

На следующий день ее нашли мертвой, все это казалось страшным сном. Чхансу узнал об этом утром от одноклассников. Услышав об этом, он почувствовал невероятное облегчение. Облегчение от того, что причина стыда, которая ночью не давала ему спать, исчезла.

Действительно ли он хотел убить учительницу? Он много об этом думал, но не мог ответить ни «да», ни «нет» – он хотел, чтобы она умерла, но мыслей убивать ее у него не было. Убил ли Чхансу учительницу химии? Он и сам не знал.

Тело нашли в кабинете химии, и позже стало известно, что умерла она от отравления ртутью. Чхансу был последним человеком, которого видели там. Полиция позвонила ему и спросила, что он делал с ртутью. Он рассказал все как есть. Только умолчал, что трогал учительницу за грудь. И что в ту ночь вытащил из шкафа ртуть и представлял, как убивает ее.

Полицейский пристально смотрел на него.

«Мы закончили лабораторную работу, я убрал все реактивы на место. Вернулся в класс уже после занятий, но ничего особенного в кабинете не делал. Просто спал на стуле».

Полиция поверила показаниям Чхансу, потому что он был первым отличником школы. Какой у него может быть мотив для убийства?

Мотив. А насколько он важен? Он не мог понять. Возможно, идея о том, что у всякого следствия есть причина, а у дел больших она непременно веская и серьезная, – это заблуждение. Каждый человек иногда впадает в глубокое отчаяние, но и оно со временем бесследно исчезает. И наоборот, порой самые банальные причины ведут к самым разрушительным последствиям. Как определить эту грань? Мотив ли это?

В случае Ли Ынчжу было нечто иное. Что-то заставило ее пойти на убийство безо всякой причины, без каких-либо колебаний. Он страстно желал узнать, что же это. Но ответ мог дать только один человек.

Ее освободили. Чхансу прятался рядом с ее домом и наблюдал за ней. Распорядок ее дня не отличался разнообразием. Ее не было дома примерно с десяти утра до часу дня. Сначала она поднималась на холм и на обратном пути шла в общественную баню. После этого отправлялась на рынок, а затем снова домой. По воскресеньям она вместе с мужем ходила в ту самую церковь возле дома Чхансу. Убийца ходила на проповедь и молилась с лицом праведницы, будто ничего не случилось.

И на этом все. Ынчжу была обычной женщиной. Даже слишком обычной. Казалось, что она будет следовать своему распорядку до самой смерти.

Чхансу подумал, что смысла следить за ней больше не было, она не делала ничего необычного. Он проверил имя и адрес на табличке, прикрепленной к воротам ее дома, а затем нашел ее номер в телефонном интернет-справочнике. Он позвонил ей, чтобы спровоцировать и посмотреть, что она будет делать. Чхансу предполагал, что застигнутая врасплох Ынчжу попытается его найти.

Все так и вышло. С виду обычная женщина ловко отследила номер и пришла в супермаркет, откуда ей позвонили. Она не стала плакать и забиваться в угол от страха. Чхансу был доволен. Он ждал ее следующего шага и еле сдерживал себя. Разгадка была близка.

* * *

Вычислив дом таксиста, Ынчжу вернулась домой. Она не знала, чего ожидать дальше. Потребует ли он денег? Или чего-то еще? В любом случае она не планировала идти у него на поводу.

Ынчжу второпях промыла рис и приготовила ужин. Ее движения были быстрыми и четкими, ведь она повторяла их бесчисленное количество раз. Младшая дочь Чохён вернулась из школы, переоделась, собралась на курсы и зашла на кухню. Девочка хихикала, смотря в экран телефона: полумертвые-полуживые зомби атаковали супермаркет, люди умирали в кровавом месиве. Ынчжу предложила ей фруктовый перекус.

– Как ты можешь над таким смеяться?

– В смысле? – спросила Чохён, вытаскивая один наушник.

– По-твоему, этот мерзкий фильм ужасов смешной? Девочки такое обычно не смотрят.

