– Мне кажется, пару раз он поддался искушению, – весело сообщает Джеральдина. – Девушки-серферы сразу положили на него глаз. Серьезных отношений он не заводил, но почему бы не пофлиртовать? Он был из тех, с кем женщинам хочется заигрывать, и у него это хорошо получалось – неважно, сколько им лет, каково их положение, он для всех находил нужные слова. Помнится, однажды он остановился поболтать с пожилой дамой в инвалидном электроскутере, и когда она поехала дальше, то разрумянилась и хихикала, как девчонка!

Я живо представляю себе эту сцену и тех девушек с досками для серфинга, загорелых, в соленых брызгах, провожающих Джо восхищенными и зовущими взглядами. И не держу на него зла.

– Так что же произошло? – с любопытством спрашивает Майкл. – Почему он уехал?

– Тому было много причин. После той ночи – когда я его поцеловала – между нами пропала привычная легкость. Нам впервые сделалось неловко. Я старалась вернуть прежние отношения, но ничего не вышло – вероятно, я все испортила. Попыталась направить его туда, куда он не собирался. Как бы то ни было, прежняя легкость не вернулась. Он стал… осторожнее.

– Все потому, что вы были ему слишком дороги, – уверенная в своей правоте, говорю я. – Интрижка с заезжими путешественницами – дело простое, ни к чему не обязывающее. Но вы? Здесь все по-другому. Знаю, сразу не верится, но он просто не был готов к новым серьезным отношениям, а жизнь с вами – это очень важно. Потому он и отступил, что и так зашел слишком далеко – понимаете?

Она кивает, и в ее взгляде я читаю понимание.

– Наверное, так и было. В дружбе он отдавал себя без остатка, но в те годы ничего большего, чем дружба, выдержать не мог. Он жил с болью в душе, ведь так? И как только почувствовал, что дружбы мне мало, отступил. Ну, или ему не нравятся пожилые дамы!

– Я уверена, что дело не в возрасте, – не отводя взгляда, отвечаю я. – Вы очень красивая женщина, уверена, были красивы и в то время.

– Спасибо, но тогда у меня были не лучшие дни… да и неважно. Как странно разговаривать об этом с вами, Джесс! Мы еще немного пожили здесь, ресторан был готов к открытию, а потом я встретила Дэна. Он работал в окружном совете, инспектировал здания и часто заходил проверить, как у нас идут дела. Стал заглядывать на чашку чая, поболтать, уже не так рьяно искал недостатки в новом доме, ну и… вот так. В 2011 году мы сыграли свадьбу, и этот дар, который я ношу под сердцем, первый ребенок Дэна.

Она с таким выражением говорит о Дэне, в ее голосе столько любви, что сразу понимаешь – она счастлива. Джеральдина очень довольна семейной жизнью.

– Это случилось не сразу, без особого драматизма или чего-то подобного, – добавляет она. – Сначала мы просто подружились. Дэн понравился Джо, и мне кажется, Джо почувствовал, что, не будь его рядом, наши отношения с Дэном переросли бы в нечто большее. Странно, конечно… и немного грустно. Он как будто доверил меня Дэну и решил двигаться дальше. Сначала я ничуть не обрадовалась. Даже наговорила ему всякого… вроде того, что я не почтовая посылка, чтобы передавать меня от мужчины к мужчине… нечестно было так говорить, конечно, но я огорчилась, испугалась, и мне было трудно представить себе жизнь без Джо.

Джеральдина явно не гордится тем, как вела себя в те дни, и я отвечаю:

– Я все понимаю. Может быть… может быть, вы надеялись, что Джо останется? И огорчились, потому что показалось, будто бы Джо передает вас с рук на руки, даже если на самом деле так было бы лучше?

– Наверное, вы правы. Я всегда чувствовала, что навсегда он со мной не останется – его всегда куда-то тянуло, и ему нужно было завершить какие-то дела. А еще я винила себя за то, что и так удерживала его рядом чересчур долго. Он был слишком порядочным человеком, чтобы бросить меня, когда я так нуждалась в помощи. Адриан оказался жутким мерзавцем, но, когда мы расстались, мне повезло с мужчинами – у меня появились Джо и Дэн.

Краем глаза я замечаю Дэна в соседней комнате, он убирает со столов и иногда поглядывает в нашу сторону. Он высокий, стройный, с копной аккуратно подстриженных светлых волос. Дэн незаметно машет мне, и я улыбаюсь.

– Когда Джо уехал, вы поддерживали с ним связь? – интересуюсь я в надежде добавить новые подробности к тому, что нам известно. Судя по письмам и открыткам, следующей остановкой на пути Джо стал Лондон, и найти его в таком большом городе будет очень непросто. Люди каждый день пропадают в огромном чреве чудовищного мегаполиса.

Именно в Лондоне все могло пойти не так, и я не хочу об этом думать. Уж лучше посидеть здесь, в тихом уютном уголке посреди волнующих душу полей, и поговорить с женщиной, которая когда-то очень любила Джо.

– Поддерживала, но недолго, – кивает она. – Он ведь не сбежал в никуда, Джо не такой. Время от времени он звонил, спрашивал, как я себя чувствую, справлялся о Джейми, хотел знать, как дела с рестораном и с Дэном… Он жил тогда в Лондоне, подробностей я не знаю. Однако номер телефона, который он мне оставил, перестал отвечать на звонки приблизительно в 2008 году. Это случилось после того, как я сообщила ему, что мы с Дэном стали встречаться, как положено, и несколько лет я все думала…

– Что из-за этого Джо и перестал звонить?

