Рамирес: Я думаю, вы могли бы сказать что-то вроде… равновесия ума, химии, психики убийцы – волка в овечьей шкуре, и он научился этим управлять. Э… это парень, про которого ты думаешь, что было бы нормально пойти к нему домой, выпить и выкурить косяк, но это будет твой последний стакан, потому что ты окажешься в наручниках, и следующее, что ты поймешь, что этот парень тебя ест. На это очень… эм… очень интересно смотреть в жизни. На людей этого типа… потому что они необычны. Это что-то вроде странной машины, странного дома. Вы спрашиваете себя: «Как он построен? Как он сюда попал?» Меня всегда очаровывали убийцы, преступления, убийства и смерть. Полагаю, начал я, когда мне было двенадцать лет (убийство Джесси двоюродным братом Ричарда Майком). Я начал читать криминальные детективные журналы и тому подобное, и даже страницы имели определенный душок, определенный запах. Это было очень странно, это вызвало у меня странное чувство.
Карло: Вы можете объяснить это чувство?
Рамирес: Странное, потому что в раннем возрасте я пережил смерть знакомых мне людей. Мне было четыре или пять лет, когда я узнал о смерти друга моего отца. Потом, когда мне было девять, я пошел на похороны деда. Просто… смерть оказала на меня сильнейшее влияние, когда я ее увидел. Смерть моей собаки, смерть домашнего животного – просто смерть.
Карло: Вы полагаете, что есть жизнь после смерти, что Рай и Ад действительно существуют?
Рамирес: Я не могу сказать наверняка, что там, понимаете? Я не могу сидеть здесь и говорить вам: «Да, есть то или это», потому что я не уверен. Я могу только предполагать.
Карло: Ну что вы предполагаете?
Рамирес: Я думаю, что есть… эм… божественная сила. Я также верю, что существует сила зла. С другой стороны, они могут быть одним и тем же. И я верю в реинкарнацию. Я имею в виду, как возникают эти вундеркинды? Маленький ребенок, очень хорошо умеющий играть на пианино в возрасте трех лет… все возможно. У меня непредвзятый взгляд.
Карло: Считаете ли вы, что зло способно к реинкарнации?
Рамирес: Надеюсь. (Смеется.)
Карло: Как убийца вроде Джека-Потрошителя мог вернуться в образе Теда Банди или Джеффри Дамера?
Рамирес: Да, в особенности если… Сатана исполнит это желание человека. Если Люцифер даст своему недостойному слуге такую возможность, этот шанс. Сатана, положим, скажет мне прямо сейчас: «Нет, ты недостоин». (Примечание автора: потому что его поймали.)
Карло: Ричард, что вы думаете о женщинах, которых привлекают массовые убийцы и серийные убийцы? Кажется, это явление, в некоторой степени распространенное в современном обществе…
Рамирес: Краткий комментарий о серийных убийцах – это рецепт их создания, существующий в природе, или это дурное семя, химия, генетика?
Карло: Вы говорите, что это среда? Как вы думаете?
Рамирес: Это хороший вопрос. Существует ли такое понятие, как дурное семя при рождении ребенка? Является ли он уже серийным убийцей, уже готовым, или его создают его собственные поступки и чувства на протяжении всей своей жизни и его среда?
Карло: Это новая область науки, но связь между генетической склонностью к насилию в противоположность влиянию окружающей нас среды – действительно, было доказано и установлено, что без определенного химического баланса люди гораздо больше склонны к насилию, сексуальным отклонениям, злоупотреблению наркотиками, алкоголизму…
Рамирес: Я слышал, что в молодости многие серийные убийцы – Джон Гейси, Тед Банди, Джеффри Дамер – получили ушибы головы, травмы головы. Они были нокаутированы, и поэтому – как я уже говорил вам на днях, я видел шоу, «48 часов», где вышел этот доктор и сказал, что есть части мозга, участки мозга, которые функционируют неправильно, так что такая возможность есть всегда.
Карло: Возвращаясь к женщинам, которых привлекают серийные убийцы и массовые убийцы, что вы об этом думаете? Как вы думаете, почему это происходит?
Рамирес: Женщины… когда я был на улице, я был одиночкой. Я был сам по себе. Я действительно не общался с людьми. Только после того как я оказался в тюрьме, у меня действительно сложились отношения с людьми, и в основном с женщинами, хотя теперь я вижу, что у них есть чувства, у них есть эмоции… То есть всегда были, но я полагаю, что большую часть времени я их не замечал. Я не думал о чувствах и нуждах других людей.
Карло: Как вы думаете, этих женщин, о которых вы говорите, привлекала к вам ваша дурная слава?
Рамирес: О, их привлекают ко мне самые разные причины.
Карло: Например, какие, Ричард?
Рамирес: Что-то от меня получить, о чем-то меня расспросить. Возможно, их заинтриговали убийства или убийцы… некоторые религиозны, некоторые сочувствуют – вы знаете, они испытывают ко мне сострадание. Некоторые приходят только для того, чтобы рассказать подругам, что они пришли и поговорили со мной. Они приходили ко мне из разных слоев общества, эти женщины.
Карло: Сколько женщин, по-вашему, приехали вас навестить с момента вашего заключения, которое длится восемь лет?
Рамирес: Девять лет будет в августе. О чем был ваш вопрос?
Карло: Сколько женщин навестили вас после ареста?
Рамирес: Это не важно.
Карло: Шестьсот?
Рамирес: Это не важно.
Карло: Это важно… (Магнитофон отключается.) Ладно. (Магнитофон отключается.) Ладно. Как вы думаете, жестокое обращение в детстве имеет какое-либо отношение к появлению серийных убийц?