– А мне нравятся истории, в которых люди умирают. Это забавно.

Ынчжу не ответила. Чохён с детства мечтала стать полицейским или психологом-криминалистом, увлекалась детективными романами и триллерами. Когда Хосон узнал о ее мечте, он сказал, как бы резюмируя для себя: «Получается, ты мечтаешь избавить мир от преступности». Дочь только покачала головой.

– Нет, папа. Я мечтаю не о мире без преступности, а о мире, в котором происходят захватывающие преступления.

– Преступление – это плохо, каким бы захватывающим оно ни было.

– Но, папа. Если не будет преступности, полиция, тюремные надзиратели и репортеры потеряют работу. А этого нельзя допустить. Так что придется мириться с преступностью.

Умная не по годам Чохён повесила над своим письменным столом постер «I love mystery»[2] и вела блог, в котором публиковала собственные детективные рассказы. Хосон гордился дочерью и хвалил ее. Ынчжу тоже ее поддерживала, но иногда думала, что лучше бы ее дети поменялись местами.

– Мам, а можно еще фрукты?

– Нет, оставь брату.

– А я видела, как он с друзьями на улице сладости ел.

Похоже, Кихён снова прогулял уроки. Ынчжу сильно переживала. Перейдя в старшие классы, он забросил учебу и думал только о своем внешнем виде. В последнее время, когда сын приходил домой, она чувствовала от него слабый запах табака. Ей стало казаться, что он связался с дурной компанией.

Особенно Ынчжу беспокоил его друг Тхэсон. По первому его звонку сын сразу бросал все дела и мчался на улицу. Она видела его однажды на улице, он выглядел настолько взрослым, что трудно было принять его за старшеклассника, что-то отталкивающее было в его внешнем виде. Еще более неприятным было то, как на него смотрел Кихён. Это был не взгляд слуги или подчиненного, а ученика, смотрящего на своего духовного учителя, – покорный и почтительный. Казалось, Тхэсон принимал такое отношение Кихёна как должное. Ынчжу несколько раз просила сына не связываться с ним, но сын выходил из себя и отказывался ее слушать. Муж не раз обещал разобраться во всем, при этом даже не отводил взгляд от монитора компьютера:

– Я был таким же в старших классах. Это пройдет.

Но Ынчжу знала, что сын и муж были из разного теста. Во-первых, их по-разному воспитывали. У Хосона был строгий отец, который не позволил бы ему поддаться дурному влиянию. У Кихёна такого отца не было. Каждый раз, когда Ынчжу думала о сыне, она испытывала такую тревогу, словно бросила собственного ребенка одного у обрыва.

Кихён с раннего возраста отличался рассеянностью и упрямством. Его отправили учиться играть на фортепиано – он подрался с девочками, отправили на флейту – размахивал ею над головами детей, а их родители потом обрывали телефон. Сначала она думала, что ребенок просто гиперактивен и это временно. Они пробовали заниматься музыкой, рисованием и спортом, но поведение сына не улучшалось. Ынчжу советовали показать мальчика врачу, но она отказывалась. Ее сын не был болен. Она всегда переживала за него, но повторяла себе, что должна верить в него, – так всегда советовали в передачах по телевизору. Она цеплялась за истории детей, похожих на Кихёна, которые в конечном итоге становились врачами или реализовывались в творчестве. Она думала, что все сбудется, если твердо верить в сына. Ынчжу тоже казалось, что ее ребенок исправился. Возможно, он привык к школе или она сама привыкла к нему.

С тех пор как Хосон самоотверженно написал заявление об увольнении во время реорганизации компании, жизнь Ынчжу резко изменилась. Планы на будущее нужно было кардинально пересмотреть, и они начали подумывать об открытии курсов английского языка. Муж специализировался на английской литературе и всегда мечтал стать учителем. Языковые курсы были единственной областью, в которой он мог реализовать свою мечту, не располагая большим капиталом и высоким статусом в обществе.

