Лили уставилась на нож, потом посмотрела в глаза Любови.
— Прошу вас. Ханна с ним? Я просто хочу вернуть своих детей. Пожалуйста.
— Идите наверх. Быстро, — холодно сказала Любовь, показывая на дверь кухни ножом.
— Нет.
Лили сглотнула и постаралась не смотреть на нож.
— Идите или пожалеете.
— Зачем вы забрали моего сына? Ханну тоже вы забрали?
Любовь шагнула вперед и поднесла нож к горлу Лили.
— Идите наверх, медленно. Я пойду следом. Я не буду повторять.
Лили переводила взгляд с ножа на Любовь. Если попытаться сбежать, ее, вероятно, ударят ножом. Если ее ударят ножом, она никогда не сможет найти Ханну и Грега.
Послушная, словно ягненок, она вышла из кухни и подошла к лестнице. Любовь шла следом, направляя Лили наверх, держа нож у ее поясницы.
Лили оглянулась:
— Что вы делаете?
Любовь молчала. Ее молчание сказало Лили все, что ей надо было знать: эта женщина не станет ей ничего говорить. Она ее убьет.
Но Лили не собиралась позволять этого, когда ее дети в опасности.
Едва ее нога оказалась на верхней ступеньке, Лили рванула вперед по коридору. Шаги женщины гремели за спиной. Лили дернула дверь хозяйской спальни, заскочила внутрь, налегла всем весом на дверь и поискала замок. Нащупав маленький металлический шпингалет, она толкнула его на место.
С другой стороны Любовь пинала и лупила дверь. Лили продолжала всем телом давить на единственное препятствие, защищающее ее от нападения. Запор тут простой и маленький, он может не выдержать, если кто-то всерьез решит попасть внутрь, а женщина, похоже, не собиралась сдаваться. Она била дверь кулаками, пинала ногами и пыталась проткнуть ножом; к счастью, дверь держалась, и дыхание Любови становилось все более хриплым и быстрым, неожиданно она успокоилась и затихла.
Лили приложила ухо к дверному косяку. С другой стороны не раздавалось ни звука. Как будто Любовь испарилась в воздухе.
Глава 61
Перлайн
Наши дни
Перлайн с Диббсом лежали бок о бок и смотрели, как на поляну вышла женщина, известная им как помощница учителя в классе Грегори Вудса в Гримстоунской начальной школе, мисс Сара Миллс — Безмятежность Финч, бывший член общины «Вечная жизнь». Словно издеваясь над их затруднительным положением, солнце заливало поляну жидким золотом, придавая лицу молодой женщины свечение. Безмятежность Финч была высокой, крепкой и подтянутой, с темно-рыжими волосами и глазами лани. Ее внешность говорила «воспитатель» или «друг», но внутри она прогнила насквозь, способна похитить невинных детей. И факты говорили сами за себя: она толкала тачку, на которой лежали тела Ханны и Грегори Вудсов.
Лицо Грега закрывал капюшон его лягушачьего комбинезона. Лицо Ханны было хорошо видно над ее пижамной футболкой. Оба ребенка выглядели безжизненными, но по цвету лица Ханны и легкому движению ее грудной клетки Перлайн поняла, что та жива. А вот жив ли Грегори?
«Господи». Сердце колотилось, подмышки стали скользкими от пота.
Безмятежность Финч одна, но вооружена: из ее рюкзака торчит коса. Та самая, которая раскроила череп Коннора Раджа. Перлайн встревоженно присмотрелась к оружию, но не удивилась, разглядев на лезвии засохшую кровь. Эта женщина убила Раджа, а значит, она очень сильная. И правда, мышцы рук натягивали рукава ее белой футболки.
Перлайн задержала взгляд на косе. Зачем она взяла ее с собой? Собирается использовать на детях?
Дрожащими пальцами она отправила сообщение с просьбой о подкреплении.
Диббс похлопал ее по руке. Их глаза встретились. «По моей команде», — произнесла Перлайн одними губами.
Он кивнул, достал дубинку и приготовился оттолкнуться от земли. Она сделала то же самое, не сводя глаз с Безмятежности, которая остановилась в трех футах от колодца и, подняв каждого ребенка, выгрузила их из тачки на землю.
Положив детей рядышком, молодая женщина отошла оценить свою работу. Она склонила голову набок и вздохнула.
Ханна и Грегори лежали лицами вниз на твердой земле, как манекены. Они не двигались. Перлайн смотрела, мысленно приказывая телам подниматься и опускаться; тело Ханны слушалось; Грегори нет. Неужели он мертв? Перлайн посмотрела на косу, с облегчением отмечая, что Безмятежность не спешит ее доставать, но понимая, что она может сделать это в любой момент.
Диббс дышал часто и поверхностно, совсем как она. Перлайн показала ему три пальца и одними губами произнесла: «Три».
Женщина по-прежнему не доставала косу из-за спины. Время имело критическое значение. Ошибиться нельзя.