Рамирес: О, это точно связано с развитием детских проблем во взрослой жизни. Жестокое обращение в детстве во многих формах может… эм… порождать многие формы… эм… жизненных невзгод и горести во взрослой жизни, понимаете? Психические расстройства и тому подобное. Я сам в детстве никогда не сталкивался с жестоким обращением.
Карло: Вы смеетесь. Почему?
Рамирес: Нет, постойте! (Магнитофон отключается.) Не больше любого другого, Фил.
Карло: Ну… значит… (Магнитофон отключается.) Вы говорите, что многие люди думают, что серийных убийц нужно изучать.
Рамирес: Верно.
Карло: Что вы имеете в виду?
Рамирес: Что ж, я видел по телевизору, как многие люди говорят и утверждают, что серийных убийц нужно изучать. Я думаю о моей жизни, и моя жизнь уже пошла под откос, уже сейчас я в полном дерьме. Мне плевать, понимаете, о чем я? Я больше не беспокоюсь о таких решениях, потому что они на меня не действуют. Я в камере смертников. А общество может делать все, что хочет, понимаете? Законодатели, сенаторы, все законотворцы, все те, кто принимает решения и законы.
Карло: Каково жить в камере смертников, Ричард?
Рамирес: В камере смертников?
Карло: Да.
Рамирес: Тут однообразно, скучно… тут настолько скучно, что рождается напряжение. Здесь много напряжения. Безысходность… к этому не привыкнешь никогда. Я сам всего лишь вынужден это терпеть. У меня есть знакомые, но не друзья. Каждый день одно и то же. Стены тебя сдавливают. Это как… эм… у некоторых людей – у каждого своя программа, каждый по-своему борется с содержанием под стражей. Некоторым удается… на них это совсем не влияет – по крайней мере, так они говорят. Я сам, я стараюсь не позволять ситуации настолько повредить рассудок, чтобы сойти с ума, потеряв чувство реальности. Я всегда стараюсь сохранить ощущение реальности… Иногда очень странно просыпаться и находиться в этой клетке, в той камере и… эм… Я не думаю, что человек не создан для такой жизни взаперти. Возможно, в былые времена на Диком Западе, когда у них случалось нечто подобное, они сразу же линчевали парня, понимаете, о чем я говорю, но сейчас уже нет.
Карло: Вы думаете, это лучшее решение?
Рамирес: Нет, я – я этого не… не говорю. Я говорю, что такое было, тогда так поступали. Я уверен, что люди, которых тогда повесили, хотели бы жить в клетке, понимаете, о чем я говорю, в особенности, если они были невиновны – но их все равно линчевали.
Карло: Сколько часов в день вы фактически проводите в камере?
Рамирес: Ну, как я уже говорил, программа, в которой я сейчас участвую, – это строгий режим, – я выходил по шестнадцать часов в неделю. Так…
Карло: Значит, вы заперты двадцать четыре часа в сутки?
Рамирес: В некоторые дни да. Я выхожу из камеры примерно на пять часов во вторник, я выхожу на пять часов в пятницу и выхожу на пять часов в воскресенье. В остальное время я нахожусь в отделении смертников. Камеры у всех одиночные.
Карло: Как еда в отделении смертников?
Рамирес: Съедобная.
Карло: Можете ли вы есть с заключенными, приговоренными к смертной казни, или вы…
Рамирес: Они кормят нас в наших клетках.
Карло: Ричард, много говорилось о том, что вы слушаете хэви-метал с сатанинским подтекстом. Какая музыка оказала на вас влияние, вдохновила?
Рамирес: Что ж, вы можете провести небольшое исследование этого вопроса, но думаю, что есть основания считать, что именно Сатана создавал музыку на Небесах, прежде чем его низвергли в Ад. Я не знаю. Многие религиозные люди думают, что Сатана – мелодии – люди верят, что Элвис и «Битлз» с их вращательными движениями и ритмом их музыки способствовали провоцированию трансподобных состояний… э-э-э… у людей, что люди становятся одержимыми этой музыкой. Как я уже сказал, я сам, я не знаю, но у меня есть свое мнение, но я не думаю, что музыка заставляет кого-то что-то делать. Люди… эм… когда им плохо, они слушают песню и чувствуют себя лучше.
Карло: Ричард, когда вы были на улице, до того как вас арестовали, вы слушали много музыки хэви-метал. Это на вас повлияло?
Рамирес: Повлияло на меня? Она давала мне ощущение хорошего настроения, но то, чем я был, существовало еще до музыки. Музыка меня просто вдохновила, давала вдохновение. Она отражала мои чувства.
Карло: Какая музыка вдохновляла вас и отражала ваши чувства? Расскажите нам.
Рамирес: Гм… тяжелые ритмы…
Карло: Какие группы? Какой альбом?
Рамирес: AC/DC… эм… альбом «Назад во тьму», альбом «Дорога в ад»… э… «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», «Джудас Прист»…
Карло: А как «Глаза без лица»?
Рамирес: «Айрон Мэйден».
Карло: Вы много слушали эту музыку, когда были на улице?
Рамирес: Да. У меня всегда был плеер, и я брал с собой кассеты, чтобы играть в машине. Эм… ну вот и все.
Карло: Еще была песня AC/DC под названием «Ночной охотник»…
Рамирес: «Ночной бродяга».
Карло: «Ночной бродяга». Вы ее слушали?
Рамирес: Нет, Фил, не слушал! (Истерический смешок.) (Магнитофон отключается.)
Карло: Значит, вы действительно слушали… э… «Ночного бродягу»?