Проблема в том, что большинство тех, кто увольнялся из компаний после сорока, думали так же, как он. И вот Хосон закончил ремонт, нанял преподавателей, даже заключил контракт с водителем микроавтобуса для того, чтобы возить учеников, как вдруг в здании прямо напротив началось строительство еще одного отделения крупной сети языковых курсов. Оно было в несколько раз больше курсов Хосона, а сотни разбросанных вокруг листовок говорили о том, сколько сил было потрачено на рекламу. Муж был готов отдать всего себя мечте, но ему не хватало денег. Он вложил все свое выходное пособие, попросил денег у отца, заложил дом и даже одолжил приличную сумму у друзей. Когда средства кончились, а Ынчжу перестала его поддерживать, Хосон наконец сдался. У него больше не было ни сил, ни денег, он обанкротился.

Именно тогда Кихён остался без ее внимания, ушел в себя и стал неуправляемым. Когда они переехали к свекру, сын окончательно отбился от рук. Кихён был против переезда. Он не хотел расставаться со своими прежними друзьями, поэтому каждые выходные убегал в старый район встретиться с ними. Как только его перевели в новую школу, он сразу с кем-то подрался. С детства ему было нелегко заводить новых друзей, а с каждым годом он становился более жестким.

Когда они начали дружить с Тхэсоном, жалобы из школы вдруг прекратились. Но с тех пор Ынчжу совершенно перестала узнавать сына, как будто он вылез из кокона и превратился в мотылька. До этого Кихён был просто проблемным ребенком, но теперь стал злобным подростком, который никого не слушал и только играл в видеоигры, закрывшись в своей комнате. Ынчжу винила в этом Тхэсона, в сети которого попал грубоватый, но беззащитный сын. Именно в такие моменты она жалела, что переехала в этот район.

«Так не может больше продолжаться», – думала Ынчжу, готовя ужин свекру. Ей нужно было что-то предпринять: заработать на жизнь, отвезти своего ребенка в приличный район с хорошей школой. Может, ей, в конце концов, найти деньги свекра? Где же он их прятал?

Накрывая на стол, она притворялась, что смотрит новости, а сама краем глаза продолжала наблюдать за свекром. По-прежнему жалуясь на боли в спине, он медленно отправлял в рот рис и закуски. Больше всего ему нравилось мясо, особенно жареные ребрышки, которые Ынчжу сама мариновала. Свекор брал мясо, откусывал его и долго пережевывал. Затем не проглатывал, а сплевывал и педантично отодвигал на край стола. Слюна, смешанная с мясом, капала вниз. У него были проблемы с зубами, но свекор не мог совладать со своим желанием отведать маринованных ребрышек. Зубы выпадали один за другим. К тому же у свекра был слабый желудок, и он уже не мог нормально переваривать мясо. Но в какой-то момент он решился вставить тринадцать новых зубов.

«Да эти зубы еще лет сто мне послужат!» – сказал он, придя от дантиста. Речь шла о зубах, но Ынчжу услышала только слова про сто лет.

Имплантация была серьезной операцией, которая требовала много времени. Сначала ему разрезали десны, удалили гнилые зубы и наложили швы. Десны зажили, и установка имплантов растянулась на четыре операции. Ей пришлось почти год бегать вместе с ним в больницу.

Тем не менее с новыми зубами свекор некоторое время чувствовал себя очень хорошо, и Ынчжу набралась смелости сказать, что хочет открыть собственное кафе. На разговор ее подтолкнула статья в журнале из салона красоты, в которой говорилось о новом ресторанчике. Владельцы открыли его прямо в своем доме.

– Как вы думаете, может, мне тоже стоит открыть семейный ресторанчик? Тут много не понадобится – только аренду оплатить…

– Кто в нашем районе будет туда ходить?

– Богачки из тех высоток.

– Зачем им ходить куда-то, когда можно поесть дома?

