Татьяна Луганцева

Дамочка с гарантией



Глава первая



В последнее время появилось интересное то ли выражение, то ли диагноз — «эмоциональное выгорание». Это когда у человека заканчиваются физические силы и, самое главное, эмоции. Когда на обычные раздражители ты начинаешь реагировать более эмоционально, когда чувствуешь, что сильно устал и уже больше «не вывозишь», когда тебя раздражают вещи, которые раньше не волновали, когда уже готов убить каждого, кто приближается к тебе с какой-то проблемой.

Тогда встает вопрос об отпуске. Каждый человек должен периодически отдыхать от работы, от нервного переутомления, от каждодневных стрессов. И у каждого свое представление об идеальном отпуске. Для кого-то это спуск по горной реке на байдарках и ночевки в шалаше. А для кого-то это проживание в семизвездочном отеле, куда еду доставляют из ресторана авторской кухни, где одна мидия в хрустальной розетке стоит сто евро. Но это не важно, куда человек собрался. Главное — это выспаться, восстановить силы, подышать другим воздухом, получить новые впечатления, накупаться, если ты едешь на море, или получить свою порцию адреналина, если ты сторонник экстремального вида спорта.

За последние месяцы Яна Карловна Цветкова переделала так много важных дел, что настоятельно нуждалась в отдыхе. И сейчас она сидела в Питере на крыше кафе и жаловалась своей лучшей подруге Асе на усталость.

Кафе действительно располагалось на крыше. В таком необычном месте заведение общепита открыл один известный питерский художник, который по невероятной случайности был знакомым Аси. Лет десять назад он продал за огромные деньги копию картины, написанную им собственноручно, выдав ее за подлинник.

Ему грозило тогда лет семь-восемь тюрьмы за мошенничество в особо крупных размерах. Ася, которая всю жизнь работала адвокатом, отчаянно, как тигрица, билась за него в суде. Дело закончилось крупным штрафом и тремя годами общего режима.

Но и на этом Ася не успокоилась и продолжила борьбу. Георгий освободился через год условно-досрочно. С тех пор он поддерживал связь со своим адвокатом на чисто дружеской основе. Ася, когда посещала Санкт-Петербург, заскакивала к художнику на огонек. Георг Котов, а именно так он подписывал свои картины, владел небольшой, но очень модной арт-галереей и кафе, где в теплое время года можно было посидеть на крыше, полюбоваться сверху на знаменитые питерские дворы-колодцы.

Георг обычно сам встречал Асю и лично ее обслуживал. Это был красивый мужчина с несколько отстраненным взглядом и своеобразной внешностью. Ее еще называют иконописной: длинные русые, слегка вьющиеся волосы, овальное лицо с тонкими чертами, умные зеленые глаза, бородка.

Вот и сейчас Георг подсел за столик к Асе с Яной с чашечкой кофе и сигаретой, хотя курить в помещении кафе было запрещено, но негласно на крыше — можно.

— С вас бы картины писать, — сказал он, глядя на подруг. — Вы как Инь и Ян, не в смысле мужского и женского, а просто как две противоположности. Это странно, лучшие подруги обычно чем-то похожи. Из симпатии они подсознательно стараются подражать друг другу. Особенно это видно на девочках-подростках. Идут в одинаковой одежде. Одна челку подстрижет, вторая на следующий день тоже с челкой.

— Мы давно не девочки-подростки, — с улыбкой ответила ему Ася, — но мне и в подростковом возрасте было не угнаться за Яной. Она всегда была самая неординарная и самая яркая, она бы никогда не согласилась стать такой серостью, как я…

— А мне казалось, что ты часто смотришь на меня с ужасом, словно на новогоднюю елку, которая вдруг вышла погулять в июле месяце, — в тон ей сказала Яна.

Они действительно были очень разные. Ася — серьезный адвокат, высокая, стройная, почти всю жизнь стриглась под классическое каре.

В одежде она тоже предпочитала классический стиль — деловые костюмы спокойных пастельных или темных расцветок. У нее было красивое лицо с правильными чертами и большие светло-карие глаза. Главное, что взгляд этих глаз всегда был умным и серьезным.

Яна же с детства обладала модельной внешностью, не совсем обычной для славянских женщин. Она была высокая и очень худая. На ее тонкой талии мужчина мог легко сомкнуть крупные ладони. У Яны были обалденной красоты стройные ноги с красивыми икрами и тонкими щиколотками. У Цветковой были такие же красивые руки и очень заметные, густые, прямые волосы белого цвета. Они от природы были светло-русыми, Яна их еще подкрашивала и получала идеально белый цвет. Интересное лицо с узкими скулами, красивыми губами и большими, очень нежными голубыми глазами могло свести с ума любого мужчину.

Первое впечатление, которое Яна производила, было обманчивым. Такая яркая, привлекающая всеобщее внимание дурочка-блондинка, которая любит мужское внимание, ветрена и не постоянна. Но Яна Карловна Цветкова была намного сложнее, она не была глупа и давно устала от мужского внимания, никогда им и не упивалась. Она была очень эмоциональная, чуткая, добрая. И, самое главное, она никогда бы не смогла пройти мимо чужой беды. Яну любили все: лучшая подруга Ася, небольшой, но дружный коллектив стоматологической клиники «Белоснежка», и ее продолжали любить мужчины, с которыми она когда-то встречалась. Это, как показала жизнь, не всегда было хорошо.

— Вы и по художественному восприятию разные, — добавил Георг. — Ася у нас яркий представитель кубизма, абстракции. Как она в суде кладет всех на лопатки! Прямолинейно, жестко, красиво и безоговорочно. А Яна… — он задумчиво посмотрел на белокурую красавицу. — Яна — это Врубель. Падший ангел, демон, атмосфера чувственности и очень много недосказанности. Жаль, что ты не актриса, тебе бы это пошло.

— Ей хватило родителей-актеров, — усмехнулась Ася.