Безмятежность вытянула руки над головой, как будто разгоняя боль. Она вздохнула и подняла лицо к темнеющему небу, закрыла глаза, повела плечами и встряхнула руки.
Перлайн загнула палец. «Два».
Безмятежность опустила взгляд на детей и запела:
— Что за голос раздается?
Плачет кот на дне колодца.
Кто пушистого обидел?
Это сделал Джонни Литл.
Что ж ты, мальчик, натворил?
Чуть кота не утопил!
Она повторила песенку, на этот раз быстрее. На слове «утопил» она склонилась над Грегори и перевернула его на спину. Капюшон упал с его личика. Сердце Перлайн сделало кульбит.
Это не Грегори Вудс.
Глава 62
Лили
Наши дни
В доме стояла тяжелая тишина. В белой комнате не было часов, невозможно было понять, сколько прошло времени. Наверняка не слишком много. Слишком много значило бы, что Любовь покинула ферму и удрала туда, где держит Ханну и Грега. Теперь, когда она знает, что полиция ее ищет, если дети еще не мертвы, она может их убить.
От этой мысли сердце Лили окатило горячей волной ужаса.
Она еще раз прижалась ухом к двери. Ничего. Она ждет уже долго. Любовь ушла. Уже безопасно. Даже если нет, она больше не может тратить время на прятки.
Отодвинув шпингалет, она повернула ручку и приоткрыла дверь. Петли скрипнули, вызвав холодок по позвоночнику, но Лили открыла дверь шире, чтобы выскользнуть из комнаты и шагнула на лестничную площадку. Горизонт чист. Женщина ушла. Сбежала к Ханне и Грегу.
Лили торопливо пересекла площадку. Под кроссовками скрипел пол, но стены зияли пустотой и дом оставался тихим.
Первым делом телефон. Надо найти его и позвонить в полицию. Он остался в кухне. Когда Лили его уронила, то видела, как он закатился под кухонный шкафчик слева от раковины.
Замерев на лестнице, она прислушалась к малейшим шорохам, но дом был пуст, безлюден. Мертв. Женщина ушла.
Вздрогнув, Лили бегом спустилась по лестнице, повернула налево и поспешила в кухню. Тоже никого, белые поверхности и стены душили своей пустотой.
Встав на четвереньки, Лили сунула руку под шкафчик. Пальцы нащупали пыль, паутину и крошки, но не телефон. По шее побежали мурашки. С плохими предчувствиями она уперлась плечом в деревянную дверцу и потянулась дальше, растопырив пальцы по грязному полу, лихорадочно ощупывая. По-прежнему нет. Ничего, кроме пыли и грязи: остатки покинутого дома, брошенного гнить.
Воздух разорвал громкий хруст стекла и чего-то еще.
Лили резко повернула голову.
В нескольких футах от нее стояла Любовь, волосы упали на глаза. Она склонила голову набок и еще раз впечатала пятку в телефон Лили.
Лили попыталась встать, но Любовь сбила ее на пол и села на спину, придавив собственным весом. Она низко наклонилась, вдавив колени в почки Лили, прижала ее лицо к полу и сказала:
— Рассматривайте это как милосердие. Так вы никогда не узнаете, как они умерли.
Лили сопротивлялась, но Любовь была сильнее и тяжелее. Лили попыталась извернуться, и женщина впилась ногтями ей в голову и навалилась сильнее, вминая ее лицо в пол. Ее скула хрустнула. В лице взорвалась боль. Лили перестала бороться. Обмякла. Голова соображала вяло, медленно — но… может быть… если она обратится к материнскому сердцу женщины, то… может быть, просто может быть…
Любовь приподнялась и занесла нож. Лили перекатилась на спину, ее глаза распахнулись, когда лезвие, сверкнув, метнулось к ее животу. Подняв ноги в попытке защититься, она заорала.
Глава 63
Любовь
Наши дни
Любовь вытерла нож и убрала его обратно в подставку, мельком глянув на женщину, с удовольствием отметив, что она никуда не денется. Нога Лили сильно кровила. Она была без сознания, вырубилась пару минут назад.
Любовь подумала, стоит ли беспокоиться на этот счет, потом поняла, что бояться нечего. Хоть она и не попала в живот, раны на бедре будет достаточно. Учитывая жалкий вид Лили, скоро она истечет кровью и умрет. Ее не найдут еще несколько недель, возможно, месяцев. А если повезет, то и лет.
Любовь кивнула сама себе. Неважно, что тело женщины будет брошено гнить. Ее мечта основать новую общину на ферме была глупой. Это неподходящее место: слишком много воспоминаний. Слишком много связи с прошлым. Они с Безмятежностью найдут другое место, лучше, безопаснее. Как только шумиха, поднятая СМИ вокруг пропажи детей, уляжется, они найдут место для новой паствы. Время пришло. Она готова, как и Безмятежность. Они накопили наличные и ждали достаточно долго.