– Сейчас все так делают. Проще купить, чем готовить. Хосон и дети могут работать на кассе, а я за кухню отвечать буду, сэкономим на зарплатах сотрудникам…

– Ты в прошлый раз так же про курсы говорила.

– В этот раз все будет по-другому. Тогда у нас не было опыта, мы слишком много потратили…

– Оставь эту мысль. Если везения нет, хоть что делай, ничего не получится. Вот на меня посмотри. Президент Пак Чонхи умер, и дело всей моей жизни развалилось. Кто-нибудь мог предположить, что так произойдет? Это то, что я называю невезением.

Только человек с манией величия мог так глубоко заблуждаться, думая, что Пак Чонхи погиб из-за невезения свекра. Но Ынчжу только смиренно слушала.

– Дочери брали мои деньги – хотели «что-то попробовать», и вам я уже давал однажды. Хватит с меня. Пусть все остается как есть. Даже если ты уверена, где гарантии? А вдруг завтра солнце не встанет на востоке?

Свекор постоянно повторял эту фразу. Он сомневался абсолютно во всем. С того дня, как застрелили президента Пак Чонхи и фортуна повернулась к свекру спиной, он перестал верить во что-либо.

Посмотрев на свекра, который еле-еле двигал ложкой, Ынчжу подумала, что, может быть, он прав. Когда он приехал в полицейский участок в инвалидной коляске, чтобы защитить свою невестку, был ли свекор убежден, что она никогда никого не убивала? Может быть, он просто притворялся, чтобы сохранить эту однообразную и спокойную жизнь такой, какая она есть.

Ее сердце успокоилось, когда она подумала, что сможет убедить свекра дать ей денег. Она снова уставилась в телевизор. Котировки акций, объем экспорта, курсы валют, старшеклассник, избивший учительницу. Ей было нечего сказать, и она вышла из комнаты. Все осталось на своих местах.

Хосона не было дома. Ынчжу поужинала в одиночестве и вышла на улицу. Ноги сами привели ее к дому таксиста. Она посмотрела на окна. Свет был выключен. Она подошла к входной двери и проверила почтовый ящик. В нем был счет по карточке и реклама торговой компании. Пак Чонги. Так звали водителя такси. Ынчжу сунула счет в карман и вышла.

У дома напротив мужчины устроили драку. Она краем глаза увидела, как Пак схватил кого-то за шиворот. Противник на вид был младше и не отличался крупным телосложением. Но он явно не хотел проиграть Паку и осыпал его ругательствами. Затем повалил его на землю и стал пинать ногами.

– Совсем страх потерял! Да как ты посмел, мелкий?

Двое соседей пытались их разнять.

– Подрались из-за ерунды, а кто за лечение заплатит? Хватит вам.

– Этот тип первый начал! Эй, ты, что ты сказал? Ублюдок!

Пак Чонги вновь завопил что есть мочи. Ынчжу слышала, как прохожие пытались успокоить обезумевшего таксиста. Она торопливо ушла прочь. Ее сердце ушло в пятки от мысли, что она едва не столкнулась с Паком.

Ынчжу долго брела в неизвестном направлении. Внезапно она поняла, что оказалась около того самого ручья, где убила Кан Инхака. Она села на хлипкую скамейку, достала телефон, включила фонарик и стала рассматривать счет Пак Чонги. Кредит наличными на восемьсот тысяч вон, счет на пять миллионов вон, сумма, оставленная в магазине и в баре, покупка товаров в рассрочку в «Магазине на диване» за последние одиннадцать месяцев и так далее. Похоже, у него совершенно не было денег. Почему бы ему тогда не потребовать денег у нее?

Ынчжу огляделась. На противоположной стороне ручья то тут, то там стояли одиночные фонарные столбы, но там, где она сидела, было совершенно темно. Если бы она убила Кан Инхака здесь, то с той стороны никто бы ничего не заметил. Ынчжу подумала, что, если Пак Чонги потребует денег, она подкараулит его здесь и расправится с ним тоже.

Она заметить не успела, как все тело облепили комары. Она вскочила и поспешила в сторону дома. Неожиданно она почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной.