— Мне и самой давали звание заслуженной артистки без диплома, — ответила Яна. — Правда потому, что тот министр, что давал мне это звание, хотел прикрыть свою задницу. Он пришел на скандальное эротическое шоу, а вместо него очутился на выступлении цыган со мной в главной роли. А там были журналисты, готовые рассказать куда и зачем он пришел.

Георг рассмеялся.

— И ты стала заслуженной?

— Шутишь? В цыганском коллективе? Я выступила с ними один раз, но это было здорово! Там такая потрясающая энергетика! Вообще я по образованию врач-стоматолог, причем детский. Я окончила медицинский институт и всегда стремилась к очень консервативной, серьезной профессии. Чего и достигла.

— А твоя мама, Валентина Петровна, считает, что ты легко стала бы примой театра, — отметила Ася.

— Я тоже так считаю, — тут же согласился Георг. — Эфемерное, неземное существо. В тебе видна порода, чувственность и страсть.

— Ты меня в краску вгоняешь! Я не знала, что я такая хорошая.

— Я не сказал, что хорошая, я сказал, что необычная. Спасибо Асе за это знакомство. Я бы хотел написать твой портрет.

— Фи… Жора! — скривила физиономию Ася Юрьевна Кудина. — Не будь как все. Если бы ты знал, сколько раз Яна такое слышала, что это уже становится не смешно.

— Это правда, — улыбнулась Яна. — Сидеть в статике это не мое. Да я и не веду богемный образ жизни. Я вся в движении. У меня двое детей.

— Двое детей?! — оторопел Георг. — И такая фигура?! Да ты меня разыгрываешь!

— Планировался один, — честно призналась ему Яна, — и ему уже пятнадцать лет. Родила его я от мужа-бизнесмена, порядочного человека, мы разошлись, потом я снова вышла за него замуж, два раза за одного мужчину. Такой подвиг я совершила ради сына. Но, в конечном счете, у нас с Ричардом так ничего и не вышло. Как отец Ричард потрясающий, Вова примерно половину времени жил и со мной, и с ним, в его новой семье, рос счастливым и свободным ребенком. Сейчас он учится в Англии в частной элитной школе. Все расходы на себя взял бывший муж без обсуждений. Я не настаивала, но Вова туда ознакомительно съездил и ему очень понравилось, захотел учиться там. Гольф, конный спорт, бассейн, индивидуальное питание, пять языков, посещение музеев, театров и хорошее базовое образование. Я, конечно, скучаю по нему, мы созваниваемся по скайпу раза три-четыре в неделю.

Два раза в год Вова прилетает на месяц в Россию, и на столько же еще к нему летает Ричард. Главное, что парню нравится.

— А второй ребенок? — спросил Георг.

— Это совсем маленькая девочка Ева. Моя принцесса. Никогда не думала, что рожу в возрасте за сорок. Не хотела и не планировала. Но когда поняла, что это произойдет, даже не помышляла об аборте. Девять месяцев под медицинским наблюдением и вот результат. Мое рыжее чудо! Мое солнышко!

— Она у нас настоящая принцесса, дочка чешского князя Карла Штольберга, потомка древнего рода, — похвасталась Ася.

— Ого! Так ты тоже княгиня? — спросил Георг, наливая своим гостьям кофе.

— Нет, княгиней я не стала, — улыбнулась Яна.

— Только по ее вине! Карл сделал все, чтобы она была с ним, от хорошего до плохого. Сто раз предлагал выйти замуж. Все ждал и надеялся… Но Яна не захотела выходить за него и рожать ребенка.

— Я не могла себя представить в аристократическом обществе, я бы не вынесла его ограничивающих рамок. Все эти официальные приемы, скучные обязанности жены князя… Да и, повторюсь, рожать я больше не хотела, а Карлу обязательно нужен был наследник рода.

— Так ты же ему дочку родила! — изумился Георгий.

— О… это было много позже, — закатила глаза Ася.

— А не многовато ли внимания к моей персоне? — спросила Цветкова.

Девочки, не режьте по живому! Начали рассказывать рассказывайте! Я же не засну. Жизнь — самая завораживающая штуковина.

— Яна ушла от него. Именно тогда она попыталась второй раз восстановить отношения с отцом сына. Карл женился, у него родилась дочь Анастасия, но они с женой быстро расстались, он не мог забыть Яну. Ну, и опять началось… — Ася вздохнула. — Но я, как ее подруга, как человек, который очень хорошо ее знает, понимала, что Яна уже никогда не вернется к Карлу после другой женщины, после рождения наследницы, после того, как он нехорошо использовал ту женщину. Она, конечно, тоже оказалась той еще… охотницей за богатством. Она написала отказ от дочери за многомиллионные отступные. После всего этого Яна уже не приняла бы Карла. Он стал для нее уже чужим мужчиной. А он этого не понимал.

Не сдавался, не терял надежды. Даже когда она впервые в жизни сама влюбилась по-настоящему.

— Впервые в жизни? — уточнил Георг.

— Уверяю, я ее знаю лучше, чем она сама. Время показало, что впервые… по-настоящему.

— И вы вместе? Вы счастливы?! — встрепенулся художник.

Яна не успела ответить, опять вмешалась Ася:

— Они мысленно вместе много лет, физически вместе судьба им быть не дала. И они оба несчастны.

— Девочки, вы не против, если я принесу шампанского? — предложил Георг и тут же испарился.

Вернулся он так же быстро, как и убежал. Наполнил три фужера хорошим шампанским, и продолжилась беседа, которая так взбудоражила его эмоциональную художественную натуру.