Рамирес: Нет, я слушал Билли Айдола – «Плоть для фантазии». Вы знаете тексты, которые отражают мои чувства. У него есть песня под названием «Глаза без лица» он говорит… эм… он в автобусе – я сам вечно был в автобусе – и он говорит, что читает книги об убийствах, чтобы врубиться… эм… у него психоделический трип… Вы знаете…
Карло: Так что, по сути, вы слушали такую музыку – хэви-метал – для развлечения. Для развлечения, чтобы очистить голову и…
Рамирес: Для хорошего настроения.
Карло: Для хорошего настроения. Как вы думаете, следует ли оберегать детей и подростков от такой музыки?
Рамирес: Нет, потому что я считаю, что человек, который… человек, которому суждено быть злым или который склонен быть злым, будет злым независимо от музыки. Музыка, я считаю, тут ни при чем.
Карло: Даже молодые впечатлительные умы?
Рамирес: Да, да… потому что я считаю, что именно среда определяет, кем вырастет ребенок.
Карло: Ричард, когда вам было десять лет…
Рамирес: Или около того.
Карло: Или около того. Ваш двоюродный брат Майк только что вернулся из Вьетнама, и у него был стресс из-за войны, из-за трех сроков боевой службы, и однажды он поссорился со своей женой, выстрелил в нее и убил. Вы были там в тот день. Не могли бы вы рассказать нам, что вы почувствовали, увидев это – и позже, когда вы вернулись туда с отцом?
Рамирес: Ну да это было…
Карло: Сколько вам было лет? Десять или одиннадцать?
Рамирес: Около того. Я не помню, десять или одиннадцать. Точно не могу сказать, мне было, наверное, одиннадцать. Был солнечный день, я гулял с Майком в тот день, и… эм… он добрался до своего дома около трех часов… Я был с ним. Произошел инцидент… эм… его арестовали, посадили в тюрьму. Его… мать Майка неделю или две спустя позвонила моему отцу и матери и спросила их, не зайдут ли они в дом и не возьмут что-нибудь для себя. Я помню, мы втроем, отец, мать и я поехали. Мы припарковали фургон. Мы с отцом вошли внутрь, не зная, что мы там найдем… (Магнитофон отключается.)
Рамирес: Это было очень странное переживание. Я имею в виду, оказаться там после того, как Джесси убили. Эта… аура все еще висела в воздухе. Это было… мистично. Я все еще чувствовал запах ее крови. В комнату проникал солнечный свет, и в золотых лучах солнечного света кружились пылинки.
Карло: Как вы думаете, как все это на вас подействовало?
Рамирес: Странно. Я хочу увидеть что-то подобное – грань между жизнью и смертью прямо перед собой. Пронизывающе. Когда она падала, я увидел все это в замедленной съемке.
Карло: Ричард, он выстрелил в нее прямо у вас на глазах?
Рамирес: Да, у меня и двоих моих кузенов, двоих его детей, мальчиков трех и шести лет.
Карло: На каком расстоянии?
Рамирес: В паре метров от меня.
Карло: Ваш кузен Майк тоже убивал – насиловал и убивал женщин во Вьетнаме?
Рамирес: Да.
Карло: Откуда вы знаете?
Рамирес: Он мне все об этом рассказал, и я видел его полароидные снимки.
Карло: Ричард, расскажите нам об этом, пожалуйста.
Рамирес: В шкафу у него была обувная коробка. В ней было полно этих полароидных снимков женщин и девушек, которых он затащил в джунгли и отработал.
Карло: Отработал?
Рамирес: Изнасиловал и убил их. Сестер, даже семью, мать и двух дочерей. Он сорвал с них одежду и обнаженными привязал к дереву. На другом снимке они уже мертвы. Он отрезал им головы.
Карло: Он их также изнасиловал?
Рамирес: Да, конечно, пока они все трое были привязаны к деревьям, друг напротив друга.
Карло: Он вам это сказал?
Рамирес: Да, рассказал мне об этом все… именно о том, что он сделал. Раньше мы катались по Эль-Пасо, курили травку, слушали радио, и он рассказывал мне, что он делал с женщинами.
Карло: Вы знаете, скольких он изнасиловал и убил?
Рамирес: Точно больше двадцати. У него были их фотографии. Преимущественно молодые девушки, но были всех возрастов. Они были враги, понимаете ли, вьетконговцы, всем было плевать.
Карло: Как… как это на вас подействовало?
Рамирес: Тяжело. Я думал о них, я имею в виду, обо всем этом.
Карло: В сексуальном плане, Ричард?
Рамирес: Да, мать твою, конечно, в сексуальном плане. Речь только о сексе.
Карло: Они заводили? Фотографии?
Рамирес: Да, очень сильно.
Карло: Как вы думаете, эти фотографии помогли вам встать на тот путь, по которому вы в конечном итоге пошли?
Рамирес: Сложно сказать. Двоюродного брата я ни в чем не виню. Мне хочется, чтобы это было ясно. Это просто произошло.
Карло: Он еще научил вас навыкам войны в джунглях, навыкам партизанской борьбы, как убивать людей, верно?
Рамирес: Да, научил. Как пользоваться ножом, куда стрелять. Как быть невидимым ночью… и всему такому прочему.
Карло: Как невидимым?
Рамирес: Носить все черное, вплоть до обуви и носков, черную шляпу с опущенными полями, закрывающими лицо, чтобы на него не падал свет. Избегать попадания света – вот ключ.
Карло: Интересно.
Рамирес: Мне все это было очень интересно… Я уже воровал, то есть залезал в дома людей по ночам и крал вещи, и это все мне помогало.
Карло: Он научил вас стрелять?
Рамирес: Нет. Мой отец. Но мой двоюродный брат сказал мне, куда стрелять, чтобы добиться максимального эффекта.
Карло: Куда?