– Кто здесь? – от неожиданности воскликнула Ынчжу.

– Не бойтесь. Вы не помните меня?

– К-кто вы?

Ынчжу вглядывалась в силуэт незнакомца, который стоял поодаль. Она подумала, что он похож на недавнего противника Пак Чонги. Незнакомец вел себя несколько странно.

– Мы виделись в парикмахерской. Я угостил вас печеньем.

Ынчжу не запомнила его лицо, но эпизод с печеньем вспомнила.

– И что дальше?

– «Что» дальше? Я ничего такого не сделал. Я просто шел, а вы закричали. Вы идете домой?

– Да.

– Тогда давайте я вас провожу. Сейчас очень темно, опасно идти одной.

Ынчжу молча пошла в сторону дома. Как только они покинули пустырь, она смогла разглядеть лицо незнакомца, идущего рядом с ней. Он улыбался, будто предвкушал что-то интересное.

– По правде говоря, я видел, как вы проходили по пустырю, и пошел за вами.

Вдруг Ынчжу заподозрила, что этот человек начал преследовать ее не перед пустырем, а намного раньше. Выходит, с Паком подрался именно он. Но у нее не было сил размышлять о том, почему он следил за ней. К тому же она могла обознаться.

– Почему вы пошли за мной? – безразличным тоном спросила Ынчжу.

– Мне стало любопытно. Да и к тому же небезопасно сейчас… – пробормотал Чхансу.

В голове вдруг промелькнула мысль, и она спросила:

– Где вы живете?

– Почему вы спрашиваете? Там, за рынком.

– Значит, и туда слухи доползли. От кого вы слышали? То, что обо мне говорят.

– О чем вы?

– Слух о том, что меня доставили в полицию как подозреваемую в убийстве. Хотя зачем я вообще спрашиваю?

Голос Ынчжу прозвучал резко. Чхансу опешил. Он часто слонялся в окрестностях ее дома, шел за ней вплоть до дома Пака и невольно видел, как она открыла почтовый ящик таксиста, достала выписку по счету и спрятала в карман. Он видел, как выпивший мужчина направился в сторону дома. Чхансу намеренно полез с ним в драку, чтобы таксист и Ынчжу не пересеклись. Пак его чуть не убил, а эта женщина и не подозревала о такой жертве.

– Вообще-то я писатель. Я хочу написать роман о человеке, на которого повесили ложные обвинения.

Ынчжу посмотрела на Чхансу. Ей даже показалось, что он флиртует с ней. А ведь ему точно было не больше тридцати. Странно. Она никогда не пользовалась популярностью у мужчин.

– Мне нечего вам рассказать. Мне просто не повезло.

– Полицейские просили вас дать показания на детекторе лжи?

– Нет.

– А вы бы согласились?

– Не знаю. Думаю, что нет.

– Почему же?

– Мне нужно идти, потом поговорим.

– «Потом» – это когда?

Ынчжу снова посмотрела на Чхансу. Его глаза заговорщически блестели.

– Вы не одолжите мне ваш мобильный? Мне нужно позвонить, – попросил он.

Ынчжу протянула ему телефон. Чхансу набрал номер. В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Он улыбнулся и протянул телефон обратно.

– Ну вот, теперь у вас есть мой номер, а у меня – ваш. Созвонимся потом?

Ынчжу забрала телефон и поспешила домой. Хосон сидел за столом и ужинал. Она попросила его помыть посуду, а сама направилась в спальню.

Она по привычке включила телевизор, села на кровать и уставилась в сериал, который крутили каждый день. Фигура толстого свидетеля-таксиста, образ свекра, медленно пережевывающего еду, и улыбающийся молодой человек, позвонивший с ее мобильника. Три не связанных между собой человека хороводом вертелись в ее голове. Она пыталась понять, что ей делать среди всей этой суматохи и хаоса.