— Ее возлюбленный Мартин — это как золотой пазл, который не каждому человеку выпадает встретить при жизни на земле. А ведь именно для этого мы здесь и живем: для общения, для секса. Там, — Ася подняла глаза к небу, — этого уже будет не нужно. Один мужчина задавил ее своей любовью, другой не дотягивал по уму… Третий не давал никакого драйва, четвертый хотел, чтобы она покинула родину и полностью изменила себя. Да сколько их было, тех, которые не затрагивали струны ее души! А тут вдруг — раз, и все сошлось! Идеальное попадание! Их так сильно притягивало друг к другу, что между ними было невозможно стоять. Меня просто сжигала эта энергетика, идущая с двух сторон. Она — витающая в облаках, он — твердо стоящий на земле. Она — более спокойная, он — просто взрыв. Они оба безумно красивые. Когда они шли вместе по улице, все головы сворачивали. Яна чувствовала себя с ним желанной, любимой и защищенной. Мартин — не мужчина, а мечта: безумно обаятельный, умный, смелый, сильный…

— Такую любовь в жизни редко встретишь, особенно, если она взаимна, — согласился Георг, поднимая бокал.

— Слушаю сейчас тебя и удивляюсь, по такому рассказу можно и женский роман написать, и кино снять, — усмехнулась Цветкова.

— А ты что удивляешься? По твоей жизни можно и триллер, и детектив, и комедию снять, — парировала подруга. — Люди познакомились, свел случай.

Не сразу поверили своему счастью, то есть своим чувствам. Когда открылись друг другу, оказалось, что Мартин не вдовец, а женатый человек. Причем сама Яна его жену и нашла.

— Так он обманул? — икнул от неожиданности Георг.

— В том-то и дело, что нет. Шесть лет он считал, что вдовец, и впервые позволил себе серьезное чувство.

Художник открыл рот от изумления:

— Как это «считал», что вдовец?

Ася принялась терпеливо объяснять:

— Настя, жена Мартина, попала в руки маньяка. Преступник долго готовился к ее похищению. Настя, съедаемая ревностью к мужу, имела неосторожность как-то напиться и изменить Мартину с ним. Потом, конечно, она ужаснулась и сказала любовнику, что жить без мужа не может, что связь с ним была ошибкой. Но маньяка уже было не остановить. Он решил, что эта женщина — его, и что он спасет Настю от пагубной любви к другому мужчине. Преступник работал в морге и все подготовил, все просчитал. Устроил Насте аварию со взрывом, подменил ее на очень похожее тело. Комар носа не подточил. Никому даже в голову не пришло сделать генетическую экспертизу. Шесть лет Настя провела в плену у маньяка. Он проделывал с ней чудовищные вещи. Сломал ей все кости, чтобы она не убежала. Привязал ее к кровати и воплощал все свои извращенные сексуальные фантазии. Понятно, что, когда Настю нашли, она напоминала больше овощ, чем человека. Полностью сломленная физически и сошедшая с ума молодая хрупкая девушка. Единственное, на что она реагировала в этом мире, — на имя своего мужа. А ведь Мартин уже сделал предложение моей подруге! Тогда он оказался просто в шоковом состоянии, и Яна приняла решение за них обоих. Она ушла. Ведь Мартин не мог бросить жену, когда был ей так нужен. Он не мог оказаться подонком. Яна никогда не полюбила бы мерзавца. А с женатым мужчиной она тоже не стала бы встречаться. Расставание — это был единственный выход из ситуации.

— Это поразительно душераздирающая история. Действительно, ничего не сделаешь, если люди порядочные, — согласился художник.

— И Яна, и Мартин — порядочные люди, поэтому и страдают, — кивнула Ася. — Мартин приложил все усилия, чтобы вылечить жену, но жить с ней он уже не мог.

Психическое здоровье к ней не вернется никогда. Осознав, что он губит жизнь себе и Яне, Мартин развелся с женой и взял над ней пожизненное опекунство. Настя до конца жизни ни в чем не будет нуждаться.

— Значит, все срослось? — обрадовался Георг.

— Не совсем… Вернее, срослось на недолгий период, а потом в жизнь Яны снова ворвался чешский князь Карл Штольберг. Нет, на сей раз он действовал не напрямую: он хорошо знал Яну и попросил ее о помощи в бизнесе. Он знал, что она никому не сможет отказать, тем более совсем не чужому человеку. Он намеревался открыть огромный российско-чешский культурный центр. Ему нужно было ее присутствие рядом, языковая и моральная поддержка, да и доверить Карл Яне мог все что угодно. Она бы не предала, не обокрала бы.

— А заодно затащил в постель? Эх, нравы… Но я никого не осуждаю. Жалко, что так по глупости настоящую любовь упустила, — обратился Георг к Яне. — Хотя лично я бы такую женщину простил.

Яна грустно улыбнулась в ответ, а Ася сказала:

— В это можно верить, можно нет, но переспала Яна с Карлом один раз, когда их опоили каким-то психотропным веществом, название которого я тебе сейчас не скажу, да и потом вряд ли вспомню. Яна была уверена, что рядом с ней находится Мартин, но на самом деле это был Карл.

— А он? Так подло воспользовался ситуацией? — спросил Георг.

— Нет, он тоже стал жертвой, но Карл любил Яну и видел ее в своих видениях. Его картинка в голове и реальность совпали. А потом родилась Ева, и Карл поставил условие: если Яна хочет видеть дочь, она должна отказаться от Мартина. Мартин с Яной словно поменялись местами, и теперь уже Мартин ушел, поняв, что ни одна нормальная мать не сможет оставить маленького ребенка, что его присутствие будет просто рвать ей сердце на части. Снова судьба была против них.

— Потрясающе… То есть, ужасно, — поправился художник. — Просто карма какая-то.

— У меня тоже были такие мысли, — кивнула Цветкова. — Судьба, действительно, была против нас. Вставляла палки в колеса постоянно.

— Да это не палки, судя по вашему рассказу, это просто плотины из огромных бревен. И сейчас вы так и живете с нелюбимым князем?

— Карла убили. Не без помощи его бывшей жены. Дамочка не смирилась с тем, что ее использовали как матку для рождения ребенка, а потом выкинули, — ответила Ася.

— Ой! Извините! Соболезную… Ну, так препятствие устранено? Теперь-то что? Только не говорите мне, что за время совместной жизни Яны и князя Мартин успел жениться. Это тогда будет не жизнь, а какая-то адовая шахматная партия. Вы словно всё время ставите шах друг другу. А у меня мата на вас не хватает, — хохотнул художник над собственной шуткой.