– Да. Пальцем в небо, конечно, я понимаю. И теперь уверена, что ошибалась. Джо был искренне за меня рад. Может быть, даже вздохнул с облегчением. Я попыталась его отыскать, чтобы пригласить на свадьбу, но почти ничего не узнала. Если хотите, я с радостью передам вам все, что выяснила о его жизни в Лондоне.

Он снял шляпу и почесал в затылке.

Я подтверждаю, что мы будем рады любой информации, и на некоторое время воцаряется неловкая тишина. Нас связывает только Джо, и о том, что было с ним в 2008 году, нам известно больше, чем Джеральдине. Именно тогда Белинда увидела меня с матерью в магазине и рассказала об этом Джо.

– Вы уверены, что это он? – спросил он.

Не знаю, жила ли в нем надежда, ждал ли Джо, что, выздоровев, я вернусь к нему, но стоило ему узнать обо мне от Белинды, все изменилось. Номер телефона, который Джо оставил Джеральдине и Белинде, тот самый номер, который он указывал в письмах ко мне и по которому я уже пыталась дозвониться, почти задыхаясь от страха, что Джо возьмет трубку, отключили от сети. Джо и сам, похоже, отключился от прошлого.

– Именно это мы и собирались выяснить, – сказал Криваро. – Где водитель транспортного средства?

– Джеральдина, я уверена, что Джо был бы очень рад за вас, – говорю я, пока Джеральдина неуклюже усаживается поудобнее на диване. – Он был бы очень и очень рад вашему счастью. И счастлив увидеть Джейми взрослым, узнать, чего он добился. Джо гордился бы Джейми.

Сержант Грей указал на фургон дорожно-патрульной службы и сказал:

– Хотелось бы верить, что вы правы. Но… что вы собираетесь делать дальше? И почему только сейчас решили его отыскать… простите за любопытство.

– Мы держим его там, но…

– Это долгая и печальная история, – отвечаю я, качая головой. – История о людях, которые считали, что лучше знают, как поступить, и ошиблись. Надеюсь, что мы отыщем Джо, и я расскажу ему о вас.

Криваро перебил:

– Да, пожалуйста, расскажите. Я бы очень хотела однажды снова его увидеть… поблагодарить за все, что он для меня сделал. Ну, да это все в будущем. Вернемся к настоящему. Где вы остановились?

– Хорошо. Не отпускайте его никуда. Мы поговорим с ним после того, как сами заглянем в фургон.

Мы сообщаем название маленькой гостиницы, и Джеральдина недовольной гримаской подтверждает наши подозрения – мы ухитрились снять комнату в худшей гостинице во всей южной Англии.

Криваро обошёл сержанта и направился к фургону. Поспешив за ним, Райли оглянулась на растерянного солдата. Он искренне сомневался, что они остановили нужного человека.

– Как… неудачно сложилось. Не хотите ли переночевать здесь? Вагончик, в котором мы жили, в полном порядке. Стоит в саду, за деревьями. Джейми жил в нем, когда на него находило мятежное настроение, ну и… Я просто не захотела расставаться с этим маленьким домом. Он напоминает мне о лучших и о худших временах моей жизни.

Интересно, почему?

Белинда и Майкл смотрят на меня, предлагая принять решение, и, поразмыслив, я нахожу ответ.

«Может, стоило остановиться и выслушать его?» – подумала она.

Когда они уезжают, пообещав вернуться за мной на следующее утро, Джеральдина, прихватив постельные принадлежности, мыло, полотенца и фонарь, показывает мне дорогу к старому вагончику – мы бредем в темноте через поляну с луговыми цветами, пробираемся сквозь заросли молодых дубов и кустов орешника. Там, в укромном лесистом уголке, прячется потрепанный вагончик. Джейми и его разукрасил яркими оттенками желтого, синего и зеленого, что видно даже при свете фонаря.

Но Криваро слишком торопился. Райли последовала за напарником в фургон, где двое полицейских в процессе обыска вытаскивали ящики, отбрасывали подушки и вообще наводили полный хаос. Райли и Криваро переглянулись, и она поняла, что они думают об одном и том же…

«Ванная».

– Это океан, – поясняет Джеральдина, открывая дверь и приглашая меня внутрь. – Джейми ищет новые способы изобразить море. Я даже думала, что он собирается стать моряком…

В голове Райли промелькнул образ изрезанной и окровавленной изоляции.

Но потом она задумалась…

Я медленно оглядываю мебель с выцветшей, но чистой обивкой, складной столик и кухню, на которой давно никто не готовил. Обняв меня, насколько получается дотянуться, Джеральдина говорит:

«Разве солдаты не нашли бы это место?»

– Вон там была его комната. Как я рада наконец встретиться с вами, Джесс! Я как будто нашла потерянную половинку Джо. Жаль, что мне не удалось познакомиться с Грейси.

Криваро распахнул дверь ванной, и они с Райли в шоке уставились внутрь.

Помахав ей на прощанье, я молча сижу при свете фонаря. Вокруг тихо, насколько может быть тихо в ночном лесу, где бродят дикие животные, – долетает сюда и шелест волн. В этой тишине я пытаюсь представить, как здесь жил Джо.

– Чёрт побери, – выдохнул Криваро.

Смотрю на фотографию – копию той, что висит в пабе, – и воображаю, как Джо жил в Корнуолле. А потом вспоминаю, как жила сама в те годы, дома. Мы оба были одиноки, каждый по-своему.

Интерьер был абсолютно нетронутым.

Вдруг вспоминаются записки в конвертах, которые я всегда ношу с собой. «Скорая помощь» от доктора Джо.