В случае со свидетелем ей лучше немного выждать. Если снова не позвонит, она ничего не будет предпринимать. А свекор… в жизни свекра уже ничего не изменится. А молодой человек из парикмахерской? Неважно. Она все равно не собиралась ничего делать до тех пор, пока он не позвонит. От нее уже ничего не зависело. Но кое-что никак не отпускало ее – сколько бы она ни думала, она не могла понять, что именно. Очевидно, Ынчжу что-то упустила. Она рассеянно смотрела сериал и заснула еще до того, как сын вернулся домой.

Молодой человек позвонил через неделю. Но ей было некогда с ним разговаривать – она совершила второе убийство.

Глава 4

Скрытое очарование убийцы

То утро совсем не задалось. Прошлой ночью она почти не спала. Всему виной был кошмар, в котором свидетель нашел ее дом. От одной мысли об этом она дрожала от страха и сожаления. Бессонница никак не проходила, и Ынчжу выпила таблетку снотворного, которое врач прописал ей, еще когда Хосон пытался открыть курсы. После него она обычно сразу засыпала, но на следующее утро чувствовала себя ужасно – в ушах звенело, а тело было таким тяжелым, будто его что-то придавливало к полу. Кихён завтракал, постоянно отвлекаясь на игры в телефоне.

– Отложи телефон и собирайся в школу, – сказала Ынчжу, не оборачиваясь на сына.

Он не отвечал, всецело поглощенный игрой. Из его ушей торчали наушники, поэтому он не слышал голос матери. Она повысила голос:

– Я же сказала, хватить играть!

Сын проигнорировал ее.

– Кихён! – крикнул Хосон, выхватив из рук сына телефон.

– Да за что?! – завопил сын и ударил отца по руке.

Хосон покраснел от злости. Он чувствовал, что его отцовский авторитет был подорван. Он швырнул телефон сына об стену. Кихён выпучил глаза и заорал на отца:

– Зачем ты разбил мой телефон? Да кто ты такой, чтобы трогать мои вещи? Или раз ты отец, тебе все можно? Теперь новый мне купишь, слышишь? Новый телефон! А то я сам тут все разнесу!

Кихён вскочил, пнул ногой стол и ударил кулаком в стену. «Новый телефон, новый!» – повторял он, и с каждой секундой его крик становился все громче, как у дикого зверя. Сын не мог справиться с эмоциями и начал биться головой об стену.

– Останови его! Он же убьется! – закричала Ынчжу во весь голос.

Хосона испугала реакция сына, поэтому он протянул к нему руку и сказал:

– Перестань и послушай, пожалуйста, меня.

– Да пошел ты! С чего мне тебя слушать! Ты разбил мой телефон! Разбил!

– Кихён!

Хосон схватил обезумевшего сына за руку, но тот в бешенстве оттолкнул отца с такой силой, что тот чуть не упал. На лице мужа появился страх. Кихён заметил, что отец испугался, еще сильнее ударил в стену кулаком, потом головой и выругался.

Тут вышел из своей комнаты свекор. От звука его ходунков у всех членов семьи перехватило дыхание. Даже сын перестал кричать и сыпать ругательствами. Войдя в кухню, свекор выпрямился и взглянул на домочадцев. Все словно воды в рот набрали и виновато потупили взгляды. Свекор со всей силы влепил пощечину. Его рука была тяжелой, поэтому хлопок вышел глухим, но сильным. Вот только ударил он не Кихёна, а Хосона.

– Ты не можешь контролировать даже этого маленького засранца.

Сын, который еще минуту назад был вне себя от ярости, замер. Свекор продолжил своим тихим голосом:

– Итак, решайте без меня, на что будете жить в следующем месяце, от меня ничего не получите. И этому щенку даже мелочь не давайте. Если не воспитаете его правильно, он вечно будет гол как сокол, – сказал свекор и ушел в свою комнату.

Какое-то время все стояли в оцепенении, с ощущением, будто фильм поставили на паузу. Как только дверь закрылась, Кихён первым выбежал из комнаты, за ним вышел муж, так и не сказав ни слова. Ынчжу растерянно стояла у раковины. К ней подошла дочь и спросила:

– Мам, у тебя все нормально?

