– А балар?

– А мы просто развлекаемся, – сказал Фельгор.

Вира отпила глоток пряного рома.

– Всё, сегодня вы больше пить не будете. Не хватало еще, чтобы завтра с утра, когда мы отсюда улетим, вы мучились похмельем.

– И куда мы направляемся? – спросил Голл.

– Сначала в Паргос, – ответила Керриган. – Потом в Данфар, Галамар, Баларию и Листирию.

– Каира хочет еще в одну страну, – сказала Вира.

– Куда?

– В Джуно.

– В неведомые земли за Таггарстаном? – Голл почесал в затылке. – А разве они действительно существуют?

Он отхлебнул рома.

– В этом роме пряности из Джуно, – сказал Фельгор. – Если существуют пряности, то существует и страна.

Голл уставился на кувшин:

– Это еще один из твоих законов, что ли?

– Мне свойственно постоянство в убеждениях, – сказал Фельгор.

– Хорошо, я добавлю Джуно в список, – сказала Керриган.

Фельгор перегнулся через барную стойку, подозвал к себе Гриттель и зашептал ей на ухо:

– Видишь, на Вире накидка из перьев? С ее помощью Вира может летать.

– Правда? – ахнула Гриттель.

– Не дури ребенку голову, – сказала Нола. – А то она вымажется смолой, обклеит себя голубиными перьями и прыгнет с крыши.

– Я говорю чистую правду! – возмутился Фельгор.

Нола и Гриттель вопросительно уставились на Виру.

– Я могу не летать, а парить, – объяснила она.

– Вот видишь!

– Но для этого нужны особые перья, – добавила Вира, глядя на Нолу. – На голубиных перьях не полетаешь.

Гриттель понимающе кивнула.

Вира допила ром, поставила кружку на стойку и встала:

– Всё, прекращайте. Завтра утром вылетаем.

– Да ладно, Вира, посиди с нами, – заныл Фельгор. – Мы тут про Бершада вспоминаем. Тебе ведь есть что рассказать.

– Правда? – восхищенно спросила Гриттель. – Расскажи, ну пожалуйста…

Вира замялась. Фельгор наполнил ее кружку и вопросительно изогнул бровь.

Вира со вздохом взяла кружку:

– Так и быть, расскажу.

120. Кочан

Вепрев хребет, скожитские земли

Война закончилась. Виллем предложил Кочану стать воином-ягуаром. Предложение было очень лестным, ведь чужестранцев в Воинство Ягуаров не принимали. Кочана даже познакомили с резчиком, который должен был изготовить для него маску.

Кочан отказался. Он твердо решил выполнить обещание, данное Симеону.

Теперь, месяц спустя, Кочан карабкался на очередную вершину Вепрева хребта, пыхтя и обливаясь потом, и смутно сожалел о своем опрометчивом решении.

– Давай, Кочан! – окликнула его Джовита, свесив голову с уступа. – Ты же могучий воин, о котором слагают легенды.

– На войне мы по горам не лазали, – простонал он.

– Так хоть теперь полазай. Не отставай!

Джовита исчезла из виду.

Они уже давно шли по скожитской территории. Местные жители задерживали их уже четыре раза, но, узнав, что именно несут путники, пропускали дальше без лишних расспросов. В одном племени им дали с собой часть козлиной туши и подсказали, из каких ручьев можно брать питьевую воду.

Симеон покинул Вепрев хребет много лет назад, но память о нем не исчезла.

Когда Кочан наконец одолел проклятый уступ, Джовита уже расстелила на земле одеяло и выложила на него хлеб, жареную козлятину и сыр.

– Хочешь пить? – Она протянула ему флягу с вином.

– Сил нет, – пропыхтел Кочан, бережно опуская котомку на землю.

– Давай я завтра ее понесу?

– Спасибо, я сам.

– Мне же не в тягость.

– Не в том дело, – сказал Кочан.

Джолан обработал отрубленную голову Симеона какими-то химикатами, чтобы отбить вонь. Симеон наверняка оскорбился бы таким обращением, но Кочан не хотел таскать смердящую голову по горам.

– А в чем?

Чтобы потянуть время, Кочан набил рот хлебом и сосредоточенно жевал.

– Это моя ноша, – наконец сказал он. – А тебе спасибо, что согласилась составить мне компанию.