Рамирес: В голову, разумеется.
Карло: В какое-то конкретное место?
Рамирес: Над ухом.
Карло: А нож, я имею в виду, куда лучше всего бить ножом?
Рамирес: Поперек горла. Это называется колото-резаная рана. То есть бьешь острием в шею сбоку, а затем режешь поперек горла. Удар перерезает трахею и артерии, всегда смертельный.
Карло: Понимаю. (Магнитофон отключается.)
Для меня одним из наиболее причудливых, озадачивающих аспектов ошеломляющей и жестокой истории Ричарда Рамиреса были женщины, которых он так привлекал после ареста. В рамках исследования для книги я взял интервью у многих из них и написал о них в «Ночном охотнике». Одной из многих женщин Ричарда в ту пору, с 1993 по 1994 год, была Дорин Лиой. В конце концов Дорин вышла за Ричарда замуж в отделении смертников, и я присутствовал на свадьбе.
Церемония прошла в комнате для свиданий в отделении смертников. Как обычно, в ней происходили свидания с другими заключенными, и когда церемония началась, все почтительно притихли. Здесь было много других печально известных серийных убийц, обильно татуированных бандитов, чересчур серьезных, с каменными лицами – все притихли и замолчали ради свадьбы Ричарда. Все происходило в комнате типа кафетерия с прикрученными к полу пластмассовыми стульями. У восточной стены стояли торговые автоматы. Для меня было чем-то сюрреалистичным видеть всех этих хладнокровных убийц, сидящих тихо, как будто в церкви или в другом священном месте, из-за свадьбы Ричарда. Я заметил, что во время клятв пастор не произнес фразу «пока смерть не разлучит вас». Когда я позже спросил его почему, он сказал: «Произносить ее тут, в отделении смертников, было бы дурным тоном». Да, разумеется.
Дорин Лиой была одной из множества женщин, которых привлек Ричард после своего ареста. Во время бурного четырнадцатимесячного суда над Ричардом они выстраивались в очередь в окружной тюрьме Лос-Анджелеса, надеясь увидеть Ричарда, навестить его. Если на свободе Ричарду приходилось платить за секс дешевым уличным проституткам из центра Лос-Анджелеса, теперь он внезапно превратился в Рудольфа Валентино
[28], Мика Джаггера, Брэда Питта и Бугимена
[29] в одном лице. Сам Ричард больше всех был шокирован и поражен тем, что многие женщины считали его столь совершенным, абсолютно неотразимым.
Следуя его указаниям, некоторые из них – фактически большинство из них – не надевали нижнего белья и позволяли ему украдкой подглядывать за их возбуждающими прелестями, пока он мастурбировал – старый трюк с рукой в кармане. Всех форм и размеров, цветов и национальностей, рослые и невысокие, толстые и худые, девочки-подростки, женщины от двадцати до тридцати лет, некоторые очень красивые, из всех слоев общества: секретарши, стоматологи-гигиенисты, учительницы, преподавательницы колледжей и старшеклассницы, несколько стриптизерш, банковских и почтовых служащих, проституток и пара сатанисток. Одной из последних была Зина Лавей, дочь в свое время печально известного, а ныне покойного Антона Лавея, основателя Церкви Сатаны в Сан-Франциско.
Почему – напрашивается вопрос – всех этих женщин так тянуло к хитрому, безжалостному, жестокому серийному убийце? Мужчине, которого судят за убийство семи женщин, избиение до полусмерти еще пяти женщин, изнасилование старушек, нанесение им побоев руками и ногами и отправку еле живыми на больничную койку. Преступления были совершены на обширных просторах округа Лос-Анджелес, от Мишн Вьехо на юге и до Даймонд-Бара на севере. Большинство нападений Ночного охотника – в общей сложности девятнадцать за пятнадцать месяцев – происходили в красивых и богатых общинах. Тем не менее сюда приходили все эти девушки и женщины, желавшие заняться с ним сексом, выполнять его приказы, удовлетворить его орально и анально, стать его добровольными послушными сексуальными игрушками.
Ричарда судили – об этом много писали – не только за вагинальные, но и за анальные изнасилования потерпевших женщин. Все приходящие женщины об этом знали, но для них это не имело значения. То, что творил Ричард, издеваясь над всеми своими жертвами, видимо, придавало ему некую уникальную привлекательность. Действительно, многих из этих женщин это сильно заводило – содомия казалась им более полной и болезненной отдачей. Пожелай он и потребуй, они все вместе с готовностью спустили бы исподнее, прогнулись и сказали «пожалуйста», охотно распластавшись перед ним.
Во время самого судебного разбирательства женщины заполняли целые ряды в зале суда, прижимались друг к другу, прихорашивались и расхаживали перед ним как его личный гарем. Они получили известность как «фанатки Рамиреса», так их окрестила не верящая, широко открывшая от удивления глаза пресса. Дорин Лиой называла всех этих «дам» – своих тогдашних соперниц – «тарталетками», что чисто внешне казалось невероятно точным. Как я уже упоминал, проводя исследование для написания этой книги, я взял интервью у многих из этих женщин, и из первых рук узнал, что у них на уме. Одна сказала мне:
– Я… ну знаете, так намокла, когда пошла к нему. Тот факт, что он был так опасен, так близок, но не мог причинить мне вреда, вызвал у меня… спонтанный оргазм.
Однако когда «Ночной охотник» был опубликован, я начал получать сообщения – по электронной почте, по телефону и по почте на адрес моего издателя – от множества женщин со всего мира. Благодаря книге я снялся в двадцатичасовых документальных фильмах по делу Ночного охотника. Эти программы неоднократно транслировались по всему миру, и дурная слава и уникальная привлекательность Ричарда для женщин распространились по всей планете. Кроме того, женщины, жившие в Лос-Анджелесе во время беспрецедентного террора Охотника, связывались со мной и признавались мне, что тогда они фантазировали – и мастурбировали – воображая, что он влезет в их окна и изнасилует их.