— Нет, Мартин свободен. Он просто не хочет больше на мне жениться! — поджала губы Яна.

— Почему?! Столько лет вы ждали! Преодолели столько препятствий! Сдулся что ли? — не понял художник.

— Хорошо, что Мартин этого не слышит! Сейчас бы тебе не поздоровилось! Парень он взрывной, — покачала головой Ася.

Георг на всякий случай посмотрел по сторонам.

— Ну, так я тоже не промах, я в сизо сидел и в тюрьме был… Видел там всякое и всяких…

— Мартин воевал и в плену выжил. Награды высокого ранга имеет, а их просто так не дают, — парировала Ася.

— Сдаюсь! Ну, так мы ему не скажем. Но это же он жениться не хочет, что вы на меня взъелись? Хочешь, Яна, я на тебе женюсь? Я с огромным удовольствием!

— Невелика честь, — фыркнула Ася.

А Яна серьезно ответила:

— На меня как все это свалилось, так Мартин и ушел, чтобы не подумали, что он со мной, потому что я это все получила…

— Чего получила-то? — не понял Георг.

— Какие-то миллионные счета, огромный бизнес в Чехии, огромный бизнес в России, этот культурный центр. Но это еще ладно. Мартин сам очень богатый человек. Но Карл зачем-то втюхал мне по завещанию огромный родовой замок, — пожаловалась Яна. — Его даже оценить нельзя! Он какое-то культурное наследие, средневековый памятник.

Красивые зеленые глаза Георга стали абсолютно круглыми, словно в центр зрачка поставили ножку циркуля и очертили ровную окружность, от которой пошли гипнотические круги.

— Ты стала обладательницей замка в Европе? Точно женюсь! Меня это не смущает.

— Вот именно поэтому Мартин и отказался от меня, — воскликнула Яна, сотрясая воздух своими худыми кулачками. — А я ведь даже не знала, что Карл сделал меня наследницей, да еще и замок оставил!

— Карл даже после смерти тебе вредит, — усмехнулась Ася.

— Думаю, что он не со зла. Мне бы кто замок оставил, — мечтательно произнес Георгий, — я бы там жил, развесил бы свои портреты в средневековых одеждах, писал бы пейзажи…

Яна рассмеялась.

— Вот бы чешская аристократия обрадовалась, увидев везде твои портреты в их замке. Там, кстати, висят какие-то портреты — матери Карла, какого-то Вацлака — основателя рода Штольбергов. Ему черт знает сколько лет, — вспомнила Яна.

Она долго жила в этом замке: во время романа с Карлом, всю беременность, да и потом, когда отношения с князем уже испортились, но Яна оставалась там ради дочки. Замок, конечно, впечатлял, но больше всего Цветкова любила территорию вокруг него. Это было внушительное пространство с рощами, садами, ландшафтными проектами, старинными фонтанами и полудикими, почему-то очень хорошо там растущими кустами роз. Розы Яна любила больше всего. Только просила садовника сильно их не обрезать, а позволить им расти в дикой, первозданной красоте.

— А старшая дочка Карла? — вдруг встрепенулся Георг. — Вы же говорили, что он один раз был женат, и там появилась наследница. Старшая.

— Молодец, внимательно слушал, — похвалила его Ася. — Конечно же, она живет с «доброй душой» — Яной.

— Я сказала, что у меня двое детей, чтобы не сглазить. Я очень хочу и надеюсь, что их будет трое. Делаю все, чтобы по документам Настя стала моей дочерью. Именно дочерью, никакого опекунства. Там есть определенные сложности, потому что работают юристы и с русской, и с чешской стороны. Чехи не хотят потерять ее, а я в жизни не поменяю гражданство. Настя привязана ко мне, ее мать в тюрьме и полностью лишена прав на девочку. У Насти просто никого больше нет. В любом случае, ее ближайший родственник — это моя Ева, они родные сестры по отцу. Девочки должны расти вместе.

— Я полностью с тобой согласна, — кивнула Ася. Сама она воспитывала уже подросшую родную дочь и, так получилось, в роддоме она взяла еще одну девочку, так и растила их обеих, не делая между ними никаких различий.

— Какие вы, женщины, интересные… — сделал паузу Георгий.

— В смысле?

— А как вы думаете, почему все мужики изменяют? Есть один образ — мать и жена. Мать твоих детей — это святое, и как-то странно заниматься грязным сексом с таким святым человеком.

— А секс обязательно должен быть грязным? — подняла тонкую бровь Цветкова.

— Это чтобы удовлетворить второй образ, который живет в голове у мужчины. Этакая свободная, развратная, любвеобильная нимфоманка, которая, тем не менее верна своему мужчине. Она не обременена пеленками и готовкой… Ее грудь свободна от молока, а надеты на ней не халат со следами детской отрыжки, а… впрочем, может быть, ничего не надето или только кружевное белье. Мужику нужна еда и вот это… Это не менее важно, чем еда, — с таким смаком подытожил Георг, что женщины пооткрывали рты от изумления.

— А тебе не кажется, что во втором образе очень много несостыковок? Скорее, это робот, проститутка или голограмма.