Массируя висок, Любовь вернулась в спальню, закинув рюкзак мальчика на плечо. На подоконнике стояла голубая чашка Петри, которую она хотела забрать в фургон. Сувенир из прошлого. Из этой чашки Спаситель впервые публично испил чистую кровь. Там была и ее кровь, и она с радостью отдала ее. Для Любови чашка символизировала ее вступление на путь к полному просветлению. Она хотела забрать ценную вещь с собой и использовать ее вновь в новой общине.
Кончики пальцев покалывало, пока она убирала чашку в рюкзак, расправляла простыню на кровати и в последний раз обводила комнату тяжелым взглядом, прежде чем вернуться в коридор, спуститься по лестнице и выйти из дома. Заперев дверь, она убрала ключ в карман и вернулась по своим следам через двор в лес.
Когда Любовь уже вошла под деревья, странный звенящий крик заставил ее взглянуть налево. Он был наполовину человеческим, наполовину звериным. Она колебалась, стоит ли идти к колодцу, чтобы убедиться, что все в порядке. Она была уверена в последнем. Лили сказала, что здесь двое полицейских, но это вранье. Дети под успокоительным; Безмятежность сбросит их в колодец с минимальными затратами времени. Возможно, дочь уже вернулась в фургон. Кроме того, Любовь устала. Пырнуть женщину ножом отняло слишком много сил, и ей требовалось больше крови дарителя.
Теперь она шла медленнее, мигрень усилилась. В какой-то момент стало так плохо, что пришлось остановиться, и ее вырвало. Любовь поморщилась от запаха и вида окрашенного розовым содержимого своего желудка, смешанного с землей. Сказав себе, что скоро сможет прилечь в фургоне, она потащилась вперед, обхватив голову руками и сморщив лоб от боли.
Белизна фургона чуть не раздавила ее. Внутри есть болеутоляющее, и она может выпить еще крови. Может, она даже не станет смешивать ее с водой; чем меньше разбавляешь, тем кровь чище, а ей сейчас эта чистота нужна больше, чем когда-либо.
Еще немного, всего несколько шагов. Любовь схватилась за дверную ручку, нажала и открыла дверь. Не потрудившись закрыть ее за собой, она поспешила в свой временный дом, через маленькое пространство в крошечную ванную. Внутри Любовь завозилась с дверцами шкафчика, достала пачку болеутоляющего и проглотила две таблетки, запив водой из крана. Она взяла шприц, вышла из ванной и поспешила во вторую спальню, где лежал до сих пор спящий дающий.
Любовь присела на край кровати, вытащила руку дающего из-под простыни, нашла вену и приставила иглу к нужному месту. Руки дрожали из-за скрежета в голове. К горлу подступила тошнота. Она сделала пару успокаивающих вдохов и застыла, услышав сирены. Они нашли Безмятежность и вызвали подмогу? Сейчас тут будет толпа полицейских?
Ее кровь застыла. Если Безмятежность еще не вернулась, должно быть, что-то пошло не так. Возможно, ее обнаружили полицейские. Приведет ли Безмятежность их сюда, к фургону? Вопрос не имел ответа.
Она думала быстро. Принятие решения не заняло много времени. Так было всегда. Когда речь шла о жизни или смерти.
Времени ждать дочь нет. Ей придется пожертвовать своей рабочей пчелой и надеяться, что та выберется самостоятельно. Безмятежность важна и полезна, но самое главное — избежать поимки. В тюрьме невозможно достать чистую кровь, невозможно продолжать свой путь к вечной жизни. Если ее посадят, ее судьба будет предрешена и она умрет жалкой смертью, а все ее существование окажется напрасным. Она фактически подпишет себе смертный приговор, а этого нельзя допустить. Жизнь дана для жизни, и у нее есть стремления, мечты о новой общине под ее полным руководством. Группа чистых созданий, не запятнанных ограниченными людьми.
Она посмотрела на спящего ребенка, и у нее заболело сердце. Эти вены качают такой сладкий нектар по маленькому тельцу; один укол шприца, один глоток — и этот нектар окажется в ее теле, даруя так необходимую ей чистоту, но… полиция едет. Если они найдут здесь дающего, она может попрощаться со свободой и поздороваться со смертью.
Любовь раздраженно почесала грудь. Она может уйти сейчас, быстро уехать с дающим, дав ему еще одну дозу успокоительного, чтобы он наверняка молчал. Дающий был идеальный, невинность в самом расцвете, но… если сюда едет армия полицейских, дороги заблокированы, ее остановят, осмотрят фургон. В этом крошечном пространстве спрятать дающего просто негде. Полиция узнает, что она сделала.
А этого нельзя допустить.
Сердце упало. Пальцы прекратили чесать.
Вся работа насмарку. Как бы ей ни хотелось, она не может взять дающего с собой.