Помещение было на удивление большим, оборудованным раковиной, шкафчиком с лекарствами, туалетом и душевой кабиной. Здесь просто не могло произойти что-то жестокое, и уж тем более кровавое убийство.

Отыскав бледно-розовый конверт с надписью «Прочти меня, когда станет одиноко», я открываю его и направляю луч света от фонаря на листок.

Криваро вслух чертыхнулся.



Когда они повернулись и направились к выходу, Криваро сказал солдатам, которые всё ещё обыскивали дом на колёсах…

– Продолжайте, ребята.

«Помнишь, как я заболел, мы тогда только познакомились, и месяца не прошло? Подцепил грипп. Я спал в машине, и ты принесла мне термос с чаем, мед, и лимон, и влажные салфетки, которые специально остудила в морозилке. Я все помню. В тот раз мне впервые в жизни не было одиноко. Впервые я почувствовал, что меня любят. Это было чудо, и пришло оно, когда я его меньше всего ждал. Если тебе одиноко, помни вот о чем: во-первых, я всегда буду любить тебя и Грейси, и нам повезло пожить вместе, пусть и совсем недолго – некоторые за всю жизнь так и не узнают таких чудес. И во-вторых, волшебство приходит неизвестно откуда, когда его меньше всего ждешь. Не будь одинока. Смотри в будущее с надеждой».

Но Райли уловила нотку тщетности в его голосе. Она и сама её ощущала. Ничто не указывало на то, что здесь произошло убийство. Разве это может быть тот человек, которого они ищут?



Райли последовала за Криваро из фургона, где они снова столкнулись с сержантом Греем.

Убирая листок в розовое гнездышко конверта, я вспоминаю те дни. Как Джо не хотел, чтобы я сидела с ним в машине, опасаясь меня заразить. И как мне все опасности были безразличны. Как он смотрел на меня печальными карими глазами, пока я гладила его по голове и придерживала чашку, из которой он пил чай. Он словно не верил своим глазам, не верил, что кто-то может быть к нему так добр.

– Что-нибудь нашли? – спросил сержант Грей.

Не выпуская из рук конверта, я направляюсь в комнату, где когда-то жил Джо.

Криваро молча покачал головой.

Опускаю взгляд на аккуратно застеленную кровать, на которой он спал. Конечно, простыни и наволочки с тех пор постирали много раз. И я знаю, что на этой кровати наверняка спали Джейми, его друзья и просто гости. Знаю, что Джо давно отсюда уехал.

– Я как раз собирался сказать… Мне трудно поверить, что парень, которого мы остановили, – серийный убийца, – добавил Грей. – Во-первых, он путешествует со своим сыном…

Однако каким-то чудом, скользнув под одеяло и положив рядом на подушку розовый конвертик, я воображаю, что в серебристом лунном свете, пробивающемся сквозь шторы, Джо наконец здесь, со мной. Я не спускаю глаз с призрака и надеюсь, что однажды случится чудо – и он оживет.

Криваро выпучил глаза.

– С сыном?! – переспросил он.

Глава 23

– Да, с десятилетним ребёнком, – подтвердил Грей. – Он вон там. Патрульная Харрис присматривает за ним.

Доска объявлений в кабинете управляющего от края до края покрыта фотографиями пропавших людей. Одни будто бы взяты из семейных альбомов, другие больше похожи на объявления о розыске преступников. Каждый снимок – иллюстрация к печальной истории.

Райли посмотрела туда, куда указывал Грей. И действительно, она увидела женщину-солдата, присматривающую за маленьким мальчиком рядом с одной из патрульных машин. Мальчик ничуть не был напуган, а женщина, похоже, развлекала его. Прямо сейчас он играл с её значком – цеплял его к собственной рубашке.

Пока мы ждем, я рассматриваю фотографии – передо мной лица людей всех возрастов, всех цветов кожи, некоторых сфотографировали на рождественских вечеринках, а другие явно позировали для школьных портретов. Безмолвные, застывшие во времени и пространстве – в те минуты они все были в безопасности. Или им так казалось.

Грей подвёл Райли и Криваро к патрульному фургону и открыл заднюю дверцу. Он представил их Дэвиду Хантеру, сидящему внутри на скамейке, и оставил с ним наедине.

Не знаю, закончились ли их истории счастливо. Надеюсь, хоть кому-нибудь из них повезло – предполагать противоположное невыносимо тяжело и больно.

В отличие от сына, Дэвид Хантер был в полном ужасе.

Открывается дверь, и входит Эван, управляющий хостелом. Ему слегка за пятьдесят, длинные темные волосы падают на плечи, на губах улыбка, однако он явно готов к любым неожиданностям. Не представляю, что ему пришлось пережить, ведь он не один год сталкивается с чужим горем.

– Кто-нибудь, пожалуйста, объясните мне, что происходит? – умолял он.

Мы пришли в этот хостел, потому что, по словам Джеральдины, именно здесь останавливался Джо. Он уехал из Корнуолла без гроша и отказался принять от нее помощь. Он знал, что лишних средств у нее нет, и уверенно заявил, что справится и так. Сказал, что ирландское счастье его не оставит, и попросил не тревожиться – его приключения продолжаются. Джо упаковал пожитки в рюкзак и простился с Джеральдиной и Джейми на железнодорожной станции. Он снова отправился в путь – один, как и прежде.

Райли и Криваро забрались в фургон и сели на скамейку напротив мужчины.

Мы позвонили управляющему хостелом и попросили о встрече, и нас вопреки ожиданиям пригласили к Эвану. С трудом оторвав взгляд от доски с фотографиями, я понимаю, что Эван, наверное, провел в этой рабочей комнате бесчисленное множество печальных встреч.