— Э, нет, девочки, так можно было бы подумать, если бы не одно «но». Это вы все — оборотни. Встречаешь сексуальную развратницу, а в конце получаешь неряху в растянутой футболке с висящими на ней и вечно орущими детьми. Вот это метаморфоза, и как это вам удается?! Именно поэтому мужчины и боятся жениться. Это же только в сказках лягушка превращается в принцессу. А в браке скорее наоборот: мужчина брал в жены принцессу, а получил лягушку. Нет-нет — огромную бородавчатую жабу! Которая думает только о своей икре, то есть потомстве, и о том, чтобы набить брюхо. И вот здесь ее жабий взгляд обращается к законному мужу и пожирает его с ненавистью, если он мало зарабатывает. И дальше в семейной жизни начинается другая сказка — о старике и старухе, я бы даже золотую рыбку тут опустил, совсем не главный персонаж. Старухе все мало, мало…

— Ну и фантазия у тебя… Понятно, что художник, — отметила Ася. — Только под старость вы что-то все становитесь одинаковыми. Это когда уже кружевное белье не так волнует, и взор обращается к семейному столу, где уже сидят выросшие дети, внуки. И ты вдруг понимаешь, что вот оно — счастье. Счастье, выращенное женщиной в халате со следами детской отрыжки, с красными, невыспавшимися глазами и с мыслями, в которых «секс» занимает не первую строчку в списке. Так что с вами тоже происходит метаморфоза, и все в одну сторону. Конечно, это если ум есть.

— И все-таки народные сказки навыдумывали женщины. О золотой рыбке, о жабе, превращающейся в царевну… Или эротическая фантазия о трех богатырях и о Черноморе с его отрядом… тридцать три богатыря. Да и белочка там с золотыми орешками тоже для вас… камения, золото… Вы, женщины, просто ненасытные, — сказал Георг.

Яна рассмеялась в голос:

— Зато про чудище с аленьким цветочком и про Емелю на печи — это явно от вашего брата идет.

— Один-один, ребята! Или как там? Брейк! — сказала Ася, осматривая вид с крыши. — Все-таки потрясающе!

— Что именно? — уточнил Георг.

— Я про Питер. Он один такой на свете. Есть города с историей, типа Рима. Еще какая история! Есть города со своеобразным климатом, типа Лондона, где можно выйти в город и словно окунуться в молоко. А есть города, где сносит крышу от красоты архитектуры: Будапешт, Вена… Города с реками и набережными… Города с театрами, балетом, талантливыми людьми. И это все соединилось здесь, в Санкт-Петербурге. Да плюс еще люди — герои. Атмосфера, впитавшая в себя и роскошь дворцов, и нищету задворков, сам воздух пропитан особой аурой, — восхищенно выдохнула Ася.

— Эх, хорошо сказала, я бы лучше и не смог, — похвалил Георг. — Я тут тоже словно рыба в воде. Богемный город. Но все-таки хочу вернуться к нашим баранам. Мужики у вас все сволочи, все гулящие, а вы все святые, так получается? Вот взять, к примеру, тебя, Яночка, — он цепким взглядом окинул стройную фигуру Цветковой.

— Это смотря для какого примера, — поежилась Яна, поправляя подол шелкового платья, который постоянно норовил задраться от любого дуновения ветерка на этой ветреной крыше.

— Для жизненного. Ты, конечно, женщина красивая, спору нет. Любой бы хотел с тобой замутить, но смотря что… Яркий роман — да, а по серьезному? У тебя трое детей, надеюсь, что тебе все-таки удастся удочерить девочку, а двое других от разных мужчин, с одним из которых ты даже не была в законном браке.

— Звучит не очень, — согласилась Яна. — Намекаешь на мой моральный облик? Не состояла в монастыре, это точно.

— Нет, это немного портит твою красивую картинку. Ну, и… не хочу вас обидеть, девочки, но вам уже не двадцать лет. Да с таким прицепом!

— Не хотел, девочки, вас обидеть, да взял и обидел! — передразнила художника Цветкова, улыбаясь.

— Каждая девочка мечтает о принце, а наша девочка первая взяла и послала принца! — указала рукой на подругу Ася. Она словно пыталась таким странным образом ее защитить.

— Ну и дура! — ответил Георг.

Яна выплеснула шампанское ему в лицо, смачно попав на рубашку:

— Я бы попросила!

— А ты еще и с характером! — отряхнулся Георг.

— Не без него, — огрызнулась Яна.

— Давайте… не будем ссориться! — встряла Ася, уже заметно повеселевшая. — Вообще, какая разница, рождены дети в браке или нет?! Дети — это самое лучшее! Давайте за это выпьем!

— Давайте, — поддержал ее Георг, с опаской посматривая на Яну.

— И потом! Неужели все проблемы сводятся только к отношениям между мужчиной и женщиной? У Янки и без того — полный атас в жизни! Взять хотя бы ее отца и этого… патологоанатома!

Георг, который оттягивал от своего тела мокрую рубашку, в изумлении разжал руки, и ткань со свистом прилипла к нему обратно.

— Поясняю. Яна всю жизнь считала своим отцом Карла, который работал плотником в Театре юного зрителя в городе Волжский. Он очаровал ведущую актрису театра Валентину, маму Яны, и они поженились, — закатила глаза Ася.

— Вы издеваетесь, что ли, надо мной? Папа — Карл — плотник?!

— Да! Но я не Буратино, — показала ему язык Яна. — Это чистая правда.

И я всю жизнь буду считать его своим отцом. Они потом развелись с матерью, он ушел работать на кладбище, строгать гробы. Там и погиб, когда выпил, упал в свежевырытую могилу в ливень и не смог оттуда выбраться.

— Какой кошмар…

— Вот именно. Пьющий он был, но ко мне относился нейтрально всю жизнь. Не обижал, но и большого душевного контакта между нами особо не отмечалось. А тут совсем недавно я узнаю, что биологический отец у меня, оказывается, другой! Я его тоже всю жизнь знала. Это другой ведущий артист ТЮЗа — Головко Иван Демидович. Бабник, разгильдяй и балабол, но очень обаятельный! В детстве я постоянно пропадала за кулисами, он часто со мной играл, угощал конфетами. Оказывается, Иван Демидович знал, что я его ребенок, но не лез в жизнь мамы. А она тоже, видя, какой он не семейный человек, не грезила о таком муже. Раскрылось все случайно, когда Иван попал в тюрьму, вернее, под следствие из-за меня.

— Страсти какие…

— Всё обошлось, настоящий убийца, кстати, моего князя, был найден, и Ивана Демидовича выпустили.

— Так его обвиняли в убийстве твоего сожителя? — переспросил Георгий, бледнея лицом.