Любовь прикусила щеку, чтобы не закричать, потом резко кивнула. Нельзя, чтобы полиция обнаружила в фургоне дающего. У нее нет выбора. Придется оставить его здесь, в лесу. И ни за что нельзя дать ему заговорить. Оставшись в живых, он станет изрыгать тонны лжи; та малость, чему он стал свидетелем, польется из его уст, как нечистая кровь, обрушивая на людские уши чудовищную версию событий из-за своего неведения. Грегори Вудс расскажет всем про Безмятежность и обещание феи, и письмо, и это в конечном счете приведет их к ней.
В кухне есть нож. Грегори спит. Он ничего не почувствует. Она может перерезать ему горло в лесу, оставить там и уехать. Да. Это сработает. Тогда, если полиция ее остановит, они не найдут его в фургоне. А когда они обнаружат труп в лесу, он будет мертв и таким образом не сможет ничего рассказать.
Единственный положительный момент в смерти. Мертвые не разговаривают.
Стремительным шагом Любовь вышла из спальни и поспешила в кухню за ножом.
Глава 64
Перлайн
Наши дни
Перлайн пыталась понять, что видит. Ребенок в лягушачьем комбинезоне не Грегори. Даже не мальчик. Девочка с рыжими волосами. Девочка с худым, бледным личиком и носом кнопкой. Девочка, чье лицо вытатуировано в ее мозгу. Маленькая девочка, которую она не чаяла больше увидеть.
Изабель.
Пропавшая дочурка Фэй Харт.
Подросшая, похудевшая. Изабель. Несомненно.
Зрение Перлайн затуманилось. Лицо Фэй то всплывало, то исчезало, пятно страданий и скорби, проблеск ослепительной надежды.
На языке разлилась кислота. Разум рыдал от облегчения, а сердце колотилось от страха. Она словно покинула собственное тело; парила, свободная, просто сгусток эмоций, водоворот света и тени. Должно быть, ей показалось — но глаза не врали, и в глазах Диббса была та же правда. В блестящей влаге и напряжении, вибрирующем между их телами.
Изабель. Все это время она была жива. Ее не разрубили на куски и не прикопали в лесу, не завернули в полиэтилен и не утопили в море. Ее не изувечили и не разорвали. Ее тело целое, безукоризненное. На ней ни царапинки, по крайней мере на видных местах.
Она ее нашла. Они ее нашли. Вместе. После четырех ужасных, мучительных лет. Но жива ли Изабель? Ее маленькое тельце лежит без движения. Без признаков жизни. Призрачно-белая кожа, бескровные губы. И нет времени проверять.
Пульс Перлайн зашкалил: если здесь Ханна и Изабель, то где Грегори? Уже мертв? Она нашла Изабель, но он до сих пор пропавший. Сына Лили Вудс здесь нет. Другая мать остается без ребенка.
Может, еще не поздно спасти и его тоже.
Перлайн посмотрела на Диббса, уронила руку, вскочила на ноги и выбежала на поляну. Диббс не отставал. Они выскочили, как один, подняв дубинки.
Безмятежность Финч уставилась на них широко распахнутыми глазами, держа Изабель в руках. Ханна лежала у ее ног. Коса появилась у нее из-за спины, как дьявольские вилы. Между ними лежал колодец, черный и зияющий.
— Положите Изабель и отойдите от детей, — громко и твердо велела Перлайн. — Лягте на живот и сложите руки за спиной.
Безмятежность посмотрела на Перлайн.
— Прошу вас, — тихо взмолилась она, чуть не плача. — Она меня заставила. Я не хотела связываться со всем этим. Они забрали меня, когда мне было шесть лет.
— Дети ранены? — спросила Перлайн, делая шаг к ней.
— Нет, просто под успокоительным, — сказала Безмятежность, — и я не собиралась им вредить. Я освобождала их.
— Снимите рюкзак и бросьте его сюда, потом лягте на живот и сложите руки за спиной, — крикнул Диббс.
Женщина сделала, как он сказал. Она слушается. Идет на сотрудничество. Хороший признак.
— Не сюда, — сказала Перлайн, делая еще шаг к Ханне и Изабель, — туда, подальше от детей.
Безмятежность отползла на коленях назад, потом легла на живот и сложила руки на пояснице.
— Прошу вас, я спасала их. Она велела их убить. Я сказала, что убью, но это была ложь. Я просто притворялась, чтобы помочь им сбежать.
— Мы уже вызвали подкрепление. Они едут, — сказала Перлайн, и ее слова подчеркнул вой сирен.
Диббс убрал дубинку на пояс и поспешил к Ханне Вудс. Глаза Безмятежности метнулись к нему.
— Почему, — сказала Перлайн, убирая дубинку на пояс и доставая наручники, — вы вытащили их из тачки здесь, если — как вы утверждаете — спасали их?