Криваро начал задавать вопросы, но Райли видела растущее разочарование в глазах напарника.

– Итак, – говорит он, откидываясь на спинку стула и пристально рассматривая нас, – прежде всего хочу сказать, что в те годы меня здесь не было, а значит, я не могу помнить человека, которого вы разыскиваете. В нашей компьютерной системе нет данных о постояльцах тех лет, к тому же, как вы понимаете, очень многие и не сообщают нам своих настоящих имен. Я спросил тех, кого нашел, и один из наших давних жильцов полагает, что, возможно, помнит этого мужчину, однако парень любит принять на грудь, я и не уверен, что его память не пострадала вследствие алкоголизма.

Дэвид Хантер сказал им, что он из Далласа, и что они с сыном в путешествии по штатам Юго-Запада. Жена Дэвида была дома и ждала их назад к Рождеству.

Хантер с готовностью признал, что они с сыном действительно останавливались в кемпингах «Гнездо крапивника» и «Спринг Вью». Но он утверждал, что ничего не знает об убийствах, кроме того, что передавали по радио. Он отрицал, что был знаком с Бреттой Пармой или Шелби Иден. Они собирались взглянуть на Большой каньон с южной стороны, а потом вернуться домой.

Я молча киваю. Все ясно. В этом мрачном уголке Лондона, который, судя по ощущениям, находится за миллион миль от ярких сверкающих улиц города, а на самом деле отстоит от них всего на несколько миль, мы повидали достаточно побитых жизнью бродяг. Джо сообщил Джеральдине, что остановился в молодежном хостеле, и наверняка поступил так, чтобы лишний раз ее не тревожить, однако мы находимся в убежище для бездомных, куда приходят обездоленные, чтобы преклонить голову, а сотрудники пытаются в меру сил помочь им разрешить множество проблем, причем группы поддержки для пристрастившихся к наркотикам порой действуют бок о бок с продавцами смертоносного зелья.

Райли поверила ему.

Майкл не сводит глаз с фотографий на стене, на его лице написано смятение.

По опущенным глазам Криваро она поняла, что он тоже ему верит.

– Почему они попадают к вам? – растерянно произносит он. – Неужели жизнь на улицах Лондона их так привлекает? Должен же у них быть какой-то выбор?

Закончив задавать вопросы, Криваро неловко извинился перед Хантером за их досадную ошибку. Они оставили несчастного сидеть в кузове фургона с ошарашенным видом, и Криваро приказал сержанту Грею отпустить Хантера.

– У многих нет выбора, – мягко отвечает Эван. – Или им кажется, что выбора нет. Кто-то уходит из дома в поисках приключений, наслушавшись рассказов о том, что в Лондоне ему на голову свалится богатство, а потом, узнав правду, боится возвращаться домой. Другие убегают от жестоких родителей или родственников. В последние годы все больше мужчин и женщин оказываются на улице по финансовым причинам. Некоторых выгоняют родители, кого-то из-за нежелательной беременности, кого-то из-за нетрадиционной сексуальной ориентации или по другим причинам, нарушающим моральные устои семьи. Таким людям порой некуда возвращаться.

Хантер выбрался из патрульного фургона. Какое-то мгновение он просто стоял и смотрел по сторонам, явно в полном смятении.

Майкл кивает – наверняка раздумывает о том, насколько благополучна его жизнь, хотя и он явно не вписывается в строгие семейные рамки. Розмари и Саймон, может, и не выгонят его из дома, однако вряд ли будут рады услышать о его нетрадиционных взглядах.

Потом к нему подбежал сын.

– Не приведи господи оказаться на их месте, – печально произносит он, складывая руки на коленях.

– Папа! – закричал мальчик. – Теперь мы можем поехать в Большой Каньон?

Хантер взял себя в руки. Не оглядываясь больше на Дорожный патруль и агентов ФБР, он поспешил за сыном обратно к своей машине.

– Скажите, пропавших находят? – спрашиваю я, указывая на доску с фотографиями. – Их кто-нибудь разыскивает?

Райли знала, как выглядит фургон изнутри после торопливого обыска дорожных патрульных в поисках следов убийства. Она ожидала, что Хантер снова выскочит с жалобами, но он просто закрыл дверь фургона и уехал. Очевидно, он был слишком благодарен за то, что его отпустили.

– Не часто, но иногда бывает, – отвечает он. – Жизнь в Лондоне не сахар. Если кто и не пил, не принимал наркотики, то, оказавшись здесь, пускается во все тяжкие. Да и других опасностей немало – холод, болезни, грабители…

Криваро спросил сержанта Грея:

От его слов я вздрагиваю. Джо, тот Джо, которого я знала, был сильным и готовым к любой работе. Он вырос среди жестокости и сохранил в чистоте душу, хоть и израненную. Он знал, как вести себя на улице и как избежать опасностей в человеческих джунглях. По крайней мере, я на это надеялась.

– Сколько ещё внедорожников класса А вы останавливали на этом блокпосту?

– Вот как раз на прошлой неделе, – с улыбкой продолжает Эван, – одна история завершилась вполне счастливо. Девушка по имени Триша сбежала из дома – отправилась на поиски счастья и приключений, а родственники без устали искали ее два года подряд. Ей повезло…

– Всего пять, – ответил сержант Грей.

– Наверное, такие истории вселяют надежду, – говорит Белинда.

– Что за люди в них были? – спросил Криваро.

– Верно. Такие случаи редки, и все же в нашей работе без надежды нельзя. Бывают и другие удачные моменты, не только воссоединения семей. Мы помогаем людям обрести собственный дом, найти работу, вернуться к нормальной жизни. Иногда кажется, что битва проиграна, однако мы продолжаем бороться. Но хватит об этом. Если вы сообщите мне что-нибудь более конкретное о Джо, я постараюсь указать вам возможное направление поисков.