Джовита пожала плечами:

– Меня всегда тянуло путешествовать. – Она вдохнула полной грудью. – Воздух тут такой чистый, разреженный. Не то что парилка в Дайновой пуще. Мне очень нравится.

– Вы, альмирцы, все ненормальные.

– Ага, – с улыбкой кивнула она.

Еду они доели в молчании. Кочан развел костер. Джовита укуталась в одеяло.

– Ты вообще знаешь, куда идешь? – спросила она. – Я никуда не спешу, если что. Мне в горах хорошо. Просто любопытно, как долго ты будешь сопеть у меня за спиной.

– По-моему, мы почти пришли. Как только дойдем, то сразу узнаем.

Джовита зевнула.

– Это что, какая-то пиратская загадка? Мол, там сокровище зарыто?

– Мы свою добычу никуда не зарывали, – сказал Кочан. – На острове Призрачных Мотыльков земля слишком мерзлая.

– И здесь тоже. – Джовита поплотнее завернулась в одеяло. – Может, ты меня согреешь?



Через три дня они добрались до той высоты, на которой деревья уже не росли. Дальше Кочан повел Джовиту на юг по горным отрогам, решив, что нужное место отыщется где-нибудь в той стороне.

В безоблачном небе кружили красноголовы, но так далеко, что Кочан не особо тревожился.

Ближе к полудню они поднялись на перевал и наконец увидели равнины Галамара, простирающиеся на многие лиги вперед. Кочан вспомнил о своих прошлых злодеяниях и сокрушенно вздохнул. Он до сих пор не понимал, как ему удалось уцелеть. Он твердо решил, что теперь до конца своей жизни будет творить только добро.

– Вот, пришли, – сказал он.

– Точно знаешь?

– Точно.

Симеон был прав. Отсюда открывался вид до самого Паргоса.

121. Джолан

Деревня Выдрин Утес

Джолан проснулся за час до рассвета и начал варить себе кофе.

В Выдрин Утес он приехал затемно, так что пришлось ночевать в телеге. Распряженный ослик уже щипал травку на лугу.

Джолан развел костер и подвесил над огнем котелок с водой. Ночь выдалась холодной. Кутаясь в одеяло, Джолан дождался, когда закипит вода, всыпал в котелок кофе и оставил завариваться. Потом подбросил хвороста в огонь и сидел, слушая, как ослик хрумкает травой.

Над его бывшим домом занималась заря.

Обугленный остов аптечной лавки чернел на фоне розовеющего неба. Пол зарос высокой травой. В углу стояла чугунная плита. Джолан обошел вокруг лавки. Ослик потрусил следом.

В теплице разворовали все стекла, а новых в Выдрином Утесе не найдешь, за ними придется ехать в Вальмонт.

Все утро Джолан выпалывал в доме бурьян и скармливал его ослику.

Потом начал распаковывать привезенные с собой вещи.

Десять стеклянных аквариумов. Пять перегонных кубов. Семнадцать фляг разной вместительности. Мотки каучуковых шлангов. Пятьдесят склянок с алхимическими ингредиентами, которые Джолан пока сложил у плиты, – полки можно сколотить позже.

После этого он спустился к реке, набрал там красных улиток и разложил их по аквариумам.

Разумеется, где-то в развалинах замка Мальграв можно было отыскать противоядие, созданное Озирисом Вардом, но Джолан хотел решить проблему самостоятельно – своим умом и своими силами, чтобы достойно завершить дело, много лет назад начатое его учителем, мастером Морганом Моллеваном.

Часом позже, когда Джолан возился с перегонным кубом, в проломе крыши мелькнула какая-то тень.

Прищурившись, Джолан взглянул в небо. Над аптекарской лавкой кружил дракон.

– Шипогорлый верден, – пробормотал Джолан.

Дракон был той же породы, что и тот, которого убил Бершад в первый день их знакомства. И примерно такой же величины.

Джолан вернулся к своему занятию.

Чуть позже вдали заржала лошадь, послышался топот копыт. Джолан встал и обернулся. Сердце забилось сильнее.

Оромир был без доспехов, без маски и без меча, в рубахе и штанах из домотканой холстины и в крепких сапогах. Он спешился, прошел через луг и остановился в дверном проеме.