В прекрасных глазах Безмятежности Финч заблестели слезы. Она вывернула голову вверх и всхлипнула:
— Я собиралась оставить их здесь. Она сказала мне бросить их в колодец, но я не собиралась этого делать. Я хотела оставить их здесь, потом вернуться и сказать ей, что все исполнила, чтобы она уехала. При первой же возможности я собиралась позвонить вам, в полицию, и рассказать, где их найти. Клянусь. Я говорю правду. Я работаю с детьми. Я люблю их. Я ни за что не смогла бы…
— Хватит, — перебил ее Диббс. — Скажите, где Грегори Вудс, и, может быть, мы вам поверим.
Перлайн подошла к ней.
— Нам известно, что вы написали Грегори письмо с указаниями прийти к вам домой. Нам известно, что вашим приемным отцом был Энтони Финч и что он возглавлял секту, членами которой были вы и ваша приемная мать, Любовь. Нам известно все. Не стану врать, выглядит плохо, даже очень, но скажите нам, где Грегори, и это поможет вам.
Безмятежность, вся в слезах, уткнулась лицом в землю. Диббс наклонился и взял на руки Ханну, а Перлайн встала на колени, чтобы надеть наручники на женщину. В этот миг Безмятежность перекатилась в сторону.
Перлайн дернулась за ней, но молодая женщина оказалась слишком быстрой: она вскочила на ноги, подхватила Изабель и бросилась в лес.
Раздумывать было некогда. Перлайн побежала.
Женщина была быстрой. «Боже мой. Слишком быстрой».
Давно Перлайн так не бегала, все тело кричало от усилий. Игнорируя боль, она прибавила. Вспомнила, как убегала от отца, и побежала быстрее. Сейчас она бежала не от него, а за ним; он и эта женщина два сапога пара, злые и опасные, и ей надо спасти невинную маленькую девочку от жизни в ужасе и одиночестве. Пусть она никогда не освободит себя, но она может — и освободит — Изабель. Вот и все. Если она потеряет ее сейчас, то никогда не простит себе.
Деревья стали препятствиями, ветви жалили руки. Корни поднимались с земли, словно змеи, солнце скрылось, и тени обступили ее, преследуя и удушая. Перлайн сморгнула пот, подавила приступ леденящего кровь ужаса и побежала так быстро, что горло обожгла кислота.
Под деревьями пронесся крик, и Перлайн увидела, как Безмятежность упала. Она же несла Изабель!
Нет-нет-нет. Страх нанес резкий удар, в воображении Перлайн возник образ Изабель, проткнутой веткой. Она побежала, прорываясь сквозь деревья.
Безмятежность пыталась поднять Изабель. Вокруг была кровь — много крови — и было сложно сказать, чья она. Кровь забрызгала листья на земле.
Перлайн отпихнула женщину с дороги и резко пнула ее в живот. Безмятежность зарычала и свернулась клубочком. Перлайн встала на колени и перевернула Изабель на спину.
Маленькая девочка не дышала. Кровь текла из ее крошечного носика на губы, вниз по подбородку и на лягушачий комбинезон, превращая зеленую ткань в коричневую. Из-за крови волосы прилипли к щекам. Грудь не шевелилась, кожа была белой. Слишком белой. Пепельной. Тени окружили веки. Слишком поздно. Должно быть, она ударилась головой, когда Безмятежность упала.
Перлайн поспешила перевернуть ее на живот и осмотреть затылок, ощупала голову в поисках раны, но не нашла следов травмы. Перевернув ребенка обратно, она прижалась к маленькой груди ухом. Ничего. Ни движения. Ни стука сердца. Никаких признаков жизни.
Слишком поздно. Ты опоздала. Она мертва. Ушла. Все кончено.
Перлайн не могла думать. Не могла ничего, кроме как глазеть на бледное, неподвижное личико Изабель.
Безмятежность попыталась встать. Перлайн резко развернулась и прижала ее к земле.
— Она мертва, — сказала Перлайн, отчаянно желая, чтобы это было неправдой.
Сердце ее билось сильно и медленно. Сознание поглотила черная пелена. Мышцы свело от отвратительной ярости.
Округлившиеся от ужаса глаза Безмятежности метнулись к Изабель.
— Нет. Не может быть. Я не специально — я никогда этого не хотела. Я пыталась ее спасти. За эти годы мы сблизились. Я люблю ее. Вы должны мне верить.
Перлайн завела запястья женщины за спину и защелкнула наручники. Ее мысли стали черными, такими мрачными, что она испугалась, что не сможет отвечать за свои действия, если женщина произнесет еще хотя бы слово. Не в состоянии посмотреть на тело Изабель, Перлайн вздернула женщину на ноги и достала телефон. В голове странно подвывало, словно собака, умоляющая прекратить ее страдания. Она думала о том, как ей придется докладывать о сегодняшних событиях и объявить о смерти Изабель, слово за словом, и разум заволокло черным, удушающим отчаянием.
Безмятежность что-то говорила. Перлайн посмотрела на нее, сфокусировалась на ее лице, на ее голосе. Молодая женщина смотрела на тело Изабель и показывала пальцем.
— Смотрите.
Перлайн опустила взгляд на девочку. Сердце пропустило удар.