– В основном то, чего и следовало ожидать. Пары и семьи.

Криваро резко вдохнул и спросил:

– Понимаете, он как-то не вписывается ни в одну из перечисленных вами категорий, – вздыхаю я. – Он мог иногда выпить пинту пива, но алкоголизмом не страдал. И наркотики не принимал. Он был умным, добрым и работящим. Мог починить все что угодно, и наша знакомая, дав нам этот адрес, уверяла, что Джо и здесь что-то чинил, ремонтировал, строил, красил.

– Кто-нибудь путешествовал один?

Эван приподнимает брови и задумчиво хмурится.

Сержант Грей прищурился и сказал:

– Что ж, меня здесь в те годы не было, но, принимая дела, я заметил, что хостел недавно ремонтировали. Если Джо действительно был такой умелец, то его вполне могли привлечь к работе, приписали к какой-нибудь программе профессиональной подготовки. Что ж, я расспрошу, кого смогу. Мы тогда заключали договоры с разными предприятиями, рекомендовали им наших постояльцев. Возможно, Джо попал в эту категорию?

– А ведь был один – последний, которого мы останавливали перед этим. Я сам его проверял. Очень приятный парень. Он упомянул, что направляется на север, в Брайс-Каньон, и что по пути остановится в кемпинге «Крейфиш Крик».

Я с воодушевлением киваю.

– Вы записали номер его машины? – спросил Криваро.

– У нас есть его фотографии. Можно показать их тому человеку, о котором вы упомянули? Вдруг он вспомнит Джо?

Грей слегка покраснел и сказал:

– Да, конечно. Он сейчас здесь. Только прошу вас не давать ему денег. Иначе он напьется и до утра будет распевать «Oh My Darling Clementine»[17], а я этого не вынесу.

– Эм, нет. Как раз в тот момент, когда я разговаривал с ним, шеф Уилсон сообщил номер, который нам следовало искать. Так что я просто позволил парню ехать дальше и думать о нём забыл.

Вслед за Эваном мы идем по коридору, который наполняют самые разные звуки: музыка разных стилей, смех, крики, шаги. Настроение царит удивительно праздничное.

Райли почувствовала, что Криваро с трудом сдерживает нетерпение. Она подумала, что, может быть, ей стоит вмешаться.

Вытащив из сумки пачку фотографий, я кладу самую последнюю наверх. Белинда сделала снимки с Джо в 2004 году, в пабе, на его день рождения. На них он поет «Wonder wall» группы Oasis, и, по мнению Белинды, исполнял он песню ужасно фальшиво. Рядом с Джо друзья – его бэк-вокалисты.

– Что это был за фургон? – спросила она.

Джеральдина поделилась с нами своими, очень интересными фотографиями. Здесь Джо немного старше, взрослее. Обычно он в рабочей одежде, иногда в джинсах и толстовке с капюшоном – занят чем-то, что мне не удалось с ним разделить. Он улыбается, но в глазах печаль. Пока мы идем за Эваном в столовую хостела, я рассеянно поглаживаю фотографии. В столовой пахнет джемом и тостами.

Грей почесал подбородок и сказал:

Мужчину, с которым мы пришли поговорить, зовут Большой Стив. Ростом он футов пяти, а сложением напоминает воробья после голодной забастовки. На голове торчит хохолок непокорных седых волос, а за бородой почти не видно лица, лишь сияют голубые глаза. Лет ему может быть сколько угодно – от сорока до восьмидесяти.

– Ничего необычного. Большой белый «Виннебаго», думаю, одна из последних моделей. Ну, знаете, такие, с панорамным ветровым стеклом. Их часто можно здесь встретить. Если я правильно помню, у этого была красная полоса на боку.

Эван называет наши имена, и Большой Стив в ответ протягивает нам руку с изъеденными грибком ногтями. Майкл бледнеет от ужаса, и я едва сдерживаю смех. Похоже, от Большого Стива мы ничего нового не услышим.

Криваро спросил:

Он принимает из моих рук фотографию – ту, на которой Джо пьет чай, сидя на ступеньках деревянного вагончика, и разглядывает ее, поскрипывая зубами.

– Вы обыскивали все фургоны?

– Не знаю, милая. А других фотографий у тебя нет?

Грей пожал плечами и сказал:

Затаив дыхание, я передаю ему другую, сделанную в пабе, и он снова пристально ее рассматривает.

– Не так тщательно, как фургон Хантера. Но да, мы просмотрели их.

– Нет, не знаю. Может, стаканчик горячительного поможет вспомнить.

– И что насчёт машины одиночного водителя? – спросил Криваро. – В нём было чисто? Особенно в ванной?

Он с надеждой поднимает глаза, однако Эван не дает нам ответить и напоминает Большому Стиву о правилах, которые следовало бы наконец выучить.

– Чисто как в музее, – подтвердил Грей.

– Значит, это был не он, – еле слышно пробормотал Криваро.

– Попытка не пытка… – бормочет тот, снова уставившись на фотографию. – Может и он, миссис, но точно не скажу. Давно дело было. Ходил тут один парень, может, ирландец или шотландец, из этих. Или просто с севера, но не местный, нет. И рукастый. У меня тогда тележка была, целый фунт за нее в «Теско» заплатил. Колеса не ехали. Так парень тот ее починил, смазал чем надо, и все дела. Лучшая тележка была в округе, это да. Потерял я ее как-то раз, на свиданке с Джейн Фондой.