Изнасилование – по целому ряду причин – это фантастическая «реальность», видимо, втайне желаемая многими женщинами. Возможно, это происходит потому, что насильственный секс избавляет от всякого чувства вины; возможно, это следствие особых, связанных с сексом детских травм, или некий встроенный механизм, которым пользуются некоторые женщины, дабы не чувствовать себя жертвами: невозможно быть жертвой сексуального насилия, если каким-то странным и необъяснимым образом ты этого насилия страстно желаешь. В определенной мере в любом обществе со строгими правилами и нормами в отношении секса – подавлением спонтанных, естественных сексуальных желаний и наклонностей – изнасилование может стать источником эротических стимулов, а не преступлением, каково оно на самом деле.
Уверен, что многие из этих женщин в действительности не хотели, чтобы Рамирес их изнасиловал. Это была всего лишь фантазия, скрытая сексуальная динамика, независимо от их желания разыгрывавшаяся в тайных укромных уголках их приведенного в замешательство рассудка. Я получил электронные письма из России, Англии, Израиля, Мальты, Норвегии, Дании, Финляндии, Италии, Германии, Японии, Франции, Голландии и со всех концов Соединенных Штатов… в особенности из Лос-Анджелеса. Женщины просили его адрес, спрашивали, как его навестить, хотели узнать, какой он в жизни. Даже я, уже беседовавший со многими из этих женщин, был удивлен и несколько обескуражен тем, какое количество женщин нашли Ричарда настолько неотразимым. Честно говоря, поначалу они немного раздражали, вот несколько вопросов, дословно:
«Боже мой, он еще жив – пожалуйста, скажите мне, что он жив!»
«Виноват Дьявол, а не Ричард».
«Подскажите, пожалуйста, как написать мистеру Рамиресу?»
«Спасибо, что напугал меня. Я больше не могу спать с открытыми окнами. Не могли бы вы рассказать мне, как связаться с Ричардом?»
«Привет, я учусь на психиатра, пишу статью о Ночном охотнике – можете сказать мне, как связаться с Ричардом». (Я получил свыше ста подобных просьб.)
«Я кинорежиссер. Я хочу снять фильм о Ричарде, обо всех его поклонницах. Пожалуйста, сэр, не могли бы вы рассказать мне, как его навестить».
Некоторое время спустя я понял, что передо мной малоизвестное, малоизученное явление, и решил его исследовать и выяснить, что, черт возьми, происходит. Я начал интервьюировать многих из этих женщин. Вот кое-что из того, что я обнаружил, всего лишь тонкий срез этого причудливого элемента в ошеломляющей, жестокой запутанности дела Ночного охотника.
Жюли: Жюли двадцать один год, два года назад она окончила среднюю школу. У нее густые черные волосы, большие темные глаза величиной с грецкий орех. Она живет в Париже, Франция. Она настолько увлеклась Ричардом, что сменила фамилию на Рамирес. У нее никогда не было проблем с законом, и она не ведет беспорядочную половую жизнь. Но она безумно любит Ричарда и часто мечтает заняться с ним грубым сексом в машине. Воспитывала Жюли бабушка. Ее мать была проституткой. В детстве Жюли видела, как ее мать обслуживала клиентов, и смотрела порнофильмы, валявшиеся у матери по всему дому. Потом Жюли переехала жить к бабушке. В двенадцать лет Джули подвез на машине пожилой мужчина, который орально ее изнасиловал. Он чуть ее не задушил, когда, кончая, держал ее, чтобы сперма вытекала у нее из ноздрей.
Вот что сказала мне Жюли:
– Я впервые услышала о Ричарде по телевизору. Я сразу его полюбила. Он такой красивый. Я купила вашу книгу, прочитала о нем и полюбила его еще больше. Я начала писать ему. Он ответил мне. Он такой милый. Такой сладкий. Я мечтаю заняться с Ричардом любовью в машине, как он это делал с проститутками из вашей книги. Я хочу, чтобы он, понимаете, трахнул меня в задницу. Ему это нравится, я знаю. Я хочу доставить ему удовольствие. Для меня это мощнее, интимнее, чем в киску. Я так люблю Ричарда, я сделаю для него все что угодно.
Кэрол: Кэрол фактически жила в Монтерей-Парке, когда Ночной охотник совершал преступления. В Монтерей-Парке Охотник совершил пять нападений. Она была единственным ребенком в семье, созданной по расчету без любви. Сейчас Кэрол состоит в не очень счастливом браке, у нее двое детей. Ей тридцать четыре года, и она похожа на актрису Дженнифер Коннелли. Работает она программистом.
Она сказала мне, что ей было четырнадцать, когда происходили преступления, и что они были во всех новостях.
– Все постоянно о них говорили. Многие из них произошли в непосредственной близости от нашего дома. Я имею в виду в нескольких кварталах. Хоть убейте, не знаю, по какой причине, но я начала фантазировать, что он… я имею в виду Охотник, заходит в мою комнату и насилует меня. Это ужасно, я знаю. Я… мне трудно об этом говорить, но это правда. На самом деле, меня изнасиловал парень моей матери. Я рассказала матери. Она мне не поверила. Я оставляла окно открытым и надеялась, что он придет. Может… может быть, я не знаю, я пыталась отомстить маме, понимаете? Она допустила, что меня изнасиловали, а потом не поверила мне. В любом случае я об этом думала. Потом, когда Ричарда арестовали, у меня действительно начались серьезные сексуальные фантазии о нем. Он был… ну, он был такой милый и в то же время такой плохой. То, что он плохой, можно сказать, привлекало меня к нему еще больше, понимаете. Я была слишком молода, чтобы навестить его в ту пору, но я писала ему письма – любовные письма. Потом я… ну, можно сказать, я это переросла. Теперь я хочу поехать повидаться с ним. Я знаю, что он женат, но это касается только его и меня.