Глаза Изабель были широко открыты и неподвижны, но не пусты.
«Господи боже. Она жива».
По щекам Изабель текли слезы. Она посмотрела на Перлайн и прошептала:
— Я хочу домой.
Перлайн не могла говорить.
Тело действовало само. Не отпуская руки Безмятежности Финч, она помогла Изабель встать.
Сквозь деревья к ним продрался Диббс, крепко прижимающий к груди Ханну.
— Ты в порядке? Я не мог вас найти. Я…
Он остановился. Присмотрелся.
Облегчение на его лице было неизмеримо. Перлайн захотелось броситься в его объятия, и она чувствовала, что он хочет того же. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу. Они оба живы. Как Изабель и Ханна. Но что с Грегори?
Глава 65
Лили
Наши дни
Лили подождала, пока закроется дверь дома, и только потом открыла глаза. Бедро разрывало от боли, скула пульсировала. Она попыталась встать. Перед глазами замелькали звезды, Лили почувствовала позывы к рвоте и ее чуть не вывернуло. Кухня качалась. Лили закрыла глаза, зная, что должна двигаться. Ее дети у злобной суки. Ханна и Грег где-то поблизости. Если она будет быстрой, то сможет проследить за Любовью до того места, где та держит детей, и спасти их. Надо только найти способ побороть боль, отрешиться от нее.
Лили медленно выдохнула. Представила Грега и Ханну избитыми и связанными. Использовала ужасный образ, чтобы заглушить мучения.
Дыша так же, как много лет назад во время схваток, она подняла руку, схватилась за столешницу и подтянулась на ноги. Движение вызвало ощущения, как будто в нее снова всадили нож. Боль пронзила тело, вынудив закричать. Все тело дрожало, как будто от удара током, но она вцепилась в столешницу и заставила себя подняться на ноги.
Она выпрямилась на трясущихся ногах. Кое-как проковыляла с кухни в коридор, оставляя за собой кровавый след. Поскуливая, дернула входную дверь, на случай если та окажется незаперта, — безуспешно. Глаза наткнулись на ряд прибитых к стене крючков. На самом дальнем висел одинокий ключ. Лили схватила его и сунула в дверь, замок щелкнул. Вперед. Она открыла дверь и похромала наружу.
Солнце горячим шаром все еще висело в розовеющем небе, воздух был густым и неподвижным. Лили повернула и захромала по двору, внимательно выглядывая любые следы женщины, которая ударила ее ножом, но место казалось заброшенным. Никаких признаков инспектора Оттолайн или сержанта Диббса. Лили подумала было позвать на помощь, но ей не хотелось, чтобы Любовь услышала. Ее охватила паника, что она не сможет найти женщину, и она едва не заорала, когда боль прострелила вверх по ноге и в спину. «Продолжай идти». Жадно глотая воздух, Лили на пару секунд прислонилась к стене, после чего, хромая, обогнула угол дома.
Лили остановилась: между деревьями впереди мелькнуло что-то белое. На несколько мгновений тошнота лишила ее способности дышать, потом прошла, когда бедро окатила новая волна огня. «Шевелись».
Застонав, Лили заковыляла как можно быстрее. К горлу подступила желчь, но Лили проглотила ее. Кровь оставляла след за ней, пропитывая джинсы и утяжеляя их. Не в состоянии больше напрягать мочевой пузырь, Лили расслабилась. По ноге заструилась горячая жидкость и попала в кроссовок, смешавшись с кровью и окрасив язычок в алый цвет. Кровь пропитала носок. Боль охватила все тело, и Лили застонала, но упрямо шла в сторону леса.
Ее окружили деревья, высокие и густые, создав плетеный полог из света и тьмы. Что-то мелкое шмыгнуло вверх по стволу дуба, заставив ее резко повернуть шею.
«Иди. Не останавливайся».
Лили услышала звуки рвоты и увидела впереди белую фигуру — дернулась вперед и споткнулась о корень. Ослепнув от паники и боли, попыталась подняться, но ноги не слушались. Лили представила, как Любовь вонзает нож в Грега и Ханну, как сделала это с ней, и впилась ногтями в землю. Прижимаясь животом к жесткой земле, Лили ползла следом за женщиной, которая исчезла среди деревьев, словно призрак.
Из горла вырвался беззвучный вопль. «Шевелись».
Ветки, корни и крупный песок рвали футболку и царапали живот, но она ползла вперед, зарываясь ногтями в землю и используя силу верхней половины тела, чтобы тащить себя за Любовью, чьи шаги сильно замедлились.
Скрипя зубами, Лили решила еще раз попробовать встать. Она ухватилась за поваленное дерево и подтянулась на ноги. Ноги держали ее, и она переползла через ствол и поковыляла к чему-то большому и белому, небрежно скрытому ветвями.