Он опустил глаза и покачал головой, затем сказал сержанту Грею:

Подмигнув мне, он добавляет:

– Снимите этот блокпост. Увозите своих людей отсюда. Прежде чем вы это сделаете, позвоните шефу Уилсону. Пусть даст команду солдатам убрать все блокпосты вокруг Седоны.

– Хороша была та красотка, точно говорю, но ей только денежки мои подавай.

Грея поразила категоричность решения Криваро.

Мы благодарим его за помощь и уходим. На меня тяжелой волной накатывает разочарование. Когда мы добираемся до двери в столовую под настороженными взглядами постояльцев, Большой Стив вдруг кричит нам вслед:

Райли тоже стало неуютно.

– У него всегда было полно бананов! И больших спелых апельсинов!

Она не могла припомнить, чтобы Криваро когда-нибудь был так подавлен.

Услышав об этих вроде бы незначительных деталях, Эван неожиданно останавливается. Судя по выражению лица, его, ни много ни мало, осенило.

Затем Криваро пробормотал Райли:

– Что случилось? – спрашиваю я. – Вы о чем-то вспомнили?

– Вернёмся к машине.

– Может быть, – потирая подбородок, отвечает он. – Все может быть… в те годы у нас были хорошие отношения с одним торговцем фруктами и овощами, он поставлял продукцию на рынки. Как же называлось его предприятие… не помню. Связи оборвались еще до того, как я принял дела. «Кто-то и сыновья». «Какое-то ирландское имя и сыновья».

– Куда поедем дальше? – спросила Райли, шагая рядом с ним.

Он усиленно роется в памяти, но потом разочарованно качает головой.

Криваро бросил на неё острый взгляд и с горечью огрызнулся:

– Мне очень жаль, – грустно произносит он. – Не помню. Я спрошу, может, кто-нибудь знает, и сообщу вам, если оставите мне ваш номер телефона.

– А это хороший вопрос! Куда поедем дальше и что будем дальше делать? В любом случае, ты была права насчёт блокпостов. Убийца, вероятно, уже скрылся с территории, когда мы их поставили. Всё, чего мы добились, это дали ему понять, что ищем фургон, как у него. Держу пари, он бросил тот, что у него был, и теперь ездит на чём-то другом. Значит, я ошибался, а ты была права. Ты рада?

Записав номер на листе бумаги у стойки регистрации постояльцев, я протягиваю его Эвану вместе с кучкой выловленных из сумки банкнот. Сумма небольшая, и пятидесяти фунтов не наберется, но я прошу все же добавить их к пожертвованиям. Эван не противится, средства этому заведению всегда пригодятся, и советует отыскать на их веб-странице информацию о том, как они тратят пожертвования, и получить данные о налоговых льготах для дарителей.

Райли была ошеломлена.

На улице летний вечер встречает нас прохладой, окутывают ароматы из кебабных забегаловок, индийских ресторанов и резкие запахи бензина. Из застрявшей в пробке машины доносится громкая танцевальная музыка, а к лежащей на тротуаре сосиске в тесте бросается стайка взъерошенных голубей. Да, это точно не Корнуолл.

– Нет, я не рада, – сказала она дрожащим голосом, пока они шли к машине. – Я всегда хочу, чтобы мы оба были правы. Мы же команда, верно? Почему вы так со мной разговариваете? Вы злитесь на меня? Что я сделала не так?

– Джейн Фонда, – прищурившись, произносит Майкл. – Кто это, черт возьми, такая?

Криваро обескураженно вздохнул.

Белинда со стоическим выражением лица решительно направляется к машине.

– Прости, Райли, – сказал он. – Мне очень, очень жаль. Я перегнул палку.

– Идем, – бросает она через плечо. – Надо ехать. Хватит с меня гостиниц. Мы остановимся у Эндрю.

Оставшуюся часть пути до машины они прошли молча. Они сели в машину, и Криваро вставил ключ в замок зажигания, но заводить двигатель не стал. Он просто сидел и смотрел на висящий брелок для ключей.

Глава 24

Затем он сдавленным голосом сказал:

– Что будем делать, Райли?

Эндрю, как выясняется, отец Малаки. И живет он в невероятно опрятном таунхаусе в георгианском стиле, который стоит в ряду других таких же домиков неподалеку от Бейкер-стрит, с красной дверью, отчасти скрытой за подвесными корзинами с цветами.

– Простите? – удивлённо переспросила Райли.

Улица, на которой стоят в ряд дома, тихая, с булочной на углу и крошечными парковочными местами перед каждым домиком. Если убрать машины, можно вообразить, как по тротуару вышагивают Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

Криваро посмотрел ей в глаза с серьёзным, умоляющим выражением.

Для описания внешности Эндрю лучше всего подходит слово «средний». Он среднего роста, среднего телосложения, с темно-русыми волосами средней длины и густоты. Однако улыбка сразу его меняет – перед нами вмиг оказывается привлекательный мужчина, от которого исходят уверенность и теплота. Он наверняка хороший врач – сразу видно идеальное сочетание сочувствия и профессиональных навыков.

– Я спрашиваю, что мы будем делать? У меня нет никаких идей, дружище. Я в тупике. Решать тебе. Ты должна что-то придумать.

Он приветствует нас, обнимает Белинду и наливает всем вина. В гостиной его дома с высокими потолками и со вкусом подобранной обстановкой я с интересом рассматриваю фотографии Мала. Когда я видела его в последний раз, он был совсем маленьким. Теперь это высокий долговязый юноша с широкой улыбкой.

Райли не могла поверить собственным ушам.

– Вы давно разговаривали? – спрашивает Белинда Эндрю, не уточняя, кого имеет в виду.