– Я искал тебя в Незатопимой Гавани, но мне сказали, что ты уехал куда-то на север.

Джолан кивнул.

Оромир оперся о закопченный дверной косяк.

– Зря ты меня с неболёта ссадил.

– Я не хотел, чтобы ты погиб.

Ослик подошел к Оромиру и обнюхал его сапоги.

– Как его зовут? – спросил Оромир, погладив ослика по морде.

– Камберленд, – ответил Джолан.

Оромир вздохнул и негромко произнес:

– Когда Камберленд погиб, я возненавидел всех и вся. И Гаррета, и Змиерубов, и вообще всех. А всю свою ненависть я выплеснул на тебя. Наговорил тебе гадостей. Прости. – По щеке Оромира скатилась слеза. – Я не забыл, что между нами было раньше. Я очень хорошо это помню. Мне хотелось бы это вернуть, но я не знаю, как это сделать. Не знаю, возможно ли это.

Оромир разрыдался. Слезы текли рекой.

Джолан подошел к нему и взял его за плечи:

– Я тоже не знаю. Но мы с тобой попробуем.

Он начал целовать Оромира – его губы, глаза и щеки, – чувствуя соленый вкус его слез.

– И с чего же мы начнем? – прошептал Оромир.

– С чего-нибудь легкого, – сказал Джолан. – Например, как зовут твою лошадь?

122. Эшлин

Развалины Заповедного Дола

В Заповедный Дол Эшлин отправилась одна.

Каира, опасаясь за безопасность сестры, хотела послать с ней целый отряд воинов.

– Тебе недавно ампутировали руку, – напомнила она. – Ты же даже прокормить себя не сможешь.

Эшлин со смехом отмахнулась. По правде говоря, ее левая рука давно уже не делала ничего полезного, а только сеяла смерть и разрушения. Эшлин рада была от нее избавиться.

К тому же она любила путешествовать в одиночку. Всю жизнь ее окружали люди – придворные, слуги, телохранители. Одиночество было роскошью. Эшлин наслаждалась тишиной и спокойствием, зная, что по возвращении в Незатопимую Гавань ее ждут бесконечные совещания, аудиенции и деловые встречи.

На закате она добралась до Заповедного Дола.

Жители покинули город всего несколько месяцев назад, но джунгли уже отвоевали большинство построек.

Повсюду росли густые папоротники, по стенам домов вились толстые плети лиан, усыпанных оранжевыми, синими и желтыми цветами. Над цветами жужжали пчелы, порхали бабочки и сновали колибри, трепеща переливчатыми зелеными крылышками. Эшлин с трудом разглядела на замшелых крепостных стенах статуи ягуаров, рядом с которыми желтыми огоньками мерцали глаза живых зверей.

В облаках парили три серокрылых кочевника.

Эшлин вошла в город через восточные ворота, превратившиеся в груду прогнивших бревен, облепленных лишайниками, и направилась к озеру в центре города.

На улицах валялись обглоданные скелеты крупных зверей – оленей, тапиров и окапи. В безлюдном городе расплодилась и мелкая живность, на которую драконы не обращали внимания, – красные и синие лягушки размером с яблоко, смышленые белохвостые носухи и полсотни видов птиц, свивших гнезда на пустующих чердаках.

В кристально чистой воде озера, среди лилий и камышей, плескались яркие рыбки, высовывались из воды, хватали мух и мошек и снова уходили на глубину. На гладких камнях грелись черепахи, а на их панцирях сидели хамелеоны и ловили бабочек.

На острове посреди озера росли плакучие ивы, опустив длинные ветви к самой воде. Деревья раскачивались под легким ветерком, будто танцовщицы под музыку.

Эшлин поднесла руку к глазам.

На илистом берегу острова дремала дракониха.

Эшлин скинула сапоги, разделась и забрела в воду. Рыбки испуганно прыснули в разные стороны. Плеск воды разбудил серокрылую кочевницу. Дракониха перевернулась на спину и лениво посмотрела на гостью.

– Да-да, я тебя очень боюсь, – сказала Эшлин.

Дракониха облизнулась, фыркнула и снова закрыла глаза.

Среди деревьев мелькнула знакомая фигура.

Из чащи вышел Сайлас Бершад и улыбнулся Эшлин.