Она еле ответила, дрожа всем телом:

– Беги в школу и дополнительные занятия не пропускай.

– Хорошо.

Чохён пристально посмотрела на маму и вышла. Ынчжу всегда была благодарна дочери за заботу, но сейчас она ни о чем не могла думать. Какой позор. У нее не было никакого авторитета перед собственными детьми, на мгновение она сама почувствовала себя ребенком в этом доме. Ынчжу понимала, что дети и без того догадываются об их трудностях, но ей не хотелось, чтобы все вышло вот так. Но сказать свекру, чтобы он больше не смел себя вести так, она не могла. Она злилась, но до конца не понимала, на кого именно.

Ынчжу зашла в комнату Хосона. Играла приятная мелодия из фильма. Муж обернулся и тихо спросил:

– Что такое?

Она потеряла дар речи – он вел себя так, будто ничего не произошло.

– Тебе нравится эта песня? Ты ее когда-нибудь слышала?

Ынчжу промолчала.

– Это саундтрек к фильму «Летний убийца»[3]. Раньше он был очень популярным, но сейчас о нем все забыли. Одним словом, этот фильм, забытый кинокритиками, является воплощением моей молодости. Ты же слышала про Оливию Хасси? Символ невинной красоты.

Хосон был безнадежным романтиком. Он назвал дочку Чохён в честь гонконгской актрисы, которая нравилась ему в университетские годы. Его собственный никнейм в Интернете, «Длинноволосый Чан Кугён», отсылал к одноименному гонконгскому певцу и актеру. Фильмы и музыка восьмидесятых – все, что относилось к тому времени, вызывало у мужа ностальгию. Он не входил в группы так называемых политических активистов своей провинции, но, когда был пьян, пел песни, которые исполняли во время демонстраций:

Мой благоверный муженекБез рюмки жить никак не мог.И чтобы пьянство оправдать,Решил он повод отыскать.Мол, на конечностях егоЕще по пальцу отросло.Пилою он их отпилил,А компенсацию – пропил.

Ынчжу никогда не интересовалась и не спрашивала, почему единственный сын владельца фабрики, производящей школьную форму, так любил песню про рабочего, который отрубил себе пальцы. И это было еще не все. Хосон часто ходил в магазин подержанных книг и покупал запрещенные романы восьмидесятых годов. Они одиноко стояли на книжной полке и пахли пылью. Супруг коллекционировал не только старые книги, но и фильмы. Недавно он завел блог под названием «Киноклуб нашего района», где писал о забытых всеми фильмах. Когда Хосон выкладывал новый пост, его комментировали от силы человек десять, но он получал удовольствие, отвечая каждому.

Со всеми этими людьми он познакомился на фанатском сайте, посвященном радиопередаче «Обзор музыки и кино от Чон Ыним». Эта программа не выходила в эфир уже более двадцати лет, а сама ведущая погибла в автокатастрофе десять лет назад. Тем не менее преданные фанаты создали интернет-клуб почитателей актрисы и радиоведущей и месяцами закидывали радиостанцию требованиями вернуть ее в эфир. На странице клуба собирались фанаты давно закрытых радиопередач и их ведущих и предавались ностальгии о своей молодости. Хосон скачал все записи Чон Ыним из архивов блога и все время их слушал.

В такие моменты Ынчжу чувствовала себя странно. Голос давно погибшей женщины и реклама двадцатилетней давности звучали так, будто были записаны только сегодня. Более того, муж включал файлы в одиннадцать часов вечера, как раз в тот момент, когда выходила радиопередача. Это напоминало ритуал вызова призраков, и ей становилось не по себе.

– Музыку написал Луис Бакалов. Спросишь, кто это? Он известный итальянский композитор, представитель прогрессивного рока, член группы «Нью-тролс»… – воодушевленно рассказывал Хосон.