«Он спрашивает у меня совета, – подумала она. – Ему нужен мой совет».

– Вчера, – коротко отвечает хозяин дома, передавая Белинде бокал с вином и чокаясь с ней своим бокалом. – Он выпил бутылку кока-колы и обнаружил на донышке слизня.

«Но что, чёрт возьми, я могу ему сказать?»

Белинда покатывается со смеху и язвительно улыбается, сверкая глазами.

– Так ему и надо, раз уж собрался спасать планету, – говорит она. – Мне он прислал фотографию с детьми из приюта в окружении чуть ли не тысячи собак. Не удивлюсь, если он притащит их с собой в чемодане. Если, конечно, вернется домой.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Вернется, – успокаивающе произносит Эндрю. – Приедет постирать одежду.

Джейк Криваро сидел и смотрел на свою молодую напарницу. Он знал, что повторяется, когда снова спросил её: «Что мы будем делать?»

Они еще некоторое время перебрасываются забавными репликами, и наблюдать за их разговором весело и приятно. Майкл, обернувшись ко мне, вопросительно приподнимает брови, и я улыбаюсь в ответ.

У него не было ответа на этот вопрос, и у Райли, очевидно, тоже.

Интересно получается, должна согласиться, – эти двое ведут себя как давно и счастливо женатые мужчина и женщина, однако они не женаты и не живут вместе, как положено счастливым парам. Быть может, в этом и состоит секрет их крепкой связи?

Она просто уставилась на него с ошеломлённым видом. Джейк не удержался и отвернулся. То, что он только что сказал ей, было в высшей степени глупо.

Эндрю выслушивает историю наших поисков и сочувственно цокает языком, когда мы описываем визит в лондонский хостел. Он работает в больнице, в отделении травматологии и неотложной помощи, и прекрасно представляет себе жизнь субъектов вроде Большого Стива.

«Значит, я ошибался, а ты была права. Ты рада?»

Эндрю рассказывает нам о клинике для неимущих, которую он основал, и сразу становится понятно, от кого Мал унаследовал склонность к филантропии. Белинда помогает несчастным бороться с несправедливостью, Эндрю их лечит – рядом с такими родителями Мал вряд ли взлелеял бы мечту стать банкиром.

Он съёжился всем телом.

«Это действительно было чересчур, – подумал он. – Даже хуже, чем чересчур. Что, чёрт возьми, со мной не так?»

День выдался длинный, и я лишь молча прислушиваюсь к разговору Белинды и Эндрю. Майкл сгорбился на диване, уткнувшись в экран телефона. Иногда он посмеивается, видимо читая шутки или просматривая забавные видео.

Но, по правде говоря, Джейк прекрасно понимал, в чём дело.

Спустя некоторое время, осушив несколько бокалов вина, Эндрю встает и потягивается, давая понять, что готов отправиться в постель.

Он был обескуражен. Нет, не только обескуражен.

Бросив взгляд на Белинду, он уточняет:

Он совершенно выдохся.

– Замуж не вышла?

И, конечно, это началось уже давно.

– Не вышла, – со смехом отвечает она.

Следует ли ему просто признаться в этом Райли?

– Тогда пошли, – приглашает он, и она выходит следом за ним из комнаты.

Мы с Майклом смущенно переглядываемся под тихий, доносящийся с лестницы смех.

Может быть, просто сказать ей правду – что одной из причин, по которой он взял её в напарницы, была его собственная усталость, его тревога, что пришло время сдать значок и уйти из ОПА. Он хотел убедиться, что его место займёт обладатель таких же талантов.

– Ну и ну, – ахает Майкл, дождавшись, пока наверху захлопнется дверь спальни. – Ничто человеческое ей не чуждо. Наверное, у них такой… договор?

Но пока он не мог сказать ей всего этого.

– Похоже на то, – пожимаю я плечами. – И их это вполне устраивает. Иди-ка ты спать, если, конечно, хочешь. Я еще немного посижу, покопаюсь в интернете.

Она не готова.

– Нет уж, я останусь и помогу тебе. – Майкл усаживается со мной рядом. – Никак не могу успокоиться. Эти фотографии из хостела так и стоят у меня перед глазами. Ты заметила, сколько среди пропавших детей? Все думаю о том, что человека выгоняют из дома не за преступление, а только за то, что он гомосексуалист. И ему некуда идти, кроме как к Большому Стиву с его почерневшими ногтями.

И, возможно, ОПА тоже не готов к Райли. Хотя ответственный специальный агент Эрик Лель обычно поддерживал его, он не до конца понимал, на что способны Джейк и Райли.

Майкл вздрагивает и пытается улыбнуться – похоже, сегодняшние встречи его потрясли.

И Лель в этом не виноват. Он в высшей степени компетентен. Но разве может человек, не способный заглянуть в сознание убийцы, понять, как это работает, как случайны и спонтанны эти озарения? И как трудно их понять?

– Это очень грустно, – говорю я и похлопываю его по руке. – Но с тобой такого не случится. У тебя есть я, Майкл, и неважно, что скажут или сделают твои родители.

Если Райли станет напарницей человека, который попытается «сформировать её» и сделать похожей на других агентов, будет только хуже.

– Спасибо, дорогая кузина, ты – чудо, но все это меня здорово встряхнуло. Мне всегда было легко скрывать то, что хотелось скрыть. Не надо было храбриться и отстаивать свои взгляды даже перед родителями – сказать по чести, я всего лишь ханжа и лицемер.

Нет, он не может уйти, пока Райли не окрепнет и не будет уверена в своих силах настолько, чтобы заниматься этим без него.