Виктория: Виктория – датчанка. На момент написания этой статьи ей двадцать два года. Она впервые узнала о Ричарде, увидев специальный выпуск HBO о нем и его поклонницах. Тогда ей было шестнадцать. Она подумала, что Ричард очень красивый, ей понравились его пухлые губы и высокие скулы. Затем она прочитала мою книгу и позвонила мне.
– Боже мой, – сказала она мне, – Ричард еще жив? Пожалуйста, скажите, что он жив! Я безумно люблю его. Мы все любим. Здесь, в Дании, есть посвященный Ричарду чат, и в нем сотни девочек, и мы все общаемся. Я хочу выйти замуж за Ричарда. Я знаю, что он женился на Дорин, но это только лишь брак по расчету. Она выглядит как его мать. Она уродлива. Я думаю, он относится к ней как к матери. Что вы думаете? На самом деле он ее не любит. Я пишу ему письма пять или шесть раз в неделю. Моя самая большая мечта – поехать в Америку и увидеть его. Я когда-нибудь сделаю это. Если бы я могла, я бы хотела бы готовить ему завтрак и подавать ему в постель. Они это разрешат? Я берегу себя для него. Я знаю, что ему нравятся девственницы. Он сказал, что я могу прийти к нему. Я пойду. Все остальные сойдут с ума от ревности.
Хотя я очень хотел сказать Виктории, чтобы она жила и наслаждалась жизнью, я пожелал ей удачи. Она ей понадобится.
Анжелина: Анжелина итальянка и живет в Милане. Она высокая стройная модель с подиумов с ногами от ушей и хорошо очерченными, точеными высокими скулами.
Она сказала мне:
– Ричард – самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Эти скулы и губы, боже мой, он как римский бог, как принц инков, вам не кажется? Я прочитала вашу книгу после того, как увидела эту историю на… Думаю, это был телеканал «Суд». Мне нравятся его детские фотографии. Боже мой, он был милый. Я бы с удовольствием занялась с ним любовью. Когда я с парнями, я закрываю глаза и представляю, что он – Ричард – внутри меня. Я пишу ему и отправляю ему свои обнаженные фотографии. Он любит их. Меня так возбуждает, что он смотрит на них и мастурбирует. Иногда я посылаю ему немного денег. Не так много, но ему это нравится. Я тоже отправляю ему книги и журналы. Журналы с обнаженными женщинами. Он сказал мне, что ему нравятся азиатские женщины, поэтому я отправила ему некоторые журналы с ними. Я хочу его навестить, но он говорит мне, что я не могу приехать из-за Дорин. Такой мужчина, как он, не должен быть женат. Ни одна женщина никогда не сможет его удовлетворить. Я жду от него разрешения поехать к нему. К черту Дорин, понимаете.
Моник: Моник впервые позвонила мне, когда ей было семнадцать. Она живет в Гайд-парке, Англия. Она была очень обеспокоена и просила объяснений и заверений в том, что не сошла с ума, ни того ни другого я ей предоставить не мог. Она китаянка, вежливая и симпатичная, с длинными шелковистыми черными волосами, лицом в форме сердечка и пухлыми мягкими губами.
– Я думаю, – сказала она, – мне нужен психиатр – как вы считаете? Я знаю все, что делал Ричард. Я читала вашу книгу много раз. Я знаю целые страницы наизусть. Это лучшая книга, которую я когда-либо читала. Я знаю, что он очень опасен, как дикое животное, что ему нравилось насиловать и избивать азиатских женщин, но меня… так тянет к нему. Как мотылька на пламя. Это похоже на болезненную одержимость. Я хочу, чтобы он это сделал, связал меня и изнасиловал. Иногда я привязываю себя к кровати и представляю, что это сделал он. Я использую разные предметы, все настолько большие, что они причиняют боль, как и он, и я занимаюсь сексом сама с собой, воображая, что это он. Я закрываю глаза, и это так реально, так чертовски реально, что я чувствую его запах. Он пахнет точно так же, как вы писали – мокрой дубленой кожей, запахом животного. Он как животное, дикое, опасное животное. И мне это нравится, исходящая от него опасность… ну, я не могу честно сказать, что мне это нравится… Меня это просто бесконтрольно тянет к нему. К нему. Если бы об этом узнали родители, они бы отреклись от меня, я знаю. Я однажды сказала сестре, что считаю его красивым. Она сказала мне, что я больная. Вы думаете, я больная? Иногда я думаю, что да. Все это… это как какой-то жар внутри меня, я не могу от этого избавиться. Я хочу. И не могу. Подскажите, пожалуйста, нормально, если я ему напишу, или это сумасшествие? Я вовсе не его фанатка, я… просто у меня жар. Если бы мои родители узнали, они бы меня заперли. Вы думаете, меня следует запереть? Иногда я думаю, что следует. Мне написать ему? Это сумасшествие, вам не кажется?
– Поступай, как велит тебе сердце, – сказал я ей. А сам подумал: «Обязательно найди психоаналитика».