Она не жалела о том, что ей пришлось сделать с Бершадом на архипелаге в Море Душ. Главное, что его удалось спасти. Он заслужил тихую и спокойную жизнь вдали от посторонних глаз, среди его любимых зверей.

Скрытый от всех, кроме Эшлин.

Она нырнула в прозрачную воду и поплыла на остров.

Живность Заповедного Дола

Продиктовано Сайласом Бершадом, записано Эшлин Мальграв



Куры

Эти бандиты живут в руинах таверны Нолы. Мерзавки превратили чердак в свой личный насест.

Их всего пять. Две белые – Солнышко и Снежинка. Они милые. Бурая – Клюковка, потому что каждую неделю требует ягод. Рыжая – Тупица, она постоянно застревает под лестницей.

А еще есть Королева-Ведьма. Черная. Она здесь всем заправляет.

Примечание Эшлин: Мне не нравится, что из всей живности, населяющей разрушенный город, Сайлас назвал в мою честь какую-то курицу.



Петух

Прозвища этому стервецу я не дал, потому что он злобно накидывается на меня каждое утро, когда я прихожу собирать яйца, снесенные курами. Понятно, что он пытается их защитить, но если мне удалось внушить драконихе, что я не враг, то и упрямому петуху это должно быть ясно.

Дам ему еще месяц, и, если его поведение не исправится, я его съем. Куры и без него проживут, будут всем заправлять, как папирийские вдовы.



Ягуары

В городе их два. По-моему, они братья. Днем спят в крепости, а ночью рыщут по округе. Того, что побольше, я назвал Леоном, в честь отца, а того, что поменьше, – Грегором, в честь дяди.

В мое отсутствие они приглядывают за крепостью. Вот и хорошо, я туда все равно почти не захожу.

Примечание Эшлин: Обычно ягуары предпочитают одиночество. Непонятно, почему эти два живут бок о бок, – наверное, из-за Сайласа.



Паку

Я не дал ей прозвища, потому что паку – очень вкусная рыба, и я хотел побаловать себя праздничным обедом, но однажды утром кое-кто отправился купаться в озере, увидел ее и назвал Гертрудой. Теперь я ее ни за что не съем. Бедняжка. А имечко у нее ужаснее ее рожи.

Примечание Эшлин: Я ни в чем не раскаиваюсь.



Дикие собаки

Они обосновались в загоне для скота. Глодают там свиные косточки.

Перечислить их клички? Там двадцать собак. Моя любимая – Лола. Большая, черная, остроухая. Она одна из всех собак не боится драконов и обожает плавать в озере. А еще она с удовольствием гоняется за брошенной палкой. Вчера мне пришлось ее спасать, потому что она сдуру выбилась из сил посреди озера.

Из нее вышла бы прекрасная боевая собака. Хорошо, что теперь этого не нужно.



Обезьяны-ревуны

Наглая, нахальная стая. В прошлом месяце они пришли с гор на востоке и отобрали всю территорию у мартышек, обосновавшихся тут с самого начала. Вожака с белым хохолком я назвал Симеоном. Ага, смейся, смейся. Такой вот я мягкосердечный.

Но Симеону и его сородичам нельзя расслабляться. Мартышки засели на западе и собираются отомстить.

Примечание Эшлин: Не знаю, выдумывает он все это или нет.



Ленивец

Он живет в огромном поваленном дайне, который проломил южную городскую стену. Сердце у него бьется так медленно, будто увязло в патоке, а срет он раз в месяц, в полнолуние. По-моему, он старается выдавить из себя какое-то волшебное дерьмо, поэтому я назвал его Касамиром. Не знаю, чего он добивается, но явно что-то замышляет.

Примечание Эшлин: Я уже давно объясняю Сайласу, что ленивцы испражняются раз в неделю и что полнолуние тут ни при чем, но он мне все равно не верит.

А может, он просто так шутит. Или после острова Призрачных Мотыльков у него в голове грибы выросли.



Носухи-коати

Настоящие разбойники. Постоянно воруют мои запасы орехов и ягод, а еще похищают яйца из черепашьих кладок у озера, чем очень меня раздражают, потому что под биение черепашьих сердец мне очень хорошо спится. Я несколько раз просил кочевницу их убить, но она не хочет возиться с такой мелочью. Я бы и сам их убил, но мясо у них жилистое и противное на вкус, а я не убиваю животных, которых не ем.