Между тем, его вопрос «что мы будем делать?» всё ещё оставался без ответа.

И знаешь, что еще? Я не настолько самонадеян, чтобы полагать, будто бы в моих силах как-то поддержать движение за права геев. Просто… все вдруг наложилось одно на другое. Мы так много врем – и другим, и себе, просто чтобы жить. Твоя мама столько лет прятала от тебя письма. Моя делает вид, что не замечает очевидную вещь – я с пятнадцати лет не приводил домой девчонок. Джеральдина обманывала себя, надеясь, что семейная жизнь наладится. Просто… жуть какая-то. Даже с наилучшими намерениями люди умудряются все испортить.

Джейк сделал глубокий вдох и сказал:

– Не все так плохо, – пытаясь вырвать Майкла из круговорота депрессивных мыслей, говорю я. – Любить кого-то… это не проклятие. А благословение. Просто иногда не сразу это осознаешь.

– Для начала, я думаю, можно переодеть эти дурацкие шорты.

– Я никого не любил по-настоящему, – сообщает он. – Влюблялся – это да, но такой любви, как у тебя с Джо, не было. И у меня нет детей, поэтому даже не буду притворяться, что понимаю, почему твоя мать поступила так, а не иначе. Но сейчас мне кажется, что спокойнее и безопаснее всего жить на свете без лишних сложностей.

Он с облегчением услышал, как Райли рассмеялась.

Пожалуй, я его понимаю. Могу взглянуть на мир с его точки зрения – и картинка получается логичная. Вот только в настоящей жизни логики маловато. Чувства логике не поддаются. А любовь отвергает все попытки объяснить ее с точки зрения здравого смысла. Джо меня любил, я знаю. И знаю, что мама меня тоже любила – только проявляли они свою любовь по-разному.

Они по очереди переоделись в туалете дома на колёсах, и вскоре снова стали похожи на агентов ФБР с пистолетами в кобурах.

– Знаешь, у меня есть от нее письмо, – открывая сумочку, сообщаю я Майклу.

Их машина единственная осталась на обочине. Дорожный патруль уже уехал, а они до сих пор не решили, что делать дальше.

– От кого? От твоей мамы?

Джейк порылся в холодильнике и обнаружил там остатки еды, которую они так и не доели. Он вытащил её и положил на стол, а сам скользнул в одно из кресел.

– Да. Она оставила его адвокату, попросила передать мне после своих похорон.

– Воды? – спросила Райли.

– И что там написано?

Он кивнул, так что она налила два бокала и села напротив него.

– Не знаю. Так и не собралась с силами его прочитать. Я все еще злюсь на нее, но и… очень по ней тоскую. Она так долго была центром моей жизни. Она была моей мамой. Отправившись с вами на поиски человека, которого, возможно, мне никогда не найти, я понимаю, что была на грани потери рассудка. Как ты считаешь, стоит мне прочитать это письмо?

Он сделал глоток воды, а затем спросил:

Я достаю из сумочки конверт с письмом и держу его так, будто он сделан из нитроглицерина и вот-вот взорвется.

– Как насчёт профиля? Мы его до сих пор не обсуждали. Что ты можешь сказать об убийце?

Нахмурившись, Майкл говорит:

Райли на мгновение уставилась в окно. Он чувствовал, как её проницательный ум ищет ответ на его вопрос, и снова восхитился своей юной протеже.

– Хотел бы я придумать какой-нибудь каламбур, но слишком устал. Поэтому отвечу коротко: да. Читай. Носить с собой запечатанный конверт – очень странная затея. У тебя с родителями какая-то мания не читать писем, которые нужно обязательно прочитать. То время ушло. Ты ничем не сможешь навредить матери – она умерла. И она написала тебе с вполне очевидной целью. Так что давай – читай уже это чертово письмо.

Потом она сказала:

Я киваю и осторожно вытягиваю белые страницы из плотного белого конверта. Мамин идеально аккуратный почерк сразу бросается в глаза, и я едва сдерживаю подступившие слезы.

– Он богат, в этом мы можем быть уверены. Я про то, что у него большой и дорогой дом на колёсах. Он ездит на нем в курортные кемпинги по всему юго-западу, и у него есть на это время. Он должен быть очень богат.

Джейк кивнул и стал ждать продолжения.

Майкл заглядывает мне через плечо, и мы вместе начинаем читать.

– Мы также знаем, что он женоненавистник, ему нравится, что женщины испытывают беспомощность и страх, когда он их убивает. Если он известная, публичная личность, то это наверняка как-то отразилось на его репутации. Сомневаюсь, что есть какие-либо реальные полицейские записи о семейном насилии или изнасиловании или нападении – с его деньгами ему всё сойдёт с рук – но такое может фигурировать в документах о разводе. А он, вероятно, был женат и разводился много раз. Также может быть общеизвестно, что он плохо обращается с женщинами. Об этом даже могли писать в жёлтой прессе.

Глава 25

Джейк был доволен тем, что услышал. Конечно, это была чистая гипотеза, и Райли могла быть совершенно не права. Но поскольку у него не было собственных идей, он был готов обдумать всё, что она скажет.

«10 января 2010 года

Райли прищурилась и сказала:

Дорогая Джессика!

– Мне трудно придумать что-то ещё.

Я пишу тебе это письмо со странным ощущением, как будто попала в какой-нибудь шпионский детектив, которые твой отец так любил смотреть по воскресеньям, но если ты читаешь эти строки, значит, меня больше нет на свете. Твой отец перешел в лучший мир несколько месяцев назад, и в связи с его смертью мне пришлось посетить нотариуса, чтобы привести дела в порядок.