— Поверь мне, было за что! — «успокоила» его Ася.

— И это говоришь ты?! Адвокат?

— Я — адвокат, — нахмурилась Ася, — но я же и человек. Ты не дал Яне договорить. Иван Демидович — гениальный актер и своеобразная личность. Почему-то, проведя в СИЗО около месяца, он очень поменялся внутренне.

— Любой бы поменялся, — снова оттянул от себя мокрую ткань Георг и посмотрел на свои волосатые руки, словно пересчитывал каждую мурашку.

— Нет, не любой! — не согласилась Ася. — Он человек, который входит в образ, начинает что-то там себе мыслить, фантазировать. И входить в роль. Почему-то Иван возомнил себя прожженным уголовником, который сильно болен и в сильной депрессии.

— А чем болен? — уточнил Георгий.

— Наверняка, в его мыслях — туберкулезом.

Известная тюремная болезнь, — ответила Яна. — Он и задумчивый, и бледный, и кашляет. Хорошо, хоть легкие не выкашливает, но так сильно кашляет. И очень грустный, что жизнь прошла, что она непредсказуема и что он с ней прощается. Так войдет в этот образ и… того! — многозначительно посмотрела Яна. — Надо его как-то расшевелить, на что-то переключить. Я вот что придумала: надо съездить с ним отдохнуть.

— А что еще за патологоанатом? — уточнил Георг. — Мне же не послышалось?

— А это — друг мой, петербуржец. После серьезной травмы он совсем никакой. То скажет что-то несвязное, то заснет внезапно. А иногда вроде нормальный человек. Врачи прогноз дают — пятьдесят на пятьдесят — восстановится сознание у него полностью или нет. А пострадал Витольд Леонидович как бы по моей вине, из-за моих проблем. Я чувствую и свою вину. И тоже хочу ему помочь.

— Тоже в отпуск? — спросил Георгий.

— Хорошая у них компания подбирается. Один в образе тюремной романтики, второй… того… И Яна — просто центр неприятностей! — прокомментировала Ася, нервно поведя плечом.

— Думаю, что все возможные неприятности уже случились, поэтому теперь ничего нам не грозит, — ответила Яна.

— И куда рванете? — спросил Георгий.



Яна отвела взгляд, вспоминая свой последний разговор с Мартином. Она приехала к нему в ночной клуб и позвонила. Он сразу же вышел. Сто девяносто сантиметров красоты и обаяния. Такой мужчина не остается незамеченным в любой ситуации. Высокий, статный, с потрясающей фигурой. У Мартина было очень выразительное лицо: красивая линия скул, прямой нос, тонко очерченные губы, совершенно очаровательная улыбка и веснушки. Лучистые темные глаза в обрамлении густых и загнутых темных ресниц с мелкими, слегка рыжеватыми проблесками, словно и в ресницах затесались веснушки. Густая темно-коричневая шевелюра с медным отливом вьющихся волос и несколькими седыми волосками, затерявшимися в висках. Небольшие мимические морщинки, идущие от уголков глаз, словно продолжение его ресниц, а также ямочки на щеках выдавали в Мартине человека крайне улыбчивого, веселого, эмоционального и открытого миру и людям.

Яна, когда только начинала с ним общаться, подумала, что такой красавец, да еще и с атлетическим телосложением, должно быть, является непроходимым бабником. Он улыбался окружающим девушкам и женщинам. А потом она поняла, что Мартин общается так абсолютно со всеми, что он просто очень дружелюбный и позитивный. С ним невозможно было поссориться, и не любить его тоже было невозможно.

Он вышел к Яне в темно-синем костюме и белой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей.

— Рад тебя видеть! Хорошо выглядишь, — сказал он, несколько смущаясь.

— Стараюсь, — ответила Яна, — а ты не умеешь делать комплименты. Однажды, когда я была замужем за Ричардом и проплакала весь день, уже не помню по какому поводу, он с утра сказал мне, что «моя красная помада очень идет к моим глазам». Так что ты не одинок…

Мартин усмехнулся.

— Почему ты на улице? Эти двери всегда открыты для тебя, так же, как и мой дом, ты же знаешь. Пойдем внутрь, — пригласил он.

Яна, которая со всеми людьми общалась достаточно живо, с ним замирала, словно время останавливалось. Она мучительно долго разглядывала любимые черты, любовалась ими…

Вот и сейчас Яна невольно всматривалась в лицо Мартина. Оно было бледнее, чем обычно, и под красивыми глазами на высоких мужественных скулах залегли тени.

— Пожалуй, я подожду, когда в твоем сердце откроется хоть маленькая калиточка для меня, — усмехнулась она.

— Яна, пожалуйста, пойдем хоть в кафе. Стоим тут, как…

— Хорошо, — согласилась она.

Они перешли дорогу, Мартин открыл дверь в милое заведение под названием «Бублик» и пропустил Яну вперед. Они заняли небольшой уютный круглый столик у окна под белоснежной скатертью с кружевным краем. На столе стоял подсвечник в виде амурчика, а сверху висела лампочка с тканевым абажуром цвета кремовой розы, создавая дополнительный домашний уют.

Кафе было на две трети наполнено посетителями, в основном молодыми девушками, весело щебечущими и смеющимися, они обсуждали утренние новости и показывали что-то друг другу в своих телефонах.

Яна не могла не заметить, как утихло щебетание в кафе и как все девушки проводили Мартина взглядами, пожирая его глазами с ног до головы.

«Невозможный человек… Даже в кафе спокойно не сходить», — подумала Яна, но промолчала.

— Здесь часто студенты едят, университет рядом, — пояснил Мартин. — Что тебе заказать? — Казалось, что он впервые поднял свои темные глаза на Яну, и она утонула в них, как в трясине, которая не отпускала ее уже много лет.

— К… кофе.

— Нам два «Американских» без сахара и без молока, и два бублика фирменных, — заказал Мартин.

— Бублик — это уже лишнее, — прошептала Яна, когда официантка отошла.