Через несколько секунд она увидела фургон, прицепленный к зеленой «Воксхолл Астра». Обогнув машину, Лили похромала к двери. Вдалеке завыли сирены, и она помедлила, повернувшись на звук, который становился все громче, однако недостаточно громким, чтобы означать, что помощь близка или точно направляется в их сторону.
Внутри фургона что-то глухо стукнуло. Тяжело дыша, Лили приблизилась к двери.
Глава 66
Перлайн
Наши дни
Диббс отнес Изабель и Ханну в машину, взвалив по одной на каждое плечо, и остался с ними. Подкрепление на ферму еще не прибыло, но Перлайн не могла ждать ни секунды, ведь Грегори Вудс по-прежнему неизвестно где.
Крепко держа локоть Безмятежности, она всмотрелась в пустые глаза молодой женщины. Совершенно безэмоциональное выражение лица бросало в холод.
— Где он? — спросила Перлайн, вздергивая ее на ноги.
Безмятежность посмотрела на деревья и пожала плечами.
Перлайн резко развернула ее.
— С кем он? Он с Любовью? Он жив?
При имени матери щека женщины дернулась, но она ничего не сказала и снова пожала плечами.
В груди Перлайн заплескался гнев, и она стиснула кулаки от острого желания ударить женщину.
— Он пострадал? Где он?
Безмятежность посмотрела в землю и закрыла глаза.
— Послушайте, если вы скажете мне, где он, я замолвлю за вас словечко.
Безмятежность подняла голову:
— Что вы скажете?
— Скажу, что вы помогли расследованию. Если мы найдем Грегори, благодаря вашей информации, я сделаю все возможное, чтобы вам сократили срок. Я поручусь за вас в суде. Расскажу, что вы пошли на сотрудничество. Что вас принудили.
Безмятежность смотрела ей в глаза. Ее взгляд был холодным и расчетливым.
Перлайн внутренне вздрогнула: эту женщину не принудили. Безмятежность Финч играет свою игру, и у нее хорошо получается.
Ее опять тряхнуло от желания наброситься на Безмятежность и выбить из нее правду. Стиснув зубы, она подавила порыв. Она не склонна к насилию. Она не ее отец. Опять-таки, причинить боль кому-то, чтобы спасти невинного ребенка, не в ее стиле. Это совершенно другое.
Пульс Перлайн участился. Тело напряглось.
Женщина вздохнула, будто от скуки.
— Нет.
С груди словно камень свалился, когда по венам пробежало понимание, что она должна делать.
— Вы уверены?
Женщина холодно уставилась на нее.
— Да.
— Тогда пойдете со мной, — сказала Перлайн, потянув ее к колодцу.
На лице Безмятежности промелькнула тревога.
— Что вы делаете?
— Вот что.
Она сделала подсечку, надавила на затылок женщины и наклонила ту над колодцем, удерживая за наручники от падения.
— Скажите мне, где он, — сказала Перлайн женщине на ухо.
Безмятежность затрясло.
— Если не скажете, я вас столкну.
Женщина уставилась в темную пустоту колодца.
Перлайн тоже посмотрела вниз. Из сумрака поднимался запах застарелой влаги. Мох и вьюны оплетали камни, словно кишки.
— Когда приедет подкрепление, я скажу, что вы сопротивлялись, а я защищалась.
— Вы не станете. — Голос Безмятежности дрогнул.
Перлайн дернула ее вверх и посмотрела прямо в глаза. Она улыбнулась и попыталась воссоздать безумное выражение, которое появлялось на отцовском лице каждый раз, когда он ее бил.
— Стану. Ради спасения невинного ребенка я пойду на все.
Лицо Безмятежности Финч помрачнело. Она сглотнула, облизнула нижнюю губу.
— Вы серьезно насчет замолвить за меня словечко?
Перлайн кивнула. Она ждала, надеясь, что женщина ей поверила.
С помертвевшими глазами Безмятежность сказала:
— Он в лесу, с моей матерью.
Перлайн вздернула ее на ноги.
— Показывайте.
Безмятежность повела ее прочь с поляны под деревья.
Тучи скрыли последний проблеск солнца, и небо стало серым. С исчезновением света просветы между ветвями превратились в длинные черные щели. Кроны набросили тени на лесную землю, и тихий ветерок шевелили листья, словно дыхание.
По спине словно прошлись ногтями. Перлайн вздрогнула и велела Безмятежности поторопиться. Женщина послушалась. Перлайн крепче сжала ее локоть, опасаясь, что ее молчание и мнимое послушание значат, что она что-то задумала. Чувствовалось в ней что-то нечеловеческое, отсутствие раскаяния, ужасающий недостаток эмпатии. С этой женщиной нельзя расслабляться. Ни на секунду.
Ей пришло в голову, что Безмятежность ведет ее вглубь леса, подальше от Грегори, но она все равно шла дальше. У нее нет других зацепок, а женщина шла так, будто знает куда, что вселяло в Перлайн надежду.
И тут она услышала крик.