Люда: Люда живет в Москве. У нее очень белая кожа, ярко накрашена, немного полновата, но привлекательна порочной и сладострастной красотой. Она профессиональная доминатрикс. Она унижает мужчин за деньги. Ей очень нравится ее ремесло. Она всегда носит эротические кожаные наряды, обнажающие грудь и гениталии. У нее золотое кольцо в клиторе. Я видел ее фотографии в стиле ню. Как и тысячи женщин, она прислала Ричарду свои фотографии в обнаженном виде. Некоторое время назад Ричард написал мне и сказал, что у него так много фотографий обнаженных женщин, что он не может вместить их всех в своей камере. Он спросил меня, могу ли я пока «подержать» их у себя. Я согласился. Он прислал мне большой толстый конверт из манильской бумаги, полный фотографий женщин и девочек, многие из них были голыми, немало снимков «мохнаток». Среди них была и фотография Люды.
После недавнего осуждения Скотта Петерсона
[30], которому женщины также принялись писать письма, в средствах массовой информации снова возник интерес к этому малоизученному, странному явлению: женщины, тянущиеся к печально известным убийцам. Однако по сравнению с Ричардом Рамирес Петерсон похож на невинного, и наивного алтарного служку, заблудившегося в лесу. По словам Венелла Криттендона, представителя по связям с общественностью Сан-Квентина, любые десять соузников Ричарда вместе взятых никогда не получали больше писем от женщин, чем он. «Каждую неделю он получает сотни ящиков с почтой», – объяснил он недавно.
– Я мечтаю заняться сексом с Ричардом, – сказала мне Люда на английском с сильным акцентом. – Он великолепен. Он идеальный мужчина. Я хотела бы, чтобы он властвовал надо мной. Я хочу быть его рабыней, его сексуальной рабыней. Клянусь, я сделаю для него все – все, что угодно. Я серьезно. Я не хочу нормальный секс, он меня вообще не волнует. Это скучно. Все эти мужчины приходят ко мне и платят мне все эти деньги, чтобы я унижала их. Они – шутка. Мужчины – шутка. Но Ричард – он мой бог!
Тамара: Тамара сложена как Джессика Рэббит. Она живет в Шерман-Оукс, Лос-Анджелес. Она открыто провозглашает себя вампиром. Она спит в гробу, заострила клыки и испытывает эротическое возбуждение от вида, вкуса и запаха крови. Она работает секретаршей в Лос-Анджелесе. (Клыки она прикрывает колпачками.) Сегодня Тамаре за тридцать. Когда я впервые с ней разговаривал, ей было двадцать четыре года. У нее в спальне стоит алтарь, посвященный Ричарду. В нем много его фотографий, статуй, горящих свечей, различных кристаллов, кварца и аметиста. Один из кристаллов кварца имеет форму пениса. Тамара использует его для мастурбации.
Она объяснила:
– Моя самая большая мечта – заняться сексом с Ричардом на кладбище ночью, на черном надгробии при свете одной только луны. Я хочу, чтобы он трахнул меня с кровью на члене. Я имею в виду, что во время нашего секса я хочу быть в крови одной из его жертв, и, знаете что, я совсем этого не стыжусь. Я знаю, что вы думаете, что я чокнутая, но это не так. Я просто честная. Это же мне нравится в Ричарде. Он никогда меня не осуждает, не думает, что я абсолютно неадекватная. Он один из немногих, возможно, единственный, кто меня понимает, кто может понять таких, как я. Таких людей – женщин, которые хотели бы делать то, что я только что сказала – дикие, безумные вещи, гораздо больше. Я знаю женщину, которая хочет, чтобы Ричард, трахая, ее убил. Для нее это была бы нирвана, предел…
– Кто, скажите мне, кто вправе судить кого бы то ни было за сексуальные пристрастия? Ни правительство, ни церковь, никто не вправе надзирать за твоими страстями. Будь это неправильно, против Бога или природы, я бы этого не могла не почувствовать. Я этого не чувствую, я бы так никогда не подумала. Сам факт, что эти желания и потребности у меня есть, делает их правильными. Я имею в виду, я не хочу никому их навязывать, я никого не заставляю делать то, чего они не хотят, никак не вовлекаю детей. По взаимному согласию взрослые должны иметь возможность делать все, что им заблагорассудится. Точка. Конец истории. Церковь, и это не шутка – она говорит людям, что хорошо, а что плохо, а среди церковников полно насильников детей! Лицемерие, вот пример лицемерия.
На момент написания этой статьи в 2005 году Ричард все еще находится в блоке E Сан-Квентина в отделении смертников. Прошло шестнадцать лет с тех пор, как судья Майкл Тайнан девятнадцать раз приговорил его к смертной казни. По стране средний срок пребывания в отделении смертников составляет тринадцать лет. В какой-то мере Ричард к тюремному заключению привык. В камере у него есть книги, телевизор и радио. Он получает сотни писем в неделю со всего мира, преимущественно от женщин. У него обилие переписки, дающей ему занятие.
По всей стране было много разговоров об отмене смертной казни, что вполне может произойти. Если это случится, Ричард будет избавлен от смертельной инъекции, которую Сан-Квентин сейчас применяет к приговоренным. На момент написания этой статьи в отделении смертников Сан-Квентина ожидают смерти 667 мужчин. Ричард – один из самых печально известных смертников – своего рода суперзвезда убийств, Мик Джаггер убийц.
Адвокаты Ричарда планируют обжаловать приговор. Его апелляционный адвокат, Гир Рассел, говорит, что есть множество юридических вопросов, которые она планирует оспорить, и главный из них – некомпетентность защитника. Когда ее недавно спросили, когда она будет подавать апелляцию на рассмотрение, она ответила:
– Ну, правда состоит в том, что это обширный документ, и готовая апелляция будет у меня весьма нескоро. Если честно, – сказала она мне не для записи, – спешить с подачей апелляции Ричарда некуда, чем дольше она будет готовиться, тем дольше Ричард проживет. Он вполне может дожить до глубокой старости и умереть в тюрьме естественной смертью. С другой стороны, отделение смертников Сан-Квентина – место очень опасное, и Ричарда могут убить в любой момент.