— Побывать в «Бублике» и не попробовать их фирменную продукцию?

— Хорошо, — вздохнула Яна, — меня по жизни с утра все хотят накормить хлебобулочными изделиями. Моя домоправительница Агриппина Павловна — своими фирменными плюшками. Твоя мама — своими мини-пирожными…

— С вишней? — улыбнулся Мартин.

— С ней, и с малиной тоже, — подтвердила Яна, отвернувшись к окну.

Питер просыпался. Пастельные краски пейзажа постепенно становились еще светлее, улицы заполнялись спешащими на работу людьми.

— Я хотела попросить тебя, Мартин… — начала Яна.

— Все, что угодно, — своим взглядом он прожигал в ее щеке дырку.

— Ты знаешь, что на мои плечи свалилось в последнее время это наследство. Мне ведь этого ничего не надо.

— Мы уже говорили на эту тему, — сухо ответил Мартин.

— Да, я знаю. К сожалению, от замка я пока вообще не знаю, как отказаться, чтобы его дети не пострадали. Но вот этот бизнес! Там, оказывается, задействовано столько людей и из правительства, и из бизнеса, и из министерства культуры. Я не могу его на данный момент даже продать, пока не выполнятся какие-то обязательства и не пройдет определенное время.

— Есть такие сделки, — кивнул Мартин, убирая темную прядь, упавшую на высокий лоб.

— Но зачем мне такой огромный бизнес? Я не справлюсь! Я не хочу! Мне это не надо!

— Не истери. Спокойнее.

— Тебе легко говорить! Я в шоке! Я хотела попросить тебя помочь мне с этим долбаным Центром! Культуры!

— Чем я могу помочь? — спросил Мартин. — Финансами? Пожалуйста. Почему ты не попросишь своего бывшего мужа Ричарда? Он занимается бизнесом.

— Я тебя прошу. Тебе этого мало? Стань там директором, — попросила Цветкова.

Мартин подавился кофе и закашлялся, в этот момент официантка принесла два бублика, пахнущих ванилью и шоколадом.

— Я?! Директором? Это — последнее, что я хотел бы сделать в жизни. Мне это совсем не надо.

— Я попросила о помощи… тебя, — еще раз повторила Яна, внимательно всматриваясь в его лицо.

Мартин замолчал и сделал непроизвольное движение руками по карманам, отчего Яна сразу же поняла, что он снова начал курить. Отсюда и такой нездоровый цвет лица, и круги под глазами.

— Я помогу, конечно, помогу. Приду туда, все разрулю, но временно… Без должности и без оплаты.

— Такие услуги стоят дорого, Карл оставил мне счета, я могу…

— Я не хочу больше ничего слышать, Яна, — решительно перебил Мартин. — У тебя может быть все, я у тебя не возьму ничего. Или на таких условиях, или никак.

— А ты бываешь жестким, — задумалась она.

— Тебе лучше не знать — насколько.

— Ты забрал у меня много больше, чем деньги. Сердце, любовь и душу!

— Вот насчет души, не трави мне ее! — усмехнулся Мартин. — Ты меня знаешь, если пообещал — сделаю. Завтра же приеду в твой центр, дай распоряжение, чтобы я получил доступ к любой информации и документам.

— Спасибо.

— Пока не за что. А на долгосрочное сотрудничество я могу предложить тебе в помощь опытного, профессионального и проверенного человека.

Яна вонзила зубы в принесенный бублик, он был настолько сладким, что у нее сразу же свело скулы.

— Я не хочу там никого… Повторяю, только ты.

— Мне не нужен бизнес твоего… — запнулся Мартин, — мужа, князя, принца, сожителя, счастливого отца твоей дочери, не знаю, как его еще назвать. Временно помогу, а так — нет…

Яна положила бублик обратно на тарелку и пододвинула к Мартину.

— Очень приторно для меня, съешь ты. Сладкое полезно для мозгов.

— Беспокоишься о моем мозге? — усмехнулся он. — Разбив мне сердце?

— Сердце даже можно пересадить, а вот мозг пока не получается, — вздохнула Яна.

— Какие у тебя планы? — спросил Мартин, доедая свой бублик.

— Да… — махнула рукой Яна, — образовалась у меня тут экскурсия на тот свет. Извини. Дурдом на выезде. Отец мой, вновь обретенный, почему-то решил, что завершает свой жизненный путь. Тюрьма его так повернула. Жил — не тужил, а тут философствовать начал. В принципе, это было то, чего все от него и ждали, но почему-то все и не обрадовались. Лучше бы Иван Демидович собой оставался. Да и друг мой, Витольд Леонидович, совсем того… После травмы не оправился. Он и так-то был несколько странным, а сейчас совсем… Такая вот у меня компания, — вздохнула Яна.

— Плакать не буду. Так отвези их в мой санаторий. И море, и процедуры. Мы после психушки там же полностью ремонт и реконструкцию провели, евроуровень. Не замок, конечно, но отзывы хорошие.

— Ты сейчас про замок зачем сказал? — сузила глаза Цветкова.

— Да я так… без задней мысли.

— А куда психов дели? Просили же сохранить лечебницу.

— Отсек одного крыла остался, но пациенты тихие и с отдыхающими не пересекаются. Там психотерапевт — Аркадий Михайлович — врач мирового уровня, он и твоему окружению помочь может, если потребуется.

— А вот это и правда… Они оба нуждаются в психологической помощи, — задумалась Яна, допивая кофе.

— Да и ты обратись…

— Ты о чем?

— Нервы подлечишь. Нервная же, — улыбнулся Мартин.

— Ты что, издеваешься?! — вспыхнула Цветкова.

— Яна, вы все можете там абсолютно бесплатно проживать и лечиться. На полном обеспечении. А мой частный самолет отвезет вас и привезет назад, когда захотите, — тут же зачастил Мартин, чтобы унять ее гнев.