Глава 67
Лили
Наши дни
Любовь стояла в дверях фургона, бледная как молоко, сжимая в правой руке нож, а в левой — ключи. Ее глаза потрясенно округлились. Лили почти улыбнулась. «Не ожидала увидеть меня здесь, да?»
Любовь заколебалась, потом бросила взгляд на «Астру».
Сердце Лили сделало кульбит. Она собирается уехать туда, где держит моих детей.
Их взгляды встретились.
Лили вздернула подбородок:
— Где они?
Любовь улыбнулась. Она выглядела спокойной, почти доброй.
Лили облизнула губы:
— Где мои дети?
Любовь окинула взглядом тело Лили и уставилась на ее кровоточащую ногу.
— Где Ханна и Грег? — спросила Лили, ковыляя ближе.
Улыбка Любови растаяла. Она подняла подбородок и покачала головой:
— Никогда не понимала таких людей. Недалеких и слабых. Мы лишь хотим предложить лучший образ жизни, но вы все слишком боитесь исследовать то, что грозит выйти за границы ваших драгоценных традиций.
Лили не знала, что сказать. Слова приходили и уходили. Язык как будто прилип к небу. Она посмотрела на нож в руке женщины.
Любовь прищурилась:
— Вы ужасная мать. Грегори пришел к нам из-за вас. Он в ужасе, и это понятно. Вы привели его в этот мир только для того, чтобы умереть. Вы не можете предложить своим детям ничего, кроме короткой, жалкой жизни, а я могу предложить им шанс жить вечно. Вы выбираете умирать, дать умереть вашим детям. Я выбираю жизнь. Вы думаете, что я безумна, но что безумнее? Приводить детей в мир, обещающий смерть, или приводить их в мир, обещающий вечную жизнь?
Эта женщина сумасшедшая. Это видно по ее глазам: убежденность в своей правоте, в том, что Лили и любой, кто не разделяет ее убеждений, безумен. Безумен, никчемен и стоит у нее на пути. Никакие слова не заставят Любовь передумать. Ущерб нанесен очень давно. Кем или чем, Лили не знает, и ей все равно. Все, что ее заботит, это разговорить чокнутую суку.
Лили похромала вперед.
— Нет ничего важнее, чем жить вечно, — сказала Любовь, — как всегда говорил мой муж, цель оправдывает средства.
Лили уставилась на нее. Она не отправляла Грега в руки этой сумасшедшей, эта чужачка обманом проникла в их жизнь и забрала его, потому что свихнулась. Это не комплекс бога, это что-то другое. Что-то глубокое и темное, чего ей никогда не понять.
Она смотрела в безумные глаза женщины.
— Может, я и не лучшая мать в мире, но я люблю своих детей.
Любовь моргнула и склонила голову набок. Волосы упали на лицо, но не смогли скрыть промелькнувшее замешательство.
— К чему это вы? — спросила она, крепче сжав нож.
Лили замялась. В общем-то, ни к чему. Она просто тянет время. Если она сумеет заговорить Любовь, то может быть полиция успеет помочь.
Умоляя взглядом, она ковыляла ближе к фургону, подняв руки. Бедра опоясывала боль. Невидимая игла расковыривала мышцы по кусочку.
Любовь прищурилась. На виске билась венка.
— Уходите, и я позволю вам жить.
— Вы бы ушли, если бы кто-то удерживал вашу дочь?
— Да, если бы это значило, что я выживу. Конечно ушла бы. Любой ушел бы. Надо быть сумасшедшим, чтобы не уйти.
Лили моргнула от иронии. Бедро жгли раскаленные угли. Тело потряхивало.
— Вы ошибаетесь. Настоящие родители никогда не оставят своего ребенка в беде. Большинство умрет, чтобы защитить своих детей, и я в том числе. Для меня в мире нет ничего важнее Ханны и Грегори. Так что я не уйду, потому что не могу. Я не могу позволить такому чудовищу, как вы, навредить моим детям. И не дам. Я лучше умру, чем увижу, как они страдают.
Любовь обвела языком десны. Она так крепко сжимала нож, что побелели костяшки пальцев. С ее губ сорвался лающий смех, и она перевела взгляд на деревья.
— Слишком поздно. Безмятежность уже сделала это.
— Сделала что? — прохрипела Лили.
Любовь наблюдала за ее лицом.
— Освободила их.
— Что вы имеете в виду? Она отпустила их? Куда? Где они?
— Не в этом смысле, — сказала Любовь. — Она закончила их страдания.
Лили нахмурилась, силясь понять, что значит «закончила их страдания»? Так говорят люди про домашних животных, когда усыпляют их…
И тут ее ударило понимание. В голове зашумело. Фургон будто накренился.
— Нет. Я вам не верю.
Но даже произнося эти слова, Лили видела правду в глазах Любови. Ее мир рухнул, и она упала на колени. В легких не осталось воздуха, как не осталось его в лесу и вообще в целом мире. Сознание погасло. Перед ней разверзлась абсолютно черная бездна, бесконечная и ужасающая.