Кстати, я вот только сейчас задумался: наверное, носухи не передушили всех кур только из-за злобного петуха. Значит, пусть живет, гад.



Светлячки

Дать имена каждому насекомому в рое невозможно. Почти каждую ночь они клубами зависают над крепостной стеной, в том месте, где меня прострелило болтом из катапульты. Мне нравится за ними наблюдать. Я успокаиваюсь, глядя на их мирное яркое мерцание. Оно похоже на биение сердца самой земли.

По-твоему, это странное сравнение?

Примечание Эшлин: Да, неплохо бы проверить Сайласу голову. Похоже, в ней действительно грибы выросли.



Ресничный аспид

Этот желтый гад живет в старом доме Куспара. Однажды я туда заглянул, а он меня цапнул за горло. Я потерял сознание, пришел в себя через пару часов, уже снаружи. Наверное, кто-то из моих приятелей вытащил меня из дома – может, Лола, а может, Леон. Потом меня целую неделю тошнило, я ничего есть не мог.

Естественно, я назвал его Вергун. Вот ты говоришь, мол, неоригинально. А мне плевать. В самом ближайшем будущем оторву ему голову и сожру. Ну как, оригинально?



Оцелот

Он большой хитрюга, но я его уважаю. Он живет в старой наблюдательной башне. На охоту не выходит, просто по ночам шныряет по крепости и тырит еду у Леона и Грегора. Может, когда-нибудь его за это прибьют, но пока он чувствует себя королем и целыми днями дрыхнет.

Ага, это Фельгор.



Серокрылые кочевники

Кстати, не говори Фельгору, что я все-таки привык к тому прозвищу, которое он дал драконихе. Ей оно не нравится, но, раз уж ты все это записываешь, нет смысла придумывать ей новое имя. Мне что, вслух сказать? Ну да, Дымка. Дымочка. Я так ее и зову.

В основном она летает над всей Дайновой пущей, но в последнее время добирается и до самой Великой Пустоты. Ей нравится прохладный ветерок и запах соли. Мне тоже. Когда ты вернешься в Незатопимую Гавань, мы с Дымкой, наверное, отправимся через всю Великую Пустоту, посмотрим, нет ли на том берегу огнедышащих драконов. Ну, в этом мы очень сомневаемся.

Не волнуйся, мы вернемся к твоему следующему приезду. Честное слово.

А сыновей Дымки я назвал Роуэном и Альфонсо.

Эти имена ей нравятся.

Благодарности

Спасибо моему литературному агенту Кейтлин Бласделл и моему редактору Кристоферу Моргану за мудрые советы, предложения и замечания.

Спасибо также Мэтту Русину, Дезире Фризен, Лоре Этцкорн, Молли Маджумдер и всей команде талантливых сотрудников американского отделения издательства «Тор», а также Белле Пейган, Джорджии Саммерс, Джейми-Ли Нардоне, Ребекке Нидс и всем сотрудникам британского отделения «Тора».

Стивен Бранд заслуживает особой похвалы за великолепную начитку цикла «Драконы Терры».

Огромное спасибо всему персоналу «Старого Чикаго» за вдохновение в бокалах.

Хотелось бы поблагодарить писателей, авторов рецензий и всех моих друзей в интернете, которые выразили мне поддержку. Ваш энтузиазм очень много для меня значит. Отдельное спасибо Нильсе Шукле, Майку Шеклу, Энгусу Уотсону, Себастьяну де Кастеллу, Джону Гвинну, Питеру Маклину, Джанго Уэкслеру, Дэвиду Уолтерсу, Дженн и Маку Лайонсу, Петрику Лео, Эндрю и всей команде Quill to Live, а также Алексу из Spells and Spaceships.

Лола, моя верная и храбрая немецкая овчарка, снова придумала все самое интересное в этой книге, круглосуточно обороняя дом от нападения белок. Невероятный подвиг.

И я бесконечно благодарен Джесс Таунсенд. Она терпеливо поддерживала меня в работе над книгой, к тому же тогда, как мы с ней в буквальном смысле оказались заперты вдвоем под одной крышей во время пандемии. Без тебя все это не имело бы смысла.