Тем временем Ричард Рамирес, он же Ночной охотник, читает письма поклонниц, наслаждается присланными ему фотографиями обнаженных женщин и мечтает освободиться, чтобы снова творить те же наводящие страх и ужас деяния, которые он совершал и за которые попал в камеру смертников.
Филип Карло
Монток, Нью-Йорк
Благодарности
Хочу выразить благодарность следующим людям, без чьей поддержки эта книга была бы невозможна: детективам по расследованию убийств департамента шерифа округа Лос-Анджелес сержанту Фрэнку Салерно и Гилу Каррильо, капитану Кену Роу, доктору Дейлу Гриффитсу, доктору Ричарду Эшу, Джеффри Хаферу, Мэри Мигер, Луи Карло, Данте и Антонине Карло, Дорин и Джозефу Маннанисам, Роберту и Максин Ганерам, Бет Макдермит, Дж. Макналли, Ивелисс Рейес, Маркосу Хинонесу из полицейской академии департамента полиции Нью-Йорка, Энтони Данза, Дэнни Айелло, Полу Герману, Брайану Хэмиллу, Тони Сирико, Чаку Зито, Т. Конфорте, Филипу Монако, Патрику Лаудисина, Майклу Костреву и семье Рамирес, также моему агенту Фрэнку Вейманну. И, конечно, моему редактору Полу Динасу и всем замечательным сотрудникам «Кенсингтон Паблишинг», в особенности Карен Хаас, Лоре Шацкин и Дайане Райт. Я также хочу поблагодарить Микаэлу Гамильтон из «Кенсингтон Паблишинг» за то, что она вдохновила меня написать специальное дополнение для юбилейного издания нашей книги.
Иллюстрации
Трехлетний Ричард Муньос Рамирес на своем первом велосипеде. Он был хорошим ребенком и мог часами развлекать себя сам. Из архива автора
Шестилетний Ричард на детской площадке в Эль-Пасо, где он получил удар качелями и несколько часов находился без сознания. Из архива автора
Ричард в одиннадцать лет, незадолго до того, как из-за эпилепсии его выгнали из школьной футбольной команды. Из архива автора
Отец Рамиреса, Хулиан Тапиа Рамирес, полицейский в Хуаресе, Мексика, 1951 год. Из архива автора
Скромный дом в Эль-Пасо, где родился Рамирес. Из архива автора
Пятнадцатилетний Ричард, незадолго до того, как он бросил школу. Из архива автора
Роберт Рамирес, брат Ричарда, в сорок два года. Из архива автора
Фото Ричарда Рамиреса при аресте за угон автомобиля в центре Лос-Анджелеса в декабре 1984 года. Из архива автора
Автовокзал «Грейхаунд» в Лос-Анджелесе, где Рамирес покупал наркотики и продавал краденое различным скупщикам. Из архива автора
Гил Каррильо (слева) и Фрэнк Салерно (справа) – руководители оперативной группы департамента шерифа Лос-Анджелеса по поимке Ночного охотника. Из архива автора
Перевернутый вверх дном дом Кэрол Кайл. Из архива автора
Спальня Мэри Кэннон, разгромленная Ночным охотником. Из архива автора
Дом Джойс Нельсон, разграбленный Ночным охотником. Из архива автора
Первые страницы номера «Лос-Анджелес геральд» от 10 и 12 августа 1985 года со статьями о диких нападениях Ночного охотника. Из архива автора
Выжившая Кэрол Кайл помогла властям создать первый фоторобот Охотника. Из архива автора
Полицейский фоторобот, составленный со слов потерпевшей Сакины Абоват. Из архива автора
Место на Хаббард-стрит в Восточном Лос-Анджелесе, где разгневанные граждане схватили Рамиреса. Из архива автора
Боеприпасы, изъятые из багажа, конфискованного на автовокзале «Грейхаунд» 31 августа 1985 года. Из архива автора
Драгоценности, выставленные для опознания в тюрьме округа Лос-Анджелес 5 сентября 1985 года. Из архива автора
Рамирес сжимает кулаки и растягивает путы при появлении в муниципальном суде Лос-Анджелеса. Ap/Wide World Photos
Рамирес показывает пентаграмму на суде в 1985 году. Справа – адвокат Даниэль Эрнандес. Ap/Wide World Photos
На вопрос репортеров, что он думает о приговоре, признающем его виновным как Ночного охотника, Рамирес ответил: «Зло». Ap/Wide World Photos
Рамирес оглядывает зал лос-анджелесского суда перед началом вступительного слова к присяжным его адвоката Даниэля Эрнандеса (справа). Ap/Wide World Photos
Ричард Рамирес (в центре) с сан-францисскими адвокатами Рэндаллом Мартином (справа) и Даро Иноуэ (слева). Ap/Wide World Photos
Присяжная Синтия Хейден, влюбившаяся в Рамиреса во время суда и ставшая частным детективом, чтобы помочь Рамиресу с апелляцией. Из архива автора
Дорин, верная сторонница и доверенное лицо Рамиреса, со своей коллекцией посвященных Рамиресу сувениров. Из архива Дорин
Снимок Рамиреса, сделанный Дорин в Сан-Квентине. Из архива Дорин
Рамирес в тюремном дворе, март 1995 года. Из архива автора
Дорин и Ричард за несколько недель до свадьбы. Из архива Дорин
Дорин и Ричард Рамирес спустя несколько минут после тюремного бракосочетания. Из архива Дорин