— Я не сомневалась, что ты не возьмешь с меня денег. Но сейчас же многое изменилось. Я теперь чертовски богата! Я могу, а самое главное — хочу тебе заплатить!

— Яна, прекрати. Не думаю, что ты пришла ссориться. О деньгах не может быть и речи.

— Я тоже так полагала, но, когда я вижу твое наглое лицо, я зверею. Кстати, а ты будешь отдыхать со мной? — спросила Яна, пытаясь принять кокетливую позу.

— Боюсь, что нет. Дела, да и Центр твой сейчас внезапно на меня навалился, — ответил он с совершенно серьезным лицом, только в темных глазах плясали какие-то веселые чертики.

Яну они иногда очень заводили, ей казалось, что он издевается над ней.

— А с кем останутся дочки? — спросил Мартин, то ли потому, что его действительно интересовал этот вопрос, то ли для того, чтобы сменить тему разговора, который в этом милом кафе уводил их вникуда, вернее, в дырку от бублика.

— С моей мамой и няней, которую ты приставил ко мне, чтобы следить. Она почему-то не захотела от нас уходить, привязалась к Еве.

— Не следить, а присматривать, — поправил ее Мартин.

— Неужели? Плохой персонал ты подбираешь. Лидия Николаевна призналась мне, что ты спрашивал ее, в одной ли спальне мы с Карлом спим или в раздельных. Это правда? А зачем тебе это надо было знать, если ты делаешь такой безразличный взгляд и так отстраненно ведешь себя по отношению ко мне? Какое тебе тогда дело до моей личной жизни? Или ты не поверил мне? Я же говорила, что между нами ничего нет!

Бледное лицо Мартина слегка порозовело. Он потрогал свой лоб.

— Что? Давление? Или мысль какая-то наконец пришла?

Надеюсь, что умная? — издевалась Яна.

— Мне стыдно, что я проверял. От одной мысли, что ты живешь с другим мужчиной, я сходил с ума.

— По-моему, ты и сошел, раз, когда я осталась одна, ты меня отвергаешь! Принесите счет! — позвала официантку Яна.

Девушка мгновенно появилась, словно уже ждала завершения столь бурного разговора.

Мартин расплатился картой, Яна взяла чек со стола и вышла с ним на улицу.

— Я воспользуюсь твоим предложением и отвезу заболевших к тебе в санаторий. Да и сама отдохну…

— Я рад.

— А тебя больше не зову. Понятно, что тебе будет чем заняться. Какой интересный счет, не находишь? Ну-ка, что тут написано на обратной стороне? «Вика (брюнетка) номер телефона, Полина (блондинка стрижка) телефон, Иринка (полненькая)». Как мило! Телефон… и еще два телефона. Думаю, что весь столик тех молоденьких студенток прислал тебе этот подарок. Какой сложный выбор!

Мартин рассмеялся.

— Яна, ты уже не раз видела, как девушки и женщины передают мне в ресторанах свои координаты. Ты должна была к этому привыкнуть. Или тебя смутило, что сейчас это была групповая акция? Но я даже не смотрел в их сторону! И этот чек взяла ты, я никогда не беру никаких телефонов, ну ты же знаешь!

Яна посмотрела в его темные лучистые глаза, опустила взгляд на губы и ощутила жуткий голод любви.

— Меня многое смущает в наших отношениях… в последнее время. Провожать меня не надо. Досвидос! — Яна вырвала из его рук чек с телефонами, который сама же ему и подсунула, скомкала и бросила в урну.

Резко развернувшись на каблуках, она побежала прочь от Мартина. Яна очень хорошо помнила, что плакала всю дорогу. Она не ожидала, что он откажется поехать с ней на море. Мартин больше ее не хотел, он ее разлюбил!

Яна вздрогнула, возвращаясь из своих мыслей в действительность, и затуманенными глазами посмотрела на Георга с Асей.

— Завтра мы всей честной компанией вылетаем на частном самолете Мартина в его же санаторий на море.

— Ого! И он с вами? Все налаживается? — спросил художник.

— Нет, он мне отказал в очередной раз! Кинул так с барского плеча: мол, бесплатно можешь пожить со своими психами, и подлечить нервишки всем троим тоже будет к месту, — ответила Яна, сжимая кулачки.

— Надо выпить, — засуетился Георгий.

Ася же только грустно покачала головой.

— Оскорбил меня, унизил, — продолжала Яна.

— Насколько я понял, тебя никто не оскорблял. Вы, женщины, тысячи раз отказываете мужчинам, и это ничего не значит. Это нормально, это даже хорошо. А вот стоит один раз мужчине отказать хоть в чем-то, хоть один раз, так сразу же истерика, обиды. «Он меня бросил! Он меня предал! Он меня не хочет! Он плохой! Он еще пожалеет!» — передразнил каких-то гипотетических женщин Георг визгливым голосом и кривлянием. — Разве же это правильно и честно, девочки? Отказал. Имел право. Ничем не оскорбил. Тем более, завален работой, которую Яна же и подкинула. Помог и здесь, как говорится, предложил полное обеспечение на отдыхе. Телефоны у студенток не просил, сами дали. Что еще надо?!

— Тебе женщин не понять, — строго посмотрела на него Ася. — Давайте лучше выпьем за отпуск Яны! Уже завтра она летит к солнцу, к морю! Правда, в такой компании… Что-то я переживаю за тебя, — с тревогой посмотрела она на подругу.

Яна уже и не скрывала слез.

— Что я там буду делать без него?

— Дышать свежим, лечебным воздухом.

— Я и дышать без него не могу, — вздохнула Яна и подняла бокал. — Ладно, уговорили. За отпуск!



Глава вторая



— Что ты вьешься, что ты вьешься над моею головой, — затянул Иван Демидович, глядя в иллюминатор взлетевшего самолета.

Это был высокий крупный мужчина с большой головой и копной волос неизвестно какого от природы цвета, потому что всю жизнь Иван красился в черный, пребывая в амплуа рокового брюнета. Выразительный нос, крупные губы и большие карие глаза соответствовали